Текст книги "Небо Заклинаний"

Глава девятая

Гвендолин стояла и смотрела на стоявшего на спине Микоплес Торгрина, ее сердце парило от облегчения и гордости. Ей удалось пробраться через плотную толпу солдат, вернуться к передовым рядам, отказавшись от защиты Штеффена и остальных. Девушка прошла весь путь до поляны и встала перед Тором. Гвен заплакала от радости, оглянувшись и увидев, что Империя повержена, что все угрозы, наконец, исчезли, что Тор, ее любовь, жив и находится в безопасности. Она торжествовала, почувствовав, что весь мрак и горе последних нескольких месяцев, наконец, рассеялись, почувствовав, что Кольцо, в конце концов, снова в безопасности. Ее переполняли радость и благодарность, когда Тор, заметив Гвен, посмотрел на нее с большой любовью, его глаза сияли.

Гвен собралась выйти вперед и поприветствовать его, когда вдруг воздух разрезал шум, который заставил ее обернуться.

«БРОНСОН!» – раздался крик.

Гвен и остальные обернулись, и ее сердце упало от страха, когда она увидела, что из пепла со стороны Империи вышел человек. Он лежал на земле лицом вниз, накрытый телами солдат Империи, после чего поднялся и сбросил их с себя, встав во весь рост.

МакКлауд.

Гвен ощутила дрожь. МакКлауд каким-то образом выжил. Будучи трусом, он укрылся под телами других, пережив стену пламени. Он стоял перед ними, выставив свое обезображенное тело, заклейменное лицо с одним глазом, теперь еще наполовину обожженное пламенем, одежда на нем тлела. Тем не менее, он был жив, стоя с мечом в руке и глядя прямо на своего сына Бронсона.

Гвен почувствовала, что внутри нее поднимается огромное отвращение. Это был человек, которого она ненавидела всеми фибрами души; человек из ее кошмаров, которые она переживала каждую ночь; человек, который напал на нее. Все эти дни она ничего не хотела так, как видеть его мертвым.

Он стоял во весь свой значительный рост и ширину, представляя собой оживший кошмар, единственный выживший в пожаре.

«БРОНСОН!» – снова закричал МакКлауд, выйдя вперед на поляну.

Бронсон ответил на зов – он сделал шаг вперед со стороны МакГилов с собственным мечом в руке, собираясь встретиться со своим отцом в одном последнем сражении.

Микоплес зарычала и выгнула шею, собираясь выпустить огонь на МакКлауда.

Но Тор положил на нее руку, остановив дракона, после чего спешился и сжал в руке меч, выйдя вперед навстречу МакКлауду, чтобы покончить с ним.

Бронсон подошел к Тору и положил руку ему на плечо.

«Это моя битва», – сказал он.

«Он напал на мою жену», – ответил Тор. – «Я жажду мести».

«Но он – мой отец», – возразил Бронсон. – «Разумеется, ты понимаешь, что моя жажда мести сильнее».

Тор долго и пристально смотрел на Бронсона, после чего, наконец, понимающе сделал шаг в сторону.

«Нападайте оба!» – крикнул МакКлауд хриплым голосом. – «Я легко убью вас обоих!»

Бронсон повернулся к нему лицом и бросился вперед с громким криком, высоко подняв свой меч, в то время как МакКлауд атаковал его.

Отец и сын встретились посреди открытого поля, и Бронсон изо всех сил опустил свой меч. МакКлауд поднял свой меч и со звоном отразил удар. Полетели искры, и сражение началось.

Разъяренный Бронсон развернулся со своим мечом, снова и снова нанося удары, оттесняя своего отца назад, но тот отражал каждый удар, несмотря ни на что, и даже нанес несколько своих собственных. Они оба толкали друг друга назад и вперед, искры летели со всех сторон, пока продолжалось это эпическое сражение. Ни один из них не уступал ни на дюйм, оба жаждали крови. Очевидно, враждебность между ними стала глубокой.

Наконец, одним быстрым движением Бронсон получил преимущество перед своим отцом, выбив меч из его руки и, сделав шаг вперед, он ударил его рукоятью своего меча по носу, сломав его.

