Текст книги "Дорога домой"

Сергей Иванович Матвеев

«…Настоящим сообщаю: объект „джампер“ не обнаружен. Известно, что он был доставлен в морг ближайшего участка Службы шерифов. Однако проверка показала, что объект на учёт поставлен не был и в помещении морга его нет. Есть основания полагать, что транспортировку объекта осуществляли специалисты Адмиралтейства. Посещение морга представителями крипо в таком случае связано с попыткой сокрытия подробностей произошедшего.

Также нами зафиксирован старт почтового курьера с ведомственного космодрома Адмиралтейства. Пилот курьера – Ави Маар, уроженец Харола. Однако есть все основания предполагать, что на самом деле это Александр Бонг, отставной сотрудник службы снабжения МСР.

Проследить направление прыжка не удалось в виду того, что он производился в момент переключения зон наблюдения…»

Странно… Матвеев прошёлся по кабинету. Адмирал не дурак и прекрасно понимает, что старт будет зафиксирован. Понимает, и тем не менее устраивает эту чехарду. Очень странно.

Сергей поводил пальцем по планшету, вывел фотографию Базиля Номбрилли. Ну и имечко у человека! Совсем ему не подходит. Властное, старомодно-благородное лицо, спокойный, самоуверенный взгляд большого начальника, довольного собой и своим местом в мире. Вот только этот внешний, слегка утрированный лоск – простительная слабость… и отличная маскировка. Самодовольный и из-за этого недалёкий чиновник? Как же! Адмирал – умный и хитрый профессионал. Он должен понимать, что подобные уловки их службу контроля не проведут.

Плюс этот прорыв марсиан. Вернее не марсианин, а вообще наёмников. Где-то у него была расшифровка боя кораблей Братства… Стол Сергей по обыкновению был завален распечатками – он любил работать с «материальными» носителями, а планшетом пользовался не то чтобы неохотно, но предпочитал по возможности обходиться без него. Правда, когда бумаг много, нужную найти сложно, но это не такая уж и проблема. Так, вот. И расшифровки, и пояснения Макара. К какому выводу он пришёл? Три слова, большими буквами, да ещё и подчёркнуто пару раз: «Они проводили "Аладу"!»

Да-а, этот корабль Сергей знал. Ещё с Тираны. Правда, тогда это был заштатный транспортник, а сейчас он превратился в серьёзный рейдер. А учитывая, кто там пилот и канонир… Запись учебного боя это парочки – Тима и Инге – до сих пор по флоту гуляет. Значит, это не просто караван Братства. Это конвой, который сопровождал «Аладу». И встаёт вопрос: что они везли?

Конечно, можно предположить, что это – операция прикрытия и отвлечения для курьера… Если бы не одно «но». Марсианин пригрозил войной, когда их пыталась тормознуть патрульная группа Контроля пространства Солнечной. Будь это просто прикрытие, на такой шаг они не пошли бы.

Значит – что? Значит, два груза, две доставки. Обе важные, но одной можно рискнуть, потому что… Потому что она важна для Марса, но не для Адмиралтейства? Возможно. А вот вторая… Что-то такое, что важно и Адмиралу, и Гейнцу. И вот этот второй груз – вернее, факт его отправки – пытались скрыть. Но от кого? От МУКБОПа? Глупости. Дантея? Не смешно. Проблему дантейцев Теллур решил цинично и холоднокровно, подсунув им профессионального чистильщика под видом какого-то простачка. Нет… Это не Дантей. И Марс в курсе, кто. В курсе, но пока не делится информацией. Значит, всё просто вилами по воде, всё смутно и неточно…

Да… С таким идти к шефу нельзя. Тогда что?

