Текст книги "Гендерное равенство в семье и труде: заметки юристов. Монография"

3.2. ГЕНДЕРНОЕ РАВЕНСТВО: ПРИКЛЮЧЕНИЕ ИДЕИ

Исторически сложилось так, что общие проблемы трудового права и проблемы гендерного равенства в трудовых отношениях актуализировались практически одновременно. Своеобразным «осевым временем» (по терминологии К. Ясперса)²⁹⁹ для них стал конец XVIII в. Отметим, что до этого периода не было специального движения в защиту прав женщин, а вопрос о равенстве трудовых прав женщин и мужчин не поднимался. Эпоха Возрождения с ее культом человека (как мужчины, так и женщины) способствовало зарождению феминистических идей, но с экономическими правами это не было связано. И это естественно, так как привлечение женского труда в кустарную промышленность начало осуществляться только в XV в., о чем будет сказано ниже. Радикальные изменения в общественном сознании в Европе начали происходить приблизительно в то же время, в том числе под влиянием религиозной реформации. Мартин Лютер провозгласил равенство мужчин и женщин, в том числе через возможность индивидуального спасения посредством исполнения мирского долга. Важен был и личный пример М. Лютера, история его брака и отношение к семейной жизни³⁰⁰. Новая протестантская этика открывала дорогу в сферу социально-экономической деятельности и для женщин³⁰¹. Но эта «дорога» была очень длинной и тернистой. Сформировавшееся еще в древности представление о греховной сущности женщины были чрезвычайно живучи. Ф. делла Мирандола был автором явно антифиминистского диалога «Ведьмы», а в Риме, на вершине Ренессанса, в 1487 г. был написан труд «Молот ведьм». В этой ситуации даже размышления о статусе работающей женщины многим казались неуместными. Об этом стоит помнить при оценке пройденного к равноправию женщин пути.

Эпоха просвещения закрепила скорее идею формального равенства «белых мужчин среднего класса». Конечно, многие ученые-просветители (Ж. Ж. Руссо, Вольтер, Д. Дидро, К. Гельвеций и др.) отмечали несправедливость отношения к женщине, в том числе со стороны законодательного закрепления их прав. Но при этом никто из них не выступил за наделение женщин не только политическими и гражданскими, но и экономическими правами. Еще слишком сильна была восходящая к трудам Аристотеля доктрина «разделения сфер». Великий философ древности отмечал: «Очевидно, во всяком случае, что одни люди по природе свободны, другие – рабы, и этим последним быть рабами полезно и справедливо… Так же и мужчина по отношению к женщине: первый по своей природе выше, вторая – ниже, и вот первый властвует, вторая находится в подчинении… У варваров женщина и раб занимают одно и то же положение, и объясняется это тем, что у них отсутствует элемент, предназначенный по природе своей к властвованию…»³⁰².

На долю мужчин приходилась продуктивная (производственная) сфера, где и происходило обращение наемного труда. Женщина была связана с репродуктивной (семейной) сферой, что обуславливалось ее материнским предназначением. Отметим, что в этот период вследствие множества разнообразных предписаний и запретов, а также в силу отсутствия контрацептивов большинство семейных женщин в первые два десятилетия брака находились в состоянии перманентной беременности или кормления малолетних детей, ухода за ними. Это почти исключало их из сферы трудовой активности и делало экономически зависимыми от мужей. Не случайно до начало нового времени история практически не сохранила имен женщин, достигших выдающихся высот в производственной сфере. Все выдающиеся женщины прошлого были либо соправительницами, либо правительницами государств (дочь, жена, мать или вдова монарха), либо любовницами венценосных особ. Это было связано преимущественно не с природными задатками или спецификой пола, а с утвердившимся разделением ролей в общественной и экономической жизни.

