Текст книги "Психология посттравматического стресса"

Д. Килпатрик с соавт. [219] оценивали представленность ПТСР, вызванного преступными действиями, в репрезентативной группе женщин в Южной Калифорнии. Группа женщин (391 человек) была обследована с помощью опросника, результаты показали, что 295 (75 %) респондентов были когда-либо жертвами преступлений. На основании этих результатов было установлено, что из всех жертв различных преступлений 27,8 % соответствовали критерию ПТСР в разные моменты своей жизни и что 7,5 % соответствовали критериям актуального ПТСР. Наибольший процент ПТСР на разных этапах жизни (57,1 %) был обнаружен у жертв изнасилований. При этом 16,5 % этих женщин проявляли достаточное число симптомов для постановки диагноза актуального ПТСР. Интересно также отметить, что 28,2 % испытуемых, жертв краж со взломом без применения личного насилия, также имели ПТСР после события. Однако 6,8 % этих людей не испытывали каких-либо расстройств в период, когда проводилось обследование.

Также существуют данные, полученные в результате обследования группы детей (31 человек), которые, по крайней мере, один раз подвергались сексуальному оскорблению. Сексуальные оскорбления определялись как «сексуальные прикосновения, сильные или несильные, осуществляемые кем-либо, кто на 5 или более лет старше, чем ребенок» [263].

Проанализированные результаты выявили, что 15 (48,4 %) детей соответствовали критерию DSM-III-R для ПТСР на время обследования. Из этих случаев 75 % детей подвергались сексуальным домогательствам со стороны родных отцов, 67 % – со стороны незнакомцев, и 25 % – со стороны взрослых, которым они были доверены. Интересно, что ни один ребенок из подвергавшихся сексуальному оскорблению со стороны старших детей не имел диагноза ПТСР.

Л. Вейсет [349] провел обследование 13 норвежских моряков, которые были арестованы и подвергались пыткам в Ливии. В течение 67-дневного заключения команда подвергалась многочисленным травматическим испытаниям. Вейсет писал, что один моряк умер, забитый до смерти. Перед смертью его привозили на корабль для того, чтобы его товарищи могли его видеть. Кроме того, члены команды подвергались оскорбительным насмешкам, допросам, пыткам, находились в условиях невыносимой жары, отсутствия медицинской помощи, перенесли кишечную инфекцию. Через 6 месяцев после освобождения состояние 7 человек (53,8 % команды) совпадало с критериями диагностики ПТСР.

В 1974 г. Барджес и Холмстром [140] опубликовали очень важную статью на тему «синдрома травмы изнасилования». Их данные основаны на результатах ряда интервью, проведенных более чем за годичный период со 146 жертвами изнасилования. Авторы делают вывод о том, что жертвы изнасилования переживают острые и длительные фазы дистресса. Острая фаза характеризовалась общей физической болью в результате насилия, сильной головной болью, расстройствами сна, ночными кошмарами, болями в брюшной полости, нарушениями в генитальной области, страхом, гневом и чувством вины. Долговременная фаза была связана с касающимися изнасилования ночными кошмарами, мыслями, избегающим поведением (46,6 % опрошенных), страхами и сексуальной дисфункцией.

Килпатрик с соавт. [218] осуществили сравнительный анализ симптомов болезни в течение периодов времени, следующих за изнасилованием. В процессе исследования авторы предлагали анкету 46 испытуемым, подвергавшимся изнасилованию, и 35 контрольным испытуемым. Тестирование проводилось на 6–10 день и через 1, 3, 6 месяцев после изнасилования.

Анализ результатов показал, что уровень симтоматики для жертв изнасилования (т. е. на 6–10 дни и через месяц) значительно превосходили данные, полученные для контрольной группы. Несмотря на это, в последующем различия в данных были незначимы, анализ несоответствия по всем вопросам показал, что жертвы изнасилования испытывают значительно более сильный страх стимулов, связанных с изнасилованием (например, страх перед незнакомцами, страх одиночества, страх незнакомых помещений и обнаженного человека).

