Текст книги "Линия Маннергейма"

– Видишь, ты все понимаешь, оказывается. Это значит, что она будет больше походить на мать, а ты – на отца.

– И у меня тоже будет этот… «бесеркир»?

– Все зависит от тебя.

– Как это?

– Если станешь пить, как отец, – может, и будет.

– Водку? Да ну ее, она противная и жжется сильно. Вино, и то вкуснее.

– А ты, оказывается, уже разбираешься в спиртных напитках! – захохотал доктор. – Ну и поколение пошло!..

Именно тогда Василий всерьез озаботился, чтобы и близко не подпустить к себе никакого «священного безумия». Образ разъяренного бати так ярко вставал перед глазами, что больше всего на свете не хотелось стать таким, как он.

Василий Рядовой был, наверное, самым малопьющим опером не только в своем районе, но и во всем Петербурге. От пива он, конечно, никогда не отказывался, но всякие там крепкие напитки…

Быть трезвенником для мужика – дело вообще непростое, а уж в милицейской среде – просто нонсенс. Постоянные шуточки и подкалывания, прихваты на «слабо» и прочие знаки внимания удовольствия не приносили. Пришлось в свое время подумать, как перехитрить природу. Как говорил их криминалист: «Если у тебя есть проблема – исследуй ее, и ты поймешь, в чем корень». Искать причину своих ожидаемых бед Василий не собирался, поскольку она и так была прекрасно известна. Но вот как будет вести себя организм, столкнувшись с большой дозой алкоголя, – это его интересовало более чем серьезно.

Проведя тщательный опрос знакомых и вооружившись разными пособиями по «культуре пития», он вначале досконально изучил теоретический курс, а затем перешел к практике.

Закрывшись в комнате в общежитии, Василий потреблял разные напитки и внимательно следил за своей реакцией. Пил на повышение градуса, затем на понижение градуса, смешивал спиртное в невообразимых сочетаниях и количествах. Он наблюдал за собой с дотошностью ученого, ставящего научный эксперимент, результаты которого непредсказуемы.

В итоге нашел, что искал, и, удовлетворенный исследованиями, влился в ряды нормально пьющих мужиков.

Оказалось, что присутствие сахара в крепких напитках действует на его организм как снотворное. Поэтому после изрядной дозы принятого было достаточно рюмашки-другой какого-нибудь тошнотворного ликера, чтобы он заснул крепким сном. Но ликер в их ассортименте встречался нечасто, поэтому в ход шли более привычные средства – сироп, например, или сахар, растворенный в водке. Когда Василий чувствовал, что потеря контроля близка, просто принимал находящийся под рукой сладкий «коктейль».

Сбоев у него не случалось. Система была отработана до совершенства.

До чертиков он напился единственный раз, когда его разжаловали. Произошло это, если копать глубоко, из-за доктора. И хотя самого доктора давно уже не было не только в жизни опера Рядового, но и чьей-либо еще, влияние этого удивительного человека на Васину личность оказалось столь велико, что и время было над ним не властно.

В детстве Вася хотел стать военным. Для паренька из деревни – обычное дело. Но в школе с мечтой получился конфуз. Когда на уроке говорили о разных профессиях, на вопрос «Кем ты хочешь стать, когда вырастешь?» он по своей детской наивности ответил: «Генералом». С тех самых пор кличка «генерал Рядовой» намертво приклеилась к нему. Он переживал по этому поводу до тех пор, пока доктор не сказал: «Фамилия у тебя хорошая, зря ты ее не любишь. А что дразнятся, так это ничего, характер помогает закалять. Он тебе ох как в жизни понадобится, характер. А друзья еще гордиться будут, что учились с тобой в одном классе».

Вася поверил, как всегда, безоговорочно. Эта вера помогала пережить и постоянные подшучивания в армии: «Ну что, Рядовой с большой буквы, генералом тебе не бывать», и вообще любые насмешки над фамилией. Он к тому времени уже знал, что сможет чего-то добиться в жизни, раз доктор так сказал. Доктор не ошибался.

