Текст книги "Подвиг подплава Балтийского флота. Боевые действия в Финском заливе. 1943 г."

Подведение итогов действий 1-го эшелона

Уже 13 июня Травкин представил свое донесение о походе. Ряд выводов из него заслуживает особого внимания:

«Считаю, что основной барраж против подводных лодок противник перенес в район Порккалан-Калбода – Нарген, где стоят сети и выставлены две линии ДОЗК, состоящего из СКА СКА и СКР СКР. Проход указанного района возможен в северной части или по Таллинскому и Сууропскому створам.

2. В районе Гогландского плеса имеется барраж, но не столь сильный, каким он был в 1942 г. …

3. Считаю, что место зарядки нужно изменить с тем расчетом, чтобы к району Порккалан-Калбода – Нарген подходить с плотностью не менее 22 градусов Боме. Предлагаю район зарядки в районе маяка Кери, где подлодка Щ-303 заряжалась на ходу в течение 9-ти суток»[93]93
  ОЦВМА. Ф. 18. Д. 34749. Л. 283–284.


[Закрыть].

Лаконичность выводов Травкина попытался компенсировать командир 3-го дивизиона подлодок капитан 2-го ранга Гольдберг, приложивший к донесению командира Щ-303 тридцать (!) собственных выводов. Среди них были следующие:

«2. На линии Нарген – Порккалан-Калбода выставлены противолодочные сети под охраной СКА СКА и СКР. Сети позиционные.

3. Количество кораблей ПЛО противника увеличилось по сравнению с 1942 г. минимум в 5 раз…

5. Методы выслушивания, преследования и бомбометания такие же, как в 1942 г.

6. Далеко не все корабли ПЛО противника имеют ШП и глубинные бомбы.

7. Бомбометание, как и в 1942 году, малоэффективно.

8. Сетевое заграждение, предположительно, по всей линии Нарген-Порккалан – Калбода…

11. От маяка Вайндло следует идти для зарядки в район маяка Кери и после подняться на север к Порккалан-Калбоде, где и форсировать сетевое заграждение…

13. В районе Порккалан-Калбода должен быть проход, т. к. в этом районе корабли противника должны выходить из шхер для движения на запад или восток…

16. Плавание и форсирование Финского залива нашими ПЛ ПЛ трудно, но, безусловно, возможно, начиная с конца июля месяца»[94]94
  ОЦВМА. Ф. 18. Д. 34749. Л. 274–275.


[Закрыть].

Интересна реакция на выводы Гольдберга комбрига Верховского:

«Пункт 3 – необоснованно…

Пункт 6 – необоснованно.

Пункт 8 – недостаточно обоснованно… Пункт 13 – противоречит пункту 8…»

Относительно выводов Травкина он написал, что у того недостаточно данных, чтобы рекомендовать проход по Таллинскому и Сууропскому створам, и это замечание, безусловно, можно считать справедливым[95]95
  Там же. Л. 285.


[Закрыть].

На следующий день Верховский представил Военному совету КБФ свой доклад о боевом походе Щ-303. Действия командира и экипажа он оценил высоко, а причиной невыхода в Балтийское море назвал «израсходование до прохода дальних противолодочных рубежей энергетических ресурсов, связанных с подводной автономностью и невозможностью их пополнения в море». Все расчеты составителей «Плана подводной войны», касавшиеся ПЛО противника и курсов форсирования Финского залива, комбриг назвал правильными. Как и Гольдберг, он считал залив проходимым при условии, что подлодки будут прибывать к сетям с зарядом 22–25 градусов Боме, что позволит им находить маршруты обхода и преодолевать их. Он поддерживал создание нового района зарядки у Кери и подчеркивал необходимость наличия как минимум 3 часов темного времени в сутки для полноценного пополнения запасов электроэнергии. Помимо этого Верховский написал: «Необходима дальнейшая разведка рубежа Нарген – Порккалаудд всеми имеемыми средствами. При проходе подлодок, учтя опыт похода ПЛ Щ-303, необходимо резко изменить режим форсирования (комбинированно в надводном и подводном положениях) и районы зарядок. Операцию начинать также с выхода двух подводных лодок (если не будут получены данные от ПЛ ПЛ Щ-406 и Щ-408) и после выхода их в Балтийское море и получения данных об обстановке, начинать развертывание максимального количества ПЛ ПЛ в быстрой последовательности друг за другом»[96]96
  ОЦВМА. Ф. 18. Д. 34749. Л. 271.


