Текст книги "Опасный виконт"

Глава 5

«Вот неудача! – подумала Диана. – Он был уже готов». Ведь он хотел ее. Она точно поняла это, когда качалась на лошади.

За последние несколько месяцев во время первого ее сезона в Лондоне, когда она избавилась от опеки родителей и мужа, несколько мужчин пытались украсть у нее поцелуй, и парочка из них добилась успеха. Диана уже знала, как мужчина смотрит на женщину, когда готов пойти на приступ. И научилась изящно отражать попытки обнять ее в темном саду или пустой передней. И конечно, останавливать тех, кто был избран, пока те не зашли слишком далеко.

Себастьян не был человеком того круга, в который она хотела попасть. Но странно, она совсем не была против того, чтобы он ее поцеловал, и лишь немного опасалась, как бы очки не помешали. А будь он немного общительнее, то вообще понравился бы ей.

Да и она ему нравилась. Что бы ни говорил Блейк, на Себастьяна Айверли женские прелести производили впечатление. Так почему, недоумевала Диана, он не воспользовался благоприятной ситуацией? Может, боялся, что его заставят жениться? Жаль, что не было возможности намекнуть ему, что она не жаждет долгой связи. Ей бы хватило пары минут амурных отношений.

«Простите меня, сэр, мне достаточно ни к чему не обязывающих объятий и не нужны обещания любви до гроба».

Большинству мужчин, которых она знала, подобное предложение было бы только в радость. Ей было трудно признать, что Себастьян Айверли ничем не походил на мужчин, которых она когда-либо встречала.

Весь остаток дня и весь вечер Себастьян старался держаться от Дианы Фэншоу подальше. Стараясь не быть нарочито невежливым, он просто выходил из комнаты, когда туда входила Диана, или прерывал разговор, когда она вступала в него.

Какая же была мука – не сметь поднять на нее глаз за все время обеда. Хоть бы высокую серебряную вазу поставили на фут в сторону, чтобы она заслонила ее от его взгляда. Ему удавалось не смотреть, но все же он заметил, что у нее довольно странный вкус: она почти ничего не попробовала из первых двух блюд, кроме маленького кусочка вареной лососины, зато съела много сладкого, когда подали десерт.

К своему ужасу, он поймал себя на мысли о том, как будет делить с ней трапезу. Вдвоем. Даже за завтраком.

Он рано лег спать, а на следующее утро на пару часов присоединился к мужчинам, которые отправились охотиться на кроликов. Довольно скучное времяпрепровождение, но это был единственный способ побороть неотразимое очарование леди Фэншоу.

Возвратившись, он, однако, не поспешил уединиться в библиотеке, а двинулся на звук женских голосов, доносившихся из одного из залов. Обе жуткие сестрицы оживленно болтали, а Диана сидела в другом углу, молчаливая и прекрасная. Она взглянула на него и улыбнулась, и он, как собака, которую дернули за поводок, сразу направился к ней. В глубине души Себастьян негодовал на свою слабость, но, похоже, у него не осталось воли к сопротивлению.

– Хорошо провели утро? – спросила Диана.

– Мои усилия не привели к уменьшению популяции кроликов в Шропшире, – ответил он.

– Мне бы следовало посочувствовать вам, но на самом деле я рада. Это такие чудные животные.

Это дурацкое заявление должно было бы обидеть его, но Себастьян почему-то улыбнулся ей в ответ.

Брак. Это слово, как назойливый комар, звенело в его мозгу. Самое страшное слово в английском языке. Брак. Что это слово делает в его голове?

Едва ли не в первый раз в жизни Себастьян обрадовался, когда увидел вошедшего в комнату Блейкни.

Тот сразу направился к ним.

– Диана, – воскликнул он, – вы сегодня прекрасно выглядите. – Он быстро взял ее руку и, что, по мнению Себастьяна, было совершенно не обязательно, поднес к губам. К его радости, на ее лице появилась растерянность, и она быстро отняла руку.