Последний раз Вася видел его в свои пятнадцать лет. Тот сам пришел к ним домой, а они с мальчишками в это время носились по окрестностям – были каникулы. Когда Вася узнал, что доктор просил его зайти, он, не слезая с велосипеда, покатил к дому на отшибе. Добравшись, застал у ворот черную «Волгу» – она иногда приезжала за доктором, видимо, по важному делу. Двигатель уже работал, и машина вот-вот должна была тронуться с места. Вася отчаянно замахал руками, спрыгивая на ходу с велосипеда.

Доктор высунулся из-за дверцы, увидел Васю и дал знак водителю подождать.

– У меня мало времени, – сказал он, выбравшись наружу. – Поэтому не задавай никаких вопросов.

Они отошли в сторонку. Доктор выглядел очень серьезно.

– Тебе в жизни будет нелегко. Но ты сможешь со всем справиться и все выдержишь, если будешь помнить две вещи. Первое: ты должен, когда станешь старше, научиться правильно пить. Понял? Правильно пить. И второе: тебе нельзя врать. Запомни. Никогда. Ни при каких обстоятельствах не иди на поводу у чьих-то мнений. Делай, как знаешь сам. Иначе все разрушишь.

– Разрушу? – не понял Вася. – Что?

– Потом узнаешь. Потом. Все. Прощай.

Вася стоял, озадаченный этими словами, глядя вслед уносящейся машине. Он не сообразил тогда, зачем нужно было говорить в такой спешке. Но доктор не вернулся, и Вася понял, что он хотел с ним попрощаться. Если бы удалось прийти вовремя, узнал бы гораздо больше. Он всю жизнь потом жалел. О том дне, когда все прошляпил. И с тех пор больше не подходил к велосипеду, как будто тот был в чем-то виноват. Верный друг так и пылился, заброшенный в сарае среди прочего ненужного хлама.

Василий долго думал над тем, что значит всегда быть честным. Ему не раз приходилось и приврать, и прихвастнуть, чтобы произвести впечатление. Честным по-настоящему, до конца, он был только с доктором. Но как ему соврешь – он же все насквозь видит. А с другими-то зачем? Ведь это же получается во вред себе. Если всегда и всем говорить правду, горя не оберешься. Никто и никогда так не делает. Доктор, наверное, имел в виду что-то другое. Но как теперь узнаешь – спросить уже не у кого… Приходилось кумекать самому.

Этот период мучительных раздумий совпал с началом взросления. Все считали, что у него, подростка, кардинально поменялся характер по причине возмужания, но на самом деле Вася боялся что-либо говорить, предварительно не проверив, соответствуют ли его слова тому, что он на самом деле думает. Отмалчивался до последнего и, даже припертый к стенке, никогда и ничего не говорил напрямую. Кружил вокруг ответа, боясь приблизиться к нему настолько, чтобы между ним самим и этим ответом не осталось ни малейшего зазора, щели, в которую можно ускользнуть.

В итоге это создало ему многочисленные жизненные проблемы. Его причислили к породе молчунов, которые «себе на уме», а таких любят редко, скорее остерегаются. Одноклассники отдалились от него, в армии, после того как не поступил в военное училище, ему тоже пришлось нелегко. Василий уже подумывал, что не так понял совет доктора, но тут наконец-то повезло.

Перед самым дембелем вызвали его к начальству и предложили пойти в школу милиции. Он по своей привычке не ответил ни да, ни нет, а ушел в раздумья. Через некоторое время сообразил, что в милиции тоже служба и звания, и впервые за долгое время сказал твердое «да». Это полностью совпадало с тем, чего он хотел.

На работе отрицательные качества стали превращаться в плюсы. Умение долго молчать и ходить кругами около нужной темы оказалось ценным преимуществом опера Рядового. Его уважали коллеги и ценило начальство. Стали подходить и чины. В общем и целом, не считая разных частностей, он был доволен судьбой.

Ничем не примечательное дело о драке с поножовщиной между подростками положило конец его карьере. Там не было никаких неясностей, всех задержали по горячим следам и допросили. Растерянные подростки давали сбивчивые показания, но в целом картина была ясна.

Путаница началась после того, как пострадавший от ножевого ранения парень умер в больнице. Все основные свидетели дружно отказались от своих показаний и принялись переводить стрелки на мальчишку, который появился на месте позже всех. С этим Василий Петрович уж как-нибудь разобрался бы, но начальство, раньше не проявлявшее особого интереса к делу, стало вдруг оказывать на него давление, всячески намекая, какой вариант расследования предпочтительнее.

