Текст книги "Вертоград старчества. Оптинский патерик на фоне истории обители"

В 1836 году в скит прибыл Иван Космич Козлов, которому было уже восемьдесят лет. Он жил в Москве и был богат, но при нашествии французов в 1812 году дом его был разграблен. В скиту он «доказал ту истину, что усердное произволение в год может сделать более, чем ленивое в пятьдесят лет. Готовый на всякое дело благое, он был для многих примером усердия. К службе Божией приходил раньше всех и любил звонить в колокола. Послушание его было – стоять при свечном ящике и по чреде читать Псалтирь»¹⁹⁴. В 1837 году он был пострижен в рясофор и наречен Иларионом, а позднее – при болезни – в мантию и в схиму.

Несколько раз ездил он в Москву и Петербург по сбору и привозил обильные пожертвования на церковное строение от своих знакомых. Он творил молитву Иисусову. Часто со слезами взывал: «Господи, не остави меня, внегда оскудевати крепости моей!». Скончался мирной кончиной 5 марта 1850 года девяноста шести лет от роду.

2 октября 1850 года в скиту скончался иеромонах Никон (Огиевский), из дворян, сорока четырех лет. Он служил в Орловском губернском правлении столоначальником, но в 1832 году по влечению сердца ушел в монастырь, поступил в Иоанно-Предтеченский скит Оптиной пустыни. Проходил послушания в братской трапезе, в храме – пономарем. В 1834 году был пострижен в рясофор, а в 1839-м в мантию. В 1842 году он уже иеромонах. В 1843 году недолгое время был казначеем в монастыре, но скоро вернулся в скит. По сердечной отзывчивости имел особенное попечение о больных братиях. В келии занимался переплетом книг, – это мастерство он знал так хорошо, что обучал ему и других, кто желал. Здоровье его было некрепким, он ежегодно выдерживал сильную простуду, – от этого он и скончался. Настоятель обители отец Моисей служил соборне в скитском храме заупокойную литургию о почившем, о котором отзывались как об «общелюбимом».

В обители 15 марта 1851 года почил о Господе монах Порфирий (Григоров). У нас рассказано о нем выше в связи с изданием Оптиной духовных книг.

Крестьянин из вольноотпущенных Флор Ильич Жарков поступил в скит Оптиной пустыни в 1830 году. В 1836-м был пострижен в рясофор, а в 1837-м в мантию с именем Феодосий. Он исполнял разные поручения, требующие поездок в разные места, чаще всего в Калугу. 22 августа 1851 года, после одной из поездок, он занемог и скончался, – оказалось, что он, будучи весьма молчаливым, никому не сказал, что отправляется в поездку в весьма плохом самочувствии. Столь же хлопотное послушание, но по сбору пожертвований, имел рясофорный монах Геннадий, поступивший в скит уже в пожилом возрасте в 1823 году, после паломничества по православному Востоку, – пострижен он был в Иерусалиме. 2 сентября 1851 года, уже лишившийся зрения, отец Геннадий тихо почил, – был день воскресный. Лет ему было семьдесят девять от роду.

24 апреля 1852 года скончался в обители рясофорный монах Василий, проживший более ста лет.

Схимонах Леонид (Бочаров) родился в 1783 году в городе Карачеве и наречен был Иакинфом. Он был племянником схимонаха Феодора (Перехватова), ученика преподобного старца Паисия (Величковского). Двадцати двух лет Иакинф пришел к дяде в Чёлнский монастырь, потом (в 1805 году) перешел с ним в Белобережскую пустынь, где тогда настоятелем был старец Леонид (Наголкин), который и постриг его в рясофор с именем Иоанникий, а в 1808 году в мантию, – и тут восприемником его был старец Леонид, который взял молодого монаха к себе в келейники. О дальнейшей судьбе схимонаха Леонида у нас сообщено выше (см. с. 104–106). Скончался он 4 декабря 1853 года на семьдесят первом году жизни.

