Текст книги "Как снизить агрессию подростка и наладить с ним отношения"

Психические факторы подросткового гнева

Иногда вспышки гнева у подростков обусловлены серьезными психическими проблемами, требующими лечения: депрессия, тревожное расстройство, посттравматический синдром. Чтобы помочь ребенку, важно разобраться – с помощью специалиста, – не выходят ли проявления его гнева за рамки типичных посланий УППМ, поскольку в этом случае он нуждается в профессиональной помощи.

В рамках Национального исследования коморбидных патологий[1]1
  Сопутствующих заболеваний. – Примеч. пер.


[Закрыть] 2010 года д-р Кэтлин Мерикангас и ее коллеги опросили более 10 000 американских подростков. В ходе исследования выяснилось, что поведение около 32 процентов опрошенных в тот или иной момент жизни соответствовало критериям тревожного расстройства. Поведение 19 процентов – критериям поведенческого расстройства (например, оппозиционно-вызывающее расстройство), 14 процентов – критериям аффективных расстройств (например, клиническая депрессия), а около 11 процентов обнаруживали признаки расстройств, вызванных употреблением наркотиков. Очевидно, что огромное количество подростков страдает от сопутствующих этим расстройствам эмоциональных проблем.

Как психологу, проработавшему с подростками из группы риска более 15 лет, мне часто приходилось слышать различные комментарии родителей по поводу возможного душевного расстройства, вызывающего гнев их ребенка. Вот примеры таких замечаний:

«Когда он действительно сильно на взводе, когда видно, что он теряет контроль над собой, я не могу справиться со страхом, что на этот раз он что-нибудь сделает – причинит вред себе или кому-то еще».

«Вы полагаете, она грустит? Она точно не грустит – по-моему, она просто ненавидит весь мир».

«Мне приходится ходить вокруг него на цыпочках – если я не помогаю ему избежать того, с чем ему не хочется иметь дело, я становлюсь мишенью – я во всем виновата».

«Конечно, я понимаю, что она сильно пострадала от нашего развода и вообще, но в ее возрасте я тоже через многое прошла, однако я никогда не предъявляла претензии своим родителям и другим членам семьи, как это делает она, – никакого уважения».

«У него совсем нет друзей, он сжег все мосты».

Клинические формы психических расстройств у подростков могут ярко выражаться в агрессивном поведении. Поскольку в задачи этой книги не входит подробное обсуждение таких состояний, я бы хотел обратить ваше внимание лишь на несколько важных моментов.

Под гневом может скрываться депрессивное состояние

Гнев может быть лишь поверхностным защитным слоем, скрывающим подавленные эмоции и мысли депрессивного характера. Чаще я замечал эту тенденцию у юношей, которым помогал, но и у девочек она тоже встречается. В этом случае подросток настолько подавлен и не уверен в себе, что в отчаянии иногда всерьез задумывается о самоубийстве. Как правило, подростки не рассказывают о своем состоянии, и родители не замечают признаков депрессии у ребенка. Это усугубляет его ощущение собственной незаметности, ненужности и незначимости. Агрессивные выходки в адрес близких, учителей и других опекунов дают подростку ощущение контроля над ситуацией, которого им так недостает. Как правило, они не верят, что смогут как-то изменить свою жизнь, – и не ждут от нее ничего хорошего. А вот проявления гнева имеют предсказуемые последствия: ребенок знает, чего ждать в ответ на свои выходки, даже если они грозят ему неприятностями дома, в школе или в отношениях со сверстниками.

Гнев иногда становится способом скрыть сильную тревогу

Стереотипное представление о тревожных детях рисует их этакими забитыми тихонями, едва заметными в классе или спортзале, которые от всего шахараются и стараются избегать какого бы то ни было внимания. В действительности же тревожные дети часто бывают агрессивными. Однако угрожающий внешний вид и агрессивное поведение являются не чем иным, как ширмой, за которой ребенок прячет множество страхов. Например, некоторые чрезвычайно тревожные подростки пытаются уклоняться от уроков в школе, симулируя болезнь. Когда ответственные родители, поняв это, заставляют ребенка идти на занятия – будучи совершенно не в курсе, каким нападкам он подвергается со стороны сверстников (отчего и возник его страх), – они рискуют услышать о себе много нового: им дадут понять, что они худшие в мире родители, которые ничего не понимают и ничем не могут помочь. Так подросток под видом гнева скрывает свой страх и тревогу.

