Текст книги "Хроники песчаного моря"

– Странные листочки, – говорю я и тянусь их потрогать.

– Поосторожнее! – Пинч отталкивает мою руку. – Это бумага. Страницы сделаны из бумаги. Она очень старая, хрупкая. Очень редкая. Я нашел ее в железной шкатулке.

– Видала я такие закорючки. На всяком хламе со свалки, – небрежно говорю я и сплевываю. – Нету в них ничего особенного. Проклятые выдумки Разрушителей.

– Нет, что ты! – возражает старикан. – Это замечательная выдумка Разрушителей. Великая! С самого начала времен. Закорючки называются буквами. Буквы складываются вместе и образуют слова. А слова рассказывают истории. Как вот эта.

Он с величайшей осторожностью переворачивает страницы.

– Это история о великом правителе. О короле, – объясняет Пинч. – Его звали Луикаторз. Или Людовик. Номер четырнадцать. Он был Король-Солнце Франции.

– А где эта Франция? – спрашиваю я.

– В стародавние времена далеко-далеко отсюда была такая страна, – говорит Пинч. – Давным-давно, еще при Разрушителях. Король-Солнце умер много столетий назад. Вот, посмотри, как он выглядел.

Старик протягивает мне книгу. Линии и закорючки на странице изображают странного человека.

Длинные черные кудри лежат по плечам, волосы на макушке торчат высокой копной. Он завернут в звериную шкуру, которая волочится за ним по земле. Смешная рубаха с огромным воротником и манжетами. Короткие пышные штаны до колена, а ляжки голые. Белые чулки. Башмаки с высокими каблуками. Шпага на боку.

– Перед ним все преклонялись, – объясняет Пинч. – Его боготворили.

– Никогда про него не слыхала, – хмыкаю я. – Ха, в таких башмаках много не походишь. Откуда ты все это знаешь?

– Еще остались люди, которые хранят знания о словах и книгах, – отвечает старик. – Правда, таких людей совсем немного. Когда я был маленьким, мне посчастливилось встретить женщину, которая научила меня читать.

– Поэтому ты и говоришь так непонятно? – спрашиваю я. – Из-за чтения?

– Да, наверное, так оно и есть, – соглашается он.

– Ну тогда мне никакого чтения не надо, – хмыкаю я.

– Рустер! Рустер Пинч! Ты где? – визжит Миз Пинч.

– Я здесь, мой ангел! – откликается старик.

– Ты работай, а не болтай! – приказывает великанша.

– Я не болтаю, мой ангел! – говорит Пинч и засовывает книгу в карман.

Мы чиним поломанную лодку.

– Твоя сестра, похоже, очень умная девочка, – не выдерживает торговец. – Можешь мне поверить, у меня глаз наметан.

– Да она просто зануда, – говорю я. – А у тебя дети есть?

– Сын, – отвечает он с запинкой и гладит себя по макушке. Затем всматривается в небо и торопливо произносит: – Солнце нещадно палит сегодня. Нещадно. Да, жарит. По-другому и не скажешь. Очень неприятное ощущение. Если бы было попрохладнее, но увы… ах, голубушка, ты спрашивала про… Да, про детей. К сожалению, нам с женой не посчастливилось иметь детей.

Он опускает голову, словно не хочет встречаться со мной взглядом.

А ведь ты врешь, Рустер Пинч. Зачем это тебе?

Некоторое время мы работаем молча.

– Куда вы направляетесь? – спрашиваю я небрежно.

– В Город Надежды, – отвечает Пинч.

Сердце у меня замирает.

– Но, как моя прекрасная жена верно заметила, ветер поменялся, – продолжает старик. – Мы сбились с курса. Нам надо было двигаться строго на север.

– Город Надежды находится к северу отсюда? – уточняю я.

– Да, так и есть, – кивает торговец.

– Надо же, как бывает! – восклицаю я. – Нам тоже туда.

Он бросает на меня быстрый взгляд.

– Подумать только, какое удивительное совпадение, – бормочет он. – Что за невероятная встреча! А не будет ли вам угодно подняться к нам на борт и продолжить путь вместе с нами?

– Нам бы это подошло, – говорю я.

– Что ж, по рукам! – кивает он и протягивает засаленную пятерню. Я пожимаю ее. – Поздравляю вас, юная леди, прокатитесь с ветерком.

* * *

– Зачем ты ему это сказала? – шипит Эмми.

Я хватаю ее за руку и тащу туда, где нас не услышат.