6 марта 1855 года в скиту почил родной брат рясофорного монаха отца Льва (впоследствии наместника Троице-Сергиевой Лавры архимандрита Леонида, духовного писателя) Владимир Александрович Кавелин, двадцати четырех лет. Он поступил в скит 18 июля 1854 года, но в том же году заболел и был отвезен в родное имение, в двенадцати верстах от Оптиной. Там его навещали оптинцы – отец Пафнутий, старец Макарий, брат его инок Лев и другие. Тело почившего перевезено было в Оптину, в обитель, где отпевание совершил архимандрит Моисей. Затем погребальное шествие направилось в скит, где и был погребен послушник Владимир. Последнюю литию на могиле совершил иеромонах отец Паисий.

20 января 1858 года в обители скончался монах Евфимий на пятидесятом году жизни. Он был из купеческого звания, житель Ростова Великого.

Вот еще одна чугунная плита в обители с надписью: «Иеросхимонах Тихон; в монашество пострижен в Оптиной в 1828 г. июня 17; рукоположен во иеромонаха 1829 года. Из крестьян Московской губернии. Скончался в 1858 г. декабря 12 дня на 75-м году от роду».

Отметим еще здесь кончину архимандрита Даниила (Мусатова), хотя и не оптинца и не в Оптиной похороненного, но любившего эту обитель часто бывавшего здесь (нередко приходил он пешком, – такие хождения у него были в обычае, он даже в Киев из Калуги ходил пешком в паломнической одежде). Он был духовным чадом преподобного Антония Оптинского и имел переписку, а часто и беседы со старцем Макарием. По окончании Санкт-Петербургской Духовной Академии он назначен был в Калужскую семинарию инспектором и профессором философии. Пострижен он был в ангельский чин в 1840 году на тридцать первом году жизни. В 1847 году архимандрит Даниил был переведен в Киевскую Духовную Академию. В то время, когда отец Антоний (Путилов) был настоятелем Малоярославецкого Николаевского монастыря, отец Даниил приходил туда с посохом на праздники Рождества Христова и на Пасху и здесь по благословению отца Антония произносил с амвона слова, всегда замечательные. Он посылал отцу Макарию в скит программы обучения по своим предметам, прося советов, и всегда их получал и принимал близко к сердцу. Киевский архипастырь митрополит Филарет (Амфитеатров) весьма высоко ценил архимандрита Даниила и как монаха, и как ученого богослова. В 1851 году состоялся перевод отца Даниила в Екатеринославскую духовную семинарию. Это был человек удивительно скромный, нестяжательности крайней, – после него не осталось буквально никаких вещей или денег. Когда он скончался, – а это произошло 17 июня 1855 года, – на похороны собраны были средства среди его учеников и кто-то соорудил и поставил на его могиле простой деревянный крест.

В скитской летописи под 17-м числом июля 1856 года написано следующее: «Среда. Сего числа в 5-м часу пополудни скончался скитский послушник Пармен Денисьевич Феодоров на 21-м году от рождения. Родом он из мещан г. Епифани Тульской губернии. Отец его, [Денис Ефимович], торговал в уезде скотом, медом, воском. Кроме Пармена у старика было три дочери. Одна из них умерла прошлою зимою, а две – проводили жизнь в келийке на городском кладбище. У старика составился маленький капиталец, нажитый трудами, и два дома. Пармен поступил в скит на жительство в 1853 году и, побыв несколько времени на послушании в кухне, взят был в келейники к отцу Макарию. Был простодушен и незлобив. Возвратясь от господ Киреевских, куда ездил со старцем Макарием совершенно здоровым, он через день или два заболел. Вскоре болезнь его приняла серьезный характер: то была горячка в сильной степени. Три дня пролежал он в бреду, не принимая никакой пищи. Во вторник 16 числа в 10 часов вечера после глухой исповеди… удостоился причаститься Святых Таин – Тела и Крови Христовых. В минуту причащения пришел в себя и проглотил Святую Частицу, а потом опять забылся и проговорил: “Поеду домой!”. В среду, на 9-й день болезни, положение больного не улучшилось и не подавало надежды на выздоровление. В 4-м часу его особоровали, а в 5 он мирно почил о Господе. Бред его во время болезни явно обнаруживал детское состояние его души. “Пармен умрет, – говорил он между прочим, – будут жалеть: батюшка (старец Макарий), отец Иларион (старший келейник), монахи”. В пятницу, в день святого Пророка Илии, после обедни, тело усопшего предано было земле на скитском кладбище, неподалеку от другого юного послушника, почившего в 1855 году, – Владимира Кавелина, который особенно дружелюбно прощался с ним во время своей предсмертной болезни, как бы намекая тем на скорое свидание за гробом. Прожил Пармен в скиту всего три года.

