Текст книги "Рефлексия"

Я прыгнул с моста. Последнее, что я увидел – пуля, пробивающая череп Марселя, а после бесконечное ощущение невыносимого страха.

«Мрачный Весельчак и история о предательстве»

«86 год по календарю де Индра,

Разные места»

Сложно жить, когда все твои друзья и родственники давно развеялись прахом по земле, а те, кого ты зовешь друзьями сейчас, лишь предмет интереса твоих работодателей. Ты должен каждую из этих единиц интереса прочитать и досконально изучить, следить за ней, внушить, что ты свой, а еще лучше стать кем-то вроде члена семьи. Какие подозрения могут возникнуть насчет члена семьи? Думаешь могут возникнуть вопросы и в таком случае? Ты прав, конечно, но согласись, очень близкого человека начнешь подозревать в последнюю очередь. Говоришь у такой стратегии слишком много минусов? А я считаю, что он только один, обзовем его «сопливый фактор». Человек… он же подобие Бога, да? Во всем подобие, только упрощенное… и вот ему, этому упрощенному подобию, в отличие от Бога, совестливость и привязанность не позволяют играть чужими жизнями. Я о себе говорю, если ты еще не понял, сложно мне, не знаю на чью сторону встать, а бросить обе совесть тоже не позволяет. Что-то я упустил, где-то дал слабину и влез в эмоциональную петлю, из которой не могу выбраться. Говоришь затянуть и прыгнуть? А ты смешной, смешной зараза, но я не могу, боюсь очень. Я привык к мукам совести и смирился с тем фактом, что рано или поздно придется сделать, как ты сказал: «Затянуть и прыгнуть». Удачно же ты это ляпнул, зараза. Знаю ведь, что бездна уже смотрит в меня, но все оттягиваю. Оттягиваю потому, что человек и смерти боюсь. Ты же тоже боишься? Умру я – умрешь ты. Тут мы с тобой связаны, друг, и мне, и тебе придется привыкнуть к тому факту, что мы умрем и смириться с тем, что земные дни не бесконечны. А знаешь, нам, людям, то есть, вообще свойственно привыкать и смиряться.

– Игорь! Игореша! Мой сладусик! – назойливый голос Крис разлетелся по всему этажу, а за ним последовал «противный тук-тук».

Она снова решила поиграть в дурочку. Может Крис на самом деле такая? Ее голос, манеры, они ведь такие, словно она застряла в раннем пубертате. Тебе так не кажется? Давай защищай ее… но ты ведь в моей голове! Мне бы тоже не помешала поддержка, знаешь.

Люблю ли я ее? Скажешь тоже… Я испытываю к Крис смешанные чувства, на любовь точно не похоже, на ненависть? Я бы не сказал, что ненавижу ее. Думаю, что это привязанность. Да, я привязан к ней. Но, если бы не ты, урод, я бы никогда в эту… странную дуру не спустил. Твоя похоть нас обоих угробит. Благодаря тебе последние семь лет меня сжирает депрессия. Почему? Да потому! Потому что я не хочу всего этого… не хочу лгать себе и другим. Мне хочется лечь, свернуться калачиком и больше никогда не вставать. Думать… кушать… спать… кушать с утра и думать до вечера, кушать перед сном и дрыхнуть до следующего утра, чтобы потом повторить все снова. Снова и снова. Одинаковые действия. Хочу быть как хомяк. Мыслящий хомяк. А ты другой, тебе необходимо движение, ты ни перед чем не остановишься. Я был таким же? Не напоминай, времена тогда были другие. Мне противно от прошлого себя. «Все или ничего» – девиз ебанутых. Из-за него погибли моя жена, родители, друзья. Тебе насрать, я чувствую. А мне насрать на тебя. Нет? Ты прав, ты последнее, что осталось у меня от прошлой жизни, прошлого меня, но я все равно от тебя избавлюсь, мне слишком больно идти дальше, но я это сделаю, перешагну через себя и пойду.

– Игорь, я вхожу! – Крис отбросила напускную вежливость и открыла дверь сама. – Ночью ты так любил меня, так любил! Что случилось? Ты больше не хочешь свою кошечку?

Она сделала из рук ушки и улыбнулась. Меня передернуло от ее неловкой попытки быть сексуальной.

– Ты можешь перестать нести этот бред, дура?

