Текст книги "Украденные сердца"

6

Дверь с глухим стуком захлопнулась за Люком. Он стоял в маленькой, мрачной комнате для свиданий и смотрел на женщину, ради встречи с которой пролетел полторы тысячи миль. Согласно записям, Барбаре Карсвелл было пятьдесят два года, но сидевшая за большим металлическим столом, женщина выглядела на все шестьдесят пять. Волосы, когда-то, вероятно, каштановые, были седыми и нечесаными, кожа приобрела неестественный, землистый оттенок, лицо было испещрено глубокими морщинами, а худое тело высохло и словно ужалось в объеме. Но карие глаза по-прежнему оставались необычайно живыми. Когда Люк вошел в комнату, он встретился с ее холодным и изучающим взглядом.

– Миссис Карсвелл, – обратился к ней Люк, опускаясь на стул и даже не пытаясь пожать руку женщины, поскольку знал, что охранникам, наблюдавшим за ними по монитору, это вряд ли придется по душе, – спасибо, что согласились встретиться со мной.

Женщина откинулась назад, все еще продолжая пристально рассматривать его.

– Это помогает скоротать время, и к тому же я люблю французские сигареты. Благодарю вас за блок, что вы принесли, – сказала она, закурив очередную сигарету без фильтра.

– Не за что. Я пришел поговорить с вами о Тесс Алкотт.

– Это еще кто?

Люк протянул две фотографии Тесс. Одну раздобыли люди Лероя Болдуина, другую он взял в полиции Майами, которую сделали, когда Тесс в десятилетнем возрасте задержали за какую-то мелкую кражу в магазине. В то время она уже работала на Карсвеллов.

– Ее звали Тесс, однако в последующем она не раз меняла имя. Помните, она работала на вас ребенком.

– Ах, эта, – презрительно фыркнула Барбара Карсвелл. – Как можно ее забыть? Она была моей вечной головной болью.

Люк почувствовал, как в нем начинает расти раздражение.

– Что вы имеете в виду?

– У этого проклятого ребенка была астма. Пару раз она едва не накликала на нас беду. Я постоянно твердила Эрни, что от нее больше хлопот, чем пользы. Но он всегда говорил, что блондинки приносят больше денег. И он оказался прав: она отлично справлялась со своей работой.

– Сколько времени она пробыла у вас?

Барбара Карсвелл бросила скучающий взгляд на потолок.

– Лет пять или шесть. Я не помню точно. Через наши руки прошло много детей.

– Вы помните, как она к вам попала?

– Купила, как и остальных.

– А у кого вы ее купили?

– Этого я не помню.

– Ну что ж, если так, то нам больше не о чем говорить. Прощайте. – Люк встал и решительно направился к двери.

– Эй, постойте, – мгновенно окликнула его миссис Карсвелл, – а зачем вы приходили?

Люк медленно повернулся к ней. Его глаза смотрели так же холодно и неприветливо, как и ее.

– Я приходил за нужной мне информацией. У вас ее, видимо, нет. А раз так, я ухожу. Мне больше нечего здесь делать.

– Ну нет, красавчик, так дела не делаются. Я говорю вам, что я не помню, вы же должны мне предложить что-нибудь, понимаете, чтобы оживить мою память, и я дам вам ответ, который вам нужен.

– В мои намерения не входит давать вам что-либо, кроме сигарет, миссис Карсвелл. Либо вы сотрудничаете со мной и помогаете во всем, либо вы возвращаетесь в свою камеру.

Барбара Карсвелл смачно выругалась, глубоко вздохнула и предложила ему вернуться. Люк опустился в кресло.

– Ну, так у кого вы ее купили?

– У Хала Марша, – миссис Карсвелл опять тяжело вздохнула. – По крайней мере мы знали этого типа под таким именем. Как вы понимаете, у него было много имен, что обычно для нашего бизнеса.

– Он был вашим постоянным поставщиком?

– Нет, что вы! Наоборот, обычно он покупал у нас детей, когда они становились постарше, ну, скажем, лет в двенадцать-тринадцать. Мы продавали детей ему или тем, кто занимается детской порнографией, их еще называют торговцами «белым товаром» или как-то там еще.