В конце XVIII в. численность наемных рабочих, в том числе женщин, непрерывно увеличивалась, особенно бурно в Англии. Вполне естественно, что в этой наиболее экономически развитой стране были проведены и первые специальные исследования по интересующей нас проблеме. В 1792 г. англичанка М. Уолстоункрофт публикует книгу «Защита прав женщин», где содержала призыв к достижению экономической независимости от мужей, в том числе через возможность самостоятельной трудовой деятельности. В 1795 г. в центре промышленного производства – Манчестере, был организован комитет по исследованию рабочего вопроса. 25 января 1796 г. на его заседании доктор А. Персиваль сделал доклад, посвященный влиянию трудовой деятельности на здоровье детей. Естественно, он касался и здоровья беременных женщин. Этот доклад имел большой общественный резонанс и был направлен в Парламент³⁰³. Характерно, что большинство инициаторов и сторонников принятия первых фабричных законов в Англии 1802 и 1819 гг., в том числе Р. Пиль, Р. Оуэн, Р. Остлер, лорд Эшли, либо занимались исследованием рабочего вопроса, либо опирались на их результаты. Создание фабричной инспекции в 1834 г. не только способствовало усилению контроля за соблюдением фабричного законодательства, но и привело к оживлению научной работы. Первый руководитель инспекции доктор А. Редгрейв, фабричные инспектора Т. Кук и Л. Хорнер могут быть отнесены к числу первых видных исследователей правового регулирования трудовых отношений. Именно в их трудах были сформулированы основные идеи, определившие направление развития фабричного законодательства: ограничение минимального возраста поступления на работу, ограничение продолжительности труда и запрет ночного труда женщин и детей, правовая охрана труда названной категории лиц, прежде всего, беременных женщин.

В целом именно в Великобритании зародилась и окрепла не только идея о необходимости правового регулирования отношений между работниками и работодателями, но и об уравнивании женщин в трудовых правах с мужчинами. Главной заслугой еще одного британца Дж. С. Милля можно считать отход от сведения мотивации, в том числе к труду, только к «экономическим интересам». Политическая экономия, по его мнению, должна была стать социальной наукой, рассматривающей человека в широком историческом и культурном контексте³⁰⁴. Это позволило ему ратовать не только за предоставление женщинам равных с мужчинами политических прав, но и равных экономических возможностей. В частности, Милль был сторонником равенства прав мужчин и женщин на профессиональную деятельность, но одновременно поддерживал разделение труда по половой принадлежности, равно как разделение приватной и публичной сфер общества в аристотелиевом духе. Это позволило ему считать мужчин и женщин «равными, но различными». Даже если эмансипированным женщинам предоставить полную свободу для работы вне дома, в том числе по договору личного найма, большинство из них все равно выберет, как считал ученый, семью, а не профессиональную карьеру. При этом он оставался либералом, идеологом свободной конкуренции, сторонником индивидуализма. Это не помешало Миллю ратовать за свободу рабочих ассоциаций и их право бороться, в том числе посредством давления на законодателя, за улучшение своего положения.

Отметим, что еще А. Смит выступал сторонником более гуманного отношения к работающим женщинам, за запрет выдачи заработной платы товаром вместо денег, был противником установления максимального размера заработной платы, выступал за разрешение экономических стачек. Его позиция против рабочего законодательства, в том числе дифференциации труда женщин, базировалась на том, что он не без основания считал, что его подготовка окажется прерогативой работодателей, и оно будет еще хуже, чем действие саморегуляторов рыночной экономики, «невидимой руки» рынка. А. Смит указывал, что предприниматель преследует свои узкокорыстные цели, но «невидимой рукой» направляется к цели, которая совсем не входила в его намерения³⁰⁵. Среди этих целей вполне могло быть и повышение благосостояния работников, охрана труда женщин и детей, которые, в свою очередь, благотворно сказывались бы на производстве.

Одним из первых актов, в котором провозглашались экономические права женщин, стала «Декларация прав женщины и гражданки», подготовленная в 1792 г. француженкой О. Де Гуж в дополнение к «Декларации прав человека и гражданина». Но это была скорее политическая декларация, не имевшая существенных правовых последствий. Ее автор вскоре закончила жизнь на гильотине.

