Текст книги "Игры Богов, или Порхание бабочки. Мир, ты весь, как на ладони"

Глава 11

«Нити судьбы или просто везение?»

Сигнал тревоги прозвучал, когда взвод спецподразделения Южной Кореи отрабатывал ведение боя при ликвидации террористов. На базе, где находился полигон с разбросанной тут и там старой техникой, ржавым кораблем, парой автобусов с манекенами и самолетом бойцы с утра до вечера ползали на животе или бегали по пересеченной местности, ведя перестрелку и уничтожая мнимого противника. Уже на ходу подразделению «Скат» передали, что пограничники попросили помощи, и бойцы, облачившись в непромокаемый камуфляж и вооружившись боевыми патронами, быстро перемещались по скалистому берегу в сторону закрытой от ветров бухте.

Ли Джин Хо, по прозвищу Гоблин, негромко выплевывая русский мат, легко перепрыгивал нагромождение береговых камней, стараясь не отставать от сослуживцев. Он с удовольствием посылал пиратов к какой-то матери удовлетворенный тем, что его никто не понимает. Умело обходя преграды, Джин Хо торопился попасть на «Юлу» – так бойцы спецназа любовно называли открытый скоростной катер вместимостью двадцать пять человек.

Не прошло и минуты после посадки, как юркое суденышко, взревев мотором, быстро покинуло свое пристанище. Вода за бортом дыбились так, что все, кто находился в катере, хоть и были пристегнуты ремнями безопасности, все равно валились друг на друга с каждым плюханьем днища о воду. При очередном броске «Юлы» на волну неожиданно в нескольких кабельтовых показались бортовые огни неопознанного судна, но тут же исчезли, провалившись в низину. Быстро связавшись с пограничниками, командир предложил взять беглецов в вилку, но, прослушав сообщение, тут же изменил приказ.

– Срочно меняем курс! – заорал он в портативный громкоговоритель, стараясь перекричать грохот моря и двигателя. – По рации передали: обнаружено еще одно судно, которое спешно уходит в нейтральные воды Японских островов. Всем приготовиться!

«Юла» быстро приближалась к кораблю-нарушителю, обходя корму с подветренной стороны.

– Ну что, девочки, потанцуем! – расхохотался командир и зычно гаркнул. – Идем на абордаж!

Гоблин даже не удивился абсурдности приказа, давно привыкнув к причудам офицера. Отстегнув ремень безопасности и сильнее ухватившись за поручни, он приготовился к прыжку, как делал это тысячу раз на тренировках. Первое – выстрелить карабином с кошкой в борт нарушителя, второе – зацепившись, взобраться на палубу, а дальше только его умение вести бой. В такие мгновения Джин Хо всегда чувствовал волнение. Болтаясь между небом и землей эти долгие минуты, он всегда ощущал свою незащищенность, хоть и знал, что парни его отряда, которые следом поднимутся на чужое судно, всеми силами будут прикрывать его огнем.

– Первый – готов! – перекрикивая рев моря, гаркнул он. Гоблин ждал ответа «второй – готов», но его не последовало.

Впервые Тан Хе Су проигнорировал давно заученные и въевшиеся в мозг фразы. Он не похлопал его по плечу, как делал это сотни раз. Эти прикосновения для обоих были святы, они обозначали как приветствие, так и прощание. Каждый из них знал, какой опасности подвергается ежедневно и ежечасно. Удивленный молчанием, Гоблин обернулся. Хе Су белый, как полотно, таращился в сторону траулера.

– Смотрите, они бросают людей в море!

Джин Хо даже не успел повернуть голову в том направлении, куда указывал друг, когда мощная волна, подбросив катер в воздух, потащила его за собой, и всё закувыркалось перед глазами. Он успел зацепить взглядом удивленные лица сослуживцев и услышал:

«Гоблиин, держиись!»