– Вы можете описать его? – Люк никогда в жизни не испытывал такой сильной неприязни к кому бы то ни было. Неужели Тесс действительно жила с этой бессердечной каргой?

– Ну конечно. Стоит один раз увидеть Хала, и вы его уже никогда не забудете. Высокий, худой и гибкий, как пантера, с большой копной рыжих волос и пышными рыжими бакенбардами. Ему нравилось, когда его усы были напомажены, а смеялся он каким-то утробным звуком, как лось ревет во время спаривания.

– А где он подобрал Тесс?

– А вот это нас уже не касалось, – сказала миссис Карсвелл, прикуривая следующую сигарету. – Тем не менее мы, конечно, поинтересовались у него. Видите ли, похищение детей не было его основным промыслом. Он ответил, что некто всучил ему девчонку, а он решил, что из нее выйдет толк, и привел ее к нам. Врал, наверное. Мы заплатили за нее приличные деньги. Я ведь уже говорила – блондинки приносили много денег, если были хорошо обучены. – Вы помните, когда купили ее?

– Вы что, издеваетесь? Конечно, нет.

– По крайней мере, попытайтесь вспомнить, миссис Карсвелл. Десять лет назад? Двадцать? Пятнадцать?

– Черт возьми, – недовольно пробурчала миссис Карсвелл, – у Эрни тогда был свой «Харлей». Возможно, это было тогда, когда у меня еще были рыжие волосы. Мне, знаете ли, всегда нравилось менять цвет волос. Да, похоже, это было лет девятнадцать-двадцать назад.

– Это было летом или зимой?

– Конец лета или начало осени. Да, точно!

– Сколько лет было Тесс, когда она появилась у вас?

Миссис Карсвелл уставилась, не мигая, в кольцо из дыма.

– Не знаю. Пять, может быть, четыре. Она казалась младше своего возраста. Скорее всего пять.

– И как долго она у вас пробыла?

– Я вам уже сказала, лет пять или шесть.

– А кому вы ее продали?

– Какой-то чернокожей проститутке, называющей себя Мимозой, а может – Тюльпаном.

Или Фиалкой?.. Точно – Виолетта, вот как ее звали.

Люк отчаянно скрывал свое удивление:

– Она что, искала именно Тесс?

– Она искала блондинку одиннадцати или двенадцати лет. В то время у нас их было три, включая Тесс. Она выбрала Тесс. Мы заставили ее раскошелиться. Ведь к тому времени девчонка приносила уже большие барыши: карманные кражи, воровство в магазинах и тому подобное.

– А Виолетта объяснила вам, почему она выбрала Тесс?

– Она сказала, что у нее есть клиент с совершенно особым вкусом. – Барбара Карсвелл игриво подмигнула Люку.

Ему потребовалась минута, чтобы взять себя в руки.

– А потом вы когда-нибудь встречали Тесс или Виолетту?

– Нет, но я слышала, что вскоре после этого Виолетта уехала из города.

– Но ведь у вас были обширные связи в преступном мире, – настойчиво продолжал допытываться Люк, боясь в то же время услышать, через какой еще кошмар пришлось пройти Тесс. – Может быть, вы слышали, что случилось с Тесс после того, как она оставила вас? У нее было много имен – Джулия Прин, Сюзанна Вентворт, Жанна Мари Сен-Жюст…

– Что? – хрипло завопила Барбара Карсвелл, наклоняясь вперед и вскакивая со стула. Руки ее сжались в кулаки, а лицо побагровело от ярости. – Сен-Жюст? Эта маленькая лживая сучка! Так это она подставила меня и Эрни? Она настучала на нас легавым и подставила нас! Теперь я все понимаю. Они состряпали операцию, которая стоила нам двадцати лет тюрьмы.

В то время как Барбара Карсвелл металась по комнате взад и вперед, выкрикивая проклятия и ругая Тесс на все лады, Люк же, напротив, почувствовал странное удовлетворение от того, что Тесс сумела достойно отплатить этой страшной женщине. Он даже испытывал своего рода признательность Тесс за ее способности. Да, надо признать, за что бы она ни бралась, она все делала превосходно.