Гнев может быть механизмом самозащиты в случае серьезной утраты или травмы

Подростки, пережившие тяжелую утрату, физическое или эмоциональное насилие, отсутствие опеки, могут прятать свою боль очень глубоко и обычно не способны разобраться с ней в одиночку. Возможно, недавно у них умер близкий, они пережили насилие или предательство со стороны того, кому доверяли, либо, наоборот, стали жертвой незнакомца. В подобных случаях гнев является, с одной стороны, сигналом того, что ребенок пережил душевную травму, а с другой – главным способом защиты от возможных последующих травм. То есть в данном случае гнев сообщает следующее: «Если я буду вести себя агрессивно, я смогу держать людей на расстоянии, и у них больше не будет возможности причинить мне боль». Показывать свою боль и страх, возникшие в результате травмирующих событий, кажется рискованным, поэтому подростки выбирают другую эмоцию – гнев. Родители становятся безопасной мишенью для выражения замаскированной под гнев боли: то, что подросток не может держать в себе, он вываливает на них, получая временное облегчение.

Вы наверняка знаете о том, что ваш ребенок был чем-то травмирован, но от этого вам не легче переносить его гнев. В минуты тишины и покоя вы способны ощутить настоящее сострадание к нему, но когда он выплескивает на вас свой сокрушительный гнев, все ваше сочувствие улетучивается.

Гнев может свидетельствовать о том, что подросток каким-то образом пострадал или потерпел неудачу в отношениях со сверстниками

Подростки бывают жестоки: они дразнят, травят сверстников в Фейсбуке, уничтожают репутацию сплетнями. Ваш подросток, возможно, постоянно подвергается нападкам ровесников, но вы узнаете об этом последними. Возможно, он и сам в ответ поступает таким же образом, но это не значит, что все эти унижения он заслужил. А вы, как родитель, можете стать «козлом отпущения» для той боли, которая накопилась в подростке из-за проблем со сверстниками. Его гнев в данном случае сигнализирует о том, что нужна ваша помощь. Помните: многие подростки проводят немалую часть своего времени в навязчивых мыслях о том, как быть принятыми своей компанией, и если этого не случается – ребенок становится объектом насмешек или изгоем – в нем накапливается гнев.

Как понять, когда нужно обращаться за помощью к профессионалам

Если гнев вашего ребенка является очевидной реакцией на ваше пренебрежение одним из пунктов УППМ – то есть если он чувствует, что его не уважают, бесцеремонно вмешиваются в его жизнь, не принимают всерьез его переживания или лишают тех материальных ценностей, которые ему необходимы, – то в этой ситуации вы сможете справиться сами. Однако если раздражение подростка становится систематическим и подрывает его способность к нормальной повседневной жизни, отравляет отношения в семье или доходит до тяжелых случаев проявления агрессии, депрессии и опасного для жизни и здоровья поведения (незащищенный секс или употребление наркотиков), то профессиональное вмешательство необходимо. Обращение к специалисту всегда дается нелегко психологически, к тому же это может быть дорого, хлопотно и способно повредить вашей репутации, однако можно с уверенностью сказать, что в подобных случаях попытки решить проблему самостоятельно слишком рискованны.

Профессионалы, имеющие опыт работы с подростками, обладают необходимыми знаниями и умениями, а также способны объективно оценить ситуацию, чего вы сделать не в состоянии просто потому, что являетесь родителем. Специалисты тоже люди и бывают иногда не согласны друг с другом, но они могут стать спасательным кругом для семей с детьми, имеющими симптомы серьезных клинических расстройств. Эта книга – полезный ресурс, но это не живой человек, способный заниматься проблемами непосредственно вашей семьи.