– Ты что, оглохла? – шепчу я. – Они едут в Город Надежды. Это место, про которое говорила Марси. Ну, что, возможно, Лу увезли туда, помнишь? Вдруг он там и есть? А если и нет, то все равно отличное место для начала поисков. Поспрашиваем, осмотримся.

– То есть мы едем с ними? – спрашивает сестренка.

– Да, – говорю я.

– Не нравится мне это. И они мне не нравятся, – заявляет Эмми и укоризненно качает головой.

– Мне плевать, что тебе нравится, а что нет, – отвечаю я. – Мне надо вызволить Лу. И чем быстрее, тем лучше.

– Ты никогда меня не слушаешь! – обиженно говорит она. – А как же Нудд? Мы его тут бросим, что ли?

Нудд, должно быть, догадывается, что мы говорим про него. Он опускает голову и осторожно толкает Эм в бок.

– Мы отпустим его домой, – отвечаю я. – Вот Марси обрадуется, что он вернулся!

– Прямо сейчас? – уточняет Эмми.

Я киваю.

– Пока, Нудд, – говорит она, гладит его мягкий нос и целует. – Держись подальше от неприятностей.

Эм отступает назад.

– Иди домой, Нудд, – говорю я. – Возвращайся к Марси.

Я хлопаю его по крупу, и он скачет по пустыне. Туда, откуда мы пришли.

– Страшновато его одного отпускать, – говорит Эмми.

– У такой лошадки нет никаких шансов спастись от стаи волков, – раздается за нами голос Миз Пинч.

Я вздрагиваю от неожиданности.

– Саба, – кричит Эмми, – позови его назад!

– С ним все будет хорошо, – говорю я.

Вблизи Миз Пинч такая громадина, что даже страшно. Высоченная, плечи широкие, мускулистые руки покрыты волосами, как у мужчины.

– Жратва готова, – говорит она.

* * *

Мы ужинаем на деревянном помосте. Я сижу на перевернутой корзине, Эмми на полу, а Пинчи вытаскивают из хижины два расшатанных деревянных стула и устраиваются на них.

Миз Пинч опускает в кастрюлю длинную деревянную ложку и шлепает здоровую порцию в помятую жестяную миску.

– Вяленый кабан с клюквой, – говорит великанша. – Ешьте до отвала.

Пинч тянет руку к миске, но жена резко ударяет его ложкой. Старик воет от боли. Миз Пинч злобно смотрит на него.

– Это не по твое брюхо, – говорит она. – А это тебе, деточка. – Она наполняет еще одну миску и протягивает Эмми.

Сестренка начинает жадно есть.

Я рада вкусной еде, особенно когда живот сводит от голода. Так что мигом проглатываю свою порцию. Когда миска пустеет, Миз Пинч дает мне ломоть хлеба. И Эмми тоже.

– Ну, подчищайте тарелки, – говорит великанша. – Негоже еде пропадать. У подростков должен быть хороший аппетит. Так, Рустер?

– Всегда приятно разделить скромную трапезу с путником, который случайно встретился нам на пыльной дороге судьбы, – кивает старикан. – Великолепно подмечено, моя дорогая! Ты совершенно права!

– Доедайте до последней крошки, – настаивает Миз Пинч. – Ну что, доели?

– Спасибо, – говорю я и протягиваю ей миски. Зеваю.

Эмми трет глаза.

– Что, девоньки, спать захотелось? – спрашивает великанша.

Мои веки внезапно тяжелеют. Я снова зеваю.

– Ой, это с непривычки, наверное, – говорю я. – Столько ходить…

Эмми зевает.

– Саба, почему я так устала? – лепечет она.

Сестренка сворачивается калачиком на помосте и крепко засыпает. Что-то тут не так. Я встаю. Меня шатает.

– Чего это со мной… – шепчу я, мотая головой и пытаясь отогнать сон.

Пинчи внимательно смотрят на меня. Недобро. Хитро.

И вдруг до меня доходит.

– Еда… Вы туда что-то подсыпали, – бормочу я.

Пытаюсь снять лук с плеча. Тяжелые руки не слушаются. Колени безвольно подгибаются, и я падаю на деревянный помост.

– Зачем вы так… – говорю я.

Глаза закрываются.

* * *

Я лежу на чем-то жестком. Деревянном. Шея затекла. Голова раскалывается. Все тело ноет. Облизываю сухие губы. Болят плечи. И запястья. У меня вырывается стон.

Поднимаю голову, приоткрываю тяжелые веки. Грубые деревянные койки, на хлипких стенах висят кастрюли. Где я… не помню… Сухопутная лодка… «Лебедь пустыни»… Рустер Пинч… Его жена. Должно быть, я в хижине на «Лебеде пустыни».

