Текст книги "Другая Элис"

Мелодия

Если этим субботним днем город оживленно закипал, то вечером просто бурлил – было не протолкнуться. Холодный воздух казался густым и дымным, пропахшим жареными каштанами и кукурузой. Мы с мамой сжимали в липких пальцах стаканчики с теплым, душистым яблочным соком, сдобренным пряностями, – сладкое питье выплескивалось, когда кто-нибудь натыкался на нас.

– Держись рядом, – повторяла мама, все время оглядываясь, пока я пробирался за ней в толчее. Постоянно думая об истории Элис, я всматривался в лицо каждого проходящего рядом незнакомца, готовый увидеть Рамблбрука или Дороти Граймс, что было глупо – ведь я понятия не имел, как они выглядят. Если Элис и описала их, то все это пропало вместе с самой историей и остальными заметками. Иногда она вообще почти не упоминала внешность персонажей. Когда я спросил ее почему, она объяснила, что причин две. Во-первых, ей нравилось, когда у читателя остается пространство для фантазии. И, во-вторых, даже саму себя описать точно она не могла – не очень хорошо представляла, как выглядит со стороны.

Несмотря на это, я был уверен, что узнаю Рамблбрука. Я представлял себе скользкого типа с длинным носом и потными руками, оставлявшими влажные следы на страницах историй, которые он получил и украл. Составить портрет Дороти было труднее. В моем воображении возникали только безумные глаза, глядящие из-под спутанных сальных волос, но этого было достаточно. Я не хотел рисовать себе остальное.

Мы подошли ближе к центру площади. За защитным ограждением возвышалась огромная гора сухих дров, ждущих, когда их подожгут. Это произойдет не раньше восьми часов, а пока люди вставали в очередь, чтобы положить свои Подобия в будущий костер. Сквозь просветы в толпе я краем глаза видел Подобия, уже лежащие на месте, – их были сотни: некоторые размером с обычную куклу, другие чуть больше, чем пальчиковые куколки.

Наконец я достиг начала очереди, мама ждала у барьера, пока я пролезу к костру. Я пробирался подальше, чтобы мама меня не видела. Оказавшись достаточно далеко, я достал из сумки две фигурки: обманного Питера Пэна, которого бросил как попало, и настоящую – Элис. Раздвинув несколько веток, я сделал небольшое углубление, и затолкал туда Подобие, а потом снова закрыл ветками.

Я оглянулcя на маму, испытывая лишь каплю вины за то, что делаю. Чувствуя прилив адреналина, я отошел от костра и прошмыгнул в сутолоке в противоположном направлении. Народу здесь было чуть меньше, и двигаться стало легче. Через пару минут я оказался на безопасном расстоянии. Маме вряд ли удастся найти меня, если только я сам того не захочу. Я надеялся, что она не будет слишком сильно беспокоиться: она знала, что я ориентируюсь в городе и уж точно не заблужусь. Кроме того, сколько я себя помню, у нас было условленное место встречи на случай, если мы потеряем друг друга: башня с часами перед ратушей.

Я быстро свернул в Воровской переулок и понесся к книжному магазину, моля, чтобы Цыганка все еще была там, как обещала.

Она продолжала искать историю или опустила руки? Почему она вообще занялась ее поиском? И кто рассказал ей об этом? Сколько же вопросов. И вопросы ведут к другим вопросам. Мне стало тревожно. Чем больше я думал, тем отчетливее понимал, что, если Призыв действительно сработает, вряд ли одного вопроса хватит, чтобы найти Элис.

В книжном магазине было три этажа и множество укромных закутков и закоулков, которые идеально годились, чтобы как бы невзначай заплутать ненадолго – что-то дочитать или пролистать. Но, если вам надо было кого-то найти, эти закоулки уже не казались такими идеальными. Обследовав верхний этаж со всеми его букинистическими книгами и не найдя никаких следов Цыганки, я в отчаянии обыскал два нижних этажа, но здесь повезло не больше. Ее не было.

Мое лицо пылало. Я чувствовал себя обескураженным и глупым. Мама всегда предупреждала, чтобы я не верил цыганам, – история с отцом Элис не прошла для нее даром. Мне начинало казаться, что она права.

«Но она обещала», – прошептал у меня в голове слабый голосок. В конце концов, ее придумала Элис. А сестра наверняка хотела бы, чтобы цыгане были мудрыми странниками, которым близка магия.