Крис окинула меня взглядом своих больших идиотических зеленых глаз, поняла, что я – это снова я, на секунду смутилась и продолжила:

– Ты опять как цыпленок, маленький такой, желтый… и взгляд… бедненький мой. Иди, я тебя пожалею, малыш. Мне так не нравится, когда ты снова становишься таким. Что тебя постоянно гложет, ответь мне… Игорь?

Крис уже хотела коснуться меня, но я спрыгнул с кровати и забился за шторы. Только попробуй ее снова трахнуть! Слышишь? Сделаешь это, и я выпрыгну! Я не расслаблюсь, пока ты мне не пообещаешь… Я повернулся на свет и открыл окно. Пизданутое яркое солнце! Сука! По лицу покатились слезы. Это все из-за тебя, ублюдок.

Моя мучительница села на край кровати и шумно вздохнула:

– Игорь! Мы оба знаем, что ты не прыгнешь. Иди ко мне, мы спокойно все обсудим.

– Подожди ты… мне сначала нужно кое с кем поговорить.

– Зайчик, иногда, мне кажется, что ты совсем спятил.

– Да заткнись ты, мешаешь сосредоточиться.

Ну так что? Сколько мне еще так стоять? Ты даешь слово? Хотя бы постарайся, хорошо? Ты же знаешь, как я привязан к Елене. Я до сих пор люблю свою жену и мне больно из-за того, что ты используешь мое тело для животной похоти. Я потом чувствую себя как кусок дерьма. И, по понятным причинам, мне это очень не нравится. И что, что в детстве я хотел стать священнослужителем? Лишний повод поиздеваться? Да пошел ты! Я был женат, придурок, а это всего лишь детская мечта. Мне неприятно оттого, что ты трахаешь мной других женщин, «кладя болт» на мою любовь к жене, а не потому, что ты ломаешь мою детскую мечту. В чем-то ты умнее меня, а в чем-то просто конченный придурок. Хотя я понимаю почему, ты – это я пятнадцать лет назад, тогда я знал только язык силы и стремлений, теперь я совсем другой человек. Римс нанял меня из-за твоей целеустремленности? Ты неправ, абсолютно. Твоя целеустремленность ни в какое сравнение не идет с навыками, которые я приобрел за эти годы… Я пизжу? Да я летящую монету насквозь прострелю. Спорим? Я покажу, только пообещай в этот раз не идти на поводу у Крис, хорошо? Вот и договорились. Как только появится немного лишнего времени, постреляем.

– Ты уже сосредоточился, пупсик? – Крис развалилась на моей кровати. – Может, ляжешь ко мне?

– Почти. Мне нужно еще подумать, я постою тут немного.

– Окно хоть закрой, мне холодно, зай.

– Ты, пожалуй, права. Сильно дует.

Я закрыл окно и уселся на подоконник. Нас с Крис разделяет лишь тоненькая шторка, но я почему-то чувствую себя как в крепости. Напоминает детство, я прятался от матери за диваном. Она ходила с ремнем и кричала, что найдет меня и надает по заднице, но я знал, что не найдет… никогда не находила. Потому что это было частью нашей игры. Мы оба знали, что все кончится примирением, но играли свои роли: она – строгой матери, а я провинившегося ребенка.

А вдруг Римс кинет меня? Он же скользкий как задница во время анального секса. Сначала этот хер попросил меня следить за Марселем, плата была очень достойной. Я тогда только немного оклемался после смерти своих близких и вышел из восьмилетнего ужасного запоя, мне очень нужен был лутум. После Римс стал просить делать для него и другую работу, дошло до того, что я стал персональной шлюшкой двухметрового засранца. Нужно подтереть жопу кому-то из его влиятельных друзей? Римс звонит мне. Запугать кого-то? Римс звонит мне. И через пару лет рабской службы он попросил меня убить. Я послал его куда подальше, Римс усмехнулся и сказал: «Либо убьешь ты, МВ, либо убьют тебя. Коротко и просто, как у Хемингуэя». Я выбирал свою жизнь много раз. Думаешь я слабый? Ты прав, я слабый, но слабый лишь относительно говнюков уровня Римса, для остальных я «Мистер большая шишка с кучей полезных связей». Хотя я очень жалею, что моя работа не ограничилась слежкой за Марселем. Он отличный парень, мы быстро нашли общий язык и стали близкими друзьями.

