Текст книги "Фарфоровый детектив"

* * *

– Босс, он не уходит.

– Кто?

– Ну тот русский, который во всех новостях с утра…

Офицер Майкл Хабиб пробует произнести сложное имя и закатывает глаза.

– Я понял. А что ему тут надо? Его дело в Скотланд-Ярде.

– Он кричит, что мы нашли его жену.

– Вот как? Ну проводи его в комнату для заседаний. Я сейчас подойду.

Перед тем как выйти из кабинета, я сажусь перед компьютером и проглядываю сайты двух или трёх лондонских выпусков. Тексты примерно одинаковые, скупые на подробности, но достаточно отредактированные, чтобы вызвать интерес, сочувствие и злорадство одновременно.

«Сегодня известный российский инвестор господин Игорь Синегаров обратился за помощью в полицию Великобритании. Он сообщил, что ему не удалось установить местонахождение супруги, когда он вернулся из короткой поездки в Москву. Он уверяет, что её похитили ради выкупа, так как получил анонимное требование приготовить определённую сумму…»

Дальше идут осторожные предположения следователей и публичное обращение обеспокоенного мужа с мольбой не вредить здоровью жены.

Я увеличиваю фотографию на одном из сайтов. Ого! На снимке рядом с лощёным мужчиной в таксидо стоит такая же высокая блондинка с внешностью кинозвезды. Бесподобная улыбка. Она мне чем-то напоминает… Ну, конечно! Моё поколение восхищалась красоткой Джулией Робертс. Она и сейчас хороша. Только кроме улыбки у этой красавицы всё прочее не отличается от любой другой модели. Моя дочь Кейли говорит, что в наше время можно слепить… – она так и сказала «слепить» – любое лицо. Даже Джулию Робертс, если денег куры не клюют. А у этого парня явно нет проблем с деньгами.

Я направляюсь в комнату, где наш гость изо всех сил отказывается от казённого кофе. Я могу его понять и посылаю Хабиба за бутылкой минеральной воды. Сидящий передо мной человек сильно отличается от красавца на фотографии, но это он. На нём дорогой спортивный костюм. Он уже пару дней не брился, не спал и даже не ел. Но пил. Это я по запаху чую. Он уверяет меня, что как только узнал о погибшей в нашем графстве женщине, так решил сам приехать. Он беспокоится, что это может быть его жена, и тогда… жизнь для него кончена. На вопрос, откуда он узнал (ведь эта новость ещё не выходила за пределы местных газет и их сайтов), он отмахивается, мол, кто-то из знакомых прислал ссылку. А почему он так рвётся доказать, что найденная нами женщина – его супруга? Он отвечает:

– Сэр, меньше всего на свете я бы хотел, чтобы моя Светочка погибла такой ужасной смертью. Но если это не она, я буду продолжать надеяться… А если её больше нет, то пройдёт и неопределённость. Вместе с беспомощностью она просто убивает меня.

От самодовольной улыбки на фотографии не осталось и следа. Передо мной ссутулился на стуле мужчина чуть моложе меня. Он глубоко несчастен, сильно волнуется и с трудом сдерживается. Если бы с моей Лорой что-то случилось, я бы тоже не особо заботился о внешности.

– Мистер Синегаров, у вашей жены была своя машина?

– У нас их четыре, все так и стоят в гараже, кроме той, на которой я приехал из аэропорта.

– И ни у неё, ни у её знакомых не было «Ниссана Премьеры»?

– Ну, что вы… В такое старье она бы не села. Да и наши знакомые – тоже.

– Я действительно расследую смерть, но именно в такой машине погибла наша неизвестная – Джейн Доу55
  Джейн Доу – полицейский термин в англоязычных странах, условное имя для трупа, которого не удаётся опознать. Джейн Доу для женщин и Джон Доу для мужичин.


[Закрыть].

– Это могла быть машина похитителя.

– Могла… – начинаю я, но тут открывается дверь и входит Ронни с бутылкой воды в руках.

– Босс, Хабиб сказал, что вы здесь. Вот… просил захватить.

Он без выражения смотрит на посетителя, а я рад, что Ронни пришёл так вовремя.

