Текст книги "В жарких объятиях"

Креван не мог с этим согласиться. Дело было в том, что ему нравилось имя Рейлинд. Оно было необычным и сильным, в нем чувствовался огонь, напоминавший ему ее отца. В то же время это имя было мягким и женственным, и любой, хотя бы мельком увидевший Рейлинд, тут же понимал, что она женщина до мозга костей. Одна из самых красивых женщин, когда-либо рожденных на Высокогорьях. «А также одна из самых упрямых», – напомнил себе Креван.

– Возможно. Но имя Рейлинд подходит тебе больше.

Рейлинд ехала молча, ожидая, что он продолжит свою мысль, но Креван, как всегда, не проявлял ни малейшего желания распространяться и уточнять, что он хотел сказать своим кратким ответом. Его скупая манера общения выводила девушку из себя. Заскрежетав зубами, она потребовала разъяснений.

– Почему ты считаешь, что это имя подходит мне больше?

Креван пожал плечами.

– Просто мне так кажется.

– Ты невыносим! – взвилась Рейлинд. – Ты вообще способен произнести больше трех слов подряд?

– Когда в этом есть необходимость, – хладнокровно отозвался Креван, недоумевая по поводу того, почему Рейлинд вышла из себя из-за такого пустяка. – Почему ты сердишься? – вслух произнес он. Ощутив нарастающее в ней напряжение, он добавил, не дожидаясь ответа: – Я серьезно. Почему ты позволяешь моим репликам, коротким или длинным, выводить тебя из себя?

Рейлинд моргнула и задумалась. Желание защищаться начало исчезать. В самом деле, почему ее так беспокоят его лаконичные ответы? Отчасти потому, что она рассчитывала получить исчерпывающее объяснение и до конца понять его позицию и то, почему он ее занимает. Но настоящая причина лежала гораздо глубже. Короткие ответы заставляли девушку чувствовать себя незначительной, как будто она не заслуживала большего.

Они с сестрой были близнецами, и никому, даже отцу, не удавалось их различить, если они прилагали к этому усилия. Только мама всегда знала, кто из них кто, и после ее смерти Рейлинд и Мериел менялись ролями, когда им вздумается. Но когда они хотели отличаться друг от друга, на первый план всегда выступала Мериел. Рейлинд заботилась о замке, но за это ее никто никогда не хвалил. Более того, ее усилия никто не был способен оценить. Что касается Мериел, то она регулярно получала похвалу за ловкое обращение с иглой, заслуживающее, по всеобщему мнению, всяческого восхищения.

Молчание затянулось, и ожидающий ответа Креван чувствовал, как закипает рядом с ним Рейлинд. Они напоминали двух недоверчивых кошек, которые, вздыбив шерсть, танцуют друг возле друга, скрывая за внешней резкостью острый интерес. Креван никогда не ощущал ничего подобного в общении с другими людьми.

Рейлинд стремительно превращалась в загадку, и какая-то часть его желала ее разгадать, но ситуация требовала, чтобы он держался от нее подальше. Что-то подсказывало Кревану, что, пообщавшись с Рейлинд, он обнаружит, как трудно ему создавать иллюзию безоблачного счастья в качестве жениха Мериел. Он боролся с желанием пришпорить лошадь и ускакать вперед, тем самым положив конец этому разговору.

– Что случилось? – спросила Рейлинд, вторгаясь в его мысли.

– Ничего, – солгал Креван.

Проигнорировав его лукавство, Рейлинд озадаченно наморщила лоб.

– Я же вижу, что тебя что-то беспокоит. У тебя на лице появилось такое же выражение, с каким ты присутствуешь на пирушках. Кажется, что ты возводишь стену между собой и всеми, кто тебя окружает.

Это было уже слишком. То, что она так легко его раскусила, разозлило Кревана и заставило его ответить чересчур резко.

– Ты избалованная девчонка и абсолютно не разбираешься в мужчинах. И уж точно ничего не знаешь обо мне.

