Текст книги "Убийца с пилой"

– Давай двигать отсюда, – сказала Хенли Рамоутеру.

– Я думаю, вы захотите вначале взглянуть вот на это.

Рамоутер протянул Хенли свой телефон. На экран была выведена первая страница газеты «Ивнинг стандард».

ЛЕДИУЭЛЛ-ФИЛДС: ПОЛИЦИЯ НАЧИНАЕТ РАССЛЕДОВАНИЕ ДЕЛА СЕРИЙНОГО УБИЙЦЫ ПОСЛЕ ТОГО, КАК ВТОРОЙ ТРУП БЫЛ ОБНАРУЖЕН НА ЮГО-ВОСТОКЕ ЛОНДОНА

Каллум O’Брайен

Следователи из Отдела по расследованию серийных преступлений приступили к работе после обнаружения трупа женщины в парке на юго-востоке Лондона. Полицию вызвали в Ледиуэлл-Филдс во вторник, чуть ранее десяти утра после того, как простые граждане совершили жуткую находку. Три дня назад были обнаружены останки Дэниела Кеннеди, тридцати шести лет, из Кэмдена, на северо-западе Лондона. Его труп нашли на берегу реки в Дептфорде, также на юго-востоке.

Скотленд-Ярд отказался подтвердить, что труп женщины, найденный в кустах, был расчленен, но подтвердил, что ее родственники оповещены о ее смерти. Представитель столичной полиции сказал: «В настоящее время идет расследование и мы выясняем, виновен ли убийца Дэниела Кеннеди также и в трагической смерти этой молодой женщины».

– Проклятье! Проклятье! Проклятье! – Хенли вернула Рамоутеру телефон, когда начал звонить ее собственный. – Это Пеллача.

– Видела уже? – спросил Пеллача.

– Только что прочитала. Я думала, что мы немного подождем перед тем, как что-то сообщим прессе о возможных связях. Кто слил информацию СМИ?

– Кто-то из канцелярии комиссара полиции.

– Меня это как-то совсем не радует.

– Я тоже не прыгаю до потолка от счастья.

– Это, вообще-то…

– Энж, нас вызывают к комиссару прямо сейчас.

– Что значит прямо сейчас? Знаешь, где я сейчас? Я…

– Я знаю, где ты и чем занимаешься. Но мне нужно, чтобы ты приехала в Скотленд-Ярд к двенадцати. Анжелика, ты меня слышала?

– Слышала. Увидимся в полдень.

Глава 22

На Олд-Кент-роуд была пробка, и путь до набережной Виктории занял у нее на сорок минут больше. У Хенли даже было искушение включить сирену.

По улицам ходили толпы туристов. Хенли задумалась, сколько из них лишится телефонов и кошельков, стоя перед «магами» и шулерами, показывающими фокус с тремя картами на мосту. Воздух был полон выхлопных газов, а машин становилось все больше и больше.

Она достала пудреницу, помаду нейтрального оттенка и быстро поправила макияж. С волосами она ничего сделать не могла.

Хенли повесила удостоверение на шею, чтобы его сразу было видно. Она уже потеряла счет случаям, когда ее останавливали слишком рьяные сотрудники Скотленд-Ярда уже после того, когда она прошла пост у двери.

Хенли взглянула в зеркало заднего вида и увидела Пеллачу, который направлялся к ней, глубоко засунув руки в карманы. Она вышла из прохладного салона машины, где работал кондиционер, и почувствовала, как горячий воздух с выхлопными газами оседает на ее коже, словно нефтяная пленка. Она вспомнила, когда в последний раз была в Скотленд-Ярде. Это произошло через три недели после того, как ее выписали из больницы. Раны все еще болели, из них текла сукровица, швы тянули кожу, но ей пришлось оправдываться за свои действия и объяснять, почему она позволила Оливеру ударить себя ножом. Все взгляды в тот день были направлены на нее. За явно допущенную ею ошибку обвиняли ее саму, ее пол и ее расу.

– Погода ужасная, – заметил Пеллача, застегивая ворот рубашки. – У меня ощущение, будто я сижу в печке.

– У тебя галстук сбился, – сообщила Хенли, с трудом удерживаясь от искушения его поправить. Она проследила, чтобы он сам это сделал.

– Лучше?

– Гораздо.

