Текст книги "Танцующие девушки"

Это разумнее, чем то, как повела бы себя я. Джо заткнула второе ухо и повысила голос, чтобы перекричать объявление о рейсе.

– И с чего бы такой совет расстроил Терезу?

– Думаю, больше всего её расстроило то, что Джанин советовала поговорить с парнем о том, как сильно ранила её эта ссора и его молчание. Джанин настаивала на том, чтобы Тереза нашла более конструктивный способ донести свои чувства до Филиппа, если она хочет, чтобы они встречались и дальше.

Джо кивнула. И это разумно.

– Тереза сказала, что у Филиппа просто такой характер, и Джанин ответила, что в этом случае Терезе надо решить, сможет ли она жить с таким партнёром. И, думаю, именно это напугало её – сама мысль о расставании с Филиппом, о том, что она может его потерять.

– И Джанин разозлилась, когда Тереза не воспользовалась её советом?

– Боже, конечно же нет. Тереза ни разу в жизни не следовала советам Джанин, сколько я их знаю. Тереза просто приходила к Джанин, и если ей не нравилось высказанное мнение, она сразу нападала, обвиняла, а потом пропадала на некоторое время.

– Нападала?

– Ещё как. Однажды Тереза сильно запала на одного парня. Они пару раз встречались, но он странно себя вёл. Не мог ничего заранее спланировать. И не мог говорить, когда она звонила – либо вообще не отвечал, либо просил перезвонить. Любая дура бы догадалась, что у него была вторая девушка. И когда Джанин предположила этот вариант, Тереза съехала с катушек. Сказала Джанин, что такое может предположить только циничный и злой человек, и это жестоко – обвинять нормальных людей в подобных вещах. Она даже сказала, что Джанин наверняка в прошлом кто-то «сильно помотал», – выдала Паола, возмущённо сделав акцент на последних словах.

Через громкоговорители снова послышались объявления.

– Подождите секунду, – попросила Джо, а когда всё стихло, вернулась к разговору. – Прошу прощения.

– Ничего. В аэропорту тихого местечка не найти.

– И как Джанин отреагировала на то, что сказала Тереза?

– Она очень обиделась и рыдала полчаса. Но всё это время старалась оправдать Терезу. Говорила, что она это не специально, что в её возрасте все девочки такие резкие. А я сказала, что всё это полная чушь. В то время Терезе уже почти исполнилось двадцать три, и я заявила Джанин, что так ведут себя в тринадцать, а не в двадцать три. Но Джанин всё равно стояла на своём, уверяла, что Терезу так сильно контролировали родители, что у неё не было возможности эмоционально расти.

После этих слов Паола остановилась на секунду и рассмеялась.

– Но самое смешное в том, что тот парень действительно скрывал невесту. Тереза просто убивалась, но как будто забыла, что Джанин об этом предупреждала.

– И Джанин не разозлилась, не поругала Терезу, что та её не послушала?

– Да вы шутите, что ли? Она помогла Терезе написать письмо тому парню, где она описывала свои чувства, чтобы Тереза смогла закончить эти отношения и двигаться дальше. Тереза тысячу раз попадала в разные передряги. И Джанин тысячу раз сидела с ней и помогала оправиться от них. Проводила за руку через все невзгоды. Даже когда Тереза поступала наперекор всем советам Джанин.

Джо надавила ещё, чтобы узнать реакцию Паолы.

– И это никогда не волновало Джанин, даже учитывая, что такое происходило постоянно?

– Ну, конечно, её выводило из себя, когда Тереза так и не училась на своих ошибках. Но в целом нет, Джанин на нее не злилась.

– Тогда почему в последний раз всё пошло по-другому?

– В основном потому, что Тереза настолько резко напала на Джанин, что она уже больше не могла найти этому оправданий. Тереза обвинила Джанин в необъяснимо ужасных вещах, типа «морального шантажа», и использовала якобы достоверную информацию, чтобы обидеть Джанин.

Брови Джо взлетели вверх.

– Например?

– Она знала, что старая подруга Джанин – Марлена, мы обе её знали – перестала с ней общаться. Тереза заявила, что всё это из-за того, что Джанин контролирует каждый шаг своих друзей, и это всех отталкивает. Полная ерунда – у Марлены развился сильный алкоголизм, и она уехала в реабилитационный центр в Калифорнии. У неё там семья, и когда она выписалась, то решила жить поближе к ним. Джанин не говорила этого Терезе, потому что о таких вещах не принято распространяться.

– Понимаю, – сказала Джо.