Это было так обидно, что Рейлинд нанесла ответный удар, стремясь причинить ему такую же боль, какую он только что причинил ей.

– Может, для тебя я и девчонка, но большинство мужчин видят во мне женщину. Возможно, твои солдаты и считают тебя доблестным горцем, но ты не тот мужчина, о котором мечтают женщины.

Костяшки его пальцев побелели, и Рейлинд испытала торжество. Затем она всего на мгновение встретилась взглядом с его потемневшими синими глазами и в эту секунду увидела промелькнувшее в них страдание. Она попала в цель, но радость от удачного выстрела испарилась. Рейлинд лишь огрызнулась в ответ на его намек на ее слишком юный возраст, но Креван истолковал ее слова иначе.

Рейлинд натянула поводья, и ее лошадь замедлила шаг, позволив ей отстать от Кревана. Девушке хотелось забрать оскорбительные слова обратно, сформулировать свой ответ иначе и донести до него, что она вовсе не имела в виду его проблемы с речью. Но Рейлинд понимала, что, если она начнет что-то объяснять, это будет воспринято как жалость.

Как объяснить Кревану, что для нее он гораздо более мужественный, чем любой другой представитель сильного пола, с которым ей приходилось встречаться до сих пор? Как заставить его в это поверить? Особенно после слов о том, что его не захочет ни одна женщина.

Глава 5

Сирик грыз ногу животного, которого убил и приготовил на ужин кто-то из его спутников. Они не ели ничего другого с тех пор, как покинули Перт, и он предвкушал вкусные блюда, ожидавшие его в замке.

Мужчины рядом с ним болтали по-гэльски, и все их разговоры были о доме, то есть о соседнем клане, о котором его отец отзывался с большим уважением. Им не терпелось добраться до цели своего путешествия и увидеть близких, но больше всего им хотелось избавиться от обязанности опекать его. Услышав, с каким презрением они говорят о нем, Сирик зашелся в приступе кашля, едва не выдав, что понимает их язык. Но он быстро совладал с собой и затих, ловя каждое слово. Все же ему было обидно узнать, что они считают себя не только его проводниками, но и опекунами. Сирик был убежден, что уж что-что, а защитить себя он сумеет при любых обстоятельствах. Но знать об этом его спутникам было совершенно необязательно. Правило первое при переговорах гласило: выдавай лишь необходимый минимум информации.

Все же беседа горцев о доме заставила Сирика задуматься о том, что ожидает его в замке Кайреох, сердце клана Шеллденов, которому предстояло стать его новым домом.

В юности он расспрашивал всех горцев, появлявшихся в его доме, о замке Кайреох, но никто из них там не бывал. Впрочем, кое-кто о нем слышал и смог сообщить юному Сирику, что Шотландия может гордиться этой крепостью. Когда Сирик расспрашивал отца о том месте, где он вырос, Абхайн обычно презрительно фыркал и смотрел на сына так, как будто он задавал эти вопросы исключительно из корыстных побуждений. В тот единственный раз, когда отец ответил на его вопрос, Сирик услышал лаконичную фразу:

– Кайреох не для тех, кто хочет, чтобы с ними нянчились.

Дядя был еще более неразговорчивым. В ответ на расспросы он предложил племяннику отправиться на север и увидеть все собственными глазами.

Годами Сирик представлял себе земли Шеллденов как зеленые угодья, раскинувшиеся на холмах, с величественной крепостью в самом сердце. В Шотландии было меньше замков, чем в Англии или Уэльсе, но за последние сто лет многие кланы возвели мощные оборонительные сооружения, а насколько было известно Сирику, его клан входил в число самых крупных и богатых на Высокогорьях.

Сирику очень хотелось с кем-нибудь поговорить, поэтому он в очередной раз попытался обратиться к своим временным товарищам.

– Мясо очень вкусное. Что это? – спросил он на языке равнинных шотландцев и обитателей северных районов Англии.

– Cum do theanga ablaich gun fheum.

