Текст книги "Он, Она и Париж"

– Затем, что дева хочет предложить тебе первую в твоей жизни оплачиваемую фотоподработку. Нет желания поснимать счастливую пару? Заодно развеешься, с новыми людьми пообщаешься. Раскрасишь жизнь новыми впечатлениями. Соглашайся. Заплатят хорошо, не сомневайся.

Я слегка опешила. Приятно, конечно, когда кто-то столь высоко оценивает твоё хобби, что готов за него платить. Но за свои деньги люди всегда хотят получить гарантированное качество. И я очень сомневаюсь, что у меня есть этот товар, довольно редкий в наше время.

– Пожалуй, я откажусь.

– Не будь дурочкой.

Вик обнимает меня за плечи.

– Ты снова бежишь от жизни, подруга. Лучше не зли ее. А то догонит и наваляет. Жизнь нужно встречать лицом к лицу, а не показывать ей задницу, пусть даже такую аппетитную, как у тебя.

От рук Вик веет теплом, а от ее слов – уверенностью. Она умеет быть твердой и холодной, как манекен, но и способна стать обволакивающей, как тепло сауны, в которой мы однажды оказались вместе. Просто после работы решили расслабиться и направились в недавно открытый спортивно-оздоровительный комплекс, где при первом посещении действовала скидка пятьдесят процентов. Цветастые рекламные бумажки были расклеены на каждом столбе, вот мы и не устояли.

Тесная кабинка с полками пахла свежеспиленным деревом и жаром авантюры. Я впервые увидела Вик полностью обнаженной и откровенно любовалась ее телом древнегреческой богини, на которое какой-то вандал набил изрядное количество татуировок. При этом от меня не ускользнул заинтересованный взгляд, которым Вик осторожно, но настойчиво погладила мою грудь, талию, бедра…

Я до сих пор помню те холодные, но сладкие мурашки, что побежали по моему телу, несмотря на жар сауны. В животе и ниже появилась приятная ломота, и я ощутила, что меня тянет к Вик, словно магнитом. Нет, не так грубо и по́шло, как в лесбийском порно. Просто мне захотелось дотронуться до живой и горячей статуи так, как трогаешь прекрасную скульптуру в музее, когда смотритель зала отвернулся. Немного перейти грань запретного, самую малость, ощутив при этом двойное наслаждение от маленького преступления и прикосновения к совершенству.

Но я помню, как мой робкий взгляд наткнулся на глаза Вик, в которых разгоралось самое настоящее животное желание. И я сразу поняла, что после моего прикосновения уже не будет возврата назад, в мой уютный мир. Вик слишком сильна, чтобы довольствоваться малым. Ей нужно будет всё, вся я, без остатка. И красоты – не будет, как нет ее в порнофильме, где одна голая намакияженная девица берет другую, словно племенной конь подведенную к нему кобылу.

Разом делись куда-то и истома под пупком, и дрожь в конечностях. Я тогда опустила взгляд и непроизвольно отодвинулась от Вик, совсем немного, может, на сантиметр…

И она сразу всё поняла, мгновенно сказав что-то веселое, разрушившее остатки того спонтанно возникшего притяжения, о последствиях которого мы бы обе, наверное, потом пожалели. Нет, не наверное. Наверняка. Уж с моей то стороны точно.

Вторая половина рабочего дня проходит в обычном режиме. Вопреки обыкновению, пошли люди «с улицы» – будто в каменном веке живем, сложно, что ли, позвонить и записаться? Работа уже не доставляет удовольствия, накапливается раздражение. Вместе с чувством голода, кстати. Когда клиенты идут сплошным потоком времени на нормальный обед почти не остается, поэтому в конце дня голову заполняют лишь мысли о вкусном горячем ужине.

Ну, наконец то всё. Как говорится, последний ноготь – и домой. К жратве, мррр! Сейчас я чувствую себя троглодитом, готовым оторвать от мамонта кусок мяса и зажевать его сырым.

Клиентка выходит. Я облегченно выдыхаю, расстегиваю верхнюю пуговицу халата, поднимаюсь со своего места, собираясь идти в комнату отдыха, чтобы поскорее переодеться и…

И тут раздается робкий стук в дверь.