– Игорь! Я устала ждать тебя.

– Ты знаешь, что я не выпрыгну в окно, а я знаю, что ты не уйдешь отсюда пока не вытрахаешь меня и все мои мозги. Дай мне еще немного времени, я думаю.

– Еще пять минут, и я сама тебя оттуда достану, котик.

Я выглянул и увидел, что Крис листает мои комиксы. Люблю комиксы, жаль, что в моей коллекции только копии. Однажды я взял с полки оригинал Человека-паука у Стильного на конспиративной квартире, но тот мне чуть руку не сломал. Урод он. Жестокий урод. Еще и гордится своей жестокостью… Римс свел меня с ним. Некоторое время мы часто встречались по работе, но потом эта необходимость отпала, чему я несказанно рад. Тем более Стильный – просто влиятельная пешка, не более. Его не посвящают в дела королей. Стильный, конечно, считает иначе, думает, что ему по силам тягаться с Трехглазым, но это всего лишь иллюзия. Трехглазый позволяет ему так думать, этот старик умеет внушать свою волю без слов.

– Игорь, ты уже закончил думать? – Крис отложила комикс в сторону и встала с кровати.

– Чего ты от меня хочешь?

– Я люблю тебя и хочу провести время вместе. Почему ты не можешь понять мои чувства, сладусик?

– Какие чувства? Ты пользуешься мной, когда я слаб. Стоит мне только собраться с силами и отвергнуть твое внимание, так ты сразу начинаешь относиться ко мне как к ребенку, говоришь, что я болен. Прими ты уже тот факт, что мы с тобой совершенно разные люди и нам некомфортно друг с другом.

– Это абсолютная ложь, котенок-цыпленок, рядом с тобой я чувствую себя самой счастливой женщиной на свете, и я вижу, что ты иногда чувствуешь себя самым счастливым мужчиной. Ты у меня милун и красавчик, каких свет еще не видывал, ну хватит злиться… Выйди ко мне, ну Игорь!

– Нет. Я тебя не люблю и не хочу твоего внимания. Сколько раз мне еще это повторить? Проваливай! – я ткнул пальцем в шторку.

Крис замолчала. Я уж обрадовался, но она снова открыла свой приторно-милый ротик:

– Совсем-совсем не любишь? И вчера ночью не любил?

Какая наигранная грусть, эта сучка питается моими эмоциями, любой ценой пытается вывести из равновесия.

– Не помню и помнить не хочу.

– Подойдешь ко мне? Я не укушу, мне нужно только немного тепла. Пожалуйста. Умоляю тебя.

– Нет. Уходи.

– За что ты так со мной? Что я тебе сделала?

– Заткнись и проваливай.

Крис заплакала и шагнула в мою сторону, а я, как и всегда, заключил ее в объятия. Я слабый, очень слабый. Дальше поцелуи, розовый лед и постель. Все по накатанной. Почему я такой жалкий? С самого детства я считал себя избранным, был твердо уверен, что меня ждут слава и богатство. Я очень плохо обращался с родителями, постоянно грубил им, а они в отместку считали меня душевнобольным. У меня были преданные друзья, но я презирал их стремление оставаться нормальными людьми, не выходить за рамки. В двадцать лет я собрал группу таких же идейных идиотов, и мы пошли на первое дело: вперед за славой и богатством! Ограбили магазин и избили кассира до полусмерти. Сто тысяч лутума: новая куртка, пара походов в дорогие рестораны, шлюхи. Мне понравилась такая жизнь. Настолько, что в двадцать пять заказы раздавал уже я сам. В двадцать шесть закатил огромную свадьбу, Елена была… просто была, не хочу об этом думать. К двадцати семи на счету у меня скопилась солидная сумма лутума, вокруг меня суетились наемники и барыги, я чувствовал себя королем и вел себя, как король. А потом люди, с яйцами побольше, устали терпеть меня, сожгли мой бизнес и залили всю семью бетоном. Я ходил туда, огромная такая яма, а внутри вся моя жизнь. Я сидел на ней несколько дней, пока голод не стал сводить меня с ума, плохо помню, что было после… дешевые мотели, лед, шлюхи… и, наконец, бродяжничество, когда запасы лутума иссякли. Лет восемь выпало из жизни, наверное. Я был никем, хуже призрака.