Ее бесстрастный рассказ о жизни у Карсвеллов и безразличное отношение к собственному прошлому, настоящему и будущему были лишь прикрытием. Она ничего не забыла и отомстила Карсвеллам за все ужасы своего детства и сделала это на законных основаниях. Более того, ей удалось спасти десятки детей от того ада, который она прошла сама. Она отомстила Карсвеллам так же, как в свое время он отомстил Марго.

Проклятие!" Почему в поисках улик, способных засадить Тесс за решетку, он воспринимает близко к сердцу рассказы о ней, переживает так, словно она близкий ему человек?

– Миссис Карсвелл, у меня остался лишь один вопрос. Вы не подскажете мне, где я могу найти Хала Марша или Виолетту?

– Нет! Надеюсь, все они уже горят в аду.

Миссис Карсвелл еще продолжала ругаться, когда Люк встал и вышел из комнаты.

Он возвращался в Нью-Йорк. Все его мысли крутились только вокруг Тесс. Сидя в салоне самолета, он размышлял над тем, что ему рассказала Барбара Карсвелл. Да, на какие-то вопросы он получил ответы, но количество вопросов не уменьшилось. Тесс абсолютно честно рассказала о своем прошлом, но она ни разу не упомянула про Виолетту. Он мог понять ее нежелание вспоминать об этом, поскольку, похоже, это был самый страшный период в ее жизни. Тем не менее Виолетта заинтересовала Люка по многим причинам. Он не сомневался, что сама Виолетта не могла профессионально обучить Тесс воровству и мошенничеству. И тем не менее Тесс освоила свою опасную профессию в совершенстве так, что даже агенты МОБП не смогли добраться до нее. По словам Лероя, Карсвеллы не промышляли кражами со взломом, подобными тем, что совершала Тесс, когда покинула Майами. Виолетта, без сомнения, продала Тесс. Но кому? Кто обучал ее дальше? Он решил поручить Лерою заняться поисками Марша и Виолетты. Если они еще живы, то смогут многое прояснить.

Он вытащил из бумажника кредитную карточку, достал телефон из подлокотника кресла и набрал номер Болдуина. Люку хватило полминуты, чтобы перечислить Лерою добытые им факты и, закончив разговор, повесить трубку. Следующий его звонок был в Нью-Йорк в офис Джейн Кушман. Через минуту оператор соединила его с секретаршей, а затем он услышал знакомый голос.

– Я возвращаюсь, – сказал Люк.

– Ну не тяни, что рассказала тебе Барбара Карсвелл? – нетерпеливо спросила Джейн.

– Много, но не вся информация может оказаться лолезной. Суть сводится к следующему: Барбара Карсвелл опознала Тесс. Ее возраст и дата покупки Карсвеллами совпадают с временем похищения Элизабет. Карсвелл рассказала, что она купила Тесс у какого-то типа по имени Хал Марш. Я поручил Лерою все о нем разузнать. Может быть, этот Марш и был похитителем или, по крайней мере, знал кого-то из похитителей.

– О, с каким удовольствием я бы посадила за решетку этих ублюдков… – с придыханием проговорила Джейн.

– Что-то я не пойму, на чьей вы стороне, – пробормотал Люк чуть слышно. – Меня кое-что очень волнует. Барбара Карсвелл сказала, что у Тесс была астма, когда она была ребенком. А Элизабет страдала этой болезнью?

Джейн помолчала.

– Нет, у нее не было астмы.

– Как вы понимаете, существует три возможных варианта, чтобы объяснить, откуда у ребенка взялась астма. Это…

– Либо астма носит психосоматический характер, являясь результатом шока, испытанного девочкой при похищении, – перебила его Джейн, – либо она просто позже обнаружилась у нее, как у многих детей, либо Тесс не Элизабет.

Но я все больше и больше прихожу в уверенность, что она – Элизабет.