В конфликте всегда участвуют минимум двое

Мы рассмотрели несколько основных факторов возникновения гнева у подростков, теперь давайте обратимся к решению этой проблемы. Данная книга направлена прежде всего на улучшение ваших взаимоотношений с ребенком.

Более близкое и доверительное общение действительно возможно, даже если ваши отношения давно отравляют вам жизнь, и все, что вы прочтете дальше, поможет вам увеличить шансы на формирование такой близости.

Все родители, замученные борьбой с собственными детьми, нуждаются в щедрой дозе надежды на то, что все может измениться к лучшему – потому что это реально. Однако эта книга не о светлом будущем, она о том, что можно изменить на уровне коммуникации прямо сейчас. Вы сами увидите, как по мере улучшения коммуникации проблем в поведении вашего ребенка в целом станет значительно меньше. Выстраивание гармоничного общения – это долгий процесс, затрагивающий настоящий момент и обеспечивающий взаимопонимание и в будущем.

Как семейный психотерапевт я однажды работал с матерью-одиночкой и ее 14-летним сыном. Несмотря на выдающиеся умственные способности, этот подросток годами с трудом учился в школе: его основными проблемами были сильная раздражительность и рассеянность – они лишали его способности концентрироваться, из-за чего он не мог адекватно проявить свои способности ни в учебе, ни в общении. Когда недели разрушительного поведения дома (с отказом ходить в школу) превратились в месяцы, мать пришла в отчаяние.

С болью в глазах она говорила мне: «Если так будет продолжаться, он разрушит свою жизнь… Никто не понимает, что происходит, даже самые близкие: они винят то меня, то его, то нас обоих… И в конечном итоге я делаю одно из двух: либо даю ему то, чего он хочет, чтобы заставить вылезти из постели и сесть в школьный автобус (шоколад на завтрак, например, или даже подарочную карту из своего кошелька), либо просто кричу на него и угрожаю отправить в один из этих исправительных лагерей». И добавила, плача: «И ведь он такой умный, а учится плохо. Иногда я уверена, что он специально все это делает, чтобы выторговать у меня все, что он хочет. Может быть, я просто дура».

Эти мать и сын сидели передо мной в кабинете, отвернувшись друг от друга, – они как будто отталкивались, как полюса магнита.

«Меня достала эта школа, там полно больных на голову, и я туда не пойду».

«Следи за языком».

«А что такого? Плевать я хотел! Ты же думаешь, я слишком глупый, чтобы поступить в колледж, так чего напрягаться?»

«Вот опять это неуважение, это никогда не кончится!»

«Просто отвали от меня, или пожалеешь! Я знаю, что твой бойфренд чуть не бросил тебя из-за меня, так что мне не трудно будет довести это до конца».

«Видите, доктор? Этот ребенок безнадежен. Может, хоть вам удастся ему что-то втолковать».

Раньше, постоянно работая с подростками и их родителями как клинический психолог, я бы стал объяснять этой семье, что они занимаются «перетягиванием каната», указал бы на проблемы власти и контроля, которые приводят к вспышкам гнева, и разработал бы для них стратегии удовлетворения потребности в контроле иными способами.

Однако спустя годы я пришел к мнению, что хотя этот подход временами полезен, он эффективен лишь отчасти, чего-то ему недостает. Я рассматривал вражду между родителем и ребенком как что-то плохое, как проблему, которую нужно устранить. С опытом я обнаружил – и исследования подтверждают мою находку – что, когда накал страстей между родителями и детьми достигает предела, с этим «перетягиванием каната» нужно работать иначе. Вместо того чтобы бросить канат, связывающий их, им надо за него держаться, надо научиться быть связанными друг с другом в конструктивном ключе, что позволит удовлетворить потребности обоим.

