Текст книги "Ледяной демон"

Глава 7

Тораку стало страшно. Он оказался в ловушке из спутанных потрескивающих черных веток. Холод обжигал легкие, на щеках замерзли слезы.

Где он? Что это за черная сеть? Почему он не может из нее вырваться?

С огромным трудом он пошевелил пальцами в рукавицах. Встал на четвереньки. Внизу – лед, а вокруг – холодный туман.

– Дымный мороз, – пробормотал Торак.

Дыхание Всемирного Духа, который зимой ходит в образе женщины с красными ивовыми ветками вместо волос.

Черная сеть осталась с Тораком, но теперь была незримой, обитала лишь у него в голове. Сквозь дрейфующую мутную белизну можно было урывками разглядеть опустошенные Мертвые Земли.

Торак вспомнил – они с Ренн идут в Глубокий Лес. Пошатываясь, встал на ноги и, как слепой, протянул перед собой руки.

Из тумана появилась гигантская тень.

Медведь испугался не меньше Торака. Он стоял на задних лапах, но они были слишком близко, чтобы избежать столкновения. Хищник угрожающе зарычал, махнул лапой и, задев щеку Торака, сбил с ног.

Торак, плохо соображая, сел, вытащил руку из рукавицы и провел ладонью по лицу. Медведь только чиркнул подушечкой передней лапы по щеке, но ободрал ее, как зернистый гранит. Торак часто заморгал и посмотрел на окровавленные пальцы. Он чувствовал боль, и это обнадеживало: если болит, значит ты еще жив.

Черная сеть внутри Торака превратилась в блеклую тень.

Теперь на него бежал крупный серый волк. Волк возбужденно поскуливал на бегу. Торак только в последний миг понял, кто перед ним. Запустил пальцы в густую зимнюю шерсть и ощутил пахнущее травой и мясом дыхание.

«Это Волк, я его брат по стае. Надо держаться за Волка».

Он различил чьи-то шаги.

– Ты что, не слышишь, как я тебя зову? – возмущенно закричала Ренн.

Она запыхалась, капюшон сбился с головы, вокруг рыжих волос вился холодный белый туман.

– О, Торак, ты снова ходил во сне?

Он расплылся в улыбке:

– Прости. Я… не думал, что встречу медведя посреди зимы.

Ренн прикусила дрожавшие от волнения губы.

– Наверное, Звезда-Молния разбудила, как летучих мышей в пещерах. Кто знает, сколько медведей теперь вышло из берлог?

Туман рассеялся, и они вернулись к убежищу. До Пробуждения солнца оставалось два дня. На востоке ложный рассвет окрасил горизонт в золотистый цвет, но на западе все еще была ночь, и яркая, съеденная наполовину луна висела в черном, как аспидный сланец, небе.

Три дня они шли по Мертвым Землям к Челюстям в Глубоком Лесу. Полагались на звезды, потому что все ориентиры исчезли, брели по выжженной земле, где кишели демоны и души погибших деревьев.

План был такой – найти Челюсти и пойти на юг к высокой гряде, которую все племена называли Щитом, а уже оттуда вверх по течению Извилистой реки к священной роще.

Ренн прикоснулась к плечу Торака:

– Души не дают тебе спать? В этом все дело? Я могу провести обряд…

– Нет, Ренн, дело не в этом.

– Тогда в чем? Расскажи мне!

У Торака сжалось горло, он отвернулся, чтобы Ренн не увидела по лицу, как ему больно. Это было невыносимо. Невыносимо стыдно, ведь она – его подруга. Какой от него прок, когда он в таком состоянии?

И с Волком было не легче. Волк, чтобы как-то приободрить Торака, приносил разные подарки – ветку или замерзшего лемминга. У Торака сердце разрывалось на части, оттого что он не мог оправдать ожидания брата по стае.

В узкой долине, где они устроили убежище, было до жути тихо. Деревья здесь повалились, но не сгорели, они все лишились веток и коры, и их стволы указывали в одну сторону.

Торак чувствовал витающие вокруг души деревьев. Чувствовал, как его поджидает черная сеть, которая возникала и пропадала без предупреждения.

«В его душу закралась темнота, черная сеть… Он подбирался слишком близко к деревьям…»

Откуда об этом узнал Ходец?

