Текст книги "Капкан для Гончей"

Лорд Мак-Лайон всмотрелся в темноту. Он узнал расцветку тартана[11]11
  Т а р т а н – разновидность шерстяной ткани, из которой в Шотландии изготавливают знаменитые пледы и шьют одежду. Каждый клан шотландского Нагорья имел свою четко определенную расцветку тартана. Наряду с фамильным девизом расцветка тартана была своего рода визитной карточкой клана.


[Закрыть] приближающегося всадника. Зрение у него было острое, да и выглянувшая из-за облаков луна немало помогла – крупная красно-зеленая клетка с продольными и поперечными синими полосами разной толщины. Макинтош, несомненно. Только вот…

– А чего это он один-то? – удивился старший из проводников клана Макферсон.

– Второй отстал, верно. Грязища какая, – пожал плечами его собрат. – Ну, что я говорил? Вон и второй, видишь?

– Нет, – хмуро сказал горец. – Черт бы побрал эту темноту!

Луна, как капризная барышня, снова скрылась за плотной завесой влажных облаков, но Ивару она уже и не требовалась: он ясно различил по сбивчивому стуку копыт, что лошадей было две, просто один из всадников действительно очень сильно отстал.

– Порядок, – сказал он Макферсонам. – Сейчас подъедут, все уладим, и можете отправляться обратно. Дождь, я смотрю, снова накрапывает.

Первый из проводников от клана Макинтош осадил коня за пять шагов от встречающих, как предписывали правила, и спрыгнул на землю.

– Джонни отстал, сир, – сказал он низким приятным голосом, шагая по грязи к костру. – У него лошадь заднюю ногу подвернула, когда через канаву прыгали. Мы от Макинтошей.

– Да мы уж поняли! – махнул рукой Ивар. – Давайте к огню, подождем вашего товарища.

Творимир посмотрел на дорогу. Отставший всадник приближался. И достаточно быстро. Пожалуй, даже слишком быстро для человека, у которого хромает лошадь.

Тем более что она не хромала.

– Эх? – непонятно буркнул он, делая шаг к Ивару.

Нэрис удивленно подняла брови. Потом пожала плечами и посмотрела на новоприбывшего. Голос у него был приятный. Еще бы он капюшон откинул! Наверняка и общая наружность тоже…

Том отнял от губ игральную трубку и сдвинул волынку набок. Тревожный взгляд Творимира от него не ускользнул. Да он и сам уже почувствовал, что что-то не так. Рыжий широко улыбнулся и высунулся вперед:

– Послушайте, любезный…

– Лорд Мак-Лайон, – проводник, казалось, не обратил на волынщика никакого внимания, – мне нужно вам кое-что сказать.

Он сделал быстрый шаг вперед.

– А ну стой! – вдруг не своим голосом рявкнул Томас, бросаясь наперерез.

Ивар вскинул голову и отступил на шаг. Творимир закрыл собой командира и напружинился, готовый к прыжку.

– Там две лошади! – отрывисто бросил Эйнар, одним движением задвигая ничего не понимающую девушку себе за спину. Что-то вжикнуло, лязгнуло, зашипело, охнуло и с громким шлепком упало в грязь. Горцы выругались в один голос. Темнота наполнилась отрывочными выкриками и топотом.

Нэрис вцепилась в локоть норманна:

– Эйнар! Что происходит?!

– Тихо, госпожа, – сквозь зубы проронил сын конунга. – Все в порядке. Уже.

– Тогда отпусти, ты руку мне сломаешь! – воскликнула она.

– Погодите…

– Отпусти, Эйнар, – послышался негромкий голос ее мужа. – Угрозы нет.

– А те двое? – подозрительно спросил норманн, кивком головы указав на приближающихся всадников.

– Это, я так понимаю, проводники со стороны Макинтошей, – ответил Ивар, склоняясь над человеком, лежащим ничком в грязи.

– А этот тогда кто?

– Убийца. – Томас успел уже откинуть капюшон с лица псевдопроводника. – По крайней мере, я очень на это надеюсь! Потому что, если это был третий проводник, меня сейчас тоже прирежут.

– Проводников должно быть два, – веско проронил один из Макферсонов, тоже склоняясь над убитым. – Такой был уговор. Да и… этого я впервые вижу. Роб, – он поднял голову, – ступай вперед, встреть тех двоих, чтоб еще какой беды не приключилось! – Он откинул полы плаща неизвестного человека и присвистнул: – Нет, сир, никакой он не Макинтош! Вы на это посмотрите! Наш брат такое железо не носит!