Конкретно тот юноша нуждался в медикаментозном лечении и других врачебных вмешательствах для устранения проблем, вызывавших рассеянность и эмоциональную нестабильность. Однако над взаимоотношениями матери и сына тоже стоило поработать – и проблема была не в самом «канате», а в том, как они с ним обращались. Они нуждались в выработке нового способа коммуникации.

Структура коммуникации между родителями и детьми

Тысячелетиями человеческий мозг эволюционировал ввиду потребности коммуницировать с другими представителями нашего вида[2]2
  Wilson, 2004.


[Закрыть]. Люди не были самыми быстрыми, сильными или хотя бы самыми зубастыми существами на земле, однако в итоге превратились в хозяев этой планеты благодаря своей способности символически отражать свой опыт посредством языка. С помощью мыслей и образов люди могли оформлять пережитое и трансформировать его в опыт, а также развили физические и психологические способности передавать эту информацию друг другу.

Те взаимосвязанные структуры, которые появились в нашем мозгу, не только помогают нам общаться, они также позволяют образовать эмоциональные «канаты», которые связывают нас друг с другом (психологи называют это привязанностью). Язык и привязанность обеспечивают драматургию человеческих отношений, со всеми ее взлетами и падениями.

Вы не можете не общаться. Только задумайтесь: невозможно даже посмотреть в глаза человеку без того, чтобы не послать ему хотя бы самое небольшое, еле заметное сообщение. Попробуйте сами: сядьте или встаньте лицом к лицу с кем-либо – незнакомцем, другом, членом семьи – не имеет значения; поставьте таймер на 30 секунд и просто смотрите друг другу в глаза, изо всех сил стараясь ничего не сообщать своему визави.

Ничего у вас не получится. Как и сотни людей, с которыми я проделывал это упражнение, вы неизбежно будете посылать хоть какое-то сообщение. Почему? Как все уверенней утверждают биологи, наш мозг «заточен» под коммуникацию[3]3
  Goleman, 2007; Seigel and Hartzell, 2004.


[Закрыть]. В ходе эволюции мы превратились в мастеров коммуникации, и гнев также является продуктом структуры нашего мозга: наша способность гневаться помогала нам выжить в суровых доисторических условиях, когда повсюду нас подстерегали хищники.

Однако мы больше не живем в пещерах (хотя вид комнаты вашего подростка наводит на мысли об обратном), а саблезубые тигры больше не дышат нам в затылок. Современный мир, конечно, еще весьма далек от золотого века, но по сравнению с миром наших предков мы живем в безопасности.

И все же наша биологическая природа осталась прежней – включая те отделы мозга, которые участвуют в переживании и выражении гнева. Мы движемся по одним и тем же путям в головном мозгу, посылая сообщения близким, потому наш мозг, как и прежде, оценивает окружающую среду на предмет опасности и оперативно ищет решения для спасения. Кроме того, системы, формирующие привязанность, связывают нас сильными эмоциями и, увы, не только позитивными, порой они проявляются гневом, негодованием, страхом и… (подставьте любую негативную эмоцию). Наш мозг еще не приспособился к современной эпохе нюансов, неоднозначных сообщений, сложностей семейных взаимоотношений – эпохе, в которой внутреннее спокойствие перед лицом опасности гораздо более выгодно, чем яростный удар кулаком.

Повторюсь: все мы подвержены «рудиментарным» импульсам, зарождающимся в нашем древнем мозге, и в этом нет нашей вины, однако на нас лежит ответственность за свои реакции. Те сообщения, которые вы посылаете своему ребенку как родитель, будут задавать тон вашей коммуникации. Помните – не коммуницировать невозможно. Так какие сообщения вы хотели бы транслировать своему ребенку, пусть даже с учетом ограничений устройства мозга?

Когда вы начнете делать упражнения, предложенные в этой книге, вы почувствуете, что способны изменить привычные схемы функционирования своего мозга. Ученые уже уверенно говорят о том, что наш мозг физически меняется в ответ на новые стратегии поведения[4]4
  Lazar et al., 2000; Vestergaard-Poulsen et al., 2009.


