Текст книги "Колониальная служба"

Он попытался засмеяться. Но ему это не удалось. И Рики внезапно глубоко вздохнула и посмотрела на него с новым выражением.

– Кен прав, – сказала она мягко. – Он говорит, что ты не можешь быть удовлетворен. Ты недоволен собой даже сейчас, правда? – Она улыбнулась. – Но мне больше всего нравится то, что ты не умеешь ловчить. Женщина смогла заставить тебя совершить невероятное. Я!

Он посмотрел на нее. Она улыбалась.

– Я, даже я, по всяком случае могу представлять что я помогала бороться со всем этим! Если бы я не сказала, пожалуйста измени факты, которые мне не нравятся, и если бы я не сказала, что ты большой и сильный и умный… Я собираюсь говорить тебе об этом всю свою оставшуюся жизнь. Я помогала тебе сделать это!

Бордман сглотнул.

– Боюсь, – сказал он, – что это снова не сработает.

Она склонила голову на бок.

– Нет?

Он смотрел на нее сочувствующе. И затем с удивительной сменой эмоциональной реакции он увидел, что ее глаза полны слез. Она топнула ножкой.

– Ты чудовище! – воскликнула она. – Я пришла сюда и… и если ты думаешь, что меня удастся запихнуть в безопасное место даже не сказав мне, что я «очень нравлюсь тебе», как сказал мой брат, или например, что я «настоящее чудо»…

Он был ошарашен тем, что она знает. Она снова топнула ножкой.

– Черт бы тебя побрал! – воскликнула она. – Неужели я должна просить, чтобы ты поцеловалменя?

В ночь перед запуском Бордман сидел рядом с термометром, фиксируя температуру снаружи. Он трясся над ней как трясутся над больным ребенком. Он смотрел и покрывался испариной хотя внутренняя температура в домиках была понижена, для того, чтобы сберечь энергию. Больше ему ничего не оставалось делать в настоящий момент. В полночь термометр показал, что сейчас семьдесят градусов ниже нуля по Фаренгейту. За полчаса до рассвета она опустилась до отметки в восемьдесят градусов ниже нуля. На рассвете она была восемьдесят пять градусов ниже нуля. Затем он покрылся обильной испариной. Постепенное понижение показывало, что двуокись углерода вымерзла из верхних слоев атмосферы. Замерзшие частицы медленно падали вниз и когда они достигали нижних, более теплых слоев они снова возвращались в состояние газа. И был уровень выше СО2, где температура была чудовищной.

Но высота, где двуокись углерода еще находилась все уменьшалась. Медленно, но неотвратимо. А выше не было нижнего предела температуры. Тепличный эффект зависит от содержания СО2. Где его не было воцарялся холод космоса. И если на поверхности термометр покажет сто девять градусов ниже нуля – тогда все кончено. Без тепличного эффекта ночная сторона планеты потеряет все свое тепло в одно мгновение. Даже на дневной стороне будет достаточно холодно и она будет терять тепло по мере того, как будет уходить солнце. Температура минус сто девять и три десятых это критическая точка. Если она упадет ниже то быстро сползет до ста пятидесяти или двухсот пятидесяти, или даже больше. И никогда не вернется к прежнему теплу.

Ночью пойдет дождь, дождь кислорода вымороженного до состояния жидкости и падающего на поверхность. Человеческая жизнь станет невозможна в любом убежище в любых условиях. Даже космические скафандры не спасут когда атмосфера будет терять тепло с такой быстротой. Космический скафандр может обогреваться несмотря на потерю температуры за счет радиации в вакууме. Он не сможет обогреваться когда вступит в контакт с водородом который охладит его в одно мгновение.

Но когда Бордман покрылся испариной термометр остановился на отметке в минус восемьдесят пять градусов. И начал медленно подниматься. Когда показалось солнце температура была минус семьдесят. Еще через час при ярком солнечном свете температура была не больше шестидесяти пяти градусов.

И когда пришел Херндон Бордман совсем обессилел.

– Твой телефонный экран мигал, – сказал Херндон, – но ты не отвечал. Видимо ты повернулся к нему спиной. Рики снаружи, в шахте, наблюдает за ходом работ. Она обеспокоена тем, что не смогла связаться с тобой. Просила меня выяснить не случилось ли чего с тобой.

– Она взяла с собой что-нибудь, чтобы обогревать воздух которым дышит? – спросил Бордман.