Хочу пошевелить руками, дергаю изо всех сил. В запястья впивается железо.

Сердце колотится, как бешеное. Остатки сна исчезают.

Я лежу на деревянной койке. Руки и ноги прикованы цепью к железным кольцам, что вколочены в балку. Эмми на соседней койке, недалеко от меня. Она тоже в цепях. Хижина хлипкая только с виду. Под деревянными стенами скрывается железный каркас. Клетка.

Мы попали в плен. Красной волной накатывает ярость. Ярость и страх.

– Пинч! – ору я, дергая за цепи. – Пинч! Эмми! Эмми, проснись!

Эмми медленно поднимает голову. Глаза все еще сонные, одурманенные.

– Просыпайся, Эмми! – кричу я.

Она с удивлением глядит на меня. Потом замечает, что и сама прикована. Лицо ее искажает страх, дыхание учащается.

– Саба! Что случилось? – шепчет она. – Что они с нами сделают?

Дощатый пол трясется. Кастрюли на стене качаются. «Лебедь» идет полным ходом.

– Пинч! – ору я.

Дверь хижины распахивается. Входит Миз Пинч и прикрывает за собой дверную створку.

– Ага, проснулись, значит, – говорит она. – Наконец-то. Надеюсь, сны были приятными.

– Отпусти нас! – выкрикиваю я. – Тебе никто не давал права брать нас в плен!

– О чем ты? – удивляется великанша и пожимает плечами. – Какие права? В этом мире каждый берет то, что ему нужно. Нам нужна ты.

– Зачем? – спрашиваю я.

Она зачерпывает кружкой воду из бака.

– Ты молодая. Сильная, – отвечает Миз Пинч. – Прирожденный боец. Я это сразу заметила. То, что нужно.

– Для чего? – ору я.

Она смотрит на меня своими темными глазками, холодными, будто камни.

– Для боев в Клетке, – отвечает она.

Я вздрагиваю, по коже бегут мурашки.

– Правильно, деточка. Хорошо, что ты боишься, – говорит Миз Пинч. – Бои в Клетке вещь жестокая. Опасная. И прибыльная. В Городе Надежды мы на тебе неплохо заработаем.

– Ничего я делать не буду, – говорю я.

– У тебя нет выбора, – замечает великанша.

– Ты меня не заставишь! – возражаю я.

– Ничего, сделаешь, как велено, – говорит Миз Пинч.

– Ага, разбежалась! – ору я. – Отпусти нас немедленно! Пинч! На помощь!

– Зря стараешься, – хмыкает она. – Он против моего слова не пойдет.

Миз Пинч подходит ко мне с кружкой воды. Поднимает мне голову.

– Пей, – говорит она. – Без воды тебе никуда. Бойцы должны быть в отличной форме.

Я неотрывно смотрю на нее и набираю в рот воды. Выплевываю в лицо Миз Пинч. Она молчит. Вода стекает у нее по лицу. Великанша буравит меня взглядом.

– Ох, зря ты это, – произносит она и подходит к Эмми.

– Не трогай ее! – кричу я.

Великанша бьет сестренку по лицу. Наотмашь. Эмми вскрикивает. Из разбитой губы течет кровь и стекает по подбородку.

– Оставь ее! Она ничего тебе не сделала! – прошу я.

Миз Пинч подходит ко мне и склоняется над моей койкой. Мне видна каждая оспина на ее лице. Изо рта великанши воняет протухшим мясом. Она улыбается.

– Всякий раз, как ослушаешься, всякий раз, как попытаешься убежать, я буду лупить твою сестренку, – объясняет она. – Или прижгу чем. А то и руку ей сломаю. Тебя я бить не стану. Никогда, моя красавица.

Она проводит пальцем по моей щеке, царапая кожу грязным ногтем.

– Знаешь, почему? – продолжает она. – Ты слишком дорого стоишь. Твоя сестра не стоит ничего. Для меня по крайней мере. А вот дорога ли она для тебя, это мы посмотрим.

* * *

Парус на лодке опускается. «Лебедь» замедляет ход. Якорь со звоном ударяется о землю. Должно быть, мы останавливаемся на ночлег.

Миз Пинч потрошит ящерицу и кладет ее в котелок. Ставит варево на огонь. Великанша сквозь зубы напевает какую-то песенку, словно нас здесь и нет вовсе.

Я не открываю рта с тех пор, как Миз Пинч пригрозила мучить Эмми. Все это время я пытаюсь придумать, как нам сбежать. Представляю, что Лу сделал бы на моем месте. Если бы в плен попали мы с ним, а не я с Эмми. Все было бы гораздо лучше.

