Текст книги "Бумажный театр"

Ипсипил Даскалакис
(Греция)

Ипсипил Даскалакис, греческий поэт и прозаик, родился на острове Корфу, его детство прошло с отцом-рыбаком на Итаке. Потом он изучал медицину в Белграде и Афинах, писал для афинских «То вима», «Та неа» и нескольких салоникских газет. Автор поэтических сборников «Восхождение в безвременьи» и «За чашкой мятного чая». Его публиковали «Кастаньоти» и «Эстиа». Издательство «Геродот» посмертно выпустило сборники его рассказов «Некоторые не любят погорячей» и «Морская болезнь». Во время пятилетнего пребывания в США переводил современных американских писателей. Хорошо знал древнегреческий язык и был инициатором современного издания греческих классиков в оригинале. Умер по собственной воле в 2001 году, оставив письмо, в котором объявил, что не хочет жить в новом, XXI веке.

Вторая жизнь
Хайруддина Барбароссы

Есть древняя легенда, связанная с Итакой, родиной Одиссея, с Корфу, Закинтосом, с Ионическими и другими островами. Корабли, которые там строились, были без весел и без парусов. Их конструкция предусматривала движение исключительно за счет кормового руля. И вполне возможно, что Одиссей был столь искусным мореходом именно потому, что сначала научился плавать без парусов и весел.

Интересно и еще кое-что. Корфу – это единственный греческий остров, который туркам никогда не удавалось захватить. Почему – долго оставалось тайной. Свет на нее проливает другая легенда, относящаяся уже к новому времени. Она гласит, что один юноша из Туниса по имени Мохаммед Али Бени, живший в прошлом веке, был нанят переводчиком арабского языка неким английским лордом, большим любителем всякого рода редкостей. Али Бени в царьградских и салоникских лавках покупал для лорда всякие необычные предметы, музыкальные инструменты и книги. Али Бени был суеверен и воздерживался от покупок для своего патрона в те дни, когда ислам запрещает торговлю. Надо отметить и то, что лорд был готов, не раздумывая, платить хорошие деньги за все, что связано с морским делом, а также за молитвенные покрывала, сотканные в еврейских поселениях Южного Туниса, или за картинки из разноцветного африканского песка, засыпанного в бутылку. Такие предметы он особенно любил.

Как-то раз юноша договорился о сделке с неким торговцем, который предложил приобрести для лорда две астролябии – по его утверждению, с кораблей Хайруддина Барбароссы. Лорд потребовал срочно заплатить торговцу и немедленно доставить к себе в дом бесценные инструменты, которые некогда позволяли мореплавателям точно определить местонахождение корабля в открытом море. Между тем как раз в эти дни правилами ислама торговля запрещалась. Вынужденный против своей воли совершить сделку, юноша попал в незавидную ситуацию. Показывая лорду только что купленные предметы, он повредил палец иглой, которая держала на астролябии одно из небесных тел. Ему стало плохо, и он потерял сознание. А так как он не пришел в себя и по прошествии всей ночи, лорд пригласил врача. Врач заключил, что юноша впал в состояние болезненного сна, из которого его надо срочно вывести. Когда с помощью каких-то снадобий это ему удалось, юноша очнулся, но он больше не узнавал никого вокруг себя.

– Что с ним? – с беспокойством спросил лорд, на что врач ответил ему нечто совершенно невероятное:

– Он очнулся от сна Хайруддином Барбароссой.

– Каким еще таким Барбароссой? – вспылил лорд, которому эта комедия уже начинала действовать на нервы.

– Неужели вы не знаете, кто такой Хайруддин Барбаросса? Рыжебородый турецкий пират и военачальник шестнадцатого века.

Лорд, разумеется, прекрасно знал, кто такой Хайруддин Барбаросса, но не мог поверить в такое превращение. Однако черная борода юноши через несколько дней стала рыжей, и он сообщил лорду, что одна из купленных астролябий не имеет никакого отношения к Хайруддину Барбароссе.

– Уж я-то наверное знаю, какими астролябиями пользовались на моих кораблях!

Тогда лорд, прекрасно осведомленный в вопросах истории мореплавания, задал ему вопрос:

– Если ты действительно Барбаросса, объясни тогда, как получилось, что тебе не удалось захватить греческий остров Корфу?

К изумлению лорда, юноша спокойно отвечал, поглаживая свою рыжую бороду:

– Я, прославленный турецкий пират и мореход Кхайр ад-Дин – Хайруддин Барбаросса, как известно, создал могущественный турецкий морской флот, вместе со своим старшим братом в тысяча пятьсот восемнадцатом году завоевал Тунис и, исполняя волю султана, стал беглербегом[2]2
  Беглербег, или бейлербей – наместник в землях Османской империи, соединявший в своих руках гражданскую и военную власть.