Сформировавшееся в середине XIX в. течение либерального феминизма было относительно однородным, а главным его лозунгом было уравнивание в правах, в том числе экономических, женщин с мужчинами. Но первые реальные шаги в этом направлении были сделаны уже в основном на рубеже XIX–XX вв. Так, в США долгое время господствовавшая правовая доктрина вообще отказывала женщине в правовом опосредовании ее наемного труда, относя его исключительно к приватной (семейной) сфере. В одном из решений Верховного Суда США за 1873 г. утверждалось, что «женщины и мужчины различаются и живут в различных сферах, и естество женщин делает ее непригодной для работы вне дома. Поэтому мужчина является – или должен быть – защитником и опекуном женщины»³⁰⁶. Поправка к Конституции США о равенстве мужчин и женщин, принятая в 1972 г. Конгрессом, так до сих пор и не ратифицирована необходимым минимумом в 38 штатов.

При этом между экономическими и политическими правами женщин существовала некоторая диахронность и разнонаправленность. Если первые трудоправовые акты в развитых странах ограничивали применение женского труда в ночное время и в наиболее опасных и вредных производствах, то в политической сфере дело шло, прежде всего, о наделении женщин избирательными правами. Приоритет в наделении женщин избирательными правами остался за государствами с общей правовой системой: на уровне некоторых штатов США (Вайоминг, 1869 г.), на уровне отдельных государств: Новая Зеландия (1893 г.), Австралия (1902 г.) и др. Примечательно, что во Франции это произошло только в 1944 г., а в Швейцарии – в 1971 г.³⁰⁷ На этом фоне достаточно прогрессивно выглядит Финляндия (1906 г.), бывшая в то время частью Российской империи, и Советская Россия (1917 г.). Но законодатели, как и ученые, «заблудились» в двух постулатах: женское равенство с мужчинами и их отличие от мужчин. В итоге вся первая половина XX. в. в области трудового законодательства оплодотворялась представлением о женщине как о существе более хрупком, чем мужчина, причем как в физическом, так и в моральном плане. В связи с этим их не допускали к отдельным видам деятельности. Первоначальная задача заключалась в охране здоровья трудящихся женщин, особенно в связи с деторождением. Как уже говорилось выше, элементарные стандарты, касающиеся отпуска по беременности и родам, были приняты в первую очередь.

В 30-х гг. XX в. в ранее относительно едином идейном течении либерального феминизма произошел раскол между так называемыми эгалитарками и неолибералками по вопросам трудовых прав и законодательства в сфере занятости. Эгалитарки, или классические либералки, настаивали на гендерно нейтральном законодательстве, на полном равенстве прав мужчин и женщин – наемных работников, а также на равном к ним отношении со стороны работодателя. Но под женщинами, по сути, понимались только «белые женщины среднего класса», имеющие хорошее образование и благоприятные стартовые возможности для занятия карьерой. В случае рождения ребенка они вполне могли нанять прислугу из низших слоев населения, в связи с чем им не требовался отпуск по уходу за ребенком. Более того, отсутствовало даже требование о предоставлении отпуска по беременности и родам. Предполагалось, что после увольнения, связанного с родами, востребованная на рынке труда женщина, наняв няню для ребенка, быстро найдет достойную и высокооплачиваемую работу. Отсюда своеобразный лозунг-требование эгалитарок: «Поле деятельности и никаких привилегий». Примечательно, что в США и Австралии до сих пор на федеральном уровне не предусмотрено предоставление оплачиваемого отпуска по беременности и родам всем категориям работниц. Именно идеология эгалитарного феминизма (формальный эгалитаризм) лежит в основе американской модели тендерного равенства, о которой будет говориться в последующих разделах.

Неолибералки, или либералки с социалистическим уклоном, больше ориентировались на интересы женщин из рабочего класса и требовали социальных реформ и протекционистских мер для работниц, имеющих детей. По сути неолибералки выступали за специальное трудовое законодательство, учитывающее материнскую роль женщин. Между этими течениями были не только и даже не столько теоретические противоречия, сколько различия социального характера. Если эгалитаристки поддерживали идею равенства вне реальных возможностей его осуществления («феминизм равных прав»), то неолибералки акцентировали внимание на практической стороне уравнивания возможностей фактически неравных субъектов («феминизм равных возможностей»). Неолиберальное течение в феминизме стало идейной основой тендерного равенства европейской модели, в том числе ее скандинавской разновидности (реальный эгалитаризм).