[Закрыть], в том числе и те, что я описываю в этой книге. Следовательно, вы можете изменить свои коммуникативные привычки и донести новые, конструктивные сообщения до своего ребенка. А ваш ребенок научится от вас делать то же самое.

Что такое нарушение коммуникации?

Нарушение коммуникации начинается в те микросекунды, когда наши зеркальные нейроны – специализированные клетки мозга, которые реагируют на эмоции и действия других людей, – активизируются быстрее, чем успеют возникнуть мысли и намерения. Мышление, возникновение мнения и переживание сострадания в ответ на чье-либо поведение формируются в коре головного мозга, в эволюционном смысле самом молодом отделе мозга.

Когда мы видим чье-то эмоциональное проявление, наши зеркальные нейроны отправляют импульсы в более старые отделы мозга, которые обрабатывают эту эмоциональную информацию до того, как это сможет сделать кора больших полушарий. В результате мы, например, видим эмоцию своего ребенка и начинаем сами автоматически отвечать на нее – гораздо раньше, чем кора сможет предложить какие-то сдержанные мысли по этому поводу и включить сострадание. Кора нашего мозга еле поспевает за его эмоциональной частью, и тот факт, что это происходит за пределами вашего понимания, делает нарушение коммуникации неизбежным – лобные доли вашего мозга не имеют даже шанса его предотвратить!

Если вы попробовали сделать упражнение на зрительный контакт, описанное выше (если нет, рекомендую сделать это прямо сейчас), вы наверняка провалили задание, потому что не общаться хоть как-нибудь не получается. Пока вы удерживали зрительный контакт с другим человеком, оба ваших мозга дымились от активности, продуцируя реакции на то, что вы видели перед собой. Когда этот другой человек – ваш собственный ребенок, коммуникация легко заходит в тупик, особенно в контексте уже существующего разлада в отношениях.

Помните, «трудные подростки» совершают свои агрессивные, разрушительные, а иногда откровенно опасные выходки, чтобы сообщить о чем-то. Они ждут удовлетворения своих базовых потребностей – в уважении, пространстве, признании и материальном обеспечении (УППМ), ощущая нехватку чего-либо из перечисленного.

Исследования показывают, что родители, чье общение с детьми имеет конфликтный характер, более склонны к отчуждению, то есть неадекватной коммуникации. Отчуждение приводит к меньшему вниманию к жизни ребенка со стороны родителя и, соответственно, повышает риск проблемного поведения и злоупотреблений наркотиками среди подростков[5]5
  Dishion, Nelson and Bullock, 2004.


[Закрыть]. Однако нарушения коммуникации – это не только утрата контроля. Такие нарушения вызывают сложности на мозговом уровне общения: быстрая обработка мозгом разнообразной информации сочетается в этом случае с недостатком методов инициации реальных посланий в духе любви между родителем и ребенком.

Но есть и хорошие новости: отношения между подростком и его родителями, отмеченные близостью, открытостью и пониженной конфликтностью, облегчают подростку развитие навыков саморегуляции, обеспечивают эмоциональное благосостояние и адекватное социальное поведение[6]6
  Masten and Coatsworth, 1998.


[Закрыть].

Хочу подчеркнуть, что нет никаких специальных генов хороших родителей, ни один человек не рождается с пониманием того, как урегулировать конфликты с подростками. Но любой человек может приобрести навыки коммуникации, основанные на осознавании и позитивной психологии, с тем чтобы изменить физическую структуру своего мозга и получить возможность помочь своему ребенку-подростку.

Деструктивное взаимодействие родителей с подростками

Кажется парадоксальным, но родители и дети помогают друг другу усугублять конфликты. Как и в случае со всем происходящим на биологическом уровне в нашем мозге, это взаимное «обучение» конфликтам – связанное с формированием условных рефлексов – происходит вне человеческой воли, бессознательно, и винить в этом никого нельзя. Тем не менее, можно научиться распознавать и прерывать этот вредный процесс с помощью техник, представленных в этой книге.

