Текст книги "Буря на Эльбе"

– Давно пора было перестроить судно! Оно работало как колесный пароход.

Олькерт одним махом осушил стакан. Франц прекрасно знал, что он мечтал выиграть тендер на ремонт «Гогенцоллерна» и очень злился из-за того, что его обошли. Раньше у Олькерта везде были свои люди, однако после ухода Бисмарка связи с императорским дворцом стали рушиться. Как говорят, Олькерт поставил не на ту лошадку. Подумать только! Он столько времени и денег вложил в дружбу с имперским канцлером… А ведь всего два года назад он гостил у него в Фридрихсрухе и подарил ему дога. Олькерт никогда не понимал, что так восхищает Бисмарка в этих отвратительных тварях. А сколько они стоят?! Уму непостижимо! За что тут платить?! За то, что они могут разодрать кому-нибудь штаны?

– Судно оставляет желать лучшего. Я видел чертежи, – безразличным голосом ответил Олькерт, подошел к небольшому бару, который был установлен специально для них, и подлил себе виски. – Потеря в скорости, возможно, будет небольшой, но маневренные характеристики иначе как посредственными не назовешь.

Франц скривил губы в едва заметной ухмылке.

– Вот как, – протянул он.

Олькерт прикусил губу.

– Помяни мои слова, Франц. Судно сконструировано с ошибками. Теперь оно еще меньше подходит для дальних плаваний. Экипажу придется хорошенько запастись углем, чтобы иметь достаточный запас хода.

Франц взглянул на своего тестя. Он был уверен, что Олькерт позвал его на встречу не просто так. Он что-то задумал, вот только что?

Они прогулялись по носовой палубе, оценили спасательные шлюпки, смотровую площадку и бар под открытым небом, а затем через стеклянный проход прошли на прогулочную палубу. Зрелище было настолько ошеломляющим, что у Франца перехватило дыхание. Казалось, они очутились в сказочной стране. Не последнюю роль в этом сыграли деревянные животные, которые стояли в ряд и смотрели на воду. Франц погладил лошадь по голове, любуясь изящной уздечкой и с любовью раскрашенной вручную мордой.

В прошлом году судоходная компания гамбургско-американского акционерного общества придумала нечто невероятное, с чем теперь приходилось конкурировать и Карстенам, а именно – морское путешествие для удовольствия пассажиров. Судно «Августа Виктория» вышло в море из Куксхафена в двухмесячный круиз, что стало оглушительным успехом для судостроительной компании.

Сначала в судоходных кругах смеялись над этой идеей. Альберт Баллин, директор гамбургско-американского акционерного общества, был обеспокоен загрузкой судов. Зимой немногие решались на опасное путешествие через Атлантику в Северную Америку, поэтому суда оставались полупустыми, простаивали в доках и приносили убытки.

Для того, чтобы компенсировать этот простой, Баллин предложил пассажирам отправиться зимой в «образовательную и развлекательную поездку в теплые края». Ему удалось распродать сто семьдесят пять билетов стоимостью от тысячи шестисот до двух тысяч четырехсот золотых марок.

Билеты раскупили в мгновение ока пассажирами из высшего общества – в основном немцами, но также англичанами и даже американцами. Они назвали это «увлекательным путешествием на Восток». Франц лично беседовал с некоторыми людьми, которые по возвращение рассказывали о своих экзотических приключениях в Средиземноморье. Они даже побывали в Египте. Корабль оказался настоящим дворцом в стиле рококо с первоклассными каютами, где еду готовили лучшие повара страны, а гостей ждала интересная развлекательная программа.

Главным конкурентом Карстенов стала судоходная компания гамбургско-американского акционерного общества, которая теперь была у всех на слуху. В портах их корабль приветствовали как чудо: в Константинополе на борт с визитом прибыл султан, а в Пирее король устроил салют в его честь.

