Текст книги "«Возвращение чудотворной» и другие рассказы"

Жохов аккуратно извлек шуруп и гвоздь. Медные половинки Креста разошлись и из-под них на стол посыпалась труха. Еще миг – и одна из них отделилась от другой… А Жох изумленно уставился на то, что предстало его глазам. Такого ему еще не приходилось видеть никогда!

* * *

Борис Жохов был весьма опытным антикваром. И ему не раз доводилось вскрывать старинные Кресты-мощевики. Поэтому он наперед знал, что увидит внутри медного чеканного футляра кипарисовый Крест со специальными углублениями для частиц мощей, залитыми воскомастикой. Однако сейчас перед ним лежал простой Крест из потемневшего от времени, трухлявого на вид дерева. И никаких признаков мощей!

А он-то радовался, что так ловко одурачил глупого работягу, купив у него за бесценок бесценную реликвию. Но вместе этого сам оказался в дураках. Только вот кто же перехитрил его? Некто неизвестный, неведомо когда и зачем подменивший Крест-мощевик обыкновенным деревянным Крестом? Или обновленческий «епископ» Григорий Талалаев? А может, все было гораздо проще? И еще в восемнадцатом веке какие-то жохи обманули простодушного Владыку Нафанаила, ловко продав ему под видом Крестамощевика – Крест без частиц мощей? Но, как бы то ни было, тем плутом, который, по поговорке, «наскочил на тройного плута», оказался именно он, Борис Жохов. А он уже было подсчитывал барыши, которые получит, продав «дар Владыки Нафанаила» настоятелю Ионинского монастыря… Однако вместо этого, как говорится, остался на бобах. Дернула же его нелегкая купить у работяги этот Крест! Право слово, лучше бы он этого не делал! Куда же теперь его девать?

* * *

Пока Жохов раздумывал над этим, в его лавку нагрянул очередной посетитель. Это был собственной персоной Н-ский бизнесмен Анатолий Дубов, которого друзья звали Толяном, а враги презрительно величали «Дубом». Не так давно оный Толян по пьяни угодил в автокатастрофу, в которой уцелел лишь чудом. После этого он, доселе не веривший ни в Бога, ни в лукавого, вдруг сделался необычайно благочестивым, освятил и увешал образками свою новую иномарку, и принялся благотворить местным храмам и обителям, впрочем, не особо щедро… Между прочим, за это время Толян успел купить у Жоха по дешевке несколько икон-«подокладниц»[9]9
  Речь идет о дешевых иконах, на которых тщательно выписывались лишь те детали, что были видны из-под оклада (например, лики, руки), а все остальные рисовались схематично.


[Закрыть] начала ХХ века – судя по всему, кому-то на подарки. Поэтому держался с ним, как с давним приятелем.

– Слушай, Борь! – обратился он к антиквару. – У тебя нет чего-нибудь такого… этакого? Короче, тут один батек меня к себе в гости зазвал. Вот и я хочу ему презент сделать. Что-то старинное. Только, чтобы не очень дорогое, а так…

И тут Жохова осенило. А что, если продать «архиерейский дар» Толяну? Да еще и наплести ему с три короба всяких небылиц про необыкновенную древность и ценность сего Креста. И под этим предлогом содрать с него подороже. Дубов не зря прозывается «Дубом». У него просто-напросто не хватит ума понять, что Жох его дурачит…

– А как тебе вот такое? – спросил Жохов, с видом заговорщика извлекая из-под прилавка злополучный «дар Владыки Нафанаила». – Крест с частицами мощей двадцати Святых и Древа Креста Господня. Большая редкость! Вдобавок, очень старинный. И всего-то за десять тысяч. По старой дружбе. Ну как? Берешь?

– Дорого, – заявил Толян, исподлобья поглядывая на антиквара.