– Ваш кузен как раз рассказывал, как вы провели утро, – сказала Диана, и у нее на губах снова появилась улыбка, от которой у Себастьяна закружилась голова.

Себастьян уже привык, что при каждом ее взгляде у него начинает бешено биться сердце, но на этот раз он отреагировал несколько иначе: он ощутил внутри тепло и почувствовал, будто стал сильнее. Он знал, что Блейкни всегда нравился женщинам, но вот нашлась одна, может быть, самая прекрасная из всех ему встречавшихся, которая явно предпочитала его общество обществу будущего герцога, красивого и известного.

И снова в ушах Себастьяна прозвучало это слово, которое ему нашептывал сам дьявол: брак.

Пробормотав извинения, он стремительно направился в библиотеку.

– Это глупо, – недовольно произнесла Диана час спустя. – Я иду к мистеру Айверли в библиотеку, а вы идете за мной. Как он сможет поцеловать меня, если вы все время будете рядом?

Она была бы рада, если бы Блейк прервал эту лекцию о венецианских первопечатниках, прервал их свидание тет-а-тет и увел Себастьяна из комнаты.

– У меня осталось всего несколько часов, – продолжала она. – Вы ведете нечестную игру.

– Может, я не хочу, чтобы он вас поцеловал.

– Разумеется, ведь в этом случае вы потеряете пятьсот фунтов.

– Может, это не единственная причина. Может, это вовсе не причина. – Блейк оперся о библиотечный стол, слегка согнув руки в локтях, – истинное воплощение элегантности и уверенности в себе. Его костюм как нельзя лучше подходил к обстановке. Он прекрасно сидел, но был не таким официальным, как те, что Блейк носил в городе. Он был человеком безупречного вкуса и для деревни выбрал наряд, совершенный в своем несовершенстве. Однако его галстук был ослепительно бел, накрахмален и завязан замысловатым узлом.

Блейк всегда носил безукоризненно чистые галстуки. Диана иногда думала, что именно поэтому она влюбилась в него, когда была четырнадцатилетней школьницей, а он – новоиспеченным студентом Оксфорда, приехавшим в отчий дом после семестра на Михайлов день.

В то время она считала его самым красивым мужчиной и сейчас не изменила своего мнения. Когда уже в Лондоне она в знак приветствия кивнула ему, ожидая ответного поклона, он едва заметил ее и, конечно, не узнал. Ей пришлось смириться и довольствоваться браком с Фэншоу. И хотя со своим пожилым нежным мужем Диана была довольно счастлива, но в самой глубине души, почти бессознательно, она продолжала любить Блейкни безнадежной нежной любовью. Эта любовь была как любимая книга, которую в любой момент можно взять, перечитать и получить от этого удовольствие за неимением лучшего.

Сейчас Диана внимательно осматривала его: твердый подбородок, выбритый до глянцевого блеска, высокие скулы, прямой нос, глаза цвета незабудок, золотистые волосы, которые выглядели тщательно уложенными и в то же время растрепанными, дуги бровей, чуть темнее волос, рот, недовольно скривившийся в эту минуту, – и он ничуть не портил его красоты.

Бедный Себастьян. Он не выдерживал никакого сравнения. И тем не менее этому странному, но чем-то привлекательному человеку удалось вызвать ревность Блейка. Только за это Диана должна его отблагодарить. И еще до окончания вечера он будет награжден поцелуем. Хотя Диана испытывала легкое чувство вины, используя его для своих целей, ей не составило труда вернуть себе самое светлое настроение.

Что, в конце концов, принесет легкий поцелуй? Удовольствие для него.

– Почему же все-таки вы хотите его поцеловать? – раздраженно спросил Блейк.

Ради всех святых, ведь это он предложил пари.

– У мужчин есть масса причин целоваться, – спокойно ответила она. – Как, впрочем, и у женщин.

