Текст книги "Ватерлоо. Битва ошибок"

Глава пятая
«Полет Орла»

Кто разглядел его первым, кто понял, что это – именно ОН? Говорят, какой-то почтмейстер из Антиба. А вообще-то никто ничего не понимал.

В бухту Жуан вошли корабли, в шлюпках – солдаты Старой гвардии с трехцветными кокардами. Многие из них прыгают в воду, не дожидаясь, пока шлюпки уткнутся носом в берег. Они счастливы, они вернулись домой. И они кричат: «Да здравствует император!»

Вот наконец появляется и Наполеон, его выносят на берег на руках моряки. Согласно легенде, он обращается к генералам со словами: «Орел полетит с колокольни на колокольню, пока не опустится на башню собора Нотр-Дам». Император смотрит на Друо. Еще на Эльбе он пообещал ему, что не прольет и капли французской крови.

Так он и сделал! Дошел до Парижа за двадцать дней без единого выстрела. Потому и назвали это удивительное событие «Полетом Орла».

«Французы! В изгнании услышал я ваши жалобы и ваши желания; вы требовали правительства по своему выбору, только такое и является законным. Вы упрекали меня за долгую спячку, вы осуждали меня за то, что я пожертвовал великими интересами родины ради собственного отдыха.

Я переплыл моря, подвергаясь всякого рода опасностям; я явился к вам, чтобы снова овладеть своими правами, являющимися вместе с тем и вашими правами. Я не стану обращать внимание на всё то, что делали отдельные личности, что они писали или говорили со времени падения Парижа; всё это никоим образом не повлияет на память, которую я сохраняю, о тех важных услугах, оказанных мне ими, ибо сейчас происходят события такого рода, которые позволяют им стоять выше чисто человеческих отношений».

Из обращения Наполеона к французскому народу, написано 1 марта 1815 года в бухте Жуан.

Император народ «услышал», император вернулся. Он не собирается никому мстить, он готов забыть.

А теперь – обращение к армии.

«Солдаты! В изгнании я слышал вас! Я прибыл, несмотря на все препятствия и опасности! Ваш генерал, призванный на трон народным выбором и поднятый на ваши щиты, возвращен вам: идите и присоединяйтесь к нему!

Берите в руки эти знамена с цветами, которые в течение 25 лет служили тем самым объединяющим принципом для всех врагов Франции! Надевайте на себя трехцветную кокарду! Вы носили ее в дни вашей славы!»

И еще – от гвардии к братьям по оружию.

«Солдаты! Барабаны бьют! Мы на марше! Спешите взять в руки оружие, приходите и присоединяйтесь к нам, к вашему императору, становитесь под наши трехцветные знамена».

Слова сказаны, говорить ведь проще всего. «Орлы» полетели, но, по крайней мере поначалу, «приземление на башнях Нотр-Дам» не выглядело легко выполнимой задачей. Это признал потом и сам Наполеон, сказавший на острове Святой Елены: «До Гренобля я был авантюристом, в Гренобле стал государем».

Любопытствующих в бухте собралось немало, однако «Да здравствует император!» они не кричат. Прямо на берегу устроили бивуак. Гвардейцам готовят суп, а Наполеон спит в походном кресле. Он просыпается, когда наступает ночь. Пора. Император подзывает к себе Камбронна, который будет командовать авангардом. Вперед, только вперед! И никакого кровопролития!

В полночь выходит и основной отряд, во главе с Наполеоном. Всё продумано еще на Эльбе. В долину Роны они не пойдут, на юге слишком сильны роялистские настроения. Поэтому – в горы, альпийскими тропами.

На стороне Наполеона – внезапность. Время дает ему пространство. Чем дальше он продвинется в глубь территории Франции, тем больше шансов на успех. Хотя… Любая нелепая случайность, и всё может пойти прахом.

Да, еще ему помогает трусость местных властей. У них нет прямых указаний (пока), они не очень понимают, что происходит, и, конечно, панически боятся Наполеона.

По распоряжению Камбронна мэр Канна безропотно выделяет провиант – хлеб, мясо. В город «орлы» входят 2 марта, ночью. Маршан пишет, что, хотя во многих домах окна раскрыты и освещены, Наполеона никто не встречает.

Примерно такая же ситуация в Грассе. «На его улицах царила тишина… Император хотел позавтракать в Грассе… Глубокая тишина, царившая на улицах, заставила императора отдать предпочтение другому месту…»

Где восторженные толпы? Где крики «Да здравствует император!»? Их нет. Пока.

