Текст книги "Лабиринты соблазнов"

Глава 3
Встреча с мечтой

На следующий день Троянов принес папки с документами, которые Миле предстояло изучить. Но перед тем как уйти, он все же задал свой каверзный вопрос, на который вчера так и не получил ответа.

– Так что же тебя вчера так сильно расстроило? Неужели и в самом деле вина за предательство, которое ты совершила в отношении близких? Я хочу это знать наверняка.

– Надоели вы мне с вашими играми: верю – не верю. Потому и расстроилась. Ну и не верьте, плакать не стану! Я так мечтала о встрече, так надеялась! Признаться, вы очень меня разочаровали. Да какая вам, в сущности, разница, что было у меня в прошлом? Я стараюсь его забыть, как страшный сон, а вы снова мне о нем напоминаете. Все давно закончилось, эти страницы я уже вырвала из книги своей жизни и сожгла. Возврата к прошлому больше нет. Если бы вы сами пожили хотя бы неделю в той глухомани, то не стали бы мне устраивать экзамены. Мне с вами скучно. И плевать на ваши угрозы! Я там таких страхов натерпелась, что вам и во сне не приснятся. А если и приснятся, то вы вряд ли уже проснетесь, так как вас хватит удар. И вообще, вы перестали меня интересовать, так как я приняла вас совсем за другого человека – уверенного в себе, не пасующего перед трудностями и умеющего разбираться в людях. Вы совсем не такой.

– Ну, дорогая, теперь ты меня так заинтриговала, что я готов в лепешку расшибиться, но уговорить тебя поработать со мной.

– Очень сомневаюсь.

– А ты не сомневайся. Никто тебе не поможет лучше, чем я. Уверяю тебя! И даже не спорь, иначе я очень разозлюсь. А когда разозлюсь, даже сам себя начинаю бояться.

– Неужели – правда?! – рассмеялась наконец Мила и почувствовала, как тяжкий груз страхов свалился с плеч: он поверил, значит, у нее есть надежда его переиграть! Во всяком случае, она очень постарается.

– Умница! – обрадовался еще больше Троянов. – Такая ты мне нравишься больше. Живи и радуйся жизни, ведь все твои печали остались далеко позади. А впереди – обеспеченная и счастливая жизнь. Ты останешься довольной, как только узнаешь мои планы, касающиеся тебя. Ты даже представить себе не можешь, что ждет тебя с моей помощью… Вот и не будем откладывать в долгий ящик твое первое свидание с Милой Миланской. Ты увидишь ее через три дня.

– Но это так скоро! Я не успею подготовиться.

– А тебе и не надо. Встречаться-то с ней буду я. Найду предлог для тайного делового разговора и приглашу сюда. Заодно выведаю для тебя кое-какие подробности из семейной жизни. Они тебе пригодятся. А ты из спальни будешь наблюдать: как она двигается, как ведет себя, как говорит и как слушает, о чем говорит и с какой интонацией. В одной из папок, что я тебе передал, находятся планы имения и земельных угодий ее дядюшки, фотографии и прочее. Внимательно изучи, каждый уголочек запомни в каждой комнате. Засыпаться легко на самой малой безделице, о которой и помыслить-то смешно, а она может все дело пустить под откос. А потому обращай особое внимание на все мелочи.

– У меня встречное предложение. Давайте я оденусь так, как одевается она, сделаю похожий макияж, прическу. И в тот же день у вас будет возможность сравнить нас.

– Нет, тебе пока рано выходить на сцену. Ты все испортишь.

– Но ведь она же меня не увидит! И никому я на глаза не попадусь, только вам. Зато вы подскажете мне, что у меня не получилось. Иначе какой толк в перевоплощении?

– Хорошо, можешь попробовать. Пусть это будет твой первый экзамен. Я дам тебе реквизиты банковского счета, закажешь, что тебе понадобится, через Интернет, чтобы уже ничем не отличаться от оригинала.

– А как же парикмахер? Сама я не справлюсь.

– Никаких парикмахеров! – запротестовал разволновавшийся вдруг ни с того ни с сего Троянов. – Тебя сейчас не должен видеть никто! Парик похожий купи, их в Интернете видимо-невидимо продают. Да я и сам тебе подходящий поищу, из натуральных волос и в дорогом салоне. Так что не переживай, без прически «а-ля Мила Миланская» не останешься.

«Ишь ты как испугался-то! Значит, пуще огня боится нас перепутать!» – сделала вывод Мила и, чтобы утвердиться в своей догадке, спросила:

– Тогда, может, мне попробовать покрасить волосы самой?

– Лучше не стоит. Ты и так похожа на чучело. А вот пегие концы можешь состричь… Так вот, ты должна изучить все ее привычки, особенно дурные, так как в основном именно их она демонстрирует на людях. И постоянно тренируйся писать ее почерком, это очень важно. Я сделал трафарет подписи, чтобы ты даже ночью, спросонья могла, не раздумывая, поставить ее закорючку. Сроднись с ней, сживись. Что хочешь делай, но ее подпись должна стать твоею собственной…

Три дня пролетели, как миг. После упорных стараний она и сама себя еле узнавала в зеркале, ведь пред ней воочию красовалась ее светлость королева светского бомонда – несравненная Мила Миланская с чуть высокомерным и презрительным взглядом изумрудных глаз и с неизменной легкой полуулыбкой на губах. Эффект настолько поразительный, что возникли сомнения: не переборщила ли? А чтобы это выяснить, нужно увидеть и услышать фантастическую сумасбродку вживую.

И та не заставила себя долго ждать. Раздался шум открываемой двери, и скромная копия непревзойденной дивы припала к щели между тяжелыми шторами, прикрывающими вход в спальню.

Великолепная Мила Миланская ворвалась в гостиную, словно вихрь. Роскошная королева великосветского мира столицы, благоухающая дорогими духами, уверенная в себе и знающая наверняка, что при ее появлении все особи мужского пола должны как максимум пасть ниц и умереть от счастья и как минимум – восторженно опуститься на одно колено и приложиться к ее драгоценной ручке, на всю оставшуюся жизнь запомнив эту судьбоносную встречу. А она еще поглядит, стоит ли удостаивать их своим великодушным вниманием. Особям же женского пола полагалось только умирать от зависти и мечтать хотя бы чем-нибудь походить на нее.

«Да уж, холеная барышня, – отметила про себя Мила. – Явно из косметических салонов не вылезает. А еще на модных и дорогих заморских курортах свое благолепие лелеет. Денег, поди, немерено тратит на себя, любимую… Однако и мы не лыком шиты». – Она усмехнулась и, чтобы лишний раз подтвердить свои мысли, на цыпочках прокралась к зеркалу и оглядела себя.

Русская банька, живительный хрустальный воздух тайги-матушки, подземные родники с целебными источниками и Святое озеро сделали свое доброе дело: фарфоровая нежно-бархатистая кожа, какой нет ни у одной столичной красавицы, румянец во все щеки (даже немного пришлось притушить его пудрой), лучистые ясные глаза и роскошные густые волосы. Мила успела хорошо отдохнуть с дороги, прийти в себя, поэтому выглядела потрясающе… Ну черт возьми, как же они похожи!

Она вернулась и снова прильнула к просвету между шторами. Троянов и Мила Миланская уже сидели за богато накрытым столом, который заранее, в присутствии хозяина, сервировала прислуга.

– Не выпить ли нам коньячку? – широко улыбался Троянов, наполняя бокалы. – Все разговор веселее пойдет. Говорить-то, как ни прискорбно, придется о трагическом и печальном. Так выпьем же за наше доброе здоровье!

Мила следила за каждым движением дивы: как та держит бокал с коньяком, как пьет и как морщится от выпитого, подняв тонкие пальчики, наряженные в дорогие кольца, сверкающие бриллиантами, как закусывает долькой лимона, обмакивая ее в сахарную пудру, – ничто, никакая мелочь не могут ускользнуть от пытливого взгляда.

– Угощайтесь, дорогая! Эти великолепные устрицы прибыли из Франции всего каких-нибудь час-полтора назад. Они еще пищали, когда мой искусный повар начал их готовить. Я знаю, вы большая любительница морепродуктов. Поэтому здесь все на ваш изысканный вкус – лобстеры, салат из икры белуги-альбиноса, фуа-гра, ну и прочие вкусности, – распинался Троянов, пытаясь произвести впечатление на знаменитость, которой явно нравилась его обходительность; она мило улыбалась, но при этом глаза ее несколько сузились, как бы присматриваясь к нему.