Сирик моргнул, услышав это оскорбление. Ему пришлось собрать все силы, чтобы подавить ярость. В тех немногих случаях, когда он пытался завязать разговор с одним из своих спутников, они отвечали ему вполне искренне, но по-гэльски. Однако сегодня им было недостаточно ответить ему на языке, которого, по их мнению, он не понимал. Его назвали идиотом и посоветовали заткнуться.

Взглянув на свою лошадь, пасущуюся на краю их лагеря, Сирик заметил тусклый блеск металла. Было бы совсем нетрудно подойти к животному, выхватить из ножен меч и преподать обоим наглецам хороший урок. Но Сирик сдержался. Он считал, что физическое противостояние никогда не должно быть первой реакцией на ситуацию, независимо от того, вспыхнул ли конфликт между кланами или отдельными людьми. Те, кто позволял эмоциям взять верх над рассудком, по его мнению, были обречены на неудачу. Сражения не следовало избегать только тогда, когда мирных способов разрешить конфликт не существовало. Такая позиция была основным принципом его отца, благодаря которому он стал одним из самых доверенных советников короля.

Сирик знал, что отец не считает невежество (а в данном случае – уверенность этих людей в том, что он не владеет их языком) основанием для драки. Более того, отец назвал бы его действия проявлением слабости и трусости.

Проглотив обиду, Сирик откусил кусок мяса и напомнил себе о своем плане. Возможно, он и не смог внушить уважение своим нынешним спутникам, но его ожидала куда бо́льшая награда – клан Шеллденов. Со своими новыми соплеменниками он пустит в ход искусство дипломатии, уже сослужившее ему хорошую службу на равнинах. В результате, даже если он и не заслужит их восхищение, они примут его в качестве своего следующего вождя.

Первым делом он завоюет влиятельное положение, женившись на одной из своих кузин. Исходя из собственного опыта, Сирик знал, что это самая легкая часть плана. Женщины всегда теряли от него голову, выражая восхищение его мужественностью. Как и его отец, Сирик унаследовал черные волосы, высокий рост и точеные черты лица от своих предков-горцев, а золотистые глаза были такими же, как у матери. Разумеется, восторг женщин вызывали также внушительное состояние и общественное положение его деда, но став наследником своего дяди, он не потеряет ни первого, ни второго.

Обглодав кость, Сирик бросил ее в костер и принялся размышлять, как он будет выбирать из двух кузин, если обе захотят выйти за него замуж. Он знал, что сестры похожи как две капли воды, поэтому внешность решающим фактором стать не могла. Значит, ему предстояло ориентироваться на характер, и Сирик решил выбрать ту из сестер, которая больше соответствовала его запросам. Слишком часто ему приходилось наблюдать за женщинами, воюющими со своими мужьями, и у него не было ни малейшего желания ввязываться в разного рода сражения с собственной женой.

С другой стороны, Сирик надеялся, что его кузины не окажутся чересчур покорными. Честно говоря, больше всего ему хотелось найти девушку, с которой ему было бы хорошо и которая испытывала бы к нему теплые чувства. Он бы заботился о ней, а она видела бы в нем своего героя. Сирику еще ни разу не приходилось оказываться в подобной роли, но он надеялся стать таким мужчиной для своей жены.

Второй пункт его плана заключался в том, чтобы завоевать уважение членов своего клана. Сирик рассчитывал достичь этого очень быстро, возглавив элитную гвардию дяди. Это позволило бы ему доказать, что он прирожденный вожак, и продемонстрировать искусство владения различными видами оружия. К этому времени он заслужит уважение если не всех, то большинства членов клана и сможет перейти к третьей части своего хитроумного плана – начнет вместе с дядей принимать решения, касающиеся всего клана, а со временем полностью возьмет ответственность на себя.

Через три месяца, а возможно, даже через два, его отцу придется признать, что Сирик стал мужчиной. Наконец-то он посмотрит на своего сына с гордостью, а не с разочарованием.

Сирику казалось, что этого будет совсем нетрудно достичь.

