Книга: Пятница, или Тихоокеанский лимб - Мишель Турнье

"всё, что находится внутри, не существует"

- а потом и вовсе невообразимые метаморфозы, происходящие с Робинзоном. Теллурическое обернулось солнечным, а время перестало существовать, замкнувшись в вечном мгновении, "мгновении невинности" -

"и мне чудится, будто я живу в одном-единственном, вечно повторяющемся дне"

Вынужденный отшельник, Робинзон, подобно ницшеанскому Заратустре (ведь именно о Заратустре Ницше пишет Турнье, а не о персидском пророке, о котором нас в примечании просвещает переводчик) выходит к людям и видит их безобразие - отстранённым взглядом наблюдателя.

А может быть, это мне повсюду чудится Ницше. Пишу по свежим следам, под впечатлением от книги. Решила не смешивать свои личные ощущения с ощущениями Делёза и не перечитывать пока его статью. Потому что помню, что статья совсем о Другом. А я вижу в этой истории стадии кабана, "великого козла" и ребёнка. И как "я" Робинзона размывается, став сначала островом, а потом, слившись с сиянием солнца, приходит к дивному равновесию и совершенству.

Если не считать пролог (довольно интересный для читателя с хорошей памятью, а впрочем, его неплохо бы перечитать и после прочтения романа), то судьбы занесенных на необитаемых остров Робинзонов Дефо и Турнье поначалу схожи (хотя и здесь можно найти существенные различия, которые позже приведут к тому, что дорожки этих двух Крузо разойдутся в абсолютно разных направлениях): желание поскорей покинуть остров и тщетная надежда на спасение; затем – попытка утвердиться в этом безлюдном царстве в качестве главного, управляющего: обустройство жилья, земледелие, создание устава острова (свода правил и наказаний за их нарушение); ведение дневника и чтение Библии...

А вот потом... потом с Робинзоном Турнье происходит удивительная метаморфоза. Процесс «дегуманизации» Робинзона, процесс постепенного распада личности человека цивилизованного, углубления в себя, изучения себя, изменение восприятия окружающего мира. И в результате – появление нового Робинзона, нового человека: не христианина – но язычника, не продукта цивилизации – но творения природы, не дитя земли – но дитя Солнца, не зависящего от времени – но контролирующего его.

И в этом, конечно, кардинальное отличие от романа Дефо, где Робинзон – венец человеческой цивилизации, преодолевший все преграды и самосовершенствующийся как человек культурный, человек образованный, человек прогресса. Он подчиняет своим правилам и нормам и весь остров, и спасенного им дикаря Пятницу. Это практически гимн цивилизации, которая победит везде – даже в условиях необитаемого острова. Робинзон же Турнье, напротив, идет не «вперед», а «назад», к истокам, к корням, к естественному. Изменяется его восприятие себя, острова (эта земля становится живым и равноправным человеку существом), религии, культурной и "дикой" жизни, смысла жизни, наконец. То, что вначале казалось мудрым, важным, непреложным – после стало безумным, ненужным, лишним. Всё цивилизованное постепенно отпадает от него, как ненужная шелуха. Словно из куколки – бабочка, появляется на свет Робинзон Турнье, в то время как Робинзон Дефо только всё больше заматывается в кокон цивилизации, кокон правил и ограничений.

Интересны отношения с Пятницей, а именно – их метаморфоза: из «Робинзон-хозяин – Пятница-слуга» в «Робинзон-ученик – Пятница-учитель». Происходит буквальное «столкновение лбами» двух цивилизаций, христианства и язычества, культуры и природы. Здесь и столкновение их в одном человеке, волей судьбы заброшенного на необитаемый остров и тем самым лишенного оценки своих действий кем-либо со стороны, столкновение естественных потребностей и желаний – и норм и правил, навязанных обществом.