Оборачиваюсь.

Это Крис, наш администратор, с виноватой улыбкой на лице. Всё ясно. Если Крис так улыбается, значит, кто-то приперся под закрытие салона.

– Классика без покрытия, – говорит Крис, умильно заглядывая в лицо. Работа у нее такая, заглядывать в лица, и это у нее получается замечательно. – Ну пожалуйста.

Смотрю на часы. Деваться некуда. До конца рабочего дня еще двадцать пять минут, за которые я, конечно, не уложусь. Но в то же время не хочется портить отношения с начальством, отфутболив клиента.

– Заводи, – вздыхаю я.

– Я тебя люблю, – целует воздух Крис и уходит, цокая каблуками по кафелю.

Она любит всех, кто делает так, как ей надо. Рефлекторно потираю щеку, словно администратор реально меня туда чмокнула и у меня на лице остался след от жирной алой помады.

Мысленно проклиная тех, кто как все нормальные люди не занимаются собой в рабочее время, сажусь за свой «станок», который уже не кажется мне таким привлекательным. Сейчас не до церемоний встречи поздней клиентки, и она должна это понимать. Быстрее начну – быстрее закончу. Может, и прав Он, когда говорит, что пора мне заканчивать с этой работой?

– Здравствуйте! – раздается за спиной.

Оборачиваюсь, натягивая на лицо рабочую улыбку – и застываю в перекрученном состоянии, рискуя повредить себе шею.

У порога стоит миниатюрная брюнетка. Коротко стриженая. Та самая «нильская крокодилиха» из телефона Вик.

Ага, вот оно значит как. Прихожу в себя от первого шока, уже представляя, что сейчас услышу.

И не ошибаюсь.

– Вы знаете, мне Вас порекомендовала Вик. Как мастера на все руки. И я вот решила забежать и познакомиться лично. Извините, что поздно, я ненадолго, мне только чуть-чуть подправить. Всё равно мастер будет перед свадьбой всё делать, но мне неудобно с такой кутикулой в Европу ехать…

Она щебечет что-то еще, но я уже понимаю: сейчас меня будут обрабатывать. Похоже, Вик взялась за дело всерьез.

И точно. Все сорок минут Нильская – так я ее окрестила – рассказывает мне о том, на что меня хотят развести. Через три дня у нее свадьба, сегодня ночью она улетает в Париж, чтобы всё подготовить. «Что? Да, свадьба будет во Франции, а Вы не знали?»

В общем, планируется съемка до торжества, во время него и после. На всё про всё неделя. Если я согласна, мне платят тысячу евро, плюс предоставляют авиабилеты туда и обратно, а также проживание в отеле, который специально снят для гостей, приглашенных на свадьбу. Почему я? Потому что Вик плохого человека не порекомендует, плюс мои работы просто восхитительны. Ну да, аргумент, конечно. В общем, у меня есть один день на размышление, и если я говорю да, то завтра мне перечислят аванс и пришлют билет на самолет.

То есть свадьба будет не у нас, а в Париже. Сказать, что я удивлена, – ничего не сказать. К такому жизнь меня не готовила. А Вик я это припомню, могла бы и предупредить. Хотя я ее знаю, скажет, что хотела сделать мне сюрприз. Как будто не знает, что сюрпризов я не люблю.

Я говорю, что подумаю. Когда тебе предлагают подумать, отказываться глупо. Размышления еще никого ни к чему не обязывали. Конечно, завтра я скажу «нет», но лучше сделать это по телефону, а не вот так, глаза в глаза. Трудно, наверно, жилось нашим предкам без современных средств связи, когда приходилось все говорить напрямую и видеть, как собеседник огорчается. Телефоны подарили людям уникальную возможность не смотреть в глаза тому, кому говоришь неприятное, и только за это наших электронных посредников стоило изобрести.