– Думаю, Джанин наконец-то поняла, что это не подростковый возраст, а просто ужасный характер. Тереза тогда была на редкость злой и агрессивной, и Джанин просто не могла больше этого выносить. Поэтому после той ссоры они больше не общались.

– Обычно Джанин всегда пыталась решить всё мирно?

– Это точно. Она всегда смягчала ситуацию, ждала, пока Терезы перестанет истерить. Но тогда в ней будто что-то щёлкнуло, я даже помню слова, которыми она воспользовалась. Что она просто позволяет Терезе так себя вести, и поэтому та думает, что так обращаться с людьми – нормально. Не поймите меня неправильно, если бы Терезе нужна была её помощь, Джанин сразу бы примчалась. Но она сказала, что нельзя продолжать эти односторонние отношения, что Терезе уже пора начинать брать на себя ответственность за свои слова и поступки, как и любому другому взрослому человеку. Ну, разумеется, такого ждать не приходилось.

– Понятно. Вы сказали «в основном» поэтому ситуация закончилась иначе. Было что-то ещё?

– Ну… Ладно. Джанин очень осторожно про это говорила, но я так поняла, что Филипп сыграл в этой ссоре не последнюю роль. Она сказала что-то вроде того, будто это он полностью вёл весь диалог. Я знаю, что Джанин хотела поговорить с Терезой наедине, без Филиппа, но Тереза отказалась. Думаю, её это действительно беспокоило.

Какой скромный этот парнишка Филипп!

– Похоже, ситуация была не из лёгких. У вас есть, что ещё сказать об этой ситуации или о племяннице?

– Ну, это не совсем относится к делу, но я скажу. Я видела её парня несколько раз, и он меня пугает. И не только потому, что он намного старше, хотя это тоже странно. Сначала он показался милым, но потом… не знаю, у меня появилось чувство, будто он метит территорию. Простите, я знаю, что это бессмысленно и никак вам не поможет.

– Это поможет. Спасибо.

– Без проблем. Прошу, звоните, если вам понадобится ещё какая-нибудь информация.

Джо повесила трубку. Арнетт хмыкнул и попытался устроиться на чёрном пластиковом сиденьи.

– Вот поэтому я ненавижу самолёты. Мы неслись как ненормальные, чтобы успеть вовремя, а теперь вынуждены просто тут сидеть, потому что рейс задерживается, – возмутился Арнетт, сверив свои часы с информацией о рейсе.

– Нет, ты ненавидишь то, что часами торчишь в замкнутом пространстве. От этого ты становишься дёрганым и нервным, – отметила Джо и помахала рукой вверх-вниз.

– Чья бы корова мычала, – сказал он, указывая на её дёргающуюся ногу. – Что-то я раньше не видел, чтобы ты так делала.

Джо остановила ногу. Такое дёргание было дурной привычкой, от которой она избавилась – или думала, что избавилась – много лет назад, после того травмирующего возвращения в родной Новый Орлеан в шестнадцать лет. Её мама заметила это и ещё несколько признаков тревожности и настояла, чтобы Джо пошла к психотерапевту. Только после того, как она перестала дёргаться, мама разрешила ей прекратить сеансы.

Джо рассказала об этом. Арнетт внимательно посмотрел на её лицо.

– По-моему, это стресс от новой работы. Как ты расслабляешься?

Она пожала плечами.

– Хожу в тир по выходным, если нет работы и запланированных встреч с Карлом.

Он ненадолго замолчал.

– Тебе нужно хобби, не связанное с работой.

Она закатила глаза.

– Конечно. У меня ведь так много свободного времени, буду мастерить арку.

– Я серьёзно.

Она вздохнула.

– Я знаю. Но у меня никогда не было хобби. Я занимаюсь чем-то одним, и я преуспеваю.

Он смотрел на неё, не моргая.

– Ну хорошо, я начну собирать марки или типа того.

Арнетт кивнул и снова заёрзал на сиденьи.

– Для кого вообще они делают такие стулья?

– Думаю, основная задача сделать так, чтобы люди тут не спали. Ну, знаешь, не экономили деньги на отелях при долгих пересадках. Ой, знаешь… – вдруг вспомнила Джо. Она оставила попытки устроить стаканчик с кофе на подлокотнике и поставила его на пол, чтобы достать блокнот, куда вписывала разговор с Паолой и интервью с Деброй Чен для Арнетта. – Я попыталась дозвониться до Ренки и Крейга по номерам, которые дала мне Чен, но ничего не вышло. Нам придётся их искать, – закончила она.

– Голос у тебя не очень весёлый.

Она прикусила нижнюю губу.