[Закрыть] этой страны. Так что кому, как не мне, известно, почему я не завоевал Корфу.

– Так почему же? – нетерпеливо спросил лорд.

– С тремя своими галерами я неожиданно появился у берегов Корфу, намереваясь захватить этот остров. Зная, что по всему Средиземноморью моему появлению предшествуют страх и трепет, я не обратил никакого внимания на горстку небольших греческих суденышек, неожиданно устремившихся в нашу сторону из одной бухты. Довольно быстро обнаружилось, что для этого маневра они выбрали самый благоприятный момент, а именно как только прекратился ветер. Это был совершенно неожиданный оборот дела. Ветра не было, мои корабли не могли больше идти под парусами, и нам пришлось взяться за весла. Скорость движения упала.

Я был уверен, что отсутствие ветра скажется и на греческих суденышках, но этого не случилось. И я серьезно забеспокоился, когда мои моряки указали мне на то, что греки без парусов и весел легко и быстро, как заколдованные, снуют среди моих мощных кораблей, нанося им ощутимые удары. Они были несравненно подвижнее моих галер с безжизненно обвисшими парусами.

«За счет чего же они движутся? – изумленно спросил я самого себя. – Не иначе им помогает сам шайтан! Но я уже давно наступил на хвост шайтану, так что справлюсь и с ними!»

Я приказал развернуть свои корабли в сторону ближайшей гавани Корфу и налечь на весла, после чего мы стремительно приблизились к берегу и пришвартовались. Теперь греки потеряли преимущество и не решились войти в гавань, где уже высаживались мои воины. Их суденышки рассыпались в разные стороны и скоро вовсе исчезли. У меня было полное преимущество на суше, и мои люди, уничтожая все живое, приступили к захвату острова. Греки отступили на гору и на вершине ее укрепились. Мы бросились их преследовать, но, пробираясь по камням, к чему у меня и у моих людей не было привычки, и не пройдя и половины пути, я вдруг почувствовал, что поднялся ветер, а мои ноздри ощутили запах дыма. Опасаясь, как бы жители Корфу греческим огнем не подожгли мои корабли, я отказался от захвата острова со словами:

– Мы пираты, что делать Барбароссе в греческих горах?

Как только мы отошли от берега, я распорядился привести ко мне одного из захваченных греков и спросил его:

– Как это так, что лодки твоих греков плывут по морю без весел и парусов? Что гонит их по волнам?

– Посейдон.

– Кто такой этот Посейдон?

– Бог моря, властелин морских течений и подводных потоков. Мои земляки с Корфу понимают язык морских борозд и умеют читать, что пишут волны на поверхности моря. И поступают в соответствии с этим. Им не нужна никакая помощь, кроме помощи быстрых морских рек, ведь ветер и весло слишком неповоротливы.

После этих слов лорд прервал рассказ юноши вопросом:

– Неужели ты поверил, что этот греческий бог помогал им передвигаться по морю без весел и парусов, пользуясь только кормовым рулем?

– Я не поверил, но я видел это своими глазами, – ответил юноша.

В тот же миг его рыжая борода стала черной и он вспомнил, что зовут его вовсе не Хайруддин Барбаросса, а так, как всегда и звали, – Мохаммед Али Бени.

Максим Александрович Джугашвили
(Грузия)

Про Максима Джугашвили говорили, что он талантливый мистификатор. Сначала он был священником, потом занялся торговлей. Судя по фамилии, мог быть в родстве со Сталиным, но это не доказано. Профессиональным писателем он не был. Переводил с русского на грузинский произведения разных европейских и американских писателей для пиратских изданий. Дважды издавал сборники анекдотов, которые хорошо продавались. Помимо анекдотов там были и забавные истории из жизни грузинского кино. Из этого можно сделать вывод, что он и сам в какой-то степени был причастен к кинематографу. В каком качестве – осталось невыясненным. Умер в 2005 году от укуса лошади. Это, кстати, произошло во время съемок фильма. Рассказ (если воспроизводимый нами текст можно назвать рассказом) был напечатан в одной грузинской газете уже после смерти автора и может считаться его своеобразной исповедью журналисту, которую тот записал по памяти. Газета назвала эту историю так:

Сталин в семинарии

Во время Второй мировой войны мы с матерью оказались на оккупированной территории. Отец одного моего товарища, с которым мы вместе учились и который был немного старше меня, время от времени звал нас, ребят, к ним домой на чай. К чаю каждому выдавался кусочек сахару, а иногда даже и ленивый вареник, поэтому мы охотно отзывались на приглашение, несмотря на то что отец моего товарища надоедал нам до зевоты своими россказнями, уверенный, что мы приходим именно из-за них, а не из-за сахара. Сегодня мне жалко, что я не запомнил всех его историй, потому что те из них, что остались в моей памяти, кажутся мне все более и более замечательными.

