Текст книги "Главное – ты"

Глава четвертая

Надежду можно отыскать в самых странных местах, в самых темных уголках. Прижми ее к себе, мой дорогой.

Она твоя и ничья больше.

Лимончик, королева Безе

ГАБРИЭЛЬ

В «Платиновой жемчужине» было оживленно. Я сел за тот же столик, за которым сидел два дня назад, и заказал у официантки пиво.

– Не знаете, когда выступает Кристал?

Темноволосая официантка, которая принесла мое «Миллер Лайт», склонилась ниже, чем это было необходимо, чтобы поставить пиво на стол. Кажется, она смутилась, когда я посмотрел ей в глаза, вместо того чтобы опустить взгляд на выставленную перед моим лицом грудь, и задержалась в согнутом положении еще на секунду, прежде чем выпрямиться.

– Думаю, она следующая.

Мое сердце забилось быстрее. Я повернулся к сцене, ожидая начала следующей песни. Когда она позвонила и сказала, что передумала, я был потрясен. Потрясен и слегка сбит с толку. Мне было интересно, что заставило ее передумать. Я недоумевал, почему она разыскала меня и позвонила. Я чуть было не посоветовал ей совсем забыть об этом, так как решил, что вся эта идея ужасна. Но, услышав ее голос по телефону, я не смог сказать «нет». По правде говоря, я был одновременно напуган и взволнован, и это было волнующее чувство, которого я раньше не испытывал. Я хотел… большего. И я подумал, что, наверное, для меня это позитивный момент – вообще чего-то хотеть. Но что двигало ею? Я постоянно возвращался к этому вопросу.

Свет вспыхнул, а затем погас, и заиграла музыка – ровный басовый ритм, от которого у меня кровь вскипала в жилах в такт. Я нахмурился, оглядываясь. Возле сцены проходил мальчишник, и его участники были настолько пьяны, что практически падали со своих стульев.

Когда снова зажегся свет, Кристал сидела на стуле в крошечном серебристом бикини со свисавшей по краям бахромой и высоких серебристых сапогах. Она настолько поглотила мое внимание, что раздавшиеся в зале радостные возгласы испугали меня. Я сделал глоток пива и стал смотреть, а она начала танцевать.

Когда она выступала, ее длинные волосы, отражая свет, развевались вокруг прекрасного стройного тела. Такого цвета волос я раньше не встречал – что-то вроде сочетания светлых, рыжих и каштановых прядей. Он напоминал о сиянии, проникающем сквозь банку меда. И его было так много! Мне было интересно, каково это – провести пальцами по этим волосам. Ее тело двигалось в такт музыке, глаза были закрыты, а холодное, отстраненное выражение лица казалось застывшей броней.

Кристал. Нет, не кристалл! Кристалл совершенно чист, прозрачен. Через кристалл можно смотреть, как через стекло. Но вот девушка там, на сцене… на кристалл совершенно не похожа.

Как тебя зовут? Как тебя зовут по-настоящему? Боже, я хочу знать!

– Я бы засадил этой киске, как отбойным молотком! – выкрикнул пьяный участник мальчишника на радость своим приятелям, которые захохотали и подняли бокалы в знак поддержки.

Его непристойное заявление отвлекло меня от мыслей. Он встал и начал тереться пахом о спинку стула, имитируя половой акт, который только что описал. Вся эта сцена распахнула внутри меня какую-то пустоту, заставлявшую ощущать злость и грусть одновременно. Я встал, бросил чаевые на стол и направился в подсобку, чтобы подождать там. Свернул за угол – в коридор, где в первый раз ждал Кристал, и увидел, что вышибала Энтони сидит на табурете.

– Чем я могу помочь? – спросил он своим глубоким баритоном.

– Я здесь, чтобы встретиться с Кристал, когда она закончит танцевать.

– Ты Гейб?

– Да, – с удивлением подтвердил я – не ожидал, что она назовет Энтони мое имя.

– Я тебя провожу.

Я последовал за Энтони в комнату, которая отличалась от той, где я разговаривал с Кристал в первый раз. Там было темно, а все четыре стены были обтянуты фиолетовым бархатом. У стены стояли черный кожаный диван и несколько бархатных пуфиков, в углу – аудиосистема, а на противоположной стене висел телевизор с большим экраном.

– Проходи и присаживайся, – предложил Энтони. – Кристал придет после выступления.