– Естественно. Он добавил с любопытством: – А в чем дело?

– Мы практически добрались до края, – сказал ему Бордман. – Я боюсь, что если не сегодня, то завтра. Если выморозит двуокись углерода…

– У нас есть энергия! – уверенно заявил Херндон. – Мы построим ледяные туннели и ледяные купола. Мы построим город подо льдом, если придется. У нас ведь есть энергия!

– Я очень сомневаюсь в этом, – сказал Бордман. – И хотел бы чтобы ты не говорил Рики о нашем договоре, чтобы отправить ее, когда придет судно Надзора!

Херндон улыбнулся.

– Малая ловушка готова? – спросил Бордман.

– Все в порядке, – ответил Херндон. – Она в туннеле шахты и боковые обогреватели вокруг. Бомбы тоже наготове. Мы сделали достаточно, чтобы хватило на много месяцев, пока мы будем внутри. Нет смысла рисковать!

Бордман задумчиво посмотрел на него. А затем сказал:

– Тогда мы можем отправиться и испытать эту штуку прямо сейчас.

Он надел модифицированный комбинезон специально переделанный для больших морозов. Никто не мог дышать воздухом при температуре в шестьдесят пять градусов без того, чтобы отморозить легкие. Поэтому добавилась пластиковая маска закрывающая лицо и, кроме того вдыхаемый воздух проходил через тонкий металлический обогреватель. И тем не менее находится вне убежища долгое время было небезопасно.

Бордман и Херндон вышли наружу. Они покинули шлюз и взглянули вокруг. Солнце казалось стало еще бледнее, и снова потеряло гало. Ледяные кристаллы больше не плавали в почти замерзшем воздухе. Небо было темным. Оно стало почти багровым, и Бордману казалось, что он видит слабые искорки света в нем. Это могли быть звезды, сверкающие в дневное время.

Казалось, что никого не было вокруг, лишь холод окружающих гор. Но скоро стало видно движение во входе в шахту. Оттуда показалось четверо мужчин, дышащих так же тяжело как и Бордман. Они выкатили восемнадцатифутовую ловушку из шахты, передвигая ее на пустых мешках, которые служили гораздо лучше чем колеса на крутой поверхности. Они до абсурда походили на медведей в своих масках и одеждах. Они несли с собой нечто вроде капсулы. Установку они поставили на круглом камне который поднимался в центре долины.

– Мы все сделали, – сказал Херндон задыхающимся голосом, – теперь ее следует сориентировать и закрепить на солидном основании. Правильно?

– Все правильно, – сказал Бордман. – За работу.

Двое отправились через долину, в которой ничего не шевелилось, за исключением четырех техников. Их маски казалось дымились. Они помахали на прощание Бордману.

«Я снова популярен», – с ужасом подумал он, – «но это не имеет значения. Приземлять корабль Надзора не имеет смысла, потому что Рики предупреждена. И этот трюк ничего особо не изменит на их материнской планете. Я только оттягиваю конец».

Даже когда Рики, тяжело дыша, как и все остальные, помахала ему из основания туннеля, настроение Бордмана не улучшилось. Если все произойдет нормально, стрелки приборов резко дернуться и начнут подниматься вверх. Но они не смогут увеличить температуру. Скоро большая ловушка начнет выбирать больше энергии с неба. Но ночью температура упадет еще немного больше. Завтра ночью она еще упадет. И когда она достигнет отметки в сто девять и три десятых градуса на поверхности все будет кончено.

Еще одна фигура, схожая с медведем появилась из входа в туннель и направилась к ловушке. Он нес тщательно завернутый предмет в руках. Она остановилась нагнулась между мачтами ловушки и положила предмет на камень. Бордман проследил взглядом по кабелю от ловушки до контрольной комнаты, а оттуда взглянул на камеры хранения резервной энергии, находящиеся далеко в горах.

– Ловушка взаимодействует с бомбой, – сказала Рики, рядом с ним. – Я проверяла самолично!

Фигура, похожая на медведя, нагнулась над бомбой. От нее начала подниматься тонкая струя сероватого дыма. Фигура быстро выбралась из зоны действия ловушки. Когда человек выбрался, Бордман нажал кнопку.

Раздался тонкий визгливый звук и завернутый, дымящийся предмет взлетел вверх. Он казалось был брошен в небо. В этом полете не было ничего драматичного. Предмет, размером чуть больше баскетбольного мяча быстро летел вверх, пока не исчез.