«Мягко стелете, господин Троянов, – думала копия, наблюдая из укрытия, – да спать будет жестко. Хотя Милу Миланскую дурой не назовешь, так как она явно заметила вашу подозрительную суетливость. Только не подает виду. Хитра и умна, зараза, и вы знаете об этом».

Она внимательно следила, как дива ловко управляется с заморскими кушаньями, которые Троянов заставлял есть и ее, чтобы привить вкусы королевы светского бомонда.

– Владислав Антонович, что же все-таки случилось? У вас был такой странный и взволнованный голос, точно кто-то умер. Вы же знаете: я не люблю говорить о смерти. Мы с вами живы, Катюха и мой дядюшка – тоже, а до других смертей ни мне, ни вам и дела никакого нет. Или я что-то пропустила?

– После первой и второй промежуток небольшой. Иначе вторая обидится, а первая пропадет зря.

– Фи, какая пошлость! Не ожидала от вас, – произнесла Мила Миланская, но пить не отказалась и сделала глоток, закусывая лимончиком и тряся пальчиками, как будто помогая столь чудному напитку проникнуть в ее нутро. – Вы что, решили сегодня меня споить? Так напрасный труд: я твердый орешек и вам не по зубам. Итак, по какому такому случаю сия встреча?

– Как ни прискорбно, но речь пойдет о смерти ваших родителей.

– А что об этом говорить? Их же этим не воскресишь. Что было – то было. Пустой разговор. К тому же когда-то вы уже открыли завесу тайны и сообщили мне об истинном виновнике смерти моих родителей. Это мой единственный и горячо любимый дядюшка, не так ли? Вот только слова ваши так словами и остались. Где доказательства, где подтверждения? К тому же дядюшка нашел для своей реабилитации столь веские аргументы, что я ему поверила. Или вы собираетесь внести какие-то коррективы в столь изощренную ложь? А может, придумали что еще похлеще?

– Понятно. Вы поверили дядюшке, что он неповинен в смерти ваших родителей, а ваш дядюшка поверил вам, что вы не имеете никакого отношения к смерти Кирилла Морева. И теперь вы квиты.

– Вы на что-то намекнули или мне это только показалось?

– Разумеется, только показалось.

– Вот и славно. А то я было подумала, не шантажируете ли вы меня.

– Господь с вами, Милочка! Да как же вы могли такое подумать на меня?! Ведь я люблю вас всем сердцем, всей душой моей.

– Ну-ну!

– И все-таки странно, что вы тогда не вняли моему предостережению, которое я послал вам смс-сообщением. Когда вы внезапно пропали, я даже опасался – прости, господи, за такие крамольные мысли, – что вас и в живых-то уже нет. Еще эта ужасная авария с вашим автомобилем, возле которого нашли мертвого конюха вашего дядюшки. Странная история.

– И вы хотите, чтобы я ее для вас прояснила? Так мне известно столько же, сколько и вам. Что-то еще?.. Понятно. Значит, ничего нового вы мне не сообщите. В таком случае я решительно отказываюсь говорить на эту тему! Честно говоря, вы меня разочаровали. Я надеялась, что вы поведаете мне какую-нибудь скабрезную историю про очередную знаменитость. Посмеемся вместе, а потом я опубликую компромат в своей желтой газете. Ну же, Владислав Антонович, вам-то это зачем нужно – тревожить прах моих родителей?

– Но Милочка, сокровище вы наше, достояние нашей страны многострадальной, я пекусь о вашей же безопасности.

– Разве мне что-то угрожает? Так пусть об этом беспокоится моя охрана, не зря же я ей плачу такие бешеные бабки.

– Полагаю, что вы слегка наивны, если полностью доверяете своим бестолковым качкам-секьюрити. Они у вас больше для красоты, чем для охраны. Так вот, – продолжил Троянов, пресекая всяческие попытки Милы Миланской прервать его речь, – думаю, что вы мне тогда все же не поверили. Но теперь у меня на руках неоспоримые доказательства виновности вашего дядюшки в смерти ваших родителей – матушки и обоих отцов, приемного и биологического. И я собираюсь их вам представить немедленно.

