Текст книги "Крайний срок"

Келли повернулась ко мне – совсем немного, едва заметно. Дейв моментально сменил угол прицела. Я встретился с ним взглядом и покачал головой. Он чуть-чуть расслабился. Я понимал, если у Келли не будет достойного объяснения, нам потребуется новый ковер.

– Клонирование, – произнесла она.

Действительно, блестяще.

– Что? – рявкнул я почти в унисон с Бекс, которая гаркнула:

– Вот еще шуточки!

А Дейв крикнул:

– Ничего себе!

Аларих высунул голову из-за спинки дивана и изумленно уставился на Келли.

– Мы уже пятнадцать лет применяем технологию клонирования в больницах, – продолжала Келли. В ее голосе появились нотки удивления и горечи. – Почему вы мне не верите?

– Полное клонирование человеческого тела противозаконно, аморально и невозможно, – медленно произнесла Бекс. – Попробуй другую версию, принцесса.

– Если мы можем создать почку, почему бы не сделать мою точную копию и оставить ее в ЦКЗ? – спросила Конноли.

У Бекс ответа не нашлось.

– Да…– Аларих встал, но выходить на середину комнаты пока не решился. Парень оставил для себя диван в качестве минимального прикрытия. Я счел его действия хорошим знаком. – Нельзя сказать, что клонирование человеческого тела невозможно. Оно просто запрещено везде, за исключением трех главных медицинских исследовательских корпораций. В них клонами пользуются для изучения развития вируса Келлис-Эмберли. Это Всемирная организация здравоохранения, Американский армейский центр медицинских исследований инфекционных заболеваний…

– И ЦКЗ, – закончил я за Алариха.

Все обернулись и дружно уставились на меня. Я пожал плечами.

– Я знаком с математикой. Значит, клонировать людей мы умеем?

– Да, – ответил Аларих.

– И у ЦКЗ имеются привилегии?

– Да, – подтвердила Келли.

– И они решили клонировать вас, потому что?..

– Я думаю, мне будет проще разговаривать, если меня перестанут держать под прицелом. – Девушка бросила взгляд на Бекс и нервно облизнула губы. – Я к этому не привыкла.

– Придется, если собираетесь у нас задержаться.

Я подошел к шкафчику с медицинским оборудованием, который стоял рядом с оружейным сейфом. Взял портативный анализатор крови – не самый лучший из тех, какие предлагает рынок, но и не самый плохой в плане надежности результатов. Затем я бросил его Келли. Она едва не выронила приборчик из рук.

– Ухудшение мелкой моторики – один из первых признаков размножения вируса, – заметила Бекс.

– Это также характерно для лабораторной крысы, окруженной людьми, которые намереваются пустить ей пулю в лоб, – проворчал я. – А вы бы поскорее проверили свою кровь и показали нам результат, док. Чувствую, что моим ребятам скоро надоест играть в цивилизованность.

– Вы знаете, как принимать гостей, – покачала головой Келли, открыла крышку анализатора и сунула руку внутрь.

– Стараемся, – хмыкнул я.

Кстати, Бекс была права. Ухудшение мелкой моторики связано с тем, что Келлис-Эмберли поражает головной мозг. Как только начинается стадия активного размножения инфицированных клеток, жертвы удивительно быстро утрачивают двигательные навыки. Вирусы – даже генетически созданные для лечения людей – не слишком умны. Можно сказать, что им не приходится сдавать экзамен по вождению до того момента, как они начинают управлять нами. Поэтому зомби не слишком ловко пользуются пальцами. К счастью, большинство из них отличаются неуклюжестью и с трудом уворачиваются от выстрела в голову.

В принципе единственное, что зомби умеют делать более или менее четко, так это кусаться, плеваться и царапаться. Так проще всего занести инфекцию.

Наконец на панели анализатора Келли начали мигать огоньки. А у меня снова зазвонил мобильник. Я нажал клавишу ответа, даже не удосужившись взглянуть на дисплей.

– Привет, Махир.

– Она еще у вас?

– Да.

Я уставился на анализатор. Красный, зеленый, пауза. Красный, зеленый, пауза. Пока все без изменений.