Джеральд Паттерсон и его коллеги из Университета штата Орегон в конце XX века ввели в употребление термин «цикл принуждающего взаимодействия родителя и ребенка», описывающий ситуацию общения, когда родитель и ребенок неуловимым образом влияют друг на друга, усиливая и без того тупиковую ситуацию в отношениях и разрушая коммуникацию. Исследования, проведенные в течение последующих 30 лет, указывают на связь такого взаимодействия и проблемного поведения подростков.

Рассмотрим такой пример: 17-летний подросток по имени Джейсон развалился на своей кровати и увлеченно строчит что-то своим друзьям на экране смартфона. Грязная одежда и белье валяются по всей комнате – ровно в тех местах, где парню случилось раздеться, иной раз уже две недели назад. Его отец входит в комнату и морщится от запаха несвежего белья.

«Вроде я сказал тебе сложить это все в корзину? Тебе трудно послушать меня хотя бы раз?»

Джейсон не отвечает ничего, но мотает головой и кривит рот, по-прежнему уткнувшись в телефон.

«То есть ты меня просто игнорируешь, так? – кричит отец. – Ты меня достал, Джейсон, ты не уважаешь ни меня, ни себя, раз живешь на свалке грязной одежды».

Джейсон отрывается от телефона и, свирепо глядя на отца, произносит:

«Убирайся к черту из моей комнаты, ты меня тоже достал! Я вообще не знаю, что за фигня это твое уважение!»

Отец подходит к паре джинсов на полу, поднимает их и в ярости бросает в корзину для белья.

«Да ты прав, это такая скукотища!» – кричит он и выходит из комнаты.

Джейсон показывает вслед отцу средний палец и с возмущенным видом возвращается к своим телефонным делам.

Вам знакома такая ситуация? В этом эпизоде родитель запустил цикл принуждающего взаимодействия, предъявив требование (собрать грязную одежду); однако подросток также может выступать предъявителем требования, которое запустит подобный цикл (см. на рис. 1.1 и 1.2 схему цикла в обеих ситуациях). В циклах принуждающего взаимодействия вроде этого оба участника и наказывают, и поощряют друг друга. Наказание и подкрепление – технические термины в психологии, описывающие реакции на поведение, делающие это поведение либо более вероятным в будущем (подкрепление), либо менее вероятным (наказание).

В описанной ситуации имеет место процесс взаимного стимулирования: подросток начинает злиться, наказывая отца. Это происходит до тех пор, пока требование родителя, возмутительное для подростка и звучащее, как наказание, либо не будет снято родителем, либо последний не поведет себя так, как хочет подросток. Если родитель закрывает тему, это подкрепляет проявление гнева подростком и тем самым увеличивает его вероятность в будущем. Если же родитель ведет себя так, как хочет подросток, это подкрепляет тенденцию к капитуляции, и в следующий раз поведение родителя с большей вероятностью будет таким же.

В результате регулярного взаимного наказания и подкрепления подобные циклы взаимодействия заводят родителя и ребенка в безнадежный тупик. Коммуникация разрушается, а вполне адекватные потребности и точки зрения обеих сторон тонут в этом водовороте. В приведенном мной примере родитель предъявляет адекватное требование – поддерживать чистоту в доме, а также претензию на уважение со стороны сына. Со своей стороны подросток имеет полное право на свое личное пространство, в которое родитель не должен вторгаться, когда ему вздумается. Однако никто из участников цикла не способен уважить потребности другого.

С каждым повтором такого цикла раздражение, боль и гнев лишь усиливаются, сам цикл также закрепляется. Необходимы специальные инструменты для прерывания этих циклов, а также снижения соответствующей активности в мозге; это позволит вам и вашему ребенку научиться избегать проявлений гнева, начать общаться открыто и установить связь друг с другом. В этом вам может помочь метод четырех «П» (представленный на схеме ниже), который опирается на практику осознавания и позитивную психологию.