Текст книги "Черный Ангел, или В плену таланта"

Глава №4
Деревня под Канском. Приходи на сеновал.

Когда вернулся Петр Анатольевич Маша, свернувшись калачиком, спала в кресле, коньяк сделал свое дело, спиртное есть спиртное, раздался звонок в двери.

– Темка заходи. Вот что делать? Бери плед с дивана заворачивай в него моего Ангела и неси в машину, мы на фазенду.

Пока Маша работала, в шесть часов вечера позвонил Антон, «она просилась к бабульке», – сказал Петр Анатольевич, он тоже так звал свою мать, «бабуля» – звучит. Привык, а теперь уже не помнил, что четыре года назад его мамулю Маша назвала бабулей, все устраивало Петра Анатольевича. Антону не нужно было говорить по аккуратней не урони или еще что-то в этом роде. Он сам обращался с ней, как с драгоценностью. Сдвинул плед на угол дивана. Нежно поднял ее на руки, положил, выпрямил ноги, снял ботиночки. Завернул как «Лялю», оставляя открытым только лицо. Поднял на руки и пошел с ней вниз, нежно прижимая к себе. Любовался безмятежностью сна, знал, спит крепко, потому что много пила и работала. Петр Анатольевич открыл двери, выпустил Антона с Машей на руках, пошел, собрал ее вещи, а дорожную сумку не вытаскивали из багажника, там получилась Машина камера хранения. Плащ забрал в машину, а пакеты положил в багажник. В деревню приехали часа за два. Маша безмятежно спала на заднем сиденье машины. Петр Анатольевич знал, до утра не проснется.

– Темка заноси в дом, пусть проснется у бабули на блинах. Меня отвези в терем, Лорка звонила. Послезавтра заберем из деревни, пусть погостит.

Последнее предложение сказал о Маше. Антон взял Машу на руки пошел по ухоженному двору к шикарному дому. Дом был сложенный из натуральных бревен – экологически чистая постройка. Отличная работа плотников украсила корзины, двери, крышу, крылечко, окна и ставни. Свет в окнах горел, бабуля не спала, да и когда богатые так рано ложатся спать? А бабуля была богатой. Дом выстроили быстро всего за один год. В этой деревне решили строить, потому что мать Петра Анатольевича не захотела на чужбину, она здесь родилась.

– Не могу я сынок от земельки, родимой оторваться.

Выстроил баньку с сауной, бассейн выкопал, провел водопровод, скупил земли соток двести, распахал, посадил фруктовые деревьев. Выложил подъездную дорогу щебнем. Построил небольшой магазинчик, стал его спонсором, нанял людей следить за поставками продуктов. В деревеньке было сто дворов все старики да старушки. Не могли нахвалиться какой он хороший, а бабулька не любила их болтовню, говорит: «сплетничаю по чем зря». Шофер уже год привозит раз в неделю продукты по списку.

– Вон вышла в магазин, а там сказали, что Петьку застрелили, злые языки. Телеграмму дала с почты, почему не вызываете на похороны сына. Лорка с Петром приехали, сынок стоит живей живого. Телеграммой машет, злится и крутит пальцем у виска. «Мать совсем сбрендила. Мне еще жить и жить, а ты сына живого хоронишь», – рассказывала бабуля утром, когда за столом сидели.

Маша с удовольствием пила деревенское молоко. Лежала внушительная горка блинов, в вазочках разместились: сметана, варенье трех сортов, топленое масло, мед. Все домашнее и родное. Силы восстановились, спала хорошо, постель дорогая, уютная. Знала наверняка, раздевал ее Антон, бабуля открыла ему двери, прошел в спальню, знал, где ее уложить. Всегда привозил ее к бабушке в подобном состоянии со словами:

– Уснула, боится самолёта?

– Пусть спит ангелочек, утром блинчиков напеку, – напекла, составила на стол этой горкой и встретила Маша утро в деревне.

– Бабуля, как хорошо у тебя здесь. Спокойно, красиво, – обняла старушку.

