Текст книги "Я исчезну во тьме. Дело об «Убийце из Золотого штата»"

Нынешнее нападение в Дель-Дайо, возле самой Американ-Ривер-драйв и водоочистной станции, напоминало предыдущие, однако на этот раз в настроении не только общественности, но и самого «Насильника с востока» ощущалась особая нервозность. Он заикался, и, кажется, притворство тут было ни при чем. И еще он передал сообщение – в возбуждении и гневе практически выпалил его в лицо женщине – своей жертве: «Эти скоты, эти свиньи… Ты слышишь меня? Раньше я никогда не убивал, но теперь буду. Так что передай этим скотам, этим свиньям, что я иду к себе домой. У меня полно телевизоров. Я буду слушать радио и смотреть ТВ, и если услышу об этом, то завтра же ночью пойду и убью двоих. Умрут люди».

Но мужу пострадавшей, который сидел связанный в другой комнате, он сказал кое-что другое: «Передай этим гребаным свиньям, что сегодня я мог бы убить двоих. И если не увижу все это во всех газетах и по ТВ, завтра ночью я убью двоих».

Перед уходом он жадно съел сырные крекеры «Чиз-ит» и половину дыни.

После пробуждения весь город покоробило от заголовка в «Сакраменто би»: «Нападение “Насильника с востока” номер 23. Следующие жертвы умрут сегодня ночью?» В статье сообщалось, что управление шерифа проконсультировалось с группой местных психиатров и пришло к выводу, что у «Насильника с востока», по всей вероятности, «параноидальная шизофрения» и что он, возможно, находится в состоянии «гомосексуальной паники из-за неадекватных (физических) возможностей». Эти неадекватные возможности упоминались в статье несколько раз. Оставалось лишь гадать, такого ли внимания прессы добивался «Насильник с востока» и добивался ли он его вообще, а также задаваться вопросом, исполнит ли он свою угрозу совершить убийство.

Май 1977 года стал месяцем, когда каждый вечер задвигались стальные засовы и начинались ночные бдения, когда триста местных мужчин патрулировали восток округа Сакраменто в пикапах, оснащенных рациями. Двери и окна закрывали изнутри прочными акриловыми панелями. Спрос на дверные запорные механизмы не успевали удовлетворять. Приходя снимать показания, коммунальные служащие держали наготове свои удостоверения и громко представлялись несколько раз, прежде чем войти в чужие дворы. Теперь ежемесячно покупалось не десять комплектов прожекторов для заднего двора, а шестьсот. Вот типичное для того времени письмо в газету «Сакраменто юнион»: «Раньше на ночь мы открывали окна, чтобы дышать свежим воздухом. Теперь уже нет. Раньше по вечерам мы водили собаку на прогулку. Теперь уже нет. Мои сыновья раньше чувствовали себя в безопасности в собственном доме. Теперь уже нет. Раньше мы спали, не просыпаясь от каждого звука. Теперь уже нет».

Примерно в это же время Шелби еще с одним детективом вел дневное наблюдение в южных районах Сакраменто, сидя в патрульной машине без опознавательных знаков. Они сидели лицом на восток, а на короткой улице слева в середине квартала шла игра в тачбол. Какая-то машина очень медленно проехала мимо них в восточном направлении. Скорость, с которой она двигалась, была необычной, но внимание Шелби привлекла не она, а предельная сосредоточенность, с которой водитель наблюдал за игрой. Шелби присмотрелся к игрокам: все они были парнями, кроме квотербека – длинноволосой девушки лет двадцати. Несколько минут спустя та самая машина так же медленно проехала в обратном направлении, и водитель продолжал внимательно наблюдать за игроками. Шелби отметил марку и модель автомобиля. Когда неизвестный проделал тот же маневр в третий раз, Шелби записал номер и сделал запрос по рации. «Если проедет мимо еще раз, давай его остановим», – предложил Шелби напарнику. Но больше водитель, белобрысый парень лет двадцати с тощей шеей, на глаза им не попадался. Шелби отчетливо запомнилась его предельная сосредоточенность, а также тот факт, что через несколько дней «Насильник с востока» впервые совершил нападение на юге Сакраменто, примерно в миле от той улицы.