Франц сразу почуял перспективу таких круизов. Будущее за увеселительным бизнесом. Люди всегда жаждали развлечений – пусть даже во многих местах это до сих пор считается аморальным – и прежде всего хотели одного: похвастаться. А что подходит для этого лучше, чем роскошные путешествия в места, о которых не знают другие? На борту были даже женщины, причем немало – шестьдесят семь. Франц предвидел, что скоро такие путешествия покорят весь мир. Возможно, когда-нибудь корабли будут строиться исключительно для путешествий. Ему не терпелось приступить к работе. Это все еще казалось немыслимым, но немыслимое не означает невозможное. Франц сам не знал, почему никогда не бывал удовлетворен, почему всегда хотел большего, всегда ставил перед собой новые задачи для того, чтобы вывести судоходную компанию на вершину, чтобы быть везде первым. Имя Карстенов должно стать известным во всем мире! Не может быть и речи о том, чтобы их обошла судоходная компания гамбургско-американского акционерного общества со своей новой идеей!

Удивительно, но отец согласился взяться за новое предприятие, хотя поначалу как всегда осторожничал. Баллин был проницательным бизнесменом, Альфред им восхищался и был готов воплотить его идею в жизнь (предложи такое Франц – Альфред бы лишь посмеялся). И вот один из кораблей Карстенов был переоборудован – разумеется, на верфи Олькерта. Именно на этом корабле, «Люксории», они сейчас стояли и любовались роскошным убранством, которое придумал Франц. Увиденное потрясло его до глубины души. Как жаль, что отца здесь нет! Альфред бы поразился тому, как здесь все облагородили. Два музыкальных салона, курительная и дамская комнаты… В каютах появились паровые обогреватели и вентиляторы на случай жары. Франц заказал двум парижским художникам роспись потолка, а столяру – резьбу на лестничных перилах.

Скоро «Люксория» сможет отправиться в плавание. Уже готовы рекламные плакаты, на которых изображены египетские пирамиды и дельфины. Франц решил не скупиться на убранство и превзошел себя. Большие деревянные звери, которыми он сейчас любовался, были лишь одной из многочисленных деталей, созданных в рекордно короткие сроки. Звери предназначались для маленьких пассажиров, которых, конечно, тоже нужно было чем-то занять во время продолжительного пребывания в море. Малыши могли кататься на них и смотреть на воду через панорамное стекло второй палубы. Изнутри корабль выглядел как роскошная вилла в Харвестехуде или Бельвю. Если бы не вода за окнами, можно было бы представить, что находишься в поместье Олькерта. Здесь были площадка для игры в шаффлборд, бассейн, бальный зал, библиотека с отделкой из красного дерева, несколько каминных залов и даже небольшой зоопарк под палубой. Франц выкупил у Карла Хагенбека несколько экзотических животных и установил резервуар с водой для тюленей. Ему сказали, что животные, скорее всего, не переживут длительного путешествия, но зато они привлекут пассажиров. Как Франц и хотел.

Кроме того, на борту появятся дикая кошка и морские свинки, которых можно будет погладить. «Многочисленные остановки в иноземных портах должны обеспечить достаточно развлечений», – считал Франц. Было запланировано десять наземных экскурсий. Это немного меньше, чем у судоходной компании гамбургско-американского акционерного общества, но организовать их невероятно сложно, тем более издалека. Для этого пришлось даже нанять трех новых сотрудников. Большинство портов не подходили для высадки пассажиров с такого большого корабля, и корабль пришлось переоборудовать. Обычно разгрузка груза осуществляется с помощью лодок или кранов, однако для того, чтобы сотни богатых господ могли благополучно высадиться, не запачкав при этом одежду, требовался новый подход. Едва ли они захотят ходить по грязным коридорам или плыть на берег в маленьких шлюпках. А ведь в некоторых портах зачастую не было даже причала.

К счастью, Баллин и здесь был на шаг впереди, поэтому Олькерт с Францем просто могли воспользоваться плодами его труда – Саутгемптон, Гибралтар, Генуя… Когда-нибудь и Франц отправится в плавание. Почему бы и нет? В первом плавании Баллин был на борту – говорят, по вечерам он развлекал гостей своими остроумными речами… Это было приятным развлечением, и люди охотнее рекомендовали круиз другим. До чего же здорово было бы проснуться утром и увидеть за окном бесконечную синеву… Интересно, как пахнет воздух в Италии? До чего же здорово было бы хоть на денек забыть о работе и просто расслабиться… Какая абсурдная мысль. Расслабиться, почитать книгу… Франц мог бы взять с собой Кая… В больших каютах были отделения для прислуги.

