Текст книги "Спасти диплом, угнать дракона"

Магесса Эбигейл лично готовила его, лично запечатывала склянки сургучом и зачаровывала: в качестве подарков для таких вот непрошеных гостей. Они сработали. Даже после смерти чародейки, их создавшей, взорвались.

Заклинание буксиром тянуло меня прочь. Во тьму и мрак ночного провинциального Пейрока. Туда, где в подворотнях можно лицом к лицу встретиться с собственной смертью. И я побежала, разбивая ботинками лед осенних луж, оглядываясь, дрожа от холода, страха и отчаяния, зажимая в руках мамин талисман.

По спине тек липкий пот, руки дрожали. Я уже не знала точно, где нахожусь и куда мчусь. И с каждой минутой сил становилось все меньше. Наконец я остановилась.

Вокруг был туман. Стылый, проникающий не только под одежду, но даже под кожу, сжимавший своими ледяными щупальцами сердце, убивающий душу, вымораживая ее по кусочкам. Я стояла одна на мостовой, тряслась, замерзая от стужи и отчаяния.

Одна. Одна. Одна.

– Не-э-эт! – закричала я, падая на колени.

И проснулась. В ледяном поту, с бешено колотящимся сердцем, готовым выбить ребра и вырваться наружу. Кошмар отпустил. Но я знала, что он вернется. Всегда возвращался. Я даже как-то пробовала не спать несколько ночей кряду, чтобы потом отрубиться. Кошмар выждал. И… стал сниться каждую ночь. Словно наверстывая какой-то свой график. Я смирилась и приняла как данность: раз в неделю мне предстоит рандеву с моим прошлым. Вот только жаль, что я не знала, в какую именно ночь это произойдет.

Я встала, подошла к окну и распахнула его. Осенний стылый ветер тут же укусил оголенные плечи. Зато мысли прояснились, страх ушел, и я, закрыв створки, смогла лечь в постель и заснуть. На этот раз безо всяких сновидений.

А утро началось с заклинания, доступного даже немагам: «Ой-е! Проспала». После него как-то само собой волшебным образом случилось умывание и параллельное одевание с последующей телепортацией в стены университета. А то, что при этом я глотала ртом воздух и в боку нещадно кололо, – так, ерунда… издержки утреннего чародейства. На занятие успела ровно за секунду до звонка, упала на свое место и выдохнула.

– Ты чего так поздно? – мрачно спросила Алекс вместо приветствия.

В аудиторию, чеканя шаг, вошел магистр Мыхрым, что избавило меня от необходимости отвечать.

Мы встали со своих мест, приветствуя преподавателя. Предметом «История магологии, ее развития, ответвлений и систематических единиц» стоило бы пытать опасных преступников. На седьмом параграфе те были бы готовы сознаться даже в том, чего не совершали, лишь бы от них отстали. Но, судя по всему, адептов ректору было жаль гораздо меньше, чем преступников и военнопленных, поэтому мы страдали регулярно. Согласно расписанию. И если на лекциях наши мозги просто хотели тихо-мирно взорваться, то на коллоквиумах мы жаждали умереть хотя бы ради того, чтобы в загробном мире найти отцов-основателей магологии и проклясть их лично. Пару сотен раз.

А то напридумывали тут терминов, ответвлений, системных единиц и благополучно умерли, а нам зубри, мучайся. Еще и даты жизни и великих свершений этих чародеев древности запоминай. И ладно бы нужно было держать в памяти только ключевые события. Так нет, магистр Мыхрым был педантом и заставлял нас, невежд, заучивать, когда и где родился Кукмор Ремский, где учился, на ком женился, сколько наплодил мажат[4]4
  Мажата – дети, способные в будущем принять магический дар.


[Закрыть], как однажды во сне додумался о коэффициенте поглощения потока, сколько времени он его потом вычислял, где защитил на эту тему диссертацию… В общем, иногда складывалось впечатление, что мы биографию магов-ученых знаем едва ли не лучше, чем они сами при жизни.

Как по мне, для дела хватило бы знать, для чего тот самый коэффициент нужен и как его применять. Но… То уже была область алхимических уравнений, а эйр Мыхрым был гуманитарием, о чем он с гордостью нам заявлял едва ли не на каждом занятии.