Бордман сидел неподвижно, смотря на стрелки на приборах. Время от времени он подкорректировал одни из них и включал другие. Он не хотел чтобы бомба взлетела слишком высок. На ста тысячах футов будет очень мало воздуха, останавливающего испарение металла.

Стрелка прибора, фиксирующего высоту достигла ста тысячи футов. Бордман отключил подъем. Он посчитал до десяти и потом отключил энергию. Мигание на контрольной панели прекратилось.

Он включил кнопку отбора энергии. Небольшая ловушка выбирала энергию так же как и ее огромный собрат но поле создаваемое ею было несравнимо по размерам. Она высасывала энергию словно соломинка, высасывающая воду из мокрого песка.

Внезапно стрелка резко дрогнула. Она дернулась в сторону и поползла вверх, начав медленное восхождение вдоль делений циферблата прибора. Рики не видела этого.

– Они что-то увидели! – сказала она. – Посмотри на них!

Четверо человек, убиравших ловушку в туннель посмотрел на верх. Они принялись размахивать руками. Один из них принялся прыгать. Они затеяли какой-то безумный танец.

– Давай посмотрим, – сказал Бордман.

Он вышел из туннеля вместе с Рики. Они посмотрели вверх. И прямо перед ними, где небо было темно-синим и где казалось звезды сверкали сквозь дневной свет появилось облачко. Но оно продолжало расти. Ее края были желтыми, шафраново-желтыми. Оно расширялось и расползалось. И наконец оно началао истончаться. И когда оно стало тоньше, оно начал сверкать. Оно светилось люминесцентным светом. И этот свет был странного знакомого вида.

Кто-то выбежал из туннеля в горах.

– Ловушка… – пробормотал он запыхавшись. – Большая ловушка! Она качает энергию! Огромную энергию! ЧУДОВИЩНУЮ энергию!

Но Бордман смотрел на небо, словно не мог поверить собственным глазам. Облако сейчас расползалось очень медленно, но тем не менее продолжало расти. Оно было неправильной формы. Бомба была ориентирована не совсем правильно и испарение больше шло с одной стороны чем с другой. Это была яркая чуть изогнутая дуга…

– Это выглядит, – сказала Рики зачарованно, – словно хвост кометы!

И тогда каждый мускул в теле Бордмана застыл. Он смотрел на облако которое создал наверху и его руки стиснулись в кулаки и он сглотнул под маской.

– Им-менно так, – сказал он тихо. – Это очень похоже на комету. Я рад, что ты заметила это! Мы можем сделать еще нечто, чтобы она стала больше похожа на комету. Мы используем все заготовленные бомбы прямо сейчас. И мы должны поторопиться чтобы сегодня не стало холоднее!

Это естественно звучало безумием. Рики изумленно посмотрела на него. Но Бордман о чем-то сосредоточенно думал. Этому никто не учил его и он это не вычитал в книжках. Он видел комету.

Новая идея казалась такой много обещающей, что он с трудом ворочал ее в сознании, боясь найти в ней новые недостатки. Это была идея, которая действительно могла изменить факты, вызванные падением солнечной постоянной на звезде типа солнца.

Половина колонии принялась изготовлять новые бомбы, когда выяснился какой эффект был произведен первой. Сначала людей невозможно было успокоить, они все время порывались бросить работу и начать отплясывать. Но они трудились с невероятным энтузиазмом. Они сделали множество новых бомб, и подготовили новые порции натрия и кальция, новые испарители и новые обертки для того чтобы предохранить бомбы от безвоздушного пространства.

Потому что их следовало запускать в безвоздушное пространство. Миниатюрная ловушка могла поднять и держать бомбу на высоту в семьсот пятьдесят тысяч футов. Но если бомба летела с ускорением все это расстояние и поле не сдерживало ее… Нет она продолжала движение! Она продолжала двигаться со все возрастающей скоростью! И она взрывалась когда запал решал что следует взорваться, выбрасывая массу испарившегося кальция и натрия смешанные с взрывчаткой, разлетаясь среди звезд. Абсолютный вакуум разгонял в стороны испарившиеся частички металла. Отдельные атомы, нагретые до белизны после взрыва, начинали расползаться в залитом солнцем пространстве. Солнечный свет несколько поубавился. Но отдельные атомы щелочных металлов создавали фотоэлектрический эффект. В солнечном свете их газовые молекулы ионизировались и они расползались еще быстрее и не коалесцировали на совсем микроскопические частицы.