[Закрыть]. В недалеком будущем именно эти идеи легли в основу замысла действий подлодок 2-го эшелона.

В штабе флота потратили гораздо больше времени на разбор материалов похода и подготовили доклад на имя наркома ВМФ только к 26 июня. Однако на качестве документа это не отразилось. Краткое описание похода, сделанное в докладе, заметно преуменьшало сложности, с которыми экипаж Щ-303 столкнулся при прорыве. Так, например, в документе не упоминалось о задевании подлодки за минреп при приближении к сетевому заграждению, не давалось параметров сетей, установленных визуальным наблюдением Травкина. Отсутствовало описание многочисленных контактов с кораблями и самолетами в районах зарядок, из-за чего опасность, которой подвергались субмарины в районе между «Зееигелем» и «Насхорном», многократно принижалась, а плавание по заливу исключительно в подводном положении не казалось абсолютно необходимым.

Помимо этого просматривалось явное желание снять со штаба КБФ всякую ответственность за невыход «щуки» в Балтийское море и переложить ее на командира подлодки. «Зная о возможной встрече противолодочных сетей на рубеже Нарген – Порккалан-Калбода, – писалось в документе, – командир ПЛ не подзарядил аккумуляторную батарею хотя бы до плотности 20–22 градуса Боме, дабы в случае попадания в сеть имелась бы возможность найти обходные пути». При этом составители доклада сделали вид, что незнакомы с «Планом подводной войны», где наличие сетей считалось вероятным в другом районе, место единственной зарядки между «Зееигелем» и «Насхорном» находилось у Вайндло, а не у Таллина, прийти туда в подводном положении с 20–22 градусами Боме было технически невозможно, и, кроме того, совершенно «забыли» о наличии жесткой плановой таблицы форсирования. На основании этого констатировалось невыполнение командиром Щ-303 поставленной задачи по выходу в Балтийское море и уничтожению вражеских кораблей и судов.

В выводной части операторы штаба переписали большинство выводов С.Б. Верховского, но добавили кое-что и от себя. «Наиболее вероятным и возможным методом прохода рубежа Нарген – Порккалан-Калбода, – писалось в докладе, – следует считать в надводном положении, в темное время суток или в плохую погоду, курсом, выбранным командиром ПЛ самостоятельно в зависимости от обстановки. В отдельных случаях, отдельным подводным лодкам – в подводном положении через Суурупский проход»[97]97
  ЦВМА. Ф. 2. Оп. 1. Д. 586. Л. 1—13.


[Закрыть].

Если командиру бригады ПЛ писать в выводах свои догадки было простительно – для их проверки он не имел ни сил, ни средств, если не считать таковыми сами подлодки, – то для работников штаба, готовивших документ, это было явным прожектерством. Им следовало знать, что еще 19 июня Военный совет флота отдал директиву № ОП/886сс, в которой приказал командующему ВВС в период с 22 июня по 15 июля разведывательными полетами авиации установить положение противолодочных сетей и систему корабельного дозора противника на рубежах остров Найссаар – Порккалан-Калбода и одновременно произвести фотографирование сетей с воздуха[98]98
  Там же. Ф. 161. Оп. 45. Д. 46. Л. 150–151.


[Закрыть]. По логике лишь после этого следовало делать выводы относительно возможных маршрутов прорыва и преодолимости сетей в принципе. Еще до того, как это было сделано, 30 июня разведывательный отдел штаба флота, по-видимому на основании данных агентурной разведки, доложил о наличии двойной сети с интервалом в 100 м между сетями от о. Найссаар до о. Филинтгрунд (3 мили к северо-востоку от маяка Порккалан-Калбода)[99]99
  Хроника Великой Отечественной войны Советского Союза на Балтийском море и Ладожском озере. Вып. 4 (1 января – 30 июня 1943 г.). М., 1949. С. 564.