Нильская оставляет визитку и солидные чаевые, словно я ей на ногтях нарисовала два фулл-хауса, украшенных стразами – был у меня как-то и такой заказ. И испаряется за одну минуту до окончания моего рабочего дня. Уффф, надеюсь, Крис не придет сейчас любить меня вторично: еще одного клиента я точно не выдержу.

Но нет, на этом всё. Переодеваюсь и выхожу из салона, по дороге к метро с трудом сдерживая себя, чтобы не купить пакет пирожков в придорожной закусочной. Мою талию обожает не только Вик, я тоже люблю свою фигуру, которая требует жертв. Таких, как сейчас, например.

Ем я преимущественно только то, что сама приготовила, не доверяя чужим рукам. Исключения, конечно, случаются – кофе в попутной кафешке, или хороший ресторан, в который пригласит Он. Но это – исключения, лишь подтверждающие правило.

Не могу назвать кулинарию своим любимым занятием, но к приготовлению пищи я всегда подхожу ответственно. Это же правило применяю и к выбору продуктов. В моем холодильнике уже довольно давно нет никаких полуфабрикатов или консервов. Мясо, рыбу или птицу я беру только свежую, особенно в последнее время, когда могу позволить себе выбирать продукты в дорогом супермаркете.

Я помню, как ходила раньше мимо этого магазина, представлявшегося мне эдаким храмом вкусной и здоровой пищи для тех, чьи молитвы о высоких доходах услышало Мироздание. Никогда не забуду тот день, когда впервые перешагнула его порог, боясь, что не смогу соответствовать, что все сразу поймут, кто я на самом деле – не своя, не та, для кого этот храм был возведен… Да без мужа я бы и не пошла сюда никогда, Он затащил.

Так было в первое посещение.

И во второе – но меньше.

На третий раз я уже заходила сюда, словно к себе домой, воспринимая дежурные улыбки персонала как должное. К хорошему привыкаешь быстро.

Ныряю в приятную прохладу магазина, который очень удобно расположен по дороге от метро к моему дому. Здесь так приятно находиться после душной улицы – и телом, впитывающим запахи свежих продуктов и дорогой атмосферы, и душой, которая, сволочь такая, любит все дорогое и красивое, а лишь потом обращает внимание на чистое и возвышенное.

Беру корзинку и неспешным шагом отправляюсь на охоту, окунаясь в клубнично-яблочный аромат фруктового отдела. На стеллажах справа аккуратно разложены апельсины, бананы, киви, ананасы, лимоны… Красивые, словно искусственные, без малейшего изъяна. Прохожу мимо работницы магазина, которая раскладывает по специальным ячейкам зеленые яблоки с глянцевыми боками – аккуратно и бережно, будто они хрустальные.

Заметив меня, женщина едва слышно здоровается, растягивая губы в рефлекторной улыбке. В магазине такого уровня весь персонал учтив и приветлив.

Улыбаюсь в ответ. Думаю, этот обмен улыбками придумали стоматологи в целях увеличения своих доходов, ведь человек с плохими зубами вряд ли будет скалиться во весь рот на каждом шагу. Хочешь принадлежать к касте успешных – или обслуживать таковых, – будь любезен сначала вылечить зубы, чтобы соответствовать.

Но сегодня я не настроена на покупку фруктов, легкомысленных, как первое свидание. Почему-то я испытываю легкое чувство вины перед Ним, что сразу не сказала Нильской решительное «нет». Предложи Ему кто-то поехать во Францию одному, без жены, уверена, что Он бы отказал не раздумывая. Странно, конечно, чувствовать себя виноватой по такому незначительному поводу, но от себя самой никуда не деться. И чтобы как-то загладить эту вину без вины, я вдруг спонтанно решаю превратить этот вечер в праздник для Него.

И для себя.

Пусть Он расслабится в домашней обстановке, прочувствовав в полной мере домашний комфорт, запоминающееся послевкусие и умиротворяющую тяжесть в желудке, тщательно организованную любимой женой. А мне будет приятно смотреть на то, что мой мужчина доволен жизнью и той, кто помогает Ему получать от этой жизни удовольствие.