Так где же может быть Цыганка? На своей лодке? Успею ли я туда и обратно к Призыву? Если бежать так быстро, как только смогу, успею. Чтобы увидеть, там ли она, хватит и минуты. А вот убедить ее помочь… Вряд ли я сумею заставить ее делать то, чего она не хочет.

Если только взамен я не дам то, что ей нужно получить.

И я пустился бежать, ноги стучали по булыжной мостовой. Может, не так плохо поделиться этой историей – или тем, что у меня осталось, – с Цыганкой? На этих нескольких страницах о ней не упоминалось, и у нее появился бы повод доверять мне. Чтобы быть рядом со мной. И пока ей необязательно знать, что она – часть истории.

Но как она вообще узнала обо всем?

Нужно было это выяснить. Очень многое нужно было выяснить, и чем больше я думал обо всем, тем сильнее у меня болела голова.

Я нырнул в ближайшую улочку, которую из-за ее названия замечал всегда, когда мы проходили мимо: улица Безумной Элис. Это, конечно, был переулок, а не улица, но так можно было срезать дорогу и попасть к магазинам на другой стороне. Всякий раз, когда я шел здесь с Элис, она дурачилась: или декламировала стишки из «Зазеркалья», или демонически хохотала. А потом кричала: «Я Элис и я безумная!» И эхо отражалось от стен.

У меня внезапно сдавило горло. Элис, где ты?

Вот и конец улочки. Здесь тоже было оживленно, кто-то играл на флейте, и люди теснились вокруг. Я собирался идти дальше, но, различив мелодию, остановился, и у меня зашевелились волосы на затылке.

Я узнал мотив. Это была мелодия Элис, та самая, которую она напевала вчера весь день, словно та ее не отпускала.

Музыка звучала стройнее, чем у Элис, и чуть богаче, развивая тему то тут, то там, но определенно это была та же мелодия. Я все еще не видел музыканта, но люди бросали монеты, и я слышал тихое позвякивание, когда они падали на расстеленную ткань.

Я двинулся на звук, протискиваясь сквозь толпу и наступая людям на ноги, но никто, казалось, не обращал на меня внимания.

Когда я увидел музыканта, руки в карманах сжались в кулаки. Это был он. Парень, который тогда налетел на меня. Тот, который украл историю Элис.

Вглядевшись, я понял теперь, кого он мне напоминал: мальчика, который давно нравился Элис, но имени я не мог вспомнить. Такой же загорелый, блестящие волосы, коротко подстриженные по бокам, но с длинной челкой, которая падала ему на глаза. Это был не тот мальчик, но он играл мелодию Элис.

Я ждал. Он извлек последние несколько нот, затем поклонился. Наступила полная тишина. Потом медленно, словно зачарованные, люди начали хлопать. Я не присоединился к ним. Было что-то жутковатое в выражении их лиц, мне не нравились их чересчур остекленевшие глаза, их поведение вызывало беспокойное чувство, что что-то не так.

Я уже почти понял, что именно, когда заметил невдалеке фигуру, как и я, неподвижную. Девушка стояла, скрестив руки на груди, и, прищурившись, наблюдала за музыкантом.

Все-таки я нашел Цыганку Веретено.

Флейтист

Когда стало ясно, что парень больше играть не собирается, люди начали расходиться. Все, кроме Цыганки и меня. Мы наблюдали, как он уложил флейту в тонкий кожаный футляр, затем опустился на колени и принялся собирать деньги. Все с той же изгибавшей губы легкой усмешкой, которую я заметил еще в первую встречу. Я почувствовал, как во мне поднимается гнев, и, прежде чем сам понял, что делаю, шагнул вперед и наступил на кучку монет, как раз когда парень потянулся к ним.

– Привет, – сказал я. – Мне нужно с тобой поговорить.

Он с досадой поднял глаза.

– Прошу прощения, – и махнул рукой, будто отгоняя меня. – Это мое.

Я не двинулся с места и громко произнес:

– Неприятно, да? Когда кто-то берет, что ему не принадлежит. – Я выжидающе протянул руку.

Он покачал головой, шелковистые волосы упали на глаза. Смахнув их, снова уставился на меня. Я всматривался в его лицо, пытаясь уловить хоть намек на то, что он узнал меня, но – ничего. Его глаза были темно-карими, как горький шоколад.

