Текст книги "Блюз полной луны"

Словом, день закончился счастливо. А потом он плавно перетек в такое же счастливое утро. Они быстро перекусили и отправились в университет – все-таки для прогуливания лекций они были еще незрелыми младшекурсниками.

Павел заскочил в общагу. Все, включая принца, были на лекциях, а Павла ждала записка: «Тут тебя искали какие-то челы». Павлик не обратил на записку внимания. Мало ли кто его может искать. Выпил газировки и зарысил на очередную лекцию по истории книги.

Когда он вошел в аудиторию, преподавателя еще не было. За кафедрой сидел принц Аванси-мбонси и развлекал народ тем, что показывал фокус с монеткой – она у него то появлялась меж пальцев, то пропадала. Завидев Павла, принц зашвырнул монетку в какое-то измерение и приветственно помахал рукой:

– Ай, Павел, где ты был вчера? Лекцию пропустил.

– Были дела, – смущенно ответил Павел.

Принц потянул воздух остреньким носом:

– Чую, чую, здесь была замешана девушка! Хорошая девушка! И не просто девушка, а фея!

– Ты не особо шуми об этом, Аванси-мбонси. Ладно?

– Мои уста немы, как могила богини Ар.

– А кто такая богиня Ар?

– О, это очень вредная богиня! У нас в племени ее никто не любил, вот и вырыли ей могилу и похоронили там. Чтобы она людям жить не мешала… О, все! Препод идет.

Павел и Аванси-мбонси заняли свои места среди студентов. Преподаватель расположился за кафедрой.

– Итак, многоуважаемые студенты! Сегодня мы с вами порассуждаем на тему «Понятие и этимология слова «книга». Если не принимать в расчет ненаучные толкования, весь основной смысл слова «книга» так или иначе связан с ученостью, с информацией и распространением сведений среди себе подобных, то есть распространением знаний и образов…

– У меня сейчас мозги лопнут, – тихонько простонала сидевшая неподалеку от Павла девчонка. – Я ничего не понимаю.

А преподаватель продолжал:

– Исторически сложилось так, что в европейских и переднеазиатских языках содержание термина, его понятие и смысл одинаковы. Греческое «библио», латинское «либер», семитическое «сефер», арабское «китаб» наряду со славяно-балтийским «книга» трактуются одинаково… В русской письменности слово «книга» встречается впервые в Остромировом Евангелии…[1]1
  См.: История книги / Под ред. А. Говорова, Т. Куприяновой. М., 2001. – Примеч. авт.


[Закрыть]

Принц старательно конспектировал каждое слово преподавателя, а Павел карандашом рисовал профиль Леночки. Получалось плохо, но все лучше, чем слушать нудятину. И он даже не услышал, когда преподаватель окликнул его:

– Молодой человек! Молодой человек!

Принц толкнул его в бок:

– Проснись, это тебя!

Павел встал.

– Молодой человек, как вас зовут?

– Павел.

– А фамилия у вас имеется?

– Лозоход. Павел Лозоход.

– Очень хорошо. А теперь не будете ли вы так любезны дать нам определение термина «книга», которое встречается у Владимира Даля в его «Толковом словаре живого великорусского языка»?

– Э-э…

– Я вчера цитировал его на лекции.

– Простите, я не был на вчерашней лекции.

– Очень печально. И чем же продиктовано столь вопиющее пренебрежение моим предметом?

– У меня друг… сильно заболел.

– Да что вы говорите! И какая же у него болезнь?

Павел бухнул:

– Простатит.

В аудитории поднялся смех. Смеялся и сам преподаватель – маститый старичок с седой бородой и усами, как у кавалериста.

Постепенно смех стих. Павел стоял перед преподавателем, чувствуя себя полным идиотом.

– Извините меня, – сказал наконец он.

– Что ж, на первый раз извиняю, – сказал преподаватель. – А дальше пеняйте на себя. У вас в эту сессию экзамен по моему предмету, и я вас хорошо запомнил, Павел Лозоход. Садитесь.

Павел сел, краснея, но принц Аванси-мбонси пожал ему руку, словно подбадривая.

После этой лекции было две пары английского, но тут Павел не стал беспокоиться – английский он знал отлично. Как, впрочем, и принц Аванси-мбонси. Но они решили не портить отношений с преподавательницей-«англичанкой» и честно отсидели обе пары.

