Книга: Лесной царь - Мишель Турнье

Еще будучи тщедушным и некрасивым пареньком Авель обретает наставника в лице Нестора, сына консьержа закрытой школы-интерната Святого Христофора, пользующегося непререкаемым авторитетом среди учителей и товарищей, и, вдохновившись легендами о Святом Христофоре и португальском конквистадоре Альфонсо Альбукерке, открывает свое жизненное предназначение: "Бог даст, мне доведется взвалить на плечи некую драгоценную, священную ношу. Это и будет наивысшим моим триумфом, когда я пойду по земле, обременив свой затылок еще более яркой, сияющей звездой, чем та, что указала путь волхвам...."

Подняв на руки раненного в автомастерской мальчика Жанно, Авель внезапно чувствует "прилив нестерпимой, пронзительной нежности", а при встрече с группой школьников испытывает настоящий восторг и эйфорию. Чистая и невинная любовь главного героя к детям опошляется ложным обвинением в изнасиловании. Однако попав под всеобщую мобилизацию, Авель освобождается из-под стражи и отправляется на фронт в полк связи.

Оказавшись в немецком плену, по счастливому для него стечению обстоятельств Авель проходит путь от помощника егеря в охотничьих угодьях Германа Геринга в Восточной Пруссии до коменданта НАПОЛЫ - элитной школы-интерната, воспитывающей будущих политических, административных и военных руководителей нацисткой Германии.

Вербуя юношей в "академию смерти" безобидный Авель наивно полагает, что исполняет свое жизненное предназначение. Однако встреча с умирающим от истощения и холода еврейским мальчиком и рассказы Эфраима о пребывании в концентрационном лагере открывают глаза главного героя на происходящее. Авель осознает, что по сути является поборником "Лесного царя", похищающего и убивающего детей, винтиком безжалостной машины смерти, настоящим людоедом из Кальтенборна. Восторг и эйфория сменяются парализующим ужасом. Во время осады замка на глазах главного героя погибают его "любимчики", истинные арийцы - близнецы Харо и Хайо и красавец Лотар с сиреневыми глазами. Авель - пастух "овец", искупает свой грех праведной жертвой: сажает на плечи Эфраима и, ведомый золотой шестиконечной звездой, медленно вращающейся под черным куполом неба, ступает в засасывающую грязь болота...

Очень жаль, что в настоящее время не найти в продаже достойного печатного издания второго романа Мишеля Турнье, отмеченного в 1970 году Гонкуровской премией.

Я, наверное, не смогу описать это различие, тут нужен ум поболее моего, а я как та собака, что понимает, но не говорит. Я лишь отмечу, то что не дает мне оценить книгу выше, чем Благоволительницы, мало того, называть ее еще и дурновкусием. Начну с общей сути. Турнье позволяет себе отвлекаться от темы на всем протяжении книги. Мало того, он позволяет себе начать книгу с очень отдаленной темы, мало того, он ее продолжает, и он же от нее не отвлекается. Он тащит ее и тащит, мусолит и мусолит, до пика не доводит, а сводит в Тартар. Да, Литтелл тоже вводит в свою книгу отвлеченные темы, но они характеризуют героя, дополняют его портрет и главное, они набухают соответственно поступательному движению всей книги и основной теме. Это неотъемлемая часть рассказа о фашизме, психологический выверт. У Литтелла это работает на понимание темы, у Турнье скорее похоже на выделывание автора. Как бы точнее сказать - он как бы говорит, я могу себе это позволить. Я могу сделать так, я могу начать отсюда, я могу говорить на эту тему и приводить такие сравнения, мало того, что могу, так я еще и делаю это умело. Не поспоришь, вот только это все не на пользу теме. Скорее в книге возникают две параллельные темы. Они схожи, герой взаимодействует с ними двумя, но они не сплетаются в единое целое, не дают возможность осознать величие и ничтожность того, что замыслил Гитлер. Безумие в какое втянул читателя Литтелл и страшнее и показательнее интеллектуальной игры, затеянной Турнье, где он обыграл сам себя.