Что случилось дальше ты и сам знаешь. Встреча с Римсом, снова пробудившая во мне гадкую веру в свою избранность, и много-много смертей от моих рук. Я словно раздвоился, есть я, который понял свои ошибки, и хочет их исправить, а есть я, который продолжает стремиться к власти. С одной стороны, я хочу избавиться от тебя и посвятить жизнь чему-то ценному, помощи людям возможно? А с другой – я презираю их, мне плевать на всех, кроме себя, хочу жить вечно. Мне показалось, что и в Стильном есть нечто подобное. Может, это лишь глупые догадки, но… несмотря на ненависть к этому зализанному красавчику, я чувствую, что он похож на меня.

– Тебе ведь понравилось? – Крис положила голову мне на грудь. – И на душе сразу как-то легче стало.

– Не знаю, честно.

– Почему ты стал таким?

– Хороший вопрос. Думаю, слишком много дерьма случилось в моей жизни.

– Это не повод закрываться, пупсик. То есть, я понимаю тебя, даже больше, чем тебе кажется. Я сама была такой. Я связалась с Марселем не от хорошей жизни, поверь. С одиннадцати до семнадцати меня насиловал отец, а когда я дала ему отпор, он выгнал меня из дома. Шесть лет я скиталась по улицам, подсела на лед. Жила злостью и обидой на весь мир. А потом поняла, что это бессмысленно. Маленькими шажочками училась верить, радоваться и любить. И однажды снова полюбила. Угадай кого?

– Ужасный выбор.

– Сердцу не прикажешь, зай.

– Я боюсь любить. Мне кажется, что это ни к чему хорошему не приведет. Только к новой боли.

– Отпусти прошлое. Это безумно сложно, но либо ты сделаешь это, либо утонешь. А дно, для людей вроде нас, настолько глубоко, что оттуда пути назад уже нет.

– Я пытаюсь, но голос в голове мешает, он тянет меня обратно в ту жизнь, от которой я бежал после гибели моих близких. Бежал долгих восемь лет, чтобы сделать полный круг и вернуться туда же. Я снова головорез. Снова убиваю людей. Снова горжусь этим. И ненавижу себя за это. Каждый, сука, день.

– Пупсик, – Крис прижалась ко мне сильно-сильно, – я с тобой. И буду с тобой всегда. Вместе мы это преодолеем. Клянусь тебе.

– Спасибо за секс и за сеанс психотерапии, Крис, теперь мне правда стало немного легче.

Мы курили и стряхивали пепел прямо на пол, черт с ним. Крис подарила мне странное, давно забытое ощущение уюта, такого, как в детстве. Именно эту блаженную безмятежность мы ищем на протяжении всей своей жизни, я нашел ее однажды с Еленой и теперь испытал с девушкой, которую не люблю. Я, возможно, и хотел бы полюбить Крис, но жена для меня была всем, я пообещал себе, что сохраню любовь к ней в своем сердце на всю жизнь.

В дверь постучали, и я услышал знакомый голос Марселя:

– Давай там, прекращай жалеть себя и выходи. У меня есть важный разговор.

– Сейчас, – крикнул я, – штаны натяну и выйду.

– Я буду ждать тебя здесь, – Крис улыбнулась мне и перекатилась на другой бок.

Я встал, быстро оделся и побежал открывать дверь.

– Ну наконец-то, – Марсель буквально вытянул меня из квартиры.

– Доброго утра не пожелал, еще и тягаешь меня, как куклу. Некультурно это, знаешь.

– Сейчас не до культурности. Мне позвонил Трехглазый и дал послушать свою голосовую почту, там Стильный полчаса орет о том, что у него Мори, и теперь он будет сам по себе. Распинается о том, как хочет обменять парня на свою свободу и все в этом духе…

– Дай угадаю, – я перебил Марселя, – теперь его престарелое величество изволит желать, чтобы ты уладил вопрос с Мори и оправдал ту сумму лутума, которую он потратил на тебя за все эти годы. Я прав?