– Ситуация под контролем?

Красный, зеленый, пауза.

– Не уверен. В данный момент Бекс и Дейв целятся ей в голову.

– Что? Только они?

– Аларих занят. Он прячется за диваном…

– Эй!

– …а я решил для разнообразия вести себя благоразумно.

– Неужели? И как, получается?

Не слишком хорошо, – пробормотала Джорджия.

– Неплохо, – ответил я, жалея о том, что не в состоянии осадить сестру взглядом.

Огоньки мигали все медленнее, и зеленый горел все дольше.

– Мы почти закончили с анализом крови. Ты хочешь устроить видеоконференцию или нечто подобное? Пришла пора сыграть с доком в двадцать вопросов, а у тебя в запасе могут оказаться недурственные.

– Увы. – В голосе Махира прозвучало искреннее сожаление. Сенсация происходила прямо на наших глазах, а Гоуда, возглавлявший новостников, естественно, жаждал получения свежей информации. Настоящий профи своего дела. – У нас – закрытый канал связи, но если я подключу видео, это сразу привлечет внимание и у меня появятся проблемы.

– Правильно ли я понимаю по твоему тону, что моя идея не слишком уместна?

Мигание индикаторов прекратилось, остался только стойкий зеленый огонек. Келли подняла руку с анализатором и едва заметно улыбнулась, словно ответ ей был известен изначально. Дейв опустил оба пистолета, Бекс помедлила, но, подумав, последовала его примеру. Я одобрительно кивнул ей. Мейсоны не смогли привить мне хорошие манеры, но благодаря приемным родителям я не стреляю в гостей без крайней необходимости.

Махир вздохнул.

– Точно.

– Я ведь говорил, что тебе не стоило жениться, Махир.

– Тема закрыта.

– Я просто имею в виду, что раньше ты вообще ни о чем не волновался. Ты жил счастливой холостяцкой жизнью. Послушай, мне пора. Келли не инфицирована. Теперь остается только выяснить, зачем она к нам заглянула. Позже созвонимся.

– Договорились, – ответил Махир. Я нажал клавишу «Отбой».

Тем временем Келли опустила руку с анализатором и заметила довольным тоном:

– Я чиста. У вас есть контейнер для биологически опасных предметов, чтобы я могла выбросить анализатор?

– Рядом со шкафчиком, где хранится медицинское оборудование, – ответил я и направился на кухню. – Мне надо хлебнуть кока-колы. Никто не хочет перекусить или попить, пока не возобновился рассказ нашей гостьи?

Все промолчали.

Кухня обеспечила мне необходимое одиночество. Только здесь я мог спокойно побеседовать с Джорджией:

– Давай прекратим перепалку? Не хочу, чтобы Келли посчитала меня чокнутым. – Я помедлил и добавил: – Пока, по крайней мере.

У тебя есть план? – осведомилась Джорджия.

– Буду импровизировать, – ответил я, взял из холодильника банку колы и отправился обратно.

Когда я вошел, Келли расположилась на диване, Аларих устроился в кресле-мешке, а Дейв вернулся к терминалу. Он сидел боком, одним глазом просматривая новостную ленту, а вторым наблюдая за происходящим в комнате. Только Бекс стояла, замерев на одном месте, и смотрела на Келли, словно ждала, что та скоро начнет превращаться в зомби.

– Ну, разве мы не развеселая компания?

Я взял складной стул у стены и водрузил его напротив входной двери. Теперь никто не сможет ни войти, ни выйти без моего разрешения. Непростая задача для присутствующих.

– Я предпочитаю, когда на диване трупы не сидят, – буркнула Бекс и нехотя подошла к своему компьютерному креслу.

– Согласен, – ответил я и повернулся к Келли. – Итак, вернемся к вашей истории, док. В чем же дело?

Келли вздохнула. Это был негромкий, усталый вздох, несущий в себе уйму информации за кратчайший промежуток времени. Перед нами находилась девушка, которая исчерпала пределы собственного терпения. Она должна была найти в себе силы говорить, но все еще медлила. Возможно, слово «труп» оказалось в какой-то степени уместным по отношению к Келли. Я насторожился, ожидая, когда наша Золушка сбросит вторую туфельку.