Глава 6

Конор бросил свой свернутый в рулон плед на самое дальнее от костра бревно. Он не понимал, как его братьям удается выносить такую удушающую жару. Место стоянки было знакомым. Люди Шеллдена часто им пользовались во время переходов. Открытая поляна была окружена деревьями, что позволяло спрятаться от частых на Высокогорьях ледяных ветров. Но сегодня дул легкий ветерок и вечер был непривычно теплым и влажным.

Конор оглядел разделившуюся группу. Крейг и Мериел как начали болтать, выехав из крепости, так до сих пор и не замолчали. Конор не припоминал, чтобы его общительный младший брат когда-нибудь чувствовал себя так непринужденно в обществе женщины. Крейг бегал за женщинами. Он наслаждался их обществом и старательно избегал серьезных отношений, не допуская ничего, что могло быть ошибочно принято за обязательства. Мериел, похоже, стала исключением.

Конор тяжело плюхнулся на бревно, прервав словоохотливую пару, поскольку они тоже сидели на этом бревне и оно резко вздрогнуло под ними. Заметив, что все, кроме них с Крейгом, молчат, Мериел неохотно поднялась и, сев рядом с Креваном, присоединилась к общему молчанию.

Конор недовольно закряхтел. Внезапная тишина показалась гнетущей даже ему, и он уже подумывал о том, чтобы сбежать на утес к Хэмишу, Ломану и лошадям. Пахнуть там будет похуже, но зато на утесе прохладнее. Хотя Шеллден и не просил его исполнять роль надзирателя, Конор понимал, что он на это рассчитывал. Однако наблюдать за этой четверкой не было никакой необходимости. Кроме того, эту ситуацию создал не он, а значит, он не нес за нее никакой ответственности. Более того, затея была обречена на провал.

Пары скорее походили на посторонних людей, чем на нетерпеливых любовников. Если они не изыщут способ исполнять свои роли более убедительно, скоро поползут слухи об их странной помолвке. Лорел наверняка усомнится в этой внезапно вспыхнувшей любви. И если они будут продолжать хранить все в тайне, как того хотел Шеллден, в следующем месяце Конору придется несладко.

Одних мыслей о жене оказалось достаточно, чтобы заставить Конора усомниться в разумности принятого решения. Вначале он отказался помогать Шеллдену в осуществлении его плана, но старый хитрец каким-то образом сумел использовать пассивность Конора в своих интересах. Держась в стороне, Конор промолчал и тогда, когда Шеллден коварно спихнул проблему с дочерьми на замок Мак-Тирни. Когда младшие братья ожидали от него совета, он прикусил язык. И теперь ему, а не Шеллдену придется целый месяц лавировать в поисках тонкой грани между правдой и ложью.

И все же Конор не мог винить друга.

Достаточно было нескольких минут, проведенных в обществе этих двух пар, чтобы понять: Шеллден был прав, когда спешил отослать дочерей подальше от проницательных взглядов людей своего клана. Креван сидел рядом с Мериел, напротив них расположились Крейг и Рейлинд. А над ними повисла мертвая тишина.

«Люди считают нас с Лорел слишком шумными», – думал Конор. Вообще-то их ссоры действительно привлекали внимание всех, кто оказывался поблизости, а иногда, чтобы услышать их, достаточно было очутиться где-нибудь в окрестностях замка. Но Конор не желал ничего менять. И дело было не только в том, что каждую ссору с лихвой компенсировало пылкое примирение. Громкое недовольство было гораздо лучше этой безмолвной тоски, нараставшей между его братьями и их предполагаемыми невестами.

Конору очень не хотелось признаваться в этом даже самому себе, но еще больше его беспокоила неизбежно ожидающая их неразбериха. Кроме Лорел этой четверке надеяться было не на кого. Осознание этого внезапно заставило Конора сложиться пополам от смеха. «Ну и Шеллден, ну и хитрец!» – думал он, вытирая выступившие слезы. Рэй с самого начала знал, что Конор откажется вмешиваться в жизнь своих братьев, и рассчитывал на то, что Лорел просто не сможет удержаться от этого.