Началась нудная лекция, на которой под монотонный, чуть шепелявый голос магистра хотелось спать. Хотелось, но не моглось.

Меценатом моего вынужденного бодрствования была Алекс. Ее прямо-таки распирало от негодования, которым она не могла не поделиться со мной.

– Ты представляешь, – шипела она мне на ухо рассерженной гадюкой, – к нам в дом сегодня попробовал прокрасться вор! В два часа ночи! К моему отцу! Законнику, которого в столице каждый щипач знает и обходит за милю кривой дорогой!

М-да, я могла лишь посочувствовать тому глупцу, который рискнул покуситься на богатства особняка Лейринов.

– Этот сумасшедший уже на рудниках? – вопросила я.

– В том-то и дело, что его не поймали… – Алекс закусила губу.

Я озадачилась. Надолго. Вор был явно псих. Конченый. Но уйти от ловушек и охранных заклинаний, которых в стенах дома Алекс было нашпиговано больше, чем самих камней кладки… Это надо быть профессионалом экстра-класса.

Магистр между тем невозмутимо диктовал лекцию. Кажется, случись взрыв университета, и в этом случае эйр Мыхрым довел бы занятия до конца, прерываясь лишь на короткие замечания. Если те касались непосредственно его предмета. В ином случае… Можно было смело рассчитывать на докладную записку в деканат о плохом поведении. Десять записок – минус форинт из стипендии.

Некоторые адепты, к слову, наловчились слушать эйра Мыхрыма, спя с открытыми глазами. А Йонок – парень из нашей группы, невысокий, тощий и невероятно шумный (и откуда столько звуков могло рождаться в том тщедушном теле?) – на задней парте и вовсе мог похрапывать в такт речитативу магистра. Главное, что лектора не перебивал.

– А улики, следы какие-нибудь остались? – наконец, не найдя логичного объяснения случившемуся, спросила я.

– Угу. Остались. Целая одна улика – психологическая травма у Пироженки. Волкодав на белом ковре ручной работы напрудил лужу. И сейчас подлец ни в какую не вылезает из-под кровати родителей. Хотя папа и грозился, что если Пир не выберется оттуда, то он из него самого коврик сделает.

– Знаешь, я бы на месте вашего волкодава тоже не вылезала. Хотя бы неделю…

Я задумчиво обвела аудиторию взглядом, понимая, что чего-то мне не хватает. Точнее, кого-то. Русоволосой макушки и острых кончиков ушей. С несостоявшимся ограблением подруги я как-то упустила его из виду.

– А где Вир? – не удержалась я.

– В лазарете, – скривилась Алекс.

– Как?! – выдохнула я, судя по всему, слишком громко. Даже преподаватель оторвался от чтения лекции.

Неужели Вир пострадал от рук или заклинаний грабителя?

– Простите, что «как»? – прошепелявил эйр Мыхрым, обращаясь ко мне.

Вспомнила, что преподаватель сегодня нам повествовал о тяготах жизни эйра Зейнца. Ученый вывел заклинание для преобразования ароматических эфиров. Вообще-то алхимик создал его по заказу пекарей, чтобы дешевый хлеб из лебеды, продаваемый в рабочих кварталах, вкусно пах, а то его плохо покупали. Но сейчас эта магическая формула применялась повсюду: для устранения неприятных запахов при уборке и создания парфюмерных композиций, в лекарском деле и, само собой, в торговле, когда в умелых руках ушлого продавца протухшая селедка могла вдруг запахнуть жасмином.

– Как эйр Зейнц додумался использовать в качестве основы ароматического ряда шестигранный мономер альфа-структуры? – спросила я с таким недоумением и восхищением перед гениальностью почившего два века назад алхимика, что теперь уже озадачился эйр Мыхрым.

Хотя, возможно, причина того, что преподаватель открыл рот и не произнес ни звука, крылась в том, что он пытался вспомнить то, чего не знал. А именно: что такое шестигранный мономер и почему он основа?

– Хороший вопрос, – наконец произнес лектор. И с поистине преподавательским талантом ставить умников на место выдал: – И ответ на него вы озвучите завтра сами, подготовив доклад на тему «Основы ароматического ряда».