В голове у меня уже сформировался образ сегодняшнего ужина. Я решила, что вечером Он обязательно должен насладиться хорошо прожаренным стейком, таким, какой он любит на самом деле, в отличие от полусырых кусков говядины, которые положено есть на деловых ужинах. Я прямо вижу красоту этого блюда: на листке зеленого салата покоится слегка дымящийся аппетитный ломоть мяса, политый сверху сливочно-грибным соусом. Рядом – воздушное картофельное пюре, нежное, как невеста в сопровождении брутального жениха. Да-да, это именно то, что нужно сегодня.

Я люблю ходить по магазинам одна, когда никто не стоит за спиной, красноречиво вздыхая. Хороший способ расслабиться. Когда только ты и товары, которые могут стать твоими, или остаться там, где они сейчас лежат. Продавцы не в счет. Они не часть моего личного пространства, в котором я одновременно и зритель, и действующее лицо. Наверно, если говорить о счастье, то женщина бывает по-настоящему счастлива, когда она одна в магазине. Я уверена, что шопинг в одиночестве нужно прописывать нервным людям как успокаивающее средство. Недешевое, конечно, как любое эффективное лекарство, но зато реально работающее.

В овощном отделе беру зеленый салат в горшочке. Немного сдвигаю вниз полиэтилен и чувствую, как моих ладоней касается приятная прохлада влажных листьев. Это навевает воспоминания о детстве и летних каникулах за городом у бабушки.

Перед глазами возникает живая картинка: дождь только что закончился, и перед обедом бабуля посылает меня в огород за зеленью. Ворчливые грозовые тучи уползают за горизонт, и их черные туши уже перечеркнула широкая радуга. Солнышко игриво подмигивает мне из каждой лужицы, из каждой капли на зеленых травинках, а воздух наполнен свежими ароматами умытых цветов.

Я собираю в маленькую корзинку все, что поручено собрать: укроп, петрушка, зеленый лук и чеснок, два вида салата. А еще я знаю, что после обеда бабушка непременно предложит выпить свежезаваренного чаю и, всплеснув руками, скажет: «Ох, а про самое главное-то я и забыла!» Поэтому я иду в дальний угол огорода и срываю несколько верхних, самых нежных листочков мелиссы…

Кстати о ней!

Я встряхиваю головой, отгоняя слишком живые воспоминания, и беру горшочек с мелиссой. Он не разделяет моих пристрастий, но для меня чай без незабываемого цитрусового привкуса и аромата все равно что стейк без соуса и картофеля.

Закончив наконец с зеленью, в другом холодильнике я беру упаковку маленьких шампиньонов. В молочном цепляю на ходу холодную упаковку сливок, стараясь не смотреть на брикеты с авторским мороженым. Быстрее, быстрее отсюда, подальше от соблазнов!

В магазине почти безлюдно. Кроме продавцов и одинокой пожилой женщины в причудливой шляпке с цветочком больше никого нет. Продавцы похожи на безликие, работящие тени, которые бесшумно и почти незаметно трудятся каждый в своем отделе.

Это радует. Ненавижу, когда тебе заглядывают в глаза, приставая с советами из серии: «Сейчас в моде яблоки из Греции и Чили, которые не идут ни в какое сравнение с китайскими». Или: «Давайте я помогу вам выбрать зрелый камамбер, этот сорт сыра сейчас на пике популярности». Были мы с Ним однажды в подобном магазине и вышли с неприятным послевкусием, словно нас пытались насильно накормить приторно-сладким тортом с заменителем сахара. В этом супермаркете предупредительные тени придут к тебе на помощь только тогда, когда ты их об этом попросишь. И это еще один плюс в карму данного храма вкусной и здоровой пищи.

В мясном отделе делаю выбор в пользу двух упаковок стейка из мраморной говядины. Знаю, Он любит именно такую. Не знаю за что, может, за цену, по принципу – чем дороже, тем лучше.

Я где-то читала, что людям, финансово немного высунувшимся из общей массы среднего класса, просто необходимо знать, что у них всё самое лучшее. И мерилом этого лучшего зачастую являются не истинные личные предпочтения, а цена. Я, например, до сих пор не понимаю, чем стейк «Рибай» лучше «Дэнвера». Подозреваю, что Он тоже не особо понимает, но отличать один от другого уже научился. Что ж, сегодня Его вечер, пусть все будет по высшему классу!