– Надеюсь у вас всего одна причина поцеловать моего дорогого кузена Себастьяна.

Диана пожала плечами.

– Очень хорошо. После обеда я предложу всем удалиться. Но я буду следить за вами. И за кузеном.

Жена. Себастьян знал, что это такое.

Не по собственному опыту. Его воспитание и образование прошли, слава Богу, без женского вмешательства. Но ему случалось слышать рассказы многих знакомых о чертах женского характера, которые большинству из них приходилось терпеть.

Жены капризны, требовательны. Они транжирят деньги и ударяются в слезы, когда что-либо не по ним.

Жена – это беда. Но жена – это и нечто иное. Она делит с тобой ложе.

Себастьян испытывал физическую боль, как только представлял Диану, лежащую рядом с ним под одеялом.

Брак. Он не мог отбросить эту мысль, которая родилась из единственного слова, прогрохотавшего в его мозгу, а потом разрослась до таких размеров, что вытеснила из головы все остальное. Видение приняло форму. Днем все оставалось бы почти по-прежнему. Он продолжал бы ходить по книжным лавкам, посещал бы аукционы, встречался бы с друзьями, развлекался, делая вид, что участвует в беседах на интеллектуальные или политические темы в мужской компании лондонцев. А она тем временем совершала бы загадочные и подчас бессмысленные поступки, которые совершают женщины.

Но ночи. Ночи! Он возвращался бы домой, где бы она ждала его, теплая, мягкая, приятно пахнущая. Может, даже раздетая. Представляя себе обнаженную Диану, он едва не терял сознание. И всю ночь она принадлежала бы ему. Он бы проделывал с ней все, что только можно вообразить, и еще много всего. У него было ощущение, что он даже не представлял размеров своей фантазии, пока не вообразил, как спит с Дианой Фэншоу.

Дианой Айверли, поправился он. Она будет Дианой Айверли.

Она будет его. Не Блейка, а его.

Как и обещал, после обеда Блейк увлек всех в сад полюбоваться на луну, которая становилась все ярче, пока компания двигалась по дорожке, проходила вдоль аллеи, мимо озера, через мост, мимо часовен и гротов тщательно спланированного Мэндевиллского сада.

Диана хотела быть поближе к Себастьяну и была уверена, что и он хочет быть поближе к ней. Призывная улыбка, обращенная к нему, заставила Себастьяна подойти. Диана взяла его под руку, и они миновали крутой каменный мост, который находился в самом начале пути, соединяя берега озера. Через сотню футов от основной дороги отходила тропинка.

– Не пойти ли нам…

– …к храму Афродиты?

– Вы хорошо знаете парк, – удивился Себастьян.

– Я пользовалась любой возможностью, чтобы обследовать его.

– Как вы думаете, мы могли встречаться, когда я наезжал в Мэндевилл? – спросил он.

– Если это и было, то я в ту пору была маленькой глупой школьницей, совсем не интересовавшейся мальчиками. Вы ведь с Блейком ровесники, не так ли?

– Вы совершенно правы.

– И вы дружили?

– Я тогда жил на севере у моего двоюродного деда. Мой дядя, герцог, приглашал меня погостить в Мэндевилле, чтобы я мог общаться с кем-нибудь моего возраста.

– И это оказался Блейк?

– Это оказался Блейкни, – согласился Себастьян, не вдаваясь в подробности.

К этому времени стало совсем темно, и тропинка была почти не видна. Шелковые туфельки, которые годились для главной дороги, здесь оказались не слишком удобны. Себастьян осторожно вел Диану по заросшей травой тропе сквозь заросли азалий и мимо обильно цветущего куста роз. Их аромат в темноте стал еще сильнее. Диана крепче сжала его руку и старалась как можно чаще коснуться его своим бедром.

Журчание воды напомнило о том, что они упустили, выбирая маршрут.