Ударившись о край борта, Джин Хо забарахтался в воде, чувствуя адскую боль в груди. Но перелом ребер не страшил так, как многотонная машина, нависшая над ним. Что есть силы бросив тело в сторону, он врезался во что-то упругое и бесформенное. «Акула!» – промелькнула внезапная мысль, и в это же время кто-то схватил его за ногу и потянул в бездну. От неожиданности волосы встали дыбом, а страх сжал мышцы так, что он чуть не захлебнулся. Несколько минут борьбы с невидимым существом дались с трудом. Что-то намертво держало его ступню, и Джин Хо чувствовал, как уходят силы, а огненная боль, сдавливающая грудь, не позволяет наполнить легкие таким драгоценным воздухом. Выхватив нож, нырнул. То, что так настойчиво старалось его утопить, наконец-то отцепилось и медленно погружалось в глубину. Джин Хо увидел серо-зеленое лицо девушки с широко открытыми глазами и волосы, змеями струящиеся за ней. Схватив утопленницу, он потащил ее вверх, и, убедившись, что та самостоятельно забарахталась, поторопился вынырнуть сам. Последнее, что увидел Джин Хо, это руку девушки, вцепившуюся в его запястье и огромную волну, нависшую над головой

Глава 12

«Москва. Прерванное совещание»

Экстренное совещание сотрудников крупного лесозаготовительного холдинга «Руслес» проходило в авральном режиме. Договор по инвестициям в Дальний Восток и по строительству на территории Приморья двух заводов по переработке древесины обсуждался не раз. Управление готово было к встрече японской делегации и подписанию документов, но все же Александр Павлович нервничал и никак не мог найти причину внутреннего дискомфорта. Он не раз выслушивал отчеты сотрудников, которые работали над этим проектом уже несколько месяцев, и не мог понять, по какой причине тревога не оставляла. От неожиданного звонка селектора связи, Александр Павлович вздрогнул. Он несколько секунд тупо смотрел на дребезжащий аппарат, ощущая, как с телефонной трелью растет отвратительное чувство страха, которое комком застряло под ребрами, мешая дышать. Ослабив узел галстука, он снял трубку.

– Слушаю вас, Виктор Петрович! Я же просил не беспокоить меня во время совещания! – недовольно рыкнул он.

– Александр Павлович, простите, что прерываю, но к вам рвется посетитель. Говорит, это срочно. Голос секретаря старался звучать ровно, но в нем чувствовалось напряжение и нервозность, и вдруг в трубке послышалась возня и женский голос чуть ли не взвизгнул:

– Да дайте же мне телефон, черт бы вас подрал! Александр Павлович! – заорала трубка. – Это я, Никифорова! Мне нужно с вами встретиться! Это очень срочно и это не обсуждается!

– Никифорова? Мария Владимировна? – Динавер на секунду опешил, не понимая, о какой срочности говорит эта взбалмошная девица, и что она вообще делает в прихожей секретаря. И вдруг физически почувствовал, как то, что давило на грудь, болью ударило в солнечное сплетение, заставив согнуться в три погибели.

– Хорошо, Мария Владимировна, – стараясь скрыть волнение, негромко проговорил он, откидываясь в кресло. Я вас услышал. Передайте трубку секретарю. – Виктор Петрович, проводите гостью в мой кабинет. Пусть подождет, я освобожусь через пять минут. Медленно положив трубку и вперив взгляд на белый аппарат, Динавер несколько секунд сидел молча и вдруг поймал нелепую мысль, которая мелькнула в голове: «Ну вот, начинается.»

Никифорова, как загнанный зверек металась по обширному кабинету, не обращая внимания на таращившегося секретаря, который столбом застыл у двери, видимо, опасаясь, оставлять ее одну. За эти дни Мария Владимировна физически вымоталась и на ее исхудавшем лице, казалось, жили только огромные глаза. Когда Динавер открыл дверь кабинета, она метнулась к нему.

– Слава Богу, Александр Павлович! – вместо приветствия воскликнула она. – Мне надо с вами поговорить! И, скосив глаза на секретаря, шепнула: – Только тет-а-тет.

Дождавшись, когда дверь за помощником закроется, Мария опрометью бросилась к журнальному столику, приткнувшемуся у габаритного дивана и, покопавшись в спортивной сумке, выложила на ее поверхность папку.