Параллельно с работами, в которых изучалось ПТСР в военной популяции, исследователи, наблюдающие людей, подвергнутых изнасилованию, выдвинули предположение, что картина симптомов, появляющихся в результате насилия, также подходит для критериев ПТСР [219]. Современные исследования показали, что жертвы изнасилований испытывают как кратковременные, так и долговременные психологические проблемы, такие, как депрессия, страх и тревожность [219], психосоматические симптомы, сексуальная неудовлетворенность, навязчивые мысли, усугубление общей психопатологии. Дополнительное подтверждение ПТСР как диагноза, применимого к жертвам изнасилований, было представлено недавним исследованием [106], в котором ПТСР среди изнасилованных диагностировалось в 28,6 % случаев. Были изучены различные аспекты травмы изнасилования в поисках их потенциального влияния на психопатологию.

Проверка взаимосвязи четырех факторов психологической травмы у 326 жертв изнасилований, которые находились под наблюдением Кризисного центра жертв изнасилования, показала, что имеются два значимых компонента сексуального насилия. Первый компонент – «внезапный случай изнасилования» – включает запугивание, которое использует нападающий, сопротивление, которое пытается оказать жертва и физические травмы. Второй компонент – «факторы жертвы» – является сочетанием предшествующих изнасилованию жизненных стрессов и социальной поддержки.

Первичными переменными в этом исследовании были демографические характеристики жертвы (возраст, семейное положение, социоэкономический статус – СЭС, образовательный уровень и предшествующий изнасилованию уровень адаптации и деятельности). Единственные значимые зависимости, обнаруженные в этой категории, были между возрастом, СЭС и психопатологией. При этом возраст и СЭС были факторами, способствующими депрессивной симптоматике, которая появилась через 12 месяцев после нападения: более пожилые и более бедные женщины испытывали большие трудности.

Обнаружено также, что проблемы с физическим здоровьем и трудности в сексуальной сфере, предшествующие насилию, увеличивали вероятность появления депрессивной симптоматики через 4 месяца. Проблемы с физическим здоровьем до нападения также связаны с усугублением психопатологии через 12 месяцев после травмы. Обнаружено, что жертвы изнасилований с более низким уровнем СЭС испытывали значительно более интенсивный страх и дистресс после нападения, чем жертвы с более высоким уровнем СЭС. В других работах не удалось обнаружить значимых кратковременных или долговременных взаимосвязей между демографическими переменными и психологическими проблемами.

В развитии дистресса, связанного с изнасилованием, значительную роль играют некоторые факты из истории жизни жертвы. Обнаружено, что предшествующие сексуальные оскорбления являются значимым фактором для возникновения дистресса после изнасилования: жертвы, которые ранее подвергались сексуальному насилию, были более депрессивны и более тревожны после изнасилования, чем жертвы, у которых раньше не было таких проблем.

Одна из проблем, связанных с экспериментальным изучением ПТСР – исключительно субъективное проявление симптоматики расстройства, информация о котором может быть получена только на основании самоотчета пациента. Регистрация психофизиологических показателей делает возможным повышение валидности поставленного диагноза благодаря использованию объективной информации о состоянии пациента.

В литературе по ПТСР существует общая точка зрения, что стрессовые реакции на травматическую ситуацию тесно связаны с изменениями физиологического статуса и реактивности субъекта травмы. Кардинер [210] имел в виду именно роль повышенной физиологической возбудимости в связанных с травмой стрессовых реакциях, когда он ввел термин «физионевроз». В своих исследованиях «операционального утомления» у летного персонала в период Второй Мировой войны Гринкель и Шпигель [187] установили, что определенная часть тех, кто перенес «операциональное утомление» и вернулся в строй, продолжает страдать от хронической стимуляции симпатической нервной системы. У них отмечалось учащенное дыхание, тремор, повышенная утомляемость и раздражительность, плохое качество сна. Эти люди выглядели тяжело больными, временами все симптомы резко и внезапно усиливались, особенно в ответ на воздействие слабых слуховых или вербальных стимулов.

Таким образом, изучение ПТСР с точки зрения психофизиологии представляется весьма целесообразным. Такой подход позволит получить более полную информацию о физиологических компонентах стрессовых реакций. Подобное исследование позволит лучше понять психобиологию ПТСР и определить его объективные характеристики, которые могли бы служить для повышения качества диагностики и лечения ПТСР.