– Да ты что! – возмутился Жохов. – Это же серебро с позолотой! Семнадцатый век! Уникальная вещь! Архиерейский дар, между прочим…

Однако Толяна не зря прозвали «Дубом». Ибо во всем, что не касалось, так сказать, «зелени», он был туп, как оное дерево. Поэтому слова «семнадцатый век», «архиерейский дар» и проч., являлись для него пустым звуком. Вдобавок, он крайне неохотно расставался со своими нежно любимыми денежками. Так что упорно продолжал твердить «дорого» до тех пор, пока Жохов, утомленный затянувшимся торгом, наконец не махнул рукой и не произнес тоном человека, безмерно уставшего от длительной и безнадежной борьбы:

– Ладно! Шут с тобой! Забирай за две тысячи. По старой дружбе.

Толян довольно ухмыльнулся. Потом полез в свой пухлый бумажник. После долгих поисков, он извлек оттуда пару засаленных тысячных купюр и выложил их перед Жохом. После чего, не говоря ни слова, удалился с покупкой.

Антиквар молча смотрел ему вслед. Что ж, если даже ему и не удалось нажиться на продаже «дара Владыки Нафанаила», хорошо и то, что он сумел от него избавиться. Да, его одурачили. Но он тоже не остался в долгу, и в свою очередь одурачил этого тупого скупердяя «Дуба». Так что теперь он, как говорится, может спать спокойно. Как-никак, во всей этой истории с «архиерейским даром» он все-таки оказался НЕ ПОСЛЕДНИМ дураком!

* * *

Спустя несколько дней после этой сделки Жох, по старой холостяцкой привычке, вечерней порой сидел перед телевизором, машинально переключая одну программу за другой и слушая давно уже ставшие ему привычными сообщения о катастрофах и происшествиях, случившихся где-то на другом конце планеты, в отдаленной области, на соседней улице… И тут до него вдруг донеслось:

– …Это знаменательное событие для всей нашей епархии…

Православная святыня – Крест преподобной Евфросинии Полоцкой. XII в.

Жох насторожился и уставился на экран, с которого на него глядело одухотворенное лицо Владыки Михаила. Епископ радостно вещал о некоей чудом обретенной Н-ской святыне. Но что именно он имел в виду? Этого Жохов никак не мог понять.

Однако в этот момент вместо епископа на экране вдруг появился какой-то другой человек в монашеском клобуке. С первого же взгляда Жох узнал в нем настоятеля Ионинского монастыря, игумена Георгия, который принялся рассказывать о том, как несколько дней назад, на Святках, благочестивый и богобоязненный бизнесмен Анатолий Дубов принес ему в дар медный Крест. К великому изумлению отца Георгия, он оказался тем самым Крестом-мощевиком, что в восемнадцатом веке был подарен Ионинской обители ее бывшим насельником, епископом Нафанаилом. Некогда сей «архиерейский дар» являлся главной монастырской святыней, а впоследствии хранился в кафедральном соборе Н-ска, однако после революции бесследно исчез. И вот теперь, когда в минувшие Святки праздновалось пять лет от начала возрождения Ионинской обители, Промыслом Божиим в нее вернулся Крест Владыки Нафанаила с частицами мощей множества святых угодников Божиих и Животворящего Креста Господня…

Жохов ехидно усмехнулся. Интересно, знают ли эти попы, что внутри Креста нет никаких мощей? Или все-таки они соизволили заглянуть внутрь? Словно в ответ, игумен Гавриил произнес:

– Когда мы вскрыли его, то с обратной стороны лежавшего внутри кипарисового Креста обрели частицы святых мощей…

Жохов обомлел. Выходит, некто неизвестный, вскрывший «дар Владыки Нафанаила», до того, как он попал к нему в руки, переложил кипарисовый Крест так, чтобы находящиеся в нем частицы мощей оказались не на виду… Впрочем, обнаружить их не составляло труда. Для этого требовалось всего лишь осмотреть кипарисовый Крест с обеих сторон. Вот только он отчего-то не додумался это сделать. И в результате снова остался в дураках. Но кто же в очередной раз перехитрил его?

Увы, для жохов и мнимых «мудрецов века сего» этот вопрос обречен оставаться неразрешимой загадкой…

Роковая шутка

Игра была не в шутку…

Датская народная баллада «Нилус и Хилле»

С тем не играют, от чего умирают.