Социалисты различных направлений, начиная от утопического (Г. Мабли, Г. Бабеф, А. Сен-Симон, Ш. Фурье и др.) и до марксистов, главным считали равенство в доступе к материальным благам и в удовлетворении потребностей людей. Распределение по потребностям должно было быть справедливым. Французский революционер и социалист Г. Бабеф в конце XVIII в. дал следующее определение права на труд: «Общество должно обеспечивать всем своим членам работу и определять заработную плату в соответствии с ценами на все товары с тем, чтобы заработной платы было достаточно для приобретения продовольствия и для удовлетворения остальных потребностей каждой семьи»³⁰⁸. При этом тендерная составляющая отходила на второй план, что делало социалистическую концепцию до известной степени гендерно нейтральной и даже «бесполой».

Марксизм и феминизм. Неравенство женщин К. Маркс и его последователи рассматривали, по сути, как частное проявление классового неравенства. Следовательно, с ликвидацией эксплуататорского классового государства сам собой отпадет вопрос и о равенстве женщин в «обществе всеобщего равенства». Ф. Энгельс в своей классической работе «Происхождение семьи, частной собственности и государства» вообще предположил считать разделение на мужчин и женщин в области репродукции человека первым разделением труда. Концентрация у мужчин частной собственности распространила власть собственника на женщин и детей. Именно сдвиги в сфере отношений собственности, связанные с развитием производительных сил и производственных отношений привели к смене матриархата на патриархат. В итоге единобрачие отражало, по мнению Ф. Энгельса, не культурный рост человечества, а порабощение одного пола другим, по сути, на классовой основе. Ликвидация неравенства женщины, таким образом, виделась через ликвидацию любой эксплуатации человека человеком, в том числе эксплуатации женщины как наемного работника. Приоритет классового подхода и «бесполое» равенство нашли отражение в советской политике и трудовом праве, о чем будет сказано в дальнейшем.

Радикальный феминизм, появившийся в 70-х гг. прошлого века, в аспекте трудового законодательства носил маргинальный характер. Эта теория, разработанная «женщинами для женщин», не предполагает компромисса с современной социальной системой и не связана с правовым опосредованием прав женщин. Защищенность на женской уникальности, «мире женщины», привела радикальных феминисток к идее феминистской революции и прочим достаточно странным конструкциям. Что касается создания предприятий с исключительно женским персоналом, женских кооперативов, коммун, клиник, сестринств и прочих однополых локальных «ячеек», то утопизм такого полового сепаратизма очевиден. Примечательно, что часть радикальных феминисток пришла к выводу, что государство обязано помогать женщинам в реализации их уникальности, в чем они солидаризировались с неолиберальными феминистками.