Они стояли на крыльце и наблюдали за тем, как полицейские входят в здание и выходят из него. Последнее, чего им обоим хотелось, – это сидеть перед своим начальником, комиссаром полиции Джеймсом Ларсеном, и выслушивать обвинения в свой адрес. Пеллача достал из кармана пачку сигарет.

– Тебе не кажется, что ты слишком много куришь? – спросила Хенли.

– Не думал, что тебя это волнует.

Хенли с трудом сдержалась, чтобы не ответить: «Конечно, волнует».

– Нас бы сюда никто не вызвал, если бы не этот Каллум O’Брайен, – заметил Пеллача, закуривая. – Просто змей какой-то, черт его побери. Раймс все еще оставался бы с нами, если бы O’Брайен не сунул нос в дела нашего отдела и не обвинил его в коррупции. Я не доверяю ему, и я не доверяю Ларсену.

Ларсен и Раймс всегда соперничали друг с другом. В результате Ларсен был враждебно настроен к ОРСП и не скрывал этого. Хенли придерживалась того же мнения, что и другие члены их команды: намеки на коррупцию, в которой якобы был замешан Раймс, исходили от Ларсена – он скормил О’Брайену соответствующую информацию. И именно Ларсен был виновен в том, что Раймс теперь лежал под полутораметровым слоем земли.

Внешне Ларсен полностью соответствовал своей высокой должности, от прилизанных седых волос до полированных запонок. Но Хенли и Пеллача знали, что он – мешок дерьма. Они сидели напротив него и выслушивали его угрозы – он собирался урезать бюджет их отдела и передать расследование дела в Национальное агентство по борьбе с преступностью.

– Я думал, вы нас вызвали из-за статьи в «Ивнинг стандард», – заявил Пеллача после того, как Ларсен наконец заткнулся.

– До этого я еще дойду. Больше всего меня беспокоит то, что меньше чем за неделю были жестоко убиты три человека, а их останки разбросаны по всему Юго-Восточному Лондону.

– Со всем моим уважением, сэр, нельзя применять подход, описанный в учебниках, при расследовании серийного преступления, – проговорил Пеллача. – По своей природе…

– Офицер Пеллача, последнее, что мне сейчас нужно, – это ваша любительская лекция по психологии!

– Сэр, мы серьезно настроены на завершение расследования и обнаружение преступника, – сказала Хенли, украдкой опустив руку на колено Пеллачи. Она почувствовала, как он резко напрягся, а потом расслабился. – Мы не сидим сложа руки и не ждем, когда на нас свалятся трупы.

– К сожалению, инспектор Хенли, одного вашего настроя недостаточно, – заявил Ларсен. – Мне сейчас нужно решить актуальный вопрос: могу ли я и дальше оправдывать существование Отдела по расследованию серийных преступлений или нет? И эта утечка информации в прессу… Я нахожусь в сложном положении.

– Никакой утечки не было, – перебил Пеллача. Его голос прозвучал непривычно резко.

– У нас маленький отдел, сплоченная команда, и мы всегда выполняли нашу работу, – подхватила Хенли. – Вы выбрали очень рискованную стратегию, и, если вы снимете нас с этого расследования, это может дорого обойтись.

– Совсем необязательно, – заметил Ларсен. – ОРСП не является незаменимым. Вы должны понимать, что я очень внимательно слежу за работой вашего отдела. И если это расследование окажется слишком сложным для него, то оно будет передано в Национальное агентство по борьбе с преступностью.

Паб находился в добрых пятнадцати минутах ходьбы от Скотленд-Ярда, и другие полицейские сюда пропустить по стаканчику не захаживали.

– Он полный кретин, – заявил Пеллача, постукивая банковской карточкой по краю барной стойки, пока молодой бармен наполнял его стакан. – Ты уверена, что не хочешь двойную?

– Заказывай.

Хенли знала, что с Пеллачей, когда он в таком настроении, лучше не спорить даже по такому невинному поводу, как порция алкоголя, к тому же она не собиралась делать вид, что ей не нужно выпить.

– Я пойду займу столик, – сказала Хенли.

– Он понятия не имеет, как ведется настоящее полицейское расследование, – не унимался Пеллача.

Он вручил Хенли ее водку, и они отправились к небольшому столику в дальней части зала, уселись и какое-то время молча потягивали из своих стаканов.

– Как ты справляешься? – спросил Пеллача.

– Справляюсь?

– Прости. Неудачно выбрал слово. Я просто хотел… Я всегда буду за тебя переживать.

– Не нужно за меня переживать.

Она ненавидела это ощущение, что ее пытаются контролировать, пусть даже мягко и ненавязчиво, но не могла не признать: последние сорок восемь часов совершенно ее вымотали. Она почти не спала.

– Я сейчас занимаюсь не тем, что «справляюсь». Я выполняю свою работу.

– Я знаю. Я не хотел, чтобы это прозвучало покровительственно. Мы с тобой еще не разговаривали после твоей встречи с Оливером.

– В этом не было необходимости. Это работа! Мы должны сделать заявление. – Хенли не хотелось говорить о себе. – Наше собственное заявление для СМИ.

– Чем раньше, тем лучше. Я не хочу, чтобы Национальное агентство по борьбе с преступностью наложило лапу на это расследование. Я сейчас вернусь в Скотленд-Ярд и поговорю с пресс-службой.

– Ты собираешься упоминать труп в церковном дворе?

– Думаю, что будет ошибкой его не упомянуть.

– Также будет ошибкой прямо сейчас связывать его с Кеннеди и Зоуи, но после этой статьи… – Хенли поставила стакан на стол. – В чем дело? Почему ты на меня так смотришь?

– Ты продолжаешь называть ее по имени?

– Кого я продолжаю…

– Зоуи.

– И что?

– Кеннеди ты по имени не называешь, а ее называешь. Всегда только по имени. Словно ты к ней привязана. Я понимаю почему, но это делу не поможет.

– Ты придаешь этому слишком большое значение.

– Ты забываешь, что я тебя очень хорошо знаю. Ты можешь настолько погрузиться в дело, что оно станет частью тебя.

– Прекращай разговоры с Марком.

– Я просто волнуюсь за тебя.

– Не нужно.

– Я всегда буду о тебе беспокоиться, – Пеллача сжал руку Хенли.

– Не надо. – Хенли быстро отдернула руку и задела стакан. Водка с тоником разлилась по столу, Хенли промокнула лужицу салфеткой.

– Я сейчас принесу еще.

– Нет, не нужно. Я ухожу.

– Энж…

– Стивен, пожалуйста! Я не могу пойти на это. Я знаю, чего ты хочешь. Я не идиотка, и я не могу.

– Ты ведешь себя так, будто между нами ничего нет.

– В прошедшем времени. Между нами что-то было. В прошлом. Ради всего святого! Я вышла замуж и родила ребенка. Мне нужна была жизнь вне этой работы.

– Но даже после всего этого ты вернулась ко мне. Не надо…

– Стивен, это было ошибкой. У меня тогда только что умерла мама. Ты знал, что я была сама не своя. Боже, да все знали, в каком я была состоянии…

– Ты говоришь, что я воспользовался моментом? Соблазнил тебя?

Хенли в душе поблагодарила свой мобильный, который решил позвонить именно сейчас.

– Лин.

– Твой тип из церковного двора, – голос Лин отдавался эхом, словно она была в каком-то туннеле.

– Что там с ним?

– Сильная степень разложения затруднила работу, но я нашла метку. Двойной крест и полумесяц на левом бедре.

Хенли выдохнула.

– И это еще не все. Мне привезли руку, которую речная полиция сегодня выловила из Темзы. С абсолютной точностью принадлежность подтвердить не могу, потому что пальцы сильно поели рыбы, или кто там еще водится. Отпечатки пальцев не взять – ничего не осталось. Но плоть оставалась с нижней стороны, и я сняла кусочек для анализа. Ну и еще я достала Кеннеди из холодильника и могу сказать: рука подходит.

– Еще что-то удалось найти?

Лин вздохнула.

– На сгибе локтя. Двойной крест и полумесяц.

Глава 23

Рамоутер обвел взглядом пустое помещение. Он впервые оказался один в ОРСП после того, как перешел сюда на службу неделю назад. С того момента он спокойно вздохнуть не мог.

Рамоутер впечатал имя и фамилию из списка посетителей Оливера в поисковую строку Гугла: «Чанс Блейн». К счастью, в материалах, присланных из тюрьмы, была и копия паспорта, который Блейн предъявил в качестве удостоверения личности.

– Странно, – произнес Рамоутер вслух.