– Я бы и сам впрягся за парня, он мне стал как сын, но, в общем, ты прав, вопрос со Стильным полностью на нас. Плюс этот придурок убил Дмитрия. И оставил такие же сопливые сообщения на голосовой почте Великого. Я созвонился с последним и попросил его пока ничего не делать. Я все утро как на иголках. Жду, чем все решится. И вот, двадцать минут назад Трехглазый перезвонил и сказал, что он не против мирного урегулирования вопроса. Мы соглашаемся на условия Стильного и забираем Мори. За всем этим будет наблюдать Римс, прямой босс Стильного. Он не над нами, а под нами, Трехглазый считает его отчасти виновным в том, что произошло.

– И теперь я должен рисковать своей задницей ради парня, которого ненавижу всеми фибрами души? За парня, которого Трехглазый спихнул сюда, даже не сказав, кто это и почему он так ценен? Всегда мечтал поучаствовать в подобном дерьме.

– Давай без этого нытья, кроме нас с тобой, про связь Мори с Трехглазым больше никто не знает, поэтому я прошу именно тебя.

– К черту, я в деле. Ты же знаешь, что я всегда на твоей стороне. А как насчет остальных?

– Прогулка вдвоем – это, конечно, очень романтично, но не в таких условиях. Римсу я не доверяю, поэтому Дикий и НП поедут с нами, я им рассказал немного, не упоминая всех деталей, так что держи язык за зубами.

– Хорошо. Когда выдвигаемся?

– Сейчас, парни уже ждут нас внизу.

– То есть я последний, кому ты все рассказал?

– Не начинай.

– А как распинался: «Прошу именно тебя». И тут выясняется…

– Господи, какой же ты желчный, – Марсель закурил и протянул мне пачку.

– За это вы все меня и любите, – я взял сигарету и пошел за ним.

Внизу нас уже ждали латентный и тугодум. Оба были на взводе. Я поздоровался с ними, и мы двинули на улицу. Солнце снова ударило в глаза, я зажмурился. Ненавижу солнце, но люблю лето. Парадокс.

– Я так и не догнал в чем прикол? – Дикий курил, его руки сильно тряслись, как у алкоголика, впрочем, он и был алкоголиком. – Мори поехал к Стильному в театр и че с того? Мы должны убить Стильного за то, что он Мори позвал побазарить? Они ж кореша. А то, что старика грохнул, оно и правильно, нам тут шавки Великого не нужны.

– Вам и не нужно ничего догонять, – голос Марселя стал повелительным, и все-таки этот говнюк ничем не отличается от других диктаторов, – вам нужно поработать вышибалами, напустите на себя самый суровый вид из вашего мимического арсенала и вперед.

– Ты знаешь, Марсель, я всегда на твоей стороне, но получать шишки просто так – не в моем стиле, объясни.

– Что именно? Объяснить тебе понятие человечность? – Марсель разошелся, теперь его уже не остановить. – Мы тут все друзья и наш долг помогать друг другу в сложные и опасные для жизни моменты. Не забывайте, в первую очередь, – мы люди! А людей лучше всего характеризует их безукоризненная вера в идеалы. Я своим верен на все сто. Однажды сказав, что помогу любому, кого хоть раз назвал другом, я держу данное обещание и готов броситься в любое пекло ради своих близких. И хочу того же от вас.

Как же он заговаривает зубы, бедный Дикий аж умолк. А мы тем временем добрались до стоянки, нас ждет веселое путешествие. Отсюда до города часа два езды. Радует, что машина удобная – WMB N5, купе люкс класса.

Тенебрис – единственное место, где производят машины, а WMB – самая крупная фирма на рынке. Всего у них шесть автомобилей: от ультрадешевой малолитражки N1 до суперкара N6. Я никогда машинами не увлекался, поэтому других фирм не знаю, но слышал, что в последние годы конкуренция на рынке автомобилей огромная.

– Кто за руль? – я повернулся к своим горячо любимым спутникам.

– Я пас, – НП с недовольной мордой сел на переднее пассажирское сиденье.

– Тоже не хочу, – Марсель бросил бычок на землю и уставился на нас с Диким.

– Вы, как целки. Связался тоже, – Дикий сплюнул, высморкался, издал еще пару неприятных звуков из своего знаменитого арсенала и уселся за руль.

Я открыл Марселю дверь:

– Прошу вас, господин.

– Ты Нормального, что ли, изображаешь? – Дикий опустил стекло. – Тогда еще ботинки ему лизни для достоверности.