Я мысленно взвыла. Ну чего стоило отыграть дурочку? Схлопотала бы замечание. У меня их за годы учебы и так дворец и маленькая резиденция. Так нет же, решила начать «умнеть». Вот, теперь сиди, Нари, пиши доклад ночью. Ибо после занятий меня ждет лавка зелий в квартале брокеров. Там я подрабатывала уже второй год пару часов два раза в неделю. Прибавка к стипендии выходила небольшой, но все же…

Едва эйр Мыхрым вернулся к лекции, как Алекс зашептала:

– Да ничего с этим ушастым недоразумением серьезного не произошло. Кроме аллергии. Оказалось, что у альва непереносимость шерсти волкодавов. Он весь с утра покрылся сыпью и чесался, как прокаженный. Я его в лазарет при университете отправила, пусть капли какие дадут…

Она повертела ручку в руках, вздохнула и извиняющимся тоном начала:

– Слушай, Нари, а можно тебя попросить взять Пироженку на то время, что альв у меня живет?

Я вздрогнула. Пироженка уже гостевал у нас. Правда, не матерым волкодавом, а щенком. Помнится, тогда он перегрыз все тапки, порвал штору и попытался уронить «Единорога с девой». Если бы ему это удалось, я бы простила пушистому пакостнику даже порчу любимой пары туфель, поскольку, как говорится, победителей не судят. Но Пироженка с задачей устранения единорога не справился, а посему…

– Нет. – Я замотала головой.

– Ну, пожалуйста, – забывшись, громко произнесла Алекс.

– Что «пожалуйста»? – Лектор сегодня оказался на удивление бдителен.

– Пожалуйста, повторите еще раз, я не успела записать… – Алекс очаровательно улыбнулась.

– С какого именно момента? – уточнил преподаватель.

Меня так и тянуло сказать, что всю лекцию.

– С… того момента, как эйр Зейнц сделал предложение своей будущей супруге.

Вообще-то Алекс выбрала безошибочный вариант: ведь рано или поздно, оторвавшись от алхимических изысканий, в промежутке между экспериментами ученые мужи совершали променад до алтаря под ручку с какой-нибудь эйрой. Вот только сейчас вышла промашка.

С биографией ученого я ознакомилась еще на втором курсе в библиотеке, когда искала формулу преобразования эфира ртути в «живую сталь» – эликсир, на время создающий на коже эффект брони. Тогда мне на голову и свалился светский журнал «Ритуалити» со статьей, посвященной ученому. В том числе и его сердечному другу и спутнику всей жизни.

Посему от вопроса Алекс лектор слегка закашлялся… И поняв, что его разглагольствования она не слушала вовсе, вознегодовал.

– Эйра Лейрин, я вынужден буду написать докладную записку на имя ректора. – От злости лектор даже перестал шепелявить.

Те из адептов, которые слушали лекцию вполуха, то бишь почти все, были в легком недоумении, Алекс – в шоке. С чего бы Шелест, как за глаза звали преподавателя, вызверился? Впрочем, я не стала говорить подруге о ее промахе. Иначе было бы слишком много вопросов. Просто решила подсунуть ей ту статью. Думаю, прочтя, Алекс поймет свою оплошность.

Зато оставшуюся часть лекции она сидела тихо. Лишь агрессивно скрипело ее перо.

Следующим занятием значились темные силы, которые вел у нас куратор эйр Бишоп. И он, и мы прекрасно понимали, что сея дисциплина алхимикам не была жизненно необходима. Но когда решался вопрос, кого назначить куратором нашей группы, свободным оказался лишь Бишоп – молодой и обаятельный чернокнижник, в том году защитивший диссертацию. Его нам и дали. Вместе с «Темными силами».

По красавцу-архимагу сохла половина адепток университета. Да чего уж там. Даже Алекс на первом курсе пыталась его охмурить. И на моей памяти это было единственное ее поражение на любовном фронте, ибо у куратора оказались высокие моральные устои. Если отбросить вычурность изящной словесности, то их можно было охарактеризовать тремя словами: преподаватель и адептка – ни-ни. Ну и еще у Бишопа была чуть-чуть невеста…

Я к обаянию молодого магистра была равнодушной, посему считала, что куратор нам достался веселый, понимающий и немножко разгильдяй: наша группа с ним характерами сошлась.