– Ты как, Эм? – шепчу я.

Сестренка кивает, мол, все в порядке. На худеньком лице глаза кажутся огромными. Разбитая губа распухла, засохшая кровь потемнела. Вспоминаю, как я сама ударила Эмми на Серебряном озере. Я же ей родная сестра! От удара Миз Пинч бедняжка сначала заплакала в голос, но с тех пор больше не пикнула.

– Ты была права, – говорю я. – Прости меня. Надо было тебя слушать.

– Ничего, – шепчет Эмми.

– Нет, она тебя из-за меня ударила, – настаиваю я. – Потому что я в нее плюнула.

– Правильно сделала, что плюнула, – говорит сестренка.

– Не падай духом. Я вытащу нас отсюда, – обещаю я.

– Заткнитесь там! – прикрикивает на нас Миз Пинч, открывает дверь и орет: – Эй, жратва готова!

Рустер Пинч проскальзывает внутрь.

– Лживый трус! – говорю я.

Он отводит глаза, притворяется, будто не слышит меня.

– Пахнет восхитительно, дорогая! – восклицает он, весело потирает руки и принюхивается. – Настоящая амброзия!

– Рот закрой и садись за стол! – приказывает его жена.

Он быстро уплетает еду, подчищает миску пальцем и облизывает его.

– Покорми их, – велит ему Миз Пинч.

– Радость моя, это не самый лучший метод, – возражает старик. – У тебя гораздо лучше получается…

Великанша с размаху дает ему оплеуху. Он торопливо наполняет миски едой. Подходит к Эмми, помогает ей сесть. Зачерпывает ложку варева и протягивает сестре. Эм смотрит на меня.

– Все нормально, ешь, – улыбаюсь я.

Она улыбается в ответ. Ест торопливо, почти не жует.

– Какая послушная девочка! – хвалит ее Пинч. – Замечательно, просто великолепно!

Он оглядывается. Миз Пинч убирает со стола, напевая что-то себе под нос и не обращая на нас внимания.

– Вам лучше делать, что она велит, дорогие мои, – торопливо шепчет нам старик. – Иначе несладко придется. Уж поверьте мне.

– Помоги нам выбраться отсюда, – прошу я. – Пожалуйста.

– Я не могу. Не смею. И не пытайтесь сбежать, она вас прибьет. Как в прошлый раз. Она все видит. Она…

– Что там происходит? – вмешивается Миз Пинч. – Рустер? Я тебя предупреждала, не смей болтать с девчонками!

– Да ни за что на свете! У меня и в мыслях не было! – оправдывается старикан.

– Смотри у меня! А если врешь, то готовься. Я тебя прижгу. Как обещала, – грозит великанша.

– Ох, не надо, мое сокровище! – умоляет ее муж.

– Тогда заканчивай кормежку поживее, – говорит она.

Рустер Пинч торопливо кормит Эмми, потом подходит ко мне.

– Какой прошлый раз? – спрашиваю я шепотом. – Она что, уже кого-то убила?

Он не отвечает. Я стараюсь поймать его взгляд, но старикан не поднимает глаз от миски. Его лицо блестит от пота, ложка дрожит в руке. Запястья покрыты багровыми шрамами ожогов, словно кто-то прошелся по ним горячей кочергой.

Значит, она его и в самом деле прижигает, если ей что не по нраву. Нет, от старика помощи мы не дождемся. Он слишком напуган.

Придется надеяться только на самих себя.

Внезапно я успокаиваюсь.

Странно, конечно. Мы скованы по рукам и ногам. Помощи ждать неоткуда. А я спокойна. Невозмутима. Потому что теперь я знаю, что делать. И чего не делать. Не стоит терять время, не стоит ждать, что нас спасут. Нужно рассчитывать только на себя.

Значит, надо присматриваться. Узнавать, что к чему. Думать. Строить планы. Нам с Эмми надо выжить. Ради этого я сделаю все. Даже то, что велит эта жуткая тварь Миз Пинч.

Я буду присматриваться и выжидать. И когда придет пора, когда наступит время, я буду готова. Я буду знать, что делать, и вызволю нас отсюда.

А потом мы найдем Лу. Я ему обещала и сдержу свое слово. Чего бы это ни стоило.

* * *

Миз Пинч подходит ко мне с ножом в руке и склоняется надо мной. Я вжимаюсь в стену. Миз Пинч с силой хватает меня за шею.

– Думаешь, я тебя выкормлю, а потом перережу горло? – спрашивает она. – И не надейся, дуреха!