– Вот и я же говорю, оболтус, мой Петька, женился б на тебе, ну и че, что молодая. Вон, какая ласковая. А Лорка никогда не обнимет, матерью не назовет, только и слышу, Клавдия Игоревна возьмите, пожалуйста, Клавдия Игоревна не болейте, пожалуйста. А я и так не болею к чему говорить, смерти моей ждет, что ли жить я ей мешаю, в их жизнь не лезу. Внуков привозит шофер. У Варвары племянник побывал давеча, так она мне сказала, он сноху мою в любовниках держит. Дело семейное, как сказать Петьки не знаю, на тебе не женится, да и детей без матери оставлять не хочется. Что делать ума не приложу.

– Бабуль да глупости все это, не любовник он ей. Ему лет двадцать пять не больше, а она солидная сорокалетняя женщина. Зачем ей с молодым связываться. Варвара твоя из ума выжила, не знает, куда пристроить своего оболтуса.

– Вот и я ей не поверила, че думаю, Лорка то не дура, за границу ездит, смотри какую шаль мне привезла, – бабуль развернула шикарную шаль, помахала.

В душе бабуля любила жену сына или привыкла уже к ней. За двадцать лет всякое в семье было пережито. Гордилась бабуля, что сын разбитной и фамилию их деда не опозорил. Сам Горохов, дети Гороховы и Лорка Горохова, и она Клавдия Игоревна Горохова.

– Бабуль слушай, Горохова Мария звучит? – рассмеялась.

– Звучит, мой Ангелочек, звучит. У Петьки спрашивала давеча, когда ты к нам приедешь совсем жить, он оболтус, мне сказал, что ты мороза боишься, врет, поди.

– Не врет бабуль, боюсь мороза, а баньку сварганим? – перевела Маша разговор в другое русло.

За беседами прошел день до вечера, не заметила, как темнеть стало. Баньку сварганили, хорошо в домике в деревне, на блинах у бабульки.

– Бабуль, в баньку пошли вместе, я спину тебе пошаркаю.

– Пойдем Ангелочек, а вот Лорка в баньку со мной не ходит, будто я кусаюсь.

Завела свою песню о главном Клавдия Игоревна. Маша понимала, скучает бабулька по теплу и ласке. Это проблема всех богатых и стареющих людей, одиночество гложет. Сыну некогда, сноха интеллигентная, а внуки не понимают, зачем бабульки дарить тепло. Да и мера тепла у всех разная. В баньке парились от души, любила Маша эту забаву «новых русских». Много дел воротили, в саунах и банях договора подписывали, и торговые контракты заключали, и женщин баловали и сами женщинами баловались. Наверное, правду говорят: «голое тело, душа открыта», посидели еще часик за столом.

– Бабуль я пойду, погуляю по твоей вольной природе.

– Иди Ангелочек бояться здесь некого, Петька всех пристроил, кто болтался по деревне и внуков и детей наших местных. Собрал собрание в деревне, сказал, кто хочет жить по-человечески, приходите, пристрою работать, зарплату вовремя получите, с учебой и жильем помогу. Программа у него такая.

Маша пошла. Вышла в огород ухоженный, растет в нем много всякого. Знала бабуля, в огороде присутствует, а работает Варвара. Петр Анатольевич нанял ее в работники, фазенду убирает, огород садит одним словом, работает за зарплату. Домработница в России не позор для одних средство жить, для других доступная роскошь. Шла, медленно наслаждаясь свежим воздухом, под ногами хрустели травинки. Начало сентября, а ночи теплые, лунные, «лето бабье», лето еще не уступило осени свои права. Шла к огромному сеновалу. Антон хвастался, что косили сено на всю деревню. Покос запомнился ему работой в удовольствие и морем шашлыков. Умел Петр Анатольевич организовать все до мелочей, хватка была у мужика железная, слово твердое, мужик сказал, мужик сделал. Все сто дворов взял под свою опеку. Да так умело опекал, что довольна была вся округа. До сеновала оставалось метров двести, стемнело, но темнота была светлая успокаивающая. Кто-то обнял сзади, прижал крепко, не испугалась, скорее всего, удивилась. Кто позволил себе такую вольность. Уловила очень знакомый запах одеколона, в голове мелькнуло «Салют» резко развернулась.

– Антон? Ты что здесь делаешь? – спросила почти резко. Сама подумала вот глупая, откуда взяться здесь «Салюту», почему я о нем думаю.

– Маш ты чего, я же тебе записку сунул в карман. Встретимся на сеновале, приходи одна…

– Прости, Антон в карман не лазила.