Идея о равенстве женщин на отечественной почве родилась в первой половине XIX в., но первоначально не вышла за рамки светских салонов. Общественное оживление в конце 50-х – начале 60-х гг. XIX в. привело и к активизации женского движения. Примечательно, что двумя самыми актуальными и взаимосвязанными вопросами стало женское образование и женский труд. Было очевидно, что необразованная и даже безграмотная женщина из низших слоев обречена на роль прислуги и малоквалифицированной фабричной работницы, а предел мечтаний дам из светского общества – быть содержанками мужской части семьи и заниматься благотворительностью. Примечательно, что за предоставление женщинам образования, равного с мужчинами, выступили такие различные по политическим взглядам общественные деятели, как Д. И. Писарев, Н. А. Добролюбов, К. Д. Ушинский, Н. А. Вышнеградский и др. M. Н. Вернадская, одна из первых женщин-издателей, настаивала на том, что раскрепостить женщину может только труд. Летом 1859 г. Н. В. Стасова, А. П. Философова, Н. А. Белозерская, А. Н. Энгельградт, М. В. Трубникова основали в Петербурге Общество дешевых квартир с мастерской, общей кухней, детским садом, школой, которое объединило в 1860 г. около 300 человек. Члены кружка Трубниковой работали также в воскресных школах для взрослых. В 1861 г. ими была предпринята попытка создать Общество женского труда, устав которого составил один из теоретиков народничества П. Л. Лавров. В 1863 г. создается Товарищество по изданию книг («Артель переводчиц»), первоначально составившая из 36 человек (ликвидирована в 1869 г.). Под влиянием романа Н. Г. Чернышевского «Что делать?» девушки и женщины попытались начать самостоятельную трудовую деятельность. В конце 60-х-начале 70-х гг. XIX в. появились первые женщины– врачи, телеграфистки, стенографистки, свыше 800 женщин преподавало только в учебных заведениях Петербурга. Отметим, что в 1871 г. женщинам было официально разрешено работать по найму преподавателями, акушерками и фельдшерами, телеграфистками и счетоводами. В дальнейшем, список разрешенных для женщин работ непрерывно расширялся и в конце XIX в. они уже трудились на почте, на таможне, в канцеляриях министерств, в редакциях газет и журналов и др. В текстильной промышленности доля работниц была особенно высока и к началу XX в. составила почти 50 %. С 1892 г. начали создаваться женские профессиональные общества, а с 1898 г. женщин-врачей стали принимать на государственную службу (с 1904 г. – и на ряд других должностей). Всего к 1897 г. около 6 млн. женщин жили на собственный заработок. Процент женщин среди лиц наемного труда в фабрично-заводской промышленности непрерывно рос и в 1902 г. составил 28 %, а к 1917 г. – 40 %. При этом зарплата женщин в рамках большинства отраслей составляла от 1/3 до 1/4 заработной платы мужчин³⁰⁹. В этой связи начали создаваться женские организации, выдвигавшие не только экономические, но и политические требования. Это «Союз равноправия женщин», «Лига равноправия женщин», Женская прогрессивная партия (лидер – M. Н. Покровская), Женский политический клуб, объединявший до 600 членов и пропагандировавший равноправие женщин и др.

Но уже во второй половине XIX в. в женском движении наметились две тенденции. Аналогом эгалитарок стали «буржуазки» (женщины из среднего класса), ядро требований которых составило предоставление женщинам равных с мужчинами прав на образование и избирательных прав. Конечно, «буржуазки» требовали и увеличения заработной платы работающим женщинам и усиленной правовой охраны их труда. Но право на высшее образование и избирательное право считалось гарантом доступа к политической власти, через которую только и можно было установить подлинное равноправие. Во многом усилиями российских либеральных феминисток легализованное государственное женское среднее образование развивалось быстрыми темпами, а с 1858 г. начинают создаваться открытые бессословные женские учебные заведения (к 1869 г. их было уже свыше 60). С 1880-х годов учреждаются воскресные школы для взрослых женщин, позволявшие совмещать работу с учебой. К 1917 г. девочки составили около 1/3 всех учащихся начальных школ. В 1859–1861 гг. женщины получили возможность стать вольнослушателями в ряде вузов, но после студенческих волнений 1861 г. такая практика прекратилась. Официально только В. А. Кашеварова получила диплом Медико-хирургической академии, став впоследствии и первой женщиной-доктором медицины. Ради справедливости надо сказать, что именно русские женщины впервые в мире получили научные звания докторов наук в области права (А. М. Евреинова), химии (Ю. В. Лермонтова), математики (С. В. Ковалевская), зоологии (С. М. Переяславцева). Впрочем, они получили высшее образование преимущественно за рубежом.

В 1872 г. открываются общеобразовательные Курсы Герье, на которые до 1917 г. поступило 20 тыс. человек, а свыше 5 тыс. получили дипломы об окончании. В 1918 г. курсы преобразовались во 2-й МГУ. В 1878 г. создаются Бестужевские женские курсы в Петербурге. Уже в советский период две его выпускницы стали академиками, а еще пять – членами-корреспондентами Академии наук СССР³¹⁰. «Бестужевками» были одни из первых советских ученых-трудовиков П. Д. Каминская и З. Р. Теттенборн. С переменным успехом в стране была создана сеть женских вузов и ряд вузов со смешанным составом (Университет им. А. Л. Шинявского в Москве, Психоневрологический институт и Народный университет в Петербурге). Всего в 1916 г. обучение там проходили свыше 29 тыс. женщин³¹¹.