– Доктор Уинн передал вам привет.

Пожалуйста, вот и вторая туфелька.

Доктор Джозеф Уинн являлся куратором Келли в мемфисском отделении ЦКЗ. Кроме того, он был тем самым человеком, который разговаривал с Джорджией, когда сестра позвонила в ЦКЗ и попросила помощи в ночь гибели Жоржетты. Мы знали, что нас подставили. Легко действовать, когда твоему автомобилю простреливают шины, но в других ситуациях все обстоит гораздо запутаннее. Тогда мы толком не понимали, насколько плохи наши дела. Все решилось в ЦКЗ. Какой-то «доброжелатель» позвонил еще раньше Джорджии. Он сообщил, что у нас троих началось размножение вируса. Поскольку речь шла, по сути, о массовой вспышке инфекции, доктор Уинн имел полное право приказать немедленно нас ликвидировать. Он этого не сделал. В общем-то, я был ему обязан.

– Надо же, – произнес я самым нейтральным тоном, на какой только был способен.

– Он прислал вам для просмотра карточку с данными.

Келли взяла с пола портфель, открыла его, немного порылась в отделениях и вытащила простой белый пластиковый прямоугольник. Я молчал. С еле заметной улыбкой Келли протянула мне карточку.

– Что вас удивляет? Вы думаете, что я смогла бы произвести полное клонирование тела и устроить собственную смерть без посторонней помощи?

– Разумеется, нет, – признался я. – Аларих, проверь.

Он вскочил, выхватил у Келли карточку и метнулся к своему терминалу с бешеной скоростью. Удивительно, что на полу не осталось отпечатков его кроссовок. Я фыркнул и вернулся к расспросам.

– Настало время все рассказать, док.

– Да, – согласилась она.

Она вынула из портфеля стопку светло-коричневых бумажных конвертов, встала и обошла комнату по кругу. Каждый из нас получил по конверту, после чего Келли вернулась к дивану. Взгляд у нее стал безмятежный. И он был мне знаком. Так смотрят люди, которые исполнили свой гражданский долг, сообщив о вспышке зомбирующей вирусной инфекции местным новостникам. Лишь скинув со своих плеч тяжкий груз, они могут полностью расслабиться. Это выражение лица характерно для тех, кто в глубине души уверен, что им незамедлительно выплатят вознаграждение.

Но, полагаю, даже милостыню получить легче. Я заглянул в конверт. Привычная паранойя требовала, чтобы я убедился, нет ли внутри подозрительного белого порошка и прочих мышеловок. Затем я извлек содержимое. Бумаги. Пара отчетов, сцепленных скрепками, несколько отдельных листков для записей, страницы со статистическими данными. Большая часть для меня оказалась совершенно непонятна. Я никогда не был большим любителем чисел.

Я поднял голову. Келли сидела не шевелясь. Все остальные шуршали бумагами. Похоже, именно мне предстояло разговаривать с Конноли. Я помахал листами со статистикой и спросил:

– Что это?

– Моя история, – ответила она, откинулась на спинку дивана и зажмурилась. Она уже не выглядела так, словно ожидала вознаграждения. И ее лицо, и поза выражали глубочайшую, накопившуюся усталость. Говорить она начала с закрытыми глазами. Возможно, таким образом ей было проще сосредоточиться, хотя я в этом сомневаюсь.

Думаю, она не хотела рисковать и смотреть мне в глаза.

– Первые официально зарегистрированные случаи обнаружения Келлис-Эмберли произошли в 2014 году. Именно тогда вирусы оказались в биосфере, встретились и им удалось успешно соединиться. Субштаммы являются либо потомками различных первичных случаев Марбург-Эмберли, либо результатом естественных минимальных мутаций, имевших место в изолированных географических областях. Повсюду на Земле вирус гриппа Келлис встретился с Марбург-Эмберли, и в результате возник Келлис-Эмберли. Такое поведение не является естественным. Ни один из вышеуказанных патогенных микроорганизмов не являлся природным вирусом. Келлис-Эмберли оказался устойчивым и удивительно идентичным, поскольку он зародился искусственно.