Потом еще была лекция по истории России. Преподавателем оказалась ученая дама, уже успевшая опубликовать массу своих монографий и исследований по татаро-монгольскому игу. Она все время напоминала студентам об этих монографиях, и было понятно, что зачет получит только тот, кто принесет ей купленную монографию на автограф.

Наконец учебный день закончился. Павел направился в главный корпус, чтобы встретиться там с Леной, об ином он просто не думал. И тут к нему прицепился Канцлер:

– Мой господин, будьте очень осторожны!

– А в чем дело?

– Дело в вашей новой подружке. Она фея, а меж оборотнями и феями не принято общаться. Ваш отец будет недоволен.

– Я принц?

– Да, сир.

– Значит, я сам могу выбирать, с кем мне быть, верно?

– Верно, но феи хитры и пронырливы…

– Что-то не заметил. Ладно, Канцлер, мне пора. До полнолуния я не желаю вас видеть!

– Как вам будет угодно, сир. – И нищий Канцлер растворился, слился с густой тенью лип в студенческом парке.

Павлу даже не пришлось заходить в корпус – Лена ждала его у дверей.

– Я так соскучилась! – сказала она, прильнув к нему всем телом.

– Я тоже. Пойдем к тебе.

– Это позже, а сейчас предлагаю погулять по Старому Арбату. Ты ведь там еще не был.

– Не был.

– Ну вот. Значит, Старый Арбат!

Они поехали на Арбат и долго там бродили. Павел купил Лене браслетик-фенечку, и она тут же надела его.

– Это будет талисман нашей любви, – улыбнувшись, сказала она.

Пресытившись Старым Арбатом, они отправились к Леночке на чердак и там любили друг друга. Но вечером Павел решил вернуться в общагу, а то выселят еще, чего доброго, раз он не появляется.

В общаге все было чинно и благородно. Павел глянул на пол – вместо драного линолеума настелен ковролин, стены покрашены в приятный персиковый цвет, а голые лампочки заменены на изящные светильники. Свита Аванси-мбонси старалась вовсю.

– О, а вот и Пашка! – как родному, обрадовались ему Гарик и Митя. Здесь же был и Аванси-мбонси. – Пашка, ты в самый раз к столу – Аванси-мбонси всех тушеными фазанами угощает. И жабьей настоечкой. Чудо, а не настоечка. В голову бьет хорошо и так освежает!

– Я присоединяюсь к вам, – улыбнулся Павел. – Только штрафную мне не наливайте, а то у нас опять завтра лекции по истории книги. Если этот препод узнает к тому же, что я пил, все, не видать мне зачета.

Павел отдал должное тушеным фазанам, хотя почему-то хотелось обычной прозаической гречневой каши. И не успел он прикончить второго фазана, как в дверь постучали.

– Войдите, не заперто! – крикнул Митя.

И они вошли.

Два подтянутых и холеных джентльмена. В черных пальто и низко надвинутых на лоб черных шляпах.

Павел почувствовал себя неуютно.

– Павел Лозоход здесь проживает? – низким голосом спросил один из вошедших.

– Да, это я, – встал Павел.

– Вам придется проехать с нами.

– А кто вы такие? И почему Пашка должен с вами ехать? – резонно возмутился Митя, но тут один из вошедших достал «глок» и выразительно им помахал, сказав:

– Нам не нужно лишнего шума.

– Я уже иду, – торопливо сказал Павел и набросил куртку. – Я иду, только никого не трогайте, пожалуйста.

– Хорошо, – кивнул тот, что с «глоком», и убрал оружие.

Они молча вышли втроем и мимо ошарашенной вахтерши спустились вниз. За стенами общежития накрапывал нудный осенний дождик, но Павел и его «телохранители» не успели намокнуть, потому что прямо перед дверями общаги припарковался «Порше 959». Павел раньше такие машины только по телевизору видел. И то редко.

Тройка села в машину – сзади на пассажирское сиденье. Двое «телохранителей» так и продолжали держаться по бокам от Павла. А за рулем сидел…

– Человек? – прошептал Павел.

– Нет, волколак. Или вервольф, как вам будет угодно, – сказал тот «телохранитель», что был слева.

– Вам нечего бояться, Павел, – заверил парня тот «телохранитель», что был справа. – Вам не причинят вреда, если вы будете вести себя хорошо.