Одну из них я помню отлично, она произвела на меня сильное впечатление потому, что тогда рассказчик мог заплатить за нее жизнью. Как-то раз отец моего товарища сообщил нам за чаем такое, за что не сносить бы ему головы, узнай немцы, чтó он болтает. Тогда, в 1943 году, на оккупированной ими территории, рассказ человека о том, что он учился вместе со Сталиным в духовной семинарии, а история была именно об этом, был достаточно веской причиной для того, чтобы уйти в небытие. Звучала история приблизительно следующим образом.

Хотя я уже в первых классах школы знал наизусть «Витязя в тигровой шкуре» Руставели, отец отдал меня учиться в духовную семинарию. Я оказался в большом некрасивом трехэтажном здании, где витал запах прогорклого масла. К моему большому удивлению, меня поместили не в большой спальне на восемь человек, как остальных семинаристов, хотя я ничем среди них не выделялся, а в маленькой комнатке, где стояло всего две кровати. Я занял одну половину комнаты, тетради, книги и одежду убрал в ночной столик, похожий на небольшой паровоз, и улегся. Второго ученика не было. Эту и несколько следующих ночей его кровать оставалась пустой.

В семинарии начались занятия. Я уже привык спать отдельно от всех, как тут появился мой сосед. Не видел, как он вселился, но о том, что он здесь, свидетельствовали разбросанные по всей комнате вещи. И еще я заметил, что нигде нет моей самой красивой тетради. Я решил, что новичок ее стянул. Увидел я его в столовой, волосы у него были черными, жесткими и торчали, как иглы у дикобраза, от него пахло перцовкой. Пока мы ждали, когда подадут еду, он перебил одного из наших соучеников, который хотел рассказать нам что-то о Пскове, и заставил выслушать анекдот. Я слушал и только диву давался.

ИСТОРИЯ ПРО ШТАНЫ

Приходит как-то в лавку к еврею один грузин, хочет купить штаны.

– Эти почем? – спрашивает он хозяина лавки.

– Семь рублей.

– Шесть, – говорит грузин.

– Ну, давай сторгуемся. Шесть с полтиной!

– Пять! – предлагает покупатель.

– Кто же так торгуется? – Еврей начинает нервничать. – Так не пойдет! Уступи и ты!

– Четыре! – заявляет грузин и принимается спокойно ковырять в носу, в то время как еврей в ярости воздевает руки к небу.

– Забирай даром! – вопит он и сует штаны грузину.

Грузин штаны берет, но не уходит. Стоит посреди лавки со свернутыми штанами под мышкой и озирается, словно что-то забыл.

– Чего тебе еще надо? – кричит еврей. – Забирай штаны даром, я же сказал. Забирай и поскорее проваливай с глаз долой!

– Ладно, – говорит грузин, – просто я пришел купить две пары.

Пока мой сосед по комнате рассказывал эту историю, я увидел на столе рядом с его тарелкой мою пропавшую тетрадь.

– Это моя! – заявил я.

Он повернулся ко мне, посмотрел на меня так, словно видит впервые в жизни, а потом ясно и громко приказал:

– Побрейся! Немедленно иди и побрейся!

Я был изумлен и спросил одного из своих товарищей, сидевшего за столом рядом со мной, что мне делать. Он посмотрел на меня так, словно видит меня в последний раз, и шепнул:

– Немедленно иди и побрейся!

Я побрился, и в тот же вечер, перед сном, мой новый сосед спросил меня:

– Что это за книга у тебя на ночном столике?

– Это Руставели, – ответил я и, набравшись храбрости, видимо благодаря тому, что свет был уже погашен, продолжил: – А ты кто такой?

– Меня зовут Сталин, – сказал он. – Давненько я Руставели не перечитывал. Может, знаешь что-нибудь из него наизусть?

И тогда в темноте я продекламировал ему несколько глав из «Витязя в тигровой шкуре». С тех пор он начал повсюду таскать меня с собой и время от времени заставлял декламировать Руставели. И позже, когда мы покинули семинарию, я некоторое время оставался с ним. Я был чем-то вроде его ходячей энциклопедии.