– Джанин пыталась помочь Ренки, возможно, слишком агрессивно, но разве за это убивают? Другие сотрудники так и не узнали о подозрениях Джанин, так что в чём мотив? Его бы уволили в любом случае, если только Джанин не смогла бы убедить компанию дать ему ещё один шанс после того, как он пройдёт реабилитацию. И другой, Рональд Крейг, вряд ли вернулся бы через три года, чтобы убить ее. По таким мотивам действуют сразу же.

Он склонил голову набок.

– Ну, не знаю. Иногда такие обиды копятся годами, особенно если тот случай запустил череду неудач.

– Но зачем убивать, когда она через полстраны на курсах?

– Может, он случайно её увидел, и вскрылась старая рана? – предположил Арнетт.

– Я проверила, он не был в списке участников. Кроме того, на записи с тем парнем она казалась очень податливой. Трудно поверить, чтобы она за один день перешла от «я-уволила-тебя-за-дерьмовое-поведение» к «давай-станцуем-горизонтальное-мамбо».

– Может, не за один день? Может, они уже контактировали, он звонил ей или что-то в этом роде? Или он нашёл способ вернуть её расположение. А затем спланировал всё так, чтобы вроде как случайно наткнуться на неё на конференции – это ежегодное событие в той корпорации, нетрудно догадаться, что она туда поедет – пару бокалов, и тогда уже переход на горизонтальное мамбо.

Фурнье задумалась.

– Звучит логичнее, когда ты всё так расписываешь. Нам нужно проверить его алиби и узнать, не был ли он в Окхерсте по каким-то причинам.

Он помотал головой.

– Какие странности происходят. А как ты относишься к заявлению Чен, что Джанин не была заинтересована в продвижении по карьерной лестнице? Это напрямую противоречит тому, что сказал Роджер.

– Ничего удивительного. Даже по его версии ясно, что Джанин тогда первый раз выказала хоть какой-то интерес к повышению. Думаю, она хотела быть лучше в своей работе, а не сместить начальницу, – подметила Джо, снова проверила информационное табло и потёрла глаза.

– Меня беспокоит, что после разговора со всеми близкими ей людьми я до сих пор не могу понять, каким она была человеком. Просто невидимка. Как будто ты не заметил, что кто-то вышел из комнаты, поднимаешь голову и удивляешься, что человека нет.

– Миссис Целлофан, – сказала она.

– Да, вот именно, – согласился Арнетт, вскинув брови.

Джо улыбнулась. Неожиданная любовь Арнетта к бродвейским мюзиклам всегда вызывала у неё в голове картину, как он, разодетый в пух и прах, танцует на сцене, что совершенно не вязалось с его видом человека, который любит пить пиво и смотреть футбол.

– Всякий раз, когда кто-то настолько поразительно невзрачен, я думаю, что такой человек многое скрывает, – сказала она.

– Или у них тёмное прошлое, – добавил Арнетт, потом сделал большой глоток кофе и посмотрел на табло над воротами. – Чёрт, задержка ещё на полчаса.

Джо снова потёрла глаза.

– Не хочешь пройтись по основным точкам?

– Да, можно. Брак – типичный, никаких тайн. У мужа странный заскок насчёт денег, но его горе казалось правдивым.

Джо кивнула.

– Никаких доказательств интрижки, хотя я постоянно об этом думаю.

– И я. Тот факт, что она умела хранить секреты не хуже дохлой рыбы, не даёт мне отбросить эту возможность.

– Значит, будем копаться в её телефоне и компьютере на предмет любых странностей. То же самое с банковскими картами. И посмотрим, сможем ли мы найти связь между ней, Ренки и Крейгом, – Джо подвинулась, чтобы отвернуться от соседнего динамика, выплёвывающего монотонные объявления о посадке. – И никакого недавнего повышения или честолюбивого поведения, которое могло бы вызвать ревность, если верить Чен, а я ей верю. Однако, нам всё равно нужно поговорить с несколькими бывшими сотрудниками, может, кто-то вне компании опишет нам другую точку зрения.

Арнетт кивнул.

– И мне очень не нравится вся эта ситуация с племянницей. Они были так близки, трудно поверить, что всё может закончиться мирно. Особенно после встречи с этой девушкой и женихом. Что ты думаешь о его роли в этой ссоре?

– Что он виноват. Джанин всё время давала советы, которые не нравились Терезе, так что же изменилось на этот раз? Не поймите меня неправильно, я думаю, что эта девушка – эгоцентричная стерва с серьёзными личностными проблемами, – она сделала акцент на этой мысли, ткнув стаканчиком кофе в воздух. – Вряд ли он спровоцировал драку, но мне кажется, он воспользовался случаем, чтобы прокрутить нож. Держу пари, он понял, что кто-то ещё может влиять на Терезу, угрожая его власти над ней, и с помощью этой ссоры положил общению конец.

Арнетт кивнул.

– Он действительно властный и, скорее всего, манипулирующий. Вопрос лишь в том, на какие риски он готов пойти.

– Именно. И есть доказательства, что Джанин сама пришла к такому выводу – Паола сказала, что Джанин просила Терезу поговорить наедине, не через Филиппа или вообще в его присутствии.

– Я просто не вижу причин, по которым он мог бы её убить. Да, мне чертовски не нравится этот парень. Если бы он встречался с моей дочерью, я бы увёз её как можно дальше от него. Но он и так добился от Терезы всего, что хотел, – она его обожает и во всём потакает. Я не понимаю, зачем рисковать, особенно спустя полтора года после ссоры.

Джо в очередной раз провела ладонью по глазам.

– Может, Джанин позвонила Терезе и попыталась убедить бросить его? Может, помолвка разожгла её беспокойство?

– Я проверю телефон и электронную почту, – предложил Арнетт и пометил это в блокноте. – Думаешь, он способен на убийство?

Она помотала головой.

– Нет, я с тобой согласна, здесь что-то не так. И запись никак не клеится. Вряд ли она была бы такой спокойной с Филиппом, как на том видео, сколько бы она ни выпила. Я не могу представить, как такое могло произойти.

Приглушённый из-за помех голос объявил, что механические неполадки в их рейсе устранены, и попросил пройти к воротам.

Джо похлопала посадочным талоном по ноге.

– И всё же, нужно нарыть о нём информацию. А ещё надо проверить багаж и алиби всех, кто был на курсах; возможно, что-то и найдём.

Глава седьмая

Когда Джо свернула с шоссе на окраину Окхерста, было уже далеко за полночь. И всё же она сбавила скорость до нескольких километров ниже предельной, чтобы насладиться улицами, скользящими мимо неё. И потому, что она не спешила встречаться с Карлом, и потому, что день, проведённый за старой работой, зарядил её энергией даже больше, чем она ожидала. Она прожила в Западном Массачусетсе большую часть своей жизни, и в нём царила тихая благодать, которая всегда успокаивала её, особенно в это время года. Было что-то в том, как дома прятались среди деревьев и кустов, как листва медленно загоралась с наступлением осени, пока каждая улица и склон холма еще не сияли, словно отполированный металл. Две недели назад Карлу надоело, что во дворе растут сугробы листьев, и он бросил их в костер. Когда на следующее утро она заметила эту неожиданную пустоту, её охватила странная печаль.

Она отбросила это воспоминание, заменив его улыбкой, думая о «Холме зёрен», её любимом кафе, праздно мечтая, чтобы оно было открыто в такой час. Она любила сидеть там, потягивая мокко и слушая в наушниках музыку в стиле акадьен или зайдеко, наблюдая, как люди бегают по своим делам. Тот район, заполненный маленькими частными магазинчиками, казался взятым из мюзикла шестидесятых годов, и весь его вид был бальзамом для души Джо. Несмотря на то, что она слишком хорошо была знакома с уродством, пронизывающим весь мир, она могла на время обмануть себя, притворяясь, что вокруг жизнь так же идиллична.

Спустя десять минут она перешагнула через порог. И в ту же минуту поняла – что-то не так. Её не приветствовал тёплый свет, никаких ноток цитруса у входной двери от одеколона Карла.

Она замолчала, закрыла глаза и на мгновение попыталась убедить себя, что он просто пошёл выпить пива с друзьями. Но ей не нужно было оценивать это молчание, чтобы понять, что оно знаменует собой совершенно другой вид пустого дома – об этом ей подсказало тошнотворное чувство смирения. Она слишком хорошо знала людей и слишком хорошо умела читать малейшие знаки, чтобы поддаться такому отрицанию.

Не то чтобы перед ней были какие-то явные улики. По какой-то причине почти никакие вещи Карла не лежали за пределами их спальни. Может, он бросал намёки, которые она не понимала, а может, они оба с самого начала чувствовали, что в этом нет никакого смысла. В ее сознании всплыло воспоминание, и она посмотрела на письменный стол с откидной крышкой в углу, где обычно стояла фотография в рамке его покойной сестры.

Нет.

Она отвернулась. Ни сообщения, ни электронного письма. В лучшем случае она где-нибудь найдёт записку. Но скорее всего нет.