Великанша грубо берет меня за косу и отрезает ее у самого основания. Взвешивает в руках.

– Неплохой хвост, – одобрительно говорит она. – За него дадут хорошую цену.

Потом Миз Пинч приносит таз теплой воды, кусок мыла и опасную бритву. Выливает воду мне на голову, намыливает волосы. Пена щиплет мне глаза. Я молчу, смотрю на Эмми и слегка улыбаюсь.

Миз Пинч раскрывает бритву и бреет мне голову. Мокрые пряди шлепаются на пол.

– В Клетке волосы только помеха, – рассуждает великанша. – Умный боец бреет голову наголо. Чтобы противнику не за что было ухватиться. Кстати, вот еще. Уши береги. А то оторвут, не успеешь и глазом моргнуть. Честных боев в Клетке не бывает.

Внезапно я замечаю, что у нее на шее висит мой сердечный камень. Розовый камень, который наша Ма подарила Марси и который Марси подарила мне. Должно быть, Миз Пинч перерыла наши пожитки и забрала все, что понравилось.

У меня перехватывает дыхание. Сердце замирает. Мне хочется сорвать камень с ее шеи. Разодрать ей лицо в клочья только за то, что она лапала сердечный камень своими грязными ручищами.

– Отдай! – кричу я и вырываюсь изо всех сил.

Великанша отшатывается и замечает, куда я смотрю. Она растягивает губы в злобной усмешке.

– Тебе нравится мое ожерелье? – спрашивает она. – Я его случайно нашла. Нынче люди не следят за своим добром, все разбазаривают.

Я с ненавистью гляжу на нее. Сжимаю кулаки и дергаю цепи.

– Поосторожней, красотка! – Она взмахивает бритвой и смотрит на Эмми.

Я бессильно сутулюсь.

Миз Пинч хватает меня за оставшиеся пряди. Сбривает все до единого волоска. Голова у меня совершенно лысая.

* * *

С Эмми сняли цепи. Ее заставляют драить полы, носить воду, мыть посуду. Сестренка делает всю грязную работу, которой не хотят заниматься Пинчи.

И чтобы я хорошенько усвоила, как обстоят дела, Миз Пинч лупит Эмми всякий раз, как застает нас вместе. Бьет ее по голове, щиплет за руки. Дает понять, что не шутит. Однажды Эм несла воду, а Миз Пинч подставила ногу. Сестренка споткнулась. Так за то, что ведро расплескалось, великанша Эмми избила.

Эм все сносит. Терпит и молчит, не издает ни звука.

И я тоже.

Сжимаю кулаки так сильно, что ногти до крови впиваются в ладони.

Мы путешествуем вместе с ветром. Останавливаемся, когда он стихает, двигаемся, когда он дует. Но ветер чаще стихает, чем дует. Я вижу солнечный свет или ночное небо в просвет двери, когда Пинчи заходят или выходят из хижины. Понятия не имею, сколько прошло дней. Эмми тоже не знает. Кажется, будто мы здесь были всегда.

Эмми стала бледная, измученная. Тихо плачет по ночам.

Кормят меня вкусно, до отвала. Им надо, чтобы я набралась сил.

Целыми днями я сижу на койке. Руки и ноги у меня в кандалах, да еще я прикована цепью к стене. Миз Пинч три раза в день снимает с меня оковы, заставляет делать разминку, но из хижины не выпускает. Пока я разминаюсь, она держит нож у горла Эмми.

Нож непростой. Мой нож. Тот самый, что я вложила в ножны в голенище ботинка. Она его у меня забрала. Миз Пинч насмехается надо мной, дразнится. Ее усмешка словно говорит: «Давай, только попробуй. Увидишь, что будет». Ей не терпится поранить Эмми моим собственным ножом.

Я вроде как свободна, но сделать ничего не могу.

С виду я спокойна. Не позволяю Миз Пинч заметить ненависть, что горит в моем сердце. Ярость, что кипит у меня внутри. Мое лицо не выражает ничего.

Наблюдаю за ней. Наблюдаю за ним.

Выжидаю момент.

Если с ветром повезет, завтра мы будем в Городе Надежды.

Город Надежды

Рустер Пинч бросает якорь «Лебедя пустыни». Мы почти добрались до Города Надежды.

Миз Пинч развязывает меня и велит выходить.

Я иду за ней на палубу. Кандалы звенят. Стою, щурясь от яркого солнца. У меня кружится голова. С тех пор как нас схватили, я не выходила из темной хижины. Дней пять или шесть. Смотрю на солнце. Полдень.