Вино беру тоже его любимое, аргентинский десятилетний мальбек. Предполагаю, что Ему помимо цены нравится еще и название, которое приятно катать на языке прежде, чем произнести. Что же насчет вкуса…

Наверно, я когда-нибудь привыкну к сухим винам, которые положено пить состоятельным людям, чтобы соответствовать статусу. Правда, пока что это у меня плохо получается. Но я стараюсь. Искренне. Правда, не особенно часто, так как в душе всё же люблю вкусное, а не престижное.

Теперь дело за малым – пройти мимо хлебобулочного отдела и не нахватать ничего лишнего. Это проще простого, если заткнуть нос и закрыть глаза. Пахнет там так, что, кажется, сейчас желудок высунется изо рта посмотреть, что ж там такого волшебного напекли местные умельцы.

Прав был Марк Твен, сказав, что всё приятное в мире либо вредно, либо аморально, либо ведет к ожирению. Ну почему нельзя есть вон те восхитительные торты, пирожки с разными начинками, слойки, эклеры – и при этом худеть? Ненавижу кондитеров-искусителей, чтоб им провалиться! И чем лучше кондитер, тем больше сковородка, которая ждет его в аду за те соблазны, которыми он при жизни искушал собратьев по планете!

Задержав дыхание и скрепя сердце, я твердым шагом прохожу весь кондитерский отдел – по-другому к кассе не пробраться – и уже почти выдыхаю, ибо цель близка, и я почти прошла испытание!

Но «почти» это еще не «прошла»…

Видимо, для таких, как я, особо стойких, возле выхода из кондитерского отдела стоит прилавок со свежеиспеченным хлебом, который, по-моему, даже еще слегка дымится после печи. Я носом втягиваю воздух, насквозь пропитанный вкуснейшим ароматом – дышать то надо – и невольно представляю, как я зубами вгрызаюсь в румяный хрустящий бочок вон того соблазнительного багета…

И всё.

Назад дороги нет.

Итог: в моей корзинке по соседству с овощами, мясом и вином лежат два багета. Увы, женщины – слабые существа, и я не исключение.

С некоторых пор я расплачиваюсь только картой. Гениальное изобретение! Мне, например, было морально тяжело отдать такую сумму наличными за, в общем-то, нехитрый набор продуктов. А так провел карточкой по электронной машинке, и вроде как ничего и не потерял.

Расплатившись на кассе, покидаю приятную прохладу магазина. Меня снова окутывает душный вечер, пахнущий выхлопом автомобилей и усталостью множества людей, мечтающих поскорее попасть домой. Я – одна из них, и это ощущение общей цели добавляет мне бодрости. Когда не ты один выдохся после рабочего дня, вроде как-то даже и легче. Душа хочет отдыха, а природа – дождя, которым уже заметно беременны темные тучи, ползущие по небу. Ускоряю шаг, так как очень уж неохота попасть под ливень. Благо, что от супермаркета до дому пять минут ходу.

Хотя надо признать, что моя усталость скорее психологическая, чем физическая. Знаю: приду домой – и откуда что возьмется! Я люблю нашу милую квартирку, и, хотя Он грезит о новом большом доме, не очень представляю себя в нём. Всё равно что переехать из уютного скворечника в просторную золотую клетку.

Он приезжает с работы позже, и у меня еще минимум часа полтора, чтобы привести себя в порядок и заняться приготовлением к вечеру, который сегодня будет особенным. Пусть Он вспомнит о том времени, когда мы возвращались с работы практически одновременно и каждый вечер были вместе. Тогда мы были более чувственными, более живыми. И еще мечтали о большой семье…

А вот наконец и дверь в подъезд. Успела добежать до нее пока не начался дождь – уже маленькое счастье, приподнимающее настроение.

