Текст книги "Убийца с пилой"

– Как уже сказала моя начальница, мы расследуем серию убийств. Были обнаружены три расчлененных трупа, и на всех трех телах вырезаны символы. – Рамоутер протянул руку за лежавшей на столе ручкой и нарисовал полумесяц и двойной крест на обороте рекламного проспекта. – Я уверен, что вы узнаете эти символы. Вы их видели, когда входили в группу защищавших Оливера адвокатов и называли себя Джозефом Макгратом.

– Я не могу обсуждать с вами детали того дела, – с высокомерным видом объявил Блейн. – Сохранение адвокатской тайны – это моя законная привилегия. Все, что я обсуждал с Оливером, до сих пор является конфиденциальной информацией.

Хенли покачала головой, явно не веря ни одному его слову.

– Мистер Блейн, я не ожидаю, что вы во второй раз нарушите правила поведения, которым должен следовать адвокат, но никакие адвокатские привилегии не распространяются на ваши личные встречи с Оливером. А вы виделись с ним каждый месяц после того, как сменили имя и фамилию. Зачем вы с ним встречались?

– Мы стали друзьями, – сообщил Блейн. – Он сильно переживал из-за того, что случилось со мной. Он говорил, что несет за меня ответственность.

– Это он предложил вам воспрепятствовать отправлению правосудия? Подкупить присяжных? – спросила Хенли.

– Конечно, нет. Это было глупое решение, которое принял я сам. У него никого нет, и мы с ним всегда прекрасно ладили, когда я представлял его в суде.

– И вы с ним дружите даже после того, как вылетели из реестра? И сели в тюрьму? – Рамоутер даже не старался скрыть недоверие, которое звучало в его голосе.

– С тех пор много воды утекло. Я продолжаю жить, – ответил Блейн.

– Мистер Блейн, вы знали про символы, – сказала Хенли, теряя терпение. – В последние несколько месяцев вы кому-то передавали эту информацию? Если передавали, даже случайно или частично, скажите нам. Это очень важно.

– Зачем? – моргнул Блейн. Он выглядел озадаченным и, похоже, на самом деле был сбит с толку. – Послушайте, если честно, я пытаюсь вообще не думать о том, что происходило при рассмотрении того дела. Оно сломало мне жизнь.

– Оно сломало вам жизнь, но вы продолжаете поддерживать связь с Оливером?

– Как с другом, – твердо ответил Блейн. – Ему все еще нужны друзья.

– Вы хотите дружить с серийным убийцей?

Хенли ждала ответа, при этом осознавая абсурдность самого этого признания. По крайней мере, Блейну хватило ума не пытаться им что-то объяснить.

– Мы опознали двух убитых, – продолжала Хенли. – Дэниел Кеннеди и Узомамака Дарего. Эти имена вам о чем-нибудь говорят?

– Никогда в жизни их не слышал, – быстро ответил Блейн. – У вас еще много вопросов? Мне в десять часов надо людям показывать дом.

– Пока вопросов больше нет, но нам нужно подтвердить ваше местонахождение на протяжении всей прошлой недели.

– Зачем? Я подозреваемый? Но это смешно. Я агент по недвижимости, черт побери. Я по уши в долгах. Я уже один раз сидел в тюрьме, и у меня нет никакого желания туда возвращаться.

– В таком случае у вас не возникнет проблем с предоставлением нужной нам информации. Может, вы больше и не являетесь адвокатом по уголовным делам, но вы прекрасно знаете, как работает система, – заметила Хенли и бросила на письменный стол свою визитку.

Блейн схватил куртку, висевшую на гвоздике у него на стене.

– Я пришлю вам свой рабочий график на электронную почту. Хотя работа у меня не очень-то интересная. Я работаю по двенадцать часов в день, шесть дней в неделю. Пару раз в неделю по вечерам я хожу в спортзал, остальные вечера провожу со своей девушкой, Лорелей.

– Нам также нужны все ее данные.

– Хорошо.