Пословица

До сорока пяти лет Васька Петров был самым что ни на есть обыкновенным человеком. Работал водителем в городском автобусном предприятии, имел сына-разгильдяя Мишку и сварливую жену Райку, что все пятнадцать лет их супружеской жизни со свирепостью жандарма и дотошностью сыщика выворачивала наизнанку мужнины карманы в поисках денег, утаенных им с очередной получки. И при этом беспрестанно пилила Ваську, ела поедом, честила на все корки, называла его лодырем и пьяницей…  впрочем, это были еще самые безобидные из прозвищ, которыми Райка награждала своего благоверного. Но все-таки она ни разу не смогла отыскать надежно припрятанную заначку, которую ее супруг тратил на то, чтобы раз в неделю, а именно – в пятницу, известную в народе, как «день шофера», устроить себе праздник. Собственно, вся жизнь Василия Петрова сводилась к ожиданию очередной пятницы, когда он с друзьями отправлялся в баню.

Баня эта находилась при том самом автобусном предприятии, где работал наш герой, и представляла собой душевую, переоборудованную в сауну. В ней водители и рабочие отдыхали телом и душой от домашних забот и хлопот, коротая время за пивком, вяленой рыбкой да бесконечными и бесполезными разговорами «за жизнь». И неизменным участником этих банных выпивок и посиделок был Васька Петров. Потому что только там он мог почувствовать себя человеком…

В ту пятницу Васька заявился в сауну, если не самым первым, то одним из первых. Ибо одновременно с ним туда, прихрамывая и потирая поясницу, приплелся Леха Смирнов, работавший на том же самом десятом маршруте, что и Василий.

– Что, «лапы ломит, хвост отваливается»? – поинтересовался Васька у страждущего, с удовольствием обсасывая ломтик вяленого ершика и запивая его смесью из пива и водки, именуемою в народе «ершом». В отличие от своих приятелей, Васька пил в бане не пиво, а «ерша», авторитетно приговаривая при этом – «ершик ершика любит». Эту шутку Васька придумал сам, чем втайне очень гордился. Он вообще считал себя большим шутником…

– Тебе-то легко, у тебя не болит, – огрызнулся Леха. – А я вчера полдня мотор чинил, и вот что вышло! Болит, аж спасу нет! Я уж две стопки принял – не помогает. Слушай, Вась, потри-ка ты мне спинку. Вдруг пройдет…

– А хочешь, я тебя полечу? – неожиданно спросил его Васька, в очередной раз отхлебывая «ершистую» смесь.

– Это как так – полечишь? – Леха изумленно уставился на новоявленного целителя. – Разве ты умеешь?

– А то! – ухмыльнулся Василий, который в этот момент уже ощущал себя все могущим и все умеющим. – Чего тут сложного! Видал, как ик! – стра-сенс в телевизоре лечит? Вот так руками поводит – и все прошло. Давай, ложись сюда. Сейчас я тебя лечить буду.

В ответ Леха пробормотал что-то невразумительное, но все-таки послушно распластался на банном полке. А Васька, лихо допив содержимое стакана, встал над ним и принялся водить руками по его спине.

– Ты это что делаешь? – забеспокоился Леха. И вдруг заорал:

– Пусти! Пусти! Жжет!

– Лежи давай! – рявкнул Васька и продолжал проделывать пассы над Лехой, который извивался ужом под его руками. Наконец, тому удалось вскочить на ноги, и…

– Слушай, ты это что сделал? – крикнул он. – Оно же прошло! Нет, ты скажи, как ты это сделал?

– Ловкость ног и ловкость рук… – пьяно ухмыльнулся Василий, несказанно довольный тем, что ему удалось так ловко разыграть глупого Леху. Ведь этот дурак, кажется, и впрямь поверил, будто Васька вылечил ему спину. А на самом деле он просто пошутил. Но какая же забавная вышла шутка! Право слово, самому смешно!

Если бы он знал, к сколь неожиданным последствиям приведет его шутка!