Они идут дальше, через маленькие деревушки, по горным тропам. Под снегом, в холод. Идут очень быстро. Массена, командующий войсками Юга, отправляет отряд, который просто не успевает их догнать. Большую часть пути Наполеон преодолевает пешком, вместе со «старыми ворчунами».

Равнодушие постепенно сменяется восторгом. Императора уже встречают радостными криками, но он пока еще не встретился с армией.

5 марта о высадке Наполеона узнает король. Серьезной угрозы он не видит и полагает, что остановить «узурпатора смогут войска, которые размещены в местах, где появится Наполеон. 7 марта император впервые сталкивается с большим отрядом регулярных войск.

Он идет по дороге, зажатой между горами и озерами, довольно узкой. В конце ее, перед деревней Лаффрэ, открытое пространство, достаточное для того, чтобы его мог занять батальон. Батальон там и стоит. 5-го линейного полка. Вместе с саперами и ротой минеров – около 800 человек. Ими командует капитан Рандон, во время Второй империи он станет маршалом.

Рандон молод, но он – офицер, верный присяге и долгу. Его солдаты стоят на месте, солдаты Наполеона тоже остановились. Император отдает приказ майору гвардии, стоящему рядом с ним:

– Прикажите своим людям взять ружья под левую руку и опустить их дулами к земле.

Майор пытается возразить, но Наполеон поднимает руку и прекращает спор. И начинает двигаться навстречу солдатам короля. Те, как вспоминает один из очевидцев, впадают в ступор. Во второй шеренге кто-то падает в обморок…

Наполеон подходит на расстояние выстрела, даже меньше.

– Солдаты пятого полка, вы узнаете меня?

По всему строю, шелестом: «Да!»

Наполеон медленно расстегивает сюртук.

– Есть ли среди вас тот, кто хочет стрелять в своего императора? Вот он я!

Рандон кричит: «Пли!»

Вперед выходит пожилой солдат со слезами на глазах и с силой вгоняет шомпол в дуло ружья. «Смотрите сами, насколько велико наше желание убить вас!» Рандон кричит на солдат и слышит в ответ: «Дурак! Надо быть подонком, чтобы стрелять в человека, который сделал нам столько добра…»

И вот шеренги смяты, они бегут к нему с криками «Да здравствует император!», они буквально обезумели от счастья.

В тот же день «орлы» вошли в Гренобль. Неподалеку от города Камбронна встречает 7-й линейный полк, его командир Лабедуайер говорит о готовности перейти под знамена императора. Наполеон назначит его бригадным генералом, он будет его адъютантом в битве при Ватерлоо, а вернувшиеся к власти Бурбоны его расстреляют. Первым.

Гренобль! Здесь его действительно встречают как государя, он может быть доволен. Полный восторг! Горожане высыпали на улицу, их радость неподдельна. На сторону Наполеона уже перешло более шести тысяч солдат!

8 марта, в Гренобле, на площади Гренетт, он устраивает первый смотр войскам. Наполеон снова властелин Франции? Нет, пока в стране есть и другой властелин.

В тот самый день, когда Наполеон с триумфом входил в Гренобль, король Людовик XVIII принял в Тюильри маршала Нея. Ну кому еще предложить остановить Наполеона, как не Храбрейшему из храбрых?

Ней настроен решительно:

– Обещаю, что схвачу Бонапарта и привезу его к вам в железной клетке!

Король якобы отвечает:

– Об этом я не просил. Будет достаточно, если мне доставят его, как маленькую канарейку.

Людовик правда любил канареек, но сказал ли он нечто подобное? А Ней про клетку – сказал. Тому есть подтверждения, да он и сам не отрицал этого. И вот тут нужно сделать небольшое отступление, так как «история с железной клеткой» имеет прямое отношение к битве при Ватерлоо.

На Святой Елене Наполеон так отозвался о маршале Нее: «У него было много сердца, но мало – головы». Обидно, конечно, но очень точно. Ней был из тех людей, кому простые решения всегда кажутся самыми правильными, кто сначала реагирует, а потом думает, чьи игры разума озадачивают прежде всего самого игрока.

При всем при том Краснолицый, Рыжий Лев, просто Рыжий (ни у кого из маршалов нет столько прозвищ!) ключевая фигура и для короля, и для Наполеона. Из разряда тех, когда важно не только то, что он сделает, но и как. Вот почему «железная клетка» аукнется и Нею, и императору.