– А че пришла на сеновал?

– Да ладно тебе допытываться, наверное, интуиция привела в твои объятия, другого объяснения у меня нет. Как называется твой одеколон?

– «Олд Спайс», нравится? Сегодня впервые его использовал.

Обвила руками его шею, подтянулась на носочки, поцеловала в подбородок.

– Нравится, мне все здесь нравиться, в твоих руках я знаю, что богиня, – они пошли к сеновалу, взявшись за руки.

– Маша давай заберемся на самый верх? – предложил Антон.

Согласилась, аккуратно поднялись друг за другом на высокий сеновал. Разместились в центре, расстелив плед, который Антон прихватил с собой. Антон стал расстегивать Машины брючки, она ему помогла, осталась в свитере с размаху прыгнула на плед. Антон разделся, оставшись в одних плавках, и прыгнул следом за ней. Оба вытянулись на пледе, подняли глаза к звездному небу, наслаждались красотой Вселенной. Антон лег на бок, задрал свитерок, Маша стянула его через голову, заколка расстегнулась и кудри рассыпались в разные стороны. Снова упала на спину. Антон подложил под голову одну руку, в другую взял травинку стал ей водить по губам, шее, задержался на груди, водил, нежно играя своими движениями. Маша смотрела на звезды.

– Маша в твоих глазах сияют звезды. Это Ангел любви нам смотрит в глаза.

– Любимый мой романтик, я так люблю слушать тебя.

Повернулась на бок спиной к Антону, изящно выгнула спину. Он провел рукой по изгибу бедра, убрал вверх кудри, закрывающие спину. Стал покрывать поцелуями плечи, спину, снял с себя последнюю деталь гардероба. Расстегнул ей бюстгальтер, потянул вниз трусики.

– Устранил все барьеры на пути к «спорту», – проговорила Маша, укладывая его на спину и села сверху. Демонстрируя роскошь своего тела и красоту кудрей, в которых играл лунный свет, золотыми искорками. Антон залюбовался.

– Маша я знаю точно, «Ангел золотой» – это ты, однажды спустилась на землю с небес и задержалась, жаль не со мной навсегда. – Антон говорил задумчиво, держал руки на её талии.

Она рассмеялась этому сравнению, ее многие называли Ангелом, она задавала вопрос почему, но ответа у неё не было, а иногда ей говорили, что вспоминали её, когда нужна была помощь, и позже понимали, как будто она помогла. Думаю, что помогали силы небесные, а людям нужен зримый образ, вот и подтверждение тому, что человеку помогает то, во что он верит.

– Пусть, я буду «Ангел», но очень порочный, – ответила Маша, типа скромничая.

Медленно поднимаясь и быстро опускаясь, скользила по орудию вожделения. Антон удерживал, обхватив за талию, они увлекались «спортом», отдаваясь друг другу. Маша застонала, Антон резко поднялся, она упала на спину. Он встал, подхватил ее на руки и поднял над головой.

– С тобой во Вселенной, в тебе любовь земная. Ты Ангел страсти, ты любовь.

Маша счастливо смеялась, ее звонкий смех слился с восторгом страсти Антона. Он аккуратно опустил ее на плед, вошел в нее, ловко, больше не сдерживая своего умения быть с женщиной, иметь женщину, наслаждаться женщиной. Заря проснулась, розовый свет покатился по земле. Антон проводил Машу до огорода бабули. Маша прошла в баню знала там полно горячей воды, вымылась, поигралась водой, прошла в спальню, уснула сном младенца.

Аэропорт, в Красноярске жил своей жизнью, зашла в зал ожидания. Уселась на скамеечку, взглянула на часики, до регистрации оставался час, с Петром Анатольевичем простились в офисе, без слез и сожаления. Она стояла с букетом шикарных роз и поцелуем в губы от Антона, отогнала наваждение, ей казалось, что «Салют» за ней сладит. Условились все как обычно, связь через телеграммы. Маша может и позвонить на новый год, например, поздравить. Встретятся весной в Москве, вместе поедут в Германию.

– Маша там, в пакете бабуля собрала тебе сухой паек, обиделась, если бы не взял, – сказал Антон, выставлял сумку из багажника. – Вещи я уложил, все вместилось.