– Знакомьтесь. Это глава моей экспертной группы – Ронни Янг. Он лучше меня вам ответит, может ли наша потерпевшая быть вашей супругой. А это Игорь Синегаров. Ты наверняка слышал это имя.

– Здравствуйте, – Ронни ставит перед ним воду.

– Ронни? Роналд, стало быть?

– Нет. Мирон.

Наш гость делает глоток, разглядывая альбиноса, и вдруг обращается к нему на иностранном языке – на русском, скорее всего. Без того румяный парень ещё больше краснеет и отвечает по-английски. Он, оказывается, лучше воспитан.

– Да, из Сибири. Мне было четырнадцать лет.

Снова вопрос по-русски. А Рон, не моргнув, отвечает:

– Я, конечно, могу попробовать, но мне нужны её личные вещи и разрешение начальства.

Синегаров наконец вспоминает обо мне:

– Простите, мы оказались земляками. Полиция уже была у нас дома, но я очень прошу вас, помогите мне.

Я решаю воспользоваться таким случаем и вызываю Хабиба, чтобы тот проводил посетителя к выходу. Ронни стоит с кислой физиономией.

– Олигарх… – произносит он с презрением, когда мы остаёмся одни.

– Что поделаешь? А ты зачем меня искал?

– Берч принёс мне видеозапись. Они нашли старый «Ниссан» M204IWR на заправке всего в нескольких милях от места убийства. Водителя не разглядеть, он остался сидеть в машине. Жертва сама залила бак и расплатилась. Там же и прикупила снедь. Мне отправить туда кого-нибудь отпечатки пальцев собрать или не надо? Работы много, а толку может быть ноль. Сравнить-то не с чем.

– Конечно, отправь. Тем более, что теперь будет с чем сравнить. А она как выглядела?

– Ничего примечательного. Высокая, стройная, волосы под шарфом, тёмные очки. Там качество записи не очень…

– Светлана Синегарова тоже высокая и стройная. Я велю Майклу для тебя её фотографии распечатать. Поехали к Синегарову вместе.

* * *

Но в особняке Синегарова на западе Лондона уже потрудились горничные.

– Беда в том, что мы сюда только что переехали из Бристоля. Только сутки здесь вместе прожили. А убирают его каждый день. Вот её отдельная спальня с гардеробной и душевой. Она тут спит, когда я храплю.

Я оглядываюсь в пышной гардеробной, а перед самой дверью в огромную ванную Ронни ставит на пол рабочий саквояж и надевает на ботинки бахилы. На его груди приколот яркий фонарик, несмотря на солнечный день. Он оглядывается с пинцетом в руке.

– Это её расчёска?

– Да.

– Спасибо.

Ронни заклеивает в прозрачный конверт пару жёлтых волосин. Хозяин задумчиво наблюдает за ним, затем горестно вздыхает и оставляет нас. Ронни ждёт, пока тот отойдёт подальше и опускается на колени перед душевой кабиной.

– Так-то лучше, – бормочет он и тянет из сливного отверстия другой длинный волос. – У-у! Хелло, а это что?

Оказывается, его внимание привлёк лежавший тут же крохотный белый осколок, формой, размером и даже блеском похожий на кунжутное зёрнышко.

– Всякую дрянь подбираешь? – любопытствую я. – Кусок пластмассы, обмылок или сломанный ноготь?

Он подхватывает осколок пинцетом.

– Это нечто гораздо лучше… – Ронни встаёт на ноги, и я поражаюсь тому, как изменилось его лицо. – Босс, я как-то запомнил один старый урок – придавать мелочам больше значения, чем крупным вещам. Особенно если их происхождение не очевидно, – заявляет он, сверкнув очками.

Да он вовсе не такой уж и противный тип, а вполне красивый молодой человек. Чего не скажешь про растрёпу, за которого моя Кейли замуж собралась.

Запечатав непонятный предмет в пластиковый конверт, он так же выхватывает из стакана зубную щётку, разочарованно заглядывает в пустую мусорную корзинку и снимает отпечатки пальцев с особенно «обещающих» поверхностей. Всё это он везёт в лабораторию вместе с полотенцем, халатом и парой других тряпок четы Синегаровых.