«Порше» рванул с места. Павлу показалось, что они взлетели.

Он пытался разглядеть что-либо за окном, но это было бесполезно – «телохранители» загораживали весь обзор. Наконец он смирился и сел спокойно. В случае чего он сумеет постоять за себя. Он все-таки наполовину волк.

Как и они…

«Порше» остановился перед невысоким офисного типа строением. Оно было погружено в темноту, светились лишь несколько окон на первом этаже.

– Мы приехали, Павел, выходите.

– А если я заартачусь и не выйду?

Затянутый в черную перчатку кулак молниеносно ударил Павла в солнечное сплетение. Тот согнулся от боли.

– Если вы не выйдете, мы вас вынесем, – заверил Павла «телохранитель».

Павел кое-как выскребся из машины. Нет, если они и дальше намереваются его так бить… Как жаль, что сейчас не полнолуние и он не волк! Тогда бы они подрожали!

Дождик кончился, небо расчистилось. «Телохранители» синхронно взяли Павла под локти и повели ко входу в офис. Точнее, даже поволокли, потому что после удара в солнечное сплетение Павел еще не совсем очухался.

Они вошли внутрь. Павел огляделся.

Это был просторный холл, отделанный черным мрамором. Возле стен стояли небольшие канапе и столики. На столиках в вазах томились оранжерейные розы. Все это приглушенное великолепие освещалось большой хрустальной люстрой. Из холла широкая лестница вела наверх, в неосвещенные этажи.

По ступенькам лестницы быстро спустился человек, так же одетый во все черное. Он подошел к Павлу и «телохранителям».

– Проблем не было? – поинтересовался он.

– Пришлось пригрозить оружием и немного побить, – сказал один из «телохранителей».

– Ну битье – это не наш метод, – лощено заулыбался Павлу тип. – Вы уж простите за превышение полномочий. Идемте, Павел, идемте. Вас все только и ждут.

– Куда меня привезли? – упрямо сжался Павел. – Я имею право знать!

– О да, конечно, сир, имеете! Вы находитесь в офисе Московской Общины оборотней, сокращенно МОО. Нам всем не терпится с вами познакомиться.

– Почему вы назвали меня «сир»? – спросил у лощеного Павел, когда они поднимались по лестнице.

– Просто мы очень хорошо осведомлены.

Они поднялись по лестнице и остановились перед массивными дубовыми дверями.

– Добро пожаловать домой! – сказал лощеный и распахнул перед Павлом двери.

За дверями оказался огромный круглый зал с блестящим паркетным полом, мириадами светильников, накрытыми изысканным угощением столами и креслами. Тут двигалось, жевало, хохотало и беседовало по меньшей мере полтысячи человек. Шум был как на базаре.

И весь этот шум умер, стих, испарился, едва Павел показался в дверях.

– Его высочество Павел Тринадцатый! – провозгласил лощеный тип. – Прошу вас, пройдите вперед, ваше высочество.

Павел на негнущихся ногах дошел до центра зала и остановился. И тут все начали ему кланяться. Это было неприятно и неуютно. Павел вспомнил о Лене. Как ему теперь ее не хватало!

– Прошу вас сюда, сир. – Лощеный подвел Павла к креслу на резном постаменте. – И оделите улыбкой всех этих оборотней – ведь они здесь собрались в вашу честь.

Павел улыбнулся натянуто и холодно.

– А для кого второе кресло? – спросил он.

– Как же вы не понимаете… Для главы Московской Общины оборотней, конечно!

Тут в зале вновь образовалась тишина. Двери распахнулись, и в комнату вбежал, точнее, въехал, скользя по паркетному полу, мальчишка лет двенадцати. Был он в матроске, в шортиках и высоких гольфах. Башмаки зашнурованы кое-как, да и прическа – сплошные вихры.

– Его высокочтимость глава Общины оборотней, король Кирилл! – провозгласил лощеный.

Все опять закланялись.

Павел тоже поклонился, а что, голова не отвалится.

Король Кирилл взгромоздился на стоявшее рядом кресло и оценивающе посмотрел на Павла.

– А ты ничего, – сказал он. – Могло быть и хуже. Ну как, ощущаешь себя принцем?

– Нет. А должен?

– Конечно, должен! До нас дошли слухи, что прежний принц Щедровской Общины скончался, и теперь ее глава – ты. Как удачно! Мне давно хотелось с тобой познакомиться. Эй, вы, светские гости! Можете проваливать!

– Зачем же так… – протянул Павел.

– А затем, что нам надо поговорить. Наедине.

Гости меж тем торопливо покидали зал. Наконец у входных дверей остались только несколько типов в черном с оружием. Телохранители, понял Павел.

– Скажи-ка, Пашка, как прошло твое Изменение? – спросил Кирилл.

– Вообще-то тяжело. Боли много.

– Чуда без боли не бывает, это ты запомни. Я превратился в волка очень давно, но до сих пор помню боль своего первого Изменения. Вот так-то.

– Вы превратились давно? Простите, ваше величество, но сколько же вам лет?

– Да я уж со счета сбился. Тысяча двести двенадцать, кажется.

И на Павла глянули глаза, полные тысячелетней мудрости и такого же тысячелетнего цинизма.

– Это только с виду я мальчик, – усмехнулся Кирилл. – Мне этот образ держать легче всего. А ты, я слыхал, студент?

– Да.

– И где учишься?

– Разве вам этого не доложили?

– Доложили, но мне любопытно услышать это от тебя.

– В Московском университете культуры и искусств. На библиотечном отделении.

– О, мон дьё! – всплеснул руками мальчишка. Этот жест ему не шел. – Волк-библиотекарь! Как странно! А скажи, Павел, ты, когда изменился, охотился? Метил территорию?

– Ну да. Но разве это не положено делать оборотню?

– Положено-то положено, но территорию ты пометил ту, которая принадлежит мне. И охотился в тех угодьях, что принадлежат мне.

– Но я же не знал… Меня никто не предупредил.

– Да ладно, забудь. Я не в обиде. В конце концов, мне вся Москва принадлежит. Могу я выделить кусочек для прогулок самого принца волков?

– Да я еще не принц, по сути.

– Принц, принц. Ты не против, если коронацию мы проведем в Москве, а не в Щедром?

– А нужна она, коронация-то…

– Нужна. Чтобы все волки знали – отныне ты принц. И охотиться на тебя запрещено.

– Как?! Оборотни охотятся на своих же?

– Да, процветает у нас в Москве этакая неприятность. Этакий произвол. Ничего не поделаешь – традиция. Правда, эту традицию ввел я. Но повторяю, тебе незачем беспокоиться. Никто тебя не тронет. Если, конечно, ты не перейдешь установленных границ.

– Но я даже не знаю, где они, эти границы!

– Со временем узнаешь. Но ты не волнуйся, ты под моей защитой. Ты же мой друг, верно?

– Во всяком случае, король, я вам не враг.

– Ах, какой хитрец, ушел от ответа! Ну ладно, ладно, это детали…

Было странно слушать подобные слова из уст двенадцатилетнего мальчишки. Впрочем, глаза выдавали истинный возраст этого монстра. Павел засомневался даже в том, что уйдет отсюда живым. Или, по крайней мере, непокалеченным.

– Да не волнуйся, принц! Все будет хорошо. Особенно после того, как ты женишься.

– Что?

– Женишься, говорю.

– О-ох. А я обязательно должен жениться?

– А как же! Все порядочные волки так поступают. Обесчестил девушку – женись.

– Я? Обесчестил? Девушку?

– Вот именно. Во время своей первой охоты. Ага-ага, вспомнил про волчицу, вспомнил! Невинная девушка просто прогуливалась в лесу, а тут такой настойчивый мачо…

– Но я… Это случайно получилось!

– Случайно или нет, мы сейчас спросим прямо у девушки. Инна, явись пред наши светлые очи!

В дальнем конце зала открылась дверь. Из нее вышла девушка в длинном черном платье и направилась к тронам. Подойдя, она присела в реверансе. Павел во все глаза смотрел на девушку. Это она? Та самая волчица?!

Девушка не была красива в общепринятом смысле этого слова. Нет, у нее была прекрасная фигура, лицо, чистое от прыщей или каких-нибудь татуировок, с правильными чертами. Но чего-то этой девушке не хватало. И Павел подумал: она как механическая кукла – движется, говорит, но жизни в ней не больше, чем в осеннем листке, носимом ветром.