Держа пакет в одной руке, другой пытаюсь достать ключи из рюкзака. Краем глаза вижу, как справа приближается сосед с мелкой горластой таксой на поводке. Я люблю зверюшек, но этот ушастый монстр достал лаять по утрам. Собаки как люди. Бывают умные, но попадаются и дураки.

Этот ушастый – в хозяина, который умеет спать под собачье гавканье и нести всякую чушь, когда нам случается ехать вместе в лифте. Я стараюсь побыстрее найти эти проклятые ключи, которые в такие моменты как будто нарочно прячутся на самое дно рюкзачка. Нет, я, конечно, переживу поездку на лифте под кривой флирт с подхихикиванием, как и деловитое обнюхивание моих ботинок, но зачем портить минуту своей жизни, когда можно этого избежать?

Мне повезло. Связка ключей ткнулась в пальцы, словно умная собака, готовая выручить хозяина в трудную минуту. Ныряю в полумрак подъезда и искренне благодарю судьбу за лифт, ждущий меня на первом этаже. Пока что вечер складывается в мою пользу. Хорошо бы, чтоб эта тенденция сохранилась и дальше.

Наша квартира встречает меня пресловутым запахом родных стен, пропитанных нашими с Ним общими воспоминаниями, сквозь которые можно уловить слабую нотку только моих, личных, которыми я так дорожу. Здесь я чувствую себя как золотая рыбка в своем аквариуме. Усталость сразу куда-то девается, и просыпается желание действовать.

Я люблю Его, люблю свою работу. Но еще я люблю побыть дома одна. Думаю, это чувство знакомо любой женщине. Сразу появляется желание что-то делать, при этом оставаясь наедине со своими мыслями, которые никто не прервет репликой, звуком смываемой воды в унитазе или просто появлением в поле твоего зрения.

Сбрасываю обувь и сразу прохожу на кухню, чтобы на время убрать пакет с продуктами в холодильник. Что к чему и куда разберу потом. Сейчас я больше всего на свете хочу залезть в душ, чтобы смыть с себя всё, что налипло за день. Не только пыль мегаполиса и рабочую усталость, которые прямо въелись в кожу, но и накипь чужих слов, обращенных ко мне, а также жирные полосы от сальных взглядов в метро, которые ощутимо стягивают лицо, грудь и бедра.

Захожу в душевую кабину, настраиваю необходимые напор и температуру. Прохладные струйки приятно покалывают кожу, массируют волосы, щекочут тело. Несколько минут просто стою, наслаждаясь этим расслабляющим массажем. Затем беру мочалку, сплетенную из грубых волокон агавы, лью на нее гель для душа с любим нежно-романтическим ароматом пиона и магнолии и начинаю скоблить себя, словно слесарь, сдирающий напильником ржавчину с рабочей детали. Он говорит, что моя мочалка смахивает на инструмент инквизитора, созданный, чтобы снимать с живых людей кожу. А мне нравится, когда она горит, пылает горячим огнем, а сознание при этом балансирует на границе боли и наслаждения.

Интересно, что у моей мочалки есть своя история.

В шестнадцатом веке из Южной Америки в Испанию прибыли торговцы, которые привезли с собой на удивление крепкие канаты, сплетенные из невиданного доселе грубого волокна. Его назвали сизалем по названию мексиканского порта Сисаль. С той поры уже пять веков люди плетут из него сети, веревки, матрацы, мочалки, и даже классические мишени для дартса состоят из этого уникального природного материала.

Но прошли столетия, и сейчас мировое производство сизаля постепенно сходит на нет, вытесняемое более дешевыми синтетическими волокнами. Так везде. Искусственное понемногу убивает натуральное, и это касается не только мочалок. Дома, еда, одежда, да и отношения между людьми все больше становятся синтетическими, вытесняя настоящее, проверенное веками…

Грустно ли это?

Наверно, да.

Особенно – для таких, как я, которые немного не от мира сего, живут словно в собственных скорлупках, сплетенных из своих же мыслей, чувств и маленьких ритуалов, отогораживаясь в них от большого ненастоящего мира, которому мы уже, наверно, и не особо нужны.