Номерной знак той машины в базе зарегистрированных транспортных средств не значился.

Со временем я научилась отличать тех, кто много лет прожил в Сакраменто, по их гордой независимости и умению ни из чего не делать проблемы. Однажды я договорилась о встрече за завтраком в бутик-отеле в деловой части города, где остановилась. Женщину, с которой я должна была встретиться, сопровождал ее муж, краснодеревщик. Я уже заказала завтрак, парфе из йогурта, ингредиенты в который мне предстояло добавить на свой выбор, и его принесли в миниатюрной стеклянной баночке со старинной серебряной ложечкой. Я предложила моим гостям выбрать что-нибудь, но, когда официантка повернулась к мужу моей собеседницы, он вежливо покачал головой и улыбнулся, сказав: «Сегодня утром я сам готовил себе завтрак». Когда он произносил эти слова, во рту у меня находилась серебряная ложка.

Этот эпизод я упоминаю лишь для того, чтобы прояснить некоторые обстоятельства. К примеру, через два дня после нападения 17 мая местный дантист объявил, что назначает награду в размере 10 тысяч долларов (потом сумма была увеличена до 25 тысяч) и вместе еще с одним бизнесменом организовал патруль ННСВ («Наблюдение за “Насильником с востока”»). Сотни местных жителей посетили собрание и приступили к ночному патрулированию восточных районов на своих машинах с си-би-рациями. Помощник шерифа высказал недовольство этим в статье в «Сакраменто би» от 20 мая. Суть его заявления выражалась кратким «Пожалуйста, не надо». Но местные жители продолжали в том же духе под шум и свет прожекторов неустанно кружащего над головами вертолета, позаимствованного для наблюдения у калифорнийского дорожного патруля.

Еще пример: в статье из «Сакраменто юнион» от 22 мая – «Двое пострадавших – о “Насильнике с востока”» – приводились слова некой Джейн. Имя женщины было изменено, однако деталей хватало, чтобы «Насильник с востока», читая статью, понял, о ком идет речь. Тем более примечательным выглядит сказанное ею: «Я буду разочарована, если кто-нибудь просто вышибет ему мозги. Поэтому хочу попросить: пожалуйста, цельтесь ниже».

В пятницу утром, 27 мая, когда начались выходные в связи с Днем поминовения, Фиона Уильямс[15]15
  Все имена членов семьи Уильямс изменены.


[Закрыть] занималась домашними делами. Потом она взяла трехлетнего сына Джастина в «Джамбо-маркет» на Флорин-роуд за покупками, после чего завезла ребенка к няне и поехала на прием к оптометристу. Затем она забрала зарплатный чек в библиотеке, где работала неполный день, отвезла чек в банк и заехала еще раз за покупками в магазин «Пенни». Далее она забрала Джастина от няни и вместе с ним отправилась ужинать в кофейню «У Мэл». Вернувшись домой, они немного поплескались в бассейне. В сумерках, все еще одетая в купальник, Фиона полила газон перед домом, Джастин играл поблизости.

Разумеется, Фиона знала, что происходит в окрестностях: ведущие местных теленовостей каждый вечер заново заходились в истерике. Но это не значило, что она находилась в состоянии полной боеготовности. Ведь говорили же, что насильник – «с востока». А на юге Сакраменто, где Фиона жила в новом доме вместе с мужем Филлипом и сыном Джастином, он никогда не совершал нападений. Но совсем отмахнуться от мыслей о «Насильнике с востока» не удавалось. Филлип работал диспетчером на водоочистной станции в Дель-Дайо. А самые последние жертвы, пара, на которую насильник напал 17 мая, жили всего в нескольких метрах от станции. Филлип работал во вторую смену, и, когда он явился на станцию, коллеги сообщили ему, что район через дорогу буквально кишит полицейскими. «Насильник с востока» приставил пистолет к голове мужа пострадавшей со словами: «Заткнись! Еще слово – и я его убью, ясно?»