– Инна, – обратился меж тем Кирилл к девушке, – это тот самый волк, что обесчестил тебя?

Инна дернула носом, принюхиваясь. А потом сказала:

– Да, это он. Он и сам потерял со мной девственность. Я это тогда тоже очень хорошо почуяла.

– Что ж, – потер руки король Кирилл, – тогда и ждать нечего! Устроим хорошую волчью свадьбу!

– Погодите, погодите! – воскликнул Павел. – Не так сразу. Свадьба – это, конечно, прекрасно, но не для меня! У меня… другие планы. Я пока бедный студент, который учится на библиотекаря. Мне ли заводить семью?

– Ох, ох, ох, бедный он! А разве ты не знаешь, Павел, что тебе как принцу достанется со временем право на Щедровский Пурпурный Аграф?

– Никогда о таком не слышал. Аграф – что это вообще такое?

– Как бы тебе объяснить… Аграф – это такая шикарная застежка для платья или прически. В древности их называли фибулами, а теперь их называют брошами.

– Почему нельзя тогда назвать проще – Пурпурная Брошь?

– Можно, конечно. Но аграф – это так стильно звучит!

– Он что, очень ценный?

– Его ценность измеряется миллионами долларов. Аграф усыпан редчайшими розовыми бриллиантами, а в его середине красуется единственный в мире пурпурный бриллиант.

– Разве такие бывают?

– То-то и оно, что не бывает. Есть только единственный такой бриллиант, и он заключен в Щедровском аграфе.

– И что же, я получу это сокровище?

– Не само сокровище, а право владения им. Где находится Аграф, никто не знает. Найти его невозможно. Но право на владение им есть, и оно вот уже не первый век числится именно за щедровскими оборотнями. Просто когда-то богатые щедровские вервольфы выкупили это право у одного обедневшего дворянского рода московских птицелюдов. Подсуетились, нечего сказать. Так что ты, Павлик, весьма богатый принц. Ничего похожего на бедного студента!

Инна меж тем присела на кушетку, стоявшую у стены.

– Но даже если я и богат, я не могу жениться!

– Почему?

– Я слишком молод!

– Э, парень, не финти. Молод он. Как спариваться – так в самый раз, а как жениться…

– Поймите, я не люблю Инну. То, что было тогда, чистая случайность. У меня… У меня есть девушка, которую я люблю.

– Это фея-то?

– Да, и я попросил бы вас не говорить о ней в столь уничижительном тоне.

– Вот еще. Если хочешь знать, феи стоят в эволюционной цепочке гораздо ниже человека и уж тем более оборотня. Фея – это вообще недоделок какой-то. Обломок цивилизации.

– Какой бы она ни была, я люблю ее!

– Сильно любишь?

– Сильно.

– Значит, ради нее пойдешь на все?

– Да!

– Мальчики, приведите сюда девушку, – скомандовал Кирилл.

– Нет! – воскликнул Павел, но было поздно.

Охранники втащили в зал полубесчувственную Елену.

Павел с болью и ужасом увидел, что ее били. Один глаз заплыл, на шее красовался кровоподтек.

– Это твоя девушка? – спросил Кирилл.

– Да! Что вы с ней сделали, твари?!

– Мы ее немного поучили вежливости. Когда тебя приглашают к королю волков, надо быть вежливой. Поняла, девочка?

Павел бросился к Елене:

– Отпустите ее! Немедленно!

Костоломы отпустили Елену, и она упала на грудь Павлу. Упала и разрыдалась:

– Пашка, за что мне это? Они меня били, так били!

– Я их уничтожу, – пообещал Павел, ласково целуя разбитое лицо девушки. – Я с ними разберусь.

Он обнял Лену и, поддерживая ее, подошел к трону. Несмотря на протесты Кирилла, усадил ее на трон, начал платком вытирать кровь со лба девушки.

– Павел, ты только зря теряешь время. Эта девушка никогда не станет твоей женой. А вот Инна – станет.

– Я не собираюсь жениться на Инне! – прорычал Павел.

– Это твое последнее слово?

– Да!

– Мальчики, займитесь.

Костоломы подошли к трону и сорвали с него Елену. Не обращая внимания на удары и пинки Павла, они принялись методично избивать девушку.

– Вы же забьете ее насмерть! – крикнул Павел.

– Одно твое согласие на свадьбу – и Елена будет жива.