МакКлауд поднял руки и схватился за нос, из которого хлынула кровь. Он закричал, и Бронсон толкнул его назад, прижав к земле.

Бронсон вышел вперед, и МакКлауд внезапно развернул пятку, сильно ударив Бронсона в подколенную чашечку, отчего тот рухнул на землю. После чего МакКлауд сел, развернулся и ударил сына в затылок своей латной рукавицей, отправив его лицом в грязь.

Он выхватил меч из руки Бронсона, поднял его и собрался опустить оружие на открытую шею сына, чтобы отрубить ему голову.

Охваченная ужасом, Гвендолин сделала шаг вперед и закричала:

«НЕТ!»

Ей было невыносимо видеть, как Бронсон – человек, которого она научилась любить и уважать; человек, который так отчаянно сражался за ее дело – лежит распростертый, собираясь умереть.

МакКлауд опустил меч, и воздух разрезал ужасный крик. Гвендолин вздрогнула, уверенная в том, что это предсмертный крики Бронсона.

Но когда она открыла глаза, то поразилась, увидев, что кричал не Бронсон, а МакКлауд. Он лишился одной руки. Над ним стоял Тор с вытянутым мечом – он только что отрубил МакКлауду руку, как раз перед тем, как тот собирался опустить меч на Бронсона.

«Это за Гвендолин», – сказал Тор МакКлауду.

Когда МакКлауд опустился на колени, закричав и схватившись за обрубок руки, Бронсон поднялся и встал лицом к лицу рядом с Тором, и они оба посмотрели на МакКлауда.

«Справедливость восторжествовала, отец», – сказал Бронсон. – «Ты отнял у меня руку. Теперь ее отняли у тебя».

«Я бы отнял обе твои руки, если бы мог», – прорычал МакКлауд.

Бронсон покачал головой, откинулся назад и ударил своего отца по лицу, отчего тот отлетел назад, ударившись головой о землю.

«Ты больше не станешь рубить ничьи руки», – ответил Бронсон.

МакКлауд лежал на земле и стонал, и Бронсон, нагнувшись, поднял с грязи свой меч.

«Он мой», – сказал он Тору.

Тор кивнул в знак уважения и отошел в сторону, в то время как Бронсон остался стоять над своим отцом, собираясь убить его.

Гвен сделала шаг вперед, прошла мимо всех мужчин, под взгляды всех солдат и, встав рядом с Бронсоном, положила руку ему на запястье.

«Не просите о сострадании по отношению к нему, миледи», – сказал Бронсон.

«Не буду», – ответила Гвендолин. – «Я пришла, чтобы отомстить».

Бронсон удивленно посмотрел на девушку.

«Он отнял мою честь», – продолжила Гвендолин. – «И я должна это исправить. Справедливость должна восторжествовать от моей, а не от твоей руки.

Бронсон долго и пристально смотрел на нее, после чего, наконец, понял. Он кивнул и отошел в сторону.

«Убейте человека, который преследует ваши сны», – сказал Бронсон. – «Так же, как он преследовал мои на протяжении всей моей жизни. Как только он умрет, пусть исчезнут наши кошмары».

Гвендолин взяла меч двумя руками, схватившись за рукоять и крепко ее сжав. Она медленно подняла его над головой. Никогда прежде она не убивала человека так близко, когда он лежал распростертый перед ней. Ее руки дрожали, даже несмотря на то, что, как она знала, этого требовала справедливость.

Гвен почувствовала, как по ее венам побежала кровь – кровь МакГилов, семи поколений королей; кровь правителя великих людей; кровь того, кому предназначено восстановить справедливость. Она ощутила острую необходимость избавить мир от зла, которое никогда не должно было существовать изначально.

«Ты этого не сделаешь», – прорычал ей МакКлауд. – «Ты такая же, как мой мальчишка. У тебя кишка тонка».

Гвендолин сделала глубоких вдох и опустила меч вниз, прямо в сердце МакКлауда, пронзив его. Меч продолжал погружаться через его тело в замерзшую землю.

МакКлауд выпучил глаза от потрясения, глядя на нее в предсмертной агонии. Он оставался в таком положении несколько секунд, застыв.