Безутешно плакал на погребении старик, Парменов отец, который вслед за сыном пришел в Оптину пустынь и поместился на жительство в монастыре. Устроив свои домашние дела, он думал, что вот сын закроет ему глаза. “А пока, – говорил он, – буду жить да утешаться его сопребыванием”. Но Бог судил иначе, и старику-отцу пришлось пережить юного сына. За несколько дней до его кончины старик видел во сне, будто лежит он на печи, а близ ее роют какой-то погреб. “На что это?” – спросил с удивлением старик у роющих. “Да так надо”,– отвечали ему. “Когда же, – сказывал после старик, – услышал я о болезни сына, то сердце-вещун тотчас подсказывало мне, что сон этот недаром мне приснился. Вот что значит: так надо! – подумал я. – Что делать? Буди Его святая воля! И мне недолго проскрипеть. Жаль старухи и дочерей, их одолеет горе”… Но судьбы Господни неисповедимы. <…> Сам же старец жил всегда в монастыре, там и скончался, там и погребен на новом кладбище. Могила его накрыта большой чугунной плитой с надписью, из которой видно, что монах Дионисий прожил в обители после сына 26 лет, имея от роду 90 лет. Мир и покой вечный добрым сыну и отцу!».

Родной дядя иеромонаха Платона (Покровского, о котором мы писали выше в связи с оптинским издательским делом) Андрей Феодотьевич Сланский (родился в 1795 году), овдовев, пришел в 1848 году в Оптину пустынь, в монастырь, а 7 сентября 1851 года переместился в скит, где уже находился племянник его. Он жил на пасеке, в келии, где ранее пребывал старец Леонид. Андрей Феодотьевич любил читать Псалтирь и вызывался читать и не в очередь, иногда по две-три чреды читал. Он так любил это чтение, что, по окончании своей чреды, идя в свою келию, встретит на пути кого-нибудь из братии и скажет: «Что? Что? Ай Псалтирик почитать за тебя?». По словам скитского летописца, он «был внимателен к своей жизни и во всем подавал собою добрый пример старца, понимавшего, что он пришел в вертоград иноческой жизни в единонадесятый час, и потому усиленно трудившегося, дабы удостоиться мзды, подвизающихся от первого часа дня». Он был пострижен в рясофор. Около трех лет страдал мочезадержанием и скончался 10 октября 1856 года на 61-м году от рождения. Скитской летописец так заключил свой рассказ об этом добром подвижнике: «Мир тебе, добрый делатель вертограда Христова! Господь да подаст тебе мзду трудов твоих! Память твоя да будет с похвалою, добрый старец!»¹⁹⁶.

Через две недели после кончины отца Андрея в обители скончался монах Савватий (Ермолов), бывший чиновник из Орла, на шестьдесят четвертом году жизни. Семидесяти пяти лет почил о Господе в обители иеросхимонах Тихон, поступивший в монастырь в 1828 году. Он был из удельных крестьян Московской губернии. Смерть его последовала 12 декабря 1858 года. Также из крестьян был скитянин иеромонах Вассиан, положивший начало монашеству (после многих препятствий от родных) в Пешношском монастыре. В 1826 году он перешел в Троице-Сергиеву Лавру, где пострижен был уже в мантию, и оттуда перемещен был в московский Данилов монастырь. Из всех этих мест, однако, ему по душе более была Оптина пустынь, куда он ежегодно совершал паломничество. В 1853 году он наконец исполнил с Божией помощью свою мечту – перешел сюда, в Иоанно-Предтеченский скит. Он «имел прямой характер и горячую ревность к добру; любил природу, видя в ней открытую книгу к познанию премудрости и благости Божией. Будучи человеком, не получившим образования научного, он основательностью своих суждений и взглядов на вещи мог служить примером того, как вырабатываются люди в монашеской жизни, если с самого своего в оную вступления получат правильное направление»¹⁹⁷. Скончался отец Вассиан от рака 28 мая 1859 года на пятьдесят четвертом году от рождения.