* * *

В понедельник, едва Васька явился «на работу, как на праздник», радуясь, что до позднего вечера не увидит постылую, вечно недовольную физиономию Райки, к нему подошел сторож Иваныч и с заговорщическим видом поманил водителя в сторону:

– Слушай, тут говорят, ты лечить умеешь, – зашептал он Ваське на ухо, обдавая его удушливым запахом перегара и табака. – А у меня, слышь, ноги совсем отказывают. А к врачам, сколько не хожу, одно твердят: бросай пить, да бросай пить, не то они вовсе отнимутся… Легко им говорить! А мне как жить без водки? Сам знаешь, «кто не курит и не пьет, тот здоровенький помрет…» Не охота помирать-то. Полечил бы ты меня, а…

Васька так и обмер. Это ж до чего надо было допиться, чтобы поверить, будто он и впрямь умеет лечить? Ну, удружил Леха… да только Иваныч, похоже, еще больший дурак, раз этому дурню поверил. Васька уже собирался рассказать сторожу правду о своей банной шутке. Но в это самое время к ним, как говорится, подрулил Макс с шестого маршрута:

– Вась, у меня к тебе дело. Ты б не мог мне спину поправить? Ну так, как Лехе сделал? С меня пол-литра…

Последняя фраза решила все. В самом деле, что ему стоит еще раз изобразить экстрасенса? Пусть эти олухи верят, будто он и в самом деле обладает каким-то там целительским даром. А он не такой дурак, чтобы отказаться от дармовой выпивки. В конце концов, это ведь всего лишь шутка…

* * *

Не прошло и недели, как по всему автобусному предприятию пронеслась слава о целительском даре Васьки Петрова. И к новоявленному экстрасенсу вереницей потянулись болящие и страждущие. Разумеется, особое внимание Васька уделял тем, кто обещался поставить ему за лечение выпивку и закуску. А также тем, кто, не тратя время на обещания, сразу же делал это. Хотя в душе Васька смеялся над ними. Неужели они и в самом деле верят, что он умеет лечить? И потом болтают, будто они поправились оттого, что Васька поводил над ними руками. Похоже, в их автобусном предприятии все сотрудники, как на подбор, ненормальные… Ну и ладно! Ему от этих дураков только польза: не он им выпивку ставит, а они ему. А еще говорят, будто дармовой сыр – только в мышеловке…

Отныне жизнь Васьки превратилась в сплошной праздник. Еще бы! Ведь теперь он каждый день был сыт, пьян и счастлив. Так что не замечал настороженного взгляда своей жены Райки, которая никак не могла взять в толк, отчего это ее затюканный муженек вдруг воспрянул духом. Разумеется, прежде всего Райка предположила, что он завел себе зазнобу на стороне. Однако в таком случае Васька стал бы утаивать от нее куда больше денег, чем раньше. А он вместо этого теперь отдавал ей всю зарплату. Тогда на какие же деньги он пьет?

Разумеется, Райка каждый день… да что там – по нескольку раз на день, приставала к Ваське с допро… расспросами в надежде сломить его молчание и заставить чистосердечно признаться, откуда у него вдруг появились деньги. Однако тот лишь загадочно ухмылялся в ответ. Не сумев вырвать у Васьки признание, Райка решила сменить тактику. И, улучив момент, когда Васька заявился домой в особо благостном состоянии, принялась ластиться к супругу:

– Вот смотрю я, Васенька, как ты на работе надрываешься… – ворковала она. – И все-то ради нас с Мишенькой. Пожалел бы ты себя, голубчик… отдохнул бы. В баньку бы сходил, или с мужиками вашими на рыбалку. Если денег нужно, так возьми. Мы как-нибудь перебьемся…

– Да отстань ты! – отмахнулся не привыкший к столь ласковому обращению Васька. – Нужны мне эти копейки!

– Так ведь откуда же еще тебе деньги-то взять? – притворно изумилась Райка, заметив, что муж утратил бдительность и, того гляди, проболтается. – Взаймы, что ли? Так кто сейчас кому взаймы даст? Каждый над своей копейкой дрожит…

– Зачем взаймы? – искренне возмутился Васька. – Да они мне сами выпивку ставят! Нет, ты видала таких дураков! Думают, будто я их лечу…

– Что-о?! – изумилась Райка. – Васенька, голубчик, ты что, и правда лечить умеешь?