Затем он, наконец, вяло упал на спину. МакКлауд был мертв.

Гвендолин извлекла окровавленный меч и вытянула его перед собой, после чего повернулась лицом к своим людям. Она высоко подняла меч.

Вся армия, все ее люди, склонившись перед ней на колени, закричали:

«ГВЕНДОЛИН!»

Глава десятая

Тор летел на спине Микоплес вместе с Гвен, которая прижималась к нему. Они оба парили высоко над Кольцом, кружа через всю его территорию, любуясь ею сверху. Они летели сквозь холодный зимний воздух, через расступающиеся облака, но Тор не ощущал холода. Он чувствовал только Гвен, ее руки, сжимавшие его сзади, крепко его державшие, и каждую минуту он ощущал, что к нему возвращаются силы. Впервые за долгое время, что Тор помнил, он снова ощущал покой. Он чувствовал, что все в мире встало на свои места, и ему хотелось, чтобы это мгновение никогда не кончалось. Гвендолин находится позади него, они летят верхом на Микоплес, Андроникус мертв – у Тора появилось ощущение полноты, на что он всегда надеялся.

Они нырнули низко, едва не коснувшись верхушек деревьев, глядя на разоренное Кольцо, на земли, покрытые обожженными телами солдат Империи. Тор видел, какую тяжелую работу проделали Микоплес и Ралибар, развязав волну разрушения, подобно которой Тор никогда не знал.

Они летели над разрушенными вторжением Империи городами и селами, над полями, усеянными мертвыми телами МакГилов, этих храбрых душ, которые отдали свои жизни, пытаясь отразить вторжение. Тора переполнило чувство вины за то, что он сражался на стороне зла. Он хотел бы все исправить, вернуться назад, переиграть все по-другому. Тор вспомнил день, когда он полетел, чтобы принять капитуляцию Андроникуса. У него было дурное предчувствие относительно того, что что-то не в порядке. Он вспомнил предчувствие Микоплес, ее нежелание приземляться – все признаки указывали на опасность. Теперь Тор понимал, что должен был к ним прислушаться. Он жалел о том, что его схватили, что ему промыли мозги, что его люди были вынуждены страдать и умереть.

Но так было предначертано. Теперь он это понимал. Не имеет значения, как сильно ему хотелось, чтобы все было по-другому, у каждого есть своя собственная судьба. Такова жестокость мира. Тем не менее, это так же может быть и доброта мира.

Тор вспомнил момент до того, как они улетели, когда он и Гвендолин обняли всех своих людей. Было пролито много слез радости, когда Тор, охваченный чувством вины, умолял их о прощении. Они все были слишком счастливы, чтобы даровать ему его: в конце концов, Тор не убил ни одного из них, напротив – он убил больше воинов Империи, чем любой из них. Но Тор по-прежнему чувствовал, что больше всего должен получить прощение Гвендолин, он все еще не мог поверить в то, что поднял на нее меч. Одна только мысль об этом пробуждала в нем желание убить самого себя.

Гвендолин проявила милосердие. Ни он, ни кто-либо другой не причинили ей вреда, и она была готова простить его. Гвен даже поняла и распознала, что Тор находился под действием чар, не в силах контролировать себя. Тор также извинился и перед Кроном, который слишком быстро принял его извинения, облизнув и прыгнув ему на руки, после чего Тор обнял леопарда в ответ. Кроме того, Тор извинился перед Эреком за то, что противостоял ему, перед Кендриком и перед всем людьми, кого он знал и с кем сражался. Они все достаточно быстро простили его, зная, что Тор находился под действием магии. Их доброта лишь усилила чувство вины Тора.

Тор взобрался на Микоплес, сгорая от желания снова полетать на ней. Мужчины согласились с тем, что они все встретятся в королевском дворе. Это была их первоначальная столица, и теперь, когда с Империей покончено, они все согласились с тем, что лучшего места для их возвращения нет.

Гвен оседлала Микоплес позади Тора, и они поднялись ввысь. Ралибару понравилась Гвендолин, и на мгновение показалось, что он даже может позволить ей оседлать его, но затем он внезапно, непредсказуемо поднялся в воздух и улетел, направляясь куда-то по своим делам. Гвен была рада этому – ей хотелось лететь вместе с Тором, снова находиться рядом с ним.