Три зимы назад Торак отправил свою душу блуждать внутри тиса. Это был незабываемый опыт. Теперь Торак знал, что деревья не такие, как другие живые существа, их души неразделимы друг от друга. А еще они чуть его не убили. Его душа ускользнула – крошечная искра в бесконечной зелени перелетала от тиса к молодому деревцу, от молодого деревца к высокому дубу… Быстрее, чем бежит волк или летит ворон…

Все из-за этого? Он оказался внутри выжженного, истерзанного Леса?

Ренн снова окликнула его по имени:

– Торак, прошу, поговори со мной!

Он наконец смог сглотнуть ком в горле.

– Идем, мне легче, когда иду, – пробормотал Торак.

Чуть позже, когда Ренн на него не смотрела, он намеренно расцарапал ногтями ободранную щеку. Боль принесла облегчение – она не подпускала черную сеть.

«Да, – подумал Торак, – возможно, в этом и есть выход… Больше опасности, сильнее боль… Это как прижечь открытую рану».

* * *

Маска из красной глины злобно смотрела на них с валуна. Грива из колючек, щель вместо рта, а глаза и зубы из осколков льда.

«Прочь! – беззвучно орала маска. – Это Глубокий Лес! Вы здесь чужие».

В последний раз они были здесь летом – плыли по Черной Воде между Челюстями Глубокого Леса. Теперь Челюсти – две склонившиеся над рекой скалы – разрушила Звезда-Молния, а зеленая долина с бдительными, поросшими мхом деревьями превратилась в пустошь с поваленными стволами и похожими на сломанные зубы пнями. На юге просматривались грозные очертания Щита.

Торак выдернул из гривы маски колючку и понюхал.

– Можжевельник. Еще свежий.

– Значит, недалеко места, где еще живы деревья, – сказала Ренн.

– Ну, если так, племена Глубокого Леса захотят оставить их себе.

Ренн посмотрела Тораку в глаза:

– Даже теперь, после всего, что случилось?

– Особенно теперь. Ты ведь помнишь, какие они.

О да, Ренн этого не забыла.

Глубокий Лес – он другой. Деревья в Глубоком Лесу не доверяют чужакам, там легко заблудиться. И тамошние люди тоже другие. В лучшем случае они отпугивают чужаков, а в прошлом вообще убивали. Их самое заветное желание – стать такими, как деревья, поэтому они не подают голос, говорят жестами, огонь добывают с помощью трения веток и презирают тех, кто добывает его, высекая искры из камней.

Ренн вспомнила людей из племени Лесной Лошади, которые делали татуировки листьев на лице и красили волосы и губы в зеленый цвет. Вспомнила Зубров, которые покрывали себя шрамами, чтобы кожа стала похожей на древесную кору. Но что больше всего пугало Ренн, это уверенность людей Глубокого Леса в том, что только они живут правильно, а остальные не достойны называться людьми и заслуживают смерти.

Торак смотрел на маску на валуне и почесывал содранную кожу на щеке.

Ренн перехватила его руку, он грубо отпихнул ее:

– Оставь меня в покое!

Ренн, ничего не понимая, округлила глаза.

– Прости, – буркнул Торак и попытался улыбнуться, но вместо улыбки снова получилась неприятная гримаса. – Пора устроиться на ночлег. Нельзя, чтобы нас тут заметили.

Ренн наблюдала за тем, как Торак искал подходящее место для убежища. Хотелось схватить его за плечи и закричать: «Что с тобой не так? Как я могу помочь, если ты ничего не говоришь?»

Он так сильно изменился после удара Звезды-Молнии. Вот только сейчас был колючим, а потом раз – и стал таким безразличным, что даже страшно. Как будто Тайный Народ украл ее Торака и оставил взамен желчного, загнанного чужака.

Сначала Ренн думала, что Торак заразился болезнью, которую племена называют «зимним безумием», этот недуг настигает людей и собак, когда наступает Время Темноты. Но это началось еще до Ходца.

«Он подобрался слишком близко к деревьям…»

Ренн догадывалась, что это значит. Но что такое «черная сеть»?