– Спасибо Антон ты настоящий друг. Не жди регистрации я тебя отпускаю. – подхватила сумку повесила на плечо в руку взяла пакет.

– Маша не тяжело, тащить сумку? Может быть, я провожу, – сказал с нотками грусти.

– Не, Антон я сама справлюсь, терпеть не могу сентиментальности, – поцеловались быстро, по-дружески и расстались.

Рабочий поселок Вах. Сила притяжения.

Самолет быстро набрал высоту. Пробежала стюардесса, предлагая прохладительные напитки. Маша вспомнила о пакете с бабушкиными вкусностями. Достала из пакета первый попавший сверток, разложила на столик. Развернула обертку, в которой были завернуты пять фаршированных блинчиков. С мясом и капустой определила, когда съела первый. Обратила внимание на листок обертки, что-то знакомое в изображении мелькнуло. Отодвинула, оставшихся два блина, прочитала. «Программа кандидата на пост губернатора города Канска, Горохова Петра Анатольевича». Присвистнула.

– Вот те нате килька в томате, Петр Анатольевич будущий губернатор города Канска. Да! Желаем ему удачи! На пути к трону.

Самолет приземлился в Нижневартовске. На суету не обращала внимания, вышла из автобуса, нужно было позвонить Сашке. Пошла в здание аэропорта, сняла плащ, перекинула через руку. Маша знала куда идет, подошла к телефонным кабинкам, надела плащ, накинула капюшон, принялась накручивать диск.

– Алло, я могу поговорить с Александром Орловым? – спросила по фамилии, в трубке услышала чужой голос.

– Вы Маша, Вас нужно было встретить в аэропорту еще дней десять назад, меня Саша попросил Вас встретить, правильно?

– Правильно, как я Вас узнаю? – спросила Маша.

– По Сашкиной машине, – отозвался голос в телефоне.

Если Сашка рассказал такие подробности, пустил в квартиру и доверил машину, значит мужик не чужой. Размышляла Маша, направляясь к стоянке машин. Остановилась возле турникета, ждала не долго, Сашкину машину узнала сразу, водителю помахала рукой. Перешла на другую сторону турникета, села в машину, дверцу которой уже распахнул водитель. За рулем сидел такой же Сашка только моложе.

– Ты Сашкин брат, не надо ходить к гадалке, – приятное удивление прозвучало в голосе.

– Меня зовут Даниил. Сашка сказал встретить тебя, накормить, спать уложить. Выполнять все твои желания. Привезти тебя на Вах, возражения не слушать хоть в ковер закатать, как спящую красавицу.

Маша звонко рассмеялась, представив спящую красавицу в ковре. Ну, что надумал, у неё вроде, нет дел на «Вахе», а развлекаться некогда.

– Ну, Сашка сукин сын, ох, и задам ему взбучку, – улыбнулась.

– Маша ну, что ты? Он сказал, что тебе это по пути.

Маша снова рассмеялась, звонко до слез, вытирая слезинки проговорила.

– Да Даниил по пути, если ехать из Нижневартовска в Стрежень прямо, это сто двадцать километров, а если через Вах двести двадцать, для бешеной собаки сто километров не круг. Пойдем в квартиру, – машина уже минуты три стояла во дворе Новостройки. – Будем выполнять данные тебе моим другом инструкции, – сделала акцент на слово «друг».

– Он не друг, тебе, а любовник, – уточнил Даниил.

– Даниил, а Вы с братом очень откровенны, он многое рассказывал тебе? – Маша улыбнулась.

Даниил промолчал. В квартире устроились на кухне, Даниил сам готовил рыбу, точно так, как Сашка делал это всегда.

– Вот это да! Моя любимая рыба! Сашка такие подробности тебе рассказал.

– Нет просто сказал, что тебе приготовить.

Вдохнула аромат кушанья, лопаткой положила себе в тарелку, принялась кушать.

– Наливай, будем знакомиться, – эту фразу Маша произносила всегда, когда решение заниматься «спортом», было принято.

– Наливаю, пьешь мало? Знакомиться будем, – подхватил Даниил, волну веселья.

Развеселилась искренне, больше не удивлялась тому, что Даниил делал все в строчку. Было легко, поели с аппетитом.

– Даниил, я уберусь? – предложила.