Тут уж его внутренний голос не просто заговорил, а прямо-таки заорал, причем сплошь в нецензурных выражениях. И Василий уперся. Вначале пытался доказать что-то законно, а потом, когда дело зашло в тупик, попер против всех. Выиграть ему конечно же не удалось. Он ругался на совещаниях, спорил с начальством, угрожал свидетелям, чтобы отстоять невиновного.

Парнишку, как ни странно, он все-таки отстоял, а вот себя не смог.

Из органов его выгнали по первому же формальному поводу. Внутренне готовый к подобному, Василий тем не менее ушел в запой на третий же день вынужденного безделья… После того как его комната превратилась в руины и он двинулся «бороться с нечистью» дальше, испуганные соседи вызвали милицию. Приехавший на «скорой» врач констатировал белую горячку. Медбригада с помощью добровольцев несколько часов героически пыталась отправить его в больницу. Больше всего это напоминало попытку изловить и обезвредить взбесившееся животное какой-нибудь особо злобной породы. В итоге его взяли хитростью, в очередной раз наглядно доказав превосходство человеческого разума над миром дикой природы.

Очнулся Василий в больнице под капельницей. Рядом сидела выплакавшая все глаза мать. После долгой реабилитации, мстительно навязанной ему бывшим начальством, он вернулся в родной поселок и принялся лечиться рыбалкой. Каждый день он отправлялся на лодке не столько ловить рыбу, сколько побыть в одиночестве на природе. Неизвестно какой по счету тихий закат принес умиротворение его душе.

Через некоторое время стараниями бывших коллег Василий смог вернуться в милицию, правда, лишь в качестве участкового инспектора. Но, учитывая сомнения врачей в его полном излечении (врач, доставивший его в больницу, так и не смог простить те восемь швов, которыми залатали его голову), это было просто очередным подарком судьбы.

Работать участковым в поселке оказалось делом нехитрым. По сравнению с оперскими буднями, по которым Василий Петрович отчаянно скучал иногда, это было похоже на курорт. Происшествий в поселке практически не наблюдалось, не считая хронической кражи велосипедов – основного средства передвижения деревенских жителей. Еще на турбазе, особенно в сезон, случалось ему утихомиривать не в меру загулявших граждан, но это так, детский сад, да и только. Лучшим в местной работе была возможность разъезжать вместе с рыбнадзором и гонять браконьеров.

Охота на несанкционированных любителей половить рыбку, особенно в промышленных масштабах, велась в Ярви серьезная. Их шугали и раньше, но года три назад за это дело взялись по-настоящему.

Случилось это после того, как турбаза перешла в частные руки. Построенная еще в советские времена и давно пережившая период расцвета, турбаза «Ручьи» разделила участь всего народного хозяйства СССР. То, что не смогли растащить оставшиеся без работы поселковые жители, постепенно разрушалось и порастало травой. В доперестроечные времена практически все население Ярви работало на турбазе. Поселок, можно сказать, состоял при турбазе «Ручьи». С потерей заработка народ стал разбегаться кто куда.

И лишь недавно эта плачевная ситуация стала меняться в лучшую сторону. Один из бывших ярвинцев, у которого хорошо шли в городе дела, тот самый Вовка Семенов, долго и упорно пытался купить турбазу. После затянувшегося на несколько лет переговорного процесса ему наконец-то удалось надавить на нужные рычаги и прибрать территорию и все, что на ней осталось, в частное владение.

Поначалу поселковые злобно косились на развернувшееся строительство, но после того как переименованная в «Семеновские ручьи» (по фамилии владельца) обновленная турбаза заработала на полную катушку, местные жители смогли оценить по достоинству все преимущества русского капитализма.

У них вновь появилась работа, да и платили хорошо. Поселок из разряда вымирающих потихоньку превращался в благоустроенное место. А поскольку люди ездили на турбазу не столько отдохнуть на природе, сколько на хорошую рыбалку, то следить за тем, чтобы рыбных ресурсов в местных водоемах было достаточно, стали очень строго. Местный рыбнадзор со временем прославился на всю округу, и встречи с ним боялись пуще бандитов. Василию Петровичу погони за незадачливыми браконьерами в какой-то мере напоминали о геройских буднях уголовного розыска и позволяли немного взбодриться.