Они устроили убежище в заснеженном овраге. Торак вырыл нору и замаскировал ветками. Огонь разжигать не стали, для тепла хватило спальных мешков – один дал Тораку Фин-Кединн, а второй подарила Ренн дочка Гаупа. Гауп был старым другом Фин-Кединна, так что они не сомневались в том, что он не проболтается, а его дочь вообще не разговаривала.

Сосновые шишки и лепешки из сушеного лосося они припасли на черный день и на ночь глядя перекусили поганками. Те были цвета морошки, но на вкус совсем на нее не похожи.

Ренн, перед тем как лечь спать, используя драгоценные запасы «крови земли» и пепла маммута, прочертила вокруг стоянки линии силы. Потом хотела втереть немного между бровей Тораку, но он к этому времени уже свернулся калачиком и притворился, будто спит.

В овраге завывал холодный восточный ветер. Небо затянули тучи. Никакого снежного свечения, темнота была очень густой, – казалось, ее можно потрогать руками. Ренн дрожащими пальцами погладила перья хранителя племени и представила, как к ним подкрадываются люди из враждебных племен. И демоны… И безликие, лишенные души Сдирающие Кожу…

До удара Звезды-Молнии, стоило Ренн прижаться к Тораку в двойном спальном мешке, она, что бы ни случилось, чувствовала себя лучше. А теперь? Как получилось, что Торак рядом, а ей до боли одиноко?

Холодный нос ткнулся Ренн в запястье. Волк завилял хвостом и потерся щекой о ее бедро.

Ренн не умела говорить по-волчьи, но поняла, что он ей сообщил.

«Я с тобой. Мы вместе присмотрим за Большим Бесхвостым».

* * *

Много Света и Темноты назад плохие бесхвостые отдавили Волку хвост, и ему после этого было очень плохо. Но потом Большой Бесхвостый отрезал больной кончик, и Волку стало лучше. Теперь плохо было Большому Бесхвостому – внутри его поселилась темнота, а вся радость ушла.

Но Волк не знал, как помочь брату по стае.

Иногда Большой Бесхвостый грустил, иногда злился, а иногда как будто искал опасности. Охранять брата по стае – это все, что мог сделать Волк.

Волк тоже был голоден и тосковал по подруге. Если бы Темная Шерсть была с ним, они бы вместе поохотились. Но Темная Шерсть не могла оставить Камешка, который никак не уходил из своего логова. Поэтому теперь Волк должен был принимать все как есть.

Короткий свет вернулся, и бесхвостые снова двинулись в путь. Волк бежал впереди, но постоянно возвращался, чтобы проверить, все ли у них хорошо.

Вороны каркали и махали хвостами, призывая его пойти за ними. Волк бегом поднялся на холм и… почуял запах живых деревьев. А еще – запах тетерева и белки. У Волка потекли слюни. Добыча! И ближе всех он почуял лошадь!

Вот она. Черная мохнатая кобыла брела между поваленных сосен. Волк держался по ветру, чтобы лошадь его не учуяла. Яркий Мягкий Холод был глубоким, и особенно глубоким на дне оврага, поэтому Волк решил спугнуть лошадь, чтобы спустилась туда, где не сможет быстро идти.

И тут у него за спиной появилась сестра по стае. Она тоже заметила добычу, и при этом у нее были Длинные Летающие Когти. Но как же удивился Волк, когда она замахала передними лапами, отгоняя лошадь подальше!

Лошадь подняла хвост и помчалась прочь. Волк ринулся за ней, но она была слишком хитрой, чтобы завязнуть в сугробах. Меняя направление и перепрыгивая через поваленные деревья, она проскакала по склону оврага и вскочила на замерзшую Быструю Мокрую. Там у лошади разъехались в стороны задние ноги, и Волк прыгнул, намереваясь вцепиться зубами в круп, но промахнулся. Лошадь хлестнула его хвостом по морде и, выбивая осколки из Яркого Твердого Холода, умчалась прочь.

Волк раздраженно встряхнулся и побежал обратно к бесхвостым. Зло посмотрел на сестру по стае, но она даже не попыталась попросить прощения за неудачную охоту. У них впервые за целую вечность была перед носом живая добыча, а она намеренно ее спугнула!