– Прости. Понятия не имею, о чем ты. – Опустив взгляд, он потянулся к другой кучке мелочи. – Я честно заработал эти деньги.

– Наплевать мне на твои деньги. Я говорю о тетради, которую ты у меня украл!

После небольшой паузы он пожал плечами:

– Все еще не понимаю, о чем ты. Ты ошибаешься…

– Я знаю, что это был ты. – Я присел на корточки перед ним. – Ты налетел на меня сегодня днем, и не случайно. Ты украл тетрадь из моего рюкзака, и я хочу получить ее назад. Прямо сейчас.

Парень вызывающе вздернул подбородок:

– Никогда ничего не крал. – Он кивнул на лежащие на земле монеты. – В этом нет нужды – я сам зарабатываю деньги.

Цыганка, не сходя с места, пнула монету. Монета покатилась в сторону музыканта и, перед тем как упасть, покружила у его ног. Он обернулся, только тут заметив девушку. Его брови удивленно взметнулись:

– Надо же! Неподражаемая Цыганка Веретено. – Парень поднялся на ноги. – Последний человек, которого я ожидал здесь увидеть.

– Вы знаете друг друга? – спросил я, не в силах сдержать удивление. В памяти всплыл уличный музыкант из заметок Элис, и я снова пожалел, что не особо обращал внимание на имена персонажей – вспомнить не получалось. Я перевел взгляд с парня на разгневанную Цыганку. Читал ли музыкант тетрадь? Знал ли он?

Цыганка сделала пару шагов. Сейчас она казалась еще больше похожей на Элис. Кивнула и бросила на него злой взгляд.

– Сейчас-сейчас, – сказал парень, – не надо.

Цыганка приблизилась к нему с открытым блокнотом.

«Флейтист, что бы ты ни взял, просто верни это, хорошо?»

– С чего ты решила, что я что-то взял?

Цыганка сложила руки на груди, пристально глядя на него.

Флейтист перебросил свои пожитки через плечо:

– Отлично. – Он взглянул на меня. – У меня ее больше нет. Я избавился от нее, ясно?

Что-то в тоне Флейтиста заставило меня поверить ему, но я по-прежнему не понимал, зачем он стащил тетрадь. Он был вором и по несчастливой случайности я попался ему под руку? Или он знал, что в тетради?

– Нет. Не ясно. – Во мне вскипела ярость. Я резко шагнул и ткнул его в грудь. Он отступил назад, пораженный. Я был поражен еще больше. Всегда спокойный, я был из тех, кто в школе обычно старается разнимать драки. И сейчас я понимал, что не следует так поступать. Флейтист старше и выше, и ему явно не нравится, когда его тыкают. Но злость была слишком сильна, чтобы осторожничать, я думал только о том, что должен что-то сделать.

– Эта тетрадь принадлежит моей сестре, и она нужна мне. Сестра пропала, в тетради может быть подсказка, где ее искать. Поэтому, куда бы ты ее ни выбросил, отведи меня туда ПРЯМО СЕЙЧАС!

– Довольно напористый для такого мальца, а? – Флейтист воззрился на меня сквозь свою длинную челку, и в его взгляде читалось как будто скупое уважение. – С чего ты взял, что я ее выбросил?

– Потому что… ты, наверное, думал, что это кошелек или бумажник, – выпалил я, – и как только понял, что пользы от этого нет…

– Кто сказал, что пользы нет? – спросил Флейтист. – Я такого не говорил. Мне хорошо заплатили, чтобы я стянул эту тетрадь.

– Что? – выдохнул я. – Кто-то… кто-то заплатил тебе, чтобы ты украл ее? Кто?

Он пожал плечами:

– Меня интересовала только цена, и цена была хорошей.

– Ты… ты идиот! – захлебнулся я. Меня охватил ледяной ужас. – Ты не понимаешь, что наделал!

Тень вины промелькнула в его глазах, на миг показалось, что он что-то скажет, попросит прощения, но тут Цыганка протянула нам свой блокнот:

«Я уверена, что твоя сестра объявится. Тетрадь не может быть единственной нитью, ведущей к ней».

– Ты не понимаешь… – Я осекся. Злость на Флейтиста и на самого себя за то, что не уберег тетрадь, мешала ясно соображать. Нельзя все портить; мне нужна помощь Цыганки, но одно неверное слово, и все пойдет прахом.