По паспорту Блейну было двадцать девять лет. Абсолютный миллениал, не зарегистрированный ни в одной социальной сети. Он даже не был включен в список избирателей. Рамоутер поискал информацию о Блейне в информационной базе данных полиции. Он был осужден за хранение марихуаны и нарушение общественного порядка в состоянии алкогольного опьянения ранее в этом году, а в январе 2018 года – за воспрепятствование отправлению правосудия. Он жил на Ха-Ха-роуд в Вулвиче. Всего в трех километрах от тюрьмы Белмарш и в четырех с половиной от того места, где на берегу реки были найдены части тела Дэниела Кеннеди. Тревожный звоночек в голове у Рамоутера зазвонил громче, когда он увидел, что у Блейна ранее было другое имя – Джозеф Макграт.

Этому человеку было что скрывать.

Рамоутер продолжил искать информацию, теперь уже по Джозефу Макграту, и не услышал, как в кабинет зашли Иствуд и Эзра.

– Привет, Рамоутер! – сказал Эзра, опустив руки ему на плечи с такой силой, что тот подскочил. – Пока начальство уехало получать взбучку, мы решили сходить в паб. Угощаешь ты.

– Черт меня подери, – сказал Рамоутер. Он был слишком увлечен тем, что видел на экране, чтобы вникать в болтовню Эзры. Рамоутер быстро скопировал и прикрепил к письму ссылку на статью и переслал его Хенли.

МОЛОДОЙ АДВОКАТ ПОЛУЧАЕТ ТЮРЕМНЫЙ СРОК ЗА ВОСПРЕПЯТСТВОВАНИЕ ОТПРАВЛЕНИЮ ПРАВОСУДИЯ

Фарха Уинтер, 12 июня 2018 года

Недавно получивший статус адвоката Джозеф Макграт из адвокатской конторы «Осборн – Барретт», расположенной на севере Лондона, который входил в группу юристов, представлявших интересы осужденного серийного убийцы Питера Оливера, сегодня сам был приговорен к четырнадцати месяцам тюремного заключения.

Двадцатичетырехлетний Джозеф Макграт из Далстона, Лондон, был признан виновным в совершении незаконных действий и воспрепятствовании отправлению правосудия 22 мая 2018 года. Приговор был вынесен Саутуоркским Королевским судом после судебного процесса, длившегося три дня.

В сентябре 2017 года Макграт обращался к присяжным, участвовавшим в судебном процессе над убийцей Питером Оливером, и предлагал им деньги за признание его невиновным. Съемки с камер видеонаблюдения показали, как Макграт следует за одной из присяжных – садится с ней в автобус, а потом идет за ней в направлении ее дома. Макграт настаивал на своей невиновности, заявляя, что его неправильно опознали.

Ее честь судья Генри заметила при вынесении приговора, что это «удар по самим основам нашей юридической системы». Она добавила, что, как квалифицированный юрист – пусть и неопытный, Макграт должен был знать, что попытки оказать влияние на члена коллегии присяжных абсолютно неприемлемы и являются открытым неуважением и пренебрежением к нашей юридической системе. «Адвокат должен гарантировать верховенство закона и отправление правосудия. Мне очень грустно, что в данном случае вы, мистер Макграт, не выполнили свой долг и преступили закон, и приговор тут может быть один: немедленное заключение под стражу».

Джозефа Макграта исключили из реестра адвокатов после вынесения приговора и наложили на него штраф в размере 19 786 фунтов стерлингов, включая судебные издержки.

Глава 24

– Итак, Рамоутер, как тебе у нас? Что пока можешь сказать? – спросил Стэнфорд.

Рамоутер сделал глоток пива, ему как раз нужно было несколько секунд, чтобы дать ответ, который удовлетворил бы Стэнфорда, внимательно наблюдавшего за ним. Он чувствовал, как Стэнфорд негодует из-за того, что у него забрали Хенли.

– Я многое узнаю, учусь. Я не ожидал, что так быстро буду участвовать в таком большом деле. Мне повезло, что ты сейчас выступаешь на том процессе.

Стэнфорд не засмеялся.

– В любом случае я уверен, что меня отправят обратно в сыскную полицию после того, как завершится расследование этого дела или закончится мой период стажировки. Наверное, в зависимости от того, что произойдет раньше. А ты давно работаешь вместе с Хенли?