– Ручей, – сказала она. – Боюсь, я не смогу через него перебраться, не замочив ног.

Не говоря ни слова, он одной рукой обнял ее за плечи, а другой подхватил под колени. Диана отлично знала, что она отнюдь не перышко, но по тому, как легко он ее поднял, можно было подумать, что она вся сделана из тонкого шелка. Внешность обманчива: оказывается, Себастьян очень силен. Она обхватила его за шею и положила голову ему на грудь, ощущая, как мерно бьется его сердце. Диана боялась, что он ее уронит и она упадет в неглубокий ручей. Но он уверенно шагал по чуть выступающим над водой скользким камням. Она успокоилась, ощущая себя в полной безопасности. В неярком свете все его странности – старомодный наряд, криво повязанный галстук, очки, неразборчивая речь – куда-то исчезли; остались лишь теплые мускулистые руки и легкий запах мужского тела, недоступный никакой парфюмерии. У нее мелькнула мысль, что она наконец встретила настоящего Себастьяна Айверли, сильного и надежного человека, скрывавшегося за несуразной внешностью.

Ни разу не споткнувшись, он добрался до другого берега. Купол храма белел, поднимаясь над темной листвой кустов рододендрона.

– Благодарю вас, – пробормотала она, приготовившись встать на ноги, но он, легко шагая, продолжал нести ее на руках.

Себастьян даже не задавался вопросом, почему он поднимается на холм с Дианой на руках, хотя она вполне могла идти сама. Он смирился с тем фактом, что в ее присутствии все, что, по его мнению, было логичным и разумным, куда-то улетучивалось. Он сейчас мог физически ощущать ее безупречное тело, которое он представлял себе, лежа ночью без сна. Его губы прижимались к ее волосам, которые на ощупь были такими же шелковистыми, как и на взгляд. От нее исходил одуряющий, пряный аромат, который он не в силах был описать и который приводил его чувства в полный беспорядок. Зато голова была ясной, как никогда.

Он был в нужное время в нужном месте и делал то, что следовало. Попытка пройти по скользким и неровным камням, да еще с ношей на руках, наверняка должна была закончиться для обоих холодной ванной. Но он ни на мгновение не задумался об этом. Сегодня вечером Себастьян был поистине всемогущ. Он был Атлантом, Юлием Цезарем, Колумбом и Шекспиром в одном лице. Будь здесь Дивер, он тут же продал бы Себастьяну всю свою коллекцию.

Но владеть миром, завоевывать или исследовать его, создавать великие литературные произведения или просто покупать книги сейчас не входило в планы Себастьяна.

Дорожка вывела его на открытую возвышенность, где на квадратном фундаменте стояло круглое здание храма. Себастьян поднялся по четырем ступенькам и направился к другой стене, откуда открывался вид на озеро. Теплый летний ветерок приносил звуки ночи. Яркий лунный свет, отражаясь от водной глади, освещал лицо Дианы. Ее голова была запрокинута назад, и она испытующе смотрела ему в глаза, а затем ее взгляд упал на его губы. В загадочном изгибе ее рта Себастьян прочел приглашение наконец совершить то, что он уже два бесконечно длящихся дня страстно желал: поцеловать ее в губы. Крепко поцеловать. И он сделал это.

Сердце Себастьяна подпрыгнуло, когда Диана движением показала, что хочет, чтобы он отпустил ее. Его отнюдь не разочаровало их столь долгожданное соприкосновение. А ее? Ведь у нее было с чем сравнивать.

Она соскользнула с его рук и встала, положив руки ему на плечи. Он почувствовал, как она встала на цыпочки и прошептала ему на ухо:

– Не так сильно. Нежнее.