– Хорошо, – сказал я, проходя в комнату.

Услышав щелчок закрывающейся за мной двери, я вздохнул. Присел на краешек дивана, борясь с тревогой. Темнота. Запертая дверь. Тишина. Эта комната напоминала пещеру или сырой подвал. Мой взгляд переместился на дверь, и я напомнил себе, что могу уйти в любое время, когда захочу. Это не то же самое. Нисколько.

Но я задумался, не является ли это место чем-то вроде сырого запертого подвала для Кристал.

Я не совсем понимал, почему так подумал, но эта мысль камнем лежала на моей совести, и ее тяжесть давила на меня.

Несколько минут спустя я отвлекся от мыслей: дверь распахнулась, и Кристал вошла внутрь. Я начал вставать, но она жестом велела мне оставаться на месте, и я подчинился. Она надела длинную толстовку, которая доходила до середины ее бедер и съезжала с плеч, но так и не сняла серебристые сапоги. Ее наряд заставил меня улыбнуться. Она села на диван и повернулась ко мне. Внутри у меня все сжалось. Боже, она была прекрасна! Слишком прекрасна для этой комнаты. Слишком прекрасна для этого места.

Она собрала волосы в беспорядочную копну на макушке. При таком освещении они казались более темными: скорее каштановыми, чем золотистыми. Ее миндалевидные глаза были густо подведены черным и имели невероятно длинные – очевидно, накладные – ресницы.

– Я не была уверена, что ты придешь. – Она улыбнулась, не глядя мне в глаза.

Я помассировал затылок, чувствуя себя странно – растерянно, не в своей тарелке… И меня охватило чувство вины.

– Я не уверен, что мне следовало это делать. – Ее лицо слегка вытянулось, и я поспешил продолжить: – Просто… наверное, меня мучают угрызения совести.

Ее оценивающий взгляд на мгновение скользнул по моему лицу, а затем она приподняла бровь, встала и соблазнительной походкой направилась к аудиосистеме, прежде чем снова повернуться ко мне.

– Боже мой, звучит как болезнь! Это ведь не заразно? – Она положила руку на бедро и мило улыбнулась.

Я рассмеялся, и теплая волна веселья, смешанного с легким удивлением, наполнила мою грудь. Это было приятно.

– Нет, я так не думаю.

– Что ж, хорошо. – Она включила музыку, убавив громкость, вернулась ко мне и снова уселась на диван. – Как насчет того, чтобы попробовать один сеанс? А если у тебя ничего не получится, если ты почувствуешь себя… нехорошо, мы прекратим – ничего страшного. – Она одарила меня легкой дразнящей улыбкой, и мне показалось, что у меня между ребер затрепетали птичьи крылья.

Один сеанс. Она действительно считала это терапией! Полагаю, этого было достаточно точно. Я прикусил нижнюю губу, все еще испытывая неуверенность, но уже не желая уходить.

Она мне нравилась. Нравилось то, как она смотрела на меня и поддразнивала, как в ее глазах светились острый ум и сообразительность, нравилось то, что она казалась такой суровой и в то же время какой-то мягкой. Да, она мне нравилась. Ох, Габриэль, ты идиот!

– Сначала договоримся об оплате.

– Просто назови цену, – предложил я. – Я согласен на все, что ты сочтешь справедливым.

– Справедливым, – пробормотала она. – Ну, пока мы здесь, клуб берет плату за приватный танец, и, чтобы заработать хоть какие-то деньги для себя, мне придется удвоить ее. Значит, пятьдесят. – На мгновение на ее лице промелькнула неуверенность, как будто она переживала, что запросила слишком много.

– Пятьдесят долларов? – повторил я, стараясь не скривиться от осознания того, как мало ей платят. Клуб берет плату за приватный танец. Господи боже!

– Если это слишком много, можем сойтись на сорока пяти, – выпалила она, и в ее голосе послышались нотки отчаяния. Это все объяснило. Ей нужны деньги, хотя бы небольшая сумма. Вот почему она решила пойти на это!

Боль вернулась – на этот раз еще острее, вызвав неприятное ощущение в животе. Я поерзал на стуле.

– Когда я был подростком, то ходил к одному психологу в Миддлбери. Он брал сто пятьдесят долларов за сеанс. Я буду платить тебе не меньше.

Ее глаза слегка расширились, прежде чем на лице снова появилось прежнее невозмутимое выражение.