* * *

Ронни ведёт свой фургон молча. Я вижу, что он думает о чем-то и полностью игнорирует мой вопрос. А ведь он в принципе отличный парень. Особенно, когда у него вот такая прямая спина и плотно сжаты губы. Почему моей Кейли такие не попадаются? Мне бы этого альбиноса в зятья, я всю жизнь за неё был бы спокоен.

Ронни тормозит так резко, что я чуть не возвращаю только что съеденный на обед гусиный паштет. Он сворачивает на обочину и глушит мотор.

– Ты сдурел? – ору я на него, сразу решив, что поторопился с высокой оценкой.

– Босс, у нас сегодня есть кинолог свободный? Мне нужна собака, а лучше – две.

Я вдруг догадываюсь, о чём он думает.

– С Синегарова уже были сняты подозрения в Метрополе. Я понимаю, ты не любишь олигархов, но… Он сам к нам пришёл.

– Я не люблю способ, которым становятся олигархами, а не их самих.

– По-твоему, такие люди все бесчестные и потенциальные преступники?

– Конечно нет, но я всегда придерживался своего принципа, что мир чёрно-белый. У кого-то в нём пятьдесят оттенков, но я их просто не вижу. Для меня зло абсолютно, оно черно. А вот белое абсолютным быть не может. Оно подпачкано нашими ошибками в разной степени. Можно отмыть.

– А если нельзя?

– Тогда оно чёрное… – Ронни проводит пятерней по густым волосам. – Уж очень он старался, но при полной уверенности, что мы ничего не найдём. Или найдём то, что ему нужно. И вот ещё что, босс… Боюсь, мне ещё предстоит встретиться с ним на его условиях. Нужно приготовиться.

Я гляжу на его белоснежную шевелюру и почему-то вспоминаю сериал «Благие знамения».

– Ронни, обвинить Синегарова будет очень трудно. Тебе понадобится мешок доказательств его вины.

– Или его непричастности. Это тоже важно. Синегаров умён. Я всё пытаюсь представить, как он мог организовать убийство жены, но не утверждаю, что он лично был в том поле. Завтра будут готовы экспертные результаты. Я хочу исключить как можно больше факторов.

– Сейчас позвоню, – я достаю телефон, – кого тебе дать в помощь?

– Нет, без меня придётся. Возьмите шмотки Синегаровых и пройдитесь от места взрыва по дороге в оба конца. Шанс невелик, но дождей ещё не было. Не улетел же убийца с того поля.

– А ты чем займёшься?

– Мне нужно кое-что проверить. Я уверен, что нашёл в душевой осколок фарфорового зуба. У нашей Джейн челюсть разбита в пыль. Если у этого осколка и у того крошева одни происхождение и состав, то доказать это будет несложно.

– Сначала расскажи мне, как он это сделал?

– Я… Я не знаю. Меня смущает, что до сих пор никто не потерял нашу Джейн Доу. Допустим, что она и есть Светлана. Но я уверен, что она не была похищена. Она ехала в той машине добровольно. Иначе она бы подняла тревогу на бензоколонке и не покупала бы спокойно йогурты. Фарфоровые улыбки простым людям, которые ездят на старых «Ниссанах», не по карману. Если окажется, что она побывала в том доме, то у вас будет много вопросов к олигарху. Ведь он переехал туда всего около недели назад. Он может себе позволить оплатить дорогие зубы, но именно эту улику убийца тщательно пытался уничтожить, когда разбивал лицо несчастной.

Хорош… У меня нет слов. Умница. Молодец. Синегаров хитёр, но моего альбиноса не проведёшь.

* * *

В пять утра одетый для утренней пробежки молодой беловолосый человек стоит возле новенького «Лексуса», на открытую дверцу которого небрежно опирается мужчина в модных чёрных очках. Нам их неслышно с этого расстояния, но они наверняка разговаривают по-русски. Этот разговор будет переведён на английский спустя два часа, и мы услышим следующее:

– Спасибо, но подвозить меня не нужно. Я здесь побегать, а не покататься.

– Как хочешь, но поговорить нам необходимо.