Нет, слишком рано об этом думать. Работы непочатый край. И все же, стоя на борту этого корабля, зная, что вся эта роскошь и великолепие созданы им, что скоро люди будут сидеть в его бальном зале и наслаждаться путешествием, Франц на мгновение почувствовал себя королем мира.

В последнее время им не везло: сплошные убытки, непредсказуемые происшествия… Но теперь ситуация изменится. Франц знал, что благодаря ему калькуттский судоходный путь скоро станет прибыльным. А этот корабль «Люксория» вознесет их на вершину судоходной индустрии. Франц перестанет быть лакеем Олькерта, зависимым от его прихотей, и создаст что-то свое – прогулочный флот для мировой элиты.

Олькерт встал рядом.

– Что ж, получилось неплохо, – сказал он, глотнув виски.

Губы Франца дернулись. «Неплохо»?! Они находятся на палубе самого роскошного корабля в стране!

– Я хотел обсудить с тобой еще одну вещь. Точнее, две вещи.

Франц незаметно вздохнул. Он подозревал нечто подобное. Осмотр корабля был лишь предлогом.

– В чем дело? – спросил он, стараясь сохранить спокойный тон.

– В том, – многозначительно начал Олькерт, подойдя к панорамному окну, – что мы понесли потери.

Франц удивленно моргнул.

– Что? Какие потери?

Олькерт ответил не сразу, и Франц почувствовал, как у него сжался желудок.

– «Бьянка», – наконец ответил его тесть.

– Но… она в гавани! Целая и невредимая! – Франц покачал головой. – О чем ты говоришь?

Олькерт повернулся к нему. Его лицо не выдавало ни малейших эмоций.

– «Бьянка» находится в гамбургской гавани, ты прав, – медленно произнес он. – Целая и невредимая. По крайней мере, на первый взгляд. К сожалению, сегодня мне сообщили о том, что у нас опять недостача. – Внезапно он закричал: – Пропала почти четверть товара!

Франц вздрогнул.

– Мой доверенный человек на борту клянется, что когда они покидали Индию, все подсобки были заполнены до отказа.

Олькерт шагнул к Францу.

– Кто-то держит нас за дураков. Помнишь, в первых партиях не сходились накладные? Болтен все перепроверил. Мы-то думали, что это в Индии что-то напутали. Небрежно сделали свою работу. Вот что случается, когда ведешь дела на расстоянии, не контролируя ситуацию лично. – Олькерт сухо рассмеялся. – Какими наивными мы были!

– Болтен? Ты продолжаешь с ним работать? – мрачно спросил Франц. – Людвиг, ты же знаешь, сколько горя он принес моей семье!

– Болтен – один из самых надежных моих людей. Я знаю его десятки лет и не собираюсь рвать с ним только потому, что твоя младшая сестра не умеет себя вести, – холодно ответил Олькерт. – Поставки и так под угрозой. Если сейчас мы потеряем опиумный бизнес… – Он покачал головой. – Ты все испортил.

– Я? – Франц не мог поверить своим ушам.

– Это ведь твой корабль, верно? Ты заботишься о грузе и его разгрузке. Поэтому я спрашиваю тебя: как так получилось, что шайка воров смогла пройти на борт, взять наш опиум и исчезнуть? И что никто ничего не видел?

Франц застыл.

– Но это же… твой склад! – пролепетал он.

Олькерт обернулся и бросил на него пронзительный взгляд.

– Я обо всем позабочусь. Мы выясним, кто за этим стоит, – поспешил заверить его Франц.

– Нужно выставить охрану, слышишь? – закричал Олькерт. – Никто не должен сойти с палубы без разрешения! А не то отправишься в Индию на следующем корабле и сможешь лично проверить, что там происходит. – Олькерт глубоко вздохнул. – Ты понимаешь, сколько мы потеряли за эти месяцы? – спросил он.

Франц вытер лоб. Всего две минуты назад он чувствовал себя королем мира, но теперь… Олькерт отвернулся к окну.

– Разберись с этим. Говорят, в Гамбурге появилось несколько новых притонов, которые нам не принадлежат. Узнай, что происходит. Что продают, кто продает. За последние несколько лет случались кражи, но чтобы в таких масштабах… Это совершенно немыслимо.

Франц кивнул.