Именно Ней в апреле 1814-го убедил Наполеона подписать отречение. От имени маршалов, но говорил – он. Позже, при королевском дворе, маршал много раз напоминал об этой своей «заслуге», что делало веру роялистов в Нея вполне оправданной. Наполеон наверняка ведь тоже помнил фразу «Армия пойдет не за вами, а за своими командирами». Роялисты недооценивали Наполеона и переоценивали Нея.

Лев сам метался, как в клетке. Уже и Лион перешел под власть императора. С ним уже не горстка солдат, а, считай, армия. 10 марта Ней приезжает в Безансон. Он упрекает тех, кто отступил перед Наполеоном: «Как мы можем узнать, собираются ли солдаты выполнить свой долг? Отступая?! Это можно проверить только в бою!»

В каком бою?! Теперь, едва завидя императора, солдаты переходят на его сторону. Он покоряет страну, как обещал, без единого выстрела. Макон, город, который Ней выбрал для нападения для Наполеона, сдался. Маршал понимает, что пришла пора выбирать. Он человек отчаянной храбрости, но не твердых принципов. Наполеону это прекрасно известно. Он дает поручение Бертрану – отправить к Нею гонцов, передать ему письмо императора. И с усмешкой добавляет: «Польстите ему, но не слишком. Иначе он подумает, что я его боюсь, и заставит себя упрашивать».

В ночь с 13 на 14 марта в дверь номера в гостинице «Золотое яблоко» в Лон-Ле-Санье кто-то постучал. Ней открывает. Перед ним люди в гражданской одежде, но он их прекрасно знает. Маршалу передают письмо. «Я встречу вас так, как на следующий день после сражения под Москвой». Посланцы Наполеона уходят, Ней больше не ложится спать.

Утром никто не назвал бы Нея Краснолицым. Маршал бледен, под глазами – темные круги. Он отдает приказ построить войска. В десять часов перед ним стоят четыре пехотных батальона и шесть кавалерийских эскадронов. Ней успокоился, голос у него, как всегда, зычный.

– Солдаты! Дело Бурбонов проиграно навсегда!

Кого он собирался вести в бой? В ответ рев сотен глоток: «Да здравствует император!»

Ней продолжает:

– Законная династия, принятая французским народом, возвратит себе трон. Только император Наполеон достоин править нашей великой страной… Не раз я вел вас к победе, так следуйте за мной и сейчас! Мы примкнем к бессмертной фаланге, которая вместе с императором Наполеоном войдет в Париж. Совсем скоро вы увидите императора.

Один из полковников Национальной гвардии ломает шпагу и бросает ее обломки под ноги Нею. Солдаты не обращают на это внимания, они ликуют и срывают с себя белые кокарды.

…Узнав об измене маршала, Людовик с болью воскликнул: «Ничтожество! Для него не существует понятия чести». Император встречает Нея совсем не так, как под Москвой, об этом вскоре судачит вся армия. Что-то сломалось… Но Ней был «последним доводом» короля. Больше препятствий на пути к Парижу нет. Людовик XVIII с семьей бегут за границу.

20 марта Наполеон въезжает в Париж. Он вернулся, без единого выстрела, как и обещал. У дворца Тюильри его поднимают на руки и несут к парадной лестнице. Чудо! Может, и удача снова вернулась к нему? Она была с ним в проливе Пьомбино и во время «Полета Орла».

Орлы сели на башни Нотр-Дам, удача похлопала в ладоши – и улетела…

II. Бремя и время выбора

Предисловие

Многие считают Наполеона одним из величайших агрессоров. А в действительности сам он нападал редко, в основном нападали на него. Конечно, многие из этих нападений он спровоцировал, но факт остается фактом. В 1815 году получилось так. Воевать он совсем не хотел, однако вынужден был это сделать.

Сделать то, что он умел лучше всего. Лучше всех. Но даже в тяжелом 1814-м, даже тогда, когда Мармон сдал союзникам Париж, энтузиазма у него было гораздо больше. Герцог Веллингтон сказал о Наполеоне: «Одно лишь его присутствие на поле боя стоило сорока тысяч солдат». Стоило, безусловно.

Но только тогда, когда он был полон энергии, когда его сила передавалась генералам и офицерам. Когда он видел ошибки противника и умело их использовал, а сам не совершал промахов.

Что случилось с императором в кампанию 1815 года? Почему еще до ее начала он принялся делать ошибки?

