Текст книги "Скрижали о Четырех. Руда. Падение"

– Не так уж много, – честно признался он, – хотя два года назад я наводил справки и искал ваши корни. Из любопытства. Если хотите, от избытка восхищения, настолько поразила меня боевая магия в вашем исполнении. Вы сирота, воспитывались дедом. Были женаты, дали имя приемному сыну. Потом ваша жена умерла во время эпидемии чумы, но сын стараниями Братства выжил, вы не можете поставить нам в вину…

– Не ставлю. Я благодарен. Поэтому общаюсь с вами. Со Свальдом. Терплю Ерэма, остальных. Только поэтому.

Истерро обиженно заерзал, изо всех Сил стараясь не придать значения словам, а отточенный в диспутах разум продолжал работать, искать слабину в доводах мнимого оппонента. Разум подсказал, что оплошность, некогда допущенная Братством, столь велика, что эту вину не смыть даже лучшими духовными порывами, не очиститься, не искупить. И все-таки ответ подсказал не рассудок, сердце, сумевшее впитать чужую боль:

– Из-за Братства вы остались сиротой, пожалуй, эта версия все объясняет.

– Пожалуй, – кратко согласился Эрей и спокойно долил остывший чай в чашу монаха, похожую на кубок, увитый драконьими хвостами. – На этом мы и остановимся.

– Как вам угодно! – Истерро снова склонился в поклоне; он выглядел забавно, на диване, укрытый пледом, согнувшийся в три погибели над фолиантом. Жест был смешным и оттого лишенным балаганщины, жест был искренним, а искренность маг ценил высоко. Светлый немного подумал и, видимо, придя к неутешительным выводам, резко решил сменить тему:

– Раз уж мы заговорили о событиях двухлетней давности…

– Вы заговорили, – педантично уточнил Эрей.

– Раз уж я заговорил о событиях двухлетней давности, – без тени смущения поправился монах, – позвольте спросить: вы нашли мерзавца, наславшего проклятье на государыню?

Эрей хорошо подумал, прежде чем ответить на бесхитростный вопрос Истерро. Но ответил:

– И да, и нет. Есть подозреваемый, к нему тянутся ниточки улик, но уверенности нет, а потому закрутить проклятье на него я не вправе.

– Вы можете вернуть ему проклятье? – почему-то не поверил Истерро.

– Любой магический удар можно вернуть сторицей, – дернул плечом Эрей. – Хватило бы Силы. Мне хватит.

Улыбка мага вышла жестокой.

– Вы вернете ему страшный дар. Или ей? Кем бы ни был проклявший, он… – Монах задумчиво потер кисти рук, посильнее закутался в плед, дрожа, словно в сильном ознобе. – Знаете, я ведь тоже не сидел сложа руки, я уловил общую ауру порчи и последовательно разложил ее на спектры влияния.

Эрей глянул с интересом. В некоторых аспектах методы светлой и темной магии сходились настолько плотно, что невозможно было отличить одну от другой. Порча, сглаз были постоянным предметом столкновения интересов, одной из немногих сфер, в которых Тень стремилась вмешаться во внутреннюю природу мира, не ограничиваясь предназначенными ей внешними границами. Проще говоря, порчу наводили, как правило, люди, Тень ее усиливала или ослабляла, Свет методично снимал.

– Я знаю, – тряхнул завитыми кудрями Истерро, – вам не по Силам уловить саму нить проклятия, вы просто блокируете его, берете во внешнее кольцо, используя мощь Стихий. Но я все же объясню вам суть, друг мой, ведь и вы, и незнакомая мне лично дочь нашего звездочета приняли на себя часть этой порченой судьбы. Так вот, проклятье оказалось довольно Сильно, неожиданно Сильно, но примитивно по сути. Ерэм проделал ту же работу чуть раньше и сделал выводы, недостойные светлого лекаря. Вкратце, спектр порчи сведен к простому действию: ребенок, которого носит государыня, ее убьет. До родов, вызвав воспаление внутренних органов или общую слабость организма, съедая собственную мать, выпивая ее энергию. Во время родов, как это часто бывает и в более простых ситуациях. Если этого не случится, в чем я почти убежден, проклятье настигнет после рождения сына. Ребенку суждено убить свою мать; самое дорогое, желанное существо убьет несчастную Рандиру, и от этого ей не заслониться.