Что-то в поведении бесхвостых всегда было выше разумения Волка.

А Большой Бесхвостый даже ничего не заметил. Он сидел на корточках и, не отрываясь, смотрел на цепочку неглубоких ямок в Мягком Холоде. Он часто так делал, когда охотился, Волк не знал почему… хотя замечал, что эти ямки порой пахли добычей.

В этот раз добычи Волк не почуял, ямки пахли врагом всех волков. Они пахли медведем.

* * *

– Да, это берлога, – сказал Торак, заглядывая в пахнущее мускусом, хорошо утоптанное логово под корнями того, что, судя по пню, когда-то было елью.

– Ага, и медведь может вернуться в любое время, – прошипела Ренн. – Надо убираться отсюда!

Торак не ответил.

Опустившиеся сумерки окрасили снег в синий цвет.

Ренн попыталась отвлечь Торака рассказом о кобыле.

– Не повезло, она была из священного черного табуна, поэтому я не могла в нее выстрелить. Но раз она появилась, значит где-то поблизости есть живой Лес!

Торак ее не слушал. Его лицо, как это называла Ренн, превратилось в маску следопыта: брови сдвинуты к переносице, глаза затуманены и в то же время улавливают каждую оставленную на снегу мелочь.

А потом Торак, к ужасу Ренн, встал и пошел по следу медведя вниз по склону холма.

– Ты что делаешь?! – закричала Ренн.

– Он обдирал когтями пень, – бормотал Торак себе под нос. – Голодный и злой…

– Прям как я, – сказала Ренн. – Идем отсюда, пока он на нас не вышел!

Торак нахмурился, мысленно представляя все, что делал медведь.

– Перевернул валун – искал червей. Помёту два дня, почти весь из жеваной коры – ел, чтобы желудок и кишки хоть что-то переваривали…

Торак, нагнувшись, шел по следу, и Ренн ничего не оставалось, кроме как пойти за ним.

Медведь – самый сильный охотник в Лесу и, если захочет, может двигаться так, что его никто не услышит. Этот мог наблюдать за ними с расстояния двух шагов, а они бы и не заметили.

Торак пошел быстрее.

– Вот тут он почуял добычу… Здесь следы глубже – запрыгнул на поваленный ствол и начал преследовать…

– Торак, возвращайся! – закричала Ренн.

– Ты же сказала, что проголодалась! Если он убил добычу, давай посмотрим, может, от нее что-то осталось.

– Что? Нельзя забирать добычу медведя!

Чтобы тебя не убил медведь, надо соблюдать два правила: первое – шуми, чтобы он тебя услышал и ушел, второе – никогда не приближайся к его добыче. А Торак как раз собирался нарушить второе правило.

Волк держался чуть позади и, глянув на Ренн, встревоженно запыхтел. Она поняла его взгляд: «Что он делает?»

Торак резко остановился. В нескольких шагах перед ним поблескивал в свете луны большой валун. Рядом с валуном лежала добыча медведя.

Туша молодого оленя была совсем свежей – из того, что еще осталось от брюха, поднимался пар, и это настораживало. Медведь сожрал внутренности, обгрыз задние ноги и, засыпав снегом останки, пошел дальше.

Волк, чуя опасность, зарычал так, что все тело завибрировало.

У Ренн свело кишки.

Медведь никуда не ушел, он наблюдал за ними, укрывшись за этим самым валуном.

Торак тоже его увидел, но, к ужасу Ренн, вытащил топор из-за пояса и шагнул к туше оленя.

Даже не к ней, а к медведю!

– Торак, назад! – крикнула Ренн.

– Стой, где стоишь, – бросил он через плечо.

Глава 8

Медведь шумно выдохнул, поднялся на задние лапы и уставился на Торака.

– Теперь это моя добыча! – заорал Торак и, размахивая топором, бросился к туше оленя. – Прочь! Убирайся отсюда!

Медведь никогда не видел, чтобы человек так себя вел. Он опустился на все четыре лапы, отскочил назад и высунул язык, чтобы попробовать запах существа, которое осмелилось покуситься на его добычу.

– Пшел отсюда! – снова крикнул Торак и, схватив оленя за ногу, ударил топором по суставу.