От триумфального возвращения Наполеона в Париж до Ватерлоо – ровно три месяца.

Глава первая
Вне закона!

«Одна из конференций между представителями пяти великих держав проходила в ночь с 6 на 7 марта в моей квартире и затянулась до трех часов утра. Я велел своему камердинеру не будить меня, даже если бы прибыли какие-нибудь курьеры. Несмотря на это, он разбудил меня примерно в шесть часов из-за депеши, доставленной эстафетой и помеченной как срочная. Прочитав на конверте, что она отправлена генеральным консульством в Генуе, а я к тому времени проспал всего два часа, я отложил депешу на ночной столик, не открыв ее. Но заснуть уже никак не мог, а потому примерно в полвосьмого все-таки решил распечатать конверт. В шести фразах было известие: „Английский комиссар Кэмпбелл только что прибыл в гавань, чтобы выяснить, не появился ли Наполеон в Генуе, ибо он исчез с острова Эльба“…»

Всё прекрасно в этом отрывке из воспоминаний Меттерниха. Есть и драматизм, и комичность. Мы ведь уже знаем, как Кэмпбелл любил «поправлять здоровье». Говорят, кстати, что Наполеон, отплывая от Эльбы, пошутил: «Кэмпбелл, должно быть, расстроится».

Кэмпбелл бесславно ушел в историю, а вот у Меттерниха появились варианты… Он первым получил важнейшую информацию и, если бы захотел, мог извлечь из этого выгоду и хотя бы немного поинтриговать. Но Меттерних предпочел обойтись без интриг, и, как вскоре выяснилось, не зря.

Он поспешил с плохими новостями к императору Францу, тот, в свою очередь, велел тут же поделиться ими с прусским королем и русским царем.

Герцог Веллингтон узнал о побеге Наполеона с Эльбы лишь на пару часов позже, чем Меттерних. Он получил донесение из Флоренции. Так что если бы австрийский канцлер решил «придержать» информацию, могло получиться очень нехорошо. Веллингтон скрывать ее точно не стал бы.

В десять часов на квартире Меттерниха собрались министры. Талейрана тоже пригласили. Он был убежден, что Наполеон высадится где-нибудь в Италии, а потом уйдет в Швейцарию. «Нет, – возразил Меттерних, – он пойдет прямо на Париж». Такого же мнения придерживался и Веллингтон. Представитель России, Поццо ди Борго, предпочел промолчать. Он помнил, что именно Александр I буквально настоял на отправке Наполеона на Эльбу, хотя Меттерних предупреждал, что это может кончиться плохо.

Зато теперь русский царь негодовал, теперь он был настроен решительно. Как, впрочем, и все остальные. Совещание министров еще продолжалось, когда из Вены выехали адъютанты тех монархов, армии которых шли к местам постоянной дислокации. С приказом – остановиться! По сути дела, война уже началась…

Наполеон, как мы знаем, очень рассчитывал на противоречия, которые возникли между странами – участницами Венского конгресса. Беда для него состояла в том, что к моменту его бегства с Эльбы эти противоречия фактически уже были преодолены. И получилось ровно наоборот.

Монархи Европы только что воздвигли хрупкое здание, нашли фундамент в виде принципа легитимизма. Всё это сделано для того, чтобы времена Французской революции и Наполеона больше не повторились. Сказать, что в их планы возвращение императора совершенно не вписывалось, значит не сказать ничего.

Что может быть более показательным, чем история с единственным козырем, который имелся у Наполеона? Людовик покинул Тюильри утром того же дня, когда во дворец прибыл император. Бежали в страшной спешке и забыли… экземпляр секретного договора! Заключенного втайне от России и Пруссии. Наполеон с курьером отправил его русскому царю в Вену. Прекрасно зная тяжелый характер Александра I, его подозрительность и мстительность, император вправе был рассчитывать как минимум на непредсказуемую реакцию. Он ошибся.

Александр вызвал к себе Меттерниха и показал ему полученный документ. В полной мере насладившись растерянностью австрийского канцлера, который побледнел и не находил слов в свое оправдание, Александр бросил бумаги в камин со словами, что он «забывает о договоре ввиду предстоящей общей задачи».

13 марта, еще до того, как Наполеон вошел в Париж, европейские державы в Вене приняли Декларацию, объявившую Наполеона «вне закона». Создается Седьмая, последняя по счету антифранцузская коалиция, которая намерена покончить теперь с Наполеоном навсегда.