– Приходите в отдел. Я же всё подготовил к полудню.

– Слишком долго ждать, а говорить я хочу именно с тобой, а не с англиками.

– И поэтому вы меня выследили?

– Да, мне это стоило почти два куска. Видишь, Мирон, как ты мне важен?

– Для вас это не деньги.

– Ты прав. У меня много денег. Я готов заплатить столько, что тебе больше никогда не придётся им прислуживать.

– Что вы от меня хотите?

– Скажи мне, что тебе удалось узнать.

– Всё будет в отчёте и…

– Пацан, ты не выпендривайся передо мной. Я к тебе как к своему.

– Анализ ДНК, взятый с волос вашей жены и с тела погибшей, показали, что они принадлежат двум разным женщинам. Наша Джейн Доу не Светлана.

– Я ужасно рад… Если бы ты знал…

– Если только у вас не было двух жён.

– Что? Ну и шуточки у тебя, альбинос.

– Я не шучу.

Здесь между ними зависает пауза. Очень нехорошая, но прерывает её именно Ронни:

– Сколько стоят фарфоровые зубы для красивой молодой женщины, чтобы она только этим и выделялась из толпы одинаковых красоток?

Очередная пауза. Нам видно, как Синегаров отпускает дверцу и делает несколько медленных шагов в сторону, запрокидывая голову на сцепленные пальцы поднятых рук. Затем он оборачивается в сторону Ронни, а я шепчу Берчу, притихшему рядом со мной за оградой:

– Если даже Янг не просигналит, всё равно будь готов.

– Понял, босс.

У меня ужасно чешется нос от пыльцы. Только бы не чихнуть. А олигарх усмехается и разводит руками.

– За каждый зуб для Светланы я заплатил по четыреста долларов. А её дублёрше – обошлись винирами подешевле.

Ронни кивает.

– Это объясняет, почему фарфора было немного.

– Как ты это расплёл?

– Скажите, как звали ту женщину?

– Неважно. Пусть будет и впредь Джейн Доу. Она была немного похожа на Светку, остальное мы подправляли в Германии, в Швейцарии и даже в Нью-Йорке. Эта дурёха делала всё, что прикажешь. Даже попёрлась в ваше графство на «Ниссане» в гольф играть на ночь глядя. Тундра!

– Вы подложили мне зубную щётку и расчёску Светланы, а в душе волосы были не её. Кроме них и кусочка фарфора, ваша прислуга смыла все следы потерпевшей. Вы даже заменили её одежду. А как вам удалось побывать и в Москве и в Хартфордшире одновременно?

– С чего ты взял, что я тут у вас был?

– Собака по вашему запаху нашла молоток. Вы сами разрешили нам взять вашу майку из дома.

– Тут я прокололся… признаю. Но как доверить такое удовольствие кому-то другому? Люблю важные дела делать сам. Мирон, запомни, деньги всё могут. Если я захочу, у меня будет алиби в любом городе мира.

– А где же настоящая Светлана?

– А эту мерзавку ты даже с твоим талантом не найдёшь. Её уже год как нет.

– Я проверил старые новости. Между вами случился публичный скандал. Она «передумала» разводиться, именно когда вы оба исчезли на Карибах со вторым медовым месяцем. После него в семье был мир да лад. Вы убили её, чтобы не терять деньги при разводе?

– А ты и впрямь не глуп. Ну ничего, Мирон. В этом лесочке тебя тоже не скоро найдут. Зуб даю…

Янг уже стоит в той позе, по которой мы знаем – пора действовать. Он выигрывает пару секунд, удивив Синегарова почти акробатическим прыжком назад, в лавровые кусты. Синегаров выхватывает из-за пазухи пистолет с глушителем, я чихаю, но поднимает стаю каких-то птиц громкий выстрел. Это Берч стреляет в воздух. Я кричу в громкоговоритель про полицию и про «не двигаться». Но Синегаров лезет в машину и уезжает.

Ничего. Его уже ждут у всех ворот загородного парка.

* * *

Суббота. Я чуть не засыпаю в кресле… трудная неделя, но какой успех! Приятно. А личность несчастной убитой мы ещё установим. Я подскакиваю и смотрю на часы.