Эти слова бальзамом пролились на его душу, и он успокоился. Она вновь подставила ему лицо, и он еще раз поцеловал ее, на сей раз едва коснувшись ее губ. Он был вознагражден, ощутив на губах теплый шелк и сладкую влагу дыхания ее полуоткрытого рта. Себастьян полностью положился на ее опытность и вздрогнул от внезапного острого чувства, когда Диана кончиком языка провела по внутренней поверхности его губ – о таких ощущениях он и подозревать не мог. Он осмелился ответить тем же, и касание их языков вызвало молнию, от которой он моментально почувствовал возбуждение.

Отдаваясь желанию, которое достигло уже убийственной силы, Себастьян обнял Диану за талию и прижал к себе. Нежные пальчики коснулись его шеи, затем стали гладить волосы и притягивать его голову к себе. Он и теперь решил последовать за ней, повторяя ее движения. Инстинктивно он положил ладонь на укрытую слоем шелка грудь и полностью потерял контроль над своими действиями. Обезумевший и осмелевший, он стремился поглотить ее и чувствовал, что сам ею поглощен. Не в состоянии думать, Себастьян бросился в водоворот влажного тепла, и лишь одна мысль не выходила у него из головы: как сделать ее своею.

У него было все в порядке со слухом, но мозг отказывался воспринимать звуки. До него дошло, что ее кто-то зовет, лишь тогда, когда Диана напряглась в его руках и ее губы застыли.

– Ди-а-на! – донесся со стороны озера повторный крик.

Черт бы его побрал. Блейкни. За двадцать лет не доставляющего ни малейшей радости их общения двоюродный брат не совершил более неподходящего поступка.

Глава 6

На галерее библиотеки стояло удобное кресло, невидимое снизу, если специально не смотреть, и поэтому это было отличное место, чтобы укрыться от посторонних взглядов. Был лишь один человек, которого Себастьян этим утром хотел видеть, но, видимо, она не поднимется еще по крайней мере час.

То, что леди не любят рано вставать, было одной из непонятных ему черт женского характера, о которой он узнал в последние день-два. В ожидании Себастьян просматривал небольшую пачку доставленной из Лондона корреспонденции. Только два письма вызвали его интерес. Виконт Айверли сообщал, что находится при смерти. Лорд Дивер намекал, что, возможно, уже близок к тому, чтобы обсудить цену. Эти два послания требовали от него отправиться в Нортумберленд и Кент соответственно, и совместить обе поездки было невозможно. Долг вступил в борьбу с хобби.

Новости о состоянии здоровья дяди не встревожили Себастьяна. Его бывший опекун уже десять лет регулярно собирался отправиться на встречу с праотцами, и не было причин, чтобы он не мог подождать этого события еще пару недель. И все же Себастьян должен был навестить его. Он уже год не пытался разделить страхи Сэкстона Айверли. Что касается Дивера, то в любое другое время Себастьян тут же приказал бы заложить свой экипаж и помчался бы в Кент вознаградить себя за годы ухаживания и соблазнения.

Обоим придется подождать. Он сейчас собирался поухаживать за другим объектом. Этим утром он предложит леди Фэншоу выйти за него замуж. Письма соскользнули к нему на колени, Себастьян откинулся в кресле и стал размышлять над необыкновенным явлением: он, человек, всю жизнь презирающий женский пол и все, что с ним связано, был почти готов стать семейным человеком. Не то чтобы он изменил свое мнение. Но Диана совсем не походила на остальных женщин. Чтобы заметить это, достаточно было посмотреть на членов ее семьи. Ее близость с этими интересными людьми только добавляла ей очарования. Как отнесется к его намерению его ближайший родственник, Себастьян не думал. Он никогда не убедит лорда Айверли, что Диана является исключением из выведенных Себастьяном правил.

Он не знал, сколько нужно времени на подготовку к свадьбе. Человек, всегда избегавший подобных церемоний, он почему-то с нетерпением предвкушал свою собственную свадьбу. Так же он предвкушал и первую брачную ночь, желая самолично узнать о привычках Дианы в постели.