Город Надежды лежит перед нами. До него чуть меньше лиги. Он начинается у подножия холма и беспорядочно взбирается на склоны. Я никогда прежде не видела больше одной хижины за раз. Па рассказывал, что Разрушители кучно и тесно жили в городах, но я никогда не думала, что увижу такое.

Мне и не приходило в голову, что город – это всего-навсего множество лачуг, которые жмутся друг к другу. Если одну пнуть хорошенько, то остальные завалятся.

– Какой прекрасный вид! – говорит Пинч. – Ничто так не радует сердце, как суета бурлящего жизнью города!

Вокруг нас суматоха. Мимо «Лебедя пустыни» с грохотом проезжают телеги. Их тянут упряжки грозных псов-волкодавов. Люди едут верхом на лошадях, мулах или верблюдах. Многие идут пешком. Все они стекаются к воротам в городской стене, сложенной из всякого хлама. Я никогда прежде не видала столько народу сразу. Оглядываюсь по сторонам. В голове не укладывается, что так бывает.

Эмми стоит возле меня. Пинчи не смотрят на нас. Я приподнимаю руки в кандалах. Эмми проскальзывает под цепи и прижимается ко мне. Обнимает меня крепко-крепко. От постоянной работы она совсем исхудала.

– Вот и Город Надежды, – говорю я.

– Что теперь будет? – шепчет Эмми.

– Скоро узнаем, – отвечаю я. – Ты пока во все глаза высматривай Лу.

Вдруг раздается знакомое карканье. Гляжу наверх. Высоко в небе парит большая черная птица.

Нерон!

Ворон пролетает над нашими головами и снова взмывает в небо. Мое сердце взмывает вместе с ним. На глаза наворачиваются слезы.

Должно быть, все это время он летел за нами.

– Я знала, что он не оставит нас! – восклицает Эм.

– Отойди от меня, – говорю я. – Побыстрее, пока она не заметила.

Я снова приподнимаю кандалы. Эмми отступает на шаг. Миз Пинч оборачивается и грозно сдвигает брови.

– В чем дело? – спрашивает она. – Или порядок забыли?

Она хватает Эмми и замахивается для удара.

– Миз Пинч, радость моя! – окликает ее муж. – Колесница прибыла!

Великанша оборачивается.

Из-за «Лебедя» появляется облезлый верблюд. За собой он тянет ржавый возок. Похоже, верблюд не слишком-то доволен жизнью. Он закатывает глаза и щелкает длинными желтыми зубами у ног мальчишки, который сидит у него на горбу.

– Разберусь с тобой после, – говорит Миз Пинч Эмми. – Вот только дела закончу.

– Эй, пошевеливайтесь там! – кричит мальчишка. – Я тут весь день торчать не собираюсь. Куда едем?

Миз Пинч дергает меня за цепи. Я подхожу.

– К Хозяину Клетки, – говорит великанша.

* * *

Мы тащимся на сдутых шинах по улочкам Города Надежды. Я смотрю в окно. Мы еле двигаемся в толпе. Люди прижимаются к возку и разглядывают нас. Погонщик верблюда щелкает хлыстом. Нам освобождают дорогу.

Высматриваю в толпе золотистые волосы, заплетенные в длинную косу. И глаза, голубые, словно небо в ясный летний день.

Лу, где ты?

Вижу спину мужчины. Широкие плечи, светлые волосы… Короткие, но его могли и остричь. Рост тот же. Сердце выпрыгивает из груди. Каждый мускул моего тела напрягается.

Ну обернись же, дай на тебя взглянуть.

Он поворачивается. Это не Лу.

В окно просовывается какой-то чужак, хватает меня за руку и тянет к себе.

Я упираюсь, цепляюсь за стенки возка, вырываюсь что есть сил.

– Перестань! – орет Рустер Пинч и лупит чужака потрепанным зонтиком. – Отпусти ее!

– Саба! – визжит Эмми.

Красная ярость наполняет меня. Я кусаю грязную руку чужака. Он кричит, но пальцев не разжимает. Я сжимаю зубы, прокусываю кожу. Рот наполняется кровью. Чужак выпускает мою руку и отстает от нашего возка. Скрывается в толпе.

– Вот так-то! Убирайся, негодяй! Удирай, трус! – радуется Пинч. – Ха! Рустеру Пинчу не перечь!

– Саба, ты как? – спрашивает Эмми.

Я сплевываю в окно. Во рту вкус крови, в ноздрях запах чужака. Сажусь на сиденье, вытираю губы закованными в кандалы руками.

– Все в порядке, – отвечаю я.