– Элис – писательница, – наконец мне удалось сосредоточиться. – То, что она пишет, часто основано на событиях и вещах, которые происходили с ней или важны для нее. Поэтому я подумал, что, если есть какое-то тайное место, куда она могла пойти, или какой-то человек, с кем она может быть, – вдруг в тетради найдется упоминание об этом.

Цыганка кивнула:

«Разумно».

– Это еще не все. – У меня перехватило дыхание, как будто я бежал очень-очень быстро.

Цыганка показала, что слушает. Краем глаза я заметил, что слушает и Флейтист.

– В тетради была ее последняя история, – сказал я. – Та, над которой она работала, когда исчезла. Но это уже не просто рассказ, это роман. Ее первый роман. Месяцы работы.

Цыганка кивнула:

«Понимаю. Конечно, ты хотел бы вернуть тетрадь».

– В том-то и дело. Однако тут творится что-то еще, что-то бредовое… или магическое.

Цыганка улыбнулась:

«На твое счастье, я верю в магию».

– Роман Элис называется «Музей неоконченных историй», – тихо сказал я.

Ее улыбка погасла. Но теперь я полностью завладел ее вниманием

«Как ты узнал название книги, которую я ищу?»

– Подглядел у тебя в блокноте, – признался я. – В книжном магазине. Тогда ничего не сказал, потому что все показалось слишком странным. Сомневался, что ты поверишь, – произнося эту полуправду, я опустил глаза.

«Почему я должна верить тебе сейчас? – написала Цыганка. – Интересно получается: тебе от меня нужна помощь и ты вдруг заявляешь, что знаешь о книге, которую я ищу».

– Вот поэтому я тебе сразу и не сказал. Происходит что-то странное, и тетрадь Элис имеет к этому отношение. В общем, если хочешь найти историю так же сильно, как я, тогда помоги мне!

«Хочу. Очень сильно. И думаю, у меня нет выбора, кроме как доверять тебе. – Она вздохнула. – В книжных магазинах никто об этой книге не слышал. Вполне логично, раз она еще не опубликована».

– Значит, ты мне веришь? – спросил я.

Цыганка прикусила губу – точь-в-точь как Элис, когда та пыталась что-то решить, – затем кивнула.

Флейтист что-то пробормотал себе под нос. Уставившись в землю, он перекатывал камешек подошвой ботинка.

– Что ты сказал? – спросил я.

– Я сказал, что это правда, – повторил он. – Я пролистал тетрадь, прежде чем… прежде чем отдать ее. Все было написано от руки.

– Как много ты видел? – От страха мой голос прозвучал пронзительно и хрипло. Что, если он прочитал? Что, если он знал?

Флейтист выглядел смущенным.

– Ну, я видел название. Одно из слов – «музей». – Он пнул камешек в канаву.

– Одно из слов? – я растерялся.

– Единственное слово, которое я разобрал.

На мгновение воцарилась тишина. До меня дошло, в чем дело, за секунду до того, как он взорвался.

– Название было написано печатными буквами! – рявкнул он. – А все остальное – слитно, так что я не… не мог…

– О, – тихо сказал я. – Ты не мог прочитать.

– Ну и что?! – вспыхнул он. – Считаешь, что я тупой?

– Нет. – Я так не считал. Но это меня невероятно обрадовало. Флейтист не умел читать, а значит, не понял, о чем – или о ком – история Элис. По крайней мере главный секрет раскрыт пока не был.

Флейтист потер нос и засопел.

– Все страницы исписаны, очень много страниц. Рисуночки маленькие и всякое такое. Наверное, как ты говоришь, месяцы работы.

Мне даже стало немного его жалко. Он довольно легко признался, что украл тетрадь, а вот признание, что не умеет читать, далось ему с трудом. Но злиться я все равно не перестал. Если бы не этот парень, тетрадь была бы у меня. Флейтист как будто собирался что-то сказать, но тут часы на башне пробили, и над городом повисла выжидательная тишина.

– Мне надо идти. Мама будет волноваться. – Я взглянул прямо в ясные зеленые глаза Цыганки. В глубокой задумчивости она продолжала смотреть на Флейтиста. Лицо ее оставалось абсолютно холодным.

– Ты еще собираешься мне помочь? Ты говорила, что сделаешь это. – Я секунду помедлил. – Почему тебя не было в книжном?