– Лора, дорогая, уже без пяти минут семь. Кейли никогда не опаздывает.

Слышу, как моя жена открывает и закрывает духовку, звенит вилками.

– А она сегодня гот или кто? – спрашивает она из кухни.

– Да вроде нормальная за ним поехала. В синем платье и без чёрной краски.

Дверной звонок длинно поёт, и Лора идёт со мной открывать, вытирая руки о кухонное полотенце.

– Ну давай посмотрим, что за счастливчик уводит от нас дочь.

На пороге стоит Кейли. Улыбка до ушей, в глазах волнение.

– Вот… без грима, как и обещала.

А рядом стоит и хлопает белобрысыми ресницами Ронни Лиам Янг собственной персоной. Без очков, но с теми же фиолетовыми линзами. «Ещё не известно, кто из них счастливчик», – думаю я и протягиваю ему руку.

– Лора, у нас есть шампанское?

Анна Тищенко.
Кровавый фарфор

Её искалечили, как и других. Кисти рук, изящная головка, ноги в кружевных чулках – всё было разбито, а потом бережно упаковано в розовую папиросную бумагу. И она всё ещё улыбалась. Ведь фарфоровые танцовщицы не умеют огорчаться. Мистер Лоу закрыл коробку и отправил её к двум другим в ящик стола.

– Уже третья за две недели, сэр. Много.

– Много, – согласился Лоу.

К своеобразной манере выражать мысли своего китайского слуги он давно привык. А вот получать с утренней почтой посылки с угрозами – не очень. Какие бы цели ни преследовал таинственный недоброжелатель, благими их не назовёшь. И Лоу собирался положить этому конец. Он взглянул на слугу.

– Ван, пригласи ко мне частного детектива. Мне удобно встретиться с ним уже сегодня. Надо выяснить, кто и с какой целью шлёт мне эти подарки.

– Почему не полиция?

– Полицию впутывать не станем. Только сплетен нам не хватало. К тому же я думаю… – Лоу в задумчивости забарабанил пальцами по столу. – Что это кто-то из членов семьи. И мне нужен человек умный, осторожный и с хорошими манерами. Чтобы сошёл за своего. Как ты понимаешь, Ван, это не про нашу британскую полицию.

* * *

Бенедикт Солт и сам не мог объяснить, почему он принял это приглашение. Обычно клиенты приходили к нему, а не наоборот. И когда он получил письмо, которое не подразумевало возможности отказа, первым его желанием было отправить его туда, где ему самое место – в мусорную корзину. Но любопытство пересилило. К нему обратился за помощью знаменитый Майкл Лоу, основатель и владелец фарфорового завода Law corporation, меценат и постоянный герой светской хроники. Любопытно будет взглянуть на этого светского льва в его логове.

После часа тряски по ухабистой сельской дороге он увидел красивый викторианский особняк с ухоженными клумбами и светлым фасадом. Но на всех окнах были ажурные, но решётки, а каменная ограда была необычно высокой. И вот сейчас Бен сидел на очень красивом и очень неудобном стуле, в кабинете, похожем на зал Британского музея. О коллекции уникального фарфора Майкла Лоу был наслышан весь мир, страдавший тяжёлой формой коллекционирования. Сам владелец охотно одалживал редкие экспонаты для выставок, но ни разу не поддался на просьбы что-то продать.

– А почему вы считаете, что эти посылки отправил кто-то из домашних?

Майкл улыбнулся, и улыбку эту Бен не назвал бы приятной. Вообще, он произвёл на Бена неоднозначное впечатление. Маленького роста, худощавый, он всё равно словно занимал много места в кабинете и буквально излучал энергию, а взгляд прожигал собеседника насквозь.

– Видите ли, мистер Солт, я уже немолодой человек. В своей жизни я добился всего, о чем люди мечтают. У меня процветающий бизнес, дети, жена, роскошный дом. Словом, я сделал всё, чтобы обзавестись завистниками и неблагодарными. Но уйду я, и что? Моё состояние и коллекцию растащат, а имя забудут. И я решил основать фонд имени себя для таких парней, каким я был когда-то. То есть умных и бедных. Но такой фонд требует солидных финансовых вливаний, таких денег нет даже у меня. И я хочу продать часть своей коллекции фарфора.