– Ах, Владислав Антонович, с некоторых пор я проще смотрю на жизнь. Я богата и довольна жизнью. А также счастлива оттого, что я у себя есть. Мне никто не нужен. Ни муж, который бы только качал из меня деньги, словно из нефтяной скважины, и думал о том, как поскорее стать вдовцом. Ни дети – эти спиногрызы, вечные источники хаоса и беспокойства со своими болячками и душевными проблемами, которые бы мне пришлось решать всю оставшуюся жизнь до самой смерти, совершенно забыв о себе и своих нуждах. Я даже к еде теперь отношусь как к удовольствию, не то что прежде, когда учитывала каждую калорию кусочка, отправляемого в рот. Нет-нет, меня в моей прекрасной жизни устраивает решительно все!

– Вот и чудесно. Тогда давайте выпьем за свободу.

– Выпить-то мы выпьем. Вот только не собираетесь ли вы напоить меня вусмерть, чтобы воспользоваться моей слабостью? – игриво спросила дива и опустошила свой бокал, который Троянов тут же снова наполнил. – То-то вы на меня посматриваете слишком сладко, словно хотите мною полакомиться. На старости лет непотребные мыслишки покоя не дают?

– Милочка, дорогая, ну что вы такое говорите! Зачем хотите обидеть старика, который искренне любит вас, словно родную дочь, и желает счастья? Я просто хочу оградить вас от вашего дядюшки. Поверьте, он очень опасный человек. И зря вы мне не верите.

– Отчего же, верю. Но не настолько, чтобы не держать ушки на макушке.

– Солнце вы наше, да хоть к пяткам свои очаровательные ушки пришейте, но услышьте же главное: вам действительно угрожает серьезнейшая опасность!

– Знаю я вас, хитреца: не меня вы собираетесь спасти, а какую-то выгоду ищете лично для себя.

– Думаю, нам непременно нужно выпить за доверие. Как вы считаете?

– Давайте выпьем. Только что от этого изменится? – Они выпили и с удовольствием продолжили чревоугодие. – Хотя в одном вы совершенно правы: он собирается меня использовать. И если бы это было не так, благополучно оставил бы меня в… Впрочем, это не важно. Это лишь кошмарное предчувствие, от которого все кажется перевернутым с ног на голову. Вроде ваших подлых домыслов. – Милу Миланскую словно распирало от желания пооткровенничать. – Его идея фикс – наследник, отпрыск знаменитого и старинного рода Миланских. Так вот я ему – не свиноматка. – Она отрицательно замотала изящным пальчиком у себя перед носом. – Нет-нет! И мне не нужны никакие детки-конфетки. А если когда и понадобятся, то я сама решу – когда и сколько. Потому как единственная хозяйка своей жизни – я, и никто более! Я вам больше скажу: скорее бы он отправился к праотцам, так как сил больше нет выслушивать его старческие маразматические нотации и страдания по поводу отсутствия наследника.

– Ах вот даже как! Значит, порох в пороховницах закончился и он теперь надеется только на вас?

– Вот именно! И знаете, что он мне, пень старый, заявил вчера? Если я не рожу ему наследника рода Миланских, он возьмет пацана из детского дома и воспитает его как законного отпрыска! Нет, вы представляете?! Я дождаться не могу, пока он коньки откинет, а он, оказывается, вынашивает столь гнусные планы, чтобы оставить меня без наследства! Так вот, этот номер у него не пройдет. Ни один сопливый заморыш не войдет в мой наследуемый дом и не получит ни копейки из наших родовых денег. Уничтожу! Сотру с лица земли обоих!.. Что-то я очень разгорячилась. Вы, конечно, понимаете, что наступили на мою больную мозоль? Или специально ее ковырнули?

– Милочка, да бог с вами! Я лишь хочу спасти вас от этого упыря! Больно же смотреть, как он пытается от вас избавиться. И это ему удастся, как только вы родите ему наследника. Лишь поэтому вы до сих пор живы.

– Какая чушь!

– И вовсе не чушь! Неужели вы думаете, что дядюшка доверит вам воспитание ребенка? Да вас тут же изолируют от него.

– Это почему же?

– Потому что вы не оправдали доверия дядюшки. Он считает вас паршивой овцой, которая портит ваше родовое стадо. Дядюшке стыдно, что вы, его родная племянница, – убийца! Неужели вы думаете, что он отдаст своего наследника убийце?! Никогда этому не бывать! А раз вы ни за что на свете не отступитесь от своего ребенка, то жить вам осталось всего ничего – только до момента его рождения.

– Но я не убивала Кирилла!.. И дядюшка мне верит. Мы даже больше не вспоминаем об этом.