В исследовании Бленчард [123] сравнивалась группа ветеранов войны, состояние которых отвечало критериям ПТСР из DSM-III – R, с контрольной группой лиц, не принимавших участия в боевых действиях. Регистрировались различия уровня электрокожного сопротивления, кровяного давления, ЧСС, температуры кожи и электромиограммы (лобное отведение). Регистрация осуществлялась в то время, когда испытуемый решал в уме арифметические задачи, слушал музыку и запись военных звуков, взятую из фонограммы фильма «Апокалипсис». Звуковые стимулы предъявлялись по 5 раз по следующей схеме: 30 с – пауза (тишина), 30 с – военная фонограмма и 30 с – музыка.

В течение цикла из 5 предъявлений громкость музыки и военных звуков, нарастала от 42 до 82 дБ. В конце экспозиции экспериментаторы предъявляли испытуемым 8-минутную запись военных звуков, интенсивность которых нарастала от 41 до 78 дБ. Была выявлена тенденция к демонстрации более высокого уровня ЧСС в состоянии покоя в группе испытуемых с ПТСР по сравнению с контрольной.

ЧСС и систолическое кровяное давление в равной степени возрастали в обеих группах во время арифметического счета в уме. Во время предъявления музыки и военных звуков испытуемые с ПТСР продемонстрировали значимо более выраженный, чем в контрольной группе, рост ЧСС и систолического артериального давления. Кроме того, у испытуемых с ПТСР значимо возрастала ЧСС, систолическое кровяное давление и показатели ЭМГ (лобное отведение) при прослушивании военных звуков (по сравнению с музыкой).

У испытуемых в контрольной группе подобных различий не наблюдалось. Кожное сопротивление, диастолическое кровяное давление и температура кожи в группах не различались, хотя уровень кожного сопротивления значимо изменялся в процессе эксперимента. В целом ЧСС лучше всего как физиологический показатель отражала уровень различий между двумя группами. По показателю ЧСС можно было правильно определить 91 % ветеранов с ПТСР и 100 % контрольных испытуемых.

Исследование Бленчард с соавт. [123] ясно подтвердило существование физиологической реактивности на связанные с боевой ситуацией стимулы у вьетнамских ветеранов с ПТСР. Однако выбор в качестве контрольной группы испытуемых, не имеющих боевого опыта, явился препятствием для окончательного вывода о взаимосвязи между ПТСР и физиологической реактивностью. Обнаруженные различия могли являться следствием причин, отличных от военного опыта испытуемых.

В другом исследовании Полмейер с соавт. [282] сравнили 12 вьетнамских ветеранов с ПТСР и 10 ветеранов без ПТСР. Испытуемые обеих групп имели сопоставимый уровень тяжести боевого опыта.

Использовалась методология, аналогичная той, которая применялась в более ранних исследованиях. В качестве военных стимулов использовались звуки летящих вертолетов, выстрелов минометов и стоны раненых. Полмейер с соавт. использовали также варьируемые межстимульные интервалы (30–90 с) и возрастание интенсивности звуков от 40 до 80 дБ (каждый шаг 10 дБ). В этом исследовании изучалась также реакция испуга на внезапное предъявление в течение 2-секундного интервала белого шума интенсивностью 80 дБ.

Дополнительные экспериментальные группы состояли из 5 вьетнамских ветеранов, страдающих другими психиатрическими заболеваниями, 5 военнослужащих времен войны во Вьетнаме, но не служивших там, и 8 фобических больных (не ветеранов), 6 из которых были женщины. Испытуемые не подвергались медикаментозному лечению, по крайней мере, в течение 72 часов перед физиологическим обследованием. Группа ПТСР не отличалась от остальных по возрасту или образовательному уровню, однако в этой группе отмечался более низкий уровень семейных связей, чем в группе с тревожными расстройствами.

Результаты, полученные Полмейер с соавт. [282], показали значимо более высокий уровень фоновых показателей ЧСС и систолического кровяного давления в группе ПТСР по сравнению с остальными. В группе ПТСР также отмечалось значимое замедление ЧСС при регистрации реакции испуга на белый шум. Реакция ЧСС на военные стимулы анализировалась путем оценки изменений в ЧСС между реакциями на музыкальные стимулы и на военные звуки. Только в группе ПТСР было обнаружено значимое увеличение ЧСС на военные стимулы. Это с очевидностью проявилось на низких уровнях интенсивности звука. Различия наблюдались и в уровне толерантности для звуков высокой интенсивности. Было произведено сравнение значений показателей ЧСС непосредственно между группами. В группе ПТСР они оказались самыми высокими, даже по сравнению с ветеранами, имеющими другие психотические расстройства.