Сейчас они оба летели, как ей казалось, уже на протяжении нескольких часов, осматривая все ландшафты Кольца, осознавая, какую огромную работу им предстоит сделать, восстанавливая все то, что было разрушено. Наконец, внизу, сквозь облака, показались руины королевского двора, и Тор велел Микоплес нырнуть ниже.

Микоплес подчинилась, прорвавшись сквозь облака, так низко полетев над королевским двором, что Тор и Гвен практически могли прикоснуться к тому, что осталось от парапетов. Тор видел очертания огромного комплекса, королевского замка, тренировочных полигонов Легиона, залов Серебра, Оружейного Зала, дюжин зданий, курганов, крепостных валов и бесконечных жилищ большого города. Его вид разбил Тору сердце. Под ними раскинулось место, которое было так дорого ему когда-то, которое когда-то было таким великолепным, главная опора королевства, бастион силы, всего того, что, как знал Тор, было проявлением могущества. Это было место, в которое он всегда стремился, место, в котором он встретил и тренировался с Легионом. Это было место, о котором он неустанно грезил.

И теперь оно лежит в руинах – фрагмент того, чем оно когда-то было. Тор с трудом понимал, как нечто такое могущественное оказалось доведенным до такого состояния. Остались фундамент, крепостные валы каменных стен, очертания великого города. Определенно, здесь остался фундамент, на котором они смогут отстроить город. Но большая часть его древнего камня и статуй превратились в груды щебня. От королевского двора осталась только половина.

«Семь поколений МакГилов», – сказала Гвендолин, качая головой. – «Все уничтожено, потому что опустился Щит, потому что был похищен Меч. Все началось с моего брата Гарета, и вот, что теперь стало с королевством моего отца. Гарет всегда хотел уничтожить нашего отца, и теперь у него каким-то образом это получилось».

Тор ощутил ее слезы, покатившиеся по его шее.

«Мы восстановим город», – сказал он.

«Да, восстановим», – уверенно подтвердила девушка.

Когда они нырнули ниже, кружа снова и снова, это место пробудило в Торе большое количество воспоминаний. Это было место, в которое он боялся вступить, будучи мальчиком, чьи ворота и величественные часовые пугали его до смерти. Тем не менее, сейчас он был здесь – больше не мальчик, а уже мужчина, сидящий на спине дракона, глава Легиона и один из самых прославленных воинов Королевства. Тору было сложно осмыслить все то, что произошло в его жизни – к тому же, так быстро. Все казалось нереальным. Он спрашивал себя, есть ли в этой жизни что-нибудь стабильное? Неужели все меняется, преобразуется? Есть ли хоть что-нибудь, за что человек может держаться?

От вида снизу Тора переполняла великая грусть – вместе с тем, он принес ему большую надежду. Они смогут снова восстановить это место, которое станет даже более блистательным. Теперь, когда с Империей, наконец, покончено, когда Кольцо, в конце концов, оказалось в безопасности, Тора переполняла надежда. Они все были живы и находились в безопасности, и только это имело значение. Они смогут вернуть все камни на место. А пока рядом с ним Гвендолин, Тор чувствовал, что все в этом мире возможно.

Тор ощутил, как кольцо его матери оттопыривает карман, и понял, что пришло время сделать предложение. Пришло время им быть вместе навсегда. Он не хотел ждать другого случая и открыл рот, чтобы заговорить.

«Садись здесь», – вдруг вслух обратилась Гвендолин к Микоплес. – «Я вижу, как приближаются рыцари».

Тор посмотрел вниз и увидел идущих по дороге мужчин, которые начали заходить в ворота королевского двора. Микоплес нырнула вниз, как и велела ей Гвен.

Они приземлились прямо перед входящей армией, Микоплес села в центре двора, и люди бросились приветствовать их. Тор понимал, что возможность для того, чтобы сделать предложение, прошла. Но она появится снова. Он был в этом уверен. До конца дня он найдет способ сделать Гвендолин своей женой.