– Хорошо, хорошо, я согласен! Довольны? А теперь оставьте ее в покое.

Костоломы отошли от распростертой на полу Елены. Она вся была в крови.

– Не волнуйся, мои люди уже вызвали «скорую». Елену отвезут в больницу, где ею займутся лучшие врачи-оборотни. Ей больше ничего не грозит, лишь бы ты не отвертелся от свадьбы с Инной.

– Я же дал согласие!

– Вот и хорошо. Елена! Елена, вы меня слышите?

Павел приподнял Елене голову.

– Слышу, – простонала она.

– С этой самой минуты вы должны забыть этого юношу по имени Павел. Он станет мужем другой женщины. Если хотите жить – не подходите к нему близко.

Елена вырвалась из рук Павла:

– Как ты мог… Ты меня предал…

– Леночка, – прошептал Павел и почувствовал в сердце пустоту. Нет, нет, не пустоту. Боль и обреченность.

В гостиную вошли одетые в белые халаты оборотни. Они погрузили фею на носилки и вынесли. Тут же явилась уборщица и затерла на полу пятно крови. Леночкиной крови.

Павел зарыдал, опустившись на подножие трона. Кирилл тут же оказался рядом с ним и успокаивающе положил ему руку на плечо. Павел дернул плечом, сбрасывая руку.

– Напрасно, ты злишься на нас, Пашка, – сказал король. – Мы только хотели, чтобы ты понял – с нами спорить невозможно. Остается или подчиниться, или погибнуть. А с Леной все будет нормально. Я даже позволю тебе навестить ее в больнице. И от себя пришлю букет роз. Но сначала – свадьба. Медлить нельзя.

– Почему нельзя медлить? – тихо спросил Павел.

– Да потому что у меня будут щенки! – визгливо закричала Инна. – Потому что я опозорена перед всей Общиной! Из-за тебя!

– Щенки? – переспросил Павел.

– Ну дети. УЗИ показало двойню.

– Двойню! – весело воскликнул Кирилл. – На одну студенческую стипендию их не прокормить. Ну да ладно, Община поможет. И квартиру вам дадим.

– Вот что, – сказал Павел, – я согласился жениться, это так. Но в остальном я буду вести жизнь обычного студента и жить в общаге. Пусть Инна живет в квартире, я буду навещать ее и детей. Я найду себе еще какую-нибудь работу и буду отдавать Инне все деньги. Только постараюсь как можно меньше ее видеть.

– Чтобы путаться со своей шлюхой-феей, да? – снова завизжала Инна, на щеках у нее проступили красные пятна. – Кирилл, скажи ему!

– Павел, с того момента, как в твою жизнь войдет Инна, твоя жизнь изменится. Тебе придется перевестись на заочное отделение, а работать ты будешь в одном из наших офисов. Или на той работе, которую мы тебе подберем. Никаких общаг. Никаких фей. И никакой охоты в одиночку. Теперь ты будешь охотиться только в стае.

– Вот как?

– Да, только так и не иначе. И не надо смотреть на меня такими яростными глазами – это не я совратил Инну. Между прочим, она тоже учится – в правовой академии. И ей со временем придется взять отпуск по беременности и уходу за детьми. А это вовсе не придаст ее карьере дополнительных бонусов. Так что получше познакомься со своей будущей женой – узнайте интересы, достоинства и недостатки друг друга. Для этого наша Община выделила средства на приобретение путевки на двоих в Толедо. Только представьте – целую неделю провести в старинном испанском городе, бродить по развалинам древних замков, пить восхитительные испанские вина!

– Мне вина нельзя – я беременна, – нарочно напомнила о своем статусе Инна.

– Ничего, детка, будешь пить виноградный сок, – улыбнулся король Кирилл, из уст которого как-то нелепо звучало слово «детка». – А после Толедо будет свадьба. Только мы, оборотни, знаем, как проводить такие мероприятия со вкусом и размахом.

– В нашем случае размах неуместен, – сказал Павел. – Я не люблю Инну, она не любит меня. Зачем все это фарисейство?

– Ничего, в Толедо вы слюбитесь, как пара голубков.

– Сомневаюсь. – Павел с ненавистью смотрел на Инну. Та ответила ему аналогичным взглядом.