Блейна чуть не стошнило, пока он ждал, когда скроются из вида Хенли и Рамоутер. Когда машина наконец отъехала от края тротуара, он запомнил ее номер. Проходя мимо кабинета, в котором сидели двое его коллег, он проигнорировал их вопросы, закрыл дверь к себе в кабинет, достал из бумажника карту лояльности одного из магазинов и оторвал от нее SIM-карту, прикрепленную сзади клейкой лентой. Потом вставил ее в свой телефон вместо SIM-карты, которая там была, подождал, пока телефон поймает сеть, и затем отправил одно сообщение:

«Ты был прав. Они меня нашли. Приходили на работу, только что уехали. Спрашивали про ‡☾. Не беспокойся. Ничего не сказал. хх».

Глава 28

– Так мы скажем Оливеру, что только что нанесли визит его приятелю? – спросил Рамоутер, когда они вошли в помещение для встреч адвокатов с заключенными в тюрьме Белмарш.

– Нет, пока нет. Нужно отдать Оливеру должное, он не дурак. Вероятно, он просчитал, что мы встретимся с Блейном и выясним, что он нам врал.

– Я не понимаю, зачем ему это. Что это ему дает?

– Кто знает? Возможно, ему нужно как-то забавляться.

Хенли приложила палец к губам, услышав хрипловатый голос Оливера в коридоре, где он разговаривал с кем-то из надзирателей.

– Инспектор Хенли и констебль Рамоутер. Значит, у нас новая встреча? – произнес Оливер. Он остановился в дверях, ожидая, пока надзиратель снимет наручники. – Спасибо, Пол.

– Я буду чуть дальше по коридору, – сказал Пол Оливеру.

Это слегка поразило Хенли. Тюремный надзиратель предупреждает ее, что будет защищать Оливера?

– Так что случилось? Нашелся еще один труп? Разрезанный на куски и покрытый крестиками и ноликами? – Оливер уселся на стул. – Мне нравится эта комната. Здесь гораздо светлее, да и людей видишь.

Он кивнул на окно, мимо которого прошла адвокат. Женщина остановилась, робко улыбнулась, а потом пошла дальше.

– Рамоутер, – Оливер протянул руку.

– Да? – Рамоутер колебался мгновение, но потом все-таки пожал руку.

– Я думал о тебе. О твоей стажировке.

– И что с ней?

– Ты у них новенький, да? Я думал о тебе, и тут меня поразила одна мысль. Ты стажер и проходишь стажировку под руководством инспектора Хенли. Она за тобой присматривает. Обучает. Пестует и готовит к определенной карьере. И это заставило меня задуматься о том, что произошло с…

– Ольвьер! – многозначительно произнесла Хенли.

– С Пеллачей, – продолжал Оливер. – С тем, который пестовал и обучал тебя. Он тебе говорил, чтобы ты остановилась, а ты его не послушалась. Пеллача.

Оливер так отчеканил эту фамилию, что Рамоутеру пришлось утирать с лица брызги слюны.

– Пеллача. Фамилия итальянская, да? – продолжал Оливер. – Он был и, вероятно, до сих пор остается редкостной сволочью.

Хенли потребовалось собрать всю волю в кулак, чтобы сохранять спокойствие. Оливер не был готов идти на уступки. Он хотел поиграть. Но она ему этого не позволит.

– Вчера утром был обнаружен третий труп, его нашли во дворе церкви в Дептфорде, – сообщила Хенли.

Оливер вопросительно приподнял бровь.

– Правда? Ты не собираешься бросаться на защиту своего приятеля?

– Замолчите и слушайте.

Оливер улыбнулся, сохраняя непроницаемое выражение лица.

– Уже подтверждено, что на всех трех телах были вырезаны двойной крест и полумесяц, – продолжала Хенли. – Это ваш modus operandi. Это вы любите так помечать своих жертв. Вырезать символы у них на коже. Показывать ваше право собственности на них.

– Я ничего не делал, – заявил Оливер, наклоняясь над столом.

– Что значит «ничего не делал»? – спросил Рамоутер.

– Что это значит?! Десять плохо информированных идиотов поверили, что я убил семь человек, но я не убивал. Я положил руку на Библию и поклялся Богом, в которого я верю, что ничