Текст книги "Брачный договор с герцогом"

Глава 5

Бриггс легко получил лицензию на брак. Он уже собирался отбыть в Байби-Хаус, когда экономка спросила, желает ли он видеть на церемонии Уильяма.

– Я не хочу, чтобы его режим нарушался.

– Полагаете, милорда расстроит ваше желание жениться?

Единственная причина, по которой миссис Браун могла говорить с ним подобным образом, была в том, что она жила в доме едва ли не с его рождения и, разумеется, проводила с ним больше времени, чем родители.

– Я так не думаю, – ответил он. – Ему будет скучно, а поездка утомит.

И вот он стоит в церкви, готовый сделать то, что должен. Гостей будет совсем немного, как он полагал, среди них непременно мать Беатрис и подопечная Кендала, ставшая лучшей подругой Беатрис. Сам Кендал, разумеется. Священник. Больше он не ожидал никого увидеть.

Пока церковь была пуста. Бриггс вышел на улицу, свернул за угол и прошел к небольшому садику с каменной скамьей. На ней сидела его невеста.

Последний раз он видел ее на качелях, под защитным покровом ночи. Сейчас же было светло и солнечно, что позволяло хорошо ее разглядеть. Образ из прошлой ночи вызывал, как и прежде, мысли об интимном. Он даже ощущал аромат и тепло прижимающегося тела.

На ней было бледно-розовое платье с низким вырезом по моде. Он никогда не видел Беатрис такой. Она была… Она была невероятно хороша. Взгляд скользнул по линии длинной шеи, прядям волос, обрамляющих лицо с безупречно белой кожей. Грудь ее…

– Бриггс? – Она подняла на него глаза. – Что вы здесь делаете?

– Решил пройтись. Я пришел раньше, и вот…

– Спасибо, что сказали правду.

Невероятно. Она так же смотрела на него в библиотеке. Ей нравилось доставлять ему удовольствие, нравилось, когда ей открыто говорили, чего от нее ожидают.

Нет, это не должно так увлекать. Он знал, чем заканчивается стремление открыть леди свои наклонности. Он опрометчиво поступил так в первом браке и хорошо усвоил, что брачное ложе – не место для подобных занятий. Существуют бордели, где мужчины могут найти женщин по своему вкусу, там и мужчины, и женщины знали, чего ожидать. Как доставить и получить удовольствие. Знали, что нужно именно ему. Он мог быть жестким и бескомпромиссным. Ему нравится доминировать, наказывать. Но подчинение женщины доставляло удовольствие, если она шла на это охотно, если сама получала удовольствие от игры.

Беатрис никогда его не поймет. Он очень удивится, если заметит в ней стремление разобраться в отношениях мужчины и женщины. Леди этого сторонятся. У него уже есть опыт благодаря первой жене. Беатрис, по его мнению, еще более непримирима в этом смысле. Она жила обособленно, отгороженная от всего, в семье, не желавшей ее замужества.

– Вы предпочитаете правду, я готов.

– Это хорошо, – произнесла она, краснея.

Он бы покривил душой, не признав, что лицо ее при этом приобрело удивительное очарование.

– Куда мы переедем?

– В Мейнард-парк, в мое родовое поместье.

– Ах вот как.

– Но сезон проведем в Лондоне. Мне надо выполнять свои обязанности в палате лордов.

Для него светский сезон означал много работы и излишеств. Поскольку выбор невесты не был ему интересен, Бриггс посещал балы лишь с целью участия в политической жизни – он всегда серьезно относился к своим обязанностям. В конце концов, у каждого человека должны быть в жизни цели и некий смысл. Мужчина с положением не должен вести праздный образ жизни, ничем не заниматься. Просто существовать, пользуясь полученным по праву рождения богатством и властью.

У Бриггса было иное мнение. Он не мог назвать себя очень правильным и хорошим, но видел смысл существования в стремлении сделать жизнь людей лучше.

– Ах, я всегда мечтала провести сезон в Лондоне. – Беатрис выглядела чрезвычайно довольной. – Я не была там… ни разу, ни дня, не говоря уже о целом сезоне.

– У меня дом в городе, надеюсь, вы сочтете его удобным.

– Замечательно. – Беатрис позволила себе улыбнуться. – Это… плохо, что я так радуюсь?

– Это нормальная реакция, Беатрис. Впрочем, для кого-то это путь на каторгу или виселицу.

Пожалуй, ему не стоило этого говорить.

– Я сделаю все возможное, чтобы получить удовольствие.

Впрочем, она произнесла слова не очень уверенно и немного побледнела.

Приближение друга он почувствовал раньше, чем увидел его самого.

– Начнем церемонию? – спросил Хью, окинув обоих неодобрительным взглядом.

– Вы готовы? – с усмешкой спросил Бриггс, давая понять, что венчание больше в его интересах.

Затем он повернулся и посмотрел на девушку, которой предстоит вскоре стать его супругой. Впрочем, лишь формально. А потом вновь перевел взгляд на Кендала.

– Да. Заключим же невольничий договор поскорее.

Беатрис обидели эти слова, но Бриггс не считал нужным ее успокаивать. Он не намерен быть с ней суровым. Она не заслуживала подобного. Но и пытаться сделать ее жизнь легче, чем должна быть, тоже не собирался.

Ведь Беатрис причина происходящих событий.

Для тебя это не имеет большого значения.

Не имеет и не будет иметь.

В борделе его примут вне зависимости от того, женат он или холост.

Бриггс вошел в церковь с задержавшимися в голове мыслями о плотских удовольствиях.

Стоящий у алтаря священник посмотрел укоризненно, что неожиданно вызвало чувство вины, испытываемое им, надо признать, нечасто.

Бриггс встал на свое место, буквально ощущая, как адские языки пламени обжигают пятки. Жаль, что он всегда любил близость опасного пламени. И не был стыдливым человеком – в некоторых аспектах жизни.

Он оказался прав, на венчании присутствовали лишь мать Беатрис и Элеонора, подопечная Кендала. Девушка выглядела расстроенной и во все глаза смотрела на происходящее. Несомненно, она выражала эмоции самой невесты, которой предстояло выйти за мужчину уже взрослого и не с лучшей репутацией.

Священник читал молитвы, а Бриггс думал о том, как странно находиться здесь в роли жениха. Рядом с ним опять юная леди, хотя он уже совсем не похож на себя прежнего. Ожидания его от брака значительно отличались от того, что было в первый раз. Он почти уверен, что сможет наладить хорошие отношения с супругой. Надеялся, что они не будут похожи на те натянутые и холодные, что были у его родителей. В детстве ему было очень тяжело, он так и не смог привыкнуть. Не смог наладить отношения с самыми важными людьми в жизни, как, впрочем, и со всеми его окружавшими. Исключением стал Кендал. Хотя и этот факт сейчас под сомнением.

Церемония была короткой. Все традиционно и быстро. Отношения узаконены. И это единственное, что было для всех главным. В глазах церкви они стали мужем и женой. Общество успокоится, удовлетворенное союзом, пусть и созданным поспешно.

Невероятно, какое большое значение имеют формальности. Достаточно всего нескольких фраз, сказанных друг другу, и два человека связаны до конца жизни, хотя до этого были едва знакомы.

Затем они погрузились в карету и отправились в Мейнард-парк. В пути они были уже три часа и за все это время не обмолвились ни словом.

– Сообщите мне, если вам что-то понадобится, – наконец произнес Бриггс.

– Что это может быть?

– Одежда. Вам ведь надо готовиться к сезону. Мы будем посещать… балы.

Беатрис моргнула.

– Я не думала, что вы тоже хотите там появляться.

– Не хочу, но обязан. Я несу за вас ответственность. Не будем считать вас пленницей в моем доме, скорее, вы моя подопечная.

– Я не подопечная, – с мягким укором произнесла она.

– Лучше считать именно так.

И не вспоминать прошлую ночь, как и терзавшее его искушение.

– Понимаю. – Беатрис отвела взгляд. – Что ж, да, мне понадобится несколько платьев. Не хочу упрекнуть брата в скаредности, но это платье я взяла у Элеоноры. Она заказала несколько новых к открытию сезона. А я нет.

– Это мы исправим.

– Благодарю вас.

– Пустяки.

– Не знаю, вызовет ли это ваше недовольство, но я намерена быть честной во всем. Можете ли вы сказать то же?

– Боюсь, что нет, – весело ответил Бриггс. – И это ради вашего же блага. – Она определенно не поняла смысл его шутки. – Я должен знать все ваши потребности и желания, чтобы наилучшим образом заботиться и обеспечить всем необходимым.

– Это ведь невозможно, если мы не будем одинаково откровенны друг с другом?

– Полагаю, нашим отношениям лучше развиваться в том ключе, что и с самого начала.

– Вы были другом моего брата, многие годы мы обменивались лишь общими фразами. Еще вы иногда привозили для меня сладости.

– Не вижу причины что-то менять.

Беатрис вздохнула.

– Нам… могу я называть вас Филип?

В груди что-то дрогнуло. Он и не помнил, сколько лет не слышал от другого человека своего имени.

– Нет.

– Но мы женаты и…

– Лучше, как прежде, Бриггс. Или ваша светлость, когда требуется.

Он представил, как она обращается к нему так, стоя на коленях и с мольбой в глазах. Белые груди обнажены…

Он сжал зубы.

– А вы как станете меня называть?

– Беат. Или Беатрис. Как и прежде. И, как и прежде, буду покупать вам сладости.

– И жизнь моя останется прежней, только не с братом, а с мужем, новым господином?

Он не хотел думать о себе как о ее господине. Это распаляло жар внутри. Заставляло восстановить перед глазами образ в полупрозрачной ночной сорочке. Дева на жертвенном ложе. В тот момент он ненавидел себя до самых костей. Неужели он так порочен, что готов попробовать изменить Беатрис по своему желанию, зная, что она, скорее всего, отреагирует так же, как некогда Серена? Лучше ему все же общаться только с проститутками.

– Вам решать, каким будет наш союз, Беатрис.

– Разве? Пожалуй, нет. Скорее, это больше зависит от брата, чем от меня самой.

– Вы собирались замуж за друга и тоже готовились к фиктивному браку. – Он смотрел на нее в упор, игнорируя вспыхивающие искры. На мгновение показалось, что между ними все по-настоящему, как бывает между молодоженами.

– Я знаю, – кивнула Беатрис.

Он все понимал, в вопросах не было нужды.

– Сколько лет вашему сыну? – неожиданно спросила она, тяжело вздохнув, словно лишь смена темы давала шанс продолжить разговор.

Бриггс не понимал причины, но точно знал, что не хочет говорить с ней об Уильяме. Да, скоро они будут жить под одной крышей, но все же… его задача прежде думать об интересах сына, защитить его от речей тех, кто не поймет, увидит уязвимые места и будет использовать против него.

Ему будет больно, если кто-то плохо подумает об Уильяме. Внезапный порыв, импульс, желание защитить – ему самому это было не всегда понятно. Вероятно, это означает быть отцом. У него самого все было не так. Его собственный отец видел его изъяны и слабости и нещадно наносил удары в эти места, использовал недостатки, чтобы заставлять страдать.

– Ему семь.

– У меня нет опыта общения с ребенком, но… мне всегда казалось, что прекрасно иметь своего.

– Сожалею, что все сложилось не в вашу пользу, – сказал Бриггс совершенно искренне.

Отцовство помогало ему прочно стоять на ногах. Не будь Уильяма, положение, вероятно, стало бы совсем иным. Он остался без жены, и, если бы у него не было необходимости нести ответственность за кого-то, ему не за что было бы удержаться. Мир мог бы пошатнуться, а он – броситься в пучину разврата, оставив попытки выбраться на поверхность.

Его удержал Уильям.

Только благодаря сыну он вел приличный образ жизни. Сам он никогда не ощущал привязанности к отцу, не гордился им, потому отчаянно желал, чтобы сын испытывал и то и другое. Вопрос лишь, удастся ли ему.

– Я думаю, неплохо иметь ребенка, о котором нужно заботиться, – размышляла вслух Беатрис. – В этом смысле вы партнер более предпочтительный, чем Джеймс.

– Только поэтому? – Он впился в нее взглядом, силясь понять, действительно ли она не испытывает к нему никаких чувств, кроме дружеских.

Беатрис не развеяла его сомнения, но, казалось, все же должно быть что-то, пусть и глубоко в ее сердце.

– Нет, он… человек легкий, добрый, мне приятно его общество.

– А мое? – Бриггс не смог удержаться от вопроса.

– Вы добры, часто приходите со сладостями, но вас не назвать легким.

Он вытянул ноги и откинулся на спинку.

– Вот как?

– Вы слишком… В общем, вы – это вы, Бриггс. Больше мне нечего сказать.

– А Джеймс? – продолжал он, словно не слыша ее. – Он влюблен в вас?

– Нет. Хотя… у него тоже была причина желать нашего брака, но это никак не связано с любовью, которую вы имеете в виду.

Не так много причин для этого приходило ему в голову, но одна казалась вполне логичной: он готов был сделать это для друга. Их союз мог бы стать прекрасным. Как жаль всех, кто к этому причастен.

– Не знаю, какие чувства я должна сейчас испытывать. Я и замужем, и не замужем одновременно. Такое положение меня расстраивает из-за того, что многие аспекты жизни так и останутся для меня тайной. Ведь вы решили относиться ко мне как к воспитаннице, а не как к жене.

Беатрис ступила на опасную территорию, едва ли отдавая себе отчет. Она просто действовала, не имея четкого плана, так, похоже, было с ней всегда. Она говорила пылко и уверенно, что не раз заставляло его задуматься, не связано ли это неким образом с ее слабым здоровьем, не стало ли стремлением доказать окружающим, что она сильная?

– Некоторых тайн лучше не касаться.

– Так, стало быть. – Щеки покрылись густым румянцем, непонятно, от гнева или смущения. Он был почти уверен, что она испытывала немало эмоций одновременно. – Вы так говорите, потому что вы мужчина, для вас нет запретов. Вы не представляете, как сложно было составлять план крушения собственной репутации, не вполне понимая, что становится тому причиной. Наверняка пребывание наедине с мужчиной. В его объятиях. Но я не знаю, что следует за объятиями. Или, например, дети. Мне известно, что для рождения ребенка необходимо выйти замуж, но что конкретно надо сделать, чтобы появился ребенок? Разумеется, это нечто более значимое, чем клятвы, иначе брат не спешил бы выдать меня за вас, тревожась о моей репутации.

– Я предоставлю вам необходимые книги для чтения, – сказал Бриггс.

Заниматься самому разъяснением таких вещей у него не было желания. Если захочет, может наведаться в библиотеку. Там немало подходящего материала, правда, скорее наглядного, нежели текстового.

– Меня все решили вывести из себя. Все человечество.

Бриггс усмехнулся:

– О, тут я с вами не соглашусь.

Он сидел, откинувшись на спину дивана кареты, и понимал, что не может отвести от нее взгляд. Кожа у нее была светло-кремовой, а изгибы тела весьма выразительными, раньше он этого не замечал. Губы ее изогнулись, выражая печаль, но форма их была почти совершенной, что также стало для него открытием. И то, как она смотрела на него. С выставляемой напоказ скромностью, хотя теперь он знал точно, что это не одна из главных черт ее характера.

Беатрис подняла голову, и взгляд ее стал острым, что совсем не понравилось Бриггсу.

– У нас достаточно времени. Почему бы вам не заняться моим образованием в этом вопросе самому, а не отсылать в библиотеку?

Слова поразили силой, схожей со взрывом пороховой бочки.

Разумеется, Беатрис совсем не собиралась его провоцировать, даже не понимала, что делает. Как и то, по каким причинам женщинам не следует разжигать аппетит мужчин, почему им запрещено оставаться наедине без компаньонок.

Все это так.

Ее наивность и неосведомленность поражали и каким-то образом возбуждали больше прежнего.

– Вы провели всю жизнь в сельской местности, – начал он.

– Да, – кивнула Беатрис.

Он пожалеет. Впрочем, теперь она в его власти. Осознание отдалось странным ощущением внутри.

Ключ в замке медленно поворачивался.

Она его супруга. Находится под его опекой. Он будет заботиться о ней. У нее будут лучшие платья. Он будет следить, чтобы она ни в чем не нуждалась. С ним она будет счастливее, чем прежде в Байби-Хаус.

Беатрис принадлежит ему, только ему решать, насколько она будет разбираться в интимных отношениях между мужем и женой. Она желала свободы. В обществе ее будут считать замужней дамой вне зависимости от того, будет ли их брак подтвержден или нет.

Он сжал челюсти. Беатрис.

Она прекрасна. Но в сексе важна не только красота. Красивых женщин в мире немало. Он предпочитал тех, которых можно купить, с которыми строил простые отношения без обязательств.

Да, Беатрис красива, но совсем не значит, что рядом с ней он не в состоянии контролировать себя.

Она всегда ему нравилась, при этом он испытывал к ней определенную долю сочувствия, как к девушке замкнутой и стеснительной. В первый его визит она так и не вышла в гостиную.

– Скажите, вы часто видели животных?

Зачем он касается той темы, которая бог знает куда может его завести? Одновременно с опасениями крепла уверенность, что он поступает правильно. Контроль побуждений всегда был его проблемой, только если дело не касалось женщин или любимых орхидей. Два занятия, которые требовали полной концентрации.

– Животных?

– Разве вы никогда не видели животных, которые… спариваются?

Беатрис растерянно моргнула.

– Нет.

Он так и предполагал, хотя надеялся, что какой-нибудь увиденный в детстве ежик упростит ему задачу.

– Не важно.

– Большую часть времени в детстве я проводила в своей комнате. Да, я выросла в сельской местности, но, если точнее, в стенах Байби-Хаус, в постели, так как много болела.

Беатрис похожа на орхидею. Мысль расцвела, как цветок, в его голове и пустила корни. Она такая же хрупкая и красивая. Нуждается в опоре.

– А чем вы болели? – Он никогда раньше не говорил об этом с Кендалом, это было не его дело. Теперь все изменилось. – Мне нужно знать, чтобы заботиться о вас должным образом.

– В последние годы со мной все хорошо, ваша светлость.

– Но теперь вы под моей опекой, я должен быть уверен, что с вами и дальше все будет хорошо.

– Я ведь не ваша… собственность.

– Англиканская церковь смотрит на это иначе.

– У меня проблемы с дыханием. Горло порой сжималось так, что невозможно было дышать. При болезнях легких, к сожалению, положение быстро ухудшается. У меня начинался жар, потом мне пускали кровь.

– А как ваше здоровье теперь?

– Болезнь дает о себе знать реже. Надо сказать, приступов не было уже несколько лет.

– Ужасно, что вам пришлось так провести все детство.

– Я научилась находить в этом положительные моменты. – Лицо ее стало будто каменным. И очень серьезным. – Сначала я с трудом переносила кровопускания, но потом стала представлять, что они делают меня сильнее. Что из моего тела уходит все плохое, что боль неким образом укрепляет его. – Взгляд стал отстраненным, будто обращенным внутрь. – Помню, как я первый раз без разрешения ушла из дому. Подобные поступки были непозволительными для меня. Я бежала по полю, дышать было тяжело, но я старалась не обращать внимания. Мне даже это нравилось, стало для меня знаком свободы. Я случайно упала, и боль вернула меня в реальность. Крупицы земли остались на коже. И это было… так прекрасно.

Бриггс не мог пошевелиться, и вовсе не потому, что не знал, как поступить. Нет, признание не было настолько сильным, чтобы лишить его дара речи, но внезапно появилось желание остановить мгновение и задержаться в нем. Сосредоточиться на внутренних ощущениях. Говоря о боли, Беатрис преобразилась. Это чувство определенно придавало ей сил.

И оно было ему знакомо. Однако он был не тем, кто получал, а тем, кто давал. Ощущение абсолютного контроля, так не похожее на все остальное.

Мир казался ему неправильно устроенным. Все в нем было плохо ощутимо. Он не всегда мог себя сдерживать и находил утешение в увлеченности растениями, в частности, выращивании цветов. Это дело требовало аккуратности и было весьма трудоемким. Став старше, он чаще погружался в фантазии, связанные с женщинами. Научился управлять удовольствиями, как управлял орхидеями.