Её горло сжалось, и она закрыла глаза, пытаясь не дать судороге добраться до глаз. Она знала, что он зол из-за пропущенного ужина, и знала, что он не будет доволен её внезапной поездкой, но серьёзно? Не слишком ли он драматизирует? Она извлекла урок из своей предыдущей ошибки и отправила ему электронное письмо, объяснив причину отъезда и пообещав возвращение на следующий день. Что она должна была сделать? Разбудить, хотя с утра ему вставать на работу? Нарушить сон и разозлить ещё сильнее, чем он уже был? Это бы не сделало ситуацию лучше.

Чушь собачья, и ты это знаешь.

Послать письмо было проще – коротко и ясно. И так ей не пришлось тратить силы на его злость и ссору. Поэтому она сама хорошо выспалась и сбежала на день, тщетно надеясь, что по её возвращении он перебесится. Отрицание, прокрастинация, трусость. Она прекрасно знала, что будут последствия, но всё равно поступила так, как было проще ей.

А может, тебе просто было плевать.

Джо бросила ключи на тумбочку. Она была расстроена, да, но что-то было не так с её чувствами. Он был ей небезразличен. Конечно, это не всепоглощающая любовь, но всё бы двигалось в том направлении. Он был умным, добрым, забавным. Он был сексуальным. Так почему же она так поступила? Он мог быть тем самым, а она всё испортила. Снова.

Да, она злилась на себя, но это был неправильный гнев. Она злилась из-за того, что снова потерпела неудачу, а не из-за того, что потеряла его. После Джека она уже не расстраивалась из-за расставаний.

Она закрыла глаза от нахлынувших воспоминаний о Джеке. Она любила лишь дважды в жизни, лишь один раз во взрослом возрасте, и с тех пор больше никогда не была помолвлена. Ничего подобного. Её психотерапевту было бы с чем поработать.

Она открыла глаза, посмотрела в сторону спальни, а затем резко повернулась к своему кабинету. Кровать побудет холодной ещё какое-то время.

Глава восьмая

Мартин придавал большое значение самосознанию, он считал жизненно важным полностью осознавать свои сильные и слабые стороны. И без сомнения, самой большой из его немногих слабостей был тот психологический голод, та нескончаемая потребность убивать. Он мог утолить её, но не подавить до конца.

На короткое время после убийства «голод» почти полностью отступал. С деталями, все еще свежими в памяти, Мартин мог вернуться в тот момент, смаковать зрелище, запахи и тактильные ощущения, как будто это происходит снова, мог задержаться на реакции своего тела. Но слишком скоро он привыкал к деталям, подобно тому, как обоняние привыкает к запаху готовящейся пищи, и голод возвращался. Сначала как раздражающий гул, сидящий по краям его сознания, затем как щупальца, тянущиеся и переплетающиеся в его теле. Игнорировать его было бессмысленно. Мартин чувствовал головокружение и слабость, приступы жара и мигрени были такими сильными, что он терял сознание. Он становился всё тревожнее, настолько нервничал, что у него случались внезапные вспышки гнева. Иногда даже насилия. Если Мартин не утолял этот свой голод, то он медленно сводил его с ума.

Но у Мартина были два способа отсрочить неизбежное.

Кольца помогали, если он не использовал их слишком часто. Он держал их, надевал на палец, наслаждался ощущением чего-то столь важного для его жертв, теперь принадлежащего ему, опороченного им. К нему возвращался тот трепет власти, доминирование над собственностью, и эти чувства притупляли голод. Это было быстрое, но эффективное решение, как крем от укуса комара, который на какое-то мгновение ужасно чешется. Другим способом – единственным позволяющим по-настоящему сдержать голод на какое-то время – была охота. Затягивать жертву в свою паутину, превращать её в то, во что он хотел, планировать и расписывать, подбирать каждое слово с неимоверной точностью – всё это утоляло голод. Не полностью – он всегда был с Мартином, пульсировал на периферии сознания – но эта погоня была как канапе, которое держало голод на расстоянии, пока Мартин готовил настоящий банкет. Каждый разговор подпитывал его. Каждое оказанное доверие, которого он добивался, служило для него закуской, которую можно смаковать.

Поэтому он затягивал погоню, выжимая из неё всё возможное. Своей эмоциональной обязанностью он считал убивать как можно меньше людей и брать как можно больше от каждого. Как индейская философия об охоте на бизонов или лосей. Ты проявляешь должное уважение к убийству, по максимуму используя каждую жизнь, которую отнял. Даже если он специально выбирал женщин, которые заслуживали смерти, всё равно правильным решением было выжимать из их смерти всё, подавляя свою потребность.

В конце концов, он же не варвар.