Отправляя дочерей в замок Мак-Тирни, Шеллден бросил безмолвный, но совершенно отчетливый вызов. Только не Конору, а его жене. Он знал наверняка, что Лорел примет его. Конор надеялся, что Шеллден отдает себе отчет в том, что может произойти на протяжении следующего месяца. Лорел была прирожденным манипулятором, который предпочитал действовать на своих собственных, а не на чужих условиях. Конор подумал, что скучать им точно не придется.

Он перехватил уничтожающий взгляд, который метнул в него Креван, но это развеселило Конора еще больше. Его младший брат очень редко позволял себе проявлять эмоции и чаще напоминал глыбу льда, а не живого человека с чувствами и переживаниями. На этот раз что-то задело Кревана настолько глубоко, что ему не удалось это скрыть, и Конора это очень радовало. Он сожалел только о том, что наружу прорвался гнев, а не какое-то другое чувство.

Наконец Кревану надоело метать в брата молчаливые стрелы возмущения, и он резко встал.

– Крейг, нам надо быть начеку, потому что наш старший брат себя больше не контролирует.

Конор глубоко вздохнул и улыбнулся.

– Ты куда-то собрался? – поинтересовался он.

– Да, на утес, и тебя я с собой не приглашаю.

Конор пожал плечами.

– Поскольку я как раз хотел отправиться туда и составить компанию Хэмишу, тебе придется подыскать другой способ остыть.

Глаза Кревана гневно вспыхнули, но он ничего не сказал, прежде чем развернуться и зашагать к реке, находившейся в противоположном от утеса направлении.

Не успел Креван скрыться за темными стволами деревьев, как Рейлинд тоже вскочила на ноги.

– Я… Я… Я хочу… Мне надо… Ну, вы сами понимаете, – пробормотала она, не обращая внимания на то, что ее ложь была очевидна всем без исключения, и бросилась догонять Кревана.

Конор несколько секунд сидел молча, уставившись в темноту, прежде чем обернуться к Крейгу и Мериел, которые от изумления даже рты открыли.

– Если я не ошибаюсь, твоя невеста только что побежала за ее женихом? – спросил он.

Крейг приподнял бровь, явно озадаченный вопросом, ответа на который от него никто не ждал.

– Угу.

Конор оглянулся туда, где скрылись обе фигуры, и перевел взгляд на Мериел.

– Я… Я думал, что Креван и Рейлинд не нравятся друг другу.

В широко распахнутых зеленых глазах Мериел промелькнуло сомнение.

– Так и есть, – наконец ответила она и прикусила нижнюю губу.

Конор схватил свой плед и поднялся с бревна.

– От вашей четверки у меня болит голова. Я ухожу на утес, потому что там прохладно и, как я надеюсь, скучно.

Мериел растерянно заморгала.

– Но ты не можешь оставить нас одних…

Однако она не успела закончить, потому что Конор уже направлялся широкими шагами к утесу, не обращая на нее и ее возражения никакого внимания. Исходя из того, что он увидел, если и существовало в мире место, где добродетели дочерей Шеллдена ничто не угрожало, то оно было возле его братьев-близнецов.

Кроме этого, все четверо понимали, что их ждет, если они не будут вести себя прилично. Настоящая свадьба.

Креван пробирался сквозь заросли на шум стремительной реки, надеясь на то, что холодная вода поможет успокоить смятение, терзавшее его весь день. Он крайне редко позволял своим эмоциям выйти из-под контроля, и это только усиливало его досаду.

Выйдя из леса, Креван начал спускаться по каменистому берегу, который весной, во время таяния снега в горах, превращался в русло реки. Лето выдалось довольно сухим, и кромка воды отступила, но река все равно была глубокой, широкой и пригодной для плавания. Креван уже собирался расстегнуть кожаный пояс и сбросить килт, как где-то у него за спиной послышались шаги. Ему незачем было оглядываться, чтобы узнать, кто так громко трещит сучьями. Это была Рейлинд.