– Если я заверну проклятье на автора… – тихо начал маг.

– Да, – кивнул Истерро, – оно может миновать Императрицу. Но сам автор погибнет от руки родного ему ребенка. Если вы не снимете клеймо с себя, вас ждет та же участь; возможно, причиной смерти станет не младенец, но некто обязательно близкий, даже не знаю…

– Кандидатур много, – прервал его Эрей.

– К примеру, Викард? – осторожно спросил монах, намекая на общую, смешанную в обряде кровь.

– Он может, – улыбнулся маг. – В запарке, сгоряча. Как Темного Ублюдка.

– Да Боже упаси! – отмахнулся Единой чертой настоятель.

Они помолчали, вновь глотая холодный горький отвар и наслаждаясь оттенком безнадежного страдания в букете.

– Интересно, – вдумчиво буркнул монах, – отчего все-таки ему удалось вскрыть чаропорт, к чему столь агрессивная реакция?

– Я же объяснял, – пожал плечом маг. – Как спросили.

– Нормально спросил, – взвился Истерро. – Нормаль-но! По обряду.

– Балаганно, – поправил Эрей с укором. – Сыграли для потехи. Надавили где не надо. И это через чужой портал связи.

– И что? Это причина мне руку ломать?

– Нет, – вздохнул маг. – Просто побратим – это зеркало, как всякий мракоборец. Увеличивающая линза. Понимаете?

Последний вопрос он задал без особой надежды, но, похоже, монах действительно начал понимать.

Без врожденного отражающего щита, без склонности к преувеличению люди мракоборцами не становились. А если становились, были ими недолго. Тень заведомо Сильнее, быстрее человека, Тень пластична и невосприимчива к боли. Тот, кто решится сыграть с собственной Тенью, вскоре поймет: взять ее можно, лишь подобравшись вплотную, в прямой проекции от источника Света, накрыть в максимально чувствительной точке. Самому стать частью Тени, вдвое чернее законной добычи. Упыри, оборотни, вывертни, прочая нечисть, понаслышке знакомая с Берсерком, твердо верила: лучший шанс выжить – не сопротивляться. Сразу сдаться на милость победителя и спокойно уйти на Темную сторону. Не по рыцарским законам, неписанным для грозного варвара, не потому, что без драки и азарта нет, а потому, что Сила сопротивления утраивает Силу атаки, и чем искусней исхитришься куснуть мракоборца, тем уверенней получишь по гнилым зубам.

– Я надавил, и он ответил утроенным давлением, – протянул Истерро, недовольно морщась. – Ай, нехорошо получилось, как же я мог забыть, с кем имею дело? Ваш родич носит странную личину: его трудно принимать всерьез.

– Специфика работы, – снова пожал плечом маг. – Ответьте на такой вопрос: чем питаются светлые на ночь глядя? Молитвой и бичеванием?

– Иногда мы едим хлеб и творог, но чаще обходимся без ужина, – хихикнул Истерро, но тут же забеспокоился: – А почему вы спрашиваете? Неужели время подошло к ужину?

– Ночь на дворе, – пояснил Эрей, – и я бы перекусил перед работой.

– Боже Ушедший! – вскричал монах, подскакивая и роняя фолиант. Он попытался воздеть руки к небесам, но сбился на попытку поймать книгу, потерял равновесие и рухнул обратно, запутавшись в пледе. Эрей расщедрился на краткий щелчок, древняя рукопись вспорхнула зловещей птицей и опустилась на каминную полку. Бабник фальшиво рассмеялся своей неуклюжести и рассыпался в извинениях: – Простите меня, я засиделся, измотав вас разговорами, Бога ради простите, я сейчас уйду, не беспокойтесь, я быстро исчезну…

– Типун вам на язык! – сделал ограждающий жест Темный. – Я вас не гоню, напротив, вспомнил, что вы, наверное, голодны. Из меня никудышный хозяин.