– Ого, – тоже присвистнул Ивар, разглядывая целый набор узких блестящих лезвий метательных ножей, притороченных к поясу убитого. – Творимир, ну-ка, взгляни! Ничего не напоминает?

– Эх! – в сердцах сплюнул русич и покачал головой.

– Вот и я говорю… – непонятно сказал бывший королевский советник, подымаясь. – Осмотрите тело, вдруг что-то интересное найдете. Эйнар, уведи леди в ее шатер. Это зрелище не для женских глаз.

– Но я не хочу! – обиженно пискнула девушка, которой так ничего и не удалось рассмотреть из-за широкой норманнской спины. – Эйнар, отпусти! Я не собираюсь в обморок падать!

– Госпожа, вам лучше сделать так, как велел ваш супруг, – мягко, но не допускающим возражения тоном сказал сын конунга и, снова взяв ее за локоть, легонько подтолкнул в сторону лагеря.

Нэрис чуть не расплакалась. Ну что же это такое?! Почему если она леди, то ей ничего нельзя?! Так хотелось посмотреть! И до чего же обидно – ведь все произошло буквально у нее на глазах, а она, черт возьми, даже ничего не увидела!

– Знатно ты его приложил, Томас, – усмехнулся позади голос лорда Мак-Лайона. – И вовремя. Прямо по горлу, он и сделать ничего не успел. А собирался, судя по всему. Эй, Том! Ты чего?

– Собирался, – задумчиво пробормотал рыжий, разглядывая обвисшую тряпкой волынку. – И даже успел, пожалуй.

– Том?

– Такую вещь испортил, собачий сын! – жалобно шмыгнул носом музыкант, протягивая другу на руках то, что осталось от его музыкального инструмента. – Она ведь мне… от дедушки еще досталась… – Он покачнулся.

– Черт побери! – рыкнул Ивар, едва успев подхватить падающего товарища. – Творимир! Его ранили!

– Эх!

– Я знаю, что ты «видишь»! – вышел из себя лорд. – Бери его и неси в лагерь. Чтоб вас всех! А мне придется задержаться. Как развяжусь с проводниками – подойду. Эйнар, да уведи ты ее! – в сердцах воскликнул он, заметив Нэрис. – Я же просил!

Девушка вздернула подбородок, но, подумав, молча проглотила рвущееся наружу негодование. Не время. И теперь, пожалуй, уж действительно не до разглядываний загадочных убийц.

– Творимир, несите его ко мне в шатер, – велела она. – И не надо мне эхать, я что-то пока не имела счастья видеть у вас в отряде хотя бы одного лекаря! А виски тут точно не поможет! Пойдемте. И отпусти ты уже мою руку, Эйнар! Я, кажется, сама идти в состоянии!

Томас что-то пробормотал и уронил голову. Нэрис кивнула и с пониманием улыбнулась:

– Конечно-конечно, Том! Будьте спокойны, я об этом позабочусь.

– Что он хотел? – спросил норманн.

– Волынку. Свою волынку. – Она зашарила взглядом по земле. – Он, когда падал, ее выронил. А, вот она! Творимир, ну идите же наконец! Он же кровь теряет!

Русич, ничуть не обидевшись на подобный тон, кивнул и поспешил к лагерю. Нэрис заторопилась следом. Эйнар посмотрел в спину деловито шлепающей по грязи леди Мак-Лайон, урожденной Максвелл, которая одной рукой придерживала намокший подол платья, а другой прижимала к себе испачканную в земле, сдувшуюся волынку. И хмыкнул.

– Эти скальды! – то ли с насмешкой, то ли с восхищением пробормотал он. – Ему б до рассвета не окочуриться, а туда же – о волынке своей печется… Тоже еще, ценность! Подушка с трубками! – Он вспомнил заунывный плач волынки и поморщился, как от зубной боли. Младший сын конунга Олафа был равнодушен к музыке. А уж к такой, которую, по его мнению, воспринимать могут только эти полоумные шотландцы, – тем более.

Нэрис откинула полог шатра и кивнула Творимиру:

– Кладите его на пледы, вон там. Бесс, ни звука! Быстро разведи огонь, тут же околеть можно. И сбегай к норманнам за водой. Нужен котелок побольше и погорячее.

– Я принесу, – отозвался сзади Эйнар.

Бесс, с испугом косясь на неподвижное тело волынщика, принялась выскребать в стылой земле ямку под очаг. Получалось у нее это не ахти, и даже не столько потому, что земля порядком промерзла, сколько из-за трясущихся рук. Русич, который уже сгрузил свою ношу на пледы, посмотрел на мучения Бесс и, добродушно хмыкнув в усы, взялся за дело сам. С его силищей и непрошибаемым спокойствием все было готово через несколько минут.

– Его надо раздеть, – сказала Нэрис, закатывая рукава и устраиваясь возле раненого. – Бесс, никакого от тебя толку! Зажги хоть лампу и держи ее ко мне поближе. Ну что ты трясешься? Он еще не умер… А вот будешь копаться, всенепременно Богу душу отдаст! Творимир, спасибо, но штаны на нем можете оставить! Зачем же так буквально все понимать?

Она наклонилась поближе к Томасу и покачала головой:

– Ах, как скверно!

– Эх?! – подался вперед бывший воевода.

– Яд, – сказала Нэрис, глядя на багровую рану с синеющими краями, от которой в разные стороны паутиной тянулись стремительно чернеющие дорожки вздувшихся кровеносных сосудов. – Само по себе ранение не очень опасно, он мимо сердца промахнулся. А вот яд! Знать бы еще какой. Одно дело, если растительный…

– Эх, – уверенно помотал головой Творимир, зачем-то принюхиваясь.

Девушка вздернула брови:

– Хотите сказать, животного происхождения? Змеиный?

Русич коротко кивнул. Нэрис заколебалась. Откуда такая уверенность? И к чему он там принюхивается, раз утверждает, что яд змеиный? Ведь это вещество не имеет ни запаха, ни вкуса! Хотя по общей картине сходство определенное, конечно, есть. Она потерла лоб и вздохнула:

– Ну, раз вы настаиваете…

– Не сомневайтесь, – раздалось со стороны полога, и в шатер широким шагом вошел Ивар. – Он в этом толк знает. Я так понимаю, дело плохо?

– Очень, – не стала скрывать девушка, придвигая к себе сундучок с лекарствами и откидывая крышку. – Так… Змеиный яд…

– У вас есть противоядие?

– И да и нет, сир. – Она извлекла из ряда склянок одну и с сомнением посмотрела ее на свет. – Я ни в чем не уверена. Змей на свете много, и яд по действию у всех разный. Соответственно и противоядия – тоже. Это, – она подняла руку с зажатой в ней склянкой, – поможет от яда гадюки. То есть надеюсь, что поможет. Это не укус все-таки…

– Что за снадобье?

– Там много всего, – она осторожно откупорила бутылочку, – но основное – отвар тисовой хвои и…

– Тис?! Он же ядовит от макушки до корней!

– Клин клином вышибают, – спокойно сказала девушка. Пускаться сейчас в пространные рассуждения было некогда. – Средство проверенное, хотя конкретно в таких случаях его вроде бы еще не применяли. Но если вы считаете, что мне не стоит…

– Молчу! – поднял обе руки Ивар. – Из остальных точно врачеватели хуже некуда. Творимир у нас обычно за лекаря, но пока он нужные травки отыщет… Так что будем надеяться, что у вас получится, леди.

– Будем, – кивнула она.

Вошел Эйнар с дымящимся котелком. Пришедшая в себя Бесс деловито взялась рвать на бинты чистую льняную простыню из приданого госпожи.

– Нам выйти? – помолчав, спросил лорд Мак-Лайон. – Если мы мешаем.

– Нет. – Она помотала головой. – Вы тут как раз очень нужны! Его придется крепко держать.

Глава 6

Поленья в большом камине весело потрескивали, аккомпанируя прерывистому гулу огня. На каменном полу играли оранжевые блики. Лорд Мак-Лайон, изогнув бровь, оглядел стены, увешанные гобеленами и охотничьими трофеями. Премилая коллекция… Пыльная оленья голова – одна штука, оскаленные волчьи морды – четыре, вепрь бурый, клыкастый до невозможности, – одна штука и печальное чучело совы на криво прибитой к стене ветке – для разнообразия. Ивар сморщил нос и кашлянул в сторону почтительно замершего у дверей управляющего.

– Чего изволите, сир? – тут же отреагировал тот, материализуясь у его кресла.

– Это что за выставка? – Лорд кивнул на трофеи. – Насколько помню, когда я приезжал в последний раз, их тут не было. А если меня и зрение не подводит, они, ко всему прочему, будут постарше твоего дедушки! Ты зачем сюда этот пылесборник приволок?

– А если это не я?

– А если жалованье урежу?

– Виноват, ваше сиятельство! – со слезой заблеял управляющий. – Думал, как лучше! Чтоб как в приличных домах! На зависть гостю, хозяину на удовольствие…

– На зависть, говоришь? – скептически приподнял вторую бровь Ивар, глядя в стеклянные глаза вепря, которые по какой-то неизвестной причине смотрели строго в разные стороны. – Да уж… Гость, поди, обзавидовался бы, что не он этому кабану промеж глаз булыжником зарядил! Опять же редкий экземпляр – с таким-то косоглазием!

– Сир…

– Что – «сир»? Ты б хоть что-нибудь поприличнее туда повесил, остолоп! У оленя рога отваливаются, волки на глазах лысеют, сова, судя по всему, умерла в глубокой старости и от голода! Героический я, получается, охотник! Тьфу ты, господи, не каминная зала, а склеп какой-то. Сними все это добро сию же секунду, пока леди не увидела! Осрамимся же. Да аккуратнее! С них ведь пыль летит в разные стороны! – Лорд Мак-Лайон звонко чихнул, утер нос платком и, глядя, как пришибленный управляющий деловито шуршит у стены, добавил: – Хотя нет, вепря оставь! Протри тряпицей, чтоб пятачок блестел, а снимать не надо. Такой раритет! Я им Мак-Тавишей сегодня после ужина пугану! Они уж третий день, считай, трезвенники, печенкой чую – нынче же вечером в слюни уберутся.

– Какие еще будут указания? – Расторопный управляющий, сопя, затянул горловину мешка, где упокоились злосчастные «трофеи». – Касательно ужина, размещения ваших товарищей…

– Касательно ужина поговори с леди, она теперь хозяйка Фрейха, и все подобные вопросы решай с ней. А размещение… Где дворецкий?

– Тут, ваше сиятельство! – принял величественный вид управляющий, ногой задвигая мешок за спину. – Я за него!

– Вот еще новости! Ты за поместьем смотреть должен. Я же еще две недели назад велел человека найти!

– Виноват, сир, не нашлось подходящего! Такая должность ответственная, а хорошего дворецкого в Хайленде днем с огнем… – Когда управляющий нервничал, он переставал договаривать фразы. – А у меня опыт! Я, почитай, шестой год… Замок, как свой собственный, вдоль и поперек… Оправдаю!.. Не подве…

– Ну ладно-ладно, – махнул рукой Ивар, поморщившись. – В таком случае приступай к своим новым обязанностям. Но и о старых не забывай, что не так пойдет – шкуру спущу!

– Рад служить, ваше сиятельство! – счастливо гаркнул новоиспеченный мажордом, уже про себя прикидывая, что, пожалуй, этак еще год-другой на двойном жалованье, и можно будет прикупить себе домишко с видом на залив, а то, чем черт не шутит, и овечек, и…

– Чего ты глазки прикрыл, мечтатель? – хмыкнул лорд, насмешливо глядя на расплывшуюся от приятных мыслей физиономию управляющего. – Иди, трудись! И мешок выкинь подальше…

– Будет исполнено, сир! – закивал тот, пятясь к дверям. – В лучшем виде! Сию минуту!

– Да, и еще… – уже вслед ему крикнул Ивар, приподнявшись в кресле. – Из библиотеки медвежью шкуру – убрать! Немедленно!

– Сир, так ведь она ж свежайшая, в прошлом году ее вам наши арендаторы презентовали, со всем уважением! Мех так и играет. Как же можно, такую-то красоту?

– Убрать, сказал! – стукнул кулаком по подлокотнику хозяин. – Не то эту красоту быстренько раздербанят… есть любители. Я заново замок отстраивать не собираюсь, если эти два балбеса очередного медведя не поделят.

– Дак куда ж… – забормотал дворецкий-управляющий. – Не выбрасывать же!

– Себе возьми, – отмахнулся бывший королевский советник. – Дарю, в счет будущих заслуг… А сейчас вызови мне сюда начальника гарнизона. И сгинь уже с глаз с этим проклятым мешком!

– Сию секунду, сир! – радостно взвыл одаренный счастливец, кланяясь чуть ли не до пола. – Будет исполнено, сир! Исчезаю, сир!

Двери закрылись, но еще минут пять из коридоров были слышны удаляющиеся обещания «отслужить», «оправдать» и «не пожалеть». Чего именно не пожалеть, Ивар так и не понял. То ли целеустремленный слуга собирался не жалеть живота своего во благо щедрого лорда, то ли он, этот самый лорд, не пожалеет о том, что шесть лет назад нанял именно этого управляющего, а не какого-то другого.

– Трещотка, – добродушно покачал головой Ивар, устраиваясь в кресле поудобнее и вытягивая ноги к огню. – Если он работает хотя бы вполовину того, как языком треплет, я не прогадал. Шкуру жалко. Но так хоть не пропадет зазря. – Лорд Мак-Лайон задумчиво посмотрел на косоглазого вепря. – Голову даю на отсечение, этот шустрила дворецкого и не искал. На двойное жалованье размечтался. Ну, пускай. С нашими пообщается, глядишь, передумает. – Он зачем-то подмигнул сомнительному настенному «украшению» и добавил: – А если не передумает, значит, и вправду хороший мажордом!

Позади раздался предупредительный стук в дверь. Ивар обернулся.

– Входите. А, это ты! – Он широко улыбнулся и, поднявшись, протянул ладонь долгожданному начальнику замкового гарнизона: – Ну наконец-то! Здравствуй, друг…

Нэрис удовлетворенно оглядела спальню. Какая большая! С ее девичьей комнаткой в отчем замке и не сравнить. А уж с новыми бархатными портьерами и толстым пушистым ковром на полу (папа на приданое не поскупился) и вовсе загляденье! Девушка прикрыла дверь и с разбегу со счастливым взвизгом плюхнулась на огромную, устланную покрывалом из шкур кровать. Так себя вести, разумеется, порядочной замужней женщине не полагалось, но после недели ночевок в холодном шатре да тряски в повозке… Тут бы даже маменька, при всем ее воспитании и чопорности, не удержалась бы! Нэрис блаженно вздохнула и потерлась щекой о шелковистый мех. Хорошо… А еще лучше было бы понежиться сейчас в горячей воде с душистым мылом, съесть кусок маминого пирога с молоком – и спать!

Она вздохнула и с сожалением сползла с кровати. Увы, обязанности хозяйки таких излишеств не позволяли. Столько всего нужно сделать! И насчет ужина распорядиться, и замок осмотреть, и решить, куда разместить такую прорву народу, и со слугами познакомиться, и… В общем, какие уж тут пироги да ванны! Тем более что такие пироги, как у матушки, у Нэрис никогда не получались. Вот вроде и пышные и вкусные, а все одно: как будто чего-то не хватает! Тут особый кулинарный талант нужен, наверное. Да и рецепт взять забыла во всей этой суматохе.

Дверь отворилась, и вошла нагруженная тюками Бесс.

– Ой, госпожа! – с порога затараторила она. – Ну до чего ж мы славно устроились! Такой большой замок, такой красивый! А кухня-то! Огромадная, вот-те крест, и по стенам от медной утвари тесно! Так сияет, что глазам больно!

– Угу, – сказала Нэрис, раздумывая, с чего начать.

– Там вас кухарка спрашивала, об ужине, – трещала Бесс, развязывая тюки и пристраивая вещи на положенные места. – И еще такой запыхавшийся господин интересовался, куда остальных селить будем…

– А, наверное, мажордом, – догадалась хозяйка. – Ну надо же, все как в лучших домах!

– Кто, госпожа?

– Мажордом, – повторила Нэрис. – Дворецкий. Ну, что-то вроде экономки! Дом ведет. Очень модно сейчас, я такого у Гордонов видела, они им гордятся больше, чем замком, кажется! Всем гостям демонстрируют.

– Дак зачем нам этот мжир… дом? – наморщила брови Бесс, которая ко всяческим нововведениям относилась с недоверием. – Вы же хозяйка! Вам дом и вести!

– Это понятно… Но с помощником будет проще. Если он толковый, конечно. – Она посмотрела на тюки. – Не отвлекайся. Как все разберешь, сходи к Томасу, посмотри, как он там. Может, ему нужно что. А я на кухню. Уже вечер, а мы и не обедали, а мужчине гораздо важнее, что он будет есть, чем где он будет спать!

Негромкий, убаюкивающий голос лютни плыл по залу. Веселый разухабистый гомон, что царил здесь совсем недавно, уступил место ночному умиротворению и покою. Главные бузотеры, братья Мак-Тавиши, наверстав тяжелые дни вынужденной трезвости, уже давно богатырски храпели на сеновале, норманны и шотландцы – те, что не стояли в карауле, тоже расползлись по своим койкам. Отоспавшийся за два дня Томас перебирал струны. Рядом крутилась Бесс, которая усиленно делала вид, что убирает со стола, хотя это была совершенно не ее обязанность. Позевывающий Творимир терпеливо ждал, когда наконец лорд Мак-Лайон соизволит отправиться на боковую. Бывший воевода исполнял в отряде роль телохранителя командира и редко уходил первым – так уж у них было заведено. Но сейчас он, как никогда, был склонен пренебречь этим правилом. Ну сколько можно?! Ночь-полночь, а он все сидит, на огонь любуется. Или на жену молодую, черт его разберет. Оно, конечно, и понятно, но в опочивальне тоже есть камин, да и не только камин, если уж на то пошло. Вот тебе и огонь, и кровать, и супруга – живи и радуйся, и другим дай отдохнуть! Так ведь нет же, пристроился разговоры разговаривать, нет чтобы о товарищах подумать. Этому рыжему балбесу что – он вон свеженький, бодренький, служанке глазки строит, на балалайке своей бренчит, будто и не раненый вовсе! А ему, Творимиру, хоть ложись да помирай – спать охота, моченьки нету.

Лютня смолкла. Русич уж было возрадовался, возмечтав о том, что все наконец-то угомонятся, но не тут-то было. Томас прокашлялся, бросил на Бесс пронзительный взгляд из-под ресниц и объявил:

– Вот! Только что родилось… так сказать, под влиянием момента!

Он вновь опустил пальцы на струны. Творимир внутренне застонал.

Нэрис улыбнулась:

– Этот вечер прямо-таки изобилует моментами! С чего бы вдруг? Или это для вашего волынщика обычное состояние?

– Обычное, – махнул рукой Ивар. – В присутствии охмуряемого объекта. То есть я имел в виду…

– Да я поняла! – расхохоталась девушка. – Он же возле моей Бесс еще со свадьбы крутится. Правда, от посторонних «приключений» его это не спасло…

– Вы и об этом знаете? – хмыкнул лорд.

– Так ведь шуму было на весь постоялый двор, – развела руками она. – Да и потом, весь отряд об этом судачил! Вы не подумайте, что я такая кошка любопытная, просто…

– Любопытство – хорошее качество. Лично на мой взгляд, – раздумчиво ответил Ивар. – Разумеется, если оно идет об руку с чувством самосохранения. Вы не представляете, сколько народу погорело именно из-за отсутствия последнего! А Томас… вы бы предупредили свою служанку, чтобы не относилась слишком серьезно к его ухаживаниям. Он парень неплохой, но есть у него грешок: день без новой музы – зря прожитый день!

– Можно не предупреждать. Бесс – девочка сообразительная, и ухажеров у нее дома было – отец вожжами разгонять не успевал. – Нэрис улыбнулась. – Хотя баллад ей пока, кажется, еще не посвящали, так что – кто знает?

– Вот именно, – кивок в сторону Тома. – Этот же не успокоится! Хотя музыкант великолепный. Исключительно за это и прощаю. – Ивар вслушался в мелодию. – Хороша… Новое что-то, вполне может быть и вправду – только что родилось.

 
Огонь в очаге побледнел и погас,
И тени сгустились вокруг.
Но спи, не тревожься, в сей призрачный час
С тобой буду рядом, мой друг.
Окутаю белые плечи твои
Я мягким, как пух, покрывалом.
За окнами ночь, но для нашей любви
И ночи – одной – мало…
Кто знает, что снится голубке моей?
Чем грезишь ты, сердца отрада?
А мне же, без нежной улыбки твоей,
Ни сна, ни короны не надо.
И пусть там, снаружи, хоть дождь льет стеной,
И волны пусть бьются о плес,
Ты спи, не тревожься, я рядом с тобой —
Как старый и верный пес.
Растают невзгоды в объятьях твоих,
Лишь взглянешь – и утро настало!
Жизнь – множество дней, но для нашей любви
И жизни – одной – мало…
 

– Ты смотри, как заливается! – покачал головой Ивар. – И не скажешь, что пару дней назад при смерти был… Кстати, – спохватился он, с благодарностью взглянув на жену, – я так вас и не поблагодарил за старания. Ваши загадочные снадобья творят чудеса! Была у меня пара похожих случаев – не спасли. Не успели.