Вот и сегодня лекция началась не с традиционного «тема занятия…», а с вопросов организационных. Почему во второй день недели адепты уже успели нахватать докладных записок? Где альв по обмену? Когда у Йонока проснется совесть и он перестанет выразительно храпеть на утренних занятиях? Мне казалось, что ответ на пятый год учебы очевиден – никогда. Почему Спаржецкий так и не отработал в оранжерее? В довершение куратор особо выделил, что с преподавателями, у которых мы планируем писать дипломы, нужно определиться в ближайшие дни.

– Эйра Росс, прошу вас после занятия остаться, – вскользь упомянул Бишоп и наконец-таки начал лекцию. Хотя, по ощущениям, до конца занятия оставалось всего ничего.

Только куратор назвал тему занятия, как в дверь постучали.

– Войдите, – устало выдохнул Бишоп.

Дверь открылась, и наша группа смогла лицезреть перманентно чихающего и поправляющего очки Вира с красным носом.

– Вот видишь, почему я прошу тебя взять к себе Пироженку?

М-да, масштабы аллергии впечатляли. Даже странно, почему на его величество Бенедикта Первого Непобедимого и Неподражаемого у альва никакой аллергии не случилось…

Между тем лекция все же началась. Но длилась недолго.

Едва прозвенел звонок, Вир очутился рядом со мной и, извинившись перед Алекс, попросил меня прогуляться с ним в большой перерыв и кое-что обсудить.

Подруга подозрительно покосилась на нас и, глянув на меня с выражением «потом все расскажешь», улыбнулась Виру и начала собирать вещи.

– Давай, только мне сначала нужно с куратором поговорить, он попросил задержаться… – Я кивнула в сторону Бишопа.

Вир повернулся, отчего-то критически осмотрел фигуру чернокнижника и произнес:

– Если ты не против, я подожду в коридоре.

– Хорошо.

Я беззаботно закинула сумку на плечо и подошла к куратору.

– Что-то случилось, магистр? – спросила я, мысленно прикинув, что причина разговора, скорее всего, Мейнхаф.

– Да. – Бишоп был на удивление серьезен, он бдительно проследил, пока все адепты выйдут, а потом щелкнул пальцами, установив полог тишины.

Оперся бедром о столешницу, побарабанил по ней пальцами, словно собираясь с мыслями, и произнес:

– У меня к вам весьма щекотливый разговор…

Я насторожилась. Часто деликатные вопросы бывали далеки от деликатности, как и щекотливые разговоры никого еще не доводили до щекотки.

– Простите? – Удивление даже не пришлось изображать.

– Я о вашей беременности… Вчера смотритель оранжереи доложил… Как куратор, я беспокоюсь о вашем самочувствии и…

Я закашлялась.

– Я убью ее, – сквозь приступ пообещала я.

– Может быть, не стоит решать столь поспешно. – Бишоп враз изменился. Сейчас передо мной стоял уже не вчерашний адепт-разгильдяй, а уверенный и решительный мужчина. – Если вопрос касается отца ребенка, я поговорю с ним…

Я, все еще кашляя, замахала рукой в жесте «не надо».

– Вы не так поняли, – наконец выдохнула я, справившись с собой. – Я Алекс убью. У меня нет никакой беременности. Это подруга все придумала…

Пришлось сознаться куратору, который с каждой моей фразой все сильнее старался сдержать смех. Под конец он все же не выдержал:

– Хорошо. Сам помню, как отрабатывал в оранжерее. Так что я вас понял. Главное, не говорите об этой уловке другим, а то у меня вся женская часть группы станет резко беременной.

Бишоп щелкнул пальцами, убирая полог, и я, развернувшись, радостно побежала к выходу, где меня уже ждал Вир.

Глава 5

– Что-то серьезное? – обеспокоенно спросил он.

– Ерунда, разбирались с моей беременностью, – ляпнула я и тут же спохватилась.

Вир отчего-то помрачнел. Прямо грозовая туча. Хотя секунду назад был безоблачным, как летний день. Даже аллергия у альва куда-то исчезла.

– Да я не в том смысле. – Я с трудом удержала смешок. – Алекс просто в очередной раз сочинила сказку.