«Я вышла, чтобы попить чего-нибудь. И уже возвращалась, когда увидела его. – Она мотнула головой в сторону Флейтиста, затем вздохнула. – Я помогу. Но… ты уверен, что твоя мать поверит? Если я притворюсь Элис?»

– Почему бы и нет?

«А ты ничего не забыл? – написала она. – Голос. Разве что Элис тоже не может говорить».

– Я сам все скажу. Тебе и не придется. В крайнем случае напишешь, что работаешь над историей, где есть персонаж, который не может говорить. – Я внимательно посмотрел на нее: – Только нам нужно сделать так, чтобы ты была еще чуть больше похожа на Элис.

«Как?»

– Расплети эти маленькие косички и прихвати волосы сзади. И сними украшения.

Цыганка распустила крошечные косички и собрала волосы сзади. На ее шее, прямо под ухом, открылась небольшая татуировка – скорпион с изогнутым хвостом. Я совершенно забыл об этом и пораженно уставился на него.

– Нет, погоди… Снова распусти волосы и немного растрепи их. Мама сойдет с ума, если увидит это у тебя на шее.

Цыганка закатила глаза, но сделала, как я просил.

– Уже лучше. – Я изучал ее. – С одеждой мы мало что можем придумать.

Цыганка нахмурилась:

«Что не так с моей одеждой?»

– Она просто… Элис бы это не надела, – сказал я. Хотя ей хотелось бы так одеваться, будь она смелее. – Пошли. Об остальном можем договориться по дороге. Ты с нами, – крикнул я Флейтисту, который пытался потихоньку слинять.

К нему вернулась задиристость:

– Не уверен, что Цыганка хочет, чтобы я шел с вами.

По ее лицу было видно: он прав. Однако в своем блокноте она написала:

«Мы никуда не пойдем без него. Он идет с нами».

Я прочитал ему это.

Флейтист широко улыбнулся. Зубы у него немножко заезжали один на другой, но улыбка все равно была обаятельной, хотя на Цыганку впечатления не произвела.

Некоторое время они смотрели друг на друга – без слов, но я почувствовал, как что-то невысказанное пролетело между ними. В глазах Цыганки читалась холодная неприязнь и еще… боль? Что он сделал ей? Разгадать чувства Флейтиста мешала постоянная усмешка. Но в глазах его было куда больше тепла.

– О, я не знал, что ты так ко мне относишься, – все-таки съехидничал он наконец.

Цыганка ткнула пальцем в свой блокнот. Ее прежде идеальный почерк стал некрасивым, буквы прыгали.

– Она написала, что не… – поделился я прочитанным. – Это зачеркнуто. Она написала, что ты знаешь больше, чем говоришь, и что она не выпустит тебя из виду.

– О, неужели? – ухмылка Флейтиста исчезла. – А почему ты решила, что я подчиняюсь тебе, Цыганка Веретено?

Я подождал, пока Цыганка допишет. Вечерний сумрак заставлял всматриваться, но я разобрал слова. От страницы веяло ненавистью.

«Потому что ты взял кое-что», – начал читать я.

Краски, которая только что заливала щеки Флейтиста, как не бывало, лицо стало серым.

«За тобой долг, который пора возвращать, и ты начнешь прямо сейчас».

Он опустил глаза и кивнул. И, как собака, которую пнули, поплелся за нами.

Я переводил взгляд то на Флейтиста, то на Цыганку, пытаясь понять, что происходит. Что мог взять Флейтист? Вероятно, что-то очень важное, дорогое, если Цыганка имела такую власть над ним. Неужели она была когда-то свидетельницей кражи и могла выдать его?

В полном молчании мы прошагали по улице Безумной Элис и направились к площади. Флейтист шел прямо за мной, я слышал его дыхание с присвистом. Он держался настолько близко, что я едва утерпел, чтобы не похлопать себя по карманам. Хотя там не на что было позариться.

– Начинается, – я показал на небо. Густой дым плыл высоко в воздухе. Мы шли к часовой башне, огибая толпу, пока не остался только один путь: продираться сквозь нее.

– Держитесь вместе, – сказал я им.

Я вложил свою руку в руку Цыганки. Ее ладонь была лишь немного больше моей, холодная и сухая.