– О нет, – снова вскричал монах, и на этот раз ему удалось вскочить, – я не голоден, и снова прошу меня извинить: навязал вам свое общество, а вам необходим покой…

– Истерро, прекратите! – властным жестом остановил его Эрей. – Переночуете в гостиной. Диван, конечно, уступает вашим перинам, и прелестной прихожанки не обещаю. Но негоже светлому бродить по ночному городу.

– А вы? – все еще сопротивляясь, вздохнул Истерро, боясь сознаться, что его совсем не привлекает прогулка по полночному Заречью.

– Ночь – благое время для трудов неправедных, – кратко улыбнулся маг. – У меня есть холодное мясо, хлебцы, вино и, – он чуть сморщил лоб, – пожалуй, что должно остаться молоко. Козье.

– Откуда у вас молоко? – удивился Истерро.

– Вы уверены, что хотите услышать ответ? – серьезно уточнил маг.

– Нет! – быстро вскрикнул монах, тотчас представив, в каких ритуалах используют новорожденных козлят. – Вопрос был риторическим. Что ж, если я вас не стесню…

– Ничуть.

– …я съем хлеба с молоком и заночую на диване. Если честно, я впервые сплю на темной территории, просто так, в гостях, не в качестве сиделки, и мне не по себе, совсем немного… Впрочем, после той ночки с усмирением Бертрана, – помните? – мне, пожалуй, нечего бояться.

Эрей кивнул и скрылся в коридоре, не тратя Силы на материализацию продуктов. Оставшись один, Истерро зябко поежился, подкинул поленьев в камин и, поразмыслив, потянулся закрыть окно. Откинул плотную гардину, коснулся пальцами дубовой рамы и с громким криком отдернул руку: из темноты, ощутимо плотной и вязкой, на него смотрели хищные глаза.

«Оборотень! – мелькнула шальная мысль. – К ночи был помянут! Вернулся!» На грани рассудка вертелась гениальная задумка позвать Эрея, но воплотить сей смелый замысел не удалось: тварь за окном ответила не менее пронзительным воплем, пробила витражное стекло и ворвалась внутрь.

Истерро невольно пригнулся и все же заорал, но хрипло, едва слышно, не совладав с дыханием. Вряд ли кого-то в жизни он боялся больше, чем оборотней, ужас в нем оказался столь Силен, что повредил внутренний блокиратор магии. Разум отказывался повиноваться, Сила шла толчками, сгустками, не банальная телепатия, не внушение, но попытка взять под контроль всю Цитадель и обратить ее к Свету, накрыть Двойным щитом, завязав заклятье на себя. Наверху, в дозорной башне, вспыхнули Светлые круги, не стертые запасливым Эреем, полыхнул Круг, описавший Башню, потек по щелям изумрудный туман, и Цитадель дрогнула. Древние, пропитанные Тьмой и кровью стены зашатались, норовя смести излишки Света, завалить, загасить под обломками источник магического возмущения.

С крыши посыпалось битое стекло, кто-то взвыл, кто-то шарахнулся прочь от Башни, закружилось, загалдело воронье, что-то моргнуло, щелкнуло, натянуло вожжи. Плавно, будто крыльями, взмахнув переплетом, рухнул многострадальный том, чтобы вновь воспарить, не коснувшись пола… Стало холодно, резко, до дрожи, отрезвляюще. И Истерро опомнился, гася заклятья. Медленно, неторопливо текли к нему сгустки заиндевевшего Света, растягивались, точно щупальца гигантского спрута, обвивали, возвращая остатки энергии. Невыносимо медленно приходила в себя Башня, и заговоренные мертвые камни становились на привычные места, норовя прикрыться древним лишайником. Снова зазвенело стекло, собираясь во фрагмент витража, поплыло к потолку снулой рыбой. Монах чуть обернулся, растянувшись в пространстве вереницей отражений, и увидел в дверях Эрея Темного, гневного хозяина, спасающего от краха собственный дом. Руки мага сновали с неизъяснимой быстротой, закручивая ленту времени, сматывая нити в яркий клубок и возвращая реальность на пошатнувшийся пьедестал. В воздухе висела, осыпаясь прахом, обратная формула яшмы, и Истерро увидел срез чудотворного камня, его нутро, напоминающее кольца древесного ствола, разноцветные, сочные. Умирающие. Кольца таяли одно за другим, возвращая жизнь на круги своя. У ног Эрея блестел глянцевый язык пролитого молока, неторопливо втягиваясь в сходящиеся осколки кувшина.