– Прошу вас, ознакомьтесь пока, а я, с вашего позволения, воспользуюсь компьютером, не возражаете? Больше ставила она хозяина кабинета в известность, чем просила об услуге.

Александр Павлович удивленно смотрел на гостью Первым желанием было остановить нахалку, заставить ее объясниться и дать понять, что здесь не место для развлечений. Но повременил, поняв, что просто так Мария не посмела бы вытаскивать его с совещания, да еще копаться в его компьютере. Молча бросив взгляд на серенькую папку, он сел в кресло и, перебросив ногу на ногу, некоторое время наблюдал за сумасбродкой. Глядя на эту женщину, Александр Павлович просто физически ощущал, как назойливая неприязнь заполняет все нутро.

Никифорова с Анной-Марией всегда доставляли ему массу беспокойства. Дочь, повзрослев, была сдержанной и целеустремленной. Никифорова же с «бесом» в голове, и он всегда боялся, что она собьет Анну-Марию с пути истинного, хоть и сам не всегда понимал, где этот путь. Почему-то в голове прочно устроились воспоминания далекого прошлого, когда он, красный как рак, стоял в кабинете завуча школы и учительница русского языка, тыча пальцем в тетрадь, заставляла читать белиберду, написанную дочерью.

Это был диктант на тему: «Письмо другу». Весь лист был исчеркан красной ручкой с огромной единицей внизу, а он, подполковник полиции, пытался разобраться в словах, которые дочь вывела своим красивым каллиграфическим почерком.

«Здравству, й дор, огой друг Я. уч, еница 5 класса М. еня зовут Анна-Мар, ия Динавер…»

В каждой строчке стояли запятые в середине слова, и он иногда просто не мог понять смысл написанного.

– Вы видите, полюбуйтесь! Чуть не плакала учительница. – Даже не знаю, что мне делать с вашей дочерью! Это же контрольный диктант! – возмущалась Елизавета Геннадьевна. – Она что, специально издевается, зная, что диктант пойдет в РАЙОНО! Если ваша дочь не подтянет грамматику, поверьте, мне придется оставить ее на второй год!

Дома, через море слез, всхлипываний и возмущений маленькой негодницы, ему с женой все-таки удалось узнать правду о заваленной контрольной. Это Никифорова вызвалась помочь Анне-Марии, пропустившей занятия из-за болезни, написать правильно диктант. И, привязав веревку к ноге, дергала ею, когда надо было ставить знаки препинания. Естественно, веревка запаздывала и Анри, не задумываясь и полностью доверившись подруге, ставила запятые тогда, когда ее нога получала толчок.

Ему тогда хотелось выпороть дочь за глупость, но жена так смеялась, что злость прошла, и они долго шептались в спальне, придумывая, как разлучить подружек. Своего позора он так и не смог простить зловредной Никифоровой.

Динавер усмехнулся. Сейчас эта зловредная особа сидела перед ним и терроризировала компьютер, а он молча наблюдал за взъерошенной женщиной и ничего не делал.

«Видимо, Анри так и не усвоила уроки прошлого, а теперь расхлебывает кашу с этой авантюристкой, – почему-то удовлетворенно подумал он. – Ну что ж, придется, наверное, поговорить с ней и всерьез», – решил он, открывая папку и бегло изучая содержимое, исписанное ровным почерком дочери.

– Что это? – небрежно отбросил он документы, с ехидной усмешкой наблюдая за незваной гостьей. – Я не совсем понимаю, для чего вы это мне принесли? Полагаю, это дело, которое расследует Анна-Мария? Только объясните, наконец, уважаемая госпожа Никифорова, как оно связано со мной и моим компьютером?! – еле сдержал себя хозяин кабинета, чтобы не заорать на нее и не послать вон.

– Я сейчас все объясню, потерпите одну минутку, только минутооочку, – протянула нахалка.

Динавер хмыкнул. Никифорова даже не удостоила его взглядом. Все ее внимание было поглощено компьютером. И, когда, наконец, закончив чертыхаться и нервозно бить по клавиатуре, подняла кверху палец, устало выдохнула.