Они сформировали, честно говоря, космическое облако. Ионизированное облако, в котором ни одна часть не была настолько тяжелой чтобы сопротивляться давлению света. Облако действовало словно газы в хвосте кометы. И это был невероятный хвост кометы, потому что говорится, что вы можете собрать хвост кометы в свою шляпу при нормальном атмосферном давлении. Но его нельзя было собрать в шляпу. Даже до того, как оно превратилось в газ оно было размером с баскетбольный мяч. И в пространстве оно светилось.

Оно светилось с яркостью солнечного света проходящего через него, света, который становится темным, проходя через межзвездное пространство. И заполняло одну сторону неба. В течении часа хвост кометы стал в десять тысяч миль длиной, и он явно осветил дневное небо. Но это было лишь первое из этих отражающих облаков.

Следующая бомба запущенная в космос взорвалась в другом месте, потому что Бордман приказал передвинуть миниатюрную ловушку на новую, более тщательно выбранное место. Следующее засверкало в другом участке неба с яркостью бриллианта. И свечение осталось.

Бордман сначала забрасывал бомбы бездумно, потому что готовились новые и потому что он отчаянно торопился создать так много кометных хвостов вокруг планеты, как это только возможно до наступления темноты. Он не хотел чтобы стало холоднее.

И холоднее не стало. Фактически в эту ночь, на Лани-3 в эту ночь не было темноты.

Планета повернулась на своей орбите. Но вокруг него была гигантская оболочка светящихся газов. Сначала эти хвосты имели сходство с хвостами диких зверей, которые мальчишки любят подвешивать к своим охотничьим шапкам. Только они светились. И по мере того как они производились они сливались в целое и над Лани-3 образовалась сверкающая оболочка поглощавшая солнечную энергию которая тратилась бы впустую и множество диффундировало на Лани-2. В полночь был только один участок неба где была настоящая темнота. Это было с той стороны где находилось солнце. Гигантские сверкающие потоки газов образовали стену, трубу из материала хвоста кометы, прикрывающую мир колонии от тьмы и холода и пропускающую сияющие теплые потоки света.

Рики громко кричала, что она чувствует тепло исходящее с небес, что было невероятно. Но тем не менее, действительно потеплело. Этой ночью термометр вообще не опускался. А температура росла. На рассвете было пятьдесят градусов ниже нуля. В течении дня – они запустили еще двадцать бомб на следующий день – она поднялась до двадцати градусов ниже нуля. Еще на следующий день после старательных подсчетов на материнской планете, бомбы стали направляться так, чтобы извлечь максимальную выгоду из тепла.

К рассвету четвертого дня воздух был всего лишь пять градусов ниже нуля, а еще на следующий в полдень в долине зазвенел небольшой ручей.

В тот день когда прибыло судно Надзора начались разговоры о том, чтобы заполнить водоемы рыбой. Огромная посадочная ловушка гудела глубоким басистым тоном, словно самые глубокие ноты самого большого органа, который только можно себе представить. Пятно показалось на бледно-голубом небе, окутанное золотистыми газовыми облаками. Корабль Надзора опускался все ниже и ниже и наконец опустился – сверкающий серебристый предмет в самом центре гигантской покрашенной в красный цвет посадочной ловушки.

Шкипер корабля отправился искать Бордмана. И нашел его в кабинете Херндона. Шкипер с трудом удержался, чтобы не выказать своего изумления.

– Что за дьявол? – спросил он. – Это самый невероятный вид во всей Галактике, и мне говорят, что вы виноваты в этом. До этого были планеты и были кометы, а это черт знает что! Но сверкающие газовые трубы длиной в полмиллиона миль направлены на солнце. Да и не одна труба, а две – от обеих обитаемых планет!

Херндон объяснил для чего все это понадобилось. Началось падение солнечной постоянной…

Шкипер взорвался. Он хотел фактов! Детали! Что-нибудь, что можно внести в рапорт!

Бордман по привычке ушел в оборону, когда шкипер засыпал его вопросами. Старший офицер Колониального Надзора не обязан отчитываться перед офицерами корабля Надзора. Люди, типа Бордмана всегда досаждали ломовым лошадкам корабельной службы. Они забирались для своей работы в самые невероятные места, чтобы проверить колониальные устройства. Они обустраивались на том, что даже трудно назвать колонией, и требовали, чтобы за ними прибыло судно, иногда в место и время самое неподходящее. Поэтому человек типа Бордмана не мог быть популярен на борту.