Впрочем, в глазах Темного читался отчетливый интерес, граничащий с недоумением, точно не случалось раньше магу Камней творить столь сложную волшбу по столь нелепому поводу.

Повод сновал тут же, у подола домашней мантии, повод затравленно пищал, шипел и норовил лизнуть уползающую лужу. Жалкий повод с кожистыми крыльями и неопрятной мордой.

– Нетопырь? – не поверил глазам монах, в ужасе озираясь по сторонам. От удивления Истерро забыл про извечное «простите», что явно пришлось по вкусу Эрею. – Всего лишь нетопырь?

– Ну, не «всего лишь»! – утешил маг, ставя кувшин и корзинку со снедью на стол. – Один из лучших!

Летучий бродяга тотчас прильнул к хозяину, порхнул на плечо, маг почесал тварюшке шею и щелчком отправил на стропила. От шустрого росчерка крыльев время будто оттаяло и совершило скачок сквозь творимые вне его безобразия.

Стало заметно теплее.

– Забавно, но трудно сказать, кто из вас кого напугал.

– Вот дьявол! – выругался Истерро, падая в кресло. – Совсем нервы расшатались, ни к черту. Подумать только: нетопырь! Сколько Силы, моей и вашей!

– Зато решение проблемы любопытное, – одобрил маг, вынимая из корзины свежий хлеб, творог и сыр. Вслед за ними последовал холодный копченый окорок, зелень, бутылка вина и два высоких бокала.

– Вы смеетесь надо мной, – то ли обиделся, то ли огорчился Бабник. – Я чуть не развалил ваш дом.

– Я восхищаюсь, – улыбнулся маг. – Видите, я не знал, что такое возможно. Вы открыли мне Свет с иной стороны, как боевую единицу, если хотите.

– Не хочу!

– Поздно, – отрезал советник. – Вам невдомек, сколько защитных чар я вплел в камни Цитадели. Вознамерься Сам напасть на крепость, ему пришлось бы потрудиться досуха. Вы же за пять минут, не выложившись и вполовину… Инстави! Страх – серьезная Сила, впредь буду с ним считаться.

– По-моему, мне лучше уйти, – вздохнул Истерро, жадно впиваясь в горбушку, увенчанную сыром. – Я чувствую, что выжат, будто незрелый лимон.

– Незрелый?

– Потому что зеленый, мне в зеркало виден бесподобный оттенок кожи!

– Ха! Вам нужно выпить. Мы провели забавный опыт, друг мой. И результаты впечатляют. Вы при желании способны развалить защищенную темную крепость. Я – при желании – заморозить время и повернуть его вспять.

– Это радует.

– Ну еще бы.

Какое-то время они молча ели. Разобиженный нетопырь слетел на стол, клянча подачку, маг угостил его молоком и кусочком мяса, потом снова смел со стола, пояснив летуну:

– Не время. Подождем остальных.

Зверек кивнул и больше молчаливой трапезе не мешал. Истерро выпил вина, заел окороком и выпил снова. Он начинал учиться плохому на радость темному другу.

Остальные нагрянули в тот сладкий миг, когда маги набили трубки и блаженно устроились у камина, обмениваясь колечками дыма, как иные обмениваются мыслями.