– О, хорошо… Что ж, отлично! Может, начнем с поцелуев?

Я моргнул и осторожно улыбнулся. Улыбка превратилась в гримасу, и я снова смущенно потер затылок.

– Возможно, я не совсем ясно объяснил, насколько мне некомфортно от присутствия людей в моем личном пространстве. Если бы я был готов к поцелуям, меня бы здесь не было.

Она слегка нахмурилась, наклонив голову, и снова смерила меня взглядом. Кивнула, и в ее глазах появился легкий намек на мягкость, но без осуждения. Я вздохнул, благодарный за эту маленькую милость.

– Я могу научить тебя тому, что я делаю, когда кто-то приближается ко мне. Я полностью отстраняюсь, и это делает ситуацию терпимой. – Она прикусила губу, нахмурив брови, как будто что-то обдумывая. – Думаю, я могу научить тебя, как это делается.

Я замер и уставился на нее. От ее слов у меня защемило сердце. О боже…

– Но я не этого хочу. Я знаю, как отстраниться. Знаю, как это сделать. Я хочу остаться самим собой. Вот в чем мне нужна твоя помощь! Остаться самим собой.

Ее щеки вспыхнули, и она мгновение смотрела на меня, прежде чем отвести взгляд.

– Ох… – Она нервно коснулась ногтем заусенца, нахмурив брови, прежде чем ее глаза снова встретились с моими. В выражении ее лица было что-то такое, чего я никак не мог понять. Страх?

Она пошевелилась, обхватила себя руками за талию и так же быстро разжала их, сложив ладони на коленях. Широко улыбнулась, но глаза оставались серьезными.

– Хорошо. Тогда давай просто начнем. Могу я?.. – Она жестом указала, что хочет сесть ближе ко мне на диване. Ее взгляд встретился с моим и на мгновение задержался. Я кивнул, чувствуя, как тревога разливается в крови.

Она придвинулась ближе, и сердце забилось чаще. Она придвинулась еще, и я почувствовал, как тело вспыхнуло от неловкости, кожу начало покалывать. Наши бедра почти соприкасались. На ее скуле был красный след, который макияж уже не мог скрыть на таком близком расстоянии. Я хотел спросить ее об этом, но не смог подобрать слов. Адреналин, хлынувший в мое тело от ее близости, вызвал у меня головокружение, желание убежать. Мне отчаянно не хватало пространства, и хотя я понимал, что это неразумно, но не мог сдержать желания отодвинуться, оказаться хотя бы на расстоянии вытянутой руки, чтобы почувствовать себя в безопасности. Я резко вдохнул, а она продолжала смотреть мне в глаза.

– Я собираюсь коснуться твоей руки, – прошептала она. – Это нормально?

Ее глаза были широко распахнуты, губы приоткрыты, а грудь поднималась и опускалась с каждым учащенным вдохом. Я видел ее нервозность, ее неуверенность, но, несмотря на это, она проявляла заботу, – и на одно сладостное мгновение меня словно коснулся успокаивающий ветер. Я издал странный звук, который был наполовину словом, наполовину выдохом.

Она заколебалась, но продолжала смотреть мне в глаза.

– Габриэль… – прошептала она.

Когда она произнесла мое имя, я ощутил тепло ее дыхания. Почувствовал запах ее духов – что-то свежее и нежное, вызвавшее в памяти воспоминания о весеннем дожде и свежескошенной траве, что-то такое, что, казалось, противоречило ее броскому макияжу и смелому откровенному наряду. Кто ты, Кристал? Кто ты на самом деле?

У основания ее горла ровно бился пульс, и на какое-то безумное мгновение я задумался, каково это – прикоснуться к нему губами, провести по нему языком. Позволит ли она мне? И, что еще важнее, захочет ли она этого?

Ее рука коснулась моей – мягко, неуверенно, и я напрягся от соприкосновения кожи с кожей. Бежать! Мышцы моих бедер напряглись, готовясь к рывку, но я усилием воли удержался на месте, крепко зажмурив глаза. Слова, фразы и звуки проносились в моем сознании, атакуя меня, уводя из настоящего в прошлое – туда.

Хороший мальчик.

Просто расслабься.

Тебе ведь нравится?

Нет!