И тут Васька не выдержал и рассказал сразу подобревшей супруге про свою шутку в бане. А также про то, что после этого он за неделю успел перелечить всех у себя на работе. Причем самое удивительное – все наперебой твердят, будто он их вылечил.

Страшный суд. 1840-е гг. Худ. Федор Бруни

– Вот оно что… – глубокомысленно произнесла Раиса.

Спустя несколько часов она уже вела задушевный разговор со своей соседкой Веркой:

– Вот что, Вер, брось ты к этим врачам ходить. Сколько ты уже к ним выходила – а все без толку. Что эти врачи могут? Да ничего они не могут… Лучше давай тебя мой Василий полечит. Да не шучу я, не шучу… Он уже полгорода вылечил. А от всего! И от рака, и от сердца, и от живота, и от головы… Сколько? Да так и быть, за полцены… Какникак, сколько лет соседи… Да и грех на чужой беде наживаться. Неси пятьсот рублей. Что? Да сколько ты уже на лекарства денег выбросила? А тут на раз все пройдет. В общем, неси тысячу. Еще подумаешь? Смотри, как бы не опоздать. К нему же со всего города народ валит – где ему всех-то принять? Согласна… Тогда приноси вечером две тысячи. Зато уйдешь здоровой. Как говорят, здоровье цены не имеет… Шутка…

* * *

Спустя два года к Ваське… впрочем, теперь уже к целителю Василию Ивановичу Петрову, ехал лечиться народ со всей России-матушки. И его офис, вернее, лечебный центр в самом центре города, осаждали толпы болящих телом и душой, готовых заплатить любые деньги за пятиминутный сеанс лечения у знаменитого экстрасенса. Между прочим, этот центр, директором коего была супруга целителя, Раиса Сергеевна, назывался «Руки надежды». Ибо Василий Петров остался верен своему первоначальному методу: водить над больным местом любой локализации своими руками. Правда, теперь они были совершенно непохожи на корявые, с обломанными ногтями, лапы водителя Васьки Петрова, в которые, казалось, навсегда въелись грязь и солярка. Они были отмыты добела и с помощью специальных кремов доведены до нежной мягкости шелка. Они источали аромат лаванды и розового масла. Сам вид этих рук свидетельствовал о том, что от них исходят флюиды… энергия… сила… одним словом, нечто целительное. Если бы их увидел прежний Васька Петров, он не узнал бы собственных рук. Впрочем, к этому времени водителя Васьки Петрова уже не было. Вместо него существовал целитель Василий Иванович Петров.

* * *

…По словам известного поэта, «времена не выбирают, в них живут и умирают». Однако, в каком бы времени ни жил человек, выбор жизненного пути все-таки остается за ним. Вот и Васька Петров сам избрал свою жизненную дорогу. Хотя в самом начале он чуть было не свернул с нее по вине своей тещи, Капитолины Дмитриевны.

Тот день, когда теща в очередной раз наведалась в гости к ним с Райкой, стал для него судьбоносным. Надо сказать, что старуха нечасто посещала родню. Поскольку жила в отдаленной деревне у самого Белого моря, от которой до города можно было добраться только на теплоходе. И приезжала к дочери и зятю исключительно летом или поздней весной, когда река была судоходной. Зимой же жила отшельницей в своей заброшенной деревне. Первое время после свадьбы Васька с Раисой уговаривали старуху продать дом и купить квартиру в городе. Ибо хотели в будущем обеспечить Мишку отдельным жильем. Однако Капитолина Дмитриевна заявила, что ни за что на свете не уедет из родной деревни и не расстанется с родительским домом. И если куда и переселится из него, то лишь на местное кладбище, где лежат ее отец, мать, муж Федор и старший сын Степан… После этого Васька с Раисой оставили старуху в покое. Хотя втайне негодовали на ее упрямство и нелюбовь к внуку. Впрочем, Капитолина Дмитриевна всю жизнь слыла женщиной неуступчивой и суровой. И всегда говорила людям правду в глаза, не заботясь о том, нравится им это или нет, и, как говорится, невзирая на лица и средства.