– Нет, я сам.

– Опять Сашка спалил малину, что я теперь не могу с посудой возиться, бьется она у меня, не доверял.

– Доверял, посуду ему не жалко было, – отозвался Даниил.

– Ладно, хозяйничай, пойду плавать, – это значит пошла в ванну.

Мылась долго, наслаждалась водой, надела, Сашкину рубашку и отправилась в зал. Одиннадцать вечера спать, кажется рано. Даниил сидел в кресле перед телевизором. Подошла с боку, он был в одних плавках.

– Мило, всё по-домашнему, – пожала плечами и провела пальцем по его плечу.

– Я дома, отдыхаем? – спросил со смыслом. Протянул руку, засунул под рубашку, провел по бедру ладонью. Видимо, убедился, трусиков нет. – Отдыхаем, – проговорил удовлетворенно.

Развернул в пол оборота и потянул. Шлепнулась через перила кресла, которое было круглым. Угодила ему на колени, он ловко подставил ей руку под попку. Жест благородства, и прикрыл свое наследство, на случай если Маша угодит не так ловко в его объятия. Маша смотрела ему в глаза.

– Даниил, – попробовала его имя на звучание. – Какие вы разные с Санькой.

– Может быть, – ответил, разглядывая ее губы.

Приподнял одну ногу, взял выше колена и перекинул через другое перила кресла, развернув к себе лицом. Посмотрел в глаза, долгим взглядом, видимо, оценивал Сашкины шансы, ему женой она не будет, значит, он может взять её и любить. Поза получилась умопомрачающей.

– Все в твоих руках, – проговорила Маша, оставшись довольна его маневрами.

Одна рука покоилась под ее попкой, приподнял без особого усилия, освободил наследство из плавок, направил куда следовало. Перехватил обоими, руками за талию и быстрым движением плюхал до упора. Задохнулась, сделала несколько больших глотков воздуха, на выдохе проговорила с восторгом.

– Не ожидала, двадцать два, – щелкнула языком.

«Спортом» занимались долго с наслаждением. Изобретать ничего не нужно был, двадцать два сантиметра давали большие возможности, для острых или внушительных впечатлений. Не сбавляя темпа, переместились на пол.

– Половая любовь? – сказал вопросительно, улыбался.

После кресла, дивана, стоячей позы и колено локтевой Маша, взмолилась.

– Не могу больше.

Даниил стал сбавлять темп, перешел на эротические поцелуи, целовал все тело, определял чувствительные точки.

– Пожалуйста, – просила, не громко то ли остановиться, то ли продолжать.

Задрожала всем тело, приглашая его к себе, раздвинула ноги. Он положил руку на бутон клитора, нежно им играл, застонала.

– Пожалуйста! – ещё раз прошептала просьбу.

– Вас женщин не поймешь, то вы не можете больше, то просите ещё, пожалуйста, – улыбнулся, чертики в глазах прыгали.

Понятно играет ловко, тело Маши музыкальный инструмент, чувствительный. Реагирует на страсть красиво, тонко, изящно прогибается звонкой струнной, в руках мужчины.

– Нет плохих мужчин в «спорте», есть, те, которые не могут играть на инструменте «женское тело». Все как в музыке либо есть слух, либо нет слуха. Даниил у тебя есть слух.

– Да я играю на фоно и гитаре, – рассмеялся. – И на арфе только, что научился играть. Не важно, каким слухом обладает мужчина. Важно, какой инструмент «женское тело» он берет в руки. Ты инструмент неземной и музыка была потрясающей.

Обменивались комплиментами, остались довольны друг другом. Соединила их какая-то внутренняя сила, решили они, что знакомы сто лет. Утром вышли из новостройки два человека, старые добрые друзья, сели в машину. Маша посмотрела на часики.

– Даниил, часа в два дня приедем на Вах?

– Сколько сейчас? – уточнил Даниил.

– Половина двенадцатого.

– Нет немного позже, поедем через старый Вартовск, не хочу стоять на переправе. Дорога длиннее километров на пятьдесят, но спокойнее по земле колёса крутятся.