Глава 13
Издательское дело. Создание библиотеки. Русские писатели в Оптиной: Жуковский, Снегирёв, Гоголь, Муравьёв, Шевырёв

При жизни старца Макария было издано Оптиной пустынью семнадцать духовных книг (и после его кончины вышла еще «Лествица», подготовленная отцом Ювеналием на русском языке, где указатели составлены отцом Макарием). Вот их перечень:

I. Два издания «Жития и писаний блаженного старца Паисия (Величковского) на церковнославянском языке». 1846. Второе издание вышло в 1847 году с прибавлением некоторых других писаний.

II. «Четыре огласительных Слова к монахине» иеромонаха Никифора Феотоки (впоследствии архиепископа

Астраханского) в переводе с греческого преподобного Паисия. Два издания: 1848 и 1849.

III. «Преподобного отца нашего Нила Сорского предание учеником своим о жительстве скитском». На церковнославянском языке. 1849.

IV. «Восторгнутые класы в пищу души». Отрывки из отеческих писаний, собранные преподобным Паисием. На церковнославянском языке. 1849.

V. «Лествица» святаго Иоанна Лествичника. 1851. На церковнославянском языке (вернее, на «полуславянском наречии», как называли этот перевод трудившиеся над ним старец Макарий и его ближайший ученик отец Амвросий – будущий старец. Было семь переизданий этого замечательного перевода).

VI. «Преподобных отцев Варсануфия Великого и Иоанна руководство к духовной жизни; в ответах на вопрошания учеников». На церковнославянском языке. Старинный перевод с греческого, исправленный преподобным Паисием. 1852.

VII. «Оглашения преподобного Феодора Студита». Славянский перевод преподобного Паисия с новогреческого языка. 1853.

VIII. «Преподобного отца нашего Максима Исповедника толкование на Отче наш… и его же Слово постническое по вопросу и ответу». 1853.

IX. «Святого отца нашего Исаака Сирина, епископа Ниневийского, Слова духовно-подвижнические, переведенные с греческого старцем Паисием (Величковским)». На церковнославянском языке. 1854.

X. «Книга преподобных отцев Варсануфия и Иоанна, руководство к духовной жизни, в вопросах и ответах». На русском языке. 1855.

XI. «Преподобного отца нашего аввы Фалассия главы о любви, воздержании и духовной жизни». Переведено с церковнославянского перевода преподобного Паисия на русский язык. 1855.

XII. «Преподобного отца нашего аввы Дорофея душеполезные поучения и послания». Переведено с греческого на русский язык Константином Зедергольмом. 1856.

XIII. «Житие преподобного отца нашего Симеона Нового Богослова». На славянском языке. 1856.

XIV. «Преподобного и богоносного отца нашего Марка Подвижника нравственно-подвижнические Слова». (Выбрано из «Добротолюбия» и «Восторгнутых класов…»). 1858.

XV. «Преподобного отца нашего Симеона Нового Богослова… двенадцать Слов». На церковнославянском языке. 1858.

XVI. «Преподобного отца нашего Орсисия, аввы Тавеннисиотского, об устроении монашеского жительства». С латинского на русский язык перевел К. Зедергольм. 1859.