– Расскажешь? – Вир не спешил вновь становиться безмятежным.

– А ты любишь сказки? – Я постаралась перевести все в шутку.

– Конечно. – Альв изогнул бровь.

– Тогда обязательно, но чуть попозже. А то большой перерыв все же не бесконечен. О чем ты хотел поговорить?

Мы с Виром уже вышли из университета и стояли на ступенях.

– Давай прогуляемся в парке? – предложил альв.

Я пожала плечами. Почему бы и нет? Погода хорошая…

Когда мы уже шли по дубовой аллее, Вир заговорил:

– Нари, мне жутко неудобно, но все же…

Я внимательно посмотрела на альва, шедшего рядом. Он собирался с мыслями и духом.

– Понимаешь, оказалось, что у меня аллергия на шерсть волкодавов. Я сам не ожидал… До этого никогда такого не было…

– Хочешь попросить взять на время пса? – подсказала я, вспомнив о просьбе Алекс.

Вир остановился и выдохнул:

– Вообще-то себя…

Повисла пауза. Я с сомнением глянула на альва. Потом вспомнила здоровенного волкодава и поняла: лучше забрать обратно Вира. Хотя бы точно буду уверена, что мои ботинки не сгрызут.

– Обещаю, что, как только хотя бы слегка освоюсь, съеду, чтобы не обременять тебя. Признаться, поначалу я хотел перебраться в общежитие, но выяснилось, что мест нет.

Выбор в пользу остроухого я сделала быстро, вот только было одно «но»: как бы потактичнее ему намекнуть, что жить – пожалуйста, а вот еду добывать ему придется самостоятельно. Причем добывать иногда в прямом смысле.

Альв, будто прочтя мои мысли, выдвинул еще один аргумент:

– Я буду покупать продукты и готовить вместо Тай. Правда, за результат не ручаюсь, но обещаю стараться.

– Ты знаешь толк в подкупе, – усмехнулась я.

Вир просиял:

– Это значит «да»?

– Это значит: а куда я денусь с летящего грифона? Конечно, да.

– Спасибо! Нари, ты даже не представляешь, как выручишь…

Вир не успел договорить. Сзади раздался крик: «Ложись!» Альв молниеносно обернулся. И в следующий миг я уже летела на газон. Упала на спину, а сверху на меня крышкой гроба рухнул остроухий. Сильное твердое тело вжало меня в ворох желтых опавших листьев.

Над нами на бешеной скорости пронесся ледяной шар и ударился в здоровенный дуб. На Вира сначала посыпалось снежное крошево, а затем и желуди, которые дерево экстренно сбросило после пережитого стресса.

– Ты цела? – Голос Вира был хриплым.

Я посмотрела на альва. Его очки во время падения упали, и сейчас без них лицо Вира выглядело более волевым и решительным.

– Вроде бы да, – выдохнула я, всматриваясь в глаза альва.

Мне показалось, что они стали как будто зеленее, словно серый цвет чуть смазался. А еще я всем телом ощутила, как закаменел Вир, как участилось его дыхание. Мой взгляд невольно спустился ниже, на его четко очерченные чувственные губы, волевой подбородок, на шею, где напряглись жилы.

Его голова наклонилась. На миг мне почудилось, что еще немного – и Вир меня поцелует. Я даже ощутила тепло его губ…

– Эй, вы живы? – Звонкий ломающийся голос откуда-то издалека заставил меня вздрогнуть.

Время, которое замерло на миг, снова пустилось в свой забег. Мир вокруг раскололся от шума и голосов.

Вир рывком скатился с меня, сел на траву и близоруко сощурился, ища очки.

А я увидела, как к нам мчится какой-то адепт. Судя по всему – первокурсник. Бледный как полотно парнишка что-то затараторил про вышедшее из-под контроля заклинание. Но договорить он не успел. Как говорится, на экзорциста и демон бежит, а на проштрафившегося адепта – преподаватель.

– Клемет Фурфгар! В правилах университета ясно сказано, что использовать боевые заклинания вне тренировочной площадки запрещено! – отчеканила магесса Охр и схватила адепта за ухо.

– Ай! – только и успел пискнуть проштрафившийся перед тем, как его, словно моську на поводке, потащили к ректору.