Маше было все равно, она не торопилась жить. Тот, кто попробовал жизнь на вкус не торопиться, она попробовала. Приехали на «Вах», рабочий поселок расположен в тайге. Выложена дорога – бетонка через болото и природа таёжная. Вах и поселком то сложно назвать. Десять общежитий одноэтажных на одной стороне и десять или пятнадцать на другой. Складские помещения, железные ангары, автобаза на сто пятьдесят грузовых и двадцать автобусов расположились на бугорке. Есть и сауна новенькая, год как работает, финны построили. Расположилась, немного в сторонке, сразу при въезде в поселок, вот и стоит сироткой на отшибе. Зато столовая в центре, большая стеклянная красавица и готовят хорошо. Правильно, работяг кормить надо. Они все, на объектах работают в две смены по двенадцать часов. Вахтовики не шляются по Ваху, в четыре часа дня одни еще спят, другие уже работают. Вахтеры сидят по общагам, да сторожа по складам. Даниил знал, в какой общаге Сашкина комната. Взяли ключи у вахтера.

– Пошли смена закончится в восемь, подождем, стол накроем, брата порадуем.

– Даниил, а Санька сегодня без выезда он в сауну пошел, – сказала женщина вахтер.

– Иди стол накрывай, а я пойду к Саньке в сауну, – сказала Маша.

– Иди, да смотри не утопись в бассейне, рыбка золотая, через час приду спасать, если не вернетесь.

– Даниил я подозреваю, ты ревнуешь меня к Саньке?

Махнул рукой, подхватил сумки с провизией, которые привезли с собой, и пошел в комнату. Маша знала, где находиться сауна Даниил тыкал пальцем в объекты, объясняя, что в каком здании расположено. Сказал, что бродяг в поселке нет, рыжеволосых не насилуют. Спустилась с небольшой горки, еще издалека, заметила машину, стоявшую возле крыльца сауны. Разглядела марку и цвет: «Волга», мокрый асфальт. Подумала о «Салюте» всегда, когда она его встречала, запоминалось все до мелочи. «Вот смешная, мало мужиков, что ли ездят на волгах», – проходя мимо подумала.

– Во дает мужик, всю грязь на номер собрал, первый пост ГАИ его, – провела пальцем по правому крылу, ноготь щелкнул. – Черт ноготь сломала, блин плохая примета, – толкнула дверь ногой, зашла в коридор. – Есть тут, кто ни будь? – позвала не громко.

В ответ услышала монотонный разговор в глубине сауны. Распахнула двери, в помещение, где был бассейн. Глаза широко расширились, ноги пристыли к кафелю, прошептала:

– За что? – пробубнила ошарашено.

Сашка, избитый в хлам валялся в дальнем углу на дне бассейна, в котором не было воды, узнала его по волосам. Дно было измазано кровью, темнели бурые пятна на полу и капли по стенам. Сашка, пошевелился, подтянул под себя ноги и присел. «Кожаная куртка» – стояла в трех шагах от Сашки, хлопал по руке резиновой дубинкой.

– Я же говорил, воровать у своих плохо – это называется крысятничать, а всех крыс надо наказывать. Тебя предупреждали, надо быть честным, а ты как поступил? – говорил: «кожаная куртка» спокойно, голос уверенный так ведут себя истинные хозяева положения. Размахнулся, тукнул, куда попала дубинка, удар не сильный, размах брал не большой. Сашка застонал. – Тебе дали четыре «долото», ты их скинул по «мультику» каждый. Отдать должен был три с половинной, ты отдал два. На деньги повёлся, мышь ушлая?

«Долото» – это дорогостоящее оборудование для бурильной установки. «Долото» воровали регулярно с объектов. Снимали отработанное на установке, ставили новое. При удобном случае снимали новое, загоняли налево, а отработанное, ставили на место. Подвох обнаруживался быстро, ведь бурильная установка тупо, врезалась в землю, из-за отработанного инструмента. Продать «долото» дешево, не составляло труда, на севере, куда не плюнь, везде стоят бурильные вышки. За подмену «долото» на объекте начальник участка получал выговор, увольняли рабочих. Дело, как правило, до милиции не доходило. Старались решить все силами крыши, то есть бандитской группировки и выше стоящего начальства. Ушли четыре «долото» в сторону моря. Кто купил его за один миллион семьсот рублей? Куда ведет дальше цепочка, не знаю. Вот истинная стоимость «долото» два с половинного миллиона рублей за каждое. Страдают посредники, Сашка посредник в первом звене. Он перевозил «долото» с Ваха до покупателя. Брал деньги, а вот хозяевам отдал не все, поделил пополам по семьсот сотен «зелеными». Нельзя было этого делать. Ногой, упершись о край бассейна, стоял «черные очки», раскованно наблюдая за концертом на дне бассейна.