– Если сомневаешься, Паша, то знай – нам известно, где живет твоя фея. И подпалить ее вместе с чердаком нам ничего не стоит. Коль ты так любишь ее, позаботься о ее безопасности. Кстати, вот тебе кое-что на память.

И Кирилл протянул Павлу си-ди в пластиковой коробочке.

– Что это? – спросил Павел, уже догадываясь. От этой догадки похолодело сердце.

– Запись того, как избивали твою подругу. Посматривай на досуге, если хочешь, чтобы такого с ней не повторилось.

– Хорошо, – сказал Павел, стискивая кулаки.

В один миг разрушилась его нормальная жизнь и все надежды, связанные с любимой девушкой. Но ничего, он выдержит. Он же волк, а волчьей шкуре ничего не страшно.

– Я все сделаю для того, чтобы Инне жилось комфортно. Только не трогайте Елену.

– Слово оборотня?

– Слово оборотня!

– Что ж, тогда не стоит терять время. Ты, Павел, пока отправляйся в свою общагу. В ближайшее время подай заявление в деканат о переводе на заочное отделение. А как только ты и Инна сдадите первые зачеты – вас ждет Толедо.

Кирилл хлопнул в ладоши. Появились два дюжих телохранителя.

– Проводите принца Павла до машины, – сказал Кирилл.

– Постойте! – взмахнул Павел рукой. – Вы обещали мне, что я смогу убедиться в том, что жизнь Елены вне опасности, что она в больнице, где за ней присматривают…

– Хорошо. Тогда отвезите сначала принца Павла в больницу Общины.

Телохранители кивнули.

Павел бросил прощальный взгляд на Инну. Та ответила ему взглядом победительницы.

Дорога до больницы оказалась долгой. Машина петляла по каким-то проулкам, и Павел подумал, что это специально – чтобы он не запомнил дороги. Но его телохранители не знали, что Павел включил звериное обоняние и теперь запоминал дорогу по крошечным флюидам воздуха, влетавшим в приоткрытое окно водителя. Теперь он мог найти эту дорогу с закрытыми глазами.

Наконец они вырулили на открытую площадку и припарковались. Вышли. Павел огляделся. Посреди площадки находился фонтан (сейчас он уже не работал), окруженный клумбами, на которых завяли цветы.

Цветы… Это резануло по сердцу.

Павел в сопровождении своих телохранителей вошел в вестибюль больницы. За регистрационной стойкой болтала по телефону ослепительная блондинка. Завидев Павла и охранников, она немедленно прекратила болтовню и всем своим видом изобразила полнейшее внимание.

– Добрый вечер, – сказал один из охранников. – Тут к вам сегодня на излечение была доставлена фея.

– Ее зовут Елена, – внес ясность Павел.

– А, ну как же, помню, ее привезли в мое дежурство. Сначала ей сделали операцию, сейчас она вне опасности и к ней можно пускать посетителей.

– Вот посетитель, – показал на Павла один из бандитов.

– А вы?

– А мы его охрана.

– Понятно. Пятый этаж, палата номер пятьдесят четыре. Только, пожалуйста, наденьте бахилы и халаты.

В бахилах и халатах охранники выглядели внушительно, а Павел совсем потерялся. Но это не значит, что он потерялся окончательно. В душе его клокотала ярость – и прежде всего на самого себя. Если бы он тогда не совокупился с этой волчицей… Впрочем, что ж теперь жаловаться. За неразборчивые половые связи надо платить.

Вот только заплатила за это Елена, девушка, которую он любил так, что сердцу становилось больно, а к глазам подкатывали слезы.

В лифте они поднялись на пятый этаж. Все молчали. Да и о чем здесь можно было говорить? И с кем? С этими костоломами?

Пятьдесят четвертая палата оказалась неподалеку от лифта, и все равно Павлу эта дорога показалась вечностью.

«Виа долороза[2]2
  От лат. via dolorosa – путь страданий; крестный путь.


[Закрыть], – подумал Павел. – Это моя виа долороза».

Может быть, он и преувеличивал, но в молодости все склонны к максималистским суждениям.

У пятьдесят четвертой палаты дежурила медсестра.

– Больная отдыхает, – сказала она.

– Ничего, мы ненадолго, – сказал один из охранников.

– Мы будем за дверью, – сказал второй охранник Павлу. – А вы входите в палату. У вас десять минут.

Павел кивнул и открыл дверь.