От грубого трения мои руки, бедра, живот и ягодицы довольно быстро приобретают красноватый оттенок, и я снова встаю под душ, смывая с себя соскобленное. Наплевать, что мы с моей мочалкой анахронизмы, главное – мы нужны друг другу. И я ни на что не променяю этот натуральный сизаль-эффект, который не даст никакая синтетика, – и она при деле, старая, верная и надежная, как тот самый первый канат из волокон агавы, что шлепнулся на причал Ла-Коруньи, Барселоны или Севильи пятьсот лет назад.

Наконец я откладываю мочалку в сторону и уделяю несколько минут мытью волос. Роскошная грива, покрывающая почти всю спину; это, как и талия, моя гордость. И обе они требуют много внимания – гордость всегда прибавляет забот тому, кто в состоянии ее себе позволить.

Оглядываю себя в поисках остатков пены, не спеша провожу руками по мокрым волосам, плечам, рукам, касаюсь живота и бедер… Сами собой приходят воспоминания о тех днях, когда Он частенько по-тихому открывал дверь в незапертую ванную комнату и бесцеремонно забирался в душевую кабину – иногда полностью голый, а порой и прямо в одежде. Ему нравилось, когда я его раздеваю под струями воды. В любых, даже самых прекрасных отношениях должна быть нотка безумства, иначе они будут как красивое блюдо без приправы: глазам приятно, а на вкус пресно.

Вспоминая, как мы сходили с ума под душем, я чувствую, как меня поглощает желание. Соски твердеют, ноги становятся немного ватными, а низ живота начинает медленно сводить.

Закрываю глаза, опираюсь спиной о стену. Рука сама начинает опускаться вниз, туда, где сосредоточилось желание. Уже рефлекторно. В последнее время мне всё чаще приходится удовлетворять свое желание в ду́ше самой. Без Него…

Он постоянно занят на работе. И даже когда находится дома, мыслями Он там, где делаются большие деньги. Наше общее блюдо по-прежнему красиво, но приправ в нем уже почти нет. И я иногда опасаюсь, как бы оно со временем не стало пересоленным от слез, которые порой пропитывают мою подушку.

Пока это случается редко, и я надеюсь, что однажды всё изменится к лучшему. Например, когда Он поймет, что прохладные струи воды, бьющие за расстегнутый воротник рубашки, и прижимающееся к нему горячее тело жены, дрожащее от желания, не купить ни за какие деньги.

Моя рука останавливается на полпути, и я выкручиваю синий кран до предела. Резкие, почти болезненные ледяные струи воды гасят пламя желания, уже разлившегося по телу. Не сейчас. Нужно приберечь сладкий десерт для вечернего ужина.

Вылезаю из душевой кабины, дрожа от холода, растираюсь полотенцем. Холодное купание взбодрило, и теперь я готова на подвиги.

Нагишом направляюсь в спальню, чтобы натянуть удобные домашние шортики и короткую футболку, которая подчеркивает грудь и не скрывает талию. Домашняя одежда вообще должна быть такой, чтобы проходя мимо большого зеркала было не стыдно перед ним за то, что оно отражает.

Неприготовленный ужин похож на нереализованное желание, с которым хочется разделаться поскорее, чтоб одной заботой стало меньше. Иду на кухню, достаю пакет из холодильника, выкладываю купленные продукты на стол.

Организм включается в режим «готовка», который есть у любой женщины – нужно просто знать, где находится кнопка, которую нужно нажать, чтобы эта функция включилась. Некоторые дамы говорят, мол, готовить не люблю, не моё это. По-моему, они многое теряют.

Для меня приготовление пищи это своеобразная медитация, отвлекающая от всех проблем, в конце которой еще и приятно посмотреть на то, что я сделала своими руками. Он говорит, что в моих руках есть магия и что многие женщины из тех же продуктов никогда не приготовят еду так вкусно, как делаю это я. И каждый раз это очень приятно слышать. Еще один бонус, которого лишены те, кто ленится поискать в себе эту волшебную кнопку.

Мою и чищу овощи, делаю все заготовки, чтобы к моменту, когда стейки будут готовы, не отвлекаться на приготовление гарнира. После чего приступаю к основному блюду.