Я крепко сжал руку Кристал, и она издала тихий отчаянный стон. Распахнув глаза, я отпустил ее и быстро поднялся на ноги. Я весь взмок, мое сердце билось так сильно, что, клянусь, она могла слышать его удары с того места, где все еще сидела. Расстояние между нами увеличилось, и я почувствовал облегчение и разочарование одновременно. Облегчение было ожидаемым, но разочарование оказалось чем-то новым.

– Прости, – сказал я, когда смог говорить. – Мне жаль.

– Не извиняйся. Хочешь попробовать еще раз? – Она произнесла это быстро, и голос был нежным.

Я покачал головой:

– Нет, не так… не сегодня. Пока достаточно. – У меня вырвался смущенный смешок. – Ты уверена, что готова к этому?

Она все еще сидела в той же позе, в которой была, когда я встал. Ее рука безвольно лежала на диване – там, где только что находился я. Голова была наклонена, а щеки пылали, хотя я не понимал почему. Она прикусила губу и казалась слегка смущенной. Но затем она снова улыбнулась своей привычной улыбкой и встала, так и не ответив на мой вопрос.

Кристал снова обхватила себя руками и на этот раз, не отпуская их, посмотрела на меня.

Она напугана так же, как и я. Эта мысль заставила меня нахмуриться. Я не понимал, откуда взялся этот ее испуг и почему он вообще появился. Она не знает, как к этому относиться.

Секунду мы смущенно смотрели друг на друга.

– О, хм… – Я полез в карман, достал бумажник, отсчитал наличные и протянул ей. Она взяла их с легкой улыбкой и засунула в лифчик.

– Завтра я не работаю, но я буду послезавтра, если ты…

– Это было бы здорово.

Она кивнула.

– В то же время?

– Да. В то же время.

– Ладно, Крис… – Я сделал паузу. – Могу я называть тебя твоим настоящим именем? Знаешь, теперь, когда мы в более близких отношениях… Мы держались за руки и все такое…

Она рассмеялась.

– Я же говорила тебе, сладкий: здесь это мое настоящее имя.

Я разочарованно нахмурился.

– Ладно. Тогда до скорой встречи!

Она открыла дверь, и я, засунув руки в карманы, вышел. Оглянулся, перед тем как свернуть в коридор. Она все еще стояла у открытой двери, казалась слегка встревоженной и смотрела мне вслед.

Глава пятая

Возьми меня за руку, идем со мной на нарциссовые поля.

Ты знаешь, что сладкий аромат сделает нас невидимыми.

Мы спрячемся вместе, ты и я. Я никогда не оставлю тебя одного.

Элоиза, леди нарциссовых полей

ГАБРИЭЛЬ

Я подъехал к почтовому отделению и вышел на летнюю жару. В последние пару недель в Вермонте стояла необычайная жара, и я с нетерпением ждал прохладного дождя, который обещали на этой неделе.

В почтовом отделении свежо и тихо, в десять утра буднего дня оно было почти пустым. Я вдохнул знакомый запах старой бумаги. Бриджит Хэмилл сидела за стойкой и подпиливала ногти. Когда я шагнул вперед, она взглянула на меня слегка расширившимися глазами, выронила пилку и быстро сунула ее в открытый ящик стола перед собой.

– Чем могу помочь?

– Привет, Бриджит!

Она лопнула пузырь жвачки, и ее глаза забегали.

– Привет!

Я слегка улыбнулся, смущенный ее откровенной закрытостью. Мы вместе ходили в школу. Однажды во втором классе я помог ей подняться после того, как хулиган выбил у нее из рук учебники и она заплакала. Но это было давно. Я предположил, что, вспомнив об этом – если она вспомнила, – Бриджит пришла к тому же выводу.

Я замолчал, а она все смотрела на меня, пока, наконец, не перевела взгляд на пакеты, которые я положил на край стойки. Я сдвинул две коробки вперед. Одна из них, лежавшая сверху, опрокинулась и чуть не упала на пол.

– Черт! – Я подхватил посылку и вернул ее на стойку. – Я хотел бы отправить это по почте.

– Конечно. – Она взвесила и проштамповала посылки, а затем подсчитала почтовые расходы, улыбнувшись мне тонкими губами.

За мной в очереди стояло несколько человек. Сдержанно поблагодарив Бриджит, я кивнул и им. У первой женщины в очереди – я был уверен, что ее зовут Пенни, – был маленький сынишка, и она прижала его к себе, погладив по голове, когда я проходил мимо. Она одарила меня улыбкой – и в ней был тот самый оттенок печали, к которому я так привык.