– Почти десять лет.

– Но ведь ОРСП существует всего шесть.

– Мы работали вместе в убойном отделе в Льюишеме, и еще с нами был Пеллача. А потом наш бывший шеф предложил нам всем вместе перейти в этот отдел, и мы перешли.

– Ты имеешь в виду комиссара Раймса, да? Того, который умер? Я слышал, что он…

– Что ты слышал?

Рамоутер заерзал на стуле. Эзра Уильямс, Роксана Иствуд и Стэнфорд неотрывно смотрели на него. Словно бросали ему вызов: продолжишь?

– Я хотел сказать, что слышал разные вещи… Я слышал, что шло расследование, когда он…

– Не надо об этом, – сказала Иствуд, и в ее взгляде четко читалось предостережение.

– Я просто…

– Забудь, – твердо сказал Стэнфорд. – И так паршиво, что Раймс потравил себя газом у себя в гараже. Поэтому предлагаю тебе просто забыть об этих слухах.

Эзра поспешно встал из-за стола.

– Эзра и Раймс были очень близки, – пояснила Иствуд. – Он очень сильно переживал смерть Раймса.

Через несколько минут Эзра вернулся. Рамоутер молча пил пиво следующие двадцать минут, слушая, как другие говорят о полицейских, которых он не знал, и о последних слухах по поводу очередного урезания бюджета.

– Я слышала, что наше здание все-таки продали, – сказала Иствуд, отставляя пустой стакан.

– Об этом говорят уже три года, а мы все еще там. Я тебе повторяю в который уже раз: им нет до нас дела. Так, думаю, моя очередь платить, – объявил Стэнфорд, вручая свою карточку Иствуд. – Не желаешь ли оказать нам честь?

Иствуд взяла пластиковую карту и пошла к барной стойке.

– Ты редкостный лентяй, – бросила она через плечо.

– Я хотел спросить еще кое о чем, – снова заговорил Рамоутер.

– И о чем же? – посмотрел на него Стэнфорд.

– Об Оливере.

Стэнфорд вопросительно приподнял бровь, а Эзра откинулся на спинку стула.

– Что именно ты хочешь знать?

Рамоутер услышал очередное предостережение в голосе Стэнфорда, но тем не менее продолжил:

– Меня интересует, что случилось потом. Я просмотрел материалы дела. Хенли мне сказала, что Оливер был осужден за попытку убить ее, но она сама потом очень долго не работала…

– Она родила ребенка, – перебил Эзра.

– Это я знаю, но даже потом… она словно исчезла. Ее куда-то временно откомандировали? Кажется несколько странным, что после такого громкого дела…

– Это просто твой детективный ум работает сверхурочно, – заметил Стэнфорд.

Иствуд вернулась к их столу с тремя пинтами пива и джином с тоником, с трудом удерживая их в руках.

– Что я пропустила? – спросила она.

– Юный Шерлок хочет знать, что случилось с Хенли после того, как мы поймали Оливера.

– Не конкретно после его поимки, – поправил Рамоутер. – Я просто хочу знать, что Хенли потом делала. Я спросил бы ее саму, но…

– Спрашивать ее не о чем, – сказала Иствуд, и Стэнфорд многозначительно посмотрел на нее. Атмосфера за столом стала тяжелой, и вовсе не из-за результатов футбольного матча по телевизору. – Если ты хочешь что-то узнать про дело Оливера, можешь спросить меня.

Рамоутер сразу понял, что это было не приглашение. Он знал, когда его пытались предупредить.

– Тебя, сынок, должно беспокоить только дело, с которым ты работаешь сейчас, – сказал Стэнфорд. – А теперь пей свое пиво.

Рамоутер сделал, как ему сказали. Но то, как Иствуд, Стэнфорд и Эзра сплотились вокруг Хенли, разбудило в нем еще большее любопытство. И он был почти уверен: если бы сейчас он снова спросил их про Раймса, они бы с большей готовностью ответили на его вопросы о комиссаре, вместо того чтобы говорить о Хенли.

– Наверное, у нее горят уши, – сказал Стэнфорд, когда его телефон завибрировал на столе. – Хорошо, шеф… Да, мы в «Таверне»… А ты… О, понятно. Хорошо. Я все скажу.

– Что-то случилось? – спросила Иствуд.

