Текст книги "Конец власти. От залов заседаний до полей сражений, от церкви до государства. Почему управлять сегодня нужно иначе"

Революция мобильности: исчезновение “зрителей поневоле”

В наши дни все больше людей, которые не только живут более полноценной и здоровой жизнью, но и активнее перемещаются по миру, вследствие чего их сложнее контролировать. Этот факт также меняет распределение власти как внутри страны, так и между странами, будь то из-за укрепления этнических, религиозных и профессиональных диаспор или из-за отдельных векторов развития идей или убеждений, которые могут как дестабилизировать, так и укреплять власть. По оценкам ООН, в мире всего 214 миллионов мигрантов: за последние два десятка лет их число увеличилось на 37 %. За один и тот же период количество мигрантов выросло на 41 % в Европе и на 80 % в Северной Америке. Мы переживаем революцию мобильности: в наши дни по миру перемещается больше людей, чем когда-либо за всю историю человечества.

Возьмем, например, влияние, которое повышенная глобальная мобильность оказала на рабочее движение в США. В 2005 году от Американской федерации труда – Конгресса производственных профсоюзов (АФТ-КПП) отделились полдюжины профсоюзов и образовали конкурирующую федерацию под названием “Перемены для победы” (Change to Win). Среди отколовшихся профсоюзов были Международный профсоюз работников сферы обслуживания (SEIU) и профсоюз сотрудников легкой промышленности “В этом мы едины” (UniteHere); в обоих было много низкооплачиваемых рабочих-иммигрантов, интересы и приоритеты которых существенно отличались от интересов членов других профсоюзов обрабатывающей и прочих сфер промышленности, имеющих богатую историю, – например, таких как профсоюз водителей грузового транспорта. И этот раскол оказал существенное влияние на государственную политику. Как писал Джейсон Депарль, журналист газеты New York Times: “Профсоюзы, входящие в «Перемены для победы», сыграли важную (некоторые утверждают, что решающую) роль на ранних этапах первой предвыборной кампании Барака Обамы”{68}68
  Jason DeParle. “Global Migration: A World Ever More on the Move”. New York Times, 26 июня 2010 г.


[Закрыть]. А во время перевыборов в 2012 году решающими оказались голоса испаноязычных избирателей. Вот таким неожиданным образом международная мобильность определила долгосрочную политику США, и подобное происходит по всему миру.

По условиям суданского закона о референдуме 2009 года, принятого местными законодательными органами, члены суданской диаспоры, в том числе около 150 тысяч человек, проживающих в Соединенных Штатах, имели право голосовать на референдуме 2011 года о независимости Южного Судана. Некоторые члены колумбийского сената, выбранные колумбийцами, живут за рубежом. Кандидаты на пост губернатора штата или даже президента из стран с большим количеством эмигрировавшего населения – например, кандидаты на пост губернатора в Мексике или президента Сенегала – часто приезжают в Чикаго, Нью-Йорк, или Лондон, или в любой другой город, где пустили корни их соотечественники, чтобы обеспечить себе голоса избирателей или собрать средства.

Точно так же иммигранты меняют сферу бизнеса, религии и культуры стран, в которых оседают. Испаноязычное население США выросло с 22 миллионов в 1990-м до 51 миллиона в 2011 году, так что теперь каждый шестой американец – испаноязычный; половина населения, появившаяся в США за последние 10 лет, – выходцы из стран Латинской Америки. В Дирборне, штат Мичиган, где находится штаб-квартира Ford Motor Company, 40 % населения составляют американцы арабского происхождения; мусульмане выстроили здесь самую большую мечеть в Северной Америке. Подобные диаспоры неминуемо меняют как коалиции и характер распределения голосов избирателей, так и стратегии бизнеса и даже борьбу за прихожан. Политические партии, политики, коммерческие предприятия и прочие организации все чаще сталкиваются с конкурентами, которые куда лучше понимают новое население, поскольку сами вышли из этой среды. То же происходит и в Европе, поскольку правительства оказались неспособны остановить поток иммигрантов из Африки, Азии и менее благополучных европейских стран. Вот вам наглядный пример: в 2007 году мэром ирландского городка Порт-Лиише, расположенного к западу от Дублина, стал уроженец Нигерии – первый чернокожий мэр в Ирландии.

Даже попытки ограничить эту новую мобильность могут иметь неожиданно серьезные последствия. Хорхе Г. Кастаньеда, бывший мексиканский министр иностранных дел, и Дуглас С. Мэсси, социолог из Принстонского университета, объясняют, что в ответ на грубое обращение и недоброжелательное отношение к иммигрантам в некоторых американских штатах “многие мексиканцы без гражданства, постоянно проживающие на территории США, делают неожиданный выбор: вместо того чтобы покинуть страну, где чувствуют себя чужими, они принимают гражданство – поведение, известное как «оборонительная натурализация». За десять лет до 1996 года в среднем каждый год гражданами Америки становились 29 тысяч мексиканцев, а с 1996 года – в среднем 125 тысяч в год. Страна получила 2 миллиона новых граждан, которые впоследствии могли перевезти в США близких родственников. В настоящее время почти две трети мексиканцев, на законных основаниях постоянно проживающих на территории Америки, – родственники граждан США”{69}69
  Jorge G. Castaneda and Douglas S. Massey. “Do-It-Yourself Immigration Reform”, New York Times, 1 июня 2012 г.


[Закрыть]. Разумеется, эти новые граждане обладают избирательным правом – факт, который меняет картину выборов.

Иммигранты переводят на родину миллиарды долларов, стимулируя экономический рост и развитие. В 2010 году во всем мире общая сумма средств, которую иммигранты перевели, а также ввезли в страну лично, составила 449 миллиардов долларов (по сравнению с 37 миллиардами в 1980 году){70}70
  Данные по переводам взяты из базы данных по показателям развития Всемирного банка (сведения за 2011 г.).


[Закрыть]. В наши дни сумма переводов в пять раз превышает объем общей мировой финансовой помощи иностранным государствам: она больше, чем годовая сумма зарубежных инвестиций в экономику бедных стран. Коротко говоря, работники, которые живут за пределами родной страны (и которые зачастую сами очень бедны), посылают на родину больше денег, чем иностранные инвесторы, и больше, чем богатые страны в качестве финансовой помощи{71}71
  Dean Yang. “Migrant Remittances”, Journal of Economic Perspectives 25, № 3 (лето 2011 г.), п. 129–152 на с. 130.


[Закрыть]. Для многих стран переводы средств стали основным источником твердой валюты и, по сути, крупнейшим сектором экономики, изменив таким образом традиционную экономическую и социальную структуру и сферу бизнеса в целом.

Из всех аспектов революции мобильности, пожалуй, интенсивнее всего действует урбанизация. И без того самый стремительный за всю историю процесс урбанизации набирает дополнительные обороты, особенно в Азии. Все больше людей перебирается из деревень в города, и этот процесс постоянно продолжается. В 2007 году впервые за всю историю городское население обогнало сельское. Ричард Доббс так описывает колоссальные масштабы этой перемены: “Растущий средний класс Китая и Индии осядет в гигантских мегаполисах: так возникнут потребительские рынки, превосходящие современные Японию и Испанию соответственно”{72}72
  Richard Dobbs. “Megacities”, Foreign Policy, сентябрь-октябрь 2010 г., http://www.foreignpolicy.com/articles/2010/08/16/prime_numbers_megacities.


[Закрыть]. Национальный совет по разведке США подсчитал, что “каждый год городское население мира увеличивается на 65 миллионов человек: это как если бы каждый год появлялись семь городов размером с Чикаго или пять Лондонов”{73}73
  Национальный совет по разведке, Управление директора национальной разведки, Global Trends 2030: Alternative Worlds (2012).


[Закрыть]. Последствия этой революции для распределения власти внутри государства не менее серьезны: с каждым годом больше людей тратит деньги и вкладывает средства в двух (и более) странах одновременно. Внутренняя миграция, в особенности переезд населения из деревень в крупные города, оказывает на власть не менее разрушительное воздействие, чем международная миграция.

Общую картину власти меняет и относительно новая форма мобильности, хотя и не такая глобальная, как урбанизация: циркуляция умов. Многие квалифицированные образованные работники переезжают из бедных стран в богатые в надежде на лучшую жизнь. Такая печально известная “утечка мозгов” лишает государства медсестер, инженеров, ученых, предпринимателей и прочих профессионалов, обучение которых обходится достаточно дорого; их отъезд, конечно, уменьшает человеческий капитал страны. Однако в последние годы все большее число таких специалистов возвращается на родину и в корне меняет положение дел в избранной сфере деятельности, будь то промышленность, университетское образование, политика или СМИ. Анна-Ли Саксенян, декан Школы информации Калифорнийского университета в Беркли, заметила, что иммигранты из Тайваня, Индии, Израиля и Китая, которые работали в Силиконовой долине, вернувшись на родину, часто становились “ангелами-инвесторами стартапов” и “венчурными капиталистами”: создавали там компании и в конце концов либо окончательно возвращались, либо перемещались между прежним и новым местом жительства (поэтому Саксенян предпочитает называть это явление “циркуляцией умов”). Таким образом, они привозили на родину культуру, методы и технические способы работы, которые освоили в США. Разумеется, в случае с предпринимателями активная, конкурентная, революционная культура бизнеса, обычная для крупных деловых центров, вступает в противоречие с традиционными монопольными способами ведения бизнеса, зачастую распространенными в развивающихся странах с доминирующими семейными бизнесконгломератами. И это еще один пример того, как неожиданно революция мобильности меняет характер обретения и использования власти в традиционных, но быстро меняющихся обществах{74}74
  Saxenian. The New Argonauts: Regional Advantage in a Global Economy.


[Закрыть].

Перемещение временных и постоянных мигрантов происходит на фоне роста товарооборота, передвижения услуг, денег, информации и идей. Число краткосрочных поездок выросло в 4 раза: в 1980 году число международных туристов составляло всего 3,5 % от населения планеты, тогда как в 2010 году – почти 14 %{75}75
  Данные по туристам взяты из базы данных по показателям развития Всемирного банка (сведения за 2011 г.).


[Закрыть]. Каждый год около 320 миллионов человек летает на деловые заседания, конференции, международные съезды, и число это постоянно растет{76}76
  Всемирный банк, “Отчет о мировом развитии 2009: новые формы экономической географии” (2009).


[Закрыть].

Торговля товарами чуть замедлилась из-за начавшейся в 2008 году рецессии. В 1990 году совокупный объем мирового экспорта и импорта составлял 39 % глобальной экономики, к 2010 году их объем достиг 56 %. По данным ООН, в период между 2000 и 2009 годами общая стоимость товаров, которые продавали за границу, выросла почти в 2 раза – с 6,5 триллиона долларов до 12,5 триллиона (в текущих ценах); общий объем экспорта товаров и услуг в этот период взлетел с 7,9 триллиона долларов до 18,7 триллиона (по данным МВФ).

Деньги тоже обрели небывалую мобильность. Объем прямых иностранных инвестиций в процентном отношении к мировой экономике подскочил с 6,5 % в 1980 году до целых 30 % в 2010-м, в то время как объем ежедневных зарубежных денежных переводов с 1995 до 2010 года вырос в семь раз. В последующие годы за границу каждый день переводили 4 триллиона долларов{77}77
  Данные по зарубежным переводам взяты из статистического отчета Банка международных расчетов за 2011 г., http://www.bis.org/publ/rpfxf10t.htm.


[Закрыть].

Значительно расширилась и возможность обмениваться информацией. Сколько ваших знакомых не имеют мобильного телефона? Очень немногие. Причем это справедливо даже для самых бедных и неблагополучных государств. “Сомалийские операторы мобильной связи процветают, несмотря на хаос” – именно под таким заголовком агентство Reuters в 2009 году прислало сообщение из этой разоренной страны{78}78
  “Somali Mobile Phone Firms Thrive Despite Chaos”, Reuters, 3 ноября 2009 г.


[Закрыть]. Сомали представляет собой “несостоявшееся государство”, граждане которого испытывают нехватку самого необходимого, того, что мы в большинстве своем принимаем как должное. Но даже здесь широко доступна мобильная связь. Она распространялась с удивительной скоростью. В 1990 году в мире на 100 человек приходилось 0,2 абонентских контракта сотовой связи. К 2010 году их число выросло до 78 из 100{79}79
  Данные взяты из базы данных Всемирного банка по показателям развития (за разные годы) и базы данных по показателям Международного союза электросвязи.


[Закрыть]. По данным Международного союза электросвязи, в 2012 году количество абонентов мобильной связи преодолело отметку в 6 миллиардов и составило 87 % от всего населения Земли{80}80
  Данные взяты из базы данных Всемирного банка по показателям развития (за разные годы) и базы данных по показателям Международного союза электросвязи.


[Закрыть].

Ну и разумеется, интернет. Его распространение и удивительные новаторские способы использования (пусть и не всегда во благо) говорят сами за себя. В 1990 году число пользователей интернета было незначительным – всего 0,1 % от населения Земли. В 2010 году их количество уже увеличилось до 30 % (а в развитых странах – до 73 %){81}81
  Данные взяты из базы данных Всемирного банка по показателям развития (за разные годы) и базы данных по показателям Международного союза электросвязи.


[Закрыть]. К 2012 году количество пользователей Фейсбука составило почти миллиард человек (причем более половины из них выходили в сеть с мобильных телефонов и планшетов), у Твиттера (запущенного в 2006 году) было 140 миллионов активных пользователей, а у Скайпа (созданный в 2003 году голосовой интернет-сервис) – почти 700 миллионов постоянных пользователей{82}82
  Данные предоставлены Facebook, Twitter и Skype.


[Закрыть].

“Революции Твиттера и Фейсбука” на Ближнем Востоке и влияние социальных сетей на политику вызывало бурные обсуждения; мы рассматривали их, когда обсуждали упадок власти. Но когда мы говорим о революции мобильности, необходимо иметь в виду еще одно средство, о котором часто забывают, но которое изменило мир: телефонную карту с предварительной оплатой. Чтобы выйти в интернет, необходимо электричество, компьютер и услуги провайдера – все то, что мы воспринимаем как само собой разумеющееся, однако для большинства населения планеты это непозволительная роскошь. А вот чтобы воспользоваться телефонной картой, достаточно нескольких центов и телефона-автомата – и вот вы уже на связи с остальным миром, в каком бы отдаленном уголке планеты ни находились. Телефонные карты используются более широко, чем интернет. Телефонные карты с предварительной оплатой ввели в обращение в 1976 году в Италии, чтобы решить проблему нехватки монет и бороться с мошенничеством и вандализмом. Новинка пользовалась бешеным успехом: в 1977 году телефонные карты выпустили в Австрии, Франции, Швеции, Великобритании, а пять лет спустя – в Японии (тоже в связи с нехваткой монет). Но пик популярности предоплаченных телефонных карт пришелся на тот период, когда их стали использовать в бедных странах. Доходы отрасли подскочили с 25 миллионов долларов в 1993 году до 3 миллиардов в 2000-м{83}83
  Long Distance Post. “The History of Prepaid Phone Cards”, http://www.ldpost.com/telecom-articles/.


[Закрыть]. В наши дни телефонные карты уступают место предоплаченным мобильным телефонам. Контракты с предоплатой потеснили долгосрочные контракты на обслуживание, которые привязывают пользователя к поставщику услуг мобильной связи{84}84
  Ericsson (телекоммуникационная компания), Traffic and Market Report, июнь 2012 г.


[Закрыть]. Малоимущие, которые уезжают работать за границу (по крайней мере некоторые из них), уже не стоят перед выбором: быть ближе к семье или же постараться разбогатеть на чужбине.

Все эти технологии, повышающие мобильность, роднят две характеристики: скорость и снижение затрат на перемещение товаров, денег, людей и информации. Лет двадцать-тридцать назад авиабилеты стоили тысячи долларов, теперь же их можно купить во много раз дешевле, а стоимость транспортировки тонны груза за милю ныне в десять раз ниже, чем в 1950-е годы. Комиссия за перевод денег из Калифорнии в Мексику в конце 1990-х составляла 15 % от суммы, теперь же менее 6 %. А мобильные переводы с одного сотового телефона на другой практически бесплатны.

Так что же все эти революционные изменения в мобильности и коммуникациях значат для власти? Революция мобильности оказала на мир такое же значительное воздействие, как и революция множества. Чтобы применять власть, недостаточно контролировать и управлять некой территорией в прямом или переносном смысле: необходимо еще и охранять границы. Это справедливо и для государства, и для корпорации, которая занимает лидирующее положение на рынке, и для политической партии, которая зависит от электората, проживающего в определенной местности, и для отца, который хочет, чтобы его дети были в поле зрения. Власти необходима постоянная аудитория. В ситуациях, когда у граждан, избирателей, инвесторов, сотрудников, прихожан или клиентов нет выбора (или он ограничен), приходится мириться с теми условиями, которые предлагаются. Но если границы становятся проницаемыми и население, которое прежде контролировали и которым управляли, получает возможность свободно передвигаться, то авторитетным организациям становится сложнее сохранить влияние. Самый радикальный пример – миграция, когда люди просто перемещаются из одной ситуации распределения власти в другую, поскольку верят, что там будет лучше.

Таким образом, доступность путешествий, транспортировки грузов и более быстрые и дешевые способы передачи информации, денег или ценностей упрощают жизнь новым игрокам и усложняют старым.

Революция ментальности: ничего не принимать как данность

Во второй половине 1960-х годов Сэмюэл Хантингтон, политолог из Гарварда, утверждал, что основная причина социальной и политической нестабильности в развивающихся странах (которые он называл “быстро меняющимися обществами”) в том, что требования людей растут гораздо быстрее способности правительства их выполнить{85}85
  Huntington. Political Order in Changing Societies.


[Закрыть]. Революции множества и мобильности породили новый, многочисленный и стремительно растущий средний класс, представители которого прекрасно осведомлены о том, что у других больше средств, свободы или возможностей для самореализации, чем у них, и, разумеется, надеются с ними сравняться. Эта “революция ожиданий” и порожденное ею непонимание – глобальная тенденция, которая влияет как на бедные, так и на богатые государства. Можно сказать, что в наши дни бо́льшая часть населения Земли живет в так называемых “быстро меняющихся обществах”. А разница вот в чем: если в большинстве развивающихся стран средний класс растет, то в большинстве благополучных сокращается, причем в обоих случаях этот процесс (и сокращение, и развитие) стимулирует политические волнения. Решительно настроенные представители среднего класса из процветающих государств выходят на улицы и борются за то, чтобы защитить свой уровень жизни, в то время как средний класс в развивающихся странах устраивает акции протеста, чтобы товаров и услуг стало больше, а их качество лучше. Например, в Чили студенты бунтуют практически без перерыва с 2009 года, требуя, чтобы обучение в университетах стало дешевле и качественнее. И неважно, что несколько десятков лет назад университетское образование было привилегией горстки элиты и что в университетах сейчас учатся сыновья и дочери представителей нового среднего класса. Одной лишь возможности учиться в университете студентам и их родителям уже недостаточно. Они хотят, чтобы образование было доступнее и лучше. Причем уже сейчас. То же самое происходит и в Китае: повсеместно идут протесты против низкого качества новых домов, больниц и школ. И аргумент, что несколько лет назад этих домов, больниц и школ вообще не существовало, не уменьшает негодования тех, кто добивается повышения качества услуг в сфере медицины и образования. Это новое мировоззрение – изменение ментальности – оказывает глубочайшее воздействие на власть.

Произошел существенный сдвиг в ожиданиях и нормах, причем не только в либеральных обществах, но и в самых что ни на есть косных. Большинство людей смотрит на мир, своих соседей, работодателей, священнослужителей, политиков и правительства совсем другими глазами, чем некогда их родители. В каком-то смысле так было всегда. Но влияние революций множества и мобильности во много раз усилило когнитивное и даже эмоциональное воздействие доступности ресурсов и возможности перемещаться, учиться, общаться и устанавливать связи проще и дешевле, чем раньше. Разумеется, это расширяет пропасть в ментальности и взглядах на мир между поколениями.

Как это происходит?

Возьмем, например, разводы: во многих традиционных сообществах их порицают, но в наши дни они тем не менее становятся все более привычным делом. Проведенное в 2010 году исследование показало, что количество разводов выросло даже в консервативных государствах Персидского залива, до 20 % в Саудовской Аравии, 26 % в ОАЭ и 37 % в Кувейте. И этот показатель напрямую связан с образованием. Все больше женщин, получивших образование, недовольны традиционными браками, это приводит к разногласиям между супругами и быстрым разводам по инициативе мужей. В Кувейте количество разводов в тех случаях, когда оба супруга имеют высшее образование, составило 47 %. “Раньше женщины шли на социальные жертвы, – заметила Мона Аль-Мунаджид, социолог и автор исследований из Саудовской Аравии, сравнивая общество стран Персидского залива тридцать лет назад и сейчас, – но больше они не готовы с этим мириться”{86}86
  Al-Munajjed et al. Divorce in Gulf Cooperation Council Countries: Risks and Implications 2010.


[Закрыть].

Не только в мусульманском мире можно найти множество примеров того, как революция ментальности меняет давние традиции, начиная от расцвета индустрии моды и красоты для женщин, которые носят хиджаб, и заканчивая распространением беспроцентных банковских операций в западных странах, где сформировались крупные сообщества иммигрантов-мусульман. Между тем в Индии изменение отношения к разводам распространяется от молодого поколения к старшим: в стране, где некогда развод считался позором (а женщинам и вовсе не рекомендовалось повторно выходить замуж), возникла и с каждым годом набирает обороты индустрия брачной рекламы: пожилые люди, состоящие в разводе (некоторым даже по 80–90 лет), публикуют объявления в газетах и спокойно ищут новых спутников жизни. Люди зрелого возраста разрывают договорные браки, на которые их вынудили согласиться, когда они были еще совсем юными. Став взрослыми, они бунтуют против запрограмированной власти семьи, общины, социума и религии. Их менталитет изменился.

У молодежи (которая в наши дни более многочисленна, чем когда-либо) также меняются отношение к власти и менталитет. По данным Национального совета по разведке США, “…более чем в 80 государствах средний возраст населения 25 и менее лет. В совокупности эти страны оказывают огромное воздействие на мировую политику: начиная с 1970-х годов около 80 % всех вооруженных гражданских и этнических конфликтов. происходили в государствах с преимущественно молодым населением. «Демографическая дуга нестабильности», намеченная этой молодежью, идет от Центральной Америки и Центральных Анд, включает всю Африку к югу от Сахары и тянется через Ближний Восток в Южную и Среднюю Азию”{87}87
  Национальный совет по разведке, Управление директора национальной разведки, “Global Trends 2030: Alternative Worlds” (Вашингтон, округ Колумбия, 2012 г.), с. 12.


[Закрыть].

Революции множества и мобильности усилили склонность молодежи ставить под сомнение авторитеты и бросать вызов власти. Сейчас не просто больше, чем когда-либо, людей в возрасте до 30 лет: у них всего больше. У них появились предоплаченные телефонные карты, радио, телевидение, мобильные телефоны, компьютеры, доступ в интернет, возможность путешествовать и общаться со сверстниками как на родине, так и во всем мире. Молодежь стала мобильнее. В нескольких индустриально развитых странах стареющее послевоенное поколение, родившееся в эпоху демографического взрыва, довольно многочисленно, однако в остальных странах крупнейшую демографическую группу составляет именно молодежь – дерзкая, жаждущая перемен, непокорная, более образованная и информированная, мобильная, общительная. И как мы заметили на примере стран Северной Африки и Ближнего Востока, влияние ее существенно.

В некоторых развитых обществах эту картину усложняют сопутствующие демографические тенденции, связанные с иммиграцией. В 2010 году перепись населения США показала, что число жителей Америки в возрасте до 18 лет за последние 10 лет снизилось бы, если бы не приток миллионов молодых иммигрантов из стран Азии и Латинской Америки. Именно этим юным иммигрантам США обязаны беспрецедентным фактом: в 2012 году среди новорожденных белые младенцы оказались в меньшинстве{88}88
  Frey. Diversity Explosion: How New Racial Demographics Are Remaking America.


[Закрыть]. По словам Уильяма Фрея, демографа из Института Брукингса, поскольку в XX веке доля иммигрантов от общего количества населения США была наименьшей в период между 1946 и 1964 годами,

…поколению беби-бума практически не приходилось общаться с людьми из других стран. В наши дни иммигранты составляют 13 % населения, причем среди них встречаются представители самых разных национальностей и религий. Это породило изоляцию, которая не прекращается. Среди американцев старше 50 лет 76 % белых, а черных 10 %, и это самое многочисленное меньшинство. Среди тех, кому меньше 30 лет, белых 55 %. Выходцы из стран Латинской Америки, Азии и прочие цветные (но не черные) меньшинства составляют 31 % в этой возрастной группе. Среди молодежи значительно больше американцев в первом и втором поколении, неевропейского происхождения, знающих как английский, так и другие языки{89}89
  William Frey. “A Boomlet of Change”, Washington Post, 10 июня 2012 г.


[Закрыть].

Короче говоря, люди старшего возраста не только не понимают новой ситуации, но даже не могут толком высказаться по этому поводу. Однако тем, кто хочет получить, удержать и использовать власть в Соединенных Штатах и Европе, необходимо понимать умонастроения и надежды этих новых групп населения.

Международные исследования общественного мнения дают более ясную картину степени и скорости подобных изменений в отношении. Начиная с 1990 года в “Исследовании жизненных ценностей населения” (WVS) отслеживаются перемены в жизненных позициях людей более чем в 80 странах, где живет 85 % населения планеты. В частности, Рональд Инглхарт, руководитель Лаборатории сравнительных исследований, и несколько его соавторов, в том числе Пиппа Норрис и Кристиан Уэлзел, зафиксировали существенные изменения в отношении к гендерным различиям, религии, правительству и глобализации. Эти данные позволили сделать вывод о растущем глобальном консенсусе о важности автономии личности, равенства полов и нетерпимости к авторитаризму{90}90
  Inglehart and Welzel. Modernization, Cultural Change and Democracy.


[Закрыть].

Однако немалое число исследований демонстрирует не менее важную, но куда более тревожную мировоззренческую тенденцию: в странах с развитыми демократическими традициями (в Европе, США, Японии) общественное доверие к лидерам и инструментам демократического управления, таким как политические партии, парламенты и органы юстиции, не просто невысоко, но и продолжает падать{91}91
  Pharr and Putnam. Disaffected Democracies: What’s Troubling the Trilateral Countries. Обсуждение этого вопроса применительно к США см. в книге Mann and Ornstein. It’s Even Worse Than It Looks: How the American Constitutional System Collided with the New Politics of Extremism.


[Закрыть].

Размышляя об этой тенденции, Джессика Мэтьюз, президент Фонда Карнеги за международный мир, отметила:

Американская группа исследователей выборов в федеральные органы власти примерно раз в два года начиная с 1958 года задавала один и тот же вопрос: “Верите ли вы, что федеральное правительство всегда или в большинстве случаев принимает правильные решения?” До середины 1960-х годов 75 % американцев отвечали “да”. В последующие 15 лет эта уверенность постепенно снижалась, так что к 1980 году “да” отвечали только 25 %. В промежутке, разумеется, были война во Вьетнаме, два убийства по политическим мотивам, Уотергейт, почти объявленный импичмент президенту, эмбарго на поставки нефти из арабских стран. Так что у людей было много причин для недоверия и даже неприятия политики власти. Но самое важное, что доверие так и не вернулось. В последние три десятилетия степень одобрения действий правительства колеблется между 20 и 35 %. Процент доверия снизился более чем наполовину примерно в 1972 году. Это значит, что все, кому еще нет сорока, всю жизнь живут в стране, где большинство населения не верит в правильность решений правительства. И за четыре десятилетия ни одна из существенных перемен в руководстве или в идеологии, за которые голосовали американцы, не оказалась способна на это повлиять. Подумайте, как влияет на нормальное функционирование демократии тот факт, что от двух третей до трех четвертей населения не верит, что правительство в большинстве случаев поступает правильно{92}92
  Mathews. Saving America.


[Закрыть].

Эту разительную перемену подтверждают и данные Института Гэллапа, который проводит исследования общественного мнения начиная с 1936 года. Так, специалисты выяснили, что в США снижается общественная поддержка профсоюзов, а также доверие к Конгрессу, политическим партиям, крупным компаниям, банкам, газетам, теленовостям и многим другим фундаментальным институтам (военные силы – единственные из немногих, кто сохраняет доверие и поддержку американцев){93}93
  Данные исследований Института Гэллапа по вопросам общественного доверия шестнадцати институтам между 1936 и 2012 г. см. http://www.gallup.com/poll/1597/Confidence-Institutions.aspx?utm_source=email-a-friend&utm_medium=email&utm_campaign=sharing&utm_content=morelink. Данные исследований Института Гэллапа по профсоюзам см. http://www.gallup.com/poll/12751/Labor-Unions.aspx?utm_source=email-a-friend&utm_medium=email&utm_campaign=sharing&utm_content=morelink. Данные исследований Института Гэллапа о Конгрессе см. http://www.gallup.com/poll/1600/Congress-Public.aspx?utm_source=email-a-friend&utm_medium=email&utm_campaign=sharing&utm_content=morelink. Данные исследований Института Гэллапа о правительстве см. http://www.gallup.com/poll/27286/Government.aspx?utm_source=email-a-friend&utm_medium=email&utm_campaign=sharing&utm_content=morelink.


[Закрыть]. Даже Верховный суд США, организация, долгое время пользовавшаяся уважением граждан, столкнулся с резким снижением общественной поддержки – с почти 70 % по опросам в 1986 году до 40 % в 2012-м{94}94
  “Americans’ Approval of the Supreme Court is Down in a New Poll”, New York Times, 8 июня 2012 г.


[Закрыть].

Поэтому неудивительно, что снижение доверия правительству и прочим институтам, как подтверждают данные, собранные Центром исследований международного общественного мнения Пью, это процесс, который происходит не только в Америке{95}95
  См. http://www.pewglobal.org/.