– Все, я закончила.

Александр Павлович удивился, увидев ее пальцы. «Даже будучи подростком, Маша Никифорова никогда не позволяла себе иметь неухоженные ногти. У нее была дурная привычка: при сильном волнении обкусывать их до корней, поэтому она тщательно следила за маникюром. Он с женой хоть и нехотя, но часто ставил ее в пример подрастающей Анне-Марии. Сейчас же ногти этой самой Никифоровой были в самом плачевном состоянии. Они были настолько изуродованы зубами, что казалось, просто отсутствовали на пальцах.

Никифорова оторвалась от компьютера и через минуту собрала в довольно-таки приличную стопку напечатанные и сканированные страницы. Откинувшись на спинку кресла, она позволила себе немного расслабиться и, положив ладони на глаза, с силой потерла веки.

– Извините, Александр Павлович, немного устала, – негромко сказала она и, вспомнив, что занимает кресло хозяина кабинета, встала. – Еще раз простите за вторжение, но поверьте, дело, по которому я здесь, не терпит отлагательств. Я постараюсь вкратце все вам рассказать, – без обиняков начала она, обходя массивный стол и присаживаясь рядом с хозяином кабинета. – Ваш адрес электронной почты дала мне Анри и только по этой причине мне пришлось воспользоваться им. Просто боялась, что эти документы не доедут до Москвы, – она положила на столик стопку листов. – У нас мало времени на подробные объяснения, поэтому буду говорить только о главном. Времени для подготовки к дискуссии у меня не было, и чтобы ничего не упустить, прошу вас, не перебивайте меня. На все вопросы я отвечу потом. Хорошо?

– Ну что ж… Раз вы так настаиваете… – юрисконсульт, взглянув на часы, слегка скривил губы. Начало было многообещающим, и он готов был слушать Никифорову целых пять минут. Вам хватит этого времени? – спрятав ухмылку, спросил он.

– Да, вполне достаточно Налив себе воды, Мария в несколько глотков опустошила стакан и, сцепив руки в замок, вымученными глазами взглянула на Динавера.

– Дело, о котором пойдет речь, негласно расследовала Анна-Мария, – негромко начала она. – Я не знаю, как именно попали к ней эти бумаги, но предполагаю, что их ей передал Лемешев – это наш бывший однокурсник. Вот здесь вся информация о нем, которую удалось достать: чем занимался, какие дела вел и прочее. – Мария отложила в сторону несколько верхних листов. – Скажу лишь, что он является, вернее сказать, являлся сотрудником следственного комитета департамента Министерства МВД до тех пор, пока не пропал без вести и не был объявлен в розыск. Анри никогда не показывала мне эти документы и сразу прятала в сейф, отговариваясь, что расскажет потом. Единственное, что она однажды сказала, так это то, что материал, собранный в этих бумагах, очень опасен, и поэтому все, что в них написано, сначала надо проверить. Но, по всей видимости… – Мария замялась, словно подбирала нужное слово. – Думаю, что именно они являются причиной ее неожиданного молчания.

Динавер удивленно вскинул на гостью глаза. В голосе Никифоровой он не уловил сомнения или нерешительности, напротив, слова были обычным словесным фасадом, а вот за ними четко прослеживались уверенность и настойчивость в своей правоте.

– Анри вот уже несколько дней не отвечает на звонки, – долетели до него слова гостьи, которая, нервозно поправив волосы, еще больше привела их в беспорядок, но, казалось, сейчас это ее мало заботило. – Думаю, вы все поймете, если до конца выслушаете меня.

В субботу утром на мою электронную почту от Анри пришло письмо в виде детских каракулей. Я не сразу сообразила, что это наша юношеская тайнопись. Мы ее разработали еще в школе и нередко пользовались, даже когда учились в институте. К сожалению, письмо было прочитано не сразу. Вечером мы договорились встретиться с Анной-Марией в клубе, и я просто не захотела тратить время на детские ребячества. Но Анри в клуб не пришла и на мой звонок не ответила. Телефон ее был отключен. Я тогда на нее обиделась, подумала, она меня просто проигнорировала, не желая встретиться, а тем более ходить на такие вечеринки. Последнее время она вела себя странно: замкнулась, на звонки не отвечала, и всячески показывала всем сотрудникам в прокуратуре, что мы с ней не общаемся. Это, конечно, меня сначала забавляло, но я поддерживала ее, даже не вникая.