– Случилось, – кивнул Стэнфорд, убирая телефон во внутренний карман пиджака. – Шеф хочет, чтобы мы прямо сейчас вернулись в отдел.

Глава 25

Хенли пролистывала фотографии со своего ноутбука на большом экране. Отрезанные конечности, прислоненные к старому камню, дешевый пластик и поблекшие смятые пакеты из-под крекеров. Потускневшие светлые волосы, испачканные сухой кровью, прилипли к белой коже головы. Обручальное кольцо. Чей-то муж, может, чей-то отец. Хенли положила ладони на письменный стол, ожидая увидеть, что они дрожат. Они не дрожали, но живот крутило. Она увеличила фотографию головы. Там, где были отрезаны уши, виднелись коконы личинок, из которых вылупились мухи.

– Как вы видите, – сказала Хенли, – наш убийца отрезал трупу у церкви уши.

– Уши? – Иствуд подошла к экрану и провела пальцем там, где должно было находиться ухо. – А что-то еще отсутствует? Или только уши?

– Только они. Ничего больше. Наш убийца также забрал язык Кеннеди и глаза Зоуи. Все трое были расчленены, и у всех троих на коже вырезаны двойной крест и полумесяц.

– Зачем кому-то прилагать столько усилий, чтобы разрезать тело, потом выбросить части, но оставить себе какую-то мелочь? – Иствуд вернулась на свое место.

– Трофей. Это не так необычно. Вспомните дело O’Брайена семилетней давности. Он знакомился с мужчинами перед ночными гей-клубами, приводил их к себе домой, убивал и отрезал пенисы.

Пеллача поморщился, вспомнив это дело.

– Он хранил их в контейнере в прикроватной тумбочке. Но отрезать кому-то член – это совсем не то, что удалить кому-то уши, язык и глаза. Что со всем этим делать? Держать в холодильнике рядом с замороженной фасолью?

Хенли не рассмеялась.

– Оливер не собирал трофеи, – заметил Рамоутер.

– Оливера трофеи не интересовали, там было другое. – Хенли закрыла фотографии на ноутбуке. – Он не собирал сувениры на память. Он хотел показать, на что он способен. Но двойной крест и полумесяц – это что-то глубоко для него личное. Специалист по символическому языку, к которому мы обращались, высказал предположение, что полумесяц означает разочарование, а двойной крест – предательство.

– Если хотите знать мое мнение, у Оливера просто с головой не в порядке. Псих он! – пробормотал Стэнфорд.

– Спасибо, Стэнфорд. Но сейчас мы должны выяснить, каким образом наш убийца узнал про эти символы. Я не считаю, что это совпадение.

– Согласен с тобой, – подал голос Пеллача. – Но все-таки зачем отрезать уши церковному трупу, язык Кеннеди и глаза Дарего?

– Три обезьяны, – прозвучал голос Рамоутера из кухни, где он стоял, наливая себе стакан воды.

– Что ты там лопочешь, стажер? – спросил Стэнфорд.

– Три обезьяны. Древний восточный символ. Если я не вижу зла, не слышу о зле и не говорю о нем, то я защищен от него. Вы должны были их видеть. Одна обезьянка закрывает уши, вторая рот, третья…

– Да, да, я понял.

Хенли постаралась привести свои мысли в порядок и переварить только что сказанное Рамоутером.

– Наш убийца начал вендетту, – объявила она. – По какой-то причине каждая из наших жертв стала его целью. Что увидела Зоуи, что сказал Кеннеди и что услышал мужчина с церковного двора?

Никто не ответил. В окно доносился шум машин, проезжающих по Гринвичу. Небо стало почти пурпурным: похоже, надвигался шторм.

– Три обезьяны. Три жертвы. Значит, больше не будет? – спросил Рамоутер.

Хенли почувствовала, что в вопросе Рамоутера отсутствует уверенность.

– Должен быть психологический мотив, – сказала она. – Есть какая-то причина, почему их убили. И нам нужно эту причину определить.

У Пеллачи зазвонил телефон, и он пошел к себе в кабинет отвечать на звонок. Хенли дождалась его возвращения перед тем, как продолжить.

– Есть еще один момент, – снова заговорила она. – Рамоутер, рассказывай.

Рамоутер откашлялся.