Вот и сейчас, в очередной свой приезд к дочери, зятю и внуку, она равнодушно обозрела новые мебель, холодильник, музыкальный центр, телевизор с экраном на всю стену и прочие приобретения, недавно появившиеся в квартиреПетровых благодаря целительской деятельности Васьки. Когда же дочь радостно поведала ей о том, на какие деньги куплены все эти вещи и что еще они собираются приобрести в ближайшем будущем, Марья Дмитриевна нахмурилась и проворчала:

– Нашла, чему радоваться! Это же все не трудом – обманом нажито. А обманом жить – Бога гневить. Брось, Васенька, это делать, не гневи Бога…

– Да разве ж я кого обманываю? – возмутился Васька, уже успевший «вспрыснуть» приезд тещи. – Они мне сами деньги несут. Решили, будто я – целитель. Да какой я им целитель? Это я так… шучу. Мне что, пошутить нельзя?

– С этим не шутят! – не сдавалась теща. – Смотри, дошутишься… Бог долго ждет, да больно бьет…

– А ты меня своим Богом не пугай! – вскинулся Васька. – Много ли Он тебе-то самой помогал?.. А я хочу жить не хуже людей. Без Бога широка дорога!

– Дурак ты, дурак! – в сердцах вскричала Капитолина Дмитриевна. – Попомни мое слово, сам рад не будешь, куда тебя эта широкая дорога заведет… – И, наскоро собравшись, уехала восвояси, даже не попрощавшись с дочерью и зятем.

– Подумаешь! – нарочито бодро произнес Васька, когда они с Райкой остались вдвоем. – Нашла чем пугать – Богом! Сказки все это! Нет никакого Бога!

А потом с довольной ухмылкой повторил свою шутку:

– Без Бога широка дорога.

Не ведая, что пресловутая «широкая дорога без Бога» существует на самом деле. И, как всякая дорога, она имеет конец…

* * *

После того разговора с тещей Васька стал меняться на глазах. Первой это заметила бдительная Раиса. Еще бы! Ведь ее муженек вдруг чудесным образом перестал пить. В то время, как прежде он каждую пятницу являлся домой навеселе. Когда же начал заниматься целительством – то, как говорится, и вовсе «не просыхал». Благо, выпивку ему поставляли благодарные пациенты. А тут Васька вдруг в одночасье охладел к спиртному. Причем без всякого там кодирования! Пару раз для эксперимента Райка ставила перед мужем открытую бутылку водки. Но Васька с отвращением отодвигал «беленькую» прочь. Похоже, теперь он не переносил даже ее запаха. Сперва Раиса радовалась этому – она всегда считала, что тратить деньги на выпивку – это все равно, что бросать их на ветер. Как поначалу радовалась она и тому, что Васька перестал ходить в свою любимую баню и напрочь порвал с прежними приятелями. В самом деле, негоже знаменитому целителю якшаться с какими-то там работягами! Однако, чем дольше она приглядывалась к своему мужу, тем больше ей становилось не по себе. Отчего-то ей казалось, что прежний веселый и непутевый Васька умер. А тот суровый, властный нелюдим, что теперь живет с нею под одной крышей, лишь похож на него. Но это не Васька, а кто-то другой… даже не человек, а нежить. Разумеется, над этим можно было посмеяться – вот до чего разыграется воображение, если часами смотреть по телевизору всякие «ужасти» про зомби и вампиров! И все-таки ЭТОТ Васька внушал ей необъяснимый страх, или, скорее, ужас. Если раньше не проходило и дня, чтобы Раиса по какому-нибудь поводу, а то и вовсе беспричинно не выбранила своего муженька, теперь она не решалась даже повысить на него голос. Как-то раз она было попыталась по давней привычке прикрикнуть на супруга. Но осеклась, почувствовав на себе испепеляющий взгляд Васьки. Нет, все-таки не Васьки, а кого-то другого, наделенного нечеловеческой властью и неистовой злобой. С тех пор она боялась поднять на него глаза… она боялась ЕГО.

* * *

Что до самого Васьки, то он даже не заметил своего исчезновения. Вернее, превращения в целителя Василия Петрова. Хотя это произошло отнюдь не сразу, а постепенно и поэтапно.