Хм, а не слетать ли ему на Марс? Чисто с экскурсией. А ребята пусть посмотрят, что там да как. Повод есть, Инге и Тим. Надо же навестить старых друзей…

Инге Сонел

Я правда думала в музей не идти: не хотелось портрет Марка видеть. Боялась, сама не знаю чего. Но теперь понимаю, что мне надо было здесь оказаться. Потому что Тим с Гансом точно эту фотографию проглядели бы. Ну, то есть Ганс, наверное, и обратил внимание, но только потому, что он её вроде как не помнил. Но и всё. Мужчины вообще иногда страшно невнимательные бывают, тут Бонита права.

А там, на фотографии, был Тим. Да, моложе, и вроде как не такой здоровенный, хотя рядом никого не было, и судить сложно. Но это точно был он! Не кто-то похожий, а просто – он. Мой Тим.

Что же получается, я тогда ночью всё правильно подумала? Ну, что он из прошлого, и что его могло гиперкатапультой мантисов в Туманность забросить, и всё остальное… Вот только в одном ошиблась. Тим – не просто какой-то боец времён Сумерек. Он Оберонец.

Лучший друг Марка Гомаро.

Нет, это всё-таки чересчур.

А может, и нет.

В любом случае, тут надо разбираться.

Тим стоял, как будто ему это вообще неинтересно – и не притворялся ведь! А вот Ганс был злой и расстроенный из-за того, что фотографию эту не помнит. И видно было, что так они и будут перед стендом торчать, один – со скучающей физиономией, другой – весь такой возмущённый. Так что я их буквально за руки к диванчику у стены отвела, сесть заставила и говорю Гансу:

– Рассказывай.

– Что именно? Про фотографию?

– Для начала – про Оберонца. Ты вчера сказал, что он – твой предок. Значит, ты должен про него знать!

– Ну… Оберонец, он… Был командиром базы на Обероне, и… – Ганс на меня посмотрел, на Тима, растерянный такой, как мальчишка. – А ведь и правда, странно. Он появился на Марсе в начале колонизации, чуть ли не по личной протекции Ланге-Орловой или вообще самого Кривца, но почему-то не был Первым. Хотя вроде как мог летать на наших «драконах». Строил базу. И…

– И?

– И никто не знает, как его зовут…

Тим говорит, что я забавно выгляжу, когда рот от удивления открываю. Вот и Ганс рот раскрыл и замер так. Потом поморгал и говорит:

– Шелест – это фамилия Киви. В смысле – Галины Шелест, Первой, его жены. Одно из имён на правом Крыле Памяти – Оберонца, но какое именно, никто не знает. Ребята… Почему я раньше об этом даже не задумывался?

А вот правда, почему?

Но тут вообще странного много, с Первыми. Да и с Сумерками тоже. Я ведь читала про них в Сети. И там глупость какая-то получается. В разных книгах и исследованиях по-разному пишут о том, сколько они – Сумерки, в смысле – длились. Кто говорит, сто лет, кто – все триста. Это понятно, информация утрачена и всё такое. Но при этом все в один голос твердят, что Первые, выжившие в первых боях с мантисами, погибли во время Зари! Но, простите, как такое может быть? Даже если к Первым относят и их детей, то всё равно – не могли же они прожить триста лет? Или даже больше… Непонятно. И ведь никого, похоже, эта странность не смущает. Что тоже удивительно.

– А что за история с «вашими драконами»? – спрашиваю.

– Понимаешь, есть три корабля типа «москит». «Литера М» – это обычный курьер. МД – «москит дракона», на нем простые драконы летают, вы их марсианскими коммандос зовёте. И МДЧ. «Москит Дракона Чёрного». На них только мы и можем летать. У них усиленная броня, и… Ты про наших каменных червей слышала?

– Они вроде в камнях живут? – ну да, я и в «Путеводителе» читала, и в программе ознакомительной про них было. Мол, живут под землёй, любят влагу – как почти всё зверьё на Марсе, поэтому в городах под декоративным покрытием на стенах специальный защитный слой, и его проковыривать нельзя, а то набегут.

– Именно. Так вот, в них высокое содержание металлов, и…

– В животных?