Бекс раздраженно спросила:

– Мы разве просили нам лекцию читать?

Я поднял руку, чтобы успокоить Бекс. Она фыркнула и промолчала.

Келли продолжала:

– Первые случаи официально зарегистрированного поражения «живым» вирусом Келлис-Эмберли отдельных областей организма – так называемые «локализованные поражения» – были зарегистрированы в 2018 году. Возможно, это происходило и раньше, но у нас не было возможности их выявить. В то время медицинская инфраструктура пребывала в слишком плачевном состоянии.

– Точно, – кивнул я.

Пробуждение основательно потрепало медицинское сообщество. Первыми оказались инфицированы врачи и медсестры в горячих точках. Госпитали по всему миру остались серьезно недоукомплектованными даже после того, как первые сражения с инфекцией состоялись и была одержана минимальная победа. Хотя трудно назвать конфликт с таким числом потерь «победой». В целом сейчас у нас есть только одно реальное достижение – больницы, медицинское оборудование и незараженные люди.

Уголки губ Келли снова тронула улыбка.

– Я могла бы зачитать перечень известных форм локализованных поражений, но думаю, вы не слишком заинтересованы в подобных сведениях. Здесь важно другое. Формы появлялись одна за другой, но при этом не прослеживалось никаких закономерностей. Они были неизлечимы, как и родительский вирус. Вот что главное в моей истории – если у вас есть локализованное поражение, оно останется с вами до конца жизни.

Она права, – с горечью выговорила Джорджия.

В детстве у нее выявили поражение глазной сетчатки вирусом Келлис-Эмберли, и сестра страдала от этого вплоть до дня своей гибели. Ребята в старших классах дразнили ее и грозили, что украдут у нее темные очки. Правда, никто на такое не решался. Боялись Келлис-Эмберли.

Но, между прочим, насчет заразности – это полная ерунда. Активную форму можно подхватить только при прямом контакте, а Джорджия подобных вирусов не имела. Они просто жили у нее в глазах. И ждали того дня, когда обретут свободу и сумеют позабавиться с остальными частями ее тела.

Так впоследствии и произошло.

Я заставил себя заговорить снова с большим трудом. Никак не мог отвлечься от воспоминаний о Джорджии. Но наконец я переключился на Келли.

– Какова же мораль? – спросил я и порадовался тому, что мой голос звучит вполне естественно. – Что, все так плохо?

– Локализованные поражения представляют собой бесцельное и необъяснимое поведение вируса, – заметил Дейв. Все, кроме Келли, обернулись в его сторону. – До отъезда на Аляску я прослушал пару курсов по вирусологии. Решил, что найду хоть какой-то ориентир и выживу.

– Понятно, – кивнул я.

Дейв побывал на Аляске в прошлом году, когда половина наших сотрудников умерли. Наверное, в промерзшей тундре, напичканной зомби, он чувствовал себя безопаснее, чем мы в Сакраменто. В этом была своеобразная ирония. Я помолчал и спросил:

– Погодите, док. Значит, никто не знает, что происходит при локализованных поражениях?

– Есть ряд гипотез, – уклончиво проговорила Келли, не открывая глаза.

Ее лицо стало похожим на маску. Размышлять в данный момент она могла о чем угодно.

Если она решила в такие игры играть, ей следовало надеть темные очки, – съязвила Джорджия.

Я решил ждать.

И Келли продолжила:

– Последний год я посвятила изучению локализованных поражений. ЦКЗ регистрирует всех, чье состояние вызвано вирусом Келлис-Эмберли, но данными еще не занимались всерьез. Поэтому я приступила к исследованию.

– Эй, но это неправда, – возразил я. – Джорджию обследовали со всех сторон. То и дело возникал какой-нибудь новый специалист, который хотел проверить состояние ее глаз, испытать очередное лекарство и посмотреть, каков будет результат.

– Исследования отдельных форм локализованных вирусных поражений проводились, но синдром в целом не рассматривался. – Келли ухитрилась еще сильнее прижаться к спинке дивана. – Но почему это происходит в некоторых частях тела? Нам известно лишь, что у человека, страдающего локализованным поражением, должно немедленно начаться бурное размножение Келлис-Эмберли. Но люди продолжают жить. Абсолютно необъяснимый феномен.