– Брат, простить два мультика, не получиться, пусть выкладывает, забьем стрелку, отдаст, – «кожаная куртка» ткнула дубинкой Сашку.

– Давай говори, где стрела состоится, – Сашка поднял голову, разбитые губы мешали говорить внятно. – Да нет у меня денег говорю же, меня кинули.

– Вот сука забрыкался, мы тех фраеров проверили, чистые они, «бабули» отдали до копейки. Что с тобой делать?

Ударил Сашку по голове, он закрыл голову руками. «Кожаная куртка» вошёл в азарт, размахивал дубинкой, будь здоров, а точнее забудь о здоровье, таблетки обеспеченны, если повезёт выжить. Сашка не отбивался, закрывал руками голову и сжимался в позу зародыша. Слова, произнесенные братком: «что с тобой делать?» – вывели Машу из ступора, она раньше слышала эту фразу. Закричала громко по-женски, с визгом.

– Сашка, – бросилась к краю бассейна.

«Кожаная куртка» в последний удар вложил всю свою дурь. Сашка взлетел, сделал пол оборота над полом и гулко шмякнулся, больше не шевелился. «Черные очки» среагировал мгновенно, сделал разворот, и схватил Машу за макушку, сжав кудри в широкую лапищу.

– Опочки «телка», а ты зачем здесь? – «черные очки» вопросительно пялился на Машу.

«Кожаная куртка» ловко выпрыгнула из бассейна, еще не разогнувшись, сказал.

– Он «мертвяк», – увидел в лапище у «черных очков» желтую куклу, – Опа, а сучка зачем здесь?

– Пришла защитить любимого, грудью? – съязвил «черные очки». – Че делать, свидетель нам зачем? «Включай воду, пусть басен заливает», – сказал «черные очки».

Маша ни слова произнести не смогла, страх парализовал голос или всю дурь вложила в один крик. «Черные очки» больно тянул вверх за волосы. Осознала сразу, «кожаная куртка» забил Сашку на смерть. Страх за себя, боль потери за Сашку всё перемешалось. Безысходность била тело мелкой дрожью.

– Точно, стукнем по бестолковке и отправим вслед за любовником, – оскалилась «кожаная куртка» подходя к кранам пуская воду в бассейн.

«Черные очки» держал Машу лицом к себе, надо подождать пока наберется немного воды, он заглянул ей в лицо. Глаза закрыты, губы зажаты, щеки пылали румянцем, тело покрылось испариной. Грудь бешено поднималась и опускалась вместе с частым дыханием. В голове у Маши промелькнула вся прошлая жизнь. Одно желание звенело в сознании, проговорила тихим шёпотом.

– Я жить хочу! – губы едва шевелились.

– Красивая «бикса», ну извиняй, «жмурик» наш, получилось ты свидетель, а мы сидеть ни хотим, не к чему нам по этапу тащиться, в зону не хотим. – «Черные очки» её разглядывал.

Зачем оправдывался, видимо время тянул, вода шумела, может быть ждал, пока бассейн наберётся. Рядом остановился «Кожаная куртка». Засунул Маше руки под свитер.

– Ох, какие сиськи, может, трахнем ее до смерти или с собой заберем, – оскалился.

Слезы покатились по щекам, не плакала, не всхлипывала, просто катились слезы.

– Отпусти ее, убери руки, уходим, – это говорил ни «черные очки», не «кожаная куртка»

Услышала отдаленно, как с другой планеты голос другой, чужой, хриплый.

– Там «жмурик», она его видела и нас видела, – ткнул свободной рукой в сторону бассейна, потом тряхнул Машу за волосы, «черные очки» улыбался.

– Отпусти, я сам … – Тон властный, голос жесткий, таких слушаются, таким подчиняются.