[Закрыть]. 6 июля самолет-разведчик произвел первое фотографирование сетей, а спустя 10 дней была произведена их полная аэрофотосъемка[100]100
  ЦВМА. Ф. 596. Оп. 42. Д. 81. Л. 265.


[Закрыть]. Доходят ли сети до дна, ни воздушная, ни агентурная разведки установить не могли, но то, что их нельзя было обойти или преодолеть в надводном положении с учетом собственной осадки подлодок[101]101
  Обследование сетей, произведенное в октябре 1944 г., показало, что углубление шкаторин от поверхности воды в районе о. Найссаар составляло 1,5–1,7 м в центральной части заграждения – 1 м, и лишь в мелководном районе у маяка Порккалан-Калбода (глубины менее 15 м) составляло 5 м (ЦВМА. Ф. 3632. Оп. 1. Д. 4. Л. 92–95). Осадка ПЛ типа «Щ» Х-бис и типа «С» IX-бис серии составляла 4 м. Таким образом, теоретически подлодки могли преодолеть сеть в надводном положении в непосредственной близости от маяка, однако в случае обнаружения они не смогли бы там погрузиться и маневрировать, поскольку высота полодок от киля до верхнего среза перископных тумб составляла 11–12 м.


[Закрыть], должно было стать очевидным. Однако даже после получения всех возможных данных оценка похода Щ-303 не изменилась.

Еще больший волюнтаризм и нежелание считаться с объективными фактами проявили при анализе похода Щ-303 в ГМШ. Анализ был завершен к концу июля – началу августа[102]102
  Дата на угловом штампе документа – «июль» без указания конкретного числа, дата на штампе входящего во 2-й отдел оперативного управления ГМШ – 12 августа.


[Закрыть], когда уже вовсю осуществлялось развертывание 2-го эшелона и появились новые данные о концентрации сил и средств ПЛО в Финском заливе. Несмотря на это, документ содержал следующие утверждения: «Неподновленные минные поля противника в Финском заливе в результате воздействия на них льдов и штормов в течение двух лет оказались настолько разряжены, что подлодка не имела ни одного касания минрепа на протяжении всего перехода (517 миль от Лавенсари до Таллина в оба конца)… Несмотря на большое количество сил и средств ПЛО, противнику удалось подлодку атаковать только после ее всплытия в результате предательства». Соответствовал этим утверждениям и вывод:

«Основной причиной неуспеха подлодки Щ-303 явилось не воздействие противника, а плохая организация службы на корабле. Организация службы была настолько низка, что предателю трюмному не составило больших трудов самостоятельно заставить подлодку всплыть в самой гуще сил ПЛО противника.

Кроме того, командир подлодки не учел имевшиеся ранее данные о том, что к северу от о. Наргена он может встретить противолодочную сеть противника. Командир подлодки, зная, что придется форсировать район сетей[103]103
  О необходимости форсировать сеть Травкин не знал. В «Боевой директиве № 1/оп» от 23.4.1943, врученной командиру подлодки на боевой поход, касательно сетей можно найти лишь следующие строки: «На зюйд-ост от маяка Порккалан-Калбода противник, предположительно, производил постановку противолодочных сетей» (ОЦВМА. Ф. 18. Д. 34747. Л. 179). О предположительном наличии сетей на всей протяженности линии Порккалан-Калбода – о. Найссаар говорилось в «Боевой директиве № 4/оп» от 14.5.1943, врученной командиру Щ-406 (Там же. Л. 205). Оснований для изменения сведений, касающихся сетей, в документах БПЛ обнаружить не удалось.


[Закрыть], пришел в этот район, имея плотность батарей 11 БОМЕ. Это явилось причиной того, что лодка по существу не могла найти слабое место в заграждении и форсировать этот рубеж».

Досталось и командованию КБФ, удары, организованные которым, по «силам ПЛО противника были недостаточно организованны и мощны». Правда, при этом составители документа не стали акцентировать внимание на том, что самолеты и катера Балтфлота воздействовали на дозоры на Гогландском рубеже, в то время как главным являлся недосягаемый для них Нарген-Порккалауддский. В заключение, как и в докладе Военного совета КБФ, делался вывод о возможности форсирования сетей в надводном положении в плохую погоду или в подводном по Сууропскому проходу.