– Господин, можно мне помыть вашу обувь своим языком? – я засмеялся и пропустил странно скорчившегося Марселя.

– Суки вы все, – НП обиженно уставился в окно.

– А ты давно вообще за руль-то садился? – я занял свое место и посмотрел на нервно суетящегося Дикого.

– Лет пять назад, тут врать не буду. Перекреститесь, если веруете, и в путь.

Мне вдруг стало очень страшно, я хотел было заорать, но этот ебанутый на всю голову алкаш на удивление плавно вырулил на дорогу.

– А говорил, что не умеешь, – бросил я.

– Так веселее, заразил ты меня своим бредом, зараза. Да и хер с ним, когда к жизни серьезно подходишь и умирать грустно, шо пиздец, а если как ты, МВ, относиться к говняку вокруг, то и сдохнешь с улыбкой.

– Сочту это за комплимент.

Через два километра выезд на шоссе, а там еще целую кучу километров по убитой дороге до Тенебриса. Я хотел было вздремнуть под ритмичную качку, но Марсель вставил диск с каким-то противным металлом и толкнул меня в бок:

– Если меня сегодня убьют, то ты станешь новым боссом, засранец. Будешь продолжать двигать наших людей вперед.

– Кого? Этих двух калек, Крис, Мори и Дохлого с его мамой? Сходил бы ты к психиатру, друг.

– А чем они тебе не нравятся? Счастье не в количестве, а в качестве, – Марсель расплылся в блаженной улыбке.

– Ты слишком хорошего мнения об этих говнюках, – я решил обломать его.

– Ну зачем ты так? Я вот всегда верю и в них, и в тебя, – Марсель потеребил свою бороду и уставился в окно. – И вера эта во мне несгибаема, только смерть затушит ее.

– Да ты во всех веришь, но им от этого не легче. Хотя знаешь… не хочу я об этом говорить.

– Я ведь не шучу насчет босса, засранец. Ты у нас хоть и чудак, но разумный чудак. Мне нравится твоя эксцентричность. Она заражает! Помогает понять, что ничего обычного в этом мире нет. Ты наш чудаковатый символ, этакий клоун со знаменем светлого будущего в руках…

– Да отвали ты от меня! – огрызнулся я. – Не до шуток юмора мне. Я буду спать. Меня мало волнуют твои интриги или еще чьи-нибудь. Просто постарайся не обосраться. И не угробь парня. Хватит приносить людей в жертву своим идеалам.

– Ты что-то имеешь против моих идеалов?

Я перестал ему отвечать, положил голову на подголовник и попробовал расслабиться. Мимо нас проносятся деревья, впереди хлюпает грязь, размытая ночным дождем. НП разглядывает свое отражение, а Дикий сопит и напевает под нос. Сон унес меня. Каждый раз, когда я засыпаю днем, мне снится один и тот же кошмар. Отец и человек-рептилия, на них черные мантии. Они поют псалмы, а моя мать подносит им новые книги, из которых отец и человек-рептилия выборочно вырывают страницы и складывают их на небольшой алтарь перед собой. На каждой странице они подчеркивают три слова и включают их в свою странную заунывную песню, которая не имеет абсолютно никакого смысла. Я угадываю лишь некоторые из слов, но чаще всего они повторяют: «Выбор выберет выбора выборщика», используя для этого разные языки. Раз за разом странные музыкальные отрывки, затем темнота и снова все по кругу. Эта херня сводит меня с ума даже больше, чем голос в голове.

Я проснулся от сильного толчка и боли, голова отскочила от переднего сиденья. Скорее всего, шишка будет. Блядство!

– Через пять минут будем в городе, – Марсель застегнул черное резиновое пальто и положил автомат на ноги. Дикий и НП были в таких же.

– Я так сильно головой ударился? Почему вы одеты, как кибервоины из рекламы какого-нибудь готового завтрака? Я даже слоган придумал: «Чип Вкусняшка, лучше твоей бабушки знает, что подать тебе на завтрак, всего за сотню, во всех магазинах твоего города…».

– Это пальто крепче самого крутого бронежилета, и в отличие от последнего защищает твои кокошки. Мы едем на переговоры с нестабильным психопатом, я бы еще шлем надел, но боюсь, нас неправильно поймут.