XVII. «Преподобного отца нашего аввы Исаии, отшельника египетского, духовно-нравственные слова». На русском языке. 1860.

«Эти издания, – писал в 1906 году ректор Калужской духовной семинарии архимандрит Никодим, – охватывают всю монастырскую жизнь. Монастырская жизнь же составляется из взаимодействия: настоятеля и братии, духовника-руководителя и его учеников – духовных детей, окормляемых в их правильной жизни в общежитии, получающей главный смысл от той цели, какую преследуют иноки: нравственное самоусовершенствование. И в изданиях Оптиной пустыни мы находим руководства: и для настоятелей – в труде аввы Орсисия, и для духовника – в вопросоответах аввы Варсануфия и Иоанна, и для послушника – в книгах аввы Дорофея, у аввы Исаии и Симеона Нового Богослова. У Феодора Студита же руководство всему общежительному братству во всех его послушаниях. В творениях Иоанна Лествичника, Исаака Сирина – иноческое руководство к борьбе со страстями и взращению добродетели. В творениях же Петра Дамаскина – свод главнейшего из всей аскетической литературы. Славянское Добротолюбие и Оптинские издания в их совокупности, таким образом, и составили полную аскетическую библиотеку, столь необходимую, особенно тогда, да и вообще во всякое время и каждому иноку в отдельности, и целому монастырю вообще»¹⁹⁸.

По благословению митрополита Филарета цензурой оптинских книг занимался профессор Московской Духовной Академии протоиерей Феодор Александрович Голубинский. Рукописи к нему отправлялись через Киреевских. В 1852 году, будучи в Троице-Сергиевой Лавре, старец Макарий познакомился с отцом Феодором лично. Они виделись и в следующем году. 19 мая 1854 года Голубинский писал отцу Макарию: «Ваше Высокопреподобие, достопочтеннейший отец Макарий, верный путеводитель ко Господу рабов Его, подвизающихся в безмолвии! Приношу Вам сердечную мою благодарность за дорогое для меня Ваше посещение в прошлом году, за смиренномудрую беседу Вашу, за драгоценный дар Словес преподобного Симеона Нового Богослова и за исполненное христианской любви Ваше писание от 24 марта сего года»¹⁹⁹. Далее следовала деловая часть. Но вскоре, 27 августа того же 1854 года, отец Феодор скончался во время поездки на родину, в Кострому. Узнав об этом, отец Макарий писал в Лавру архимандриту Сергию: «Память его и для нас священна. Он много потрудился в рассматривании представляемых нами рукописей отеческих писаний перевода старца Паисия и дал дозволение к изданию оных… Сии его действия занимают несколько страниц и в истории нашей обители, которая имеется у нас в рукописи»²⁰⁰.

Архимандрит Сергий продолжил дело покойного отца Феодора – очень внимательно рассматривал оптинские рукописи и помогал их изданию²⁰¹.

Старец Макарий при этой книжной работе невольно выказывал немалые знания и большую чуткость в исправлении погрешностей. Монахи, собиравшиеся для этих трудов у него в приемной, получали большую пользу. «Как щедро мы награждены были за наши малые труды! – писал отец Леонид (Кавелин). – Кто из внимающих себе не отдал бы несколько лет жизни, чтобы слышать то, что слышали уши наши! Это – объяснения старца на такие места писаний отеческих, о которых, не будь этих занятий, никто из нас не посмел бы и вопросить его. А если бы дерзнул на сие, то, несомненно, получил бы смиренный ответ: “Я не знаю сего; это не моей меры. Может быть, ты достиг ее, а я лишь знаю: даруй ми, Господи, зрети моя согрешения! Очисти сердце, тогда и поймешь”. Кто из нас в состоянии забыть, с какою снисходительностию выслушивал он, ущедренный от Господа даром духовного рассуждения, наши детские немотствования и делал уступки в желании изящнее или яснее выразить мысль там, где не видел нарушения духовного смысла, прикрывая оные приличной отеческой шуткой, например: “Пусть будет так; я новейшей литературы не знаю, а ведь вы – народ ученый”. Если между трудившимися возникало разногласие в понимании какого-либо места или слова, старец немедленно устранял оное: или предлагал на среду свое собственное мнение, или, смиряясь и смиряя нас, оставлял такое место вовсе без пояснения: “Это не нашей меры; кто будет делать, тот поймет. А то как бы не поставить наше гнилое вместо его (разумея старца Паисия) высокого духовного понимания”»²⁰².