– Сурово у вас тут с нарушителями, – усмехнулся Вир, водрузив на нос очки и провожая взглядом преподавателя с адептом. – Я, пожалуй, поберегу свои уши.

– Боишься, что их вытянут?

– Боюсь, что мне придется тогда жениться на этой магессе. У альвов к ушам могут прикасаться самые близкие люди. Это все равно что целовать… – тихо произнес он, протянув руку к моему уху. Я даже замерла на миг. В голове бешеным вихрем закружились какие-то совершенно глупые мысли исключительно розовых оттенков. А Вир с самым невинным видом пояснил: – Хорошо, что у людей все проще… У тебя, кстати, в волосах листочек застрял.

Альв даже предъявил его мне. Вот ведь… провокатор. Я помотала головой, изгоняя непрошеные видения.

Вир невозмутимо встал, еще раз поправил очки, зачем-то потрогал перстень-печатку на пальце и протянул мне руку, помогая подняться.

Я вскочила и, отряхиваясь, запоздало поблагодарила:

– Спасибо, что спас. Я бы сама точно не увернулась от этой ледяной глыбы. Наверняка после встречи с ней провела бы пару недель в лечебнице. – И, почувствовав, что краснею, поспешила перейти к комплиментам: – У тебя реакция, которой многие боевые маги позавидуют.

– Я нечаянно. Сам от себя не ожидал.

Мне показалось или Вир тоже смутился? В молчании мы вернулись в университет. У меня был факультатив по ритуальным эликсирам, альву предстояло четыре часа мучить единый имперский. Мы расстались на крыльце, договорившись, что после Вир сразу с вещами приедет ко мне. Я прикинула, что после факультатива как раз еще успею сбегать в лавку аптекаря за заказами.

Вот только до аудитории я не добралась. В коридоре меня перехватила Алекс и, оттащив в сторонку, первым делом с любопытством спросила:

– Что этому ушастому от тебя надо?

– Жилплощадь! – радостно сообщила я.

– Слушай, мне неудобно, что так получилось…

Алекс произнесла это таким тоном, словно по ее венам текло неразбавленное смущение. В общем, переигрывала.

– То есть, – я не удержалась от ехидства, – если бы ты спихнула мне Пироженку, то неудобства не испытывала бы?

– Какая же ты вредная, – простонала Алекс, возвращаясь в свое привычное состояние «только близкие знают, какой я демон». Увы, я входила в этот узкий круг посвященных.

– Я не вредная, а очень даже полезная, – возразила я из чувства противоречия.

– Ага, как сыр и вино.

– В смысле?

– Настоящая подруга, – с пафосом произнесла Алекс, – она как сыр или вино: выдержана временем, проверена, надежна и бесценна.

С чего это ее на комплименты потянуло?

– Колись, что тебе от меня нужно? – насторожилась я.

– Помоги мне пробраться в мужскую раздевалку.

– Чего? – удивилась я.

– Мне нужно Варлоку воткнуть в одежду булавку, заговоренную на случайные встречи. А то он просто неуловимый какой-то. Второй же раз приходить на тренировку… Еще подумают, что я за ним бегаю.

– А ты не бегаешь?

– Нет. Я охочусь. – Алекс независимо мотнула головой.

– Хорошо, охотница. А случайно подойти и прицепить ее – не вариант?

– Так я же тебе говорю, что он неуловимый какой-то. Вроде и в общежитии поселился, и на занятиях сегодня с утра появлялся. Но я весь большой перерыв его пыталась найти – и ничего. А караулить его у дверей комнаты в общежитии, как другие адептки… Я так низко не опущусь.

Ну да… В этом была вся Алекс: если падать, то сразу пробивать дно, в смысле не караулить под окнами комнаты, а проникать в мужскую раздевалку.

– Не-э-эт, – тоном «я на это не подписываюсь» протянула я.

– Да-а-а, – закивала Алекс, а потом, молитвенно сложив ладони у груди, заканючила: – Ну, пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста…

– Хорошо… – вздохнула я. По опыту знала: натиску Алекс нельзя не то что противостоять, даже противолежать бесполезно. – Но, чур, я на стреме!

Сказала и поняла: прощай, мой факультатив, прощайте, заказы у аптекаря. Как бы успеть к приезду Вира.