– Может, поделитесь своими соображениями со мной? – растерянно спросил Люк.

– Позже, мой друг, не сейчас.

– Но вы же знаете мой аналитический и чрезвычайно подозрительный ум, миссис Кушман. Я хочу трижды все перепроверить, прежде чем признаю за ней право на наследство.

– Я тоже. Спасибо, Люк, за все твои труды.

Люк улыбнулся:

– Последний раз у меня захватывало дух, когда я мальчишкой катался на «американских горках». Было весело и здорово. С вами тоже не соскучишься, миссис Кушман. Так что вам спасибо.

Он положил трубку и уставился задумчиво в иллюминатор. Ему хотелось поговорить с Барбарой Карсвелл, чтобы спастись от самого себя, а вместо этого крутые виражи понесли его все выше и выше, на самый верх. Черт побери, внизу остались его вера, надежды и иллюзии, за которые он цеплялся в течение многих лет. И все это неминуемо разлетится вдребезги, когда он будет камнем падать вниз. Сердце его так сильно колотилось, что, казалось, эта подступающая к сердцу боль не отпустит его никогда.

Люк не был уверен, что готов вновь встретиться с Тесс. И когда она вышла в гостиную в тот вечер, облаченная в необычное серебристо-зеленоватое платье с длинными узкими рукавами, с изумительным изумрудным ожерельем на шее и изумрудными серьгами в ушах, он абсолютно точно понял, что не готов. Не готов, потому что в этот момент ему захотелось вновь поцеловать ее, потому что он почувствовал, что неведомые ранее ощущения целиком захватили его, потому что теперь он знал, какой кошмар пришлось Тесс пережить в детстве: и насилие, и болезни, и голод, и одиночество. Сейчас же перед ним стояла потрясающая женщина. И он не знал, много ли людей способно так преобразить себя и так изменить свою жизнь, как это сделала она?

Люк был ошеломлен, он просто потерял дар речи. Чувство восторженного изумления нарастало в нем с каждым мгновением, и он уже не мог больше скрывать своего восхищения. Его глаза засверкали, он растерянно заулыбался, не зная, что сказать. Люк никогда не терял головы при виде женщин и был уверен, что такой женщины просто нет на свете, пока сегодня вечером не увидел Тесс.

Его оборонительные укрепления, которые он старательно возводил вокруг своего сердца, не помогли ему, и он был отброшен к последнему рубежу своей защиты. В его арсенале осталась только грубость, с помощью которой он мог попытаться защитить себя от ее чар, что он и сделал.

– Прекрасные изумруды, – сказал он, когда она опустилась на софу рядом с Джейн. – Интересно, а кому они принадлежат на самом деле?

– Похитители драгоценностей, как правило, не носят добытых нечестным путем трофеев, мистер Мэнсфилд, – ослепительно улыбнувшись, отрезала Тесс. Ее голубые глаза потемнели, в них застыл гнев. – Если вы не отдадите знакомому ювелиру похищенное, чтобы он изменил огранку камней или форму ожерелья, то очень легко попадетесь, – уже весело добавила она.

Восторг Люка несколько уменьшился, поскольку он не рассчитывал на такой откровенный ответ и такую реакцию. Он мрачно улыбнулся, но решил продолжить атаку:

– Хорошо, я спрошу иначе – откуда у вас эти изумруды?

– От Тиффани. Я купила их на прошлой неделе. Хотите взглянуть на чек? Могу сбегать наверх и принести.

– Хватит, дорогая, – решительно сказала Джейн, дотрагиваясь рукой до колена Тесс. – А что касается тебя, дорогой Люк, твои манеры с каждым днем мне нравятся все меньше. Поработал бы над собой, что ли?

– Пожалуй, вы правы, – с легкостью согласился с ней Люк.

В этот момент в дверях появился Ходжкинс и объявил, что ужин подан. Люк галантно предложил руку Джейн, и она с благодарностью приняла ее. Тесс последовала за ними в столовую.

– Сторожевой пес всегда на месте, – пробормотала Тесс, следуя за почтенной леди и ее адвокатом.