Отец Макарий получал с разных сторон искренние выражения благодарности за посланные экземпляры и похвалы трудам издателей. Вот типичный его ответ на это: «Вы одобряете наши издания отеческих книг, а паче в русском переводе, – писал он 5 января 1857 года, – Но тут нашего ничего нет, а все Божиим благоволением для пользы желающих и ищущих душевной пользы совершилось. Как бы мы могли приступить к столь важному и необычному для нас делу?! Но Бог воздвиг людей благомыслящих к содействию в деле сем. А более всего благоволение и благословение милостивого архипастыря (митрополита Филарета, – Сост.) послужило к изданию лежавших под спудом в рукописях блаженного старца Паисия Молдавского переводов»²⁰³.

Изданные Оптиной пустынью духовные книги рассылались в дар в академические и семинарские библиотеки, архипастырям, в монастыри России и Афона. «Когда-нибудь кто-нибудь прочтет ту или другую книгу, – говорил отец Макарий, – и душевная польза одного человека вознаградит все наши труды. Наше дело сеять. Бог даст, когда-нибудь будут и плоды». Откуда же являлись средства? «Бог послал на благое дело чрез добрых людей», – отвечал на такие вопросы старец²⁰⁴.

Настоятель Оптиной пустыни архимандрит Моисей оказывал всякую помощь делу издания духовных книг. Сам он, как и его брат отец Антоний, был большим любителем духовного чтения. Бывая в Калуге, Москве и других городах, он посещал книжные лавки и привозил в обитель из своих поездок множество книг, которые по прочтении отдавал в монастырскую библиотеку, им же и основанную в 1854 году. Через несколько лет в ней было уже около 7000 томов. Часть тиража новых изданий отец Макарий передавал отцу Моисею, и он пользовался этими книгами для духовной милостыни.

В Летопись скита внесено было несколько благодарственных писем от епископов разных епархий, которым посылались изданные Оптиной книги. «Благодарю за книги, – писал отцу Макарию митрополит Московский Филарет 13 августа 1852 года, – Вы очень щедры, и мне совестно было пользоваться щедростью Вашею: но меня убедили не прекословить. Польза, которую обретут читающие, Богу тайнодействующу, да обратится и Вам в духовное приобретение»²⁰⁵. Епископ Калужский Григорий писал: «Получив в 21-й день сего августа при письме Вашем от 19-го числа книгу преподобных отец Варсануфия Великого и Иоанна, прекрасную по содержанию, как руководство к духовной жизни, и в прекрасном переплете²⁰⁶, приятно обязанным себя почитаю выразить любви Вашей и всем участникам Вашего усердия к моему недостоинству мою сердечную благодарность за дорогой дар, который, быть может, послужит не раз и к моему утешению или вразумлению»²⁰⁷. Архиепископ Орловский Смарагд писал также: «Приношу мою искреннейшую благодарность за Вашу память о мне и за присылку книги Варсануфия Великого и Иоанна. Книгу сию по монастырям с великою трудностью доставали и переписывали с разными затемняющими смысл описками. Теперь же она является в свет напечатанною с пособием сделанных примечаний и пояснений. Хвала и честь Оптиной обители! Изданием подобных душеспасительных книг она заслужила уже всеобщую признательность истинных сынов Святой Божией Церкви. Это лучше всех вещественных украшений и действительно – паче злата и серебра!»²⁰⁸ (написано на имя отца Моисея 9 сентября 1852 года). «Приношу благодарность за новый Ваш мне духовный подарок книги преподобных Варсануфия и Иоанна, которой рукопись я получил еще в Курске от одного любителя духовной жизни и книг и перечитал уже неоднократно с душевною пользою»²⁰⁹,– писал владыка Евгений, архиепископ Ярославский 15 сентября того же года и также на имя архимандрита