Алекс от радости захлопала в ладоши.

– Спасибо!

Вот только благодарностью все не ограничилось. Она тут же полезла в сумку и достала из ее недр склянку.

– Надеюсь, это яд? – Я с подозрением глянула на мутную жидкость.

Антидот к большинству традиционных отрав я еще могу успеть сварить. А вот если в склянке не яд, а неизвестный алхимии эликсир…

– Почему сразу яд? – обиделась подруга. – Эликсир невидимости! Делала точно по классическим стандартам чистоты 8810 года.

Что?! Да тем стандартам уже более тысячи лет! Помнится, тогда как раз в городах бушевали ведьмина чума и кровавая холера.

– Могу представить, какие в те времена были стандарты, – не удержалась я от ехидства и принялась перечислять, загибая пальцы: – Крысиный помет в реагентах считать незначительной примесью. Дезинфекцию рук производить, осенив себя знаком двуединой силы. В котел с зельем, если алхимик болен проказой, не сморкаться…

– Скажешь тоже! – перебила Алекс. – Будешь пить?

– Сначала подай пример мне, сомневающейся.

Она поджала губы.

– Подам, но чуть позже. У эликсира срок действия полчаса. И я сейчас подумала, что лучше заранее его не использовать.

– И когда же будет не «заранее», а «самое время»? – уточнила я.

– Как только доберемся до окна в мужской спортивной раздевалке, – заявила Алекс и махнула рукой. – Пошли.

Спустя четверть часа мы стояли напротив оного.

– М-да-а-а, я погорячилась… – протянула Алекс.

– Раз погорячилась, теперь туши, – фыркнула я, разглядывая так называемое окно почти под крышей одноэтажной раздевалки.

Похоже скорее на бойницу. Или на вытянутую узкую форточку шириной почти в ярд. А вот высота… Высота подкачала. Навскидку всего четыре ладони.

– Я смотрю, блюстители нравственности берегут честь игроков в громобой. Еще и решеткой забрали. Ну что, план провалился, пошли отсюда? – с надеждой спросила я.

– Нет, – отрезала Алекс. – Зато теперь понятно, почему тут так тихо, – мрачно добавила она.

– В каком плане тихо? – не поняла я.

– В плане местности, демоны тебя побери, Нари, – вспылила Алекс. – Я конечно же про фанаток, – это слово она презрительно выплюнула, – они все у входа в раздевалку столпились, а тут – никого.

– Эй, ты же не думаешь штурмовать эту горизонтальную бойницу? – Я с подозрением покосилась на Алекс, которая начала решительно закатывать рукава.

– Конечно нет. Я штурмовать не буду.

Только я выдохнула, как подруга добавила:

– Мы будем.

Я чуть не взвыла. Может быть, так бы и сделала, а еще головой о стенку побилась, но было некогда. Требовалось как минимум – геройствовать, как максимум – за тем геройством не попасться.

Алекс с целеустремленным видом прошла вдоль стены. Попрыгала под окном… До решетки едва достала кончиками пальцев.

– Издалека окно казалось мне ниже… – вынесла она вердикт.

– Ага, а идея с булавкой – легче и гениальнее, – поддакнула я.

– Нари, как же ты умеешь… – зашипела Алекс.

– Поддержать? – невинно уточнила я.

– Нервировать. У тебя прямо врожденный дар уровня «поток»!

– Ну, нужно же мне быть хоть в чем-то одаренной… – Я пожала плечами, надеясь отвлечь подругу от авантюры.

Вдруг она пошипит-пошипит да и отступится от штурма? Тем более это вроде бы рыцари должны с грозным криком идти в атаку на дракона, врываться в цитадель и спасать принцессу… А тут как-то совсем наоборот. Хотя память услужливо подкинула легенду, начинавшуюся словами: «Вот голова принцессы, дракона спасти не удалось…»

– Нам нужно в лабораторию! – Алекс подняла палец вверх.

Судя по всему, в голове ее, как репка на грядке, созрела очередная «гениальная» идея.

– Зачем?

– За олеумом!

– На кой тебе концентрированная серная кислота? – не поняла я.

– Ну не ножовкой же мне эту решетку пилить?

– А почему бы и нет? У тебя же чуть ли не степень архимага по орудованию пилочкой для ногтей.