– Ну да, ну да! Поэтому дядюшка и отправил вас за тридевять земель в тридесятое царство? А пока вы там прозябали в спецпсихушке для великих мира сего – не смущайтесь, мне и это известно, – подставил вашу домработницу Настю и благополучно упрятал ее в тюрьму.

– Ну, знаете! Еще раз повторяю: я не убивала Кирилла! Следствием установлено, что его убила моя домработница Настя, которая как кошка была в него влюблена, она даже на суде в этом призналась. После нашей ссоры, когда я велела Кириллу выметаться из моей квартиры, Настя приголубила его, соблазнила, затем, видимо, и вовсе решила завладеть им. А раз он отверг ее, решила: не ей, значит, никому. Вы просто плохо знаете женщин, Владислав Антонович.

– Ошибаетесь, дорогая. До сих пор еще ни одной не удалось меня провести. И не удастся… Я-то как раз и верю, что вы не убийца. А и не верил бы, все одно вы – мой друг, и я вас никому не выдам. Вот только дядюшка, похоже, вам не верит, и только делает вид. Что же он вас тогда правосудию не передоверил, если не сомневался в вашей невиновности? Потому что знал наверняка, что они до всего докопаются. Вот соломку-то и подстелил, чтобы вы не расшиблись.

– Все что вы говорите – чушь собачья! Не верю ни единому вашему слову! Вы не можете ничего знать о нашей семье.

– У меня положение такое – знать все обо всех. Ну так что же – компромат на вашего дядюшку вас все-таки интересует или нет?

Так как Мила Миланская промолчала, Троянов поднялся и вышел из гостиной, но быстро вернулся, неся в руках толстую папку. Важно усевшись за стол и отодвинув тарелки, он аккуратно положил перед собой документы и с гордостью взглянул на гостью:

– Вот доказательства того, что ваш дражайший дядюшка убийца. Как видите, мне пришлось довольно плодотворно поработать, прежде чем я вышел на его след.

– Скажите, а какое, собственно говоря, дело до моего дядюшки лично вам? Заняться нечем или хобби у вас такое: спасать молодых красивых и очень богатых барышень? Очки себе зарабатываете? Так напрасно стараетесь. Вы меня как мужчина не интересуете вообще. И я вам это уже неоднократно давала понять. Между нами возможны только дружественно-деловые отношения.

– Обижаете старика, дорогая! Я вам хочу помочь от чистого сердца.

– А оно у вас есть, сердце-то? Что-то я раньше не замечала.

– Так вы же сами не даете мне возможности обнаружить его… – начал было Троянов, но Мила Миланская так злобно глянула на него, что у того пропала всякая охота пытаться снова поухаживать. – Пересядемте за журнальный столик, – предложил он.

Они устроились рядышком на диване, и Троянов пододвинул к ней папку, предварительно развязав тесемки.

– Что здесь? – Она открыла папку и вытащила документы, стараясь вникнуть в содержимое, но строчки разбегались в разные стороны, не желая складываться в толковые предложения. – Вы можете обозначить суть этих документов?

– В них неоспоримые факты того, что убийцей ваших родителей является ваш любимый дядюшка, – со вздохом произнес Владислав Антонович. – Эти документы попали ко мне случайно. Один мой знакомый, отставной служака органов внутренних дел, предложил купить их за очень нехилую сумму. Как компромат на крупного и влиятельного бизнесмена, с которым он сам побоялся связываться… Правда, здесь только часть документов, да и те в копиях. При следующей встрече я передам вам остальные, в оригинале.

– А почему не сейчас? – задумчиво спросила Мила Миланская, нервно перелистывая многочисленные страницы и не в силах сосредоточиться.

– Из чувства собственной безопасности. Вы ведь наверняка немедленно после нашей встречи побежите к дядюшке с разборками, не преминув сообщить при этом, что именно от меня получили компрометирующие сведения?

– Глупости! Сначала я должна убедиться в том, что эти документы не подделка. А потом действительно пойду к нему и заставлю его объясниться.

– И мы тут же лишимся голов. Оба. Если вас не волнует состояние вашей, то мне моя даже очень дорога.

– Я все равно вам не верю! Он не мог этого сделать. – Мила Миланская швырнула со столика папку и попыталась сфокусировать пьяный взгляд на Троянове. – Вы его наверняка подставляете. Вот только зачем?