– Да. Черви – вообще существа настолько странные, что некоторые наши зоологи думают, что они – не коренные жители Марса, а… – Ганс замялся. – В общем, это неофициальная точка зрения, но многие считают, что черви давным-давно были выведены искусственно, теми же Странниками. Этакий биосборщик редких металлов. А потом они сбежали и одичали.

– И?..

– В общем, если червяка обдать водяным паром, он погибнет. Потом его можно перемолоть, и получается очень специфическая присадка в металл. Она во много раз усиливает броню, но при работе двигателей в ней возникают наведённые токи, и у любого, кроме Чёрного дракона, начинаются головные боли. Кстати, первые станнеры и излучатели так и делали: стержень из червя и обмотка. Сложнее всего было с защитой пилота: смысл в оружии, которое и самого стрелка из строя выводит? В космосе дальность действия получалась огромная, у врага просто мозги закипали и приборы из строя выходили.

Ганс так спокойно об этом рассказывает, а я как представила… Это же жуть какая-то, а не оружие! Мне по-настоящему противно и мерзко стало, так что я Ганса перебила, а то он явно что-то ещё собрался рассказывать:

– А при чём здесь Оберонец?

– Он мог летать на МДЧ. Никто не знает, почему. И это единственный известный случай.

– Но Первым он при этом не был?

– Нет.

– Ага… А почему? Почему он не был этим вашим Первым?

Вместо ответа Ганс руками развёл. Вот интересно, это он что имеет в виду? Что не знает – или что знает, но не скажет? Вот не удивлюсь, если второе. И это тоже странность. Марсиане – кровь из носа! – искали и возвращали домой Первых. А почему не остальных? Тот же Оберонец. Он базой командовал, которая первый дар по мантисам нанесла. Зарю начал. Не один, конечно, но начал. Вроде как герой и всё такое. А его не искали. Словно… Нет, не понять. Вроде появилась какая-то мысль, но пропала.

– Так. Ладно. Тим, а ты что молчишь? Скажи хоть что-нибудь! Что ты об этом думаешь?

– Не знаю, – он плечами пожал, словно ему всё это совсем-совсем неинтересно. – Вы не усложняете? А что мы родственники, – он к Гансу повернулся, – так тут просто. Надо взять анализ ДНК и сравнить.

Ну вот как он может быть таким равнодушным? Ведь если он – Оберонец, то это… А что – это? Герой и всё такое?.. Нет, не это важно. Важно знать, кто ты.

Ганс оживился:

– Отличная мысль! Моя генкарта в базе есть, ты вчера обследование проходил. Сейчас звякну доку, и всё узнаем.

Пока Ганс со Степанычем разговаривал, я Тима спросила:

– Ты в порядке? Точно?

– В полном. Чего зря переживать. Вот Степаныч скажет, что по анализу получается, там и будем думать.

– Так, хорошо, – хотя чего хорошего! Ну не верю я, что Тиму всё равно. Не может такое «всё равно» быть. Значит – что? Не хочет рассказывать? Мне даже неприятно немножко стало, как об этом подумала. Хорошо, Ганс подошёл, и я ничего Тиму сказать не успела. – Вернёмся к фотографиям. Значит, ты её не видел раньше?

– Да я всю эту экспозицию помню. Не было её здесь! Даже если по каталогу проверить… – Ганс вскочил и подошёл к информационной консоли у стенда. – Ничего не понимаю…

– Что?

– «Передана двести семьдесят лет назад из семейного архива…» Мой прапрадед и передал. Но я её не помню.

– То есть эта фотография здесь уже почти триста лет должна быть?

– Да.

– А ты при этом не помнишь?

– Именно! – Ганс, похоже, всерьёз разозлился. – Но не рехнулся же я, в конце концов!

– А если это липа? – я в консоль пальцем ткнула. – И кто-то подделал данные?

– Я проверю, но взломать эту сеть невозможно.

Ага, как же!..

– Вообще-то взломать можно всё.

– Да, но за некоторые вещи руки отрывают. Или ноги – по плечи.