Я толкнул стеклянную дверь, и порыв теплого воздуха ударил в лицо. Я услышал, как Пенни громко шепчет Бриджит: «Ты слышала о…» Дверь захлопнулась, прежде чем я смог дослушать остаток сплетни, которую она собиралась сообщить.

Я сел в свой пикап, включил кондиционер и несколько минут сидел, откинувшись на спинку, чтобы избавиться от неприятных ощущений. Я знал, почему некоторые люди в городе относились ко мне именно так, и понимал, какую реакцию до сих пор вызываю. Пора бы мне привыкнуть! Я и привык. Но терпеть не мог чувствовать себя участником балагана уродцев.

Я тронулся с места и почти решил отложить другое дело, ради которого приехал в город, но в последнюю минуту все равно свернул направо, к хозяйственному магазину. Если я хочу жить нормальной жизнью, то нужно заставить себя выйти из зоны комфорта, которую я сам себе создал. К тому же хозяйственный магазин «У Сэла» был одним из немногих мест в городе, где я не чувствовал себя букашкой под микроскопом. Букашкой, которая в любой момент может совершить нечто странное и неожиданное, или букашкой, которая вызывает постоянное сочувствие и служит напоминанием о самом страшном материнском страхе.

Я заехал на парковку за магазином и, обойдя его, подошел к главному входу. Колокольчик над дверью звякнул, и я вошел в душный полутемный магазин.

– Привет, Габриэль! – поздоровался Сэл.

Я улыбнулся.

– Привет, Сэл! Как дела?

– Чертовски жарко! Сегодня я работал бы топлес, вот только я зарекся быть моделью уже много лет назад, – пошутил он, похлопав себя по огромному животу.

Я рассмеялся.

– Пора купить кондиционер?

Он вздохнул:

– Джина тоже так говорит! А я говорю, что моему деду и отцу это было не нужно и мне – тоже. Жара делает мужчину сильным! Ты должен это знать: целыми днями работаешь на каменоломне.

– Вообще-то в основном я работаю в помещении, но спорить с тобой не стану. Джордж очень силен. – Сэл кивнул.

– Таким же был и твой отец! А теперь смотри: я привез перчатки, которые ты заказывал, вместе с другими вещами, что Джордж внес в список.

Сэл ушел в подсобку. Я остался ждать. Я мог бы купить перчатки онлайн, но предпочитал доверять свои дела Сэлу даже при небольших заказах. К тому же это заставляло меня с некоторой регулярностью приезжать в город, и это было хорошо. Наверное.

Сэл вытащил из подсобки коробку и поставил ее на прилавок.

– Этого тебе должно хватить на некоторое время.

– Да.

– Я просто запишу на твой счет.

– Хорошо, отлично. Спасибо, Сэл! – Я поднял коробку, а когда повернулся, чтобы уйти, Сэл окликнул меня по имени. Я обернулся: на его лице читалось беспокойство.

– Послушай… не знаю, слышал ли ты, но вчера пропал маленький мальчик. Его до сих пор не нашли.

Кровь застыла в моих жилах.

– Маленький мальчик? – переспросил я внезапно севшим голосом.

Сэл кивнул, нахмурившись.

– Да. Десятилетний мальчик поехал на велосипеде в городской бассейн и просто исчез. Его зовут Уайатт Геллер. Ты его знаешь?

Я тяжело сглотнул, зажав коробку под мышкой, и провел рукой по волосам. Магазин окружал меня со всех сторон.

– Нет. Спасибо, что дал мне знать, Сэл.

Он кивнул.

– Да. Бывай, Габриэль!

– Бывай!

Я вышел на улицу, щурясь от внезапного яркого света, и глубоко вздохнул, направляясь к машине. Просто исчез. Господи Иисусе!

Я даже не помнил, как завел пикап и выехал с парковки хозяйственного магазина. Внезапно я оказался на дороге, и мои мысли сосредоточились на том самом дне, на пустой стоянке возле моего дома. Прошло восемнадцать лет, а я до сих пор отчетливо помню, как воздух в тот день пах пылью и мальвами, которые росли вдоль забора из проволочной сетки. До сих пор помню, каким голубым было небо, полное волнистых белых облаков. Мирным. Все было так мирно. А потом все это куда-то делось… оказалось украдено. Просто исчезло.

Не приняв никакого осознанного решения, я обнаружил, что направляюсь на тот самый участок. Конечно, он больше не пустовал. На этом месте стоял маленький белый домик с верандой и заборчиком из штакетника. Интересно, знают ли люди, которые там живут, о том, что здесь произошло? Я задался вопросом, думали ли они когда-нибудь обо мне, сидели ли когда-нибудь летним вечером на крыльце, потягивая чай со льдом и размышляя о том, как это было в тот день, когда сам дьявол вырвал меня из привычной жизни. Прямо с этого места. Если так, держу пари, они покачали головами, прищелкнули языками и пробормотали: «Какой ужас! Бедная мать… Несчастный отец. Не хочу даже думать об этом».

И действительно перестали об этом думать.

Но у меня не было такой возможности.

И все же, когда я сидел в своем работающем на холостом ходу пикапе на тихой пригородной улице, меня охватил некоторый покой. Я здесь. Я выжил в тот день и в каждый ужасный день тех шести лет, что последовали за ним. И я не только выжил, но и преуспел почти во всех важных аспектах жизни.

Гэри Ли Дьюи украл много, но не все.

«Тебе не удалось взять надо мной верх, – пробормотал я. – Даже близко». Несмотря на все его усилия, я вышел из того сырого подвала с нетронутой душой.

Уайатт Геллер.

Господи, пожалуйста, пусть с этим маленьким мальчиком все будет хорошо!

Я подъехал поближе к дому своего детства, остановил пикап и сидел, глядя на него с противоположной стороны улицы. Новые владельцы выкрасили дом в бледно-серый цвет, а ставни – в цвет лесной зелени. Белый забор из штакетника выглядел так же, как и раньше, а детские качели, которые вешал мой отец, по-прежнему покачивались на дереве во дворе. Я почувствовал, как мои губы изгибаются в легкой улыбке, мысленно услышал голос матери, смех отца, лай Тени – собаки моего детства. Я закрыл глаза и готов был поклясться, что чувствую запах лимонного пирога с безе, который мама готовила по особым случаям, потому что он был моим любимым. Я хотел этого снова – иметь свою семью, кого-то, кто любил бы меня и кого я мог бы любить.

И пока я сидел там, вспоминая о счастье, которое когда-то знал, в моем сознании промелькнуло лицо Кристал. Прекрасная Кристал – такая суровая, такая настороженная по отношению ко всему миру. Почему? Что с тобой случилось, Кристал? Что привело тебя в эту комнату с бархатными занавесками? В эту тюрьму с фиолетовыми стенами? Кристал… Это имя по-прежнему казалось мне неправильным – даже в мыслях. Боже, я хотел знать, как ее зовут на самом деле! Кем она была на самом деле.

И что потом, Габриэль? Что потом? Сразишь ее наповал и будете жить долго и счастливо?

Я провел рукой по волосам, выдыхая. Она выполняла свою работу, и, насколько я понял, это была ее работа – не более того. И все же я чувствовал, что она борется с собой, по тому, как она смотрела на меня, когда придвигалась ближе на диване. Будто она чему-то сопротивлялась… Господи, у меня так мало опыта общения с женщинами! И у меня возникло ощущение, что с Кристал все сложнее, чем с большинством других.

Чувствуя себя сбитым с толку и несколько подавленным собственными мыслями, я отъехал от обочины и направился обратно на каменоломню. Приехав на место, занес коробку в офис и поставил ее на стол. Доминик был в одном из демонстрационных залов с покупателями, поэтому я просто кивнул ему. Он приветственно поднял руку, а потом снова повернулся к женщине, стоявшей перед ним, подперев пальцем подбородок и рассматривая два образца гранита.

Я вышел на улицу и направился по тропинке к краю карьера. Джордж как раз выбрался из одного из колесных погрузчиков и разговаривал с водителем. Я обвел взглядом гигантский каньон, на дне которого плескалась вода. Как всегда, меня поразила его необъятность и тот факт, что самые красивые вещи созданы природой. Когда Джордж заметил меня, то помахал рукой, снял каску и пошел мне навстречу.

– Привет! Я слышал, ты ездил в город.

Я улыбнулся:

– Да.

– Как все прошло?

– Неплохо.

Джордж на мгновение задержал на мне взгляд, а затем кивнул, по-видимому, удовлетворенный выражением моего лица.

– Хорошо, я рад. – Я последовал за ним. – Как дела с каминной полкой?

– Все готово. Я закончил ее сегодня рано утром, перед тем как уехать в город.

– Ну, черт возьми! Дай-ка взглянуть!

Я рассмеялся, и мы пошли обратно на холм, в мою мастерскую. После иссушающей жары снаружи в прохладном помещении с кондиционером было легче дышать. Большая каминная полка у дальней стены была закрыта простыней. Я осторожно снял ее и повернулся к Джорджу. Какое-то время он просто смотрел, а потом подошел ближе, опустился на колени и начал изучать детали. Я наблюдал за ним, а он рассматривал цветочные узоры и листья, вьющиеся по обеим сторонам бледно-золотистого мрамора, водил пальцем по стеблю розы, и на его лице возникло выражение благоговейного восхищения.

Меня наняли, чтобы я воссоздал каминную полку и ее отделку для семейной пары из Ньюпорта, штат Род-Айленд, которая купила особняк, построенный в эпоху Золотого века, и хотела вернуть как можно больше элементов, характерных для того времени. Это украшение должно было подойти для гостиной в официальном стиле.

Джордж стоял, качая головой, в его глазах блестели слезы. Я мягко улыбнулся его эмоциям – той глубине чувств, которую он всегда проявлял в отношении моих работ.

– Ты мастер! Неудивительно, что у тебя список заказов длиной в километр. Твой отец был бы чертовски горд!

Он опустил руки по швам. Я знал, что он хотел бы похлопать меня по спине или, может быть, сжать мое плечо, как с Домиником, когда тот делал то, что заставляло Джорджа им гордиться, но он понимал, что мне такое не понравится, и привык не подходить слишком близко. От этого я всегда чувствовал одновременно облегчение и легкий стыд.

– Это восхитительно!

– Спасибо! Я отправил им фото сегодня утром. Судя по всему, им очень понравилось.

Джордж улыбнулся:

– Еще бы им не понравилось! Я уверен, что это преуменьшение, и ты так говоришь, потому что слишком скромен. Но я рад, что они довольны. – Он подмигнул, и я тихо рассмеялся. – К отправке все готово?

– Пока нет, но я отправлю все сегодня.

Джордж кивнул:

– Отлично. Что дальше?

– У меня есть балюстрады для террасы в Чикаго. Это не займет много времени. А потом я начну работать над французским проектом.

– Хорошо. Если понадобится помощь, ты в курсе, где меня найти. – Он засмеялся, направляясь к выходу. Мы оба знали, что помочь он мне не сможет. Дойдя до двери, он обернулся. – Я действительно горжусь тобой, Габриэль.

– Спасибо, Джордж! – И я действительно был благодарен.

В первый раз я потерял отца, когда меня похитили. Но даже когда мне было девять, он был примером человека, которым я хотел стать. Я помнил, как цеплялся за его любовь ко мне, его нежность и спокойную силу, веря, что если я когда-нибудь и выберусь из того подвала, то только в его надежных объятиях. А потом я потерял его снова, когда, сбежав, узнал, что он погиб. Тот факт, что он не услышал о моем освобождении, оставил незаживающую рану в моем сердце. Однако Джордж – человек, который был его лучшим другом и деловым партнером, – часто напоминал мне, что отец гордился бы мной. И это помогло. Это помогало мне каждый день на протяжении двенадцати лет.

Я потратил время на то, чтобы снова прикрыть изделие, прибраться в мастерской и заполнить необходимые бланки для отправки каминной полки. Раскладывая материалы, я заметил маленькие фигурки, которые хранил в глубине высокого шкафа, – фигурки, которые когда-то спасли мне жизнь. Фигурки, которые были моими единственными друзьями. Их вид вызывал уже не тяжелое чувство меланхолии, а легкий прилив счастья. Они были еще одной причиной – возможно, даже главной – того, что я стал тем, кем стал.

– Привет, ребята! – сказал я, кивая каждой из них и тихонько посмеиваясь над собой. – Рад вас видеть!

Я в сотый раз повторял себе, что должен просто выбросить их. Зачем же хранил? Они были последним материальным напоминанием о боли, которую я терпел долгие годы. И все же я так и не смог заставить себя это сделать. Я не был уверен, почему мой взгляд задержался на самой последней фигурке – девушке с цветком в руках. Я прошептал ее имя:

– Элоиза. Элоиза, леди нарциссовых полей.