Пострадавших Филлип не знал, они оставались для него незнакомцами, скрытыми кордоном полицейских машин, предметом приглушенных разговоров на рабочем месте. Но вскоре ему пришлось познакомиться с ними.

Когда Филлип вернулся с работы примерно в половине первого ночи, Фиона и Джастин спали. Он выпил пива, немного посмотрел телевизор, потом лег в постель и задремал. Минут через двадцать они с Фионой одновременно проснулись, потянулись друг к другу и стали обмениваться ласками. Через несколько минут оба вздрогнули от резкого скрежета. Раздвижная застекленная дверь в патио открылась, и в дом вошел неизвестный в красной лыжной маске. То, что супруги мгновенно поняли, кто это, не смягчило их шока. Ощущение было сюрреалистическое, словно персонаж фильма, только что увиденного по телевизору, вдруг вышел из-за шторы и обратился к ним. В левой руке он держал сдвоенный фонарик. В правой – вероятно, пистолет 45-го калибра, который подставил под луч фонарика, чтобы они его видели.

– Не двигайтесь, или я убью вас всех, – велел он. – Убью тебя. Убью ее. Убью вашего мальчишку.

Он бросил Фионе обрезок шнура и велел связать Филлипа. Затем сам связал Фиону. Он повсюду шарил, рылся и грозил, резко размахивая фонариком. Потом поставил стопку тарелок на спину Филлипу и увел Фиону в гостиную.

– Зачем ты это делаешь? – спросила она его.

– Заткнись! – прошипел он.

– Извини, – машинально отреагировала она на его слова.

– Заткнись!

В гостиной он толкнул ее на пол, где уже расстелил полотенца. Несколько раз изнасиловав Фиону, он сказал:

– Я хочу, чтобы ты кое-что передала этим гребаным свиньям. В прошлый раз они все перепутали. Я сказал, что убью двоих. Тебя я не убью. А если об этом завтра скажут по телевизору или напишут в газетах, я убью двоих. Ты слушаешь? Слышала, что я сказал? У меня дома есть телевизоры, я буду смотреть их. Если об этом скажут в новостях, я убью двух человек.

Когда он упомянул телевизоры у себя дома, в голове Фионы возник образ Линдона Б. Джонсона в Овальном кабинете: клип, в котором он смотрит три телевизора, поставленные рядом с его письменным столом, часто крутили в новостях в 1960-е годы. «Насильник с востока» заметно запинался на словах, начинающихся на «л», особенно «слушаешь»[16]16
  Listening (англ.). – Примеч. пер.


[Закрыть]. Его дыхание было учащенным, он громко втягивал воздух ртом. Фиона надеялась, что он притворяется, потому что в противном случае это означало бы, что у него серьезно поехала крыша.

– Моя мамочка боится, когда про такое говорят в новостях, – пояснил он в промежутке между жадными вдохами.

Был пятый час утра, когда первый полицейский вошел через оставшуюся открытой дверь в патио за домом и осторожно двинулся на голос женщины. Она лежала голая лицом вниз на полу в гостиной, ее запястья были связаны за спиной обувными шнурками, как и щиколотки. Неизвестный в лыжной маске полтора часа наводил ужас на хозяев дома. Фиону он жестоко изнасиловал. Ее рост – пять футов два дюйма, вес 110 фунтов. Но этой миниатюрной уроженке Сакраменто, несмотря на всю ее хрупкость, были присущи выдержка и сила духа.

«Ну что ж, видимо, “Насильник с востока” стал “Насильником с юга”», – заявила она[17]17
  Этот эпизод стал единственным известным нападением «Насильника с востока» в южных районах. Один из основателей патруля ННСВ, дантист, назначивший 10 тысяч долларов награды, о чем писали в газетах всю неделю до нападения, имел врачебную практику на расстоянии меньше мили от дома Фионы. Возможно, это было чистым совпадением, а возможно, и нет.