– Как это ни прискорбно для вас, но ваш дядюшка убийца. – Троянов опустился на пол и, ползая на корячках, принялся терпеливо собирать разлетевшиеся по всей комнате документы. – И не я об этом говорю, а факты, которые вы так небрежно сейчас разбросали. Вот только факты, как известно, – вещь упрямая и неумолимая. Перед ними меркнет все.

– Ах он подлый старикашка! – произнесла тихо Мила Миланская. Казалось, что она совершенно не осознает, где находится, уставившись в одну точку взглядом, пылающим огнем ненависти и гнева. – И он еще смеет мне морали читать, жизни учить! У самого рыло в пуху, а туда же – о высоких материях рассуждает, праведником прикидывается, святошу из себя строит.

– Милочка, дорогая, не стоит так расстраиваться. – Запыхавшийся от непривычной работы Троянов наконец поднялся с колен и, прижимая к груди документы, устало присел в кресло по другую сторону столика. Уложив компромат в папку, принялся обмахивать одним из документов раскрасневшееся лицо. – Я – ваш друг и готов помочь разобраться со всеми вашими проблемами. Может, пока не следует вам ездить к дядюшке? Я возьму на себя все хлопоты по его публичному разоблачению…

– Постойте, вы что же, хотите смешать с грязью дядюшку, а заодно и весь наш знаменитый род Миланских в придачу?! – Мила Миланская гневно взглянула на собеседника. – Да вы с ума сошли! Я буду первая, кто вас камнями закидает. Даже и не смейте думать об этом деле! Вас оно никак не касается. Я сама во всем разберусь. А если будете мешаться – не посмотрю, что мы дружим против одних врагов.

– А как же правосудие? – осторожно спросил Троянов.

– Эта глупая тетка с прикрытыми от стыда глазами? Эта слепая, которой нет никакого дела до живых людей и их проблем? Перебьется! Я не стану надеяться на правосудие. Я буду вершить его сама.

– Но сначала вам следует обезопасить себя. Скажите ему хотя бы… ну, например, что вы… беременны. И у вас в запасе будет несколько месяцев – а вернее, целых девять! Если все это время подкладывать искусственный съемный живот, у вас появится безусловная гарантия того, что с вами ничего страшного не произойдет. А пока дядюшка сдувает с вас пылинки, вы найдете надежный способ от него избавиться и…

Троянов осекся, встретившись с испепеляющим взглядом собеседницы, и даже подался немного назад, вжавшись в спинку кресла худощавым телом, словно опасался, что она его сейчас ударит.

– И все же вам, дорогая, придется выбрать: или вы его, или он вас. Всегда можете рассчитывать на мою помощь. А мои возможности вы знаете.

– Я еще ничего не решила. Владислав Антонович, надеюсь, что к следующей нашей встрече вы подготовите все оригиналы документов, какие имеются. Сначала я должна убедиться, что они не фальшивка. Вот тогда и посмотрим, чего стоят ваши факты. А пока, я думаю, нам не следует пороть горячку, мы же деловые люди. Будет лучше, если никто и никогда не узнает о нашем разговоре.

– Даю слово, Милочка, вы же меня знаете.

– В том-то и дело, что знаю, дорогой Владислав Антонович! Ха-ха-ха! – пьяно расхохоталась в лицо собеседнику дива. – Даже самой противно, как же хорошо я вас знаю!

– Милочка, прелестница вы наша, с вами просто необыкновенно приятно иметь дело. Думаю, откладывать надолго нашу встречу не стоит. Через два дня и свидимся, здесь же. А вы, солнышко, позаботьтесь о том, чтобы в укромном месте уже лежала определенная сумма.

– Как, разве вы собираетесь этот компромат мне продать?!

– Совершенно верно. Иначе вы сочтете, что устранение дядюшки мне сколько-нибудь выгодно. Это только бизнес, ничего личного… Кстати, вы сами так решили, пресекая мои поползновения поухаживать за вами…

– Хорошо-хорошо, я согласна. О какой сумме идет речь?

Владислав Антонович черкнул на салфетке несколько цифр и, показав диве, тут же разорвал на мелкие кусочки.

– Это для конспирации, что ли? А вы не слишком увлеклись?

– Привычка, моя дорогая, – вторая натура. А береженого, как известно, и Бог бережет.

– Блажен, кто верует. Тогда до скорой встречи, мой хитрый друг!

Мила Миланская резко поднялась, но ее колени вдруг подогнулись, и она кулем повалилась на мягкий персидский ковер.