Второе направление женского движения обозначили «пролетарки». Они представляли собой ответвление рабочего движения и выступали, прежде всего, за повышение заработной платы и право заниматься неразрешенными для женщин видами труда, за правовую охрану женского труда. Право на высшее образование и политические права части работниц представлялись блажью «буржуазок». К тому же распространение марксизма в рабочей среде привело к тому, что первичной стала не борьба за права женщин, а за права всего рабочего класса. Классовая солидарность первенствовала над половой самоидентификацией. С этого времени женское рабочее движение стало постепенно отходить от общей феминистской канвы, все более предубеждаясь против этого «буржуазного течения».

Некоторое объединительное значение мог бы иметь Первый Всероссийский женский съезд, состоявшийся 10–16 декабря 1908 г. в Петербурге по инициативе Русского женского взаимно – благотворительного общества. 1053 делегата представляло весь спектр политических сил страны. Съезд высказался за организацию охраны труда женщин, материнства и детства, государственное страхование женщин, в том числе на случай беременности и родов. Обсуждались вопросы экономического и правового неравенства женщин, в том числе в оплате труда. Было принято решение о создании Российского национального женского совета (создан не был) для присоединения к Международному женскому совету³¹². Впрочем, единства женскому движению союз не добавил. «Буржуазки» в лице А. Н. Шабановой настаивали на том, что «нормы права должны быть одинаковыми для всех». Делегация социал-демократов во главе с С. Д. Богдатьевым особое внимание обращала на улучшение экономического положения трудящихся, что могло быть осуществлено только после социалистической революции. Отмечаемый с 23 февраля (8 марта по новому стилю) 1913 г. международный женский день позиционировался как преимущественно день трудящихся женщин. Именно в этот день через 4 года (в 1917 г.) демонстрация женщин стала катализатором революционного взрыва, который привел к падению самодержавия³¹³.

В советский период (декабрь 1917 г.) женщины были уравнены в правах и свободах с мужчинами, что было закреплено и в Конституции РСФСР 1918 г. Несомненно, нашей стране принадлежит приоритет в предоставлении обязательного оплачиваемого отпуска по беременности и родам, провозглашении равенства оплаты за равный труд, во введении усиленной правовой охраны труда женщин, о чем будет сказано ниже. Но идеологически это имело весьма странное обоснование. По мнению А. М. Коллонтай, первой в мире женщины – министра и крупного советского теоретика женского вопроса, институт семьи отжил свое, а на первое место выходит трудовой коллектив. Коллонтай весьма вольно трактовала свободу сексуальных отношений в духе теории «стакана воды», предлагала общественный характер воспитания детей и полную свободу женщин в реализации личной и трудовой потенции³¹⁴. До середины 50-х гг. XX в. во всем мире эта теория вызывала вопросы о том, не предполагается ли «обобществление жен и детей». По факту эта теория вела к юридическому и фактическому выравниванию мужчин и женщин, как работников, перед пролетарским государством. Можно предположить, что уже в 20-е гг. экономические преобразования и новая нормативная база трудовых отношений неоднозначно отразилась на женщинах-работницах. С одной стороны, они получили более широкий доступ к образованию, улучшилась структура питания, реальностью стал оплачиваемый декретный отпуск. В то же время, уже тогда женщины советской деревни были выведены из правового поля, началось вытеснение женщин в низкооплачиваемые секторы с тяжелыми и вредными условиями труда, двойная производственная и семейная нагрузка существенно возросла. Эти проблемы нуждаются в дальнейшем исследовании и в этом направлении сделаны пока только первые шаги³¹⁵.