Креван не сомневался, что ее испытующий взгляд устремлен на него. Рейлинд на протяжении всего вчера не сводила с него глаз – зеленых озер с золотистыми искорками. Они не просили прощения, но в них притаился стыд. Ни то ни другое его не успокаивало. Скорее они приводили Кревана в еще большее замешательство. И от осознания того факта, что Рейлинд по-прежнему занимала все его мысли, напряжение, сковывающее его тело, только нарастало.

Сколько Креван себя помнил, люди всегда отпускали язвительные замечания в его адрес, касалось ли это проблем с речью или же его спокойствия, граничащего с отчужденностью. Находились и такие, кто считал, будто эти недостатки недопустимы для человека, претендующего на звание члена клана Мак-Тирни. Но подобные замечания Кревана никогда не огорчали. Так почему же его так задела фраза, вырвавшаяся у избалованной девчонки, изображающей из себя взрослую женщину?

Рейлинд всегда была для него загадкой, и сегодняшняя перепалка не стала первой. Но еще ни разу ее слова или действия не вызывали у Кревана столь бурной реакции. Он знал эту девушку много лет, и за все это время она ни разу не приводила его в замешательство. Даже став настоящей красавицей, она обожала потакать своим слабостям, что позволяло игнорировать ее без всяких усилий.

До сегодняшнего дня.

Сначала это произошло у нее в спальне, когда Креван попросил ее довериться ему, а затем еще раз чуть позже. Когда Рейлинд посмотрела на него, она не просто бегло окинула его взглядом, а как будто проникла в самую душу, увидев то, что было недоступно всем остальным, и различив истину за напускным безразличием. В это мгновение она безраздельно вторглась в его мысли. Никто никогда так на него не смотрел. В ее взгляде не было похоти или даже легкого эротического интереса. В ее глазах было что-то иное, гораздо более сильное.

Рейлинд проникла в его суть, которую он тщательно скрывал ото всех. Каким-то образом она узнала правду о нем, легко преодолев защитную оболочку. И то, что Рейлинд увидела, ей не понравилось. Кревану не удавалось отмахнуться от ее замечания, от ее оценки его как мужчины, как бы он ни старался. Слова девушки не давали ему покоя.

Не желая становиться объектом ее жалости, Креван наконец произнес, достаточно громко, чтобы она его услышала:

– Уходи, Рейлинд, я не священник, чтобы отпускать тебе грехи.

После этого он напрягся, приготовившись выслушать оправдания или даже извинения. Но не дождался ни первого, ни второго.

Помедлив несколько секунд, Рейлинд хлестнула его тихими, но исполненными гнева словами:

– Tolla-thon. Я не испытываю ни сочувствия, ни раскаяния. Я знала, что мы оба раздосадованы, и подумала…

Она умолкла. Повисла тишина, а затем Креван услышал, как девушка повернулась, чтобы отправиться на стоянку. Но прежде чем уйти, она добавила:

– Пустяки! Мне следовало знать, что это бесполезно.

Креван стоял неподвижно, глядя на залитую лунным светом реку и прислушиваясь к удаляющимся шагам. Он знал, что ему следует раздеться и нырнуть в воду, но желание навести порядок в мыслях и успокоиться утратило свою остроту. Креван не мог допустить, чтобы последнее слово осталось за этой девицей, тем более что пострадавшей стороной был он, а не она.

Он снова туго затянул пояс, отвернулся от реки и направился обратно к лагерю, мысленно ведя разговор с Рейлинд. Первым делом Креван намеревался упрекнуть ее в беспечном поведении в присутствии Конора, Крейга и ее сестры, а затем перейти к ограниченности ее выводов. Если Рейлинд попытается защищаться, он оборвет ее, тем самым положив конец желанию высказывать ему свои претензии.

Довольный составленным планом, Креван ворвался на поляну и замер в недоумении. Не считая Рейлинд, которая поспешно подхватила плед, оставленный для нее Крейгом, там никого не было.

При виде его растерянности Рейлинд фыркнула и отошла как можно дальше от угасающего костра, прежде чем снова бросить свои вещи на землю.