Шесть нетопырей, два крупных ворона и одна взъерошенная галка с подбитым крылом.

Истерро тотчас перехватил страдалицу, пожертвовал толику Силы, осторожно вмешиваясь в переплетение мышц, костей и мокрых перьев, наводя порядок в их соединении друг с другом. Получилось ловко, почти незаметно: подержал в руках птицу и выпустил. Та забилась под потолок и втянула голову, посверкивая глазенками и сдавленно вскаркивая. Потом расправила крыло, махнула раз, другой – и слетела вниз, доверительно устроившись подле монаха, угостившего гостью хлебной коркой.

Эрей одобрительно кивнул и расщедрился на хлопок в ладоши.

– Да ладно, – махнул рукой Истерро, и в кои-то веки жест не был наполнен торжественной благодатью. – Просто птица, мозг с горошину. Дело нехитрое.

– Разумеется, – не стал спорить Эрей.

Они неспешно докурили, вскользь оглядывая разноперую молчаливую стаю лазутчиков, потом маг потянулся, отложил в сторону трубку и звонко прищелкнул пальцами:

– Займемся делом. Ты! – он указал на первого мыша, и тот послушно спикировал на подставленную руку, точно сокол на охоте.

Эрей приблизил летуна к самому лицу и долгое время смотрел ему в блестящие бусины глаз, точно пытался усыпить или внушить какую-то нехитрую мысль. Потом кивнул:

– Спасибо. Дальше!

На руку села ворона, раскаркалась, злобно и вполне осмысленно на кого-то ругаясь, но маг заглянул ей в глаза, и птица смолкла, цепенея, точно в трансе.

– Теперь галка!

Эта паршивка неохотно покинула насиженное место у локтя Истерро, но подчинилась, подставляя глаза, застыла маленьким взъерошенным трупиком в пальцах хозяина.

Эрей собирал информацию. Теперь, наблюдая незамысловатую сцену, Истерро понимал, что крылось под фразой: «разослал небольшие отряды». А они-то со Свальдом гадали, какой полк рискнул подчиниться Темному? Мысленно гадали, на расстоянии обмениваясь новостями. А у мага, выходит, своя разведка, так сказать, личная гвардия. Кто знает, может, найдется и малая армия?

«Интересно, – думал Истерро, наблюдая за парой нетопырей, делавших обстоятельный доклад, – сколько нечисти приютилось в Цитадели? Скольких он собрал по городу, терпеливо выискивая Тень в закоулках Заречья? Скольких отбил у азартного Викарда, взяв под защиту? Несомненно, здесь живут привидения, наверняка – домовые, не сам же советник доит своих коз и печет хлеб! Кто-то охраняет ворота, то ли отгоняя, то ли отлавливая любопытных для темных целей. Волколаки? Возможно, что так, их ауры едва заметны, тени звериные. Ох, как любопытно, ни один слух не рождается без крепкой опоры, так может, существует армия Тени, способная захватить Столицу?»

– Может быть, – вслух сказал Эрей, и Истерро вздрогнул, отводя глаза. – Все может быть. Спасибо.

Темный говорил с древним вороном, рискнувшим строить выводы, но монаху показалось, что он получил ответ и на свой молчаливый вопрос. Узнать бы, каким образом Эрей сумел прочесть его мысли! Тень не способна к прямой телепатии, редкие виды ее пользуются внушением, подсказывая жертве нужные действия, подталкивая к покорности, но в целом внутренний мир закрыт для порождений Тьмы.

Истерро вспомнил эти редкие виды и снова вздрогнул. Вот ведь… Привязалось! Не к ночи будь они помянуты!

Светлый брат Истерро, Голос Рудознатца, до смерти боялся оборотней. Как раз потому, что Сила их внушения вызывала панический ужас пред возможным собственным бесСилием. Перед покорным шагом навстречу гибели с улыбкой на полоумном лице.

– Хотите, я дам вам оберег? – устало спросил Эрей, оттирая пот и откидываясь в подушки кресла.