Он и представить не мог, что Беатрис будет тем человеком, который сможет его понять. Она говорила о боли так… как никто из встречавшихся в его жизни. Оттого он замер, чтобы осмыслить услышанное. Он вглядывался в ее лицо, изучал изменившееся выражение и все отчетливее ощущал охватывающую его страсть.

– А сейчас проблем с дыханием нет? – поинтересовался он, стараясь отвлечься. – Как сейчас вы себя чувствуете?

– В целом все под контролем. Сейчас приступы прекратились. Много лет я вообще не болела. Но доктор считает, что легкие мои по-прежнему слабые. Потому он не рекомендовал мне… вынашивать ребенка, есть вероятность, что я не смогу пережить роды. Из-за проблем с дыханием.

– И, полагаю, склонности к другим заболеваниям.

– Да, вероятно, – ответила она, глядя куда-то в сторону.

– И потому вы никогда не видели спаривание ежиков, – добавил Бриггс.

– Спаривание? – Беатрис наморщила носик. – Звучит неприятно.

– Надо не слушать, а смотреть.

Он готов сделать последний шаг, перейти черту. Он был готов к этому, когда прижимал ее к себе прошлой ночью.

– Это слишком упрощенно, разумеется. То, что требуется для зачатия ребенка.

– Но эти вещи связаны, – с нажимом произнесла Беатрис. – Это меня успокаивает. Внушает уверенность, что от меня скрыто не так много, как я опасалась.

Она не понимала, о чем говорила.

– Это гораздо больше, чем кажется.

– Вы меня расстроили.

– Думаю, когда вы все узнаете, совсем не будете расстроены. Вы когда-нибудь целовались с мужчиной? – Он уже знал ответ – нет.

– Нет, – ответила Беатрис и залилась румянцем.

– Даже с вашим другом Джеймсом?

Она отвела взгляд.

– Я сразу сказала ему, что не влюблена в него.

– Любовь не всегда важна, если присутствует влечение.

– Все это так сложно.

– Соглашусь с вами. Но чаще восхитительно. Страсть вспыхивает и между теми, кто в жизни испытывает презрение друг к другу. Или к тому, связь с кем совершенно невозможна. – «Ходишь по краю, Бриггс». – Вас охватывал рядом с ним жар?

Она отпрянула и посмотрела на него во все глаза:

– Нет.

Ответ доставил эгоистичное удовольствие.

– Значит, он для вас только друг.

– Я же вам сказала. – Дыхание ее сбилось.

Он не должен так себя вести. Как человеку искушенному, ему следовало понимать, что не стоит подталкивать к краю ни ее, ни себя. Его уже не изменить, даже если бы вкусы в сексе были более традиционными. Он научился подбирать себе партнерш, знал, как вызвать в женщине влечение. Знал, как заставить ее понять свои вкусы. Но какова сейчас его цель? Ведь это никак не связано с тем, что ему поручено.

– Иногда я ощущаю прилив тепла, когда рядом вы, – тихо произнесла Беатрис.

Проклятие.

– Это началось недавно?

– Так было всегда, – ответила она почти шепотом, словно открывала большую тайну.

Сейчас совсем не стоит вспоминать момент, когда он касался ее ягодиц. Не стоит думать о том вечере, когда он раскачивал ее на качелях, а ночная сорочка облегала тело, подчеркивая формы.

– Если я вас поцелую, ощущения станут еще ярче. Существенно. Тогда вам будет проще понять. Захочется большего. Тогда самым логичным будет убрать все преграды.

– Я не…

– Одежду. – Бриггс мучал прежде всего себя и не понимал зачем.

Надо избавиться от боли, а не сделать ее сильнее.

– Я знала, что обнаженные нимфы как-то с этим связаны. – Беатрис смотрела на него, сидя в оцепенении.

– Обнаженные нимфы?

– Я видела их в книге. В библиотеке отца. В его собрании были… – Она опять покраснела. – Обнаженные женщины. Нимфы, бегущие от мужчин.

Бриггс сжал зубы, напомнил себе, что самоконтроль нужен еще и в таких случаях.