В психофизиологическом исследовании ПТСР Меллоу с соавт. [252] также использовались стандартные стимулы, связанные с боевой обстановкой. В этом случае предъявлялись нейтральные и связанные с боевыми действиями аудиовизуальные сцены. В исследовании участвовало 10 ветеранов войны с ПТСР, 10 пациентов психиатрических клиник (без ПТСР), не принимавших участия в боевых действиях, а также в качестве контрольной группы – 10 ветеранов войны без психиатрических заболеваний. Диагноз ПТСР ставился или уточнялся с использованием структурированного интервью, основанного на критериях ПТСР из DSM-III. Экспериментальный стимульный материал включал серию из девяти 60-секундных сцен покупок в магазинах, которая предъявлялась вслед за девятью 60-секундными сценами, изображающими посадку взвода в вертолет и полет в район высадки под обстрелом. Соответствующая фонограмма сопровождала демонстрацию материала. Интенсивность звука нарастала от 10 до 80 дБ. Регистрировалась ЧСС, уровень электрокожного сопротивления и число электрокожных реакций (изменение сопротивления кожи не менее, чем на 0,2 микроома за 5 с). Эти исследователи не сообщают о каких-либо межгрупповых различиях в уровне фоновых показателей, регистрировавшихся до предъявлений нейтральных и военных стимулов, хотя фоновые значения в группе ПТСР были выше, чем в остальных. Не было различий между группами и в уровне ЧСС, регистрировавшейся во время предъявления нейтральных стимулов, хотя в группе ПТСР ЧСС была выше примерно на 8 ударов в минуту. Однако в группе ПТСР значимо выше было число электрокожных реакций во время демонстрации нейтрального материала, чем в остальных группах. В группах военных без ПТСР и психиатрических больных демонстрация военного материала не вызвала какой-то особенной (по сравнению с нейтральными) реакции. У испытуемых же с ПТСР во время демонстрации военных сцен ЧСС возросла на И ударов в минуту, а число электрокожных реакций также возросло по сравнению с реакцией на нейтральные сцены.

От вышеперечисленных исследований отличается подход группы Питмен с с соавт. [291]. Обычно зрительные и слуховые военные стимулы использовались только как стандартный экспериментальный стимульный материал. Группа Питмен с соавт. [291] измеряла психофизиологическую реактивность на образы, возникающие в воображении испытуемых в ассоциативной связи с воспоминаниями об их собственном прошлом военном травматическом опыте или нейтральных ситуациях. В исследовании участвовало 18 ветеранов вьетнамской войны, страдающих ПТСР (по критериям DSM-III-R) и 15 психически здоровых ветеранов. Обе группы не различались по возрасту, образованию или военному опыту, в обеих группах он был тяжелым. По крайней мере, в течение двух недель до эксперимента никто из испытуемых не принимал лекарств.

Методология исследования базировалась на теоретических разработках Лэнг с соавт. [234]. До исследования для каждого испытуемого составлялись 5 индивидуальных сюжетов, в основе которых лежали реальные ситуации из их прошлого опыта. Два сюжета базировались на воспоминаниях каждого о двух наиболее травматических ситуациях, которые он пережил на войне. Одна травматическая ситуация описывалась на основании их довоенного травматического опыта. Составлялась также 1 история с позитивным сюжетом из жизни испытуемого и одна нейтральная, не вызывающая никаких ярких эмоций. Сюжеты записывались на магнитофон. Длительность звучания каждого сюжета («скрипта») не превышала 30 секунд. Каждая сцена рассказывалась от второго лица единственного числа в настоящем времени. В каждый скрипт также были включены упоминания о типичных для данного человека физиологических реакциях в данной ситуации. Всего на каждого испытуемого записывалось 11 скриптов: 5 индивидуальных и 6 аналогичных стандартных, одинаковых для всех.

Регистрировались следующие физиологические показатели: электрокожная проводимость, частота сердечных сокращений (ЧСС) и 3 отведения ЭМГ: Lateral frontalis, corrugator и zygomatic. 2 последних отведения позволили получить результаты, аналогичные Lateral frontalis, но не были использованы в дальнейшем анализе.