– Это должен быть кто-то из своих. Команда не пустит чужака на корабль, – наконец сказал он. – Неужели у тебя нет никаких подозрений? Что насчет Болтена, он…

Олькерт перебил:

– Нет. Я готов дать голову на отсечение, что он ни при чем. Мальчишка никогда на такое не осмелится. У него даже мозгов не хватит, чтобы провернуть дельце таких масштабов.

Олькерт некоторое время молчал, и Франц вдруг вспомнил, что тот хотел поговорить с ним о двух вещах. Его прошиб пот.

– Розвита, – сказал Олькерт в ту же секунду, и Франц вздрогнул.

– А что с ней? – спросил он и сам услышал, как неуверенно вдруг прозвучал его голос.

Олькерт сцепил руки за спиной. Франц смотрел на его редеющую прядь волос, гадая, что теперь последует. Его тесть вздохнул:

– Почему моя дочь еще не беременна, Франц?

Франц уставился на Олькерта. Он ожидал всего, но только не этого.

– Эм… – Он открыл рот, но из него вырвался только хриплый звук. – Я… Тебе придется спросить у нее, – заикаясь, произнес он.

Олькерт медленно повернулся к нему лицом.

– Но я спрашиваю у тебя.

– Я делаю все возможное, уверяю тебя! – Франц надеялся, что его слова прозвучали искренне. – У нее не очень хорошее здоровье, может…

Олькерт поднял руку, перебивая:

– Не хочу об этом слышать. Розвиту осматривают лучшие врачи. Они говорят, что с ней все в порядке.

Франц только и мог, что смотреть на воду. Он не знал, что ответить.

– Порой нужно время.

Олькерт кивнул.

– Это ведь не связано с мальчиком? – спросил он, и Франц не сразу понял, что он имеет в виду.

– С мальчиком? С Михелем?! Ради всего святого, конечно же нет! – вырвалось у него.

Олькерт вдруг шагнул к Францу и, к его удивлению, положил руку ему на плечо:

– Хорошо. Ты же знаешь, что в случае чего я обо всем позабочусь?

Франц ошеломленно моргнул. Олькерт оставил его стоять и направился к двери, ведущей на палубу.

– Я знаю, что порой на такие вещи невозможно повлиять. Но моя дочь несчастна, Франц. Она хочет ребенка.

Олькерт оглянулся на Франца, и тот не мог не кивнуть.

– Хорошо. Я рассчитываю на тебя.

С этими словами Олькерт вышел. Франц проводил его взглядом и почувствовал, что у него внезапно закружилась голова. Он подошел к одному из столиков, тяжело опустился на стул и вытер лоб. Его рука стала мокрой от пота.

Глава 8

Зильта вышла из кареты перед больницей Эппендорф и поправила шляпку.

– Спасибо, Тони. Я надолго. Можешь пока присмотреть за лошадьми, – сказала она и прижала к себе сумку. Больницы заставляли ее нервничать.

Тони захлопнул за ней дверь, кивнул и с беспокойством произнес:

– Пожалуйста, передайте герру Карстену мои наилучшие пожелания!

– Обязательно. – Зильта улыбнулась.

Тони вскочил на козлы и повел лошадей за угол. Зильта стояла в тени голых деревьев и рассматривала территорию, похожую на парк. Наконец-то завершилось строительство новой больницы, которая должна была разгрузить больницу Святого Георга. Впечатляющее зрелище. Новая больница представляла собой не одно большое здание, а множество маленьких, которые соединялись переходами. Так легче предотвратить распространение инфекции. Большие окна, побеленные стены, сад, беседки. Нет, это место определенно не похоже на больницу, скорее на парк отдыха. «Конечно, в хороших условиях люди выздоравливают гораздо быстрее», – подумала Зильта и осторожно поднялась по обледенелым ступенькам. Медсестра в чепчике и белом фартуке до пола сразу же подвела ее к Альфреду. Зильту здесь знали: она лично помогала собирать пожертвования на строительство больницы, и судоходная компания, само собой, тоже внесла свой вклад.

Альфред лежал в светлой палате с несколькими другими пациентами. Серая занавеска между кроватями создавала иллюзию уединения. Зильта подошла к мужу, думая о том, насколько он постарел. Его волосы почти полностью поседели. Он, очевидно, не причесывался сегодня утром, его длинные усы торчали вниз, как зубы моржа, придавая ему еще более болезненный и печальный вид. Сердце Зильты сжалось от нежности. Когда он успел так исхудать? Альфред казался беспомощным и беззащитным, почти как маленький мальчик. Она придала себе беззаботный вид и поцеловала мужа в щеку. Тот устало улыбнулся и взял ее за руку.