– Так вы это изучали?

– Да. И я кое-что обнаружила.

– Что? – не вытерпел Аларих.

– Я принесла вам статистику, – спокойно произнесла Келли и запрокинула голову назад. – Первая колонка – численность населения. Вторая – процент населения с зарегистрированными локализованными вирусными поражениями. Форма в данном случае значения не имеет.

Я прищурился и посмотрел на столбцы чисел. В третьей колонке стояла лишь одна цифра. Но я ее где-то видел. Я рискнул высказать догадку:

– Третья колонка – число случаев смерти от Келлис-Эмберли за прошлый год?

– Да.

– А что означают данные в четвертой колонке?

Внезапно голос подала Бекс. Хотя собственная сообразительность ее явно не обрадовала. С нескрываемым ужасом она воскликнула:

– Боже, это число умерших людей с локализованными поражениями?

Келли молча кивнула.

Я, в свою очередь, таращился на столбцы и ничего не понимал.

Только я собрался открыть рот, как Джорджия прошептала:

Посмотри еще раз на вторую колонку, Шон.

И меня осенило.

– Нет, невозможно, – выговорил я, похолодев.

Локализованные поражения не увеличивали численность случаев активного размножения вируса. Но эти пациенты становились настоящими параноиками, боясь дальнейшего распространения инфекции. Люди вроде Джорджии, которая выходила на зараженную территорию, или Эмили Риман, продолжавшей выращивать лошадей даже после того, как у нее диагностировали вирусное поражение глазной сетчатки, являлись исключением, нежели правилом.

Внезапно Келли открыла глаза.

– И я так думала, – заявила она, глядя на меня в упор. – Я постоянно перечитывала данные. Мой интерн шесть раз проверил каждую перепись. Информация точная.

– Но…

– Локализованными поражениями страдает менее 11 процентов населения. Но в прошлом году зарегистрировано уже 38 процентов смертельных случаев. Погибли именно эти больные. – Келли помрачнела. С какого-то момента ее усталость и отчаяние стали обретать для меня смысл. – С точки зрения статистики, просто невероятно.

– Возможно, скачок заболевания? – предположил Дейв. – Ведь аномалии случаются, верно?

Бекс фыркнула.

– Как же. И уважаемые доктора из ЦКЗ лихо помогают своим работодателям покрывать смертность за счет клонирования.

– Здесь приведены данные за десять лет, и они объективны. Каждый год умирает все больше людей, страдающих локализованными поражениями, и никакими статистическими погрешностями этого не объяснить. И погибают они не от спонтанного размножения вируса, собственной глупости или других причин. Мне не за что зацепиться. Никто не обратил на статистику особого внимания. – Келли помедлила. – Поступали предложения начать исследования данного феномена, но проекты быстренько прикрывались. Находились гораздо более важные и неотложные дела. На первый план выходила политика, а локализованные поражения откладывали в сторону.

– Вы считаете, что это замалчивают намеренно? – спросил Аларих.

– В прошлом году было выделено несколько миллиардов долларов на исследование нового штамма метициллин-устойчивого золотистого стафилококка, обнаруженного в двух больницах Северной Каролины. На решение проблемы потребовалась бы треть бюджетных средств и половина людских ресурсов штата. Обычная суета. – Келли потерла висок тыльной стороной ладони. Ее отчаяние было откровенным, искренним. – ЦКЗ поддерживается правительством. По идее, мы должны стать независимой организацией, но финансирование так не осуществляется.

– Тейт к этому причастен?

Вопрос прозвучал негромко и благоразумно. Я не сразу понял, что задал его я.

– К исследованию – нет, – ответила Келли.

У меня мелькнула искорка надежды, но мгновенно угасла. Келли не останавливалась:

– Он был одним из тех, кто поддерживал продолжение исследований в области лечения рака. Как только мы научились лечить болезнь Келлис-Эмберли, вновь возникла онкологическая угроза. Таким образом, большая часть бюджета ЦКЗ уходит на подобные вещи, а локализованные поражения попросту игнорируются.