Моисея. Епископ Нижегородский и Арзамасский Иеремия писал: «Посланную вами от 2-го числа текущего сентября на мое имя книгу под заглавием “Преподобных отцев Варсануфия Великого и Иоанна руководство к духовной жизни” я получил, за что приношу Вам мою усерднейшую благодарность. Книга сия доставляет истинное утешение для духа; она полезна не только инокам, но и всем христианам, на какой бы кто степени нравственного совершенства ни находился, и действительно может быть руководством к духовной жизни для всякого. Желательно, чтобы поболее издаваемо было подобных книг в нашем православном Отечестве»²¹⁰. Архиепископ Херсонский Иннокентий, известный духовный писатель, также получил в Одессе подарок от оптинцев. «Примите усердную благодарность за доставление мне книги святого Варсануфия, которую так давно ожидали (видеть) в печати все любители подвигов иноческих и жизни созерцательной. Изданием ее святая обитель Ваша и Вы оказали незабвенную душевную услугу многим и многим»²¹¹ (17 сентября на имя отца Моисея). Экзарх Грузии архиепископ Исидор: «Получив при письме Вашем от 20 сентября изданное от святой обители Вашей Руководство к духовной жизни преподобных отец Варсануфия Великого и Иоанна, приношу Вам искреннюю признательность за внимание к моему недостоинству и братолюбное общение такого сокровища, которое для души составляет едино на потребу. Обитель Ваша, распространяя свет духовной мудрости, снискала истинное право на всегдашнюю благодарность православных чад Святыя Церкви»²¹² (27 октября, Тифлис). Епископ Самарский Евсевий к отцу Моисею: «Примите мою усерднейшую благодарность за доставленную мне в дар прекрасную книгу под названием “Преподобных отцев Варсануфия Великого и Иоанна руководство к духовной жизни”, издание пустыни, Вашему руководству от Бога порученной. Утешительно видеть содействие Вашей святой обители к умножению духовных сокровищ на пользу душ, ищущих спасения. <…> Покорнейше прошу Ваше Высокопреподобие, сделайте распоряжение, чтобы ко мне доставлено было означенной книги – “Руководство к духовной жизни” – 20 экземпляров. Также книги под названием: “Доказательства непоколебимости и важности Святой, Соборной и Апостольской Кафолической Церкви Восточной”, составленной блаженным иеросхимонахом Иоанном (Москва, 1849), – 50 экземпляров»²¹³ (14 декабря 1852 года, на имя отца Моисея). Подобных писем в Оптину по поводу каждой изданной ею книги и в следующие годы пришло немало.

При другом случае экзарх Грузии преосвященный Исидор так отозвался об оптинском книгоиздании: «Поистине братолюбная обитель. Как пчелы добывают мед, сами питаются и других кормят. Сами подвизаются в строгом благочестии и другим указывают путь ко спасению. Да исполнится над ними обетование Спасителя: иже сотворит и научит, сей велий наречется в Царствии Небеснем»²¹⁴.

Святитель Игнатий (Брянчанинов) писал к старцу Макарию 30 апреля 1853 года: «Приношу Вам благодарность за экземпляр вновь изданной книги преподобного Феодора Студита. Сообразно тому, как Вы изволите писать, Высоко-преосвященнейший митрополит Московский Филарет благоволил написать мне, что он желает напечатания книги преподобного Исаака Сирина. Все монашество обязано благодарностью этому архипастырю за издание отеческих книг Оптиною пустынью. Другой на месте его никак не решился [бы] дать дозволение на такое издание, которое едва ли уже повторится. В свое время книги, изданные Вашею обителию, будут весьма дороги и редки. Я совершенно согласен с Вами, что для монашества, которое жительствует по книгам святых отцов, необходим точный перевод с подлинников посредством лица, вполне знающего монашескую жизнь. Таковым лицом, без сомнения, был старец Паисий. Русские же переводы не имеют этого достоинства»²¹⁵.