[Закрыть].

Шелби прибыл в желтый дом с коричневой отделкой в пять утра. Эксперт-криминалист раскладывал пластиковые пакетики на участке пола, где произошло изнасилование, чтобы собрать вещдоки. Зеленая бутылка из-под вина и две упаковки от сосисок валялись в патио за домом, в пятнадцати футах от двери. Шелби последовал за ищейкой и ее проводником. Собака сначала вынюхивала след на заднем дворе, потом направилась в сторону клумбы в северо-восточном углу, где и был обнаружен отпечаток подошвы.

Рядом с домом проходило шоссе номер 99, на обочине которого у полос, ведущих на север, собака потеряла след. Возле этого места виднелись отпечатки протекторов, судя по виду, оставленные небольшим автомобилем иностранного производства – возможно, это был «Фольксваген Жук». Криминалист достал рулетку. Расстояние между центрами протекторов составило четыре фута и три дюйма.

Сразу после нападения, когда следователи, вооружившись блокнотами, просили Фиону покопаться в памяти, она смогла припомнить лишь одну странность того вечера – связанную с гаражной дверью. Она занималась стиркой, постоянно ходила из дома в гараж и обратно, и была уверена, что боковая дверь, ведущая к навесу для машины, была закрыта. Но один раз, вернувшись в гараж, она заметила, что дверь открыта. Наверное, от ветра, подумала она, закрыла дверь и заперла ее. В этот дом они переехали всего три недели назад и еще только привыкали к его планировке и особенностям. Дом был угловой, с четырьмя спальнями и бассейном на заднем дворе. Одна деталь не давала Фионе покоя – человек на дне открытых дверей, устроенном риелтором. Он стоял рядом с ней и так же, как она, разглядывал бассейн. Фиона не понимала, чем ей так запомнился тот случай. Может, он стоял слишком близко? Задержался чуть дольше, чем следовало? Она тщетно пыталась вспомнить его лицо, но оно было ничем не примечательным. Какой-то мужчина, и все.

Шоссе номер 99 пролегало недалеко от дома, отделенное от него сотней ярдов земли и рядом высоких хвойных деревьев, а прямо за ними, по другую сторону хлипкой сетчатой ограды, находился пустой участок. Фиона стала иначе воспринимать открытое пространство вокруг них: если раньше оно радовало глаз, то теперь стало уязвимой точкой возможного проникновения. Поначалу это не входило в их планы, но после случившегося они с Филлипом потратили 3 тысячи долларов на кирпичную стену вокруг своего нового дома, которая вообще-то была им не по карману.

Шелби заметил на передней веранде установленную риелторами табличку с надписью «Продано». Немаловажную роль в расследовании играли попытки найти нечто общее между пострадавшими. Детективы просили их заполнить подробные опросные листы и тщательно изучали проставленные галочки. Большинство жертв оказались студентами и работниками сферы образования, медиками и военными. Несколько пострадавших указали, что часто бывали в одной и той же пиццерии. Но наиболее часто всплывала деталь, связанная с недвижимостью. В деле о нападении на Джейн, первом из расследованных Шелби в октябре 1976 года, он заметил табличку агентства «Сенчури 21» на газоне прямо напротив через улицу. Несколько жертв только что въехали в новые дома, готовились к переезду или жили по соседству с новыми домами, выставленными на продажу. Десятилетие сменилось следующим, дело разрасталось и становилось более сложным, но связь с недвижимостью обнаруживалась постоянно, а ее значение, если оно имелось, оставалось туманным – вплоть до того момента, когда один риелтор, привычно достав ключ из почтового ящика выставленного на продажу дома, наткнулся на последнюю из известных жертв «Насильника с востока» – красивую девушку, до неузнаваемости обезображенную смертью.