– У тебя жар? – испуганно спросила Зильта, потому что его кожа блестела от пота. – И почему у тебя забинтованы ноги? – Только сейчас она увидела толстые бинты. – Вчера бинтов не было!

– Вчера они были спрятаны под одеялом, – слабо улыбнулся Альфред и поморщился, пытаясь сесть. – Мне удалили несколько варикозных вен. Без анестезии! – Он поднял брови. – Я бы и злейшему врагу такого не пожелал, но, говорят, это поможет сердцу.

Зильта в ужасе всплеснула руками.

– Господи! Какой ужас! Надеюсь, тебе дают какие-нибудь обезболивающие? – Зильта хотела было немедленно встать и позвать медсестру, но Альфред остановил ее, взяв за руку.

– Не волнуйся, дорогая. Доктор Зельцер уже приходил. Сейчас он советуется с врачами.

Зильта внимательно посмотрела на мужа. Над верхней губой у него выступили мелкие капельки пота, щеки были бледными.

– Альфред, не рассказывай мне сказки! Я прекрасно вижу, что тебе больно! Однако ты как всегда слишком горд, чтобы признаться в этом. Я сейчас же позову кого-нибудь. – Зильта отвернулась и решительно зашагала прочь. Альфред подавил вздох.

Нигде поблизости медсестры не оказалось, поэтому Зильта вышла в коридор, огляделась и услышала голоса, доносившиеся из палаты в конце коридора. Войдя туда, она замерла от удивления. Вдоль стен стояло несколько десятков маленьких железных кроватей. На окне висели бумажные цветы, а посреди комнаты возвышался стол, на котором были разложены плюшевые медведи. Зильта в изумлении подошла ближе. Один медвежонок сидел за маленьким деревянным пианино, другой был одет в расшитое бальное платье.

– Фрау Карстер? – Медсестра подошла к ней с дружелюбной улыбкой. – Любуетесь нашим новым детским крылом?

– Да, – ответила Зильта и опустила руку, которой собиралась погладить мех одного из игрушечных медведей. Она задумалась. – То есть нет. На самом деле мне нужна помощь. Моему мужу, Альфреду Карстену, очень плохо. Я хочу, чтобы кто-нибудь немедленно его осмотрел!

Тон Зильты был таким строгим, что медсестра вздрогнула, а потом кивнула.

– Сейчас я его осмотрю, – заверила она и поспешила выйти из палаты.

Зильта обвела взглядом палату. Этой больнице действительно нет равных – она никогда не видела ничего подобного. Солнечные лучи отбрасывали тени на пол и занавески. Почти все койки были заняты детьми, но атмосфера здесь царила тихая и умиротворенная, немногочисленные посетители приглушенно разговаривали друг с другом, медсестра толкала по помещению тележку с чаем. Зильта уже собиралась вернуться к мужу, как вдруг остановилась.

– …на медведей! – раздался голос, который она знала лучше, чем любой другой.

Громкий детский голос, который нельзя было перепутать ни с одним другим.

Зильте показалось, словно на нее вылили ушат ледяной воды.

– Хочу посмотреть на медведей!

Вот он, снова. Неужто ей кажется?..

Зильта на ватных коленях подошла к занавеске, отгораживающей одну кровать от других, и медленно, дрожащей рукой, отодвинула ткань в сторону.

– Михель! – прошептала она.

Он был там. Ее маленький мальчик. Ее сын. Перед глазами все замелькало. Ноги подкосились, и Зильте пришлось схватиться за занавеску, чтобы не упасть.

Голова у Михеля была перебинтована, ноги – тоже. Мальчик уставился на нее, будто на привидение. На фоне рыжих волос его кожа казалась особенно бледной. После нескольких секунд лицо мальчика озарилось недоверчивым удивлением.

– Мама? – пробормотал он.

Зильта шагнула к сыну. Тот с трудом выпрямился и протянул к ней свои маленькие ручки.

– Здравствуйте. – Медсестра, которая возилась с тележкой, подошла и нахмурилась брови. – У вас запись?