– Я закончил надзор здесь, – сказал он защищаясь, – когда наступил цикл солнечных пятен. А так как циклы эти имеют свою фазу, то солнечная постоянная упала. И я естественно предложил всю помощь, которую мог предоставить, чтобы как-то справиться с ситуаций.

Шкипер недоверчиво посмотрел на него.

– Но это ведь невозможно! – воскликнул он. – Они рассказали мне как вы это сделали! Но это – невозможно! вы понимаете, что эти трубы могут использоваться по меньшей мере еще пятьюдесятью мирами? – Он сделал бессильный жест. – Они сообщили мне что количество тепла поступающего на поверхность повысилось на пятнадцать процентов! Вы понимаете, что это значит?

– Меня это как-то не волновало, – признался Бордман. – Здесь была особая ситуация и с ней нужно было как-то справиться. Я кое-что припомнил, а кое-что предложила Рики, уже не помню. И это в конец концов сработало. – Затем он внезапно сказал: – Я не полечу, так что вам придется передать рапорт о моей отставке. Я думаю устроиться здесь. Пройдет еще долгое время до того как здесь установится действительно нормальный климат, но мы можем обогреть долину как эту искусственно, и это будет приятной работой. Это совершенно новая планета и на ней будет совершенно новая экологическая система.

Шкипер судна Надзора тяжело опустился в кресло. Затем дверь кабинета Херндона приоткрылась и появилась Рики. Бордман неловко представил их друг другу. Рики улыбнулась.

– Я сообщил ему, – сказал Бордман, – что ухожу со службы и собираюсь поселиться здесь.

Рики кивнула. Она положила свою руку поверх руки Бордмана и сжала пальцы. Шкипер судна прочистил горло.

– Я не собираюсь принять вашу отставку, – сказал он. – Следует составить детальный рапорт, как работает эта штука. Черт побери, эти трубы можно использовать, чтобы поддерживать на планете тепло, но они могут использоваться и для прикрытия планеты! Если вы уйдете в отставку, кто-то другой явится сюда, чтобы провести наблюдения и выяснить все детали вашего трюка. Никто не сможет появиться здесь раньше чем через год! Вы можете остаться, чтобы составить рапорт, но вы должны будете консультировать нас если это устройство понадобится в другом месте. Я сообщу что считаю это требованием номер один…

Рики сказала мягко:

– Да не волнуйтесь! Он все сделает! Конечно же! Не так ли?

Бордман кивнул. Он подумал: «Я был одинок всю свою жизнь и нигде не было мне пристанища. Но никто не может жить без пристанища и поэтому я поселюсь здесь когда тут будет тепло и все покроется зеленью и даже в траве будет частица и моего труда. Но Рики хочет чтобы я остался на Службе. Женщины любят когда их мужья носят форму».

А вслух он сказал:

– Конечно. Если это действительно должно быть сделано. Хотя вы могли бы заметить что в этом нет ничего необычного. Все что я сделал это лишь то, чему меня научили или я прочел в книгах.

– Замолчи! – воскликнула Рики. – Ты чудо!

И они поженились, и Бордман был очень-очень счастлив. Но люди которые служат своим согражданам никогда не бывают оставлены в покое. У нас людей так много предрассудков!

Бордман продолжал жить на Лани-3 всего три года когда наступила аварийная ситуация на Калене-4 и ни один другой квалифицированный офицер Надзора на мог добраться туда в нужное время, чтобы справиться с ней. Специальный корабль был прислан за ним, чтобы упросить его заняться этим… всего лишь разок. И он не раздумывая отправился дать все что он мог, уверив Рики, что вернется назад через три месяца. Но он отсутствовал два года и его младший сын не помнил его, когда он вернулся.

Он пробыл дома целый год и снова случилась авария на Сете-4. Это отняло у него всего четыре месяца, но когда он возвращался возникла срочная необходимость освидетельствовать колонию на Алефе-1, которую колонисты никак не могли ввести в действие, пока служба Надзора не освидетельствует ее…

За десять первых лет их супружеской жизни Бордман провел вместе со своей семьей меньше пяти. И ему это не нравилось. Когда исполнилось пятнадцать лет после их свадьбы он ясно дал понять в Штаб-квартиру, что будет работать лишь до того времени, пока не подрастет новое поколение Космического Надзора. И после этого он навсегда останется дома.