Большинство первых советских публикаций, посвященных труду женщин, носили разъяснительный и агитационный характер, имели существенную социологическую составляющую³¹⁶. Первые исследования ученых-трудовиков, посвященные правовому регулированию женского труда, касались преимущественно проблем его охраны и комментированию соответствующих статей трудового законодательства³¹⁷. Советские ученые-трудовики видели осуществление принципа единства трудовых прав и обязанностей в том, что КЗоТ 1922 г. охватывал всю совокупность отношений, возникающих в связи с применением наемного труда, защищал всех лиц, в том числе обоего пола, работающих по найму вне зависимости от статуса работника и работодателя. Это не исключало дифференциации, т. к. применение трудового законодательства в полном объеме в отношении всех лиц было невозможно. Последняя проводилась преимущественно по объективному критерию: применение труда в отдельных отраслях хозяйства, по отдельным специальностям и др.³¹⁸ С. Л. Рабинович – Захарин в этой связи констатировал, что разнообразие производственных условий порождает дифференциацию норм трудового права. В качестве ее критериев он определял виды трудовых отношений (труд рабочих и служащих, членов производственно-кооперативных организаций), особенности в организации труда (например, работа вне предприятия), характер производства (в частности, на транспорте, предприятиях связи и др.). Он предложил следующую дефиницию: «Под дифференциацией в широком смысле можно понимать всякие различия и градации в нормах, зависящих от тех или иных условий»³¹⁹. А. Е. Пашерстник в обоснование отраслевого критерия дифференциации обращал внимание на значение данной отрасли для народного хозяйства и степень ее обеспеченности кадрами³²⁰. При этом дифференциации по половому признаку уделялось явно недостаточное внимание. И это не случайно. Лейтмотивом решений партийных и советских органов с конца 20-х гг. было вовлечение (включение) женщин в производство, внедрение и расширение применения женского труда в тяжелой промышленности и даже «постановка женщин в строй активных строителей коммунизма» наряду с мужчинами³²¹.

Конституция СССР 1936 г. уравняла мужчин и женщин в праве и обязанности трудиться (ст. 12, 118), а также во всех иных областях жизни (ст. 122). Доля работниц в промышленности с 1927 по 1939 гг. возросла с 27 % до почти 42 %, а в годы Великой Отечественной войны составила большинство (55 % на 1945 г.). При этом уже в 30-х гг. XX в. работала подавляющая часть женщин трудоспособного возраста. Своего максимума эта цифра достигла к концу 70-х гг. XX в., когда работало и училось 88,4 % женщин трудоспособного возраста. Между тем, «штурмовщина» первых пятилеток ударила больше всего именно по женщинам. Нормы по охране труда, в том числе беременных, постоянно нарушались. В условиях быстрой урбанизации рост инфраструктуры, в том числе увеличение числа детских садов, школ, больниц, предприятий общественного питания, не успевал за ростом городского населения. В итоге работающая полный рабочий день женщина оказалась под двойным прессом производственной функции и семейных обязанностей. В. Н. Толкунова применительно к этим условиям иронически назвала женщину «универсальной кухонной машиной»³²². Но констатация этого факта в научных исследованиях кончалось либо странными предложениями сократить рабочий день для женщин-матерей, но оплачивать его как полный рабочий день, так как уход за детьми – общественно полезный труд³²³, либо призывом вернуться женщине «в лоно семьи», предоставив возможность больше работать на дому³²⁴. При этом явно преобладал производственный подход к проблеме. Так А. Е. Пашерстник выразил общепринятую точку зрения, говоря о внедрении женского труда как об одном из важнейших вопросов социалистической организации труда³²⁵. С 50-х гг. до начала 90-х гг. советские социологи, демографы и экономисты вращали проблему в «магическом треугольнике»: «работа – семья – общественная деятельность», преимущественно акцентируясь на первых двух составляющих³²⁶. В этот период число женщин среди работников превысило число мужчин, и такая ситуация сохраняется до настоящего времени.

С 60-х гг. XX в. субъективные факторы привлекли внимание советских ученых. В одних случаях к ним относили физиологические особенности организма женщин³²⁷, в других половозрастные особенности работника³²⁸. Л. Я. Гинцбург рассматривал дифференциацию на основе обобщающего субъектного критерия статуса работника – гражданского состояния. В это понятие были включены следующие его составные элементы, имеющие юридическое значение: гражданство, пол, возраст, состояние здоровья, связи семейного характера, образование, местожительства, трудовой стаж, занятость, судимость³²⁹. Ю. П. Орловский единство и дифференциацию определил характеристикой всего трудового права и связал с принципами трудового права. Он отметил, что дифференциация способствует единству трудового права, а единство создает условия для дифференциации правового регулирования труда³³⁰.