– То, что Оливер сказал нам, когда мы с ним виделись на днях. Он заявил, что никакие посетители к нему не приходили, только письма от поклонников. Но потом он сказал нам, что его несколько раз посещали адвокаты.

– И что? – спросил Пеллача.

– Пока вас не было, я запросил у начальника тюрьмы весь список. Оливер врал насчет адвокатов, но один человек его посещал. Гражданское лицо.

Рамоутер пересказал все, что ему удалось выяснить про Чанса Блейна.

– А зачем, ради всего святого, этому адвокату, лишенному права заниматься юридической практикой, посещать Оливера? – не поняла Иствуд.

– Понятия не имею, по тут явно какое-то темное дело. Во-первых, Оливер соврал. Во-вторых, в тюрьме подтвердили, что Блейн изначально подавал запрос на посещение под своей настоящей фамилией сразу после выхода из тюрьмы, но ему отказали. Он был в тюремном черном списке. Через четыре месяца он поменял имя и фамилию и получил новый паспорт, – сказал Рамоутер.

– И теперь он спокойно запрашивает разрешения на свидания и встречается с Оливером, – закончила рассказ Хенли.

– Оливер не идиот, – заметила Иствуд. – Он должен был понимать, что вы проверите журнал посещений и узнаете про Блейна.

– И поэтому мы завтра снова идем в тюрьму встречаться с Оливером, – сообщила Хенли. – У нас три разрезанных на куски трупа, которые лежат в холодильниках в морге по соседству. Я не могу допустить, чтобы Оливер думал, будто это он дергает за ниточки в нашем расследовании.

– Этот Блейн-Макграт входил в команду адвокатов, защищавших Оливера, – заговорил Стэнфорд. – Значит, он должен знать про символы, которые использовал Оливер. На самом деле он должен знать все.

– Именно, – отозвалась Хенли.

Она взяла черный маркер, подошла к магнитно-маркерной доске и написала «Чанс Блейн» в пустом окошке для имени подозреваемого.

Глава 26

Луна залаяла и стала прыгать еще до того, как Хенли успела зайти в дом. После семи часов вечера ей наконец удалось уйти из отдела.

– Да, да. Я знаю, что опоздала, – сказала она, когда Роб вышел в прихожую.

– Не беспокойся. Все в порядке. Я понимаю, как для тебя важно раскрыть это дело.

– Прости. Я думала, что удастся уйти до пяти, но… День был трудный.

Хенли обняла Луну, которая стояла между ней и Робом.

– Я думала, ты со мной не разговариваешь, – сказала Хенли.

– Прости меня. Я почти не видел тебя на этой неделе, а когда ты мне сказала, что снова работаешь по делу, я должен был по-другому отреагировать. Я вел себя как обиженный подросток и просто как идиот.

– Ты не идиот.

– Но ты не отрицаешь, что я могу вести себя как обиженный подросток?

– Как Эмма? – Хенли наконец выпустила из объятий Луну и сбросила кроссовки. – С ней все в порядке?

– Была в плохом настроении. Отказывалась спать и спрашивала, где ты.

– Не заставляй меня чувствовать себя виноватой из-за того, что меня здесь не было. Ты не задумывался о том, как мне паршиво каждый раз, когда я ухожу от нее? Мне просто нужно немного твоей поддержки. Для меня это все непросто. Я стараюсь, чтобы все было хорошо, но мне тяжело.

Плечи Хенли опустились.

– Эй, прости меня. Я ничего такого не хотел сказать. – Лицо Роба смягчилось. – Иди ко мне. – Он притянул Хенли к себе и прижал к груди. Она вдохнула его запах и уткнулась лицом ему в шею. – Я даже притворяться не буду, будто понимаю, что ты пережила и испытываешь сейчас, – продолжал Роб. – Ты знаешь, как мне тошно осознавать, что я плохой муж? Что я не выполнил свой долг?

– Дорогой, я знаю, что ты хочешь меня защитить, и знаю, что ты иногда думаешь, будто меня больше волнуют трупы, чем ты…

– Не надо об этом, Энж. Я никогда так не думал. Я просто хотел бы, чтобы у тебя была такая работа, из-за которой я не волновался бы. Не думал бы, что ты однажды можешь не прийти домой!

– Я должна тебе кое-что сказать, – сказала Хенли, отстраняясь от него.

– Что случилось? – тихо спросил Роб.