Сперва Васька радовался тому, насколько удачной оказалась его банная шутка. А потом – тому, что окружающие его люди так и не догадались – это был всего лишь розыгрыш. Напротив, они поверили, будто он и впрямь способен лечить любые болезни. И это его весьма забавляло. В самом деле, сколько лет Райка твердила ему, что он – дурак! Но, оказывается, есть кое-кто и поглупее его. Причем (вот ведь потеха!) эти дураки мнят себя великими умниками. Хотя на самом деле глупы, как бараны. Что ж, баранов стригут. Отчего ж в таком случае и ему не поживиться за счет чужой глупости? Не зря ведь говорят: дураку – маета, умному – деньги…

Однако странно: никто из Васькиных пациентов даже не подозревает, что он их не лечит, а дурачит. Напротив, они на все лады превозносят его целительский дар. А вдруг он и впрямь обладает неким даром? Похоже, что это и впрямь так…

С тех пор Васька уверился в собственном всемогуществе. Еще бы! Ведь одним мановением руки он исцелял даже те болезни, которые было не под силу вылечить врачам. Теперь нити людских жизней находились в его руках. И в его власти было укрепить любую из них. Или оборвать ее. По крайней мере, так считал он сам.

Как-то раз к нему на прием пришла пожилая женщина, которую недавно выписали из больницы. По ее словам – умирать. И это было горькой правдой. Ведь даже в двадцать первом веке есть заболевания, перед которыми врачи бессильно разводят руками. Поэтому последней надеждой для этой больной оставался целитель Василий Петров… Каково же было изумление Васьки, когда он узнал в ней директрису школы, где он когда-то учился. И из которой его выгнали после восьмого класса за драку с одноклассником. Вернее, за то, что он, как говорится, дал ему сдачи. Разумеется, окажись оба драчуна обыкновенными мальчишками, никто бы не придал значения тому, что они расквасили друг другу носы – с кем не бывает? Но на беду, мать избитого парня оказалась подругой директрисы и взывала к отмщению. Как тогда мать Васьки упрашивала начальственную даму пожалеть сына и дать ему возможность окончить десятилетку! Но директриса была непреклонна. Ваську не просто выгнали, но еще и дали ему такую характеристику, что он обошел немало городских техникумов, прежде чем его все-таки приняли учиться в один из них…

И вот теперь бывшая директриса стояла перед своим бывшим учеником, умоляя о прощении и помощи и предлагая ему любые деньги, лишь бы только он помог ей… ради больного мужа, который не переживет ее смерти, ради детей, ради внуков… Но Васька на всю жизнь запомнил свою обиду и унижение матери. И отказал ей.

Вскоре после этого у него обнаружился новый дар. Не только целительский, но и, так сказать, обратный. Дар насылать болезни. После этого количество посетителей в его офисе увеличилось вдвое, если даже не втрое. Соразмерно с этим возросли и Васькины доходы. Ведь почти у каждого человека есть враг, которому он страстно желает отомстить. Так что теперь Васька только и делал, что, так сказать, обрывал чьи-то жизненные нити. И упивался собственным всемогуществом.

Не подозревая, что ожидает его за очередным поворотом избранной им широкой жизненной дороги…

* * *

…Кабинет, где экстрасенс Василий Петров принимал посетителей, был средоточием его лечебного центра, как средоточием паутины является место, где паук поджидает свою жертву. И, когда целитель находился там, никто из посторонних… да что там! – из сотрудников, включая даже его супругу, не смел входить туда. Поэтому Васька был взбешен, когда однажды Раиса нарушила табу и в разгар лечебного сеанса ворвалась в его кабинет.

– Миша… – от волнения она едва могла говорить. – Миша… разбился.

– Вон, – злобно прошипел Васька, даже не обернувшись к ней.

– Но… – начала было Раиса.

– Я сказал – вон, – повторил Василий таким тоном, что несчастной оставалось лишь повиноваться. – И без меня не смей никуда уходить. Поняла?!

…Лишь поздним вечером, закончив прием, Васька разрешил Раисе поехать в больницу, куда, как ей сообщили, госпитализировали Мишку. И сам отправился вместе с нею.