Туша успела замерзнуть, и отрубить ногу с одного удара не получилось.

Торак смутно слышал рык Волка и крики Ренн, которая яростно размахивала топором.

Скоро медведь поймет, что он притворяется и пытается хитрить, и тогда настигнет его в один прыжок.

Медведь смотрел на Торака и переминался с лапы на лапу. Ударил мощной передней лапой по земле. Клацнул зубами, оскалился и прорычал: «Это моя добыча! Моя!»

Последнее сухожилие треснуло, Торак наконец оторвал ляжку от туши оленя и крикнул Ренн:

– Беги!

Никто не может убежать от медведя, особенно в сумерках и по заснеженному склону холма с поваленными деревьями. Торак не видел Ренн, подруга должна была бежать где-то ниже по склону холма, он заметил только смазанный силуэт Волка, когда тот бросился вверх, в сторону медведя.

Он развернулся. Медведь попытался с размаху ударить Волка, тот увильнул, отвлекая на себя внимание. Потом снова прыгнул вперед и вцепился зубами в ляжку медведя. Медведь взревел так, что весь воздух над Лесом завибрировал, а Волк опять увернулся от лапы, которая одним ударом могла вывернуть кишки наружу. Теперь он пятился к туше оленя, щерился и как будто звал медведя защитить добычу.

Успел посмотреть на Торака: «Беги!»

Но Торак не мог оставить брата по стае. Мешало одно – целясь топором в медведя, он мог попасть по Волку.

«Беги!» – снова выдохнул Волк.

Медведь опять повернулся к Тораку, Волк вновь попытался укусить его за ляжку. Но теперь медведь не обращал на него внимания, переминался с лапы на лапу и как будто выбирал, что лучше – разорвать Торака на куски или отогнать от добычи зарвавшегося волка. Жадность победила. Медведь повернулся к Тораку задом и рванулся за Волком вверх по склону холма.

Волк, перепрыгнув через тушу оленя, растаял в сумерках, а медведь, раскидывая ветки и переворачивая камни, рычал: «Это моя добыча!»

Последнее, что видел Торак после стычки: медведь бродит вокруг туши оленя и клацает зубами, как будто отгоняет хищников от добычи.

Торак шумно выдохнул, ему хотелось рассмеяться, но смех превратился в судорожные всхлипы. Его затрясло.

В памяти замелькали картинки из прошлого. Демон-медведь возник из темноты. Отец Торака лежит на обломках убежища и хватается за его руку… Это было пять лет назад. Торак тяжело сглотнул ком в горле.

После чего взвалил на плечо ляжку оленя и пошел вниз по склону искать Ренн.

* * *

Убежище устроили у подножия Щита, там, где нависающие над землей камни могли укрыть их от возможной опасности.

Торак рискнул развести небольшой костер и закоптить добытую ногу оленя. Голяшку отдал Волку, который к этому времени вернулся и жадно сверкал глазами после встречи с медведем.

Ренн, как подношение хранителю племени, затолкала сухожилия под камень и пошла собирать ветки для костра.

С тех пор как Торак нашел ее, оцепеневшую от ужаса у подножия холма, она ни словом с ним не обмолвилась.

Молчание все тянулось и тянулось, первым его прервал Торак.

– Хватит, Ренн, – сказал он. – Перестань дуться, как маленькая.

– А ты больше никогда так не делай! – огрызнулась Ренн.

– Послушай, я знаю, что не должен был…

– Он мог тебя убить!

– Но не убил же!

– Хотел украсть добычу медведя? Умереть хотел?

Ренн попыталась поднять и подтащить к костру большую ветку, Торак хотел ей помочь, но она отмахнулась и встала, уперев руки в бока.

Ренн стояла и смотрела в никуда, костер был в нескольких шагах от нее, снег не отражал света с неба, но Торак все равно видел, что ее трясет.

«Что я сделал?» – подумал Торак.

Он подверг подругу и Волка смертельной опасности. Ради чего?

– Ренн, прости, я повел себя как последний дурак.

– Да, именно так! Именно как дурак!

– Даже не знаю, что на меня нашло.

– Не знаешь? А я думаю, что знаешь! Ты изменился! Стал совсем другим после того, как ударила Звезда-Молния!