Было установлено, что фоновые показатели ЧСС были значимо выше в группе ПТСР (по сравнению с контрольной). Фоновые значения остальных показателей не различались. В процессе воображения индивидуальных боевых ситуаций в ходе эксперимента у испытуемых с ПТСР отмечался значимо большой рост показателей КГР и Lateral frontalis ЭМГ по сравнению с контрольной группой. Результаты, полученные для ЧСС, хотя и выявили ожидаемую тенденцию, но не были статистически значимы.

Последующий дискриминантный анализ величины реакции изменения ЧСС, КГР и ЭМГ (lateral frontalis) в процессе воображения военных травматических ситуаций позволил точно идентифицировать всех здоровых испытуемых и 61 % больных ПТСР. Физиологическая реактивность на демонстрацию невоенных травматических и нейтральных скриптов в обеих группах не различалась. Таким образом, различия между группами были обнаружены только в процессе воображения испытуемыми сцен, связанных с их индивидуальным реальным военным травматическим опытом.

Эта методология исследования была применена в комплексном исследовании афганских ветеранов, которая проводилась в рамках российско-американского сотрудничества лаборатории психологии посттравматического стресса Института психологии РАН с психофизиологической лабораторией Гарвардского университета, руководимой профессором Р. Питменом (США).

Изучалась психофизиологическая реактивность у лиц, переживших военный травматический стресс. Обследована группа участников боевых действий в Афганистане, мужчин (n = 72), не страдающих органическими поражениями головного мозга или психотическими расстройствами и не имеющих в анамнезе тяжелых ранений, физических травм или контузий. Из них 17 ветеранов Афганистана в момент обследования страдали посттравматическим стрессовым расстройством и 55 ветеранов никогда не имели такого расстройства.

На каждого испытуемого был получен комплекс психофизиологических показателей, включающих характеристики ЧСС, КГР и ЭМГ (left Lateral Frontalis), регистрация которых осуществлялась в процессе воспроизведения испытуемыми в воображении их личного травматического опыта по специально разработанной для изучения психофизиологической реактивности при ПТСР методике «IMAGERY» [82, 291].

В результате данного исследования установлено, что наиболее информативным признаком психофизиологической реактивности у лиц, переживших военный травматический стресс, является показатель, отражающий рост электрокожной проводимости в процессе воспроизведения ими в воображении ситуаций, связанных с индивидуальным травматическим опытом. У тех, кто страдает посттравматическим расстройством, наблюдается значимое увеличение электрической проводимости кожи.

Было показано, что специфические для посттравматического стрессового расстройства психофизиологические реакции наиболее выражены у тех испытуемых, которых характеризует значительная тяжесть симптоматики ПТСР (выше 60 баллов по шкале CAPS), что согласуется с данными зарубежных исследований.

Физиологическая гиперактивность, наблюдаемая у больных ПТСР, проявляется только в ответ на раздражители, ассоциированные с реальными обстоятельствами травматической ситуации, и не проявляется на такие неспецифические стрессоры, как арифметические вычисления в уме и представление в воображении событий, не связанных с обстоятельствами травмы.

Такая специфичность реакции должна быть ожидаема в ситуациях, в которых реакции формируются по классическому условно-рефлекторному типу. Каждая травматическая ситуация может быть представлена как случай выработки подобных классических условно-рефлекторных связей, а симптом повышения физиологической реактивности – как пример условно-рефлекторной реакции. Такой взгляд на посттравматическое стрессовое расстройство разделяется рядом исследователей [156, 224].

За последние 10 лет все шире используется для изучения ПТСР методология ВП (вызванных потенциалов мозга). В этих исследованиях получены данные, соотносимые с расстройствами способности фильтрации не относящейся к делу или избыточной информации, «предсознательной» чувствительности к изменению стимула, увеличения коркового ответа на увеличивающуюся стимуляцию, ориентировочных ответов и процессов внимания, вовлеченных в оценку нейтральной и связанной с травмой информации.