– Ничего не случилось. Просто… Завтра утром… Это дело. Мне нужно встретиться с Оливером.

Хенли не стала добавлять слово «снова». Она чувствовала себя виноватой, но сочувствие Роба сейчас было ей необходимо.

Роб ничего не сказал. Единственным звуком в доме был звук работающего телевизора. Хенли уселась на ступеньки лестницы и стала ждать.

– Дыши, – сказал Роб, усевшись рядом с Хенли на кровати и нежно массируя ей плечи. – Тебе нужно расслабиться. Тебе нужно подышать.

– Я не могу, – задыхаясь, сказала Хенли. Пульс у нее участился.

– Давай. Я буду делать это вместе с тобой. Вдох на счет «три», задерживаем дыхание, считаем до трех и выдыхаем.

Хенли прильнула к мужу, дыхание у нее стало легче, звон в ушах прекратился и пульс замедлился.

– Я не хочу, чтобы ты встречалась с Оливером, – сказал Роб, когда Хенли уже лежала рядом с ним. – Я не хочу, чтобы он снова сделал тебе больно.

– Он ничего не сможет мне сделать.

– Ты можешь отказаться, и никто не станет тебя за это осуждать.

«Ты ошибаешься», – ответила Хенли про себя. Она положила голову Робу на грудь и стала слушать успокаивающее биение его сердца.

– Я не могу все бросить, – прошептала Хенли в мягкую хлопковую рубашку Роба.

Глава 27

Чанс Блейн выглядел жалким и несчастным, стоя посреди агентства по недвижимости на Сиденхем-роад и меняя постеры с новыми предложениями для клиентов. Несмотря на забитое выражение лица, одет он был прилично – в костюм антрацитового цвета и голубую рубашку. Он увидел, что за его действиями сквозь окно наблюдают два человека, и открыл дверь.

– Могу я вам чем-нибудь помочь?

– Доброе утро. Меня зовут инспектор Хенли, а это стажер, констебль Рамоутер. Нам нужно с вами побеседовать.

Хенли предъявила удостоверение, но Блейн даже не стал на него смотреть. На самом деле казалось, что он не был особо удивлен визитом двух полицейских к нему на работу.

– Вы пришли по поводу нашего заявления о мошенничестве? Долго же вы собирались, – сказал он, продолжая стоять в дверном проеме.

– Мистер Блейн, это не по поводу мошенничества, и я предпочла бы разговаривать с вами не на улице. Мы уже были у вас на квартире, но, похоже, вы рано встаете.

– Вы были у меня… А в чем дело? – Блейн слегка повысил голос.

– В Питере Оливере.

Хенли с Рамоутером зашли в офис, не обращая внимания на взгляды двух других агентов, которые сидели за письменными столами. Судя по виду конторы, Хенли поняла, что вряд ли все операции здесь проводятся полностью законно.

– Хотите чаю или еще чего-то? – спросил Блейн, толкая дверь в небольшой, тесный и захламленный кабинет в задней части офиса. На столе, на старых выпусках местных газет, стояли наполовину пустые чашки со вчерашним чаем.

– Нет, спасибо. – Хенли бросила взгляд на старый стул перед собой и предпочла остаться стоять. – У вас в жизни произошли изменения? Из адвоката по уголовным делам превратились в агента по недвижимости?

– У меня не было особого выбора, – с горечью ответил Блейн. – Не так легко найти работу после того, как посидел в тюрьме.

– Представляю. Мистер Блейн, мы ведем расследование убийства, и кое-какие детали нашего нового дела совпадают с деталями дела об убийствах, совершенных Питером Оливером.

– А ко мне это какое имеет отношение?

– Мы знаем, что вы приходили в тюрьму на свидания с Питером Оливером.

– Насколько мне известно, это пока легально.

– Да, это легально. Мы вот тоже ходили на встречу с Оливером, – сообщил Рамоутер, усаживаясь на один из стульев. – И он отрицал, что у него были посетители. Вас вообще не упомянул.

Хенли поймала момент. Она заметила, как на лице Блейна промелькнула обида.

– Это понятно. Питер очень замкнутый и скрытный человек.

– Ну, замкнутый он или нет, нам все равно нужно задать вам несколько вопросов.

Хенли отступила назад, позволив Рамоутеру продолжить допрос. Она должна была признать: то, как он это делал, производило впечатление.