– Да. Они убегали, чтобы сохранить целомудрие. Ведь мужчины, если бы поймали, лишили их его…

– Вы говорите загадками. Что бы они сделали? Я хочу знать.

– Вы осведомлены о том, чем различаются мужчины и женщины?

Его первая жена получила общие знания от своей матери перед свадьбой. Подобное ей не пришлось объяснять.

Но Беатрис… Ей пришлось бы все рассказывать, если бы им предстояла брачная ночь. К счастью, это не так.

Бриггс всегда любил играть с огнем, но сам не понимал, почему продолжает мучать себя, вместо того чтобы закончить разговор.

Беатрис же выглядела очень заинтересованной.

– Я знаю немного о строении тела человека, – кивнула она. – Видела картинки в научных книгах. И… скульптуры.

Ну конечно, античные скульптуры, представляющие мужские достоинства весьма скромных размеров. Едва ли они способны дать верное впечатление о мужском теле. По крайней мере, не о его.

«Ей не нужно представление о твоем теле».

– При всех различиях, мы созданы для соединения, – произнес он. – Таким образом происходит зачатие ребенка. Но можно ощутить и больше. Гораздо больше.

Глаза ее стали круглыми, рот приоткрылся.

– Что же еще?

Беатрис выглядела ошеломленной и заинтригованной. Ему не стоило доводить до такого.

– Удовольствие. – Он смотрел прямо на нее, не моргая. – Боль. Для некоторых это одно и то же.

В ее глазах мелькнул интерес. Бриггс хотел отвернуться, но не смог.

– Правда?

– Да.

– Бриггс…

Его спасло то, что карета прибыла в Мейнард-парк. Пожалуй, стоит задуматься о провидении, раньше он не верил в подобные вещи.

Старый дом выглядел величественно, хотя он никогда не испытывал к нему сильных чувств. Его детство было не самым счастливым периодом, как и начало жизни в целом. Он изменил интерьеры многих помещений, преобразовал парк и построил оранжерею. Это полностью стерло воспоминания о том месте, где он вырос.

«И здесь, взаперти ты держишь своего сына, как заключенного, каким когда-то был сам».

Бриггс поспешил прогнать неприятную мысль.

Это совсем другое.

Кучер остановил карету у парадного подъезда. Величественные мраморные колонны были не во вкусе Бриггса, но все же это его дом, он во многом выражал суть самого хозяина, открывал его черты, не всегда положительные.

Он сам помог молодой жене ступить на землю, не желая позволять лакею прикасаться к ней.

Собственнический инстинкт удивил, подобное отношение никогда не было ему свойственно. Хотя иногда становилось частью игры, прелюдией в общении с женщиной. Отличительная черта, говорящая о некоторых изменениях. Непривычно испытывать такое, когда полностью одет. Бриггс прислушался к себе, пытаясь уловить удовольствие от происходящего. От того, как он относится к Беатрис, заботится о ней. Думая о том, что мог бы обладать ею.

Они прошли к входной двери, мгновенно отворенной предупредительным дворецким.

Чуть поодаль стояла, приветливо улыбаясь, экономка миссис Браун.

– Ваша светлость, – произнесла она и прошла к Беатрис. – Ваша светлость.

– Добрый день, – произнесла та, неожиданно смутившись.

– Спокойнее, – прошептал ей Бриггс и сразу ощутил, как она расслабилась.

– Позвольте представиться, я миссис Браун, экономка в Мейнард-парке.

– Очень рада, – ответила Беатрис.

Затем раздался громкий крик, эхом разлетевшийся по коридорам.

Беатрис вздрогнула.

– Не стоит тревожиться, – улыбнулась миссис Браун. – Это лишь означает, что милорду необходимо переодеться к ужину, а желания прерываться нет.

– Уильяму, – пояснил Бриггс, – моему сыну.

– Он здоров?

– Да, вполне, – ответила экономка. – Все хорошо.

И все же в глазах Беатрис мелькнуло беспокойство, что Бриггсу очень не понравилось. От одного допущения, что сын вызовет чье-то недовольство, становилось не по себе.

– Добро пожаловать в Мейнард-парк.