Глава одиннадцатая

Луанда продолжала идти, выбившись из сил, ослабев от голода и замерзнув. Ей казалось, что это путешествие никогда не закончится. Она не могла позволить себе остановиться. Девушка должна вернуться в свою родную землю, к Бронсону. Луанда все еще не пришла в себя от мысли о том, что ей повезло сбежать, от того, что она была на волосок от смерти. На протяжении всего своего пути домой девушка то и дело оборачивалась, по-прежнему опасаясь того, что Ромулусу каким-то образом удалось опустить Щит, последовать за ней, схватить ее и вернуть назад.

Но его здесь не было. Он исчез, Щит на самом деле поднялся, и Луанда была в безопасности, продолжая идти весь этот путь через пустошь Кольца, решив вернуться домой. Девушка испытывала облегчение, но, тем не менее, ее не покидал страх. Примут ли ее люди обратно после всего, что она натворила? Или они захотят убить ее? Луанда едва ли могла винить их за это. Ей было стыдно за свои поступки.

Но ей больше некуда было пойти. Это был единственный дом, который она знала. И Луанда любила Бронсона, ей не терпелось снова его увидеть и лично извиниться.

Луанда раскаивалась в том, что наделала, и ей хотелось, чтобы все было по-другому. Она хотела вернуть все назад, сделать все иначе. Оглядываясь теперь назад, Луанда не понимала, что на нее нашло, как она позволила своему честолюбию взять над ней верх. Она хотела заполучить все – и потерпела поражение.

В этот раз Луанда вынесла урок – она смирилась. Девушка больше не жаждала власти. Теперь ей всего лишь хотелось покоя. Ей просто хотелось вернуться к своему народу, в место, которое она называла домом. Луанда собственными глазами увидела, какой плохой могла быть жизнь с Империей, и она хотела избавиться от своих амбиций как можно быстрее.

Луанда подумала о Бронсоне, о том, как много она для него значила, и она ненавидела себя за то, что подвела мужа. Ей казалось, что если и остался кто-то, кто мог бы ее простить, кто мог бы принять ее назад, то это Бронсон. Девушка решила найти его, неважно, как далеко ей придется для этого идти. Она молилась только о том, чтобы он все еще был жив.

Луанда подошла к заднему лагерю МакГилов. Все они шли по направлению к королевскому двору по широкой дороге, ведущей на запад – тысячи мужчин, истощенные, но ликующие, празднующие победу. Луанда была рада, что догнала их, увидев, что они одержали победу. Девушка прошла между ними, спрашивая каждого воина о том, не известно ли им местонахождения Бронсона. Она спрашивала их всех об одном и том же – видели ли они его, жив ли он.

Большинство воинов игнорировали ее с ворчанием, отворачиваясь от девушки, пожимая плечами. А те, кто узнал Луанду, отсылали ее прочь с пренебрежительными замечаниями.

«Разве ты не девчонка МакГил? Та самая, которая всех нас продала?» – спросил солдат, толкая локтем своих друзей, которые повернулись и окинули ее презрительным взглядом.

«Я – член королевской семьи МакГилов, первая дочь Короля МакГила. А ты – простолюдин. Помни об этом и знай свое место», – хотела сказать Луанда. Прежняя Луанда так бы и поступила.

Но теперь, униженная, она просто опустила голову. Луанда уже была не той женщиной, что раньше.

«Да, это я», – ответила девушка. – «Мне жаль».

Луанда развернулась и исчезла в конце лагеря, пробираясь между солдат, пока, наконец, она не постучала по плечу очередного воина и, когда тот обернулся, девушка собралась спросить его, не знает ли он, где находится Бронсон.

Но когда солдат обернулся, Луанда застыла.

Это был он.

Все мужчины вокруг него продолжили свой путь, в то время как они оба замерли на месте, глядя друг на друга.

Луанда едва могла дышать. Перед ней стоял ее любимый.

Бронсон.

Бронсон потрясенно смотрел на Луанду. В течение нескольких секунд она не знала, возненавидит ли он ее, прогонит или обнимет.