Миз Пинч не шевелится. Сидит и смотрит на меня.

На губах ее застыла улыбка.

* * *

Погонщик верблюда останавливает возок возле приземистого каменного дома на окраине города. Дом построен добротно, прочно, не то что лачуги, сложенные из всякого хлама.

Мы выходим из возка.

– Следи за девчонкой и рта не раскрывай, – велит Миз Пинч Рустеру. – С Хозяином Клетки я сама разберусь.

Она хватает меня за цепи и волочет за собой. Следом Пинч ведет Эмми за руку. Мы подходим к двери. Перед ней стоят двое суровых стражников в черных рубахах и кожаных нагрудниках. Точно как у чужаков, что увели Лу. Сердце у меня колотится. Должно быть, это тонтоны. Марси говорила про них.

– Хозяина Клетки нет дома, – произносит один из них.

– А вы передайте ему, что Миз Пинч пришла, – заявляет великанша. – Вот и посмотрим, дома он или где. У меня для него есть кое-что особенное.

Стражники хмуро разглядывают нас.

– У тебя со слухом плохо? – спрашивает тонтон. – Сказано, нет Хозяина.

– Ты ему передай, – повторяет Миз Пинч с угрозой в голосе. – А то ведь не поздоровится.

Один из охранников кивает второму. Тот исчезает за дверью, потом возвращается.

– Входите, да побыстрее, – говорит он.

Мы проходим в дом.

Хозяин Клетки сидит за большим каменным столом в комнате с белыми стенами. Позади стола видна большая деревянная дверь. Из-за нее доносится приглушенный гул множества голосов.

На столе громоздятся миски с едой. Хлеб, жареное мясо, вареные голубиные яйца. Кувшины с грогом. Хозяин Клетки набивает рот едой, на нас не смотрит. У него круглое розовое лицо с тремя подбородками. Жидкие пряди прилизаны к черепу. Вокруг шеи повязана красная салфетка.

Надутая жирная жаба. Я тебя не боюсь.

Он берет жареную ласточку и целиком запихивает себе в рот.

– Чего вам? – спрашивает он. – Я человек занятой, Миз Пинч. На всякую ерунду у меня времени нет.

Миз Пинч замирает, точно гремучая змея, что вот-вот укусит.

– Твоя охрана шааля нажевалась, – говорит она. – Вот узнает кто, как ты за порядком не следишь…

Толстяк бледнеет. Сдергивает с шеи салфетку, вытирает жирный рот и пухлые засаленные пальцы.

– Мои стражники шааля не потребляют! – восклицает он.

– А ты проверь, – говорит великанша. – Вон и Рустер заметил.

– Да, дорогая, – откликается Пинч. – Ты права, как всегда.

Великанша и толстяк сверлят друг друга взглядом. Тонтоны не жевали листья шааля. Миз Пинч просто не понравилось, как охранники с ней разговаривали, и она решила поквитаться. Теперь у них будут неприятности.

– Чего ты ждешь? – говорит она. – Разберись.

– Да, конечно, – произносит толстяк. Торопливо дожевывает, с трудом поднимается из-за стола и орет: – Демало!

Дверь в стене с грохотом распахивается. Слышен оглушительный рев толпы. Вошедший закрывает за собой дверь. Рев стихает.

Высокий тонтон с головы до пят одет в черное. Вместо кожаных лат на нем железные. Сверкающий нагрудник, наручья от запястья до локтя. Длинные черные волосы собраны в хвост. Лицо широкоскулое, с резкими чертами. Красивое. Хотя мужчин красивыми не называют, я знаю.

Он ничего не говорит. Ждет.

Самоуверенный Хозяин Клетки съеживается.

– Тут Миз Пинч говорит, что с охраной у входа неладно, – с запинкой объясняет толстяк. – Я заверил ее, что у нас все строго, но…

Демало не слушает. Направляется к главному входу, тихо, словно кошка. Проходит мимо нас и останавливается. Рядом со мной.

Поднимает голову. Его глубоко посаженные глаза встречаются с моими. Темные, почти черные. Полные теней.

Время останавливается. Я не могу шевельнуться. Не могу дышать. Не могу отвести от него взгляда. И не хочу.

Смотрит прямо в меня.

Видит мои самые сокровенные мысли, самые жуткие страхи.

«Я знаю тебя, – шепчет голос. – Я знаю тебя».

Мороз бежит у меня по коже. Я дрожу. Холод сковывает меня с головы до пят. Демало чувствует это. Видит это. В его глазах вспыхивает едва заметный огонек. Красавец тонтон проходит мимо и исчезает за дверью.