– От полоумия? – слабо улыбнулся монах, вновь берясь за трубку.

– От оборотней. От их власти над сознанием.

– Хочу! – почти против воли сказал Истерро и закашлялся, поперхнувшись дымом.

– Договорились.

– Что вы узнали? – Светлый кивнул на задремавшую разведку.

– Ворон видел Дэйва. Хорошая новость.

– Отличная! – встрепенулся монах, зная, как Темный дорожит своим странным конем. – А остальные?

– Хм… – Эрей тоже закурил, борясь с невольной дремой. – Олета на грани катастрофы. Пустоты вот-вот обрушатся, вся живность стремительно покидает Семь Княжеств, людей не видно. Нужно что-то придумать, укрепить гряду, впрочем… В Сельте война, враг идет из Олеты, возможно, через Олету, пользуясь бедственным положением края. Алер взбунтовался, прибрежные крепости пали, разрушенные великой рекой, и селтское рыцарство не удержало границы страны. Трудно сказать, каков статус Рада, но он жив. Ворон его видел. В Альтавине разрушения по берегам Налвы, но в глубине страны поспокойнее. Там мне подбили галку. Веннисса в порядке. Мельтские горы целы, хотя изменили облик. Проблемы с Хон-Хойем. Землетрясение частично разрушило охранные чары, а в Заповеднике есть места, куда лучше не соваться сгоряча. Придется поработать. Антанну почти не зацепило. Как ни забавно, на Истинном Ю-Чине аукнулось землетрясение, сдвинулись ледяные пласты, их взрезали островные гряды. Далеко нетопырь не совался, но, возможно, обнажился Шан-Фейн, было бы любопытно взглянуть. Цинь трясет, как в лихорадке, но Свет справляется. Инь-Чиань стоит как стоял, Мельты погасили волну.

Он замолчал, отдыхая от долгой речи, делая неторопливые затяжки и медленно скользя по верхушке незатейливого сна. Истерро завозился в кресле, закхекал, привлекая внимание, и Эрей лениво приоткрыл один глаз.

– Простой вопрос, советник, – Бабник заметно волновался, даже нервничал, – если все так плохо, и в Сельте война, почему мы сидим сложа руки? Вы ведь получили власть, вам передали полномочия, почему мы курим и болтаем о всякой чепухе вместо того, чтоб набирать войско?

– Болтаете вы, – недовольно нахмурился маг. – А войско собирать на ночь глядя – дурная примета, меня пошлют полковые командиры и хорунжие. По весьма неблизкому адресу. Скоро рассвет. Успеем навоеваться всласть. Грамоты заказать каллиграфам.

Истерро покраснел и насупился:

– Признаю, глупо получилось, идиотский колер. Но у меня было мало времени на раздумья!

– Не приукрашивайте войну, – одернул Эрей. – И так глумятся как могут. Мундиры, плюмажи, хоругви… Дурачье.

– Но ведь грамоты – работа каллиграфов! – слабо возразил Истерро. – Их специально заказывают в красивых рамках, в виньетках и награждают…

– Кого? – снова приоткрыл глаз Темный. – Вы в своем уме? Грамота на набор войска – просто письменный приказ командиру полка. Все.

Он помолчал, потом изобразил улыбку:

– Не волнуйтесь, Истерро, войско собрано. Я разослал грамоты сразу, едва набрал Силу. Давайте спать. Пару часов до рассвета нужно потратить с умом.

– Вы же хотели поработать! – уныло заметил монах, переживая краткий выговор так, точно его отчитал сам Рудознатец.

– Хотел, – согласился маг. – Передумал. Устал.

– Тогда конечно! – не стал спорить Истерро, поднимаясь с кресла. – Мне устраиваться здесь?

– Да, – маг резко, по-особому хлопнул в ладоши.