– Тогда уж это не мне спасибо, – она посмотрела на огонь, – а маме. Я, знаете, никогда лекарской наукой не интересовалась. Это мама настояла, сказала – все в жизни может пригодиться. Я тогда, помню, упиралась. Но маму трудно переспорить. Понимаете, она ведь из небогатой семьи, за ней даже приданого не давали, приходилось как-то помогать родителям, а что может женщина? Либо вышивка, либо в прислугу, либо вот… Они с папой так и познакомились: он на ярмарке коня покупал да и вздумал на нем тут же и прокатиться. А конь необъезженный, горячий, да кругом ярмарка – шум, гам. И понес. Папа упал, еще и копытами сверху… А тут мама. – Нэрис улыбнулась. – Отец рассказывал, что, когда увидел ее, над ним склонившуюся, решил, что ангел за ним с небес спустился.

– Да, – кивнул Ивар, – я вашу матушку хоть и мельком видел, но вашего отца понять нетрудно – она очень красивая женщина.

– Знаю. – Девушка вздохнула. – Жаль, что мы с ней совсем не похожи.

– Будет вам скромничать, – рассмеялся он, глядя на опечаленное личико жены. – Красота бывает разная. И, если хотите мое мнение…

– Эх… – тоскливо прокряхтели из угла. В этом глубоком вздохе ясно читалось: «А если вы хотите знать мое мнение, всем тут уже давно пора спать».

– Что-то мы засиделись, – спохватился Ивар, бросив на друга виноватый взгляд. – Уже за полночь, кажется. И нашему больному тоже не мешало бы отдохнуть.

– Да не надо мне, – заупирался волынщик, костеря про себя последними словами зевающего русича. – И никакой я не больной.

– Вот когда меч в руках держать сможешь, тогда будешь «не больной», – отрезал бывший королевский советник, поднимаясь с кресла и подавая руку Нэрис. – А пока что постельный режим, и без разговоров.

– Постельный режим, – сердито пробурчал Томас. – Я тут как раз ради этого самого режима весь вечер стараюсь. И уже ж ведь почти прониклась. Тьфу ты… Товарищи, тоже мне.

– Что ты там бормочешь?

– Ничего, – огрызнулся раненый. – Доброй ночи тебе желаю, твое сиятельство. И снов спокойных, – злорадно добавил он, – как у меня.

– Не дождешься, – фыркнул Ивар. Нэрис покраснела. – Творимир, сопроводи этого мыша надутого в его комнату.

Русич радостно кивнул, взял вяло сопротивляющегося волынщика под белы рученьки и испарился из зала с удивительной для его габаритов скоростью. Творимир ничего не имел против Томаса и его интрижек – если они не мешали конкретно ему. А сейчас… Кажется, годовое жалованье бы отдал, лишь бы до постели добраться! Девица эта никуда не денется, а вот если один не в меру сластолюбивый музыкант сейчас упрямиться начнет, то завтра Ивару придется искать для отряда другого волынщика.

Нэрис приоткрыла дверь в спальню и нерешительно замерла на пороге. По ногам тянуло сквозняком, ночной холод пробирался под тоненькую льняную рубашку. Уф, но войти все-таки придется. В конце концов, глупо вот так топтаться на пороге собственной супружеской спальни. Девушка перевела дух и, скользнув в темный проем, прикрыла дверь за спиной. Камин уже прогорел, но комната еще держала остатки тепла, которые, к сожалению, скоро улетучатся. «Ну что ты стоишь столбом? – мысленно укоряла себя Нэрис. – Вон же кровать, там одеяло теплое… Ага, и еще кое-кто помимо одеяла. Что там мама говорила перед нашим отъездом о том, как полагается себя вести в первую брачную ночь? Черт, слушать надо было, а не фыркать на родную мать! Ладно… В конце концов, от меня чего-то особенного и не ждут. Невинная девица, все такое прочее. Да что же ты стоишь-то?! – снова напустилась на себя она. – Только позоришься! Свечу поставила – и в кровать! В любом случае муж на то и муж, чтобы… Нет, я тут так точно до рассвета проторчу».