Снизу послышался звук открываемой двери, и Себастьян напрягся, как сторожевой пес. Но, взглянув на карманные часы, понял, что это не Диана. По неясному бормотанию он понял, что в библиотеку вошли Блейкни и Лэмбтон. Себастьян как можно глубже вжался в кресло.

– Лэмб, тебе придется одолжить мне денег. – В этом был весь Блейкни, экстравагантный и беззаботный, всегда испытывавший нехватку наличности. – Ну, скажем, тысячу фунтов. Я тебе верну в конце квартала.

Как мог понять Себастьян, Лэмбтон, этот всегда готовый услужить дурак, согласился. Не слишком озабоченный финансовыми проблемами Блейкни, Себастьян тем не менее стал внимательно прислушиваться, когда кузен и его друг заговорили о Диане.

– Как там Диана Фэншоу? – спросил Лэмб. – Ты чертовски осмотрителен, когда речь заходит о ней. – Себастьян чуть повернул голову, чтобы лучше слышать. – Ты уже добился ее? Не сообщишь подробностей?

– Черт возьми, Лэмб. Когда речь идет о чьей-либо жене, все, что происходит в спальне, остается тайной.

– Жене!

– По-видимому, я женюсь на ней.

– А это необходимо?

– Если я желаю ее, а это так и есть, то я должен жениться. Или так – или скандал в Мэндевилле и жуткие неприятности с матерью.

– Мне кажется, герцогиня, да и герцог, по правде говоря, воспримут это без восторга.

– Отец, конечно, будет страшно недоволен, но мать будет еще более недовольна, если Диана станет моей любовницей и об этом станет известно.

– Без сомнения, станет. Но кому до этого дело? – Лэмб казался озадаченным. – Ведь члены ее семьи ничего собой не представляют.

– Не совсем так. Они, конечно, с большими странностями, но они живут здесь со времен Вильгельма Завоевателя. А может, появились еще до Потопа. В любом случае очень давно. Сейчас Вандерлины могут быть и герцогами, но Монтроузы были известны, когда мы еще жили в глиняных хижинах в Голландии. В народе никогда не забудут, что мы пришли сюда вслед за Вильгельмом Оранским.

– Итак, Блейк, женитьба?

«Никогда этого не будет», – самодовольно решил Себастьян, не отрицая того, что победа над кузеном добавляет перца перспективе его брака.

– Лэмб, она прекрасна, – сказал Блейкни. – Кто мог знать, что она так похорошеет? Фэншоу нашел бриллиант там, где больше никто его не видел. И наследство этого индийского набоба чертовски кстати. Я наплюю на мнение отца. И мне не придется больше ни у кого одалживаться.

– Красивая и богатая, везет же тебе.

– Она влюблена в меня, – сказал Блейкни.

Себастьян едва сдерживал радость. Как мог его кузен так заблуждаться? Ведь не его вот уже два дня жаждет видеть Диана. Ведь не его она целовала при свете луны.

Воспоминание об этом прерванном объятии чуть не помешало ему дослушать разговор.

– Вид ее в объятиях Филина был очень возбуждающ. А он выглядел, будто проник в самую суть вещей.

Себастьян едва не застонал от унижения. Оказывается, Блейк наблюдал за ними.

Сам виноват, дернуло же его поцеловать ее при свете полной луны, да еще на фоне здания, которое видно из любого уголка сада!

Вдруг его охватили сомнения. Он сам выбрал то место или это сделала она? Нет, он сам. Он же держал ее на руках, когда поцеловал в первый раз.

– Богатая, красивая, темпераментная, свободная от предрассудков, – восхищенно произнес Лэмб. – Многие женщины хлопнулись бы в обморок при одной мысли целоваться на пари, а она сама предложила.

– Не напоминай мне об этом, – попросил Блейк. – Эти пятьсот фунтов достались ей тяжело. Думаю, Диана их заслужила: не много радости поцеловать Себастьяна Айверли.