И вот тут уже можно перейти на героя. И опять не обойдется без сравнений Литтелл делает, наверное, самую правильную вещь, которую только мог сделать писатель. Он нам дает самого обычного человека. Не героя, не убийцу, не насильника, не человека с отклонениями. А просто человека. Человека, который с каждым шагом, с каждым решением, с каждым своим действием погружается в грязь, сходит с ума, превращается в убийцу. И ты видишь на его примере, что такое фашизм, чем он страшен. Тебе не надо страшных сказок, не надо аллюзий с рогами и жезлами, реальность тебе говорит о фашизме, реальность рассказывает и открывает его. Да, это художественная реальность, но психологически выверенная, как и должно было быть. Турнье же гарцует, как и писала выше, позволяет себе играть с темой. Он дает нам героя, которого мы сразу отвергаем, потому что мы не являемся таким человеком как он, мы не думаем, как он, не действуем как он, мы не увлекаемся, как он, у нас нет ничего общего с ним, мало того, мы не хотим с ним ничего общего иметь в самом начале книги. Герой нам сразу не интересен, и мы к нему относимся с пренебрежением. Любой его поступок заранее нами осуждается. Даже, если он кормит слепого лося, даже, если он заботиться и выхаживает еврейского мальчика среди фашистов. Казалось бы, тут вроде как происходит перевернутость героя из отрицательного он вроде бы становится положительным, но нет. Ведь автор нам рассказывает о нем с детства. Тут нет даже скажем так взросления. Есть поиск себя, да, но нет окончательной точки, мол я нашел себя. То, что автор нам предлагает, как катарсис для героя, пиковой точкой, таковой не является. Это просто еще один из путей развития, который автор завершил утоплением. Я бы предположила, что герой на самом деле нечто вроде записной книжки, или промокашки между ужасами и людьми, но тоже нет, потому что все события, которые должны объединять аллюзии, мифологичность с реальностью, как раз упираются в героя и не объединяются. Они о него разбиваются. И вот это главная ошибка Турнье...

... Он хотел ужаснуть читателя, повергнуть в шок, сразу захватить его и сказать, что красиво не будет, но было - никак. За автора было как-то стыдно. Нет, не потому что я не могу читать про испражнения, было бы от чего говорить ой фу-фу не пишите про такое. Нет. А от того, что все это было ради того, что он может. Это не было связано с сюжетом. Это просто было. И не важно, как это написано. Не важно каким интеллектом обладает писатель, все это теряется в замусоренности. Превращается в дурновкусие. Человек непонятно чем кичиться. Ты не видишь взаимосвязи опорожнения кишечника и исследование фашизма. И при этом Литтелл тоже не стеснялся писать мерзостные сцены, но они так точно перекликались с происходящим и внутри человека, и в реальности, что ты понимаешь, что по-другому было просто нельзя писать, только так. Невозможно описать кошмары, ужасы, психоз, если не описывать их так. А Турнье можно. Половину книги вообще легко можно было выбросить и получилось бы лучше, страшнее и изощреннее. Фашизм бы лучше сплелся с легендами, мифами, традициями и рогами оленей. Людоеды были бы более людоедскими, трупы действительно раздавленными, а главный герой, более одурманенный собой и больше проводником, чем то, что вышло. Потому что писалось не исследование, писалось умение себя показать. И это обидно.

Обидно, потому что было много страшных и ярких сцен. Было много интересных сравнений. Действительно было местами интересно посмотреть на переплетение и схожесть с было и стало и к чему стремились люди. Только это местами, когда автор или вспоминал, или не знал, как разнообразить героем подобные сцены. И возвращаясь к своей мысли в самом начале - прочитав такое про фашизм, понимаешь, почему Литтелл психанул и на французском написал Благоволительниц. И хорошо что написал, потому что надо же знать и понимать, а не вот это все, где перед тобой гарцуют.

Если из всей рецензии было непонятно, то как вывод напишу - прочитайте лучше Благоволительниц . Вы о фашизме поймете намного больше, чем у Турнье.

Мне не понравилась эта книга. Не понравилась потому, что не совсем ясно, а что автор хотел сказать? Ну кроме того, чем чревато стать жертвой педофила в детстве и что будет, если проблему потом не лечить, а забить на на нее. Остальное как бы того. Больше о своей атмосфере.

1001 books you must read before you die: 253/1001.