После нападения на Фиону и Филлипа в выходные Дня поминовения «Насильник с востока» исчез из Сакраменто на все лето. И не возвращался до октября. К тому времени Шелби отстранили от дела и перевели обратно в патрульные. Его стычки с начальством участились и стали более открытыми. Громкие расследования как магнитом притягивают иерархов от политики, а правила этих игр Шелби так и не усвоил: он вслух высказывал свои подозрения насчет коррупции в департаменте. В 1972 году, когда он только стал детективом, его босс, лейтенант Рэй Рут, придерживался принципов свободы и действий на опережение. «Работай с осведомителями, – наставлял подчиненного Рут, – и раскрывай тяжкие преступления, которые могли бы вообще остаться незамеченными, сам находи себе дела, а не жди, пока их тебе поручат». Эти принципы соответствовали характеру Шелби – в отличие от проявления вежливого интереса к идеям начальства. Он утверждает, что перевод на другую работу его не расстроил. Охотясь на преступника, он испытывал постоянный стресс. Подковерная борьба изнуряла его. Расследовать нашумевшие дела, такие как дело «Насильника с востока», означало постоянно находиться в центре внимания, а Шелби оно раздражало: в нем еще жили воспоминания об амбициозном юноше, который с надеждой предстал перед комиссией управления шерифа и услышал отказ, так как наверху решили, что ему недостает чего-то важного, необходимого для работы.

После нападения Фиона вдруг заметила, что стала заикаться, совсем как «Насильник с востока». Кэрол Дейли организовала встречу пострадавших женщин в доме одной из них, и Фиона вспоминает, как они вполголоса обменивались репликами вроде: «Вы молодчина» или «Я не выходила из дома пять дней». Дейли дала им послушать пару записей мужских голосов, но, насколько помнится Фионе, никто из пострадавших не узнал их. Впоследствии ее одержимость безопасностью стала доходить до абсурда. По ночам она отказывалась заходить в глубь дома, где находилась спальня, пока не возвращался Филлип. Иногда она возила под водительским сиденьем своей машины заряженный пистолет. Ее распирало от избытка нервной энергии, и однажды вечером, когда она выплескивала ее, яростно орудуя пылесосом, сгорел предохранитель. В итоге и дом, и двор погрузились в темноту, а у Фионы началась истерика. Ее соседи, добросердечные пожилые супруги, зная, что с ней случилось, тут же пришли на помощь и заменили предохранитель.

Вскоре после нападения Филлип в свободное от работы время отправился в дом еще одних пострадавших и объяснил, кто он. Лишь много лет спустя он признался Фионе, что вместе с мужем той другой жертвы иногда глубокой ночью ездил по окрестностям на машине, осматривая дворы и пустые стоянки. Они то прибавляли скорость, то притормаживали. Высматривали фигуру, крадущуюся вдоль живых изгородей. Эти двое мужчин понимали друг друга без слов. Мало кому довелось пережить то же, что им, когда ты лежишь ничком в постели, раздираемый яростью, связанный и с кляпом во рту, а твоя жена кричит от боли в другой комнате. Они охотились на человека, которого не знали в лицо. Но это не имело значения. Главным было действовать, двигаться вперед, имея свободу рук и физическую возможность делать хоть что-нибудь.

Отрывок из статьи, опубликованной 28 февраля 1979 года в теперь уже закрывшейся еженедельной газете, известной в округе под названием «Зеленый листок», помогает понять, каким был Сакраменто в 1970-е годы. К заголовку «Надвигаются три процесса по делам об изнасиловании» был добавлен подзаголовок «Вопросы огласки». Вот первый абзац статьи: «Офис общественной защиты пытается доказать, что огласка, связанная с делом “Насильника с востока”, сделала невозможным в округе Сакраменто справедливый суд над тремя мужчинами, обвиненными в многочисленных изнасилованиях».