И знаете, я больше верю версии Турнье: история его Робинзона кажется куда более правдоподобной, логичной, закономерной. И главное – выбор его Робинзона более естественен; очевидно, что с таким выбором жить на этом острове он будет куда более комфортно и счастливо, чем загнавший себя в рамки герой Дефо. Конечно, это ни в коем случае не умаляет значение романа Дефо – в XVIII веке никакой писатель не мог написать ничего подобного, ведь очевидно, что автор романа «Пятница...» – это человек, знакомый с философией и психологией ХХ века; ХХ век прёт в этом романе отовсюду, несмотря на то, что у Турнье действие происходит в тот же временной период, что и у Дефо. Да и устремления этих двух эпох совершенно разные: верящий в величие цивилизации, радостный в предвкушении новых открытий и достижений 18-й век – и разочарованный, опустошенный, осознавший, что эти достижения могут принести как благо, так и зло, век 20-й. Тем интереснее сравнение этих двух произведений.

А Пятница... О, каким же непредсказуемым оказалось это дитя природы! Что символизирует его неожиданный, нелогичный поступок? И символизирует ли? А может, это лишь прихоть автора? Здесь для меня – тупик. Хотелось бы узнать мысли самого Турнье по этому поводу.

Что касается жанра, то это роман прежде всего психологический и философский (экзистенциальный), но в определенной степени и приключенческий, и религиозный. Возможно, не всё будет понятно читателю, далекому от определенных философский идей, но даже минимума знаний достаточно для того, чтобы получить от прочтения удовольствие и... призадуматься, конечно.

Робинзон Турнье, как и следовало ожидать, по характеру совсем не похож на классического Крузо. На своём (если его можно назвать своим) острове он поочередно пытается пройти все этапы эволюции общественного строя, забывая, что для этого ему не хватает общества. И подавляющее большинство его начинаний заводят в тупик. Очень интересен момент, когда он, впав в апатию, опускается до животного уровня развития и целыми днями лежит в тёплой грязи болота, как огромный хряк. Даже, пожалуй, не в животное он превратился, а в овощ, но потом силы природы умудрились-таки дать ему пинка, и он запаниковал из-за самого себя. Тут же Робинзон впадает в крайность и измучивает себя работой и строгими правилами. Он убеждает себя, что у него всё относительно в порядке, читать его внутренние монологи очень интересно, но… Это всё пустые слова, он несчастлив, не получает удовольствия от жизни, потому что ни с чем не может вступить в гармонию. И всё же Робинзон смутно осознаёт, что гармония сокрыта где-то в отношениях «человек-природа», но по социальной глупости своей он эту природу олицетворяет, очеловечивает, даёт имя и ревностно оберегает. Насколько глубока бы ни была духовная подоплека соития с островом, но это, правда, очень смешно.

И вот Робинзон упрятал себя в башню правил, законов, работы и всего того, что цивилизованный человек счёл бы «нормальным» — дом, хозяйство, запасы на будущее, волнение о завтрашнем дне и планы, планы, планы. Но эта нормальность годится только для социализированного общества, в дикой природе (какой она представлена на острове Сперанца) — это всё только условности. Появляется Пятница, который противопоставлен этому царству Порядка. Из этого порядка Пятница творит Хаос. Он показывает Крузо, как можно быть счастливым, получать удовольствие от существования на земле и не растрачивать своё время на занятия, которые скучны и необязательны. Зачем запасать еду, если круглый год вокруг спелые фрукты и тучные козы? Зачем строить дом, если в дождь можно укрыться под кронами деревьев, а всё остальное время так жарко, что он попросту не нужен? Зачем хранить вещи, которые тебе не пригодятся? В это время можно попеть, поесть, поспать или смастерить игрушку. Пятница кажется олицетворением Хаоса, но он последователен и логичен, в мире дикой природы он более органичен, чем Робинзон в своей броне из цивилизационных предрассудков. Он живёт здесь и сейчас, получая от этого удовольствие. Не знаю, понял ли это в конце концов Робинзон, потому что подражать Пятнице он научился, но, судя по его записям, психологическое развитие цивилизованного человека идёт очень сложными путями.

Хорошая книга о погружении в собственное подсознание, о гармонии с миром вовне и внутри. Приключенческая часть не слишком богатая (хотя финал неплохой), а вот психологическая насыщена до предела.