Волк, прижав уши, наблюдал за бесхвостыми. Он ненавидел, когда они ругались.

– Ты должен мне рассказать, – сказала Ренн.

Торак опустился на колени, ткнулся носом в шею Волка, извиняясь за то, что подверг его опасности. Они прикоснулись друг к другу лбами, Волк завилял хвостом и тихо заскулил, а Торак обеими руками схватил его за загривок.

– Прошлой осенью, – продолжила Ренн, – мы дали слово, что у нас больше не будет секретов друг от друга.

Торак подкинул Волку сустав от ноги оленя. Волк принялся его грызть, а Торак, не отрываясь, за ним наблюдал, поэтому не увидел, а скорее почувствовал, как Ренн подошла и опустилась рядом с ним на колени.

– Где ты? – с грустью спросила она. – Я скучаю по тебе. Куда ты ушел?

У Торака возникло чувство, будто кусок мяса застрял в горле.

Ренн взяла его за руку. Он стиснул ее пальцы.

– Я внутри черной сети, – сдавленно ответил Торак. – Обгоревшие черные корни и ветки… жуткий треск. Очень много боли. Лес исчез, все умерло…

– Может, не все. Та еловая веточка…

– Оглянись вокруг, Ренн!

– А как же Лес на востоке? Ты как-то видел его с Гор. Может, с ним ничего страшного не случилось? Надежда еще остается!

Торак тяжело вздохнул.

– Знаю, но я ее не чувствую. Иногда я вообще ничего не чувствую, в такие мгновения вокруг меня сжимается эта черная сеть. А иногда я все чувствую так остро, как будто с меня содрали кожу и любая мелочь причиняет боль… Когда Волк хочет со мной поиграть, то, как ты на меня смотришь… – Торак потрогал ребра. – И постоянно – горе… – Он осекся. – Я все время его чувствую. И не могу вырваться.

– И этот медведь, – сказала потрясенная Ренн, – ты решил забрать его добычу, чтобы вырваться из черной сети?

Торак кивнул:

– Опасность – единственное, что мне помогает. И еще боль.

Он с силой ударил костяшками пальцев по камню.

– Не надо.

– Почему? Я заслуживаю наказания за то, что подверг твою жизнь опасности.

– Нет! – Ренн взяла Торака за руку. – И ты все время носил это в себе.

– Не хотел тебя беспокоить.

– Думаешь, мне было все равно, когда ты вдруг начал превращаться в чужака?

– Прости.

– Ладно, теперь, когда ты рассказал, это уже не важно.

Огонь зашипел и начал плеваться. Ренн уложила ляжку оленя на угли и сказала, что в мешочке со снадобьями есть еловая кора и свисающий с веток деревьев мох и она может сделать примочку для его ободранной щеки.

Ее волосы отливали красным и желтым, словно осенние листья. Торак знал, как это – погружать в них пальцы или прижиматься лицом к ее шее и вдыхать теплый можжевеловый запах. Теперь, когда он обо всем рассказал, стало намного легче. Он даже не представлял, какой тяжелой ношей была тайна о черной сети.

Волк лежал на животе и грыз голяшку. Ренн смотрела на тлеющие угли, ее глаза бегали туда-сюда, так всегда бывало, когда она о чем-то глубоко задумывалась.

Наконец она, медленно подбирая слова, сказала:

– Черная сеть. Она появилась, потому что твоя душа блуждала в Лесу.

Торак тяжело сглотнул ком в горле:

– Думаю, да.

– Ты подобрался слишком близко к деревьям… И теперь, когда Первое Дерево ушло, а Лес смертельно ранен, ты чувствуешь его боль.

Тораку в голову не приходило, что его состояние может быть связано с Первым Деревом, но Ренн – колдунья и видела дальше обычных людей.

Она хмуро потыкала ножом ляжку на углях.

– Интересно, при чем здесь медведь?

– Ни при чем, – сказал Торак.

Ренн покачала головой:

– До сегодняшнего дня ты всегда избегал медведей.

– Я один? – фыркнул Торак.

– Ты знаешь, о чем я. Твой отец.