Интересно отметить, что противник, в свою очередь, всячески стремился поддержать у нас желание продолжить отправку субмарин в походы и не спешил хвастаться о достигнутых успехах. В своем отчете за вторую половину мая начальник тральных соединений «Восток» контр-адмирал К. Бемер писал: «Очень хорошая погода во второй половине мая особенно благоприятствовала проведению противолодочной охоты. Корабли могли с небольшими перерывами на пару часов целыми днями оставаться на позициях. Видимость всегда была хорошей, темнота царила всего 1–2 часа. Во взаимодействии с регулярно летавшими немецкими авиаразведчиками отряды ПЛО смогли в мае гарантированно уничтожить 5 подлодок. Особенно зарекомендовали себя группы БДБ, выставленные в морском районе между «Насхорном» и западнее района охоты «Зееигель». 4 подлодки смогли поймать здесь, на давно известном русском фарватере, одну лодку уничтожили восточнее сети KFK… Так как теперешнее время года особенно подходит для охоты за подлодками, я предлагаю о потерях пока умолчать. Мне представляется, что надо выманить у русских по возможности больше подлодок. Возможно, что противник, если ему станет известно о потерях, придержит лодки и снова отправит их только осенью»[104]104
  NARA. T-1022, roll 4311, PG 39564. Kriegstagebuch des F.d.M.-Ost 16.5.1943—31.12.1943. S. 381–382.


[Закрыть]. Примечательно, что сюжет о постановке сетевого заграждения в Финском заливе был продемонстрирован в пропагандистском киножурнале «Ди дойче вохеншау» только 29 декабря 1943 г.

Так что же стало причиной неуспеха действий 1-го эшелона подлодок в кампанию 1943 г.? Ответ вроде бы лежит на поверхности – качественное и количественное усиление сил и средств ПЛО противника. К последним, в первую очередь, нужно отнести беспрецедентное по масштабам применение противолодочных сетей. Важными дополнениями к этому стали усиленные минные заграждения, корабельные и воздушные патрули на всю глубину Финского залива на запад от линии о. Гогланд – о. Большой Тютерс. Все это вкупе с периодом белых ночей превратило не только форсирование, но и плавание по заливу вообще в нерешаемую задачу. На первом этапе наши неудачи еще можно было списать на отсутствие необходимых разведданных, хотя и это утверждение, с учетом обнаружения постановки сетей 30 марта, выглядит довольно неубедительно. Стоило лишь усилить воздушную разведку, и сразу же появились бы многочисленные основания для корректировки завершенного в начале апреля «Плана действий подводных лодок КБФ». Представляется, что этому препятствовали не только объективные трудности. После возвращения Щ-303, когда об отсутствии разведданных об обстановке в Финском заливе говорить уже не приходилось, все вышестоящие штабы обнаружили тенденцию к преуменьшению сил и средств противника, упрощению созданной их действиями обстановки, с одновременным увеличением претензий по отношению к исполнителям низового звена. Причем, чем выше располагалась штабная инстанция, тем больше проявлялись названные крайности. Почему? На наш взгляд, потому, что эти инстанции сами несли ответственность за формирование и постановку задач. Есть все основания считать, что многие командующие и штабные работники прекрасно понимали, что решить те или иные задачи с учетом реально существующей обстановки было невозможно, но все равно продолжали их ставить, поскольку от них это требовали их вышестоящие командиры. В случае неудачи вся ответственность перекладывалась не наверх, а вниз – на командиров частей, подразделений и экипажей. Представляется, что командующие среднего звена опасались обвинений в бездействии и пассивности больше, чем ответственности за тяжелые потери и неудачи при активных действиях. Именно поэтому в штабе балтийской бригады подлодок и штабе Балтфлота продолжали писать то, что должно было понравиться в Москве, – прорваться подлодкам через Финский залив, безусловно, возможно, нужно только лучше подготовиться и принять дополнительные меры обеспечения. И никакие ставящие это под сомнение факты в расчет не принимались…