– Я начинаю думать, что знаменитую способность братьев Мак-Тирни справляться с любой ситуацией переоценивают.

Креван мысленно как минимум дважды повторил ее заявление, но все равно ничего не понял.

– О чем ты говоришь?! – воскликнул он, даже не пытаясь скрыть досаду.

– О тебе, – ответила Рейлинд, обводя рукой пустую поляну. – В твои планы явно не входило наше уединение. Ты собирался устроить мне разнос при всех.

Изумленный точностью этого наблюдения, Креван почувствовал, как его брови сдвигаются, а лицо каменеет.

– Объяснись.

Рейлинд вызывающе встретила его взгляд, а затем нагнулась и принялась расправлять плед. Закончив, она подняла глаза и увидела на лице Кревана растерянность, смешанную с гневом. Она попала в точку. Он действительно собирался выяснять с ней отношения.

Рейлинд подавила самодовольную усмешку.

– Ты меня понял. Но меня интересует следующее: когда ты готовился к ссоре со мной, ты не забыл подумать о том, как будешь после этого извиняться?

Креван открыл рот, чтобы оборвать ее вопрос насмешливым замечанием, но не проронил ни слова, потому что до него дошло значение ее слов и своей собственной реакции.

Никогда в жизни он ни с кем не ссорился по-настоящему, считая скандалы бессмысленной тратой сил. Креван мог не соглашаться и даже спорить, но впервые он хотел затеять настоящую ссору. Хуже того, он ее предвкушал! Будь проклята эта девчонка! Креван представлял себе, как все это будет происходить, и кто из них что скажет, и как он примет ее раскаяние… Но как это всегда случалось с Рейлинд, его планы пошли прахом.

В душе Кревана шла борьба. Спокойная и безразличная сторона его натуры хотела отступить, избежав открытого противостояния. Другая сторона явно одерживала верх и не желала отступать, не узнав, что вызвало у Рейлинд обиду на него, в то время как все должно было быть наоборот.

– Почему я должен извиняться перед тобой?

Рейлинд пересекла поляну и остановилась так близко, что ей пришлось запрокинуть голову, чтобы посмотреть Кревану в глаза.

– Как… как ты можешь быть обо мне столь невысокого мнения? – наконец выдавила она из себя.

Ее голос все еще дрожал от гнева, но теперь она стояла совсем рядом, и Креван увидел в ее глазах боль. Он не знал, как и когда это произошло, но он заставил ее страдать.

– О чем ты говоришь? – спросил Креван, перебирая в уме события прошедшего дня. – Тебя обидело то, что я назвал тебя избалованной?

Рейлинд ощетинилась. С его оценкой трудно было поспорить, но разве в этом была ее вина? Отец потакал их с сестрой прихотям, пытаясь сделать их счастливыми. Другой жизни она просто не знала. Но даже если ее и избаловали, она не была жестокой. И не была бездушной. То, что Креван считал ее такой, причиняло ей невыразимую боль.

Будучи не в состоянии больше сдерживать свои мысли и чувства, Рейлинд начала изливать все, о чем она думала.

– Дело не в том, что ты сказал, а в том, что, по твоему мнению, сказала я. Именно это выводит меня из себя. Как ты посмел подумать, будто я намекаю на твое заикание?! Сначала я действительно испытывала чувство вины, зная, как ты это воспринял. Но потом поняла, что чувствовать себя виноватым должен ты, а не я. Я не сделала ничего дурного! Я всего лишь сказала правду! Ты действительно не тот мужчина, о котором мечтают женщины. Тебе известно, сколько в тебе недостатков, способных вывести женщину из себя? – поинтересовалась она. – Множество. Но заикание не входит в их число. Я вообще его почти не замечаю.

Рейлинд была эмоционально истощена и поняла, что сказала больше, чем хотела. Отвернувшись от Кревана, она побрела обратно к пледу. Больше всего на свете ей хотелось заснуть, а проснувшись, обнаружить, что весь прошедший день был кошмарным сном. Но Рейлинд не успела дойти до пледа, потому что Креван схватил ее за локоть и заставил снова обернуться к нему.