От пренебрежительного смешка Блейка у Себастьяна все окаменело внутри.

– Меня так и подмывает рассказать Филину, что Диана все придумала, чтобы выиграть пари. Неужели ее, отменную ценительницу красивой одежды, мог привлечь такой вахлак!

Ненавистный голос двоюродного брата смолк и сменился поучающим тоном лорда Айверли: «Никогда не доверяй женщине, мой мальчик. – Сказав это как-то однажды, дядя повторил свою сентенцию тысячу раз. – Женщина всегда тебя предаст. Это в ее природе».

Леди Джорджина пригласила Диану совершить с ней и Фелицией утреннюю прогулку. Скрыв свое пари, Диана догадалась, что Джорджина делает ставку на то, что Диана сможет «подцепить» Блейкни или другого джентльмена с высоким положением. Не то чтобы леди Джи прекратила попытки сблизить сестру с Блейком, но она должна быть уверена, что симпатичная и слегка взбалмошная Фелиция не будет хлопать глазами и, когда придет время выбирать жениха, сделает это удачнее, чем старшая сестра.

Диана всякий раз, заслышав шаги, вскидывала глаза, но им на пути попадались лишь садовники. Леди Джи вела бойкий разговор, который, Диана вынуждена была признать, был довольно забавным, с легким налетом цинизма. И она должна была быть начеку. Леди Джи ловко изображала дружелюбие, поскольку признавала в Диане, с ее взглядами и судьбой, достойную соперницу в приманке женихов.

– Я заметила, вы на завтрак только пьете шоколад. Может, хотите похудеть? В этом случае я порекомендовала бы вам вареного цыпленка с маринованной свеклой. Такая диета сотворила чудо с моей теткой.

– С которой? – спросила Диана, испытывая одновременно интерес и досаду.

– Леди Стаурбридж.

– Простите, что я вынуждена сказать об этом, но у леди Стаурбридж… э… довольно пышные формы.

Леди Стаурбридж и в самом деле имела недолгую связь с принцем-регентом, который, как все знали, предпочитал крупных женщин.

– Но прежде она была гораздо полнее, – вмешалась Фелиция.

– До смерти Стаурбриджа. После того как он упал с лошади, ее волосы от горя стали золотыми, и, уехав в деревню на время траура, она превратилась в настоящую жердь. Стаурбридж был очень скуп и практически не давал ей денег на карманные расходы. Ничто лучше не побуждает к воздержанию, как желание обновить гардероб.

Это или услужливая служанка-француженка.

– А затем она привлекла к себе внимание принца, – продолжила леди Джи. – И это устранило причину худеть дальше. Как раз наоборот. На его вкус она была слишком стройна.

– Какое на вас красивое платье, – сказала Фелиция. – Жаль, что я не вдова.

– Прежде чем ты окажешься в этом положении, тебе нужно найти мужа, – заявила леди Джи. – И я советую найти такого, который не будет вздыхать над каждым счетом из лавки.

– Не все мужья скупы, Фелиция, – успокоила Диана молодую девушку. – Сэр Тобиас всегда был очень щедр и приятен в общении.

– Бедная Диана. Вы, должно быть, ужасно по нему тоскуете, – продолжала леди Джи. – И как я говорила Фелиции, небольшая полнота вам очень идет. Может быть, потеря аппетита имеет другую причину?

Скрип садовых ворот заставил Диану вздрогнуть. Леди Джи лукаво улыбнулась:

– Вы кого-то ждете? Может, мистера Айверли? Я заметила, вы с ним очень хорошо ладите.

Диана надеялась, что ни одна из сестер не подозревает, до чего хорошо.