Она решительно опустила подсвечник на шероховатую поверхность столика у камина и быстро юркнула под одеяло, натянув его край до самого носа. Рядом кто-то пошевелился. Она затаила дыхание.

– Лорд Мак-Лайон? – спустя добрых пять минут неуверенно позвала Нэрис. Ей никто не ответил. – Сир? Ивар! Вы что… спите?!

С той стороны кровати ответа не последовало. Тихое ровное дыхание. Не может быть! Девушка приподнялась на локте и вытянула шею. Увы, самые худшие опасения подтвердились: его сиятельство лорд, обняв подушку и чему-то улыбаясь во сне, дрых самым бессовестным образом в самый ответственный момент самой ответственной ночи!

– Ну знаете… – растерянно пробормотала обескураженная супруга, глядя на все это безобразие. И стоило так волноваться? Целый час в лохани с ароматными притираниями провела, прихорашивалась, тряслась в коридоре, как цуцик, а он… заснул!

Нэрис бухнулась обратно на подушки, не зная, то ли плакать, то ли смеяться. С одной стороны, конечно, можно успокоиться и перестать воображать себе всякие ужасы. Но, с другой стороны, ведь обидно же! Уже неделю как замужем, а до сих пор девица! «Слышала бы меня мама, – подумалось ей. – Порядочной девушке на такие темы не то что роптать, даже думать не полагается. Эх, полпинты лавандовой воды на себя вылила, и, спрашивается, зачем? Заснул. А ты лежишь тут рядом… как дура!» Она сердито фыркнула и повернула голову. Ивар спал. Обычно нахмуренный лоб разгладился, на губах все та же непонятная полуулыбка. Интересно, что ему такое снится? Или кто?

– Уж, наверное, не я, – вздохнув, сама себе сказала Нэрис. И зевнула. – Ну, по крайней мере, высплюсь.

Она натянула на плечи одеяло и, по привычке свернувшись калачиком, закрыла глаза. Свеча на столике тихо зашипела и погасла. За окном занимался рассвет.

Томас отложил в сторону кусочек бархата, которым любовно полировал гладкие бока своей лютни, полюбовался на мягкие блики по поверхности дерева и сказал, возвращаясь к прерванному разговору:

– И вот, когда все так удачно складывалось, этот бессердечный тип отослал меня спать! Ну вы мне скажите, где в этом мире справедливость?

– Да успеешь еще. – Мартин, тихо охнув, взялся за голову. – Жбан трещит…

– Не ной, – прокряхтел брат-близнец, прикладываясь к фляжке с «лекарством», – не тебе одному плохо. Ох, и погуляли же мы давеча!

– Погуляли, погуляли, – сердито передразнил его второй Мак-Тавиш. – Дай брату хлебнуть-то, глотка безразмерная. Том, вы еще долго вчера сидели?

– По мне – так нет, – насупленно ответил волынщик, аккуратно складывая кусочек бархата и пряча лютню в чехол. – Да Ивар, я так думаю, никуда бы не ушел, если б нашему медведю баиньки не приспичило! Как пошел вздыхать, так всю малину мне и испортил. А сегодня уж не получится, они к соседям вроде как с визитом собирались. Естественно, леди и горничную свою с собой возьмет. Если повезет – вечером вернутся, а если нет?

– А завтра? – Мэтью облизнул горлышко опустевшей фляжки и с сожалением заглянул внутрь.

Томас сердито фыркнул:

– Завтра наш дорогой командир прием устраивает! С соседями знакомиться будет!

– Так и что ты ноешь? – не понял Мартин. – Соседи с женами понаедут, только успевай!

– Да как бы не так, – скорчил постную мину волынщик. – Для начала решил в узком мужском кругу, изверг, встречу провести! Охоту затеял. А потом… Тьфу! Никакой личной жизни! И вот скажите мне – какой он после этого друг?! А уж обещал-то! – обиженно припомнил он. – Горы золотые, вина и женщин…

– Ну, с вином он как есть слово сдержал! – хором заступились за командира Мак-Тавиши.

– Так с вами, обалдуями, попробуй не сдержи, – буркнул рыжий, тяжело вздыхая. – А мне как всегда придется потерпеть. Ну ничего! Вот приду в форму – его сиятельству мало не покажется!

– Кому-кому? – загоготали братья.

Волынщик в сердцах плюнул на пол:

– Да идите вы… Умники нашлись! И вообще, хватит прохлаждаться – вас обоих Творимир чуть не с рассвета ищет.