– Так, ладно… А не могло быть, чтобы тут… как это называется… экспозицию поменяли? Не мог же кто-то к нашему приходу эту фотографию выложил!

– Нет. Могли переместить, могли убрать… Но выложить… выложить фото мог только Михалыч. Но он легенда. Он ушёл, когда Олимп поставили на консервацию.

«А тепегь, по пгосьбе нашего командира, немного лигики…» – объявил всё тот же картавый голос в динамике. И красивый мужской голос запел что-то про время. «Не думай о секундах свысока»[9]9
  «Мгновения» («Не думай о секундах свысока»). Слова Р. Рождественского, музыка М. Таривердиева.


[Закрыть]…

Тим хмыкнул, а Ганс аж побледнел. Мне тоже жутковато стало. Вернее, не жутко, а… Как бы объяснить? Когда прикасаешься к чему-то, настолько важному и большому, что от самого осознания этих… масштабов страшно становится. Потому что марсиане могут сколько угодно о «блуждающей волне» говорить, объяснения разные придумывать, но тут же всё понятно – это лоа. Предки. Они пытаются нам что-то сказать – мне, Тиму, Гансу. И тут главное – не пытаться начать придумывать, на что они намекают и что подсказать пытаются. Если это Рада и предки, то указание будет ясным и чётким. Может оно, конечно, не сразу придёт, но когда придёт – сомнений не останется. А намёками глубокомысленными и недосказанностями всякими известно кто с пути сбивает…

 
Мгновения спрессованы в года,
Мгновения спрессованы в столетья,
И я не понимаю иногда
Где первое мгновенье, где последнее…
 

Смотрю – Тим просто слушает, и видно, что песня ему нравится, а Ганс замер, уши навострил. Вообще местами текст странно звучал, кое-что непонятно было. Или я язык не совсем понимала ещё, или в чём-то другом дело. Но вот последние слова в песне я очень хорошо поняла:

 
А в общем, надо просто помнить долг
От первого мгновенья до последнего.
 

Вот это точно было мне. Не Тиму, не Гансу. Долг. Опять долг. Долг, Путь, всё это… Понять бы ещё, в чём он, мой долг? И тут до меня дошло: а ведь если я – дочь Марка, то и я – Первая! Вот это номер…

Я чуть не завопила: не хочу! Не надо мне этого! Первые – они герои, великие лоа, воины, а я кто? Жрица-недоучка, хотя мамбо себя называю. Типа капитан наёмников, а всего экипажа – Тим с Томом. И вообще, кто лоа, и кто – я?! Всё, что умею – корабли водить и коммы ломать, это же смешно просто. А если я правильно понимаю всё это – про Долг, про Первых – то впереди меня какое-то сложное дело ждёт. Сложное и важное. Вернее, нас. Мы с Тимом для того и встретились, чтобы на Марс вдвоём попасть и узнать всё. И ладно сложное что-то, там ответственность такая может нарисоваться, что… Лоа! Не хочу!

В общем, стою я, паникую тихонечко, а песня кончилась, и Ганс вздохнул, с восторгом каким-то:

– Это же… Старая версия. Совсем старая…

– В смысле? – спрашиваю.

– У нас эту песню любят очень. Она древняя, досумеречная ещё. Но сейчас её поют немного по-другому. И текст изменился, и слова. А это, похоже… оригинал.

Гляжу, он и вправду в восторге, а сама вдруг задумалась: а на каком языке её пели? Это ведь не современный марсианский был! А я поняла практически всё… Но вот эту мысль додумать я не успела – Гансу вызов пришёл. От доктора. Ганс сходу громкую связь включил и спрашивает:

– Ну что там, док?

– Короче… Вы родственники, хотя и дальние. И Тим, похоже, старше тебя. Но это какая-то совсем другая генетическая линия. Хотите вариант? Если Оберонец в начале Сумерек сумел прорваться на Терру, вполне возможно, что там у него была ещё подруга, и остались дети. Так что жду вас в гости. Надо ещё анализы провести. Попробую эту версию проверить. Правда, пока не знаю, как.