– Тебе все равно, как я разговариваю?

Рейлинд озадаченно сдвинула брови.

– Меня это действительно никогда не волновало. Кроме того, затруднения у тебя появляются только в присутствии большого количества людей.

По мере того как смысл ее слов доходил до Кревана, хватка его пальцев, сомкнувшихся на ее локте, ослабевала. Он заикался всю жизнь. И Рейлинд ошибалась – он заикался не в присутствии толпы, а разговаривая со всеми без исключения. Впрочем, одно исключение все же было – Рейлинд. Наедине с ней Креван разговаривал совершенно нормально.

Рейлинд предприняла еще одну попытку лечь, и Креван снова ее остановил.

– В таком случае, если заикание здесь ни при чем, какие недостатки ты имеешь в виду?

Вопрос вырвался у него прежде, чем он успел его обдумать. Мнение других людей никогда не имело для него большого значения. Креван отдавал себе отчет в своих сильных и слабых сторонах и по мере возможности стремился преодолеть собственные недостатки. Что думают о нем другие люди, его не тревожило… до сегодняшнего дня.

Рейлинд смотрела на него снизу вверх. Она знала, что у Кревана есть слабые стороны, потому что он постоянно действовал ей на нервы, но в этот момент все они вылетели у нее из головы.

– У тебя… ну… Их слишком много, чтобы перечислять.

– Ты невыносима, – пробормотал Креван, и его синие глаза потемнели.

– Могу сказать то же самое о тебе, – огрызнулась Рейлинд, и ей на ум тут же пришли его недостатки, о которых она забыла всего несколько секунд назад.

Главным недостатком Кревана было упрямство, но помимо этого ее раздражало то, как властно он требовал, чтобы она занималась самовоспитанием. К сожалению, момент был упущен.

– Что тебя не устраивает?

– То, что ты не хочешь мне сказать, почему нам пришлось уехать из дому, притворившись, будто мы выходим замуж.

Рейлинд выждала несколько секунд и ничуть не удивилась, не услышав ответа. Опустившись на колени, она начала смахивать с пледа пыль и успевшие упасть на него листья. Девушка почувствовала, что к ее глазам подступают слезы. Чтобы не позволить Кревану заметить ее слабость, она показала на смятый плед Мериел, на котором были разбросаны какие-то вещи.

– Я бы посоветовала тебе приготовиться к тому, с чем тебе придется иметь дело. Может, моя сестра красивее и приятнее в общении, чем я, но в том, что касается беспорядка, она неисправима. Я знаю, что доставляю тебе много хлопот, но как минимум весь следующий месяц тебе придется иметь дело не со мной, а с Мериел и ее недостатками.

Под взглядом Кревана Рейлинд снова поднялась, подошла к пледу сестры и вернулась обратно с одной из битком набитых дорожных сумок, намереваясь использовать ее вместо подушки. Меткость ее замечания в адрес Мериел обеспокоила Кревана, но его внимание привлекли ее интонации.

Он сделал шаг и загородил девушке дорогу, не позволяя подойти к пледу. Вместо того чтобы обойти его, Рейлинд остановилась перед Креваном и снова запрокинула голову, глядя на него. Ее широко раскрытые глаза тревожно всматривались в его лицо. В них не осталось гнева. Теперь в зеленой глубине затаились обида и грусть.

Креван не мог сделать ни шагу, пытаясь понять, обманывает ли он себя, или Рейлинд действительно его желает. Он хотел сообщить ей о том, что ее сестра и в самом деле очень хорошенькая, но именно Рейлинд, по его мнению, отличает какая-то особая притягательная сила. В ней присутствовали качества, которые привлекали представителей сильного пола больше всего. Рейлинд была сильной и независимой, и внезапно все, что делало Кревана мужчиной, потребовало, чтобы он сгреб ее в объятия и показал ей, что он чувствует на самом деле.