В палате было полутемно. Горел неяркий ночник на прикроватной тумбочке, окна были зашторены.

Павел подошел к постели и опустился на колени:

– Леночка, милая, прости меня…

Девушка, лежавшая под одеялом, открыла глаза:

– Павлик, ты пришел… Дай руку.

Она выпростала из-под одеяла руку и протянула ему. Павел припал к ее руке и понял, что плачет.

– Лена, прости меня, – заговорил он. – Ты пострадала из-за меня, но если бы я знал, что так все выйдет…

– А никто не мог знать, – слабо улыбнулась девушка. По щеке ее тоже поползла слеза. – Знаешь, что самое ужасное?

– Что?

– Они сделали мне операцию. Стерилизовали. У меня никогда не будет детей.

– Подонки!

– Но это ничего. Я уже смирилась. Ведь я хотела иметь детей только от тебя, а тебя у меня отняли.

– Лена, прости меня, прости, прости, если только сможешь…

– Ты ни в чем не виноват. Это судьба. Что они с тобой сделают?

– Они требуют, чтобы я перевелся на заочное отделение, а после первой сессии уехал с этой тварью в Толедо – якобы для того, чтобы получше ее узнать. Ненавижу ее! И себя ненавижу!

– Не надо, Павлик. Ненависть бесплодна. Только любовь приносит свои плоды. Обещай мне, что ты будешь хорошо относиться к этой девушке.

– Лена!

– Нет, обещай, прошу. Она ведь ни в чем не виновата. Да и никто не виноват.

– Лена, ты святая. Я должен был с первого раза это понять.

– Нет, я не святая. Святые не любят блюз, а я люблю. Просто без ума от блюза.

– Лена…

– Обещай мне, что в каждом ресторане, где вы будете сидеть, ты будешь заказывать оркестру блюз. Это будет напоминанием обо мне.

– Хорошо, хорошо, милая, но ты это так говоришь, словно…

– Словно что?

– Словно собираешься умереть. Не смей! Не смей! Ты еще встретишь и полюбишь достойного человека, не такого, как я!

– Ты разве не знаешь? Феи – однолюбы. А умирать я пока не собираюсь. У меня будет долгая жизнь, и я знаю, чем ее наполнить.

– Чем?

– Воспоминаниями о тебе, глупыш. Это будет мой блюз…

Дверь в палату приоткрылась.

– Время истекло!

Лена сжала его руку:

– Прощай. И помни обо мне.

– Но мы ведь увидимся? В университете?

– Еще ничего неизвестно… Так что пока прощай.

– Нет. До свидания.

Павел сидел в машине, и ярость пополам с болью бушевали в нем. Машина довезла его до общежития. Выходя, Павел показал охранникам неприличный жест. Но они только загоготали в ответ на это.

Машина умчалась. Павел долго стоял в сумерках один. Пошел дождь. Павел подставил ему лицо, чувствуя, как по коже барабанят капли. Но дождь не мог смыть его боли и ярости. Павел зарычал и бросился в убежище. Сначала он бежал на двух ногах. А потом понял, что бежит на четырех. Между клочьями его одежды лезла шерсть. Лицо превратилось в волчий оскал.

Он добежал до логова и, ворвавшись туда, принялся все бить и крушить. А потом завыл, и вой его навел страху на всех окрестных псов.

Откуда ни возьмись появился Канцлер. Он увидел, в каком состоянии находится Павел, и ахнул:

– Мой принц, вы изменились, несмотря на то что нет полнолуния!

– Ар-р-р! – прорычал Павел.

– Значит, вы воистину принц волков, раз способны на это! Вам немедленно надо подкрепиться, вы потеряли много сил. Вот соевое мясо…

Павел боком оттолкнул старика от двери и выскользнул в нее, услышав пожелание:

– Удачной охоты!

Первой жертвой вервольфа стала бродячая кошка. Павел пренебрег всеми запретами Канцлера. Кошка сама виновата – не вовремя появилась на его пути. Павел сгрыз добычу, будто ее и не было. Ярость и боль, ярость и боль…

И он завыл, завыл снова, но теперь это был другой вой. В нем было больше слез и печали.

Павел бежал лесом, никого и ничего не боясь.

И тут дорогу ему заступила волчица.

– Вот и ты, дорогой, – нежно прорычала она.