Способность отфильтровывать не имеющую отношения к делу информацию, или сенсорная фильтрация избыточной информации, необходима для взаимодействия с каждодневным окружением. Данные трех из четырех ВП исследований с использованием процедуры «Р50 при двойном щелчке» показывают нарушение сенсорной фильтрации у индивидуумов с ПТСР. Мужчины – ветераны вьетнамской войны [186] и женщины – жертвы изнасилования с ПТСР не продемонстрировали типичного уменьшения амплитуды Р50 на второй щелчок пары, в то время как контрольные группы травматиков без ПТСР показали нормальное уменьшение Р50 на второй щелчок.

Показатель Р50 не уменьшался при изучении таких расстройств, как шизофрения, острое биполярное и депрессивное расстройство, злоупотребление кокаином и травмы головного мозга. Причиной этого могла быть как связанная с гиппокампальным холинергическим функционированием частичная никотиновая дисфункция гиппокампа [174, 241], так и временное увеличение норадренергической активности [346], чувственное возбуждение [210] или стресс [354]. Клинические проявления уменьшения сенсорной фильтрации могут включать сверхбдительность и нарушения внимания [108]. Специфично то, что субъекты могут иметь сложности с выборочным отслеживанием определенного стимула из-за невозможности отфильтровать нерелевантную информацию. Жиллет с соавт. [181] обнаружили, что снижение подавления Р50 у мужчин-ветеранов вьетнамской войны с ПТСР было связано наиболее сильно с большей интенсивностью переживаемых симптомов ПТСР и сохранением нарушений в холинергическом звене восходящей активирующей ретикулярной системы при ПТСР.

Имеются данные, свидетельствующие о том, что ПТСР связаны с усиленной предсознательной чувствительностью к изменениям информации об окружающей обстановке. Морган и Гриллон [270] исследовали негативность рассогласования (mismatch negativity – MMN), центрально-лобный негативный компонент, который наблюдается между 100 и 250 мсек в ответ на изменение стимула [272] у женщин с ПТСР, развившийся в результате сексуального нападения. Считается, что MMN отражает работу предсознательной сенсорной памяти, которая определяет «рассогласованность» между входящим стимулом и содержанием сенсорной памяти. Полагают также, что MMN является психофизиологическим коррелятом пассивного внимания (т. е. «ориентировки») на новое событие [206]. Морган и Гриллон измеряли ВП на неповторяющийся, маловероятный, т. е. «девиантный» звуковой стимул, случайным образом смешанный с повторяющимся высоковероятным звуковым стимулом, и обнаружили, что у женщин с ПТСР наблюдалось значительно большее MNN на низковероятные стимулы относительно высоковероятных стимулов по сравнению с контрольной группой нетравмированных женщин. Предсознательное повышение чувствительности к изменению стимула, как и нарушения сенсорной фильтрации, могут лежать в основе симптомов сверхбдительности при ПТСР.

Свидетельствуя о том, что индивидуумы с ПТСР не могут нормально реагировать в условиях избыточной стимуляции и усиленно реагируют в условиях изменения стимула, вышеизложенные исследования ВП дают определенное подтверждение положению о том, что ПТСР характеризуется повышенной чувствительностью нервной системы. В первом исследовании ПТСР при помощи ВП Пэйдж с соавт. [281] изучали непосредственно это положение, исследуя, показывают ли субъекты с ПТСР усиление процессов коркового торможения в ответ на увеличение интенсивности стимула. Они исследовали изменения в амплитуде ВП компонента Р2 в ответ на увеличение уровней интенсивности звука. Соответственно предварительным предположениям они обнаружили, что мужчины-ветераны вьетнамской войны с ПТСР имели значительно сниженную Р2 крутизну, т. е. амплитуда Р2 уменьшалась при более высоких уровнях интенсивности тона. Эти данные были повторены в другом эксперименте с ветеранами Вьетнама с ПТСР и подтверждены параллельными магнитоэнцефалографическими данными [242]. Уменьшенная крутизна Р2 свидетельствует о том, что ПТСР связаны с более сильным корковым торможением, что может служить защитным механизмом для уменьшения стимуляции.