– Тебе уже сорок, Марсель. Зачем тебе кокошки? Я не хочу это надевать.

– Не выпендривайся, знаешь, сколько они стоят? – в разговор влез НП со своим любимым аргументом, этот хрен бы и в собачьем дерьме измазался, если бы оно продавалось за пару сотен тысяч. – Каждое дороже этой машины. Я их лично с завода Большеголового забирал, штучный продукт.

– Лучше бы я дома от передоза отъехал.

– Не ворчи, МВ, даже меня уже заколебал, – Дикий перестал насвистывать. – Это временная мера, на, глотни, – он протянул мне бутылку, – настроение сразу подскочит, глядишь и доживешь до вечера. Как говорил мой отец: «Мысли – дерьмо, а алкоголь – ассенизатор».

– И сколько ты уже выпил? Машину по дороге швыряет.

– Все нормально, половину бутылки только, мне от этого ни холодно, бля, ни жарко. Глотни давай, сразу полегчает.

– Кажется, теперь я понял смысл поговорки: «С такими друзьями и врагов не нужно», – я взял бутылку и сделал пару глотков.

– Молодец, – Марсель хлопнул меня по плечу, – а теперь надевай пальто.

– Надену, а вы спрячьте все оружие. Я не хочу в тюрьму.

– Не парься, друг, – Марсель запихнул автомат под сиденье, – Римс договорился, нас пропустят без досмотра. Можем тут хоть гранаты по салону кидать.

– Давайте без этого, – я достал сигарету из пачки и открыл окно.

– Лед будешь, – НП протянул мне горсть таблеток, – расслабиться перед делом. Мы уже все немного приняли.

– Я заметил. Не хочу. Я пытаюсь слезть.

– Как скажешь, – НП закинул всю горсть себе в рот.

Мы подъехали вплотную к восточному пропускному пункту, нам навстречу вышел человек. Судя по мундиру, ломящемуся от орденов, самодовольному лицу и расслабленной, слегка ленной походке – этот парень тут главный. Он подошел к машине, я увидел его знаки отличия (Вигинти1717
  В Тенебрисе очень простая система званий – латинские цифры от 1 до 20. Звания получают за выслугу лет. Армейская форма одинакова для всех званий, цвет белый, на груди значок лилии с цифрой звания. Вигинти подчиняются только генералу армии, а им является действующий министр.


[Закрыть], точно главный), и заглянул в салон. Морщинистое лицо, темные глаза, маленький нос и очень большой подбородок.

– Мы вас уже заждались, – Вигинти пожал Марселю руку, – у нас тут очень скучно, два-три человека в месяц проезжают. Министр, Большеголовый и еще кто-нибудь из руководства. Поговорить совсем не с кем.

– Прекрасно вас понимаю, – Марсель натянул на себя самую любезную из своих улыбок, – я уже десять лет живу за городом в компании вот этих вот прекрасных людей, а с ними не то что поговорить, с ними и помолчать не о чем.

Вигинти расплылся в такой же любезной улыбке и закричал своим людям:

– Открывайте ворота!

Механизм пришел в действие, огромная дверь отъехала в сторону, и мы оказались в Тенебрисе.

– Никогда не ездил по этому маршруту, он не для простых смертных.

– МВ назвал себя простым смертным, жаль, что под рукой нет камеры, – НП не упустил возможности придраться к моим словам.

– Иди к черту.

– Только если он красавчик.

– Сегодня мы работаем на Трехглазого, – влез Марсель, – а, стало быть, все, что есть у него – есть и у нас, но я бы на вашем месте сильно не привыкал. Сделаем дело, заберем Мори и обратно в ссылку.

Каждый раз, когда приезжаю в Тенебрис, удивляюсь тому, как правление Аркадия Аркадьевича отразилось на нем. Вместо разрухи, что оставили после себя де Индра, выверенный и отточенный порядок, противный до тошноты и скрипа в зубах, но все же порядок. Жаль только, что оценить все его прелести и инновации способны лишь приближенные Аркадия Аркадьевича и их знакомые, остальные продолжают жить в дерьме, только теперь в еще более глубоком, ведь кто-то должен обслуживать новый средний класс. И единственной наградой за годы рабской службы будет сраная однушка в человейнике. Раньше Тенебрис был местом, где живут равные, теперь это государство с тоталитарным режимом. Лучше уж разруха и психи де Индра, чем то, что происходит сейчас. А виной всему согласный на любые условия средний класс, которому главное жопу поуютнее примостить. Ненавижу сраных приспособленцев. Убрать средний класс и весь режим рухнет, лутум обесценится, а слова «богатство» и «бедность» потеряют смысл.