На приемном покое им сказали, что Михаил Петров был доставлен в больницу после автокатастрофы в крайне тяжелом состоянии. А девушка, что находилась вместе с ним в машине, погибла на месте.

– Пустите меня к нему! – потребовал Васька. – Вы что, не знаете, кто я такой?! А ну, пропустите сейчас же!

Однако сотрудники наотрез отказались выполнить его приказ. Потому что в столь позднее время посетителей в отделения уже не пропускали. И это равно касалось и знаменитых экстрасенсов, и, как говорится, простых смертных… Когда же Васька набросился на них с бранью и угрозами, вызвали охрану. Вид суровых плечистых мужчин сразу же остудил боевой пыл разбушевавшегося экстрасенса… Впрочем, как раз в это время на приемный покой спустился дежурный нейрохирург и сообщил Петровым, что полчаса назад их сына прооперировали по поводу субдуральной гематомы[10]10
  Кровоизлияние в мозг.


[Закрыть]. Однако состояние его остается крайне тяжелым… К сожалению, он не может пропустить их к больному, потому что в настоящее время тот находится в реанимационном отделении. Если в его состоянии произойдут какие-то изменения, им сообщат об этом по телефону.

Материнское сердце подсказало Раисе, ЧТО скрывается под этими словами. Она всхлипнула… но тут же смолкла, испуганно глядя на мужа, на лице которого было написано ледяное спокойствие.

– Пошли отсюда, – приказал он Райке. И, не оглядываясь, направился к выходу. Украдкой утирая глаза, она послушно поплелась вслед за ним к машине.

Их путь домой лежал мимо старого городского кладбища. На улице уже давно стемнело. Но в окнах кладбищенской церквушки еще горел свет. Заметив этот огонек, Райка обернулась к мужу и умоляюще посмотрела на него. В ответ Васька лишь прибавил скорость, и спустя миг церковь осталась позади…

Едва они переступили порог своей квартиры, как им позвонили из больницы и сообщили о смерти Михаила…

* * *

Это казалось ошибкой, чудовищной нелепостью. Мишка не мог разбиться! Ведь он слыл опытным водителем, легко управлявшимся с любым автомобилем. Можно сказать, он вырос среди машин и автобусов. И первые уроки вождения ему, в ту пору еще школьнику, давал сам Васька… Правда, Мишка, по примеру отца, частенько садился за руль пьяным. Но разве так поступал он один? Да и сколько существует легенд о некоем водителе, который годами ездил в пьяном виде по извилистой горной дороге по-над пропастью, и свалился в нее лишь после того, как однажды его заставили изменить давней привычке и вести машину, будучи трезвым…

Так почему же Мишка, «объезжая» вместе с очередной подружкой очередную иномарку, купленную на отцовские деньги, на одном из поворотов дороги вдруг не справился с управлением и на полной скорости врезался в несшийся навстречу «КамАЗ»? Это навсегда осталось загадкой. Да и не было особого смысла искать причину аварии. Разве это могло воскресить погибшего Михаила?!

Гибель сына окончательно сломила Раису. Ведь Мишка был ее единственным, вдобавок, поздним ребенком. Они с Васькой долго не решались завести дитя, следуя известному заблуждению: «зачем плодить нищету?» И первые беременности Раисы заканчивались походом на очередной аборт. Когда же Петровы все-таки надумали продолжить род, Райке было уже под тридцать. Вдобавок, на ее здоровье сказались последствия многочисленных абортов… И все-таки чудо произошло – Раиса родила ребенка, здорового ребенка, сына… Он был ее радостью, ее баловнем, а в последнее время – и ее утешением. Потому что с годами становился все больше похож на того, прежнего Ваську, которого она утратила навсегда. И вот Райка лишилась и этого, последнего своего утешения…

Теперь она казалась лишь тенью прежней Раисы. Она с трудом справлялась с работой. И, оставаясь одна, горько и безутешно плакала о погибшем сыне. До поры до времени ей удалось скрывать свои слезы от Васьки. А может, он просто не замечал, что его супруга тает на глазах. Но как-то раз, закончив прием посетителей несколько раньше обычного, Васька вошел в кабинет Раисы в то время, когда она, сидя за столом, плакала навзрыд.