– Как отреагировали члены семьи?

– Вы пробовали когда-нибудь ткнуть палкой в клубок ядовитых змей?

– Обычно я провожу свой досуг менее экстравагантно. Лоу рассмеялся.

– Но я пошёл ещё дальше! Мой потенциальный покупатель, коллекционер Кичиро Сато побудет гостем в моем поместье, что окончательно взбесит моих родственников. Как и вы.

– Как и я?

– Да. Окажите мне честь, погостите у меня на выходных. Прекрасный воздух, сельские пейзажи, а мой повар просто волшебник. А ещё внушительный гонорар и возможность вычислить паршивую овцу в моем стаде.

* * *

Переодевшись к ужину, Бенедикт Солт был представлен хозяевам. Он мысленно составлял портреты. Миссис Лоу, Маргарет. Типичная меланхолическая женщина, сосредоточенная на своих мелких проблемах и здоровье. Дети выросли, работать ей никогда не приходилось, любовь к мужу уже прошла. Если она вообще была. Осень и скука. А именно скука заставляет нас искать чёрных кошек в тёмной комнате, где их нет. Стивен Лоу, старший сын и наследник. Симпатичный молодой человек, одетый с излишним изяществом, в полдень уже был слегка пьян. Бена приветствовал весёлым:

– А, мистер Солт! Вы тот самый стряпчий, которого папа позвал помочь избавиться от нашего наследства?

При этих словах девушка, сидевшая в кресле с книгой, болезненно скривилась. Пожалуй, она пошла в отца. Жёсткий, умный взгляд ледяных глаз, прямая осанка. Эмили Лоу могла бы продолжить бизнес и преумножить капиталы, но, как Бен был уже наслышан, увлеклась политическим направлением, эти капиталы презирающим.

– Семейное гнездо пополняется стервятниками, – пробормотала она, окинув Бена оценивающим взглядом с головы до ног. Видимо, оценка эта вышла крайне неудовлетворительной, поэтому она гордо тряхнула каштановыми кудрями и презрительно уставилась в книгу.

– А что, мистер Сато уже прибыл? – заинтересовался Стивен, поигрывая бокальчиком шерри. – Что ещё я упустил?

– Шансы на своё умственное развитие, – отрезала сестра.

Подали обед, за которым к их обществу и присоединился мистер Сато. Японец оказался очень колоритной фигурой. Он и сам напоминал фарфоровую статуэтку – гладко убранные назад волосы, будто черная эмаль, точёные скулы, галстук повязан так идеально, что казался ненастоящим. И неизменная полуулыбка на лице. Не вязались с этим кукольным образом только руки. Невероятно сильные и жёсткие, такие бывают у борцов. К сожалению, в столовой, где был сервирован стол, находился ещё и шкаф, где была выставлена гордость хозяина и Севрской мануфактуры – сервиз на двенадцать персон 1862 года, выполненный в технике pate-sur-pate. К нему мистер Сато и устремился всей душой, с пылом Ромео, приметившего на балконе Джульетту. Пока гость и хозяин двадцать минут обсуждали достоинства метода «паста на пасте», позволяющего добиться и фактуры, и прозрачных полутонов, никто не решался сесть за стол, а градус нелюбви к фарфору усиливался.

Мистер Лоу не преувеличил, когда сказал, что его повар сродни волшебнику. Некоторые блюда выглядели уж слишком фантастично. Десерт ядовито фиолетового цвета он лично только вежливо потыкал ложечкой, а Стивен и вовсе наградил этот кулинарный эксперимент неласковым эпитетом. А вот Сато, кажется, был всем доволен. Присутствия духа и конфуцианского спокойствия не утрачивал только слуга Ван, который мирно подавал блюда и никак не реагировал на едкие комментарии Эмили.

– Давно он у вас служит? – поинтересовался Бен у хозяина.

– Да лет десять, не меньше. Привёз его из Китая, вместе с лучшими экспонатами коллекции.