От развертывания 2-го эшелона к «разведывательной операции»

К середине июня 1943 г. в Финском заливе с точки зрения подводной войны сложилась следующая обстановка: Щ-303 вернулась из боевого похода, доставив ценную информацию об организации ПЛО противника. Щ-408 и Щ-406, как считало командование, пытались прорваться через залив и выйти в Балтийское море. В связи с решением о прекращении развертывания 1-го эшелона, принятого командующим флотом вице-адмиралом В.Ф. Трибуцем 31 мая, с 18 июня на обе субмарины был передан приказ о возвращении в базу. Выполнить его подлодки не могли, поскольку к этому моменту уже погибли. Хотя корабли давно не выходили на связь, формально командование продолжало числить их в списках живых, поскольку их автономность еще не истекла. В этой связи весьма показательным представляется фрагмент из донесения начальника политотдела БПЛ капитана 2-го ранга М.Е. Кабанова от 16 августа: «Ушедшие в мае месяце в море две подлодки – Щ-406… и Щ-408… до сих пор с моря не вернулись и связи с ними более 2-х месяцев не имеем. Сроки автономности ПЛ ПЛ все вышли в первых числах августа месяца. Вероятно, обе лодки погибли, причин гибели установить нет возможности. До личного состава еще не доводилось, хотя вопросы о судьбе лодок задают. Я обращался к начальнику Пубалта (Политуправления КБФ. – Авт.) капитану 1-го ранга тов. Волкову по вопросу, как лучше провести работу с личным составом, обещал дать указания, но еще не имею. А проводить самостоятельно не разрешено»[105]105
  ОЦВМА. Ф. 18. Д. 23486. Л. 214.


[Закрыть]. Вот и придумывали рядовые подводники собственные версии, одна нереальнее другой…

В то же время командование, как уже отмечалось ранее, результаты похода Щ-303 не убедили в том, что вырваться из залива невозможно. Возможность блокирования подлодок просто исключалась тогдашней отечественной военно-морской теорией. Много позже окончания войны бывший нарком ВМФ Н.Г. Кузнецов писал следующее: «…Если англичане оставались на старых, уже изживших себя позициях, то наша теория войны на море в первой половине 30-х гг. более правильно оценила новые средства борьбы, подобные подводным лодкам или торпедным катерам. Правда, иногда эти новые средства борьбы даже переоценивались. Эта переоценка, при правильных в основном взглядах на важную роль этого нового оружия, заключалась в том, что подводным лодкам приписывались такие качества, которыми они в те годы не обладали. Так, например, им приписывались качества совершенно неблокируемых кораблей, что было опровергнуто опытом войны, когда наши лодки были фактически закупорены в Ленинграде и Кронштадте и не могли преодолевать созданные препятствия в виде плотных минных заграждений»[106]106
  Адмирал Кузнецов: Москва в жизни и судьбе флотоводца: Сборник документов и материалов. М., 2000. С. 131.


[Закрыть]. В соответствии с этими взглядами на разных уровнях продолжали звучать утверждения о том, что форсировать Нарген-Порккалауддский рубеж, безусловно, возможно. При этом способы предлагались разные: в подводном положении по мелководью близ маяка Порккалан-Калбода или по Сууропскому проходу, в надводном положении ночью или в плохую погоду над сетью.

Именно эти соображения легли в основу директивы Военного совета КБФ № ОП/885сс от 19 июня (прил. 1.10). В ней командиру БПЛ с наступлением темных ночей, позволяющих подводным лодкам при форсировании Финского залива производить зарядку аккумуляторных батарей, ставилась задача развернуть 6–8 лодок на коммуникациях противника в Балтийском море, на полную автономность или до полного израсходования боезапаса. Развертывание первых подлодок 2-го эшелона следовало начать с 20–25 июля, последующих – сразу же после прохода первой подводной лодкой Нарген-Порккалауддского рубежа. Основным маршрутом форсирования Гогландского рубежа следовало считать проход между банками Намси и Неугрунд (майский маршрут Щ-303) с дальнейшим движением на вест через Нарвский залив в район первой зарядки. Ее место от о. Вайндло перенесли на север, в район к западу от о. Родшер. Место второй зарядки командиру следовало выбрать самостоятельно, с таким расчетом, чтобы к моменту подхода к сетям батарея имела не менее 25 Боме. Участок и курс форсирования Нарген-Порккалауддского рубежа командиры также должны были выбирать сами. При дальнейшем движении на вест от этого рубежа следовало учитывать возможность встречи второго сетевого заграждения на линии о. Осмуссаар – п-ов Ханко[107]107
  ЦВМА. Ф. 161. Оп.45. Д. 46. Л. 147–150.