– Простите? – переспросил Люк, не расслышав ее слов.

– Гав-гав.

Хорошо, что она была за его спиной и не могла видеть радостной улыбки, появившейся на его лице.

– Бывают и такие люди, мисс Алкотт, которые чувствуют ответственность за других.

– Джейн может сама о себе позаботиться. Кроме того, она в полной безопасности.

– В вашей компании никто не может себя чувствовать в безопасности, – раздраженно бросил Люк.

– Эй, вы двое, хватит вам препираться! – оборвала их Джейн. – Я собираюсь спокойно пообедать, а не слушать ваши пререкания. У меня аппетит пропадет!

Люк с виноватым лицом помог ей сесть, а сам занял место против Тесс. Сегодняшний ужин благодаря усилиям Ходжкинса проходил как обычно – очень помпезно и церемонно.

– Я хочу, чтобы вы знали, Люк, – сказала Джейн, попробовав суп, – что Тесс настояла на том, чтобы я не выставляла Вермера Делфтского на аукцион на следующей неделе.

– И что, кто-нибудь из наших художественных экспертов поддержал такое решение? – спросил Люк. – Насколько я знаю, за каждое полотно Вермера можно выручить громадные деньги, не так ли?

– Если бы это был подлинник, то я бы не стала вас отговаривать, – заметила Тесс, не думая сдаваться. – Но это подделка, и она может принести миссис Кушман массу хлопот и неприятностей.

– Это не подделка! – возразила Джейн.

– Нет, подделка.

– Мисс Алкотт, – заговорил Люк снисходительным тоном, – подлинность «Экономки» Вермера была установлена самим Эрнстом Холлом.

Тесс пожала плечами, продолжая есть суп:

– Другие эксперты давали свои заключения и до него.

– Следовательно, – с жаром воскликнул Люк, – она не подделка.

– И все же – подделка!

– Откуда вы это знаете? – взорвался Люк.

– Потому что я знаю, у кого хранится оригинал, нелегально, конечно. Я даже видела картину, она в великолепном состоянии.

Джейн внимательно посмотрела на девушку.

– А почему ты так уверена, что подделка у меня, а не у этого нелегального владельца?

Тесс усмехнулась и принялась намазывать масло на хлеб:

– Потому что эта семья купила картину, скажем лучше – украла ее, прежде, чем появилась подделка. Как вы знаете, во времена Наполеоновских войн многие произведения искусства были рассеяны по всему свету. Тогда-то эта картина Вермера и попала в частную коллекцию. Это случилось где-то в 1808 году, и с тех пор полотно тайно хранится у них. Наследники законных владельцев, несомненно, захотели бы ее вернуть себе.

– Естественное желание. Но откуда ты все это знаешь? – изумленно спросила Джейн.

– Вы слышали когда-нибудь об Анне Шивли? – поинтересовалась, в свою очередь, Тесс.

– Ты хочешь сказать, что тот Вермер, что выставлен на аукционе, это…

– Работа Шивли, – закончила Тесс.

– Чья? – настойчиво переспросил Люк.

– Это художница, ее копии почти совершенны. Большая часть ее работ висит в музеях по всему миру под видом подлинников Делакруа, Шардена, Караваджо, Рубенса… Другая часть находится в частных коллекциях, и хозяева пребывают в полной уверенности, что являются счастливыми обладателями полотен Гойи, Рембрандта, Ренуара. Шивли была гением. Она использовала те же холсты, краски, кисти, что и авторы этих полотен, знала, как состарить подделку, доведя ее до совершенства. И только небольшая горстка экспертов во всем мире может отличить картины Шивли от оригиналов. Я в их числе, – хвастливо закончила Тесс.

– Она работала в середине XIX века, – нахмурившись, добавила Джейн, отпивая глоток вина. – С ее стороны это был своего рода протест против художников-мужчин, изгнавших ее из Королевского художественного общества и не допускающих ее работы на проводящиеся выставки и галереи в Европе только потому, что она была женщиной. Мучения коллекционеров, не прекращающиеся с тех пор, стали ее местью.