Но внезапно глаза Бронсона наполнились слезами, и девушка увидела облегчение на его лице. Он бросился вперед и обнял жену. Бронсон крепко держал Луанду, и она обняла его в ответ. Было так приятно снова находиться в его объятиях и, вцепившись в мужа, Луанда начала рыдать, ее тело сотрясалось от слез. Девушка не осознавала, сколько держала в себе, как расстроена была. Она выпустила все это наружу, рыдая и испытывая чувство стыда.

«Луанда», – произнес Бронсон, обнимая жену. – «Я люблю. Я так рад, что ты жива».

«Я тоже люблю тебя», – сказала Луанда сквозь слезы, не в силах выпустить его из своих объятий и отступить.

Она отстранилась и, не в состоянии посмотреть Бронсону в глаза, опустила голову. По ее щекам текли слезы.

«Прости меня», – тихо попросила Луанда, не в силах встретиться с ним взглядом. – «Пожалуйста. Прости меня».

Бронсон снова крепко обнял ее.

«Я за все тебя прощаю», – сказал он. – «Я знаю, что на самом деле это была не ты».

Девушка подняла голову и встретилась с ним взглядом. Она увидела, что муж не смотрит на нее с презрением. В его глазах она читала, что Бронсон по-прежнему любит ее так же сильно как в тот день, когда они познакомились.

«Я знал, что ты всего лишь находилась во власти чего-то», – продолжал он. – «Во власти амбиций. Они взяли над тобой верх. Но это была не ты. Это не была Луанда, которую я знаю».

«Спасибо», – сказала девушка. – «Ты прав. Это была не я».

Она улыбнулась, взяла себя в руки и вытерла слезы.

«А как насчет остальных?» – нервно спросила Луанда. – «Торгрин? Моя сестра? Они живы?»

Она знала, что если услышит отрицательный ответ, то встретится с рассерженной толпой, которая обвинит ее и захочет видеть девушку мертвой.

Бронсон улыбнулся и кивнул в ответ и, увидев выражение его лица, Луанда ощутила прилив радости и облегчения.

«Они правда живы», – ответил он. – «Они все отправились в королевский двор, куда мы теперь и держим путь. Я уверен, что они примут тебя обратно».

Он взял ее за руку, но Луанда остановилась и отстранилась, покачав головой.

«Я в этом не уверена», – сказала она. – «Как они вообще смогут снова мне доверять?»

«Это она», – прозвучал мрачный голос.

Обернувшись, Луанда увидела, что к ним приближаются несколько солдат, и один из них указывал на нее.

«Это девчонка МакГил», – добавил он. – «Та самая, которая предала Тора».

Группа солдат пошла вперед, быстро схватила Луанду сзади, прежде чем та успела отреагировать, и начала связывать ее запястья веревкой.

«Что вы делаете?» – возмущенно закричал Бронсон, подойдя к ним. – «Это моя жена!»

«Она еще и предательница», – решительно ответил солдат. – «Та самая, которая продала нашу армию. Она находится под арестом. Королева должна решить ее судьбу, а не мы. И не ты».

«Куда вы ее уводите?» – спросил Бронсон, преграждая им путь. – «Я требую для нее аудиенции с Королевой!»

«У нее на самом деле будет шанс встретиться с Королевой», – ответили солдаты. – «Но в качестве заключенной».

«Нет!»

Бронсон бросился вперед, чтобы освободить жену, но группа солдат преградила ему дорогу и каждый из них вынул свой меч.

«Бронсон, пожалуйста!» – крикнула Луанда. – «Отступи. У них есть право увести меня. Пожалуйста, не сражайся с ним. Они не сделали ничего плохого».

Бронсон медленно опустил свой меч, осознавая, что воины правы. В справедливом обществе должна быть восстановлена справедливость. Он ничего не может с этим поделать. Бронсон любил Луанду, но он также служил королеве.

«Луанда, я поговорю с ней о тебе», – сказал Бронсон. – «Не волнуйся».

Она открыла рот, чтобы заговорить, но солдаты уже уводили ее прочь, на дальний горизонт, в королевский двор. Это был город, в который Луанда когда-то вошла как член королевской семьи, а теперь, по иронии судьбы, она войдет туда как заключенная. Ей больше не нужны почести. Она молилась только о том, чтобы сестра позволила ей жить.