Увеличенная крутизна Р2 связывается с низкой серотонинергической (5-НТ) активностью [203]. Например, увеличенная крутизна Р2 отмечена у индивидуумов с депрессией, положительно реагирующих на психотропную терапию, включающую SSRI [279, 280]. Данные об увеличенной крутизне Р2 у женщин, в отличие от уменьшенной крутизны Р2 у мужчин с ПТСР особенно интересны в свете недавних сообщений о сниженных уровнях синтеза и уровня содержания в крови [271] 5-НТ у женщин по сравнению с мужчинами и клинических результатах, показывающих, что пациенты-женщины с ПТСР показывают лучшую реакцию на лечение с использованием SSRI, чем мужчины [132].

Наиболее широко изученный компонент ВП как в норме, так и при клинических проявлениях – теменной компонент Р300, или Р3в. Обычно Р3в измеряется с использованием процедуры звуковых непарных тонов (АОВ) при которой тоны двух или трех различных высот повторно предъявляются в псевдослучайном порядке. Часто предъявляемые (т. е. «общие») тоны имеют высокую вероятность появления, «целевые» и «отвлекающие» (если таковые включались) тоны имеют малую вероятность появления. Испытуемых просили идентифицировать нажатием на кнопку целевой тон и игнорировать все другие. У здоровых индивидуумов амплитуда Р3в ответа на целевые тоны существенно больше, чем на отвлекающие или общие тоны. Это различие предположительно отражает увеличенную нейронную активность, связанную с напряженным вниманием к обработке целевой информации [294].

Множество клинических расстройств (т. е. алкоголизм, депрессия, болезнь Альцгеймера, обсессивно-компульсивные расстройства и расстройства внимания, чтения) показали связь с уменьшенной амплитудой Р3в. Это уменьшение обычно интерпретируется как показательное для общего когнитивного дефицита, связанного с вниманием (уменьшенной доступностью ресурсов внимания или невозможность их эффективно распределять).

Четыре АОВ исследования нелеченных ПТСР групп, включающих мужчин и женщин – жертв смешанных травм [262], мужчин и женщин – жертв недавнего нападения [145], мужчин – ветеранов Вьетнама [266] и небольшую группу взрослых женщин, переживших сексуальные домогательства в детстве [266], показали, что указанные группы имели меньшие Р3в амплитуды на целевые стимулы. Данные о сниженной амплитуда Р3в на целевые стимулы при ПТСР также получены в другом исследовании с использованием несколько иной методологии. Дополнительное исследование [181], в котором использовалась процедура, где целевые стимулы идентифицировались как любой тон, идентичный по высоте предшествующему тону, показало, что мужчины и женщины – жертвы смешанной травмы с ПТСР пропускали значительно больше целевых стимулов и имели меньшую амплитуду ответа Р3в на правильно идентифицированный целевой стимул по сравнению с контрольной группой не травмированных мужчин и женщин. Эти АОВ данные интерпретируются как электроэнцефалографическое проявление трудностей концентрации, одного из диагностических симптомов ПТСР (DSM-IV, критерий D.3.)

Меньшие амплитуды Р3в на целевые стимулы в процедуре АОВ не были обнаружены в группах, включающих получающих медицинскую помощь мужчин – ветеранов Вьетнама [221] или полностью состоящих из них [267], что соответствует исследованиям при других клинических расстройствах, демонстрирующим, что лечение нормализует амплитуду Р3в.

Кимбл с соавт. [221] сравнивали амплитуды лобных РЗ (РЗа) ответов на повторно предъявляемые отвлекающие тоны (дистракторы) в традиционной АОВ процедуре с РЗа ответом на уникальный или «новые» отвлекающие звуки (т. е. жужжания, щелчки, сверление) в процедуре АОВ на «новизну». РЗа компонент предположительно отражает аспекты непроизвольного переключения внимания или «ориентировочный ответ», он обычно становится меньше в ответ на повторное предъявление дистрактора. Это противоположно не реагирующему на привыкание Р3в, который, как считается, показывает способность удерживать внимание на целевом стимуле [272]. Кимбл с соавт. обнаружили, что мужчины – ветераны Вьетнама с ПТСР, вызванных боевым стрессом, имели относительно большие амплитуды РЗа ответов на новые по сравнению с повторно предъявляемыми дистракторами. Данные были интерпретированы как соответствующие положению о том, что ПТСР характеризуется повышенным ориентировочным ответом и, так же как подавление Р50 и данные MMN, свидетельствует, что отклонение ВП может быть связано с состоянием сверхбдительности и даже с трудностями концентрации.