«Ну и слава Богу!» – чуть ли не выкрикнул юрисконсульт от великой радости. Но, услышав продолжение рассказа, сник.

– Только потом поняла, почему она так поступала! – услышал он. – Она меня просто оберегала.

– Оберегала?! И от чего же она вас так оберегала? – не забыл съехидничать Динавер.

– Оберегала от всех последствий, связанных с этими чертовыми документами, – вспылила Мария. Она несколько секунд сидела молча, уставившись в маленькое пятнышко на столе, и только, когда Динавер кашлянул, вернулась к начатому разговору.

– В воскресенье утром я вспомнила про ее послание. Вот, возьмите, – она достала из стопки один из листов и протянула его Александру Павловичу. – Это письмо, которое написала ваша дочь. Я думала, оно адресовано мне, но оно предназначалось вам. Я его уже расшифровала. В нем она просит вашей поддержки и очень надеется, что у вас остались старые связи в верхних эшелонах МВД, к кому бы вы могли обратиться и кому очень доверяете. Это важно, в какие руки попадут эти документы. Мария Владимировна положила ладонь на стопку бумаг. – От этого зависит очень многое: возможно, даже жизнь самой Анны-Марии. Как только я разобралась с тайнописью, – продолжила Никифорова, – снова позвонила Анри на домашний телефон. Ответил автоответчик: она занята и перезвонит позже. В тот же день посыльный, вернее сказать, бомж, доставил мне на дом бандероль без обратного адреса. Просто сунул в руки пакет и молча ушел, да так быстро, что я ничего не успела у него спросить. Там и были эти документы: наметки в расследовании Лемешева, на которые она ссылается, и расследование самой Анны-Марии. Это действительно «бомба», и по всей видимости, сама того не подозревая, Анри запустила ее механизм. Вот список людей, – Никифорова отложила в сторону еще один лист из обшей стопки. – Люди, указанные в нем, далеко не простые, некоторые из них занимают высокие посты, и они завязаны на криминале. Это продажа живого товара: секс-рабынь, доноров на органы, вполне возможно, и наркотиков. Вся доказательная база здесь, – накрыла она ладонью стопку бумаг. Но мне кажется, это не все… Это только та часть, что расследовала сама Анри, но даже этого достаточно, чтобы развалить всю эту систему и упрятать многих за решетку.

– Почему вы не связались с УСБ? – Динавер сидел, скрестив руки на груди и отрешенно посматривал на эту отвратительную особу, которая пыталась внушить ему какую-то чушь. – Вам надо было срочно отправить эти бумаги в департамент полиции, а не являться ко мне. – Он никак не мог взять в толк, чего, собственно, от него хотят? Закинув ногу на ногу, словно отгородившись от собеседницы, Александр Павлович недовольно пробубнил. – Вы что, считаете, что я буду заниматься этим вопросом? Какое отношение, скажите на милость, к этому делу имею я?! И почему это моя дочь решила обратиться ко мне через посредника? И вдруг осекся, поняв куда клонит Никифорова. – Вы хотите сказать, что кто-то из руководства Главного Управления департамента покрывает этих людей? – ткнул он пальцем в стопку. – Да это просто невозможно!

– Вполне возможно, и даже очень, – отпарировала Никифорова. – И Лемешев, и Анна-Мария опасались, что попади бумаги не в те руки, они просто исчезнут, и многие дела так и останутся нераскрытыми, а люди будут исчезать, и в этом будет уже наша вина.

Пробежав глазами список, Динавер расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, ему показалось, что если он этого не сделает, то просто задохнется.