Зильта выпрямилась. Она была в смятении и не могла поймать ни одной ясной мысли.

– Нет, – объяснила она, торопливо вытерев слезы с глаз, – я оказалась здесь случайно и услышала голос…

– Да, голос Михеля ни с чем не перепутаешь. Вы знаете его? – спросила медсестра, теперь уже улыбаясь. Ее первоначальное недоверие, очевидно, уже прошло; внешний вид Зильты не оставлял сомнений в ее благородном происхождении.

– Я… да, он… я знаю его! – только и сказала Зильта. – И очень хорошо. – Она посмотрела на Михеля, который продолжал улыбаться, и понадеялась, что он ее не выдаст. Откашлялась и спросила: – Что он здесь делает?

– О, маленький господин выпал из окна. Потому что был очень непослушным, не так ли, Михель? – Медсестра строго посмотрела на мальчика, и тот кротко кивнул. – Он сломал обе ноги и повредил голову. Чудо, что его едва удалось спастись. К сожалению, мальчику придется остаться здесь на некоторое время.

– Но почему… Почему его родителей не известили? – пронзительно закричала Зильта.

Женщина нахмурилась. Она взяла медицинскую карту, висевшую на краю кровати, и пролистала ее.

– Ну, Михель не живет со своей семьей, – объяснила она, с любопытством глядя на Зильту. – Так откуда вы его знаете?

– Я… всегда знала. Я знала его всегда, – уклончиво ответила Зильта. Она сделала глубокий вздох. – Не могли бы вы оставить нас одних на минутку? – скорее приказала, чем попросила она.

Медсестра открыла было рот, чтобы возразить, но Зильта выпрямилась во весь рост и строго посмотрела на нее.

– Я настоятельно прошу вас немедленно пойти и проверить моего мужа. Его зовут Альфред Карстен. Вам, конечно, знакомо это имя? Мы пожертвовали больнице деньги на отдельное крыло. У него была операция, и он мучается от болей, но здесь, похоже, никому нет до него дела!

Медсестра на секунду замерла в нерешительности, затем кивнула.

– Конечно, фрау Карстен. – Она прошла мимо Зильты и отодвинула занавеску, чтобы выйти наружу. – Однако я бы попросила вас отодвинуть занавеску смотровой. Мы не хотим пугать других детей.

Кипя от негодования, Зильта проводила медсестру взглядом. Ей хотелось влепить этой женщине пощечину, и она сжала руки в кулаки. Потом глубоко вздохнула и с улыбкой повернулась к Михелю. Села у кровати, заключила сына в объятия и, почувствовав знакомый детский запах, больше не могла сдерживать слезы.

– Миленький мой, что же с тобой случилось? – прошептала она, расцеловав мальчику щеки, и посмотрела на его лицо. Маленькие раскосые глаза, приплюснутый нос, рот, который всегда был немного приоткрыт… Другим Михель мог показаться пугающим, но Зильта всегда находила его просто очаровательным.

– Упал с окна! – заявил он с серьезным видом. – Потом больница!

Михель взволнованно рассказал Зильте о том, что произошло. Зильта терпеливо слушала, снова и снова кивая и с улыбкой поглаживая его по рыжим волосам. Тем временем мысли ее метались. Почему им не сообщили? Как долго Михель лежит здесь в одиночестве? Что ей теперь делать? Она поверить не могла, что обнимает сына. Последние годы Зильта регулярно навещала его, но эти встречи проходили в строгих условиях. В приюте настаивали на том, что пребывание наедине с родителями вредит Михелю – затормаживает его развитие и усиливает тоску по дому.

Поэтому Зильте никогда не давали видеться с сыном без присмотра, не разрешали подробно расспрашивать о жизни в приюте – чтобы не натолкнуть на мысль о том, что существует альтернатива. Кроме того, для предотвращения срывов, многодневных слез и непослушания, которые начинались у Михеля после визитов, Зильте позволяли обнять его только один раз – при встрече или на прощание – и не разрешали давать мальчику никаких обещаний на будущее. Каждый раз после таких визитов Зильта чувствовала себя выжатой как лимон. Для нее не было большей муки, чем снова и снова оставлять своего маленького сынишку грустить в этом странном месте.