Тим только плечами пожал, и на лице написано это его обычное «Надо, значит надо», а Ганс вдруг оживился:

– А вот это легко! Тим, сядешь в мой «москит». Включим системы и посмотрим. Если плохо не станет, то ты потомок Оберонца и неизвестной женщины с Терры. Если станет, то ты из рода Оберонца, но потомок его брата или сестры. Правда, неизвестно, были они у него или нет, но почему не допустить?..

– Ну… Давай попробуем.

Мне эта идея сама по себе какой-то сомнительной показалась. Нет, я в генетике не сильна, я от Кай с Лотой об этом больше узнала, чем со школы, но ведь и сам Ганс говорил, что даже способности Чёрных не передаются прямо, а могут затухнуть, а потом проявиться через пару поколений… Если я его правильно поняла. Да и Тим как-то без энтузиазма на это среагировал. Вот только я Ганса поддержала. Потому что почти не сомневалась: Тим – Оберонец. И лучше способа это проверить я пока не видела.

– Тогда поехали.

И тут до меня дошло ещё кое-что.

Тим Найдёнов

Чем МДЧ отличается от МД? Да ничем по сути, только бронёй и более простым, хотя и более чувствительным управлением. Дело в том, что МДЧ управляют в основном пилоты, а не автоматика. Потому его и сбить сложнее. Любая автоматическая система – вроде противоракетной защиты – действуют по алгоритмам, сложным, многоуровневым, но логичным. Они не подразумевают, что цель может совершать нелогичные действия. То есть система и в этом случае найдёт правильное решение, но на его реализацию уйдут мгновения, которые в бою стоят жизни. Взять тот же наш прорыв. Системы противника восприняли появление Роя как массированный обстрел самоуправляемыми ракетами последнего поколения с супер-ВИ на борту. Да, ещё немного – и противник перестроил бы поля, переориентировал на новую угрозу излучатели, но… Не успел. На наше счастье.

Но главное отличие – броня. Когда включаются силовые установки МДЧ, в броне начинают течь какие-то наведённые токи. Как только не пытались экранировать броню, бесполезно. Либо «дракон» становился неподъёмным, либо выходило только хуже. Наведённые силовыми установками токи рождают поля, которые на обычного человека производят не то чтобы губительное, но очень неприятное действие. Голова раскалывается, зубы ломит и всё такое. По жизни можно и потерпеть, можно лекарства принять, но не в бою же! А Чёрным хоть бы хны, только в кайф. Это поле, кстати, и на радарах МДЧ смазывает, сигнал нечёткий становится, так что ракета противника не сразу понимает, куда бить. Мгновения, мгновения, мгновения… Вспомнилась песня из музея. Да уж, проняло нас тогда…

Инге, наверное, дуется из-за того, что я так проигнорировал её находку. Как бы ей это всё объяснить-то?.. Ладно, потом. Сейчас меня ждёт акт мазохизма – во искупление, так сказать, моего равнодушия. Ну да, а как ещё назвать попытку нормального человека сесть в МДЧ? Ладно, у нас на тренировках старинные излучатели использовали, правда, на минимальной мощности. Чтобы жизнь мёдом не казалась, когда в луч попал, так что опыт есть, справлюсь. Там более что по дороге заехали на верфи и забрали Тома. Инге пришлось чуть не за шкирку оттуда вытаскивать: как же, там ведь «Аладу» в порядок приводят! А теперь думаю – лучше бы там осталась…

– Готов?

– Нет. Это что-то изменит? – я посмотрел на командирский «скворечник». Это такое место в ангаре-капонире, там находится командир полётов. Типа вышки на космодроме. Инге прямо прилипла к стеклу, хорошо, что Ганс её туда отправил, а то бы вцепилась в руку и не отпустила. Сначала-то ей идея вроде нравилась, но потом она скисла, а когда на космодром приехали, Инге потряхивать начало. Да и меня тоже.