– Но этого не может быть! – повысил он голос. – Это какой-то абсурд! И, отбросив лист в сторону, непроизвольно вытер руки. – Вы представляете себе, во что ввязались?! Чтобы завести на этих людей дело, нужны очень веские доказательства. Они у вас есть?! – повысил он голос. – И почему это, собственно говоря, Анна-Мария этим занимается?! Разве это входит в ее юрисдикцию? У нее что, своих дел нет?! А где сама Анри? Почему она не приехала? Почему именно вы? – Динавер, от бешенства, вскочил с места. – Она что, специально вас подослала, зная мое отношение к ее работе?! Я же запретил ей ввязываться в дела, в которых она ни черта не смыслит! Да я даже не буду…

– Простите… – перебила Никифорова, встав с места. – Всю полемику оставим на потом, – сухо бросила она. – Пока я могу ответить только на первый вопрос. Вот в этих бумагах весь отчет Анны-Марии. Все там расписано досконально и доказательно. Будете вы или не будете, поможете или нет, на сегодня это не так уж и важно, – жестко отпарировала она.

Динавер непонимающе вскинул глаза на собеседницу. Перед ним стояла не девочка-подросток, которую он знал с детства, а женщина: уставшая, нервно-измотанная, но с твердым взглядом и неимоверной решимостью. В ее словах он уловил металлические нотки и понял: такая если приняла решение, уже не отступит. «Вот уж точно бульдожья хватка, не отделаешься, – с досадой подумал он. – И какого черта заявилась!»

– Я просто ввожу вас в курс дела, чтобы вы поняли, откуда могут расти ноги, – продолжила Мария Владимировна, не обращая внимания на недовольство хозяина кабинета. – Я еще немного займу ваше время, затрагивая этот вопрос, потому что без него вы не поймете главного. Анри проделала скрупулезную работу, отрабатывая каждого субъекта из этого списка. Конечно, в основном это люди низшей ступени. Вот здесь все отображено, – похлопала она ладонью по стопке бумаг, – Но, в конечном счете, все нити тянутся вверх, к этим людям. Анри учла практически все, кроме одного. Мария достала из отдельного файла стопку снимков. – Это расследование, по всей видимости, вел еще Лемешев, – разложила она фотографии на столе. – Обратите внимание на этот снимок. Вернее, на человека, который сидит спиной. Лица его не видно и это единственная фотография, которую удалось заснять Лемешеву. После этого он пропал. А тот человек, который сидит рядом с ним, – Мария Владимировна уткнула палец в улыбающееся, самодовольное лицо другого мужчины, – это некий Баркалов. Последнее расследование, которое вела Анна-Мария, это дело убийства этого самого Баркалова. Вы его читали, или делали вид, что читаете, – съязвила она. – Только произошло нечто странное и меня, и Анну-Марию неожиданно отстранили от расследования, а дело передали в другой отдел. Напрашивается вопрос: с чего бы это вдруг? Заурядный человек, мошенник, сидел в тюрьме и так далее, к чему так усложнять раскрываемость его убийства? Ан нет, все завуалировано и не докопаешься, а вот Анри докопалась. И очень много что узнала про этого убиенного. Никифорова протянула еще два листа. – Вот здесь Анри сделала пометку и выписку, где Баркалов проходит свидетелем по делу продажи донорских органов. Думаю, если покопаться, он еще где-нибудь всплывет в качестве свидетеля, где по его показаниям убийцы будут ходить на свободе. К сожалению, парня, которого так стараются подставить, ждет суд. Анри не успела подать рапорт на пересмотр дела, я узнавала. Всю информацию по делу убийства Баркалова, которое мы с ней сами расследовали, я прихватила с собой, так, на всякий случай, чтобы оно не затерялось в архиве. Видимо, объединив все эти расследования воедино, она и пошла к шефу, простите, полковнику Протасову. Анри не знала или просто не обратила внимание, что человек, сидящий с Баркаловым, это и есть полковник Протасов. То, что это он, уже доказано. Оперативники ее отдела помогли. Взгляните, – достала она из стопки еще лист с отчетом экспертной службы по идентификации. Все, что я сейчас говорю вам, это поверхностно и только для общего ознакомления. Более детально и подробно изложено в этих отчетах.