[Закрыть]. С целью отработки с командирами подлодок их действий при форсировании Финского залива 21 июня комбригом Верховским был утвержден комплект документов на проведение двусторонней оперативно-тактической игры на тему «Форсирование ПЛ противолодочного рубежа Нарген – Порккалаудд при сильном противодействии сил ПЛО противника», которая состоялась 5 июля[108]108
  ОЦВМА. Ф. 9. Д. 12371. Л. 56–64.


[Закрыть]. Результаты проведения игры в документах обнаружить не удалось, но, по некоторым данным, они заставили серьезно усомниться в возможности решить поставленную задачу, особенно с учетом поступивших новых разведданных.

Как уже отмечалось ранее, 30 июня о наличии двойной сети от о. Найссаар до о. Филинтгрунд доложил разведывательный отдел штаба флота, а 6 июля их впервые сфотографировал самолет-разведчик. Обнаружение сплошной неразрывной сети, протянутой через весь Финский залив, заставило командование КБФ изменить свои предыдущие указания. 10 июля командующий флотом утвердил директиву № ОП/985сс (прил. 1.11), в соответствии с которой развертыванию 2-го эшелона должна была предшествовать специальная разведывательная операция «по установлению оперативного режима в западной части Финского залива и выявлению наилучшего пути и метода форсирования рубежа ПЛО Нарген – Порккалан-Калбода». Операцию планировалось осуществить силами двух средних и одной малой подлодок. На этот раз выбор командира БПЛ пал на С-9, С-12 и М-96. Последняя к тому моменту уже базировалась на Лавенсари. 18–20 июля она совершила короткий поход в район Хапасаарских шхер, в ходе которого в подводном положении села на банку Туомола, повредила лопасти винтов и вертикальный руль. Подлодке пришлось уйти на ремонт в Кронштадт, из-за чего участие в разведывательной операции приняли только средние субмарины.

Замысел операции предусматривал следующее: двумя ночными переходами лодки выводились из Кронштадта к острову Лавенсари. Там С-9 на двое суток ложилась на грунт в бухте острова, а С-12 той же ночью выводилась в точку погружения и приступала к форсированию Гогландского рубежа. С двумя промежуточными зарядками она форсировала среднюю часть залива и подходила к сетям в том месте, где предварительно они разрушались ударами авиации (см. схему). Проведя в течение двух суток разведку на себя, подлодка должна была предпринять попытку форсирования сети на максимальной глубине погружения (глубина моря в заданной точке составляла 96 метров). В случае успеха кораблю ставилась задача после подробного доклада всех добытых данных действовать на коммуникациях противника в северной части Балтийского моря вплоть до получения приказа о возвращении. В случае невозможности форсировать сеть субмарина должна была выстрелить по ней двумя торпедами, после чего отойти в район зарядки, доложить обстановку и приступить к возвращению. С-9 ставилась аналогичная задача с той разницей, что она подходила к сети на два дня позже и в другом месте, не предпринимала попытки форсирования, ограничившись только разведкой и стрельбой торпедами.

В качестве приложения к директиве штабом КБФ был разработан документ под названием «Соображения по обеспечению форсирования нашими ПЛ рубежа ПЛО Нарген – Порккалан-Калбода»[109]109
  ЦВМА. Ф. 2. Оп. 1. Д. 586. Л. 59–63.