– Шивли – женщина моего сердца, – с удовольствием призналась Тесс. – Джейн, лучше не выставляйте Вермера до тех пор, пока Антуан Жирако не посмотрит картину.

Джейн тяжело вздохнула.

– Конечно, ты права. Боже, подумать только – картина Шивли! Кто-то пытался через мой аукцион продать подделку. Какой ужас!

– Между прочим, такое случается сплошь и рядом, – заметила Тесс.

Джейн посмотрела на нее с нескрываемым ужасом. Тесс не сдержалась и рассмеялась. Люк же, откинувшись на спинку кресла, с улыбкой наблюдал за оживленным разговором двух женщин, которые полностью забыли о его присутствии. Все поклонники искусства боготворили Джейн Кушман, ее авторитет был необычайно велик среди них, а эта Тесс Алкотт не только возражала ей, но еще и подтрунивала над ней. Мало того, Джейн говорила с ней так оживленно и азартно, что ее щеки порозовели, глаза засверкали. А с каким упоением она доказывала что-то Тесс, перегнувшись через стол, – это надо было видеть! Юная воровка драгоценностей оказала явно благотворное действие на почтенную хозяйку дома. В последнее время Люк нечасто видел Джейн такой оживленной, как сейчас.

А когда он сам в последнее время радовался жизни, чувствовал ее азарт и энергию? Когда его в последний раз волновал вопрос, что же произойдет дальше? Он равнодушно скользил по волнам жизни, не замечая ничего хорошего в том, что его окружало. Как долго он жил без надежды, радости, без стремления узнать что-то новое, докопаться до чего-то тайного и неизведанного? Он превратил свой мир в пещеру, куда не проникает яркий солнечный свет. Нет, естественно, он пытался найти себя. Например, пытался уйти с головой в работу, проводил в своем офисе по четырнадцать часов в сутки, но особой радости от этого не испытывал. Проще всего было, и ему это не раз хотелось, свалить вину за все беды на злосчастную судьбу, которая довела его до ежедневной борьбы со всем миром, с помощью которой он хотел разрушить то стойкое и неверное впечатление, которое сложилось в обществе о его семье, их имени, их состоянии и даже внешности. Иногда ему хотелось обвинить во всем своих родителей, которые, соблюдая семейную традицию, настояли на том, чтобы он пошел в адвокаты. Часто он испытывал искушение свалить вину на тех женщин, которые, предав его, опустошили его сердце.

Однако это бессмысленное существование было его собственной ошибкой, и Люк знал об этом лучше других. Он сам отнюдь не был героем-рыцарем. Драконы в виде всяческих проблем и трудностей поджидали его почти на каждом шагу, а он опускал свой меч и просто обходил их, не пытаясь сразиться. Он отгородился от ярких красок жизни работой. Его окружали женщины, ласки которых оставляли его равнодушным и общение с которыми навевало на него откровенную скуку. Он сознательно выбирал только прямые дороги, самые легкие и проходимые тропы, избегая любых столкновений и резких поворотов. Он бежал от жизни, поворачивался спиной к мечте, к радости ради собственной безопасности. Он просто существовал, бездарно прожигая жизнь.

А вообще, чувствовал ли он когда-либо полноту жизни?

– Ох, прошу вас, Джейн, дайте мне передохнуть, – взмолилась Тесс, подняв руки вверх.

Дискуссия Джейн и Тесс показала, что у них абсолютно разные вкусы в живописи и взгляды на искусство в целом. К этому выводу они пришли после того, как поговорили о произведениях самых разных художников. Речь шла, как краем уха слышал Люк, о Ван Эйке, Пьяццетта, Буше, Сальвадоре Дали… Имена других художников он не запомнил.

Люк с улыбкой наблюдал за Тесс и Джейн, которые оживленно беседовали, и внезапно понял, что он почувствовал себя живым человеком, ощутил радостное сердцебиение и увидел новые краски жизни в тот самый момент, когда впервые встретился с Тесс. Независимо от того, что двигало ее поступками, он был многим обязан ей, и уже давно пора было только за одно это относиться к ней с благодарностью.