Никифорова встала и, не обращая внимания на Александра Павловича, несколько раз прошлась по кабинету. Динавер в замешательстве смотрел на нее и видел, как она волнуется. И вдруг понял, что боится услышать то, что та собиралась сказать. За всем тем, о чем рассказывала эта женщина, он уяснил главное, – его дочь может попасть в беду. Захотелось вскочить с места, что-то делать, куда-то бежать, но он взял себя в руки и больше приказал, чем попросил.

– Продолжайте.

– На автоответчике телефона у меня осталась запись последнего звонка Анри, – без всяких предисловий начала Никифорова. – Она сказала, что пойдет к шефу, простите за фамильярность, – к полковнику Протасову. Больше от нее никакого сообщения не было, хоть она и обещала перезвонить. В Управлении сказали, что Динавер срочно была командирована в Следственное управление УМВД по Хабаровскому краю и должна была отбыть к месту назначения. Действительно, приказ существует, только вот Анна-Мария в Хабаровск не прибыла. На связь она так и не вышла. Изучив эти бумаги, я не рискнула обратиться к кому-либо из ведомства за помощью. Чтобы расследовать это дело, не вызывая подозрений, пришлось уйти на больничный, но этого времени очень мало и…

– Минуточку, минуточку, – перебил юрисконсульт, выставляя перед собой руки, словно для обороны. – Мария Владимировна, к чему вы клоните? Вы хотите сказать, Анри пропала? – Александр Павлович, набычившись, уставился на говорившую и неожиданно перешел на «ты», как, бывало, в юности, когда отчитывал обеих за хулиганские проделки. – Мария, что за чушь ты несешь! – повысил он голос. – Мы с Анной-Марией разговаривали несколько дней тому назад. Она даже намека не сделала, что расследует какое-то опасное дело. И все, что ты говоришь, – это полный бред. Как это она пропала! Она же не просто там… м-м-м… рядовой человек, а следователь прокуратуры! Александр Павлович вдруг осознал, что не хочет слышать то, о чем говорит эта взбалмошная девчонка. Вот сейчас она скажет, что все это неудачная шутка. Анри уже доехала до Хабаровска, просто потеряла телефон, и понял: Никифорова не ошиблась. И в Москву она рискнула приехать хорошо подготовленной, иначе, осталась бы во Владивостоке. Даже Анна-Мария не раз говорила:

«У Мани особое чутье собаки-ищейки. Она – следопыт от Бога. Если возьмет след, не отпустит. Сейчас, видимо, был тот случай, когда она взяла след».