В феврале 1979 года исполнилось десять месяцев с тех пор, как «Насильник с востока» совершил последнее нападение в округе Сакраменто. По некоторым данным, он сменил место жительства и теперь охотился в восточной части района, прилегающего к заливу Сан-Франциско. Однако в статье говорилось о том, что офис общественной защиты проводил телефонные опросы среди жителей Сакраменто, пытаясь оценить, «в какой степени в этих местах сохраняется атмосфера страха, связанная с “Насильником с востока”». В офисе опасались, что широко распространившаяся дурная слава «Насильника с востока» негативно подействует на присяжных и они признают виновными их подзащитных – «Шерстяного насильника», «Полуденного насильника» и «Насильника из городского колледжа», чтобы наказать неизвестного преступника, прозвище которого по-прежнему наводило такой ужас на многих участников опроса, что они, услышав его, сразу же вешали трубку.

Понять, каким был Сакраменто в 1970-х годах, помогает и тот факт, что в статье о трех серийных насильниках, которых затмил четвертый, даже не упоминается пятый. Этот преступник, прозванный «Ранней пташкой», действовал в Сакраменто с 1972 до начала 1976 года, после чего, видимо, лег на дно. За четыре года он совершил проникновения со взломом и сексуальные нападения, жертвами которых стали около сорока человек, однако поиск его упоминаний в «Гугле» выдает результаты только в связи с «Насильником с востока».

Одна женщина написала мне по электронной почте, что, будучи подростком, встретилась с человеком, который, по ее мнению, и был «Насильником с востока». Учась в старших классах в Арден-Аркейде, районе на востоке округа Сакраменто, они с подругой как-то раз пошли в школу коротким путем. Женщина вспоминает, что то утро было холодным – кажется, стояла осень или зима 1976 или 1977 года. Подруги решили пройти по бетонной дорожке вдоль ручья, которая заканчивалась тупиком у ограды чьего-то заднего двора. Обернувшись, они увидели, что в двадцати футах от них стоит незнакомый мужчина. На нем была черная лыжная маска, которая скрывала все лицо, кроме глаз. Он направился к подругам, пряча одну руку под курткой. Моя корреспондентка сориентировалась быстро, схватила подругу за руку и нашарила засов на калитке. Калитка распахнулась, и девочки с криками вбежали во двор. Хозяева дома, встревоженные шумом, вышли и впустили обеих в дом. Женщина, которая написала мне, помнит, как в тот раз ее расспрашивали следователи. В письме она сообщила, что человек в маске имел не такое телосложение, какое я описала в своей статье о «Насильнике с востока». Человек, которого видела она, был вполне мускулистым, писала эта женщина, – «даже чересчур».

Я переслала ее письмо Шелби, к тому времени уже ушедшему в отставку из управления шерифа округа Сакраменто. «Вероятно, она видела “Насильника с востока”, – ответил он. – Но описание мышц полностью соответствует Ричарду Кислингу».

Ричард Кислинг? Я поискала сведения о нем – это был еще один серийный насильник, когда-то орудовавший в окрестностях Сакраменто. Как и «Насильник с востока», он носил лыжную маску, связывал мужей и насиловал их жен.

С такой проблемой столкнулись не только в Сакраменто. В 1960-х и 1970-х годах статистика преступности в США свидетельствовала о неуклонном росте числа насильственных преступлений, который в 1980 году достиг своего пика. В феврале 1976 года вышел фильм «Таксист». Неудивительно, что этот депрессивный и изобилующий сценами насилия фильм называли точным отображением духа того времени. Многие полицейские в отставке, с которыми я беседовала, причем не только из Сакраменто, но и из других мест, дружно вспоминали 1968–1980 годы как особенно мрачный период. Но, в отличие от многих других городов, Сакраменто, основанный первыми поселенцами, переходившими вброд реки и преодолевавшими горные цепи, чтобы добраться до этих мест, славился наличием у местных жителей развитого инстинкта самосохранения.

Моя цель – не сообщить о бедствии, а подчеркнуть его масштабы: этот злодей сумел выделиться и занять особое положение даже в городе, населенном суровыми людьми, среди которых многие были склонны к насилию.

Понять, каким был Сакраменто в 70-е годы XX века и какова была известность «Насильника с востока», помогает еще один факт: всякий раз, когда я говорила кому-то из местных, что пишу о серийном насильнике из Сакраменто, никто не уточнял, о каком именно.