Много позже я понял, что Руставели спас мне жизнь.

Джереми Дедециус
(Канада)

Джереми Дедециус – драматург и автор сценариев нескольких фильмов. Писал по-английски и по-французски. На английском его издавал «Винтаж интернейшнл», а на французском – «Бельфон». Говорят, что он был, как это принято называть, ghost writer – автором текстов, публиковавшихся другим лицом. На одном из конкурсов завоевал звание «мистер Канада». Умер в Африке в 2003 году. В текстах, написанных им для театра, он не скрывал своих гомосексуальных наклонностей, яркий пример этого – драма «В чужой коже». Он жаловался, что прожил слишком много. Писал рассказы для американского и русского «Плейбоя», один из которых и включен в состав этой книги.

Я любил Эдварда Стиплвуда

У Эдварда Стиплвуда были изящное телосложение и прекрасные темные глаза, которые всегда удивленно смотрели на окружавший его Торонто. Он не ориентировался в мире и так никогда и не узнал, где находится. Иногда, если вы замечали его неожиданно, он мог вызвать у вас такой энергетический шок, словно вы взглядом выпили мультивитаминный сок. Однажды (тогда мы уже стали любовниками) он вскрикнул во сне: «Господи боже мой!» Когда я спросил, что ему снилось, он процедил своим прекрасным ртом странный ответ: «Мне снилось, что я жив. И я пришел в ужас».

Как-то раз, заработав кое-какие деньги, я предложил ему вместе съездить в Африку.

– В черную Африку? – спросил он, оцепенев.

– Нет, в Северную, арабскую Африку. В Тунис или в Марокко. Это недорого.

– Можно, но только при условии, что перед этим мы обвенчаемся.

Я изумился и сказал, что такого нет нигде в мире, где это видано, чтобы венчались два мужчины?

Но он настаивал, упрямился, как я тогда считал, и поэтому я отправился в Тунис без него, на пятнадцать дней. Один-одинешенек. Передохнуть и подумать о наших с ним отношениях.

Однако это не помогло. Деревья там казались залитыми пивом, настолько блестел и сиял на них каждый лист. Волны разбивались о берег, а песок, если погрузить в него ноги (даже в носках), оказывал целебное действие. Но покоя я не нашел. Я думал только об Эдварде Стиплвуде, о том, как пахнут его волосы, о его фигуре. Остальное из воспоминаний испарялось постепенно, но непреодолимо.

До конца моего пребывания в Африке оставалось еще много времени, и я решил отправиться на экскурсию в пустыню. Нас повезли по каким-то коптским и берберским селениям в оазисах, мы смотрели нечто напоминавшее мужской балет на чудесно разукрашенных низкорослых лошадках, и при желании каждый из экскурсантов мог, предварительно заплатив, войти в шатер, где сидела гадалка, предсказывающая судьбу. Нас предупредили, что гадалка нема от рождения и именно в этом кроется ее магический дар. Я решил пойти к ней, хотя немые гадалки не вызывают у меня большого доверия.

В шатре меня ждали неожиданности. В центре стоял круглый стол, на котором сидел настоящий живой хамелеон. В волосах у гадалки был гребень из верблюжьей кости. Она усадила меня за стол с хамелеоном, и тогда я смог рассмотреть, где нахожусь. В шатре вокруг нас было множество самых разных предметов. Столики, стенные шкафы, устройства для поджаривания кофе, кувшины, стулья, лампы, миски из обожженной глины с рыбами, изображенными на внутренней поверхности, разнообразные вещицы из стекла, безделушки из железа и латуни, серебряные цепочки, деревянные подсвечники. Просто настоящая лавка старьевщика…

Тут старуха сделала мне успокаивающий знак рукой. Потом осторожно взяла со стола сидевшее там существо и посадила его на мое плечо. Хамелеон некоторое время устраивался, искал место поудобнее, несколько раз сменил цвет и наконец угнездился на левом плече. Посмотрел на меня левым глазом, и этого взгляда мне не забыть никогда. Он смотрел отдельно левым и правым глазом.