Благодаря преждевременному появлению тогда на сцене Блейка ей не пришлось произнести заранее заготовленную речь, в которой она беззаботно подбодрила бы его, сказав об удовольствии, которое ей доставил его поцелуй, а затем с веселым смехом сообщила бы, что относится к их интрижке так же несерьезно, как и он. Источником ее тревоги был спазм в животе, который говорил, что для него-то как раз все может быть серьезно. Когда они желали друг другу спокойной ночи перед лицом всей компании, он со значением пожал ей руку. Потом Себастьян не появился за завтраком, но она подумала, что он поел раньше. Мужчины тоже уже закончили завтракать и отправились показывать свои подвиги в массовом убийстве животных.

– Мне нравится мистер Айверли, – беспечно произнесла Диана. – И конечно, я всегда рада познакомиться еще с одним кузеном Блейка.

– Такой странный молодой человек. Но конечно, очаровательный.

Без богатой фантазии вряд ли что-то из взаимоотношений Себастьяна Айверли с сестрами Говард можно было назвать очаровательным. Со своей стороны Диана обнаружила, что он обладает определенной привлекательностью. Ей и вправду доставил удовольствие их поцелуй. Даже не сам поцелуй, особенно первая попытка, когда он так крепко прижался к ней губами, что сделал больно. Она тогда поняла, что Блейк не лгал, говоря, что его кузен никогда не целовался с женщиной. Следующая попытка была лучше и могла стать чем-то действительно приятным, если бы ее не прервали.

Но что доставило ей самую большую радость, была неожиданная сила Себастьяна. Он не только легко перенес ее через ручей, словно она была маленьким ребенком, но она чувствовала тепло его крепких рук, когда он без всякого стыда прижимал ее к себе. Честно, она наслаждалась его мужественностью. Покойный Тобиас Фэншоу был щедрым и внимательным мужем и любовником, но ему не хватало решительности. И он оказался, когда дошло до этого… старым. Следующий мужчина, которого она пустит в свою постель, должен обладать жизненной энергией, которой был лишен Тобиас.

И вот он перед ней, шикарный, как всегда, с горящими золотом в лучах солнца волосами и голубыми глазами.

– Дамы! – произнес Блейкни. – Я вас искал.

– Мы обсуждали диету Дианы, – сказала леди Джи.

Фелиция захихикала.

– А мы удивлялись, куда вы, мужчины, попрятались, – заметила Диана.

– Занимались стрельбой. Все, кроме моего кузена. Он утром уехал из Мэндевилла. Просил передать сожаления и проститься.

– В самом деле? – спросила леди Джи.

– Не совсем, – ответил Блейк. – Это вольный перевод одного из его бормотаний.

– Как это гадко с вашей стороны, – в шутку рассердилась леди Джи.

– Диана, – обратился к ней Блейк. – Несколько слов наедине. О том нашем маленьком дельце.

– Вот так так! – возмутилась леди Джи с округлившимися от изумления глазами. – У вас есть от нас тайны?

Менее всего на свете Диана хотела, чтобы Джорджина пронюхала о пари. Уже через несколько дней об этом знала бы вся Англия. Но она не могла оттолкнуть протянутую Блейком руку. Да и зачем? Теперь, когда ни Айверли, ни это идиотское пари не стоят у нее на пути, она может вновь обратиться к главной цели, которая и привела ее в Мэндевилл.

– Минутку.

Когда они оказались вне досягаемости слуха сестер, Блейк протянул ей чек:

– Пятьсот фунтов. Я не жалею ни об одном пенсе, потраченном на то, чтобы увидеть, как старина Филинверли влюбился в вас.

Диана внезапно почувствовала, что ей до отвращения неприятна вся эта затея. Не взглянув на листок, она сунула его в карман, решив, что отдаст все деньги беднякам.

– Как вы думаете, он ничего не знает? – спросила она.

– Конечно, нет, – успокоил ее Блейк. – Он и понятия не имеет. Сегодня он получил пачку писем. Я встретил его в холле после завтрака, и он сообщил, что его дядя умирает.

– Бедняга Айверли. Я так сочувствую ему.

– Счастливчик Айверли. Он получит в наследство фортуну.