Он так прикипел к своему участку, что, когда его вновь позвали на оперскую работу в район, вместе с первоначальной радостью пришло удивление. Жаль было уходить от самодостаточности в прежнюю жизнь с постоянным присутствием начальства и бесконечной нервотрепкой. Уговоры знакомых из РУВД, которым хронически не хватало грамотных сотрудников, были приятны, но мало действовали на него. Он дал согласие, лишь когда сам понял, что хочет вернуться.

На его место никак не могли найти достойную замену, чему капитан был даже рад. Он оставался участковым еще больше месяца, а потом стал работать на два фронта, поскольку новый человек продержался на месте не больше недели. Василий Петрович и сейчас присматривал за осиротевшим участком, отчасти по просьбе начальства, отчасти потому, что считал его своим. Все равно местные жители приходили по привычке к нему, если что-то случалось. Вот и работник турбазы, который наткнулся на труп женщины, первым делом принялся звонить Петровичу.

Капитан Рядовой ехал на своей «Ниве» в район. Следователь хотел, чтобы Василий Петрович как следует отработал местный контингент. Поскольку первоначальная версия была построена именно на причастности кого-то из ярвинских к убийству. Пока зацепиться особо было не за что, кроме разговора с Валерией Белозеровой.

По дороге он пытался сложить имеющиеся факты и определить, какое отношение к делу может иметь эта самая внезапно объявившаяся внучка доктора. А что она как-то причастна, капитан не сомневался. Чего-то недоговаривала, слишком долго рассматривала фотографии и вообще вела себя, словно… Черт с ней, с внучкой, никуда она не денется. Предположение, что она может оказаться убийцей, было ему неприятно. Все-таки внучка доктора. Хотя, действительно ли она приходится доктору родственницей, не мешало бы проверить. Мало ли что можно сказать. Глаза, правда, как у доктора. Этого не подделаешь. Такие глаза повесомее любых документов. Как говорил доктор, наше главное наследство. «Интересно, а вдруг она тоже… по этой части? – подумалось вдруг. – Тогда как?.. Ну уж нет. Всякую чушь и бред – в сторону. Вернемся к фактам».

Женщина умерла от удара тяжелым тупым предметом по затылку. Камнем, вероятно, сказал криминалист. Но это Василий Петрович и без него сообразил. Если бы эксперты определили, куда мог подеваться тот камень, пользы было бы гораздо больше. Его что, унесли с собой? Здоровенный булыжник? Каменюк разных форм и размеров вокруг валялось предостаточно, но ни на одном не было обнаружено следов крови или волос. Первоначальное предположение, что женщина упала и ударилась головой о валун, было отброшено сразу, как только криминалисты выяснили, что глыба, на которой она лежит, не имеет никакого отношения к ее смерти. Она умерла или, скорее всего, ее убили где-то в другом месте, а затем почему-то перенесли и уложили головой на камень. Наверное, ее тащили к доту – видимо, хотели сбросить внутрь. Там уж точно она пролежала бы очень долго, прежде чем ее смогли бы обнаружить. Но что-то помешало осуществить эту затею. Спугнули, что ли? Или нервы у преступника ни к черту? А может быть, просто сил не хватило?

В общем, предположений можно было настроить предостаточно. Но пока оставались невыясненными два самых главных вопроса: кто такая убитая и что она делала в поселке. Никто ее не видел, никому она не была знакома. За каким чертом немолодая женщина потащилась в лес? Грибы-ягоды еще не наросли. Приехала, чтобы просто погулять на свежем воздухе? Ерунда какая-то выходит. Ведь не на свидание же собралась, возраст вроде не тот, хотя сейчас женщины под шестьдесят вовсе не считают себя старухами. На турбазе тоже никто ее не ждал и не видел. Да и что ей там делать? Рыбу ловить? Или мужа загулявшего разыскивала? Но вроде бы всех, кто находился на турбазе, проверили. Вопросов уже прибавилось, а вот ответов явно не хватало. Василий Петрович почувствовал давно забытый азарт следопыта.

Приехав в РУВД, он сразу же отправился к следователю, чтобы разузнать, не установили ли личность погибшей. Результаты вскрытия показали, что умерла потерпевшая не в субботу, как предполагали, а на день раньше. В пятницу между девятью и одиннадцатью часами вечера. Кроме того, выяснилось, что лет тридцать назад у нее была серьезная травма головы и ей делали трепанацию черепа. Это уже было кое-что. Можно поискать в питерских больницах. Все-таки похожа она на городскую.