Кэслри без труда убеждает парламент выделить пять миллионов фунтов. Воевать собирались, как обычно, на английские деньги. Армии готовы предоставить всё без исключения, но тут есть проблемы.

Оставить Наполеона в покое, как и заключать с ним мирные договоры, никто не собирался. На него всё равно напали бы, но, по расчетам союзников, это могло произойти никак не раньше 1 июля.

Рисковать никто не хотел, интервенцию собирались начать при подавляющем численном превосходстве. Оно у союзников, конечно, было. Как раз к 1 июля они могли выставить до 700 тысяч солдат, а чуть позже – и больше. Однако в марте дела обстояли так.

Русская армия, больше 150 тысяч человек, во главе с Барклаем де Толли, находилась на Среднем Рейне.

Самая мощная, свыше 250 тысяч, на Верхнем Рейне. Австрийцы, баварцы, вюртембержцы, гессенцы под командованием фельдмаршала Шварценберга.

Из Италии к Франции могли выдвинуться до 75 тысяч человек, со стороны Испании и Португалии – примерно столько же.

С помощью всех этих армий Францию можно было взять в клещи и наступать с разных сторон. Хороший план и, по сути, беспроигрышный. Только работать, повторим, он может начать только с 1 июля, никак не раньше.

А пока рядом с Францией только две армии. Англо-голландско-бельгийская, примерно 110 тысяч солдат, в Бельгии. И там же прусская, такой же численности. Если Наполеон нападет сам, до начала лета, то противостоять ему будут именно эти армии.

Тщеславный Александр I очень хотел возглавить войска Седьмой коалиции. Но Венский конгресс продолжается, Заключительный акт еще не подписан. Взоры всех, кто присутствует в австрийской столице, обращаются в сторону единственного настоящего военачальника среди дипломатов, герцога Веллингтона.

27 марта герцогиня Вильгельмина Саган, одна из «королев конгресса», давала бал. Согласно легенде, русский царь во время бала подошел к Веллингтону и сказал: «Итак, вам предстоит вновь спасти мир». На следующий день Веллингтон отбыл в Брюссель, к армии.

Глава вторая
Майское поле

То было самое грандиозное торжество в совсем короткую эпоху, именуемую «Сто дней Наполеона». Почти как коронация, только вместо короны – конституция.

«Солнечным весенним утром толпы парижан блистают нарядами, как в дни больших праздников. Все высыпали на Майское поле, где выстроились старые и новые войска, а вокруг трибун развеваются трехцветные знамена. Шестьсот депутатов и несколько сот пэров ожидают императора, который сегодня собирается дать присягу новой Конституции – и опять двинется в поход. Сегодня впервые за последнее время жажда развлечений, присущая парижанам, может утолиться ярким зрелищем, ибо при короле всё было смертельно скучно и благочестиво.

…За гвардией следуют наполеоновские орлы и знамена, за ними шагают герольды и пажи в ярких и блестящих костюмах, словно на аллегорической картине, и завершает процессию коронационная карета, запряженная восьмеркой лошадей, везущая одинокую фигурку человека, облаченного в белый шелк, уложенный живописными складками, и почти придавленного шляпой с огромным плюмажем и в еще большей степени – широчайшей императорской тогой. И это – император!

Народ, собравшийся побрататься со своим вождем, озадаченно глядит на этого цезаря, который словно намеренно душит холодной роскошью народные симпатии. Одиночеством и покинутостью веет от этого седеющего человека, в блеске золота, но без жены и детей медленно проплывающего мимо толпы в своей сказочной карете».

Как красочно описывает церемонию Эмиль Людвиг, как он чувствует ее нерв! Людвиг вообще историк чувственный, недаром его книга так понравилась Марине Цветаевой, горячей поклоннице Наполеона.

Людвиг, как и многие другие, охотно рассуждает о внутренней политике императора в период «Ста дней», о слабостях, упущениях и прочем. Всё это, безусловно, интересно, но так ли уж важно?

Ну что такого сделал или не сделал Наполеон, что могло бы предотвратить войну или повлиять на ее конечный исход внутри Франции? Еще больше приблизил либералов? Еще дальше оттолкнул аристократов? И зачем сравнивать 1815-й с 1793-м?

Всё, абсолютно всё было другим. А главное – в 1793-м у Франции еще не было за плечами двадцати лет почти непрерывных войн. Этот аргумент делает практически бессмысленными споры о том, что «было бы, если бы…». Каждый шаг Наполеона по пути из бухты Жуан до Парижа приближал его к войне. Вступить в нее он мог только с тем, что осталось у Франции.