– Не геройствуй. Если почувствуешь приступ, сразу глуши. Договорились?

– Я предпочитаю тёплое женское тело вокруг поясницы, а не холодные длинные иглы, втыкающиеся в мозг, – судя по лицу Ганса, шутка вышла так себе. Ну и ладно.

– Вот и отлично. Всё, давай, – Ганс хлопнул меня по плечу, спрыгнул вниз и побежал к «скворечнику».

С шипением закрылся блистер. Ну что? Понеслась? Руки прошлись по консоли управления. Мир словно отстранился, в голове всплыла другая старая песня. «Есть только миг между прошлым и будущим, именно он называется жизнь…» Как мило. Ладно, пора.

– Вышка. Семнадцатый к старту готов.

– Принял. Продувка и диагностика на холостом. По завершению диагностики старт.

– Принял. Выполняю.

Пальцы сами защёлкали тумблерами. Да, у нас всё по старинке. А вы пробовали ткнуть пальцем в скафандре в кнопку? Это вам не «Алада», тут минимум удобств и комфорта. Тут только безумные тераватты под задницей и гигатонны под брюхом. Они только и ждут, чтобы вырваться на свободу, сжигая всё на своём пути. Зубы скрипнули…

…крик. Нет, не отчаяния – злости и радости. Так кричит тот, кто знает: сейчас огненный смерч заберёт его – и ещё десяток врагов. Я вижу её лицо, искорёженное болью и окрашенное торжеством победы. Один к одному… Даже один к одному – это очень хорошо, потому что у них экипажи, а мы одиночки, и живы, пока нас помнят! Во рту вкус крови, запах горящего мяса лезет в нос, крики ребят бьют в уши, перед глазами только её лицо, взрыв происходит не сразу, ты всё понимаешь, всё… Как огонь начинает пожирать корабль, как… Это хорошо, очень хорошо: значит, будет мгновение направить «дракона» на цель…

Внутри как пружина распрямляется. Всё. Ещё одного залпа нам сделать не дадут. Пора.

– Старт! – хриплю в микрофон. Всё. Теперь только смерть. Уничтожить всё, что можно, пока не превратился в шар раскалённой плазмы, а потом найти ещё кого-нибудь и…

Тело свело судорогой, но сразу отпустило. Попали? Нет… Мозги прояснились. «Командир, тебя накрыло, пришлось помочь, а то ты цели начал искать». Том, уф… Лёгкий отрезвляющий электрошок? Спасибо, добрая душа…Так, сопли в сторону, что там? Ага, приказ вышки отключить боевые системы и вернуться на точку. Судя по голосу Ганса, повторяет уже не первый раз.

– Принял. Выполняю.

– Принял, семнадцатый. Даю посадочный луч.

– Принял.

Тут не до пижонства. В капониры даже асы не садятся. Слишком опасно. Кроме того, корабль может быть повреждён, и что тогда? Обычное лихачество будет стоить нескольких «москитов» и главное – людей.

– Семнадцатый, состояние? – голос Ганса холодный, спокойный. Где-то на заднем плане слышу Инге, что-то она хочет не то спросить, не то сказать, но сейчас – только я и вышка.

– Стабильное. Больше не повторится. Всё в норме, вышка.

– Хорошей посадки, семнадцатый.

Посадка прошла штатно, немного вильнул под конец, но это уже моя фишка, вернее нашего звена. Встать так, чтобы погрузчику было удобнее подцепить для разворота. Когда идёт отработка нападения, из кабины даже не вылезаешь. Сел, заправился на поверхности, ракеты подцепили и старт. Но перед этим надо москит развернуть, а это долго и неудобно, если он чётко по линии встал. Вот мы с парнями в конце и придумали чуть под углом втыкаться. Сначала ругали, а потом техники благодарно хлопать начали. «Командир, шлем» – напомнил Том. Блин, а так хочется вылезти и пройтись с открытой головой. «Так всегда, командир. Традиция». «Спасибо, Том».