Из ниоткуда, из зябкого воздуха, из сонного пламени появились маленькие человечки с локоть росточком, засновали туда-сюда, засуетились, угодливо заглядывая снизу вверх, в осунувшееся лицо Эрея. Маг слабо, едва заметно улыбнулся им и кивнул на диван. Человечки заулыбались в ответ, точно орден получили, один на всех, огромный, шоколадный, кинулись выполнять поручение. Истерро едва успевал следить за их возней, чуть отвлекся, а диван был застелен черной шелковой простынею, подушки взбиты, и тончайшее шерстяное одеяло, легкое и теплое, заправлено в благоухающий лавандой пододеяльник. Выскочившие из камина саламандры забрались на диванчик, крутя знаки от дурных снов и грея постель для гостя. Четверо деловитых домовых собрали со стола, подхватили за углы поднос с грязной посудой, скрылись за дверью. Маленький ветродуй взлетел к потолку, приоткрыл окошечко – проветрить. Карликовые тролли стащили с ног Эрея и его гостя сапоги, смешные оборотни-еноты размяли ступни и обули в мягкие меховые тапочки.

– Что б я без вас делал! – похвалил малую братию Темный, и те снова заулыбались, принялись мелко кланяться и выражать восторг, рожденный служением Высокому господину.

– Рады стараться, Ваш Темнейшество! – отрапортовал один из троллей.

– Знаю, – кивнул маг. – Отдыхайте.

Бравая команда помощников отдала честь повелителю и бодро затопала к выходу из покоев. Вслед за ними сорвались и лазутчики, не без оснований полагая, что в поварне найдется, чем подкрепить угасшие силы.

Истерро терпеливо дождался, пока за ними закроется дверь, и расхохотался. Смех его был сродни истерике, он лился неудержимо, широко, точно река в половодье, и рассудок едва держался на плаву.

– Они… – выдавил Бабник, утирая слезы, – они… такие забавные, ваши крошки. Просто новый вид разумной живности! Вот уж не думал, что такое существует в природе!

– Не существует, – дернул плечом Эрей и вошел в кабинет. – Это заклятье, – добавил он, возвращая на законное место эмблему монастыря, с поклонами и малопонятными жестами.

Истерро тотчас оборвал смех и шагнул следом за магом:

– Заклятье? Что вы хотите этим сказать, советник?

Маг снова дернул плечом и посмотрел исподлобья. Должно быть, хотел узнать, как еще можно трактовать слово «заклятье», но поленился спросить.

Светлый нахмурился. Помолчал, кусая губы, но вопрос, вертящийся на языке, удерживать не стал:

– Значит, вы потратили часть Силы на уменьшающее заклятье, я вас правильно понял?

Эрей кивнул. Он страшно устал, и по большей части от бесконечных разговоров, но неугомонный Бабник сочувствия не проявил.

– И если вам придет в голову шальная мысль, – развил тему монах, – вы просто снимете заклятье, и на Столицу обрушится войско горных троллей, саламандр, оборотней? Так?

– Вы забыли ураганника, – обреченно вздохнул Эрей. – И не видели пробирки с вампирами, обращенными в комаров.

– А еще в арсенале имеются привидения и волколаки, возможно, рыси, я не Силен в этой области…

– Пока не Сильны. Изучите. Поймите уже, Бабник: чтоб покорить вашу жалкую Столицу, мне помощь не нужна. Но и Столица мне тоже не нужна. Спокойного рассвета.

– Как эту мелочь терпит Викард? – вслух удивился Истерро, покорно выходя из кабинета. Он не слишком рассчитывал на ответ, но Эрей сказал:

– Они смешные.

– Спокойного рассвета, советник, – Истерро обернулся, церемонно поклонился, прикрыл дверь и принялся неторопливо стягивать мантию, терзаясь отсутствием привычных кремов и притираний. Залез в согретую нечистью постель, устроился поудобнее, всей грудью вдыхая свежий утренний воздух и с наслаждением зевнул. В узкую щель пробивался тоненький лучик света и видна была тень. Тень мага за письменным столом, творящая невыразительные пассы над бумагами.

Какое-то время светлый маг отрешенно наблюдал за Тенью, потом закрыл глаза и провалился в сон.

Сон был на удивление светлым.