[Закрыть]. В книге “Гражданская критика” (Critical Citizens) исследователь Пиппа Норрис из Гарварда и эксперты из разных стран пришли к заключению, что неудовлетворенность политической системой и ключевыми органами правительства – мировая тенденция{96}96
  Norris. Critical Citizens: Global Support for Democratic Government.


[Закрыть]. Экономический кризис, разразившийся в 2008 году в Соединенных Штатах и охвативший Европу, лишь усугубил негативное отношение к власть имущим, которых общество винило в кризисе, – правительству, банкам и так далее{97}97
  “European Commission”, Eurobarometer, http://ec.europa.eu/public_opinion/archives/eb/eb76/eb76_first_en.pdf.


[Закрыть].

Разумеется, ни одно из этих исследований не является исчерпывающим, но, по крайней мере, они демонстрируют, как вслед за политическими и индивидуальными переменами в жизни людей (а иногда и опережая их) меняются ценности и отношение к ним.

Революция ментальности подразумевает глубокие изменения ценностей, стандартов и норм. Она отражает растущую важность прав собственности и открытости деятельности государственных органов для общественности, а также справедливости, будь то отношение к женщинам, к этническим и прочим меньшинствам и даже к миноритарным акционерам корпораций. У большинства этих стандартов и норм глубокие философские корни. Но показательно, что они пусть и неравномерно, но распространены в наши дни. За изменениями ментальности стоят демографические перемены и политические реформы, рост демократии и благосостояния, рост грамотности и доступности образования и стремительное развитие коммуникаций и СМИ.

Глобализация, урбанизация, изменение структуры семьи, появление новых отраслей промышленности и новых возможностей, распространение английского в качестве языка межнационального общения – все это повлияло на все сферы жизни, но серьезнее всего – на отношение к ним. Наглядное проявление этих перемен – растущее значение устремлений в качестве движущей силы наших действий и поведения. Человеку свойственно желать лучшей жизни, но именно стремление к определенным образцам и представлениям о том, в чем именно жизнь может быть лучше, а не к абстрактному понятию об улучшении, побуждает людей действовать. Экономисты доказали, что такова причина эмиграции: люди эмигрируют не из-за абсолютной, а из-за относительной депривации, не потому что они бедны, но потому что уверены, что может быть и лучше. Чем больше мы общаемся друг с другом, тем больше расширяются наши представления о мире.

Воздействие революции ментальности на власть многогранно и сложно. Комбинация нарождающихся глобальных ценностей и роста амбиций бросает самый серьезный вызов моральной основе власти. Она способствует распространению представлений о том, что перемены возможны и всегда можно что-то сделать лучше. Она рождает скептицизм и сомнение в любых авторитетах, а также нежелание принимать какие бы то ни было проявления власти как данность.

Одним из лучших примеров совокупного влияния всех трех революций служит индийская сфера аутсорсинга. Молодые образованные индийцы, принадлежащие к растущему среднему классу, стремятся работать в городских колл-центрах и прочих компаниях, предоставляющих услуги по осуществлению бизнес-процессов на стороне. Совокупный доход этих фирм в 2011 году составил 59 миллиардов долларов; всего же на них работает (как напрямую, так и через посредников) почти 10 миллионов индийцев{98}98
  Shelley Singh. “India Accounts for 51 % of Global IT-BPO Outsourcing: Survey”, Times of India, 28 апреля 2012 г., http://timesofindia.indiatimes.com/tech/news/outsourcing/India-accounts-for-51-of-global-IT-BPO-outsourcing-Survey/articleshow/12909972.cms.


[Закрыть]. Как заметил Шехзад Надим в книге “Один к одному”, исследовании влияния индийских колл-центров на сотрудников: “Личности и устремления работников сферы коммуникаций и информационных технологий определяются с учетом западных образцов… Сотрудники решительно отказываются от старых ценностей: они создают образ Запада, который в Индии является символом современности и прогресса”{99}99
  Nadeem. Dead Ringers: How Outsourcing Is Changing the Way Indians Understand Themselves.


[Закрыть]. Уровень зарплат в отрасли относительно высок, однако молодые индийцы неизбежно сталкиваются с противоречием: с одной стороны, стремятся добиться успеха в социально-экономическом контексте Индии, с другой – заменяют собственную культурную самобытность чужим языком и чужими именами и сталкиваются с плохим отношением и эксплуатацией со стороны состоятельных клиентов с другого континента.