Святитель Игнатий любил Оптину, в течение своей жизни несколько раз приезжал сюда и хотел построить в скиту келию, чтобы, выйдя на покой, окончить здесь свою жизнь. Однажды он уже внес и часть денег за корпус, который надо было перестроить. В Летописи скита от 26 мая 1856 года записано: «Во время благовеста к вечерне прибыл в обитель архимандрит Троицко-Сергиевой пустыни, что близ Стрельны, отец Игнатий Брянчанинов. Намеревается погостить в обители до 20 июня и пользоваться минеральною водою из Пафнутиева колодца, которую доктор его по разложении (то есть по произведении анализа, – Сост.) признал полезною от геморроя, золотухи и ревматизма. Приятно встретились с ним старцы наши: батюшка отец Макарий у перевоза, а отец архимандрит на монастырском дворе у церкви. Поместился в монастыре в корпусе, занимаемом отцом игуменом Антонием. Привез старцам в подарок на ряски камлота, похожего видом на мухояр»²¹⁶. Дальнейшие записи: 2 июня: «Суббота. Сего числа во время трапезы посетил скит Нижегородский начальник ополчения граф А.П. Толстой, известный своим благочестием» (граф А.П. Толстой – в скором времени обер-прокурор Святейшего Синода, – Сост.). 3-го: «Троицын день. У бдения и обедни скитская братия была в монастыре. За общей трапезой были в числе гостей отец архимандрит Игнатий и граф Толстой». 22 июня: «Пятница. Поутру в 9 часов проводили в обратный путь нашего гостя отца архимандрита Игнатия. Отец архимандрит поехал с ним до Калуги, дабы вместе быть у преосвященного и изложить пред ним просьбу отца Игнатия о построении для него в скиту корпуса келий, а старцы (отец Антоний и батюшка отец Макарий) провожали его до Прысковской церкви и по взаимном пожелании всего благого возвратились домой»²¹⁷.

В том же году, в феврале, святитель Игнатий писал брату П.А. Брянчанинову в связи с желанием его сына поступить в монастырь: «Пусть Алёша приучает себя к монастырскому послушанию послушанием родителю. <…> Для уединенного жительства и для удобства к покаянию у меня есть в виду Оптина пустынь… Удобства этого места суть: при пустыни находится скит, куда запрещен вход женскому полу, окруженный мачтовыми соснами, следовательно, защищенный от ветра вполне; в этом скиту живет довольно дворян, под руководством старца, также из дворян, весьма хорошей жизни; занимаются переводом с греческого святых отцов и изданием их. Вот нравственная сторона: есть уединение и есть духовное общество, свое, благородное, а этого нет ни в одном монастыре русском»²¹⁸. Летом 1856 года святитель Игнатий писал брату из Оптиной: «Я избрал скит местом для окончания дней моих в безмолвии»²¹⁹. На подготовку келий, как предполагалось, должно было уйти два года. Однако 23 октября 1857 года отец Игнатий был по Высочайшему соизволению наречен в Синоде во епископа Кавказского и Черноморского. Ехать ему пришлось в Ставрополь, где располагалась его резиденция.

Из писателей, бывавших в Оптиной и скиту при отцах Моисее, Леониде и Макарии, едва ли не первым появился 13 июня 1837 года один из известнейших русских поэтов – Василий Андреевич Жуковский. Он сопровождал этим летом в поездке по России наследника Цесаревича Александра Николаевича (будущего Императора Александра II) как его воспитатель. Жуковский – уроженец села Мишенского и сосед Киреевских, своих родственников, по селу Долбину (между ними всего пять верст). Когда-то был у поэта в Белёве над Окой свой дом… Его дорожный дневник предельно краток. Он записал: «Оптин монастырь. Ни один не производит большей благоговейности»²²⁰.

20 июля 1850 года в Летописи скита отмечено посещение обители известным поэтом Алексеем Константиновичем Толстым (1817–1875): «Находящийся при сенаторе чиновник из Собственной канцелярии Его Императорского Величества граф Алексей Константинович Толстой с 17 по 21-е ч(исло) три дня посещал обитель и скит сей, каждый раз приходил и возвращался в Козельск пеший. Когда отец игумен Моисей предложил ему лошадей до Козельска, то граф сказал, что имеет обещание в Оптину ходить пеший»²²¹.