– О каком объеме мы говорим? – спросил Аларих.

– 11 миллиардов долларов.

Дейв громко присвистнул.

– Ничего себе!

– Именно, – подтвердила Келли. – Получается, что приблизительно 20 процентов всех денег, которые отпускаются на научные исследования, тратятся на заболевания, так или иначе связанные с вирусом Келлис-Эмберли. Остальная сумма перебрасывается на исследования, которые только с виду неплохи. В рамках последних проектов не делается ровным счетом ничего. Такое впечатление, что нам попросту мешают изучать вирус.

Видимо, так и есть, – услышал я голос Джорджии.

– Не ожидал, – признался я. – Ведь вы – Центр по контролю заболеваний.

– И кто-то должен платить по счетам.

– Точно, – сказал я, резко встал и направился в кухню, держа в одной руке почти полную банку колы, а в другой – стопку бумаг.

Келли спросила, куда я иду, но ее утихомирила Бекс. Спасибо ей. Бекс вообще понятливая.

В кухне было прохладно и темно, а самое главное – пусто. Я поставил банку, положил бумаги на стойку, повернулся лицом к стене и принялся методично бить по ней. Звук ударов эхом разносился по помещению. Он звучал громко, словно ружейные выстрелы, и успокаивал меня. На четвертом ударе я разбил в кровь костяшки пальцев. И мое самочувствие значительно улучшилось. Боль рассеивает туман у меня в голове – настолько, что я снова могу мыслить. К тому же, пока я колочу по стенам, я не бью людей.

Итак, подытожим. Кто-то использовал бюджет ЦКЗ для сдерживания исследовательской работы. Кто-то уводил финансы от изучения вируса Келлис-Эмберли к тем заболеваниям, которые больше не представляли опасной угрозы. И здесь был замешан губернатор Тейт. Человек, убивший мою сестру. Человек, который изменил все. Если он запустил свои маленькие жирные пальчики в большой пирог…

Если Тейт имел к этому отношение, значит, к делу причастны те, на кого он работал, – вымолвила Джорджия. – Мы должны помочь Келли. У нас появился шанс, Шон. Мы можем добраться до главарей заговора.

– Угу. – Я перестал мучить стену, судорожно вздохнул и осмотрел новую вмятину, образовавшуюся рядом с десятком прежних. На возврат залога за сохранность имущества рассчитывать уже не приходилось. Плакали наши денежки. – Понимаю.

Хорошо.

Если мы будем сотрудничать с Келли, то, вероятно, выясним, кто манипулирует ЦКЗ. Мы найдем заказчиков убийства сестры. А потом…

Возможно, мы оба – Джорджия и я – успокоимся.

Я вымыл руки, смазал костяшки мазью с антибиотиком, забинтовал и вернулся в гостиную. Не стоило пугать Келли еще сильнее. Наверняка она слышала звуки ударов.

– Прошу прощения, – сказал я как ни в чем не бывало. – Мне нужно немного поразмышлять.

– Отлично, босс, – улыбнулся Дейв.

Аларих и Бекс согласно кивнули.

Келли прикусила губу.

– Вы… в порядке?

– Не совсем, но можно притвориться. – Я вернулся к своему стулу и с опозданием вспомнил, что банку с колой и бумаги оставил в кухне. Ну и ладно. – Выходит, никто не попытался выяснить, почему так много людей с локализованными поражениями умирает?

– Хм… – Келли часто заморгала. Похоже, я немного сбил ее с толку своим вопросом, но она быстро вернулась к предыдущей теме. – Недавно у нас начали работать новые интерны. Они полны энтузиазма и жаждут себя проявить. Один из них обратил внимание на статистическую аномалию, когда занимался архивированием файлов, и решил посоветоваться с доктором Уинном. Я присутствовала при их беседе и очень удивилась. Я захотела просмотреть данные. Доктор Уинн сразу согласился.

– А потом? – спросил Аларих.