– Смотрю и в твоей голове иногда зарождаются мысли, Игорь, – Марсель протянул мне сигарету.

– Думаю о том, насколько режим этого ушлепка Аркадия меня бесит.

– Аналогично, но знаешь, я уже свое отвоевал, поэтому теперь жду того, кто сможет что-то изменить. Сам я уже не в состоянии.

– Я тоже пас. У Аркадия целая армия, у Великого рой наемников, а Трехглазому служат три самых крупных преступных синдиката: Дагон и его «Демоны», Душа и ее «Дети морока», Лезвие и его «Боевой клич», а это по меньшей мере тридцать тысяч вооруженных психопатов. Что мы можем им всем противопоставить?

– Ничего, но кто-то сможет, рано или поздно история сделает новый виток. Ты и сам все знаешь, думаю, нет смысла распинаться.

– Ого! Марсель не распинается. Что же ты об этом не кричишь, а НП?

– Потому что Марсель – хороший человек, а ты дерьмосос.

– Иди к черту.

– Как я уже и говорил, только если он красавчик.

– А как тебе план Стильного? Может он тот самый, кто сможет?

– Не смеши, – Марсель толкнул меня в бок, – его поступок – совокупность мании величия и плохой информированности.

– Но получилось же?

– Получилось. Не спорю. Но это безумное везение и отчасти мои старания. Если бы я не договорился со всеми, Стильного бы размазали. Римс с ума сходит, хочет поквитаться с ним за то, что тот выставил его дураком перед Трехглазым. Великий почти объявил за его голову награду. Я их обоих остановил, но надолго ли? В общем, я считаю, что Стильный сбрендил, он добровольно залез в петлю.

– А вдруг у него есть какой-то глобальный план?

– Узнаем. Я пока вижу только его глупость.

Показались три башенки центра, в каждой по сто сорок этажей, рядом небоскребы поменьше. Вокруг них целый ряд высотных жилых домов, длинная змейка из грустных окон, а еще чуть раньше несколько прямоугольников из девятиэтажек, внутри каждого прямоугольника собственный двор, очень удобно. Но мы заехали со стороны центра, тут красиво, а вот все пространство за его пределами занято пятиэтажными и одноэтажными домами практически в равных пропорциях. Слева от гигантских башен Палаточный город, он размером примерно с два огромных стадиона для футбола, пристанище наемников и маргиналов. У них там своя инфраструктура, своя валюта и необычный сленг. Их лидер, Исмаил, мой бывший приятель, мы подружились во время моих скитаний, а бывший потому, что со временем я так опустился, что начал воровать у него лутум. Это было незадолго до встречи с Римсом.

Мы проехали башенки и свернули на объездную дорогу, ведущую на периферию Тенебриса. По пути я насчитал всего пару десятков машин, большая часть из них патрульные и такси. Машины – дорогое удовольствие в новом мире, в основном люди выбирают велосипеды/мотоциклы или вовсе ходят пешком. Рабочие, слонявшиеся по тротуарам на окраине, покрытые татуировками наемники рядом с Палаточным городом и лутумные мешки центра – все отвлекались от своих дел и смотрели на нас, потому что засранец Марсель, который раньше был нонконформистом, став шестеркой правящей верхушки, купил себе машину, которая стоит дороже, чем его поместье. А если эти плащи, стоят дороже, чем машина, то я даже думать не хочу о том, сколько лутума на самом деле получает Марсель за то, что у него живет Мори.

Я докурил и кинул очередной окурок в окно, он попал в богато одетого мужика с лысой головой. Он крикнул что-то, но я не разобрал слов из-за того, что пьяный и обдолбанный Дикий гнал не меньше ста километров в час.

– Ну ты и говнюк, однако, – Марсель направил на меня свой осуждающий взгляд.

– Хрен с ним, он же лутумный мешок, таких не жалко.

– Так ты же сам из богачей или не так?

– Так-то оно может и так, но что мешает мне презирать себе подобных?