Инге выскочила мне навстречу. Подбежала, но за несколько шагов остановилась, смотрит глазищами огромными, губы трясутся, слёзы смаргивает…

– Тим… Ты… В порядке? Я так испугалась…

– Да, – ну а что тут ещё скажешь? Я правда в порядке. – Голова не болит. Просто вспомнилось что-то… Не вовремя. Я потом расскажу, хорошо?

Она кивнула несколько раз, мотнула головой:

– Ненавижу… Ненавижу плакать в шлеме! Тим…

Тут и Ганс подошёл. Посмотрел на нас и заулыбался:

– Ну, добро пожаловать домой… Брат.

Мы обнялись, но я и видел, и чувствовал, что Инге всё ещё на нервах. Что она ощутила, что поняла? Не знаю. Но поглядывала она на меня странно как-то. Словно с опаской. Надо будет с ней поговорить потом, когда до дома доберёмся.

Но оказалось, что наши сегодняшние приключения на этом не кончились. Ганс-то не просто так на вышке задержался: ему сразу два вызова пришло. Степаныч ждал нас с Гансом, чтобы попробовать разобраться в нашем родстве, а вот Инге хотел видеть Гейнц. Одну. За ней даже вестовой приехал.

Ох, кажется, я знаю, о чём у них пойдёт разговор…

А мы? Что мне ей сказать? Что мне абсолютно плевать, кто изображён на фото? Что я Тим Тим Найдёнов, а не какой-то там Оберонец? Что мне тупо страшно? Смеётесь? Ну-ну. А вы представьте, что сейчас вам скажут, что вы – это не вы, а кто-то там древний. Что надо забыть всё, чем вы жили, и встать в ряды или… Ну, не знаю, выполнить великую миссию, или просто стать самим собой! А я и есть я!

Киви… Вот чего испугалась Инге. Она-то слышала, что Ганс говорил… Да, теперь я знаю её позывной, знаю имя и фамилию – Галя Шелест, но она для меня кто угодно, но не жена. Боец, собрат и всё такое, но и всё! У меня есть Инге, у меня есть мой мир, и я его никому отдавать не собираюсь. Ни докторам, ни бездне, ни Марсу. Я не для того в пустоте подыхал, чтобы потом вот так взять и вспомнить всё, перестав быть собой. Уж лучше снова всё обнулить, чем знать, что предал себя.

Как это всё Инге объяснить? Что она почуяла и что себе напридумать успела – и ещё успеет? Вот, пошла вперёд одна, вся поникшая какая-то… Как её убедить, что не надо бояться? И кто бы меня самого в этом убедил…

Я врезал кулаком по стене капонира. Зря. Боли никакой, а вот трещины по стенке пошли. Неловко получилось, про Том Тома я и забыл совсем. Он же тоже часть меня, часть моего мира. А удар, если мы вместе, у нас тот ещё получается…

– В порядке, Командир? Успокоительного? – немедленно поинтересовался Том по внутренней связи.

– Ну разве что кубик виски… Хотя не надо, я лучше пива выпью.

– Контейнер И21, литр. Внёс правки в комплектацию, пока мы не летим никуда.

– Искуситель! Давай, только немного.

Том весь в этом. Железяка железякой, а приглядишься – добрее и заботливее него на белом свете никого и нет. Вспомнил старую традицию Драконов: пока на планете, держать в одном из контейнеров пару банок пива. Про запас, на всякий случай. Интересно, что технари на верфях подумали, когда у них пиво пропало?..

– В порядке? – Ганс осмотрел трещину, по которой уже текли струйки изолирующего состава. Том цел, повреждений нет, но порядок есть порядок.

– В порядке, – я сделал глоток и продолжил – Пошли к Степанычу. Только надо пивка взять по дороге.

– А у тебя типа нет? – похоже, на моей физиономии всё было написано чётко и ясно.

– Это НЗ. А нам для приличия надо…