– Сначала я решила, что была допущена техническая ошибка или нечто подобное. Но, когда я осознала, что проблема слишком серьезна, то собрала команду из надежных людей. Мы выяснили: кто-то уничтожает пациентов с изолированными вирусными поражениями в поистине ужасающих количествах. – Келли перевела дыхание. – А когда мы начали расследование, нас тоже начали убивать.

– Что? – воскликнула Бекс.

О, черт, – выругалась Джорджия.

Я безмолвно произнес то же самое.

– Нас было восемь человек. Теперь жива только я. – Келли шмыгнула носом. Я нисколько не удивился, поняв, что она сейчас расплачется. – Мне нужна помощь. Я не знала, куда еще пойти.

Мы с Бекс переглянулись. Дейв с Аларихом тоже. А потом все устремили взгляды на меня, словно ждали моего вердикта. Ну, ясное дело. Джорджия мертва. Остался я один.

Черт.

Похоже, у всех, с кем я работаю, имеется потрясающая история про то, как родня поспособствовала их карьере в новостном бизнесе. Отец Алариха заплатил за его учебу в университете. Никаких условий. Стипендия от папочки – и готово. Дейв родом из большой русской семьи, и родичи им искренне гордятся и всегда поддерживают. Предки Мегги покупают ей все, чего только ни пожелает ее творческая натура. Родители Махира настолько рады тому, чем он занимается, что присылают к нам в офис коробки с гуманитарной помощью. Представляете, прямиком из Англии в офис, где он не работает. Ну и умники.

Шон ненавидит Мейсонов. Но ведь они не мешали ему делать со своей жизнью то, что он хотел. Никаких балов и обязательных выходов в свет. «О, милая, но это просто месячные!» или «Ну, пожалуйста, дорогая, только один прием!». Один вечер, один танец, одно шелковое платье, а затем – опомниться не успеешь, как станешь очередным продуктом фабрики образцовых жен. Здесь качественную продукцию производили с тех времен, как к берегу Америки причалил корабль «Мэйфлауэр». Я – дипломированная дочь американской революции. Я умею танцевать фокстрот, квикстеп, вальс и танго. Я знаю, как устроить вечернику с коктейлями, могу вести светскую беседу, снисходительно смотрю на мужчин, их манеры и даже на то, какие они грязнули. Главное – происхождение и банковский счет.

Вот чему меня обучили родители. Меня воспитали в точности, как и моих сестер – милыми, любезными, хорошенькими, готовыми выскочить за того, кто больше даст. Жаль, но у меня имелись свои соображения. Я – позор семьи, черная овца, дурное семя. Мое имя будет тихонечко стерто с фамильного древа в тот же день, когда моя фотография появится на Стене. Я – из тех, кто не хотел тихо играть с другими мальчиками и девочками. Нет, мне непременно нужно было уйти подальше от детской площадки и целиком перепачкаться.

В такие дни я сильнее всего тоскую по Джорджии. Действительно, я покинула ряды новостников и стала ирвином, как только мне представилась такая возможность. Но Джорджия прекрасно понимала, что я имею в виду, когда я рассказывала ей о своих родных и о том, почему мне совсем не жалко их огорчать. Она была никудышней подругой и превосходным боссом. Нам ее очень не хватает.

Мама, папа? Все, что я делаю на людях, предназначено исключительно для вас. Очень надеюсь, что вы поперхнетесь.

Из блога Ребекки Этертон

«Неискренняя милашка»,

8 марта 2041 года

Привет, зайчики! Надеюсь, вы готовы к головокружительным романам, сногсшибательным приключениям, трагической любви и загадочным событиям, потому что текущая неделя расписана по часам! Я буду вести живой чат каждый вечер с семи до десяти по Тихоокеанскому времени, и я всегда рада поболтать обо всем, чего желают ваши маленькие сердечки. Я – ваша личная Шехерезада, и я здесь для только того, чтобы рассказывать вам сказки ночь напролет. Добро пожаловать в Дом Ужасов Мегги – надеюсь, вы у меня погостите немного?

Вы же знаете, я по вас очень скучаю, когда вы уходите.

Из блога Магдалены Грейс Гарсиа

«Залежи одуванчиков»,

11 апреля 2041 года