Встреча с Михелем здесь и сейчас была почти чудом. Зильта подумала о своем муже. Позвать ли Альфреда? Но он не может ходить, как и Михель. При мысли о том, что отец с сыном находятся всего в нескольких метрах друг от друга и не могут увидеться, сердце Зильты заныло, однако что-то останавливало ее от того, чтобы сразу пойти к Альфреду.

Сначала она хотела все обдумать. Зильта нежно гладила Михеля по волосам и щекам, поправляла его одежду, брала его маленькие ручки в свои. Восхищалась гипсом, который он с гордостью ей показывал.

– Ты такой худенький. Наверное, плохо ешь? – спросила она, но Михель не ответил и принялся рассказывать о другом маленьком мальчике в палате, который всегда плачет по ночам. Зильта глядела на него, впитывая каждое его слово, как умирающий от жажды впитывает воду.

Зильта заметила, что одна из пуговиц у него на пижаме расстегнулась, и уже собиралась застегнуть ее, как вдруг увидела нечто такое, что заставило ее замереть.

– Михель, дорогой, ты не мог бы на минутку снять пижаму, – перебила она сына, который продолжал взволнованно лепетать.

Михель послушно выскользнул из пижамы. Увидев его живот, Зильта зажала рот руками, чтобы сдержать крик.

– Откуда взялись эти синяки? – спросила она в ужасе.

Из-за загипсованных ног Михель двигался с трудом, поэтому Зильта осторожно повернула его, чтобы осмотреть спину. Спина и плечи тоже были покрыты синяками, некоторые уже посветлели, другие были темными и явно свежими.

Зильта стиснула зубы.

– Спасибо, Михель. А теперь давай наденем пижаму обратно, а то ты замерзнешь, – пробормотала она, чувствуя, как от злости темнеет в глазах. Ясно одно: эти травмы не от падения из окна. Она замерла в оцепенении, пытаясь понять, что только что увидела.

Михель тем временем взволнованно объяснял, что должен вести себя хорошо, тогда ему разрешат посмотреть на медвежат, выставленных в зале на столе. Зильта сразу вышла из оцепенения.

– Думаю, сегодня ты вел себя хорошо. Я принесу тебе медведя! – твердо сказала она, и у Михеля загорелись глаза.

Зильта резко отдернула занавеску, подошла к столу и взяла медведя, сидящего за роялем.

– Простите, но игрушки нельзя трогать… – запротестовала медсестра, но Зильта бросила на нее такой сердитый взгляд, что та ошарашенно замолчала.

– Я отнесу медведя мальчику, которого прячут за занавеской. В конце концов, игрушки предназначены для всех детей, не так ли? – резко проговорила Зильта.

Во взгляде медсестры промелькнула неуверенность.

– Да, – нерешительно произнесла она. – Но они очень дорогие… а этот мальчик, он…

Зильта не дала ей закончить.

– Этот мальчик – такой же ребенок, как и все остальные, – холодно ответила она, положила медвежонка на грудь Михелю, после чего вернулась к медсестре, схватила за руку и оттащила в сторону.

– Я немедленно хочу знать, почему у мальчика все тело в синяках и ссадинах!

Медсестра уставилась на нее широко раскрытыми глазами.

– Таким его привезли к нам. Руководитель приюта сказал, что мальчик отличается необузданностью и частенько дерется с другими детьми. Его приходится наказывать.

Зильта стиснула зубы так сильно, что у нее свело челюсть. Медсестра наклонилась вперед и прошептала:

– Знаете, это все болезнь. Детки с монгольской идиотией не могут держать себя в руках. Необходимо обращаться с ними строго, иначе они садятся на шею.

– Что за жестокое обращение! – ахнула Зильта.

Брови медсестры сошлись вместе.

– Нет, что вы! – потрясенно возразила она. – Такие меры необходимы, уверяю вас. У приюта, где мальчик живет, отличная репутация. У нас тоже были с ним сложности, он не слушается, кричит, капризничает. Неудивительно, что в приюте его лупят тростью. Мальчик не дает нам покоя, несмотря на сломанные ноги. Мне страшно представить, каким он станет, когда сможет ходить. – Она поморщилась. – Наверное, придется его забинтовать… Представляете, что будет, если остальные дети его увидят? Он ведь такой уродливый… Отвратительно, скажите? Страшно представить, что скажут остальные родители… Они ведь не знают, что это не заразно. – Она покачала головой, даже не замечая, какой эффект произвели ее слова на Зильту. – Я должна вернуться, мне нужно разливать чай. С вашей стороны очень по-христиански беспокоиться о мальчике. Но будьте уверены, с ним все в порядке. Он происходит из богатой семьи. – Медсестра тихо вздохнула. – Всего несколько лет назад таких, как он, утопили бы в реке после рождения. Мальчику очень повезло, – пробормотала она и ушла.