Все это длится мгновенье. Он и я внутри одного мгновенья.

Никто не произносит ни слова. Никто не двигается. Словно все мы чувствуем одно и то же. Словно все мы не дышим.

Что произошло? Кто это? Они все его боятся.

Хозяин Клетки наливает себе грога и залпом выпивает. Потом валится в кресло и утирает лоб салфеткой.

– Ну, мы друг друга понимаем, – говорит Миз Пинч.

– Да, конечно, – отвечает толстяк. – Значит, ты мне что-то привезла. Последнее приобретение. Думаешь, для Клетки сгодится? – спрашивает он и осматривает меня жадными глазками.

– Я не думаю, я знаю, – произносит великанша. – Гляди, какая редкость!

– Ага, а то в прошлый раз получилось одно расстройство. Никакого толку, – замечает Хозяин Клетки. – Я даже решил, что ты чутье потеряла. Ха-ха!

Шея Миз Пинч багровеет. Великанша сжимает кулаки.

– Ты думай, что говоришь, – шипит она.

– Что ты! – запинается толстяк. – Я не хотел… ты же меня знаешь.

– Вот и не забывай, с кем разговариваешь, – предупреждает Миз Пинч. – Помни, кто я. У меня есть влияние! А с той девчонкой я разобралась. Она получила по заслугам.

– Вот это правильно! Так и надо! Ты лучше всех! – одобрительно восклицает Хозяин Клетки. – Ну что ж, давай-ка взглянем на твою добычу.

– Подойди ближе, – говорит мне великанша. Собирается подтолкнуть меня вперед, но я сбрасываю ее руку с плеча.

Не поддавайся страху, Саба. Будь сильной.

Я неторопливо подхожу к столу. Оковы на ногах бряцают по каменному полу. Я цепляю стул ногой, пододвигаю к себе и сажусь.

Поднимаю скованные руки, беру из миски жареную ласточку, откусываю ей голову. Наливаю стакан грога, пью. Не свожу глаз с Хозяина Клетки. Пустой стакан ставлю на стол вверх дном.

Толстяк прищуривается.

– Ну что ж, наглости ей не занимать, – говорит он. – Ну-ка вставай, девчонка. Дай мне тебя рассмотреть как следует.

Я меряю его взглядом. Презрительно кривлю губы.

Внезапно Хозяин Клетки хватает меня и сдергивает со стула. Откуда в нем столько прыти? И он сильный, хотя с виду и не скажешь.

Он подтягивает меня к себе.

– Ты поосторожнее, – шепчет мне на ухо. – Я тут главный. Мне плевать, кто ты и откуда. В Городе Надежды мое слово закон. Ты ничто. Меньше, чем ничто. Ничтожней грязи. Тебе ясно?

Я киваю.

– Вот и славно, – говорит он и медленно облизывает мне ухо.

Хозяин Клетки отходит. В животе у меня все сжимается. Кровь приливает к лицу. Я хочу оттереть щеткой ухо, хочу, чтобы меня стошнило, хочу убежать из комнаты, но не могу. Не могу. Стою и смотрю прямо перед собой.

– Она сильная, – произносит Миз Пинч. – И умная.

– Сильная, умная и наглая, – кивает толстяк. Он ходит вокруг меня, осматривает со всех сторон. – Что ж, выглядит впечатляюще. Похоже, из нее выйдет толк.

– Я же тебе говорила, – соглашается великанша.

Хозяин Клетки смотрит на меня.

– А драться она умеет? – спрашивает он.

– Есть только один способ это выяснить, – отвечает Миз Пинч.

– Это точно, – говорит толстяк. – Незачем откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня. Пойдем.

Хозяин Клетки подходит к двери, из которой вышел Демало, и распахивает ее. Рев толпы снова врывается в комнату. Толстяк выходит. Миз Пинч и я следуем за ним.

Мы оказываемся на помосте и смотрим вниз на огромную толпу.

– Добро пожаловать в Колизей, – говорит Хозяин Клетки.

* * *

Я гляжу вокруг. Дом стоит на вершине холма. По склону спускаются ряды скамеек, встроенные прямо в холм. Сверху донизу ряды разделены тремя проходами.

Скамьи до отказа заполнены народом. Люди кричат, вскакивают с мест, трясут кулаками и тычут пальцами туда, куда смотрят все. А смотрят все на клетку.

У подножия холма, на открытой площадке, стоит железная клетка.

Внутри нее дерутся двое мужчин в коротких рубахах. По возбужденному крику толпы понятно, что развязка боя близка.