– Знаешь, сегодня твое ехидство вполне сойдет вместо кислоты. Такое же едкое. Может, плюнешь на решетку? Тебя какая муха вообще укусила?

Я бы сказала какая, но промолчала. И так ходила по краешку своего образа тихони.

– Ладно, пошли за твоей кислотой.

В итоге мы потратили еще полчаса на добычу необходимого реагента.

– Нужно поторопиться, скоро команда с тренировки вернется, – прошептала Алекс и лихо опрокинула в себя эликсир невидимости из склянки.

Логично. Крутиться под окном – это одно, а вот лезть в него лучше тогда, когда ты прозрачна, как осенний воздух.

– Давай пей. – В паре футов от моего лица качнулась полупустая склянка.

Я скорбно вдохнула и проглотила жидкость. На дне оставила всего глоток, чтобы было чем сбрызнуть одежду. А то платье, которое без тела лезет в окно, привлечет еще больше внимания, чем адептка, проделывающая то же самое.

Ощущения были средней степени паршивости. Увы, не молочный коктейль. Но и не супчик Тай. И на том слава двуединой силе!

Вандализм происходил быстро и организованно: с помощью заклинания левитации Алекс опрокинула склянку кислоты на решетку, добавила чары ускорения реакции и нейтрализации продуктов оной. Правда, подруга раз двенадцать помянула при этом магистров. Нет бы охранное заклинание на окно повесить. Но, увы, магические запоры талантливыми адептами уничтожались легче, чем кованый металл.

А далее случился очередной позорный момент в моей биографии: я подсаживала Алекс, затем она уже втягивала меня в окно. И – о чудо! – мы оказались наконец в мужской раздевалке.

– И как мы узнаем, куда именно втыкать? – спросила я.

– Я найду, – столь уверенно произнесла Алекс, что и сомнений не осталось: одежду Варлока она запомнила всю, до последней ниточки.

На шкафчиках были зачарованные запоры, но она предусмотрела и это. В воздухе появилась отмычка. Ловко орудуя ею, Алекс нашла с третьей попытки нужную куртку и потратила еще минут десять, чтобы незаметно вколоть в нее булавку.

Выбраться из раздевалки было не намного, но все же проще, чем в нее проникнуть. Если под окно пододвинуть скамейку, встать на нее и подпрыгнуть, то вполне можно было подтянуться на руках и ввинтиться в узкое окно. За минуту как раз есть все шансы справиться.

– Все, пошли, – прозвучал голос Алекс. И по тому, как открылась горизонтальная створка, я поняла, что она уже на середине пути.

– Я сейчас, шнурок развязался…

– Ну, ты даешь, ладно, завязывай быстрее, – фыркнула Алекс.

Я дождалась характерного глухого звука. Все, Алекс спрыгнула на землю. У меня в запасе пара секунд, чтобы причинить добро и нанести справедливость средней степени тяжести…

Я подошла к вещам Варлока и, вынув булавку, закинула ее в щель дверцы соседнего шкафчика.

– Извини, дружок, но чем реже ты будешь сталкиваться с Алекс, тем меньше и мы будем видеться…

Именно в этот момент судьба решила, что лимит удачи на сегодня исчерпан и пора бы разбавить ее неприятностями. Я увидела, как в воздухе начинает появляться сначала моя рука, потом манжет платья…

– Арх! – выругалась я, и не подозревая, что это только начало.

Со стороны входа раздались голоса, смех и шум. Дверь резко распахнулась.

Увы, вылезти через окно, не привлекая внимания, я уже не успевала. Лихорадочно дернула дверцу шкафчика. Одну. Вторую… Открытой осталась только Варлока.

Когда в раздевалку ввалились грязные потные парни вместе с тренером, та была уже пустой. Ну как пустой. Почти. Я сидела внутри шкафчика, постигая издержки амплуа любовника.

Тренер между тем начал разбор игры:

– Рык, ты так талантливо изображал сегодня боль в колене на поле, что мне хотелось тебя добить, чтоб не мучился. – Его громовой голос разнесся по раздевалке. Послышались смешки. Говоривший без перехода добавил в сердцах: – Демоны, какой инвалид опять открыл окно! Ненавижу сквозняки!