Во время разговора со следователем у Василия Петровича мелькнула мысль проверить таксопарки. Если женщина приехала не на маршрутке, остаются три варианта: либо на частнике, либо на такси, либо ее привез убийца. Или убийцы. Могла, конечно, электричкой добраться до ближайшей станции и уж там поймать машину, но это казалось маловероятным. Автобус, который ходит два раза в день? Если женщина около шестидесяти может позволить себе хорошую, качественную одежду, то уж дожидаться загородного автобуса, а потом трястись на нем со всеми остановками она едва ли станет. Значит, такси.

В четвертом по счету таксопарке нужный вызов значился. Василий Петрович помчался в город искать таксиста. Пришлось задержаться там до следующего дня, чтобы выяснить все, что его интересовало. Новая информация полностью оправдала подозрения. Эта чертова докторская внучка влипла по полной программе.

Он гнал свою старенькую «Ниву» обратно в Ярви, выжимая из нее последние силы, и ласково уговаривал потерпеть, не сломаться сейчас, уж потом он подлатает свою красавицу по всем правилам у знакомых спецов. Машина кряхтела, громыхала, но исправно ехала вперед.

Теперь он не позволит себе расслабиться. Девица выложит все, что ей известно. Он прикидывал, как бы половчее выстроить разговор, хотя не был до конца уверен, что глазастая внучка еще не сбежала куда-нибудь. Ну, ничего, далеко не уйдет. Теперь он много знает, не все, конечно, но достаточно. Так что найти ее будет не так уж и сложно. Не матерая преступница, в конце концов.

Василий Петрович свернул с трассы в сторону поселка, вовремя заметив указатель. Фу, чуть не проскочил, облегченно вздохнул он, надо бы разобраться с этим, а то указатель почти не видно. И нечего думать о делах за рулем. Сел в машину – смотри на дорогу, а не занимайся черт знает чем. Подъезжая к поселку, он сбросил скорость, и «Нива» благодарно заурчала в ответ.

Дом доктора был уже совсем недалеко, когда драндулет заглох. Василий Петрович хотел было разразиться гневной тирадой, но рассудил, что это будет несправедливо. «Нива» все-таки довезла его, пусть не до самого конца, но теперь и пешком дойти можно. А ведь могла сломаться где-нибудь на трассе. Нет, все-таки машина заслужила, чтобы показать ее хорошему мастеру. Он аккуратно закрыл дверцу и пошел пешком.

Остановившись неподалеку от дома и закурив, решил для разгона оглядеться. Вкуса у сигареты не было никакого, но это помогало сосредоточиться.

Белозерова копалась возле дома, что-то сажала, вроде бы цветы. Капитан вспомнил, какие здесь раньше росли лилии, много, самых невероятных расцветок и форм. Весь поселок ходил посмотреть, а если получится, то и взять на развод. Когда же это было – лет сто тому назад?..

«Интересно, – подумал Василий Петрович, – если доктор знал все, что должно было случиться, может, и эту ситуацию он тоже предвидел?» И вспомнил пигалицу, которая бегала, еле поспевая за доктором; кто-то даже ему вроде бы сказал, как ее зовут. Какое-то имя было… Значит, Валерия Белозерова и есть та самая пигалица. Точно, доктор же сам представил ее. «Моя внучка. Лера. В меня пошла», – с гордостью показал он худенькую девчушку лет четырех. А Вася тогда даже позавидовал девчонке – повезло ей с дедом, счастливая.

Теперь судьба этой счастливой внучки в его, Васиных, руках.

Следующая мысль, которая посетила его голову, была идиотской. Ему сразу же захотелось отделаться от нее. Но… она уходить не пожелала.

«Может быть, доктор специально подстроил все так, чтобы я оказался здесь, в Ярви, в это время?..»

Бред. Самый настоящий бред.

И что же он должен делать? Помочь ей? А если она виновна? Как же насчет того, чтобы всегда оставаться честным? Попробуй тут разберись – голову сломаешь… Эх, думай – не думай, а делать что-то надо. Хватит курить, начнем разговаривать по-другому.