Маму я заметил раньше, чем она нас, и помахал. Мы протиснулись к ней, и я обрадовался, увидев, что она явно испытывает облегчение, а не сердится, значит, отчитывать нас не станет. Конечно, без вопросов и сердитого тона не обошлось, но заранее заготовленное объяснение помогло с этим быстро справиться.

– Я был почти у башни с часами и тут увидел Элис. – Я понимал, что говорю слишком быстро, как всегда, когда вру.

– Мне было интересно, когда же ты появишься, юная леди, – обратилась мама к Цыганке. – В следующий раз, когда решишь исчезнуть на целый день, оставь мне записку, хорошо?

Цыганка кивнула. Я затаил дыхание: вдруг что-то пойдет не так, вдруг мама обратит внимание на ее глаза или еще на что-нибудь, что мы упустили из виду, но дым и темнота играли нам на руку. Нам везло, и у мамы, в общем-то, не было повода думать, что перед ней может стоять не ее дочь.

– Это что, новая куртка? – спросила она.

Цыганка кивнула.

– Тебе идет. – Мама одобрительно кивнула и тут разглядела Флейтиста, притихшего за моей спиной. – Элис, а кто твой друг? Мы, кажется, не знакомы.

Я затаил дыхание: Цыганка открыла блокнот и начала писать. Я заглянул ей через плечо, бросив быстрый взгляд на маму. Она отвлеклась на дымящийся костер, но все же украдкой косилась на парня за мной.

«Его зовут Флейтист, – написала Цыганка. – Я встретила его в библиотеке. Он помогает мне с историей, над которой я работаю».

– Это мило, дорогая. А почему ты пишешь, а не говоришь? У тебя болит горло? Должна сказать, здесь довольно дымно.

Цыганка покачала головой и написала что-то еще.

«Это мои исследования. У меня там персонаж, который не может говорить».

Мама закатила глаза, но улыбка ее была ласковой, хотя и немного грустной. Она привыкла к странным поступкам дочери, которые помогали той, по ее словам, «войти в образ». Я догадывался, что маме это напоминает отца Элис. «Ради своих историй ты совершаешь глупейшие вещи».

Наши голоса заглушал треск сухого дерева, занявшегося на костре. Рыжие всполохи освещали лица стоявших впереди, становясь все ярче и сильнее, пламя все разгоралось, и вот потрескивание огня превратилось в гул. Подобия чернели и обугливались, как крошечные бескрылые птицы, запутавшиеся в гигантском гнезде. Я подумал о Подобии, спрятанном среди веток, как яйцо, из которого должен кто-то вылупиться. Сгорело оно уже или все еще тлеет?

Искры проносились в воздухе, будто крошечные разряды молний, светящиеся и шипящие, мне казалось даже, что какие-то попали в живот и там тоже шипят. Один за другим фонари, освещавшие площадь, погасли. Это был сигнал. Город светился янтарным светом. Настало время произнести слова – слова, звучавшие в эту ночь каждый год. Я знал их наизусть.

 
Когда ткань и солома сгорят дотла
И дым достигнет края земли,
Чтобы найти тех, кого призывают,
Они будут призваны.
На одну ночь –
Ни больше ни меньше.
Чтобы ответить
               на единственный вопрос –
Ни больше ни меньше.
 

Я думал об Элис и представлял, что будет, если это случится. Если получится ее призвать. Если магия реальна. Какой единственный вопрос поможет раскрыть тайну и найти ее?

От жара все поднимающегося пламени лицу стало горячо. Что-то зашипело в костре и вырвалось на свободу, выстрелив в воздухе веером серебряных искр. Сверкая, они пронеслись сквозь дым и затем дождем осыпались над пламенем. Некоторые, подхваченные ветром, проплывали над головами стоящих впереди людей, и, увидев их ближе, я понял, что это раскаленные добела хлопья пепла. На долю секунды они показались буквами, вертящимися в воздухе обрывками слов. Я поморгал, и они снова превратились в пепел, который исчезал вместе с покидающим их жаром. Я подумал о страницах из старой тетрадки Элис, которыми набил Подобие.

По толпе пробежал ропот возбуждения и замешательства. Другие тоже все видели? В этот миг у меня появилась уверенность, что все получится, что Элис придет. Я знал: настоящая магия существует.

Достаточно было взглянуть на Цыганку и Флейтиста, чтобы убедиться в этом.