Когда четверть часа спустя Зильта встала, чтобы вернуться к Альфреду, который ее уже заждался, плюшевый медвежонок сидел на прикроватной тумбочке Михеля. Михель не понимал, почему мать, которая только что приехала, снова бросает его. Он плакал и кричал, метался по кровати и никак не мог успокоиться.

– Не волнуйтесь. – Медсестра пыталась удержать его. – Мальчик все время зовет свою мать. Это вполне нормально.

Зильта сглотнула.

– Михель, – сказала она, подойдя к кровати и взяв сына за руку. – Мне нужно идти. Но если ты будешь себя хорошо вести, я вернусь завтра и принесу книгу!

Михель посмотрел на нее сквозь слезы. Глаза за маленькими очками казались огромными.

– Сказки? – тихо спросил он, шмыгая носом.

Зильта с трудом сдержалась, чтобы не заплакать. Но если за последние несколько лет она чему-то и научилась, так это быть сильной ради своих детей. Михелю ее слезы не помогут. Она тихо кивнула.

– Да, сказки, – заверила она сына. – И я почитаю ее тебе!

Михель неохотно кивнул.

– Завтра? – испуганно воскликнул он, когда Зильта отдернула занавеску.

Зильта повернулась к нему и снова изобразила самую лучезарную улыбку, какую только смогла выдавить из себя.

– Завтра, Михель. Я обещаю!

Агнес тихонько напевала себе под нос, делая запись в домовой книге. Поставив точку после очередного имени, она закончила песенку трелью. Герта подняла глаза от овощей, которые чистила, и улыбнулась.

– Да ты в хорошем настроении?

Агнес кивнула:

– У меня прекрасное предчувствие насчет этой женщины!

Она и в самом деле находилась в хорошем настроении. Спина не болела, а в такие дни она чувствовала себя заново родившейся. Кроме того, она только что наняла прачку. Прачке полагалось семьдесят талеров в год и еще десять – на Рождество. Обе стороны остались довольны. Теперь герру Карстену оставалось только уладить бумажные вопросы. Конечно, последнее слово остается за хозяевами, но когда дело касалось простой прачки, Герте доверяли и прислушивались к ее мнению.

Она была уверена, что эта девушка станет хорошей помощницей. Семейство Хагенбек дали ей отличные рекомендации – они сократили число слуг. С такими рекомендациями легко устроиться, но возможность работать в такой семье, как Карстены, выпадала не каждый день. Агнес понравилось, с каким благоговейным взглядом девушка осматривала дом. Агнес почувствовала прилив гордости. Все слуги были счастливы работать в этом доме. Конечно, когда Китти была еще жива и сама заправляла хозяйством, все было совсем по-другому. У Агнес сердце уходило в пятки, когда старуха просовывала свой длинный кривой нос в дверь кухни. Можно подумать, слугам было не обойтись без ее указующего перста. Все здесь отличались трудолюбием. Все, кроме Клары. При мысли о ней у Агнес на лбу образовалась крутая складка. Интересно, чем она занималась на прежнем месте? Агнес никогда не видела девицы ленивее и злее. Со дня приезда Клара не уставала рассказывать о сказочном замке Олькертов, постоянно ворчала, что дом Карстенов недостаточно хорош, а утварь – недостаточно современна. И даже осмелилась придираться к Гертиной готовке! Клара со всей серьезностью сказала кухарке, что ее мать недавно начала добавлять в бульон «Магги» и что Герта тоже должна попробовать, тогда это будет намного вкуснее. Вкуснее! Агнес закипала от злости, стоило ей об этом вспомнить. Герта была лучшим поваром из всех, кого она знала! При других обстоятельствах Агнес не стала бы держать Клару в доме ни дня. Но та служила молодой госпоже, что значительно усложняло жизнь всем им.