– …Я не могу утверждать, что она пропала, – дошли до него наконец слова Марии Владимировны. – Но то, что она не выходит на связь, – это достоверно. Анри исчезла. – Мария запнулась и поторопилась поправиться, – вернее сказать, ее видели последний раз в 14.43. Это время указано в журнале дежурной части. Нам удалось нелегально снять копию записи с видеокамеры, установленной у входа в Управление. Взгляните, – вытащила она из стопки несколько листов. – На этом снимке Анри садится в машину, это частник, которого она поймала на дороге. Ее «Опель» оказался неисправным. Пришлось попросить знакомых ребят из отдела ДПС, чтобы они отследили машину. После беседы с водителем, выяснилось: он высадил Анну-Марию возле старого дома, на окраине города. Это спальный район. Архитектура нестандартная: от пятиэтажек до частных домовладений. Есть здания готовые к сносу и там никто не проживает. Куда именно пошла Анна-Мария, он не обратил внимания. Там нигде нет видеокамер. Но… – Никифорова вскинула вверх палец, – одну мы все-таки нашли. Она находится на стене частного дома и фиксирует все то, что происходит на улице. Хозяин повесил ее четыре месяца назад из-за частых аварий на этом сложном участке дороги и добился поставить знак опасной зоны. Автомобили перед этим знаком притормаживают. – Мария отложила в сторону еще несколько листов. – На этом снимке видны три автомашины, которые в разное время въехали в эту зону. Сначала два автомобиля разных марок с интервалом в полчаса. Примерно через сорок минут автомобиль, в котором находилась ваша дочь. Ее даже здесь видно, правда, не очень четко, но то, что сидит женщина, очень похожая на нее – очевидно. Никифорова достала еще несколько копий снимков. – Обратите внимание, машина, в которой, условно, находилась Анна-Мария, вернулась и оказалась в зоне видеокамеры спустя четыре минуты. Кроме водителя в ней никого нет, она пуста, это говорит о том, что он, действительно, высадил ее и тут же уехал. А через полчаса выезжают еще два автомобиля. Правда, внутри салона тоже никого нет, и это чуть не сбило меня с толку. Мы обследовали весь этот микрорайон, подключив студентов юрфака, сказав, что они проходят практические занятия по допросу очевидцев любого происшествия: драк, пьяных разборок, краж, даже описать нестандартное поведение человека: следил за кем-то… незнакомые люди… и так далее. Пришлось утаить, что разыскиваем конкретного человека, да еще полицейского. Нам повезло. Старушка рассказала, что услышала на верхних этажах шум и видела в дверной глазок, как по лестнице вели пьяную женщину. Она этих людей никогда в своем доме не видела. Это старый дом и все старожилы друг друга хорошо знают. По описанию свидетельницы, пьяная женщина, условно, похожа на Анну-Марию. Мы пробили номерные знаки автомобилей. Черный «Фольксваген» принадлежит майору Филатову. Он заместитель начальника ГИБДД Советского района. Вторая машина нигде не числится, и автомобиль, и владелец – просто «призраки». Автомобиль Филатова вернулся к месту работы и был на стоянке возле Управления до позднего вечера. Я проверила. А вот эта «машина-призрак» исчезла из поля зрения в подземной парковке супермаркета. Она так и стоит там, накрытая тентом. Охранники подтвердили, что автомобиль является собственностью магазина и ею пользуются по необходимости. На вопрос, откуда в «Супермаркете» автомобиль, числящийся в розыске, нам ответили, что у них есть полный пакет документов на его приобретение, но нам их покажут только в том случае, если будет запрос из прокуратуры. Я не могу сделать официальный запрос, не имею полномочий, да и оснований тоже, поэтому вопрос остается открытым.

– Маша! Мария Владимировна! – Динавер еле сдерживался. – Вы все время талдычите, что Анри не выходит на связь. Ведете какие-то странные расследования! Почему сразу не позвонили?

Лицо Никифоровой еще больше осунулось. Она медленно поднялась с кресла и стояла перед юрисконсультом бледная, с горящими глазами и нездоровым румянцем на щеках. Александру Павловичу показалось, что она сейчас упадет. Но Никифорова только вздернула подбородок и сухо произнесла:

– Позвонить? Верно. Первым моим желанием было срочно до вас дозвониться. Но… – она секунду помолчала. – Что бы вы сделали? Как вам объяснить по телефону, что происходит! Вероятнее всего, вы, Александр Павлович, подняли бы такую бучу, что в ней были бы задействованы все структуры МВД. Но поверьте, этим вы не помогли бы Анри, а только навредили бы ей. Она не просто капитан полиции и женщина, которую надо срочно разыскать, она свидетель и очень опасный свидетель. Простите, что говорю это, но, если тело еще не обнаружили, значит, она жива. Мы обязательно ее найдем. Анри не так глупа. К своему тайному расследованию из Управления она никого не привлекала. Изучив ее записи, я обратила внимание на то, что на полях стоят инициалы, пометки, в виде сокращенных букв, клички или фамилии. Вот, посмотрите… Все эти люди – ее осведомители. Скажем так, доносчики из разного рода областей: бомжи, беспризорники, даже те, кто отбывал срок в местах не столь отдаленных. А значит, никто в Управлении не знал, какое она ведет расследование. Не думаю, что Анри выложила все полковнику Протасову. Просто могла намекнуть в отношении того же самого Баркалова, чем тот занимался. Или сказать что-то о Лемешеве или Филатове. И это их сразу спугнуло.