[Закрыть]. «Соображения» констатировали, что сети, предположительно (на тот момент аэрофотографирование сетей еще не было закончено), выставлены от берега до берега залива без разрывов. Отмечалось, что «глубина места (60–70 м) и рельеф дна в данном районе залива позволяют противнику выставить сеть до грунта, поставив ее в два-три яруса». Наряду с правильными в документе содержались и ошибочные предположения. В частности, утверждалось что «сеть от поверхности воды, предположительно, поставлена с углублением 3–5 метров» (фактически – 1 метр), а минные заграждения перед сетью «выставлены в кампанию 1941–1942 гг. и на данный момент [их] следует считать заряженными на 50–60 %».

Наибольший интерес вызывает 3-й раздел документа, называвшийся «Возможные действия наших сил по обеспечению форсирования нашими ПЛ рубежа Нарген – Порккалан-Калбода». В нем операторы штаба флота справедливо отклонили возможность привлечения к обеспечивающим действиям крупных надводных кораблей и катеров из-за большого удаления (180–200 миль) рубежа от наших баз. Вслед за отрицанием возможности торпедировать заграждение констатировалось, что «наиболее эффективным средством для воздействия на противолодочную сеть следует считать бомбардировочную авиацию». При этом признавалось, что «указанные действия следует считать малоэффективными вследствие малой вероятности попадания одиночными самолетами непосредственно в сеть или в непосредственной близости от нее». Несмотря на это утверждение, следующим пунктом излагался довольно оригинальный план:

«В течение темного времени суток, за 1,5–2 часа до форсирования лодками данного рубежа, в заранее выбранном районе, произвести удар по сети бомбардировочной авиацией. Впереди бомбардировочной авиации за 15–20 минут должен идти один самолет, который, привязав свое место к берегу, обеспечивает специальными светящимися бомбочками район бомбометания. Бомбардировщики сбрасывают бомбы по этим ориентирам, предварительно проверяя свое место по о-ву Нарген или Прангли. Подводные лодки (максимум две) без хода всплывают с глубины и по времени, в надводном положении, форсируют сеть в указанном районе.

Данная операция может быть успешной ввиду ее внезапности.

Времени для прохода нашими ПЛ ПЛ данного рубежа нужно 20–30 минут. Естественно, что за такой короткий срок противник не успеет мобилизовать силы ПЛО и организовать поиск наших подлодок»[110]110
  ЦВМА. Ф. 161. Оп. 45. Д. 46. Л. 218–220.


[Закрыть].

12 июля эти «Соображения» были переданы в штаб ВВС КБФ с требованием разработать детальный план разрушения сетей совместно с командиром БПЛ и представить его спустя шесть дней на утверждение командованию флота. Дальнейшую судьбу этой разработки по документам проследить не удалось. По всей видимости, исполнители в штабах ВВС и БПЛ слабо верили в реальность организации тактического взаимодействия между подлодками и самолетами на удалении около 200 миль от наших передовых баз и никакого конкретного документа выработать не смогли. В любом случае подписанные комбригом Верховским 22 июля «боевые директивы» командирам С-12 (прил. 1.12) и С-9 не содержали упоминаний о столь курьезном способе форсирования сетей[111]111
  ОЦВМА. Ф. 9. Д. 34747. Л. 220–223; 233–236.


[Закрыть].

В целом же из сравнения содержания директив № ОП/885сс и № ОП/985сс со всей очевидностью вытекает потеря веры командования КБФ в успех предстоящих действий. На это, в частности, указывают фактическое сворачивание развертывания 2-го эшелона до размеров «разведывательной операции», ограничение времени пребывания подлодок у сетей двумя сутками, запрещение одной из них пытаться форсировать сеть. Представляется, что, не имея возможности отказаться от выполнения указаний из Москвы и ранее взятых на себя обязательств, командование и штаб КБФ сосредоточили свое внимание на минимизации потерь в случае неуспеха операции, который представлялся если не единственно возможным, то наиболее вероятным вариантом развития событий.

12 июля вице-адмирал В.Ф. Трибуц получил от наркома ВМФ директиву НШ/364ш, в которой впервые с начала кампании давалась оценка действиям КБФ в течение мая – июня. По мнению Н.Г. Кузнецова, Балтийский флот слабо вел подготовку к выходу подводных лодок в Балтийское море; за это время можно было отметить лишь частные действия морской авиации. Вследствие этого противник мог спокойно нести дозорную службу на подступах к Островной ВМБ и поддерживать выгодный ему оперативный режим, усиливая минные и сетевые заграждения, траля фарватеры и т. п. Народный комиссар приказал коренным образом пересмотреть вопрос подготовки вывода подводных лодок в Балтийское море, начав немедленно систематическую борьбу с дозорами противника на Гогландском рубеже, сделав их пребывание там невозможным. Он разрешил для этой цели использовать базовые тральщики и, если потребуется, эсминцы и сторожевые корабли. План предстоящих на июль – август действий Н.Г. Кузнецов потребовал доложить ему к 16 июля.

Нарком был справедлив в оценке сил и действий противника. Действительно, в течение июня – июля немецкому командованию удавалось не только поддерживать выгодный для себя оперативный режим в западной и центральной частях Финского залива, но и провести усиление дозоров. С середины июня для несения службы на Гогландском рубеже была выделена в полном составе 3-я флотилия тральщиков и пара сторожевых кораблей (мобилизованные траулеры) от 3-й флотилии СКР. Это позволило увеличить единовременный состав дозора с 4 до 7—10 вымпелов и разбить его на 2–3 тактические группы, которые одновременно патрулировали и Нарвский залив, и проходы между островами Гогланд, Большой Тютерс и банкой Викала. При этом состав дозора на Нарген-Порккалауддском рубеже остался неизменным за счет прибытия 25-й флотилии тральщиков.

Организация немецких и финских патрульных групп между «Насхорном» и «Зееигелем» осталась в основном прежней за исключением того, что финский патруль в районе «D» теперь состоял из пары эскортных кораблей (мобилизованные буксиры и яхты) эскортной флотилии, а южнее Хельсинки в предполагаемом районе зарядки наших подлодок был учрежден ночной патруль, несшийся парой БДБ. Несмотря на это, в связи с увеличением продолжительности темного времени суток немецкие и финские поисковые группы и противолодочная авиация перестали оказывать прежнее влияние на действия подлодок по сравнению с тем, как это было в период белых ночей.

В июне немцами были выставлены три последних минных заграждения поля «Насхорн» (550 мин), а заграждение «Зееигель» еще в предыдущий месяц было прикрыто четырьмя постановками минных защитников (560 защитников). При этом начальника тральных соединений Бемера беспокоила слабость минного прикрытия северной части заграждения «Насхорн» (устранено постановкой заграждения «Насхорн-13а»), а также склонность донных мин RMH, которыми были заминированы те участки, где сети не доставали до дна, к самовзрывам, по-видимому из-за плохой укупорки замыкателей, пропускавших воду при установке на большой глубине. Планировалось усилить заграждения «Насхорн-11а» и «Насхорн-12а» еще 400 минами UMA с укороченными минрепами, но тот факт, что через сетевое заграждение не смогла прорваться ни одна советская подлодка, предотвратил эти излишние расходы. Предложение об усилении минного заграждения «Фрошляйх» на Кронштадском рейде силами люфтваффе было отклонено с официальной мотивировкой, что следует опасаться попадания ценного минного материала (замыкателей новых типов, в первую очередь магнитно-акустических) в руки противника.

Следует отметить, что мероприятия, осуществленные противником между развертыванием подлодок 1-го эшелона и начавшейся в конце июля «разведывательной операцией», не привели к принципиальному изменению в обстановке. Как и раньше, она в основном определялась наличием непреодолимого сетевого заграждения в устье залива и густых минных полей «Насхорн» и «Зееигель», созданных в 1942 г. и усиленных в начале кампании 1943 г. Что же касается двукратного увеличения дозорных сил на Гогландском рубеже, то оно не имело принципиального значения – из-за недостаточного количества кораблей и низкого качества гидроакустической аппаратуры за всю кампанию 1943 г. не состоялось ни одного случая обнаружения наших субмарин при следовании их в подводном положении. Тем не менее именно дозор на Гогландском рубеже стал основным объектом приложения усилий тех сил КБФ, которым ставилась задача обеспечить прорыв подлодок в Балтику.