Профессиональные шеф-повара, которые вещают с экрана телевизора, говорят, что для приготовления отличного стейка куски мяса необходимо натереть специями и маслом, сделать ему своего рода массаж. Согласна с ними. Еда, как человек, любит, чтобы ее мяли, тискали, вкладывали в нее силы и душу.

Разложив будущие стейки на доске, солю их, перчу, смазываю маслом и начинаю не спеша втирать маринад в структуру мяса. Я уже знаю по опыту – всё получится великолепно! Мой настрой передастся блюду, и оно будет просто замечательным и с виду, и по вкусу.

В этот момент в кармане шортов звонит телефон.

Я теряюсь, так как обе руки в масле, в первый момент не знаю, куда их деть. Чертыхаясь, открываю кран, слишком горячей водой смываю с ладоней остатки масла и специй, наспех вытираю руки полотенцем и успеваю достать все еще звонящий телефон.

Это Он:

– Зая, ты уже дома? Будь готова через сорок минут. Мы едем в ресторан, поэтому оденься красиво и прическу сделай соответствующую, ок?

От досады больно прикусываю нижнюю губу. По телу, еще разогретому недавним желанием, начинает разливаться волна тихого бешенства:

– В смысле? А почему ты не позвонил заранее? Хоть бы предупредил!

– Ну вот я и звоню предупредить тебя, чтоб ты подготовилась. А в чем дело-то? У тебя там любовник? – слышу, как он посмеивается в трубку. – Ну так гони этого мерзавца в шею и жди меня, я скоро буду. И лучше надень то платье цвета бордо с открытой спинкой, ок? Ты в нем выглядишь просто потрясающе.

Молчу.

– Ты тут? Что не так?

– Я готовила ужин.

– Ничего страшного, перенесем его на завтра. Так что насчет платья?

– Хорошо, я буду в нем.

Я это умею – сглаживать…

– Люблю тебя! Собирайся.

Ворчу себе под нос, одновременно запихивая все продукты обратно в холодильник. Через мгновение уже ругаю сама себя за капризы и холодный тон. «Что ты в самом деле?! Любимый зовет на ужин в ресторан, а ты решила характер свой показать? Другая на твоем месте с визгами и писками уже бы весь свой гардероб перелопатила в поисках самого дорогого и роскошного платья на вечер, а ты…»

Бешенство, словно разозленная собака, отступает, поддавшись уговорам. Второй раз за день наношу на лицо макияж, теперь уже менее будничный, более яркий. В таких случаях я предпочитаю классику: если дневной макияж лучше делать в натуральных тонах, чтобы он был почти незаметен, то в вечернем позволительно сделать два акцента на глазах и губах, выделив их более ярко.

Честно говоря, не очень люблю я делать вечерний макияж, так как он требует более профессионального подхода. Но если знать основные правила и периодически подглядывать за работой салонных визажистов, то можно и самой неплохо натренироваться. Над этим я тоже работаю – приходится в последнее время, чтобы соответствовать Ему.

Стараюсь не торопиться и все делать аккуратно, чтоб не перестараться. Выравниваю тон лица, наношу немного пудры и румян. Слегка подвожу брови, но особое внимание уделяю глазам. Подчеркиваю их темной подводкой и стальными тенями под цвет радужки. Выглядит ярко, но не вульгарно. То, что надо! Рисуя себе лицо, мы создаем картину на природном холсте, создавая не столько образ, сколько своё настроение. Смотришься в зеркало – и сразу чувствуешь прилив уверенности в себе. Правильно говорят: красота – страшная сила! Тот, кто изобрел косметику, дал нам в руки отличный инструмент для борьбы.

Последний штрих словно финальный удар кистью, завершающий картину – губная помада в тон платью. Он хочет бордо? Значит будет бордо.

Волосы укладываю на манер прически Вик – зачесываю их на одну сторону, чтобы они аккуратной волной спадали с плеча на грудь, с другой стороны плотно прижимаю заколками. Раз у платья открытая спина, не стоит закрывать ее волосами.