– Ну да, папа не видит разницы между людьми и своими куклами, – фыркнула Эмили.

– Некоторые произведения искусства прекраснее некоторых людей, – вмешался Сато.

Эмили посмотрела на него в замешательстве, но тут же нашлась:

– И прекраснее некоторых поступков. А вы знаете, мистер Сато, как мой отец собирал свою коллекцию? Как он изучал секреты производства?

– Было бы весьма интересно узнать, – Сато вежливо поклонился.

– А он в молодости путешествовал по Китаю и людей обманывал.

После такого замечания Эмили в столовой возникла пауза и явная необходимость пояснений. Вообще обстановка за столом была примерно следующая. Маргарет сидела с видом великомученицы, которой по недоразумению пришлось очутиться на римской оргии, Эмили с видом великого осуждения уставилась на отца, Стивен тоскливо поглядывал на графин с «Бордо». По сравнению с этой атмосферой и похороны сошли бы за развесёлую гулянку.

– Моя дочь имела в виду, что я дёшево покупал фарфор у местных и дорого продавал в Англии. Это и есть коммерция, милая.

– А какой у вас самый ценный экспонат? – попытался разрядить обстановку Бен.

Семейство проявило удивительное единодушие, издав долгий стон. Зато хозяин просиял.

– О нет, только не про эту чашку, – взмолилась Маргарет, – я эту историю сто двадцать раз слышала.

– А я двести, – приуныл Стивен.

Но было поздно.

– Когда мне было двадцать, я купил за гроши у нищего мальчишки чашку легендарного кровавого фарфора, – начал Майкл, – конечно, он не знал её стоимости.

– То есть обманул бедного ребёнка, который остался без родителей и средств к существованию, – встряла дочь.

Майкл совершенно не смутился. То ли бизнес закаляет сердце, то ли с годами у него выработался своеобразный отцовский иммунитет, но Бен и присутствующие узнали о знаменитом костяном фарфоре, выполненном по технологии «бычья кровь», гораздо больше, чем хотели бы. Даже Сато через двадцать минут заскучал. Но пожелал увидеть легендарную чашку стоимостью в несколько миллионов фунтов.

– А её никто не видел, – зевнул Стивен. – Папа всем про неё рассказывает, но никому не показывает.

– Вообще-то я давал её на выставки в Британский музей, фотографировался для прессы. Если бы мои дети хоть немного интересовались фамильным бизнесом… Впрочем, я похоронил эти надежды. Именно поэтому, мистер Сато, я и пригласил вас. Лучше жемчужины моей коллекции обретут хозяина, способного оценить их ценность.

– И красоту. Когда мы сможем обсудить дела? – вкрадчиво поинтересовался Сато.

Но Майкл предложил перенести осмотр коллекции на завтра. Остаток вечера играли в бильярд, беседовали, но как-то вяло. Над камином Бен заметил любопытную вещь. Обычно там размещают картину или на худой конец фотографии, но поскольку это был дом Лоу, то там красовалась коллекция стилетов с фарфоровыми рукоятями. Заметив интерес Бена, хозяин с удовольствием их продемонстрировал, отметив, что хоть вещицы и сувенирные, они сбалансированы и заточены, так что при желании можно кого-нибудь и убить.

– Скажите, а вам не жалко расставаться с этим? – Сато махнул рукой в сторону шкафа, полного фарфоровых сокровищ.

– Нет, – покачал головой Лоу. – Знаете, я в последнее время думал: мы всё время рвёмся вверх. Больше, лучше, дороже. Дома, машины, женщины. А это действительно нам надо или нам это только внушили?

Ван подал кофе, зажёг лампы. Майкл рано ушёл к себе, работал в кабинете, предоставив гостям развлекаться самостоятельно. Когда часы в гостиной пробили десять, слуга понёс ему чай. Потом попрощалась Маргарет, сославшись на плохое самочувствие. Она ещё за ужином выразительно пила какие-то капли, да так их и забыла на столе. Когда Бен обратил на это внимание Стивена, тот только рукой махнул: «Мама вечно больна, её лекарства по всему дому». От внимания Бена не укрылось, что спальни у супругов на разных этажах.