Торак притворился, будто не понимает, но на самом деле Ренн была права. Не было ни разу, чтобы он, увидев в Лесу медведя, не вспомнил об отце. И всегда перед глазами возникала одна и та же картина случившегося в ту последнюю ночь: отец лежит на земле со вспоротым животом, его кишки блестят при свете костра, а в налитых кровью глазах – агония.

Волк поднялся и, подойдя к Тораку, прислонился плечом к плечу.

Ренн взяла лицо Торака в ладони и поцеловала в губы.

– Волк прав, – сказала она. – Мы найдем способ облегчить твою боль. Вместе обязательно найдем.

* * *

Они покинули убежище вскоре после полуночи и начали подниматься по склону оврага, который, как казалось, вел на вершину Щита. Оттуда они надеялись увидеть, как солнце впервые после двух месяцев Темноты появляется над Горами.

Ночь была морозная, в небе сверкали звезды. Торак шел за Ренн и Волком и впервые после удара Звезды-Молнии на душе было не так тяжело.

В предыдущее Пробуждение солнца племя Воронов приветствовало его, лакомясь сотами с медом. Люди разжигали на вершине холма огромный костер и пускали стрелы в небо.

Торак думал о том, что сейчас делают Фин-Кединн и Дарк.

Полоска неба над головой постепенно светлела. Рек с Рипом, которые летели над оврагом, возбужденно закаркали. Ветер стих – он тоже ждал, когда солнце выйдет из пещеры.

Ренн карабкалась вверх по склону оврага и вдруг замерла:

– Ты это слышал?

– Что?

– Кажется… я слышала сойку!

Прислушались. Да – с противоположной стороны Щита доносился далекий щебет.

Ренн рассмеялась, не веря ушам:

– Точно – сойка! О Торак, это ведь значит, что деревья живы!

Торак не ответил. Небо постепенно светлело, и он заметил на снегу следы.

– Смотри! Это следы белой куропатки! А вон те – лисы… А вот – заяц и снеговая полевка! Все следы свежие!

Поднявшись выше, они набрели на след лося.

– Он шел к вершине Щита, это хороший знак!

С этого места они шли по следу лося, так двигаться по снегу было намного легче. Прошли мимо замерзшего водопада с длинными, похожими на копья сосульками. Снова услышали пронзительный щебет сойки… и высокие крики галки, которые приветствовали наступающий рассвет.

Наконец они добрались до вершины Щита, там их уже ждал Волк.

Землю внизу они не видели – та еще оставалась в тени Гор, но небо над горными вершинами окрасилось в розовый цвет.

Ренн с Тораком стояли и молча смотрели на небо. Розовая полоска постепенно стала ярко-красной… расширилась и превратилась в оранжевую… А потом словно произошел беззвучный взрыв, и небо засверкало, и появившийся край солнца согрел лица и окрасил снег в золотистый цвет.

Ренн завопила от радости и пустила в небо стрелу. Торак улыбался от уха до уха. До этого мгновения он не был уверен в том, что когда-нибудь снова увидит солнце.

– О Торак, ты только посмотри на это!

Звезда-Молния превратила Мертвые Земли у них за спиной в огромный черный клин, но перед ними солнце заливало светом земли, полные жизни. Щит – так назвали эту гряду люди, она и была щитом, потому что прикрывала собой всю южную половину Глубокого Леса.

Торак смотрел на долины. Сосны, ели, дубы, рябины, березы… Все деревья были живы и, не сгибаясь, стояли, укрывшись в сверкающие на солнце снежные накидки.

Ренн смеялась и разбрасывала ногами снег, а Волк радостно прыгал вокруг нее.

– Я знала! – кричала Ренн. – Ничто не может убить Лес! О Торак, как же я по нему истосковалась! Все эти цвета! Золотые лиственницы и такие зеленые-презеленые сосны!

Улыбка застыла на лице Торака. Он видел Ренн, но она была словно за завесой зернистого тумана, а голос долетал до него, как будто сквозь треск ломающихся веток.

Он достал из мешочка со снадобьями зеленый янтарь, посмотрел на него и спрятал обратно.

Ренн заметила, как изменилось его лицо.

– Что не так?

Торак посмотрел ей в глаза:

– Деревья. Я вижу, что они живые, но… Я не вижу, что они зеленые. Для меня они все – черные.