Потом немая гадалка приступила к делу. Я рассказал ей о проблеме, связанной с Эдвардом Стиплвудом, и о том, почему я приехал сюда один. Так как гадалка была просто немой, а не глухонемой, она все поняла, кивнула, и гадание началось. К моему удивлению, оно выражалось в том, что она подносила ко мне разные предметы, потом что-то рассматривала, жевала своими не умеющими говорить губами и время от времени посматривала на хамелеона, сидящего у меня на левом плече. Сначала она положила передо мной, а значит, и перед хамелеоном (он, несомненно, играл во всем этом ритуале какую-то особую роль) сито и живую змею. Хамелеон изменил цвет, а она быстро, словно испугавшись или передумав, убрала их в сторону и поместила передо мной другие предметы, теперь это были латунная ступка с пестиком и тарелка, наполненная инжиром. Так она сделала еще несколько неудачных попыток, постоянно следя за цветом хамелеона, который все время менялся. Потом она поставила передо мной три бутылки, одну маленькую и две больших, а также странный деревянный стул. Стул был выкрашен голубой краской и такой высокий, что сидеть на нем казалось невозможным, ну разве что если тебя поднимут и посадят на него, как на престол, или приставят к нему стремянку. Тут хамелеон стал красным, гадалка хлопнула в ладони и указала мне на стоящие передо мной вещи. Это было моим пророчеством. Непригодный к употреблению стул и три бутылки. Я остался в полнейшем недоумении, мне хотелось расспросить ее о подробностях, но она сняла хамелеона с моего плеча и выпроводила меня из шатра. Мое время истекло…

Я вернулся, нашел Эдварда Стиплвуда в своей квартире, мы продолжали жить вместе, иногда по вечерам, когда свет был уже погашен, я рассказывал ему об Африке, о Средиземном море, о немой гадалке и о нашем будущем размером ровно в тридцать лет, которое, невидимое, лежало перед нами.

Тем временем мир изменился, начали заключаться однополые браки, и мы с Эдвардом Стиплвудом наконец обвенчались. Мы были уже седыми, но мы были счастливы. И отправились в свадебное путешествие в Тунис, где и узнали, что означало то странное пророчество в шатре немой гадалки с хамелеоном.

Водитель машины, которого мы наняли, чтобы он возил нас по Тунису, не знал об этом ничего. Но некоторые более старые люди знали. Бутылки предназначались для того, чтобы наполнять их разными ароматическими жидкостями: одну большую – благовонием для дома, другую большую – благовонием для тела, ее берут с собой в хамам, а маленькую – ароматом мяты для чая. Высокий голубой стул был так необычно устроен для того, чтобы во время венчания уложить в пространство между сиденьем и землей приданое невесты. А все вместе представляло собой свадебные подарки. Таким образом, гадание предсказало, что мы с Эдвардом помиримся и обвенчаемся. Так оно и случилось.

Тунисский ветер завывал и закладывал нам уши. Посыпал нас песком из Сахары. Прямо здесь, на месте, мы устроили свадьбу по коптскому обряду. Эдвард Стиплвуд на высоком голубом стуле был дивной невестой, а в подарок мы получили три бутылки, одну маленькую и две большие.

Мехмед бен и Али бен Илдимри
(Турция)

О царьградском писателе Мехмеде бен Илдимри почти ничего не известно. Рассказы, которые он публиковал в турецких газетах конца прошлого века, не были подписаны. Писал он по-турецки и по-английски – некоторые его тексты были адресованы не турецким читателям, а иностранцам. Как будто он рассказывал турецкие легенды тем, кто о них ничего не знает. И это производило совершенно неповторимое впечатление. Как раз по этой особенности можно определить его авторство, а кроме того, и по конструкции фразы, которая тяготеет к «украшательскому стилю» малоазиатского субконтинента. Стамбульское издательство «Агате йайынджылык» в 2000 году вело с ним переговоры об издании сборника рассказов, который должен был называться «Суп из дождя», но книга так и не была опубликована. Мехмеду бен Илдимри приписывают фразу: «В гибели Турецкой империи виноват Египет».

Идентификация его произведений осложняется и тем обстоятельством, что существовал еще один Илдимри. Его звали Али бен Илдимри, и, как одно время говорили, он был близнецом Мехмеда. По слухам, переселившимся и в XXI век, они писали вместе. Согласно этим же слухам, просочившимся из Египта, оба изучали в Англии водное хозяйство, после чего работали инженерами по эксплуатации Суэцкого канала. Под именем Али бен Илдимри они опубликовали в издательстве «Митос» в Царьграде романы «Час помазания» и «Верблюдица по имени Нера». Были изданы также два сборника их рассказов на английском языке. Остается неизданной объемистая рукопись «Соль в исламе». Рассказ, который включен в эту книгу, появился после смерти Али бен Илдимри, в 1999 году. Неизвестно, написал ли ее Али вместе с братом, но это представляется более вероятным, так как Мехмед бен Илдимри перестал публиковаться после кончины Али бен Илдимри.