Хотел ли он мира? Да, безусловно. И вот тут он действительно сделал всё, что мог. Конечно, громкие декларации, вроде заявления от 4 апреля о том, что империя стремится к миру, всерьез никто не воспринимал. Но вот тайная дипломатия работала весьма напряженно.

О том, что Наполеон отправил Александру секретный договор, мы уже знаем. Но договориться с самим русским царем после бегства с Эльбы было просто невозможно. Александр посчитал поступок Наполеона личным оскорблением, а такое он не прощал.

Англичане? Рассчитывать на их благосклонность по меньшей мере наивно, но император всё равно попытался. Он лично написал послание к принцу-регенту, но тот даже отказался его читать. Кэслри ответил представителю Наполеона Коленкуру:

«Я вынужден сообщить Вашему превосходительству, что Принц-Регент отказался получать данное письмо, адресованное ему, и одновременно дал мне указания передать письма, адресованные мне Вашим превосходительством, в Вену для ознакомления и рассмотрения Союзными Монархами и полномочными представителями, там собравшимися».

Готов ли был Наполеон «поступиться принципами»? Конечно! В апреле он дважды посылал эмиссаров в Вену, к человеку, который не раз и не два его предавал. Которого он сам, вернувшись в Париж, объявил изменником публично. К Талейрану. Некоторые из его соратников возмутились. Наполеон ответил: «Никого лучше в этом деле я не знаю». Очень в стиле императора. Вот уж кто умел и прощать, и забывать. Часто выходило боком. И в битве при Ватерлоо он отчасти станет заложником своего всепрощенчества.

Что же до Талейрана… Он, конечно, любил деньги, а император предлагал ему, ни много ни мало, миллион золотом. И даже работы на двух хозяев не чурался. Но в оценке ситуации Талейран никогда не ошибался. Если и предавал, то потому, что чувствовал – пора. А сейчас… Зачем?! Потому он и сказал посланцам Наполеона, что с ним случалось крайне редко, чистую правду: «Вы пришли слишком поздно. Император ошибся во времени».

Однако самой болезненной неудачей для Наполеона стали, конечно, дела австрийские. Еще на Эльбе он думал, что именно Австрия может стать его союзником. Ведь император Франц, как-никак, его тесть, дед его внука. Как же он сильно заблуждался! И насчет императора Франца, а больше всего – относительно своей горячо любимой жены, Марии Луизы.

Еще когда монархи в Вене собирались подписывать декларацию, объявлявшую Наполеона вне закона, обсуждался и «семейный вопрос». В большой политике мелочей не бывает. Австрии было сказано, что заключение договора напрямую зависит от того, какую позицию по отношению к мужу займет принцесса австрийского дома.

Всё оказалось донельзя простым. Затея Меттерниха удалась – в конце сентября 1814 года Мария Луиза и граф Нейпперг стали любовниками, зимой она перестала отвечать на письма Наполеона. Союзники хотели гарантии? Они ее получили. Мария Луиза пообещала, что она ни при каких обстоятельствах не вернется во Францию.

Наполеон продолжал забрасывать жену письмами, он был уверен, что вот-вот увидит и ее, и сына. Письма уже не доходили до адресата. Наконец посланец императора, де Монрон, сумел попасть в Шенбруннский дворец и встретился с Меневалем, секретарем Марии Луизы, человеком глубоко преданным Наполеону.

Меневаль рассказал ему ВСЁ.

Императора решили пощадить. Об измене жены – только неясные намеки. Когда он понял, что жену и сына он не увидит? Точную дату никто не назовет.

11 апреля Наполеон попросил свою сестру Гортензию сопровождать его в поездке в Мальмезон, дворец, где жила и умерла его первая жена, Жозефина. Они провели в Мальмезоне весь день, Наполеон был задумчив и меланхоличен. «Старуха», как называли гвардейцы Жозефину, приносила императору удачу, при ней он никогда не проигрывал…

Около получаса он провел в комнате, где умерла Жозефина, в одиночестве. Потом попросил Гортензию сделать копию портрета бывшей жены и – уехал.

13 апреля в правительственном Moniteur опубликовали доклад министра иностранных дел Коленкура. В нем сообщалось о том, что его попытки вступить в мирные переговоры с европейскими державами успехом не увенчались.