«Кожная куртка» размахнулся дубинкой и со всей дури ударил Машу под коленки. Удар пришелся на правую ногу, «черные очки» разжал руку. Маша задохнулась от жгучей боли, не удержалась на ногах, и скошенная ударом рухнула на кафельный пол, теряя сознание, уловила запах одеколона «Олд Спайс», улыбнулась и отключилась.

– Блин, вот дает, три минуты до смерти, а она улыбается, что с тобой делать? – сказал «Салют» проверил пульс. – Выпутывайся, как ни будь сама, я сделал что мог. Какого хрена ты вообще тут делаешь? – сказал и пошел из сауны.

Братки его не слышали, первыми покинули помещение. Он местный, пусть сам заметает следы. Братки сидели в машине, ждали, когда придет «Салют». Дождались, машина медленно выехала, не привлекая внимания, покатились по трассе.

– «Салют» девку убрал? – спросил: «кожаная куртка».

– Откуда она там взялась? – вопросом на вопрос ответил «Салют».

– Хрен ее знает, Колян стал отоваривать лоха, заорала как резанная, кинулась к бассейну, ну, я и поймал ее за кудри, а что делать? – отреагировал «черные очки».

– Не чего, – ответил коротко «Салют».

Братки больше вопросов не задавали, в упряжке он был старший. Думал: «вот судьба глупая или баба глупая. Зачем притащилась на Вах? Не мое дело ее отношения с лохом. Я делаю только то, что требует от меня моё положение». «Салют» задержался со сторожем, пока связал ему руки, завязывал глаза, затыкал рот кляпом. Сунул в шкаф сторожа, пошел на улицу за палкой, в помещение даже швабры не было, надо было шкаф подпереть. Осмотрелся по сторонам, на Вахе, он был не впервые, знал все закоулки, ходы и выходы. Вернулся в здание сауны в тот момент, когда закричала Маша.

– Черт откуда баба в сауне? – «Салют» удивился, моментально её узнавая.

Зашел в распахнутую дверь, увидел в руках у Тимура ее. Узнал сразу по желтым вещичкам. Что делать? Решил, пусть живет, сама в криминале, как себя вести знает. О её криминале ничего не знал, но догадывался. Она ему не угроза, а братву он остановил. Братки ни знали, да и не к чему им знать, что, скорее всего, запала ему в душу рыжая красавица. Скорее всего, они никогда ее больше не встретят. Братки были из Нижневартовска, их послала братва ему в подмогу. Почему ему? Все просто, он смотряга города Стрежень, мог бы послать своих на Вах, да за гостями нужен глаз да глаз. Вот не уследил, один «жмур» готов, а могло быть и два. Сам не углядел за братками, перестарался браток, забил на смерть терпилу, себя ни укорял, не к чему. Занял мысли «золотой», потерял бдительность. Не мог сказать, что любит, хочет он ее видеть и все тут. Потерял интерес к другим женщинам.

Даниил, накрывая на стол, резал колбасу, нож выскользнул из руки чиркнул по пальцу. В маленьком надрезе блеснула капелька крови. Вот черт, сморщился, сунул палец в рот. Пошел в сауну.

– Неужели я втрескался в Санькину бабу? Ну нет братан, прости, мы идем к вам, – проговорил фразу из рекламы и распахнул дверь в сауну. Стояла гробовая тишина. – Где вы? Есть, кто ни будь? Нет некого, – сам себе ответил,

Пошел искать, заглядывая в открытые двери. Открыл дверь в бассейн, увидел Машу, лежавшую на кафеле, кинулся к ней. Подхватил на руки, лицом стоял к бассейну. Глазами выхватил, какие-то вещи пузырились в воде, вода мутная. Мелькнуло в сознании ржавчина. Вынес Машу в раздевалку, положил на стол, шумно открывал шкафчики, нашел стопку простыней, схватил одну, кинулся к крану, намочил. Холодная вода вернула сознание. Ресницы дрогнули, убрал прядь волос, присохшую ко лбу.

– Родная что случилось? Где Сашка?

– Пить, – голос хриплый.

Набрал воды в стакан, поднес к губам, сознание медленно воспроизвело события последнего часа, вместе с глотком воды вернулась в реальность.

– Они его забили, он в бассейне.

Даниил тупо смотрел на нее, до него дошло, те тряпки в бассейне Сашка, вернее его тело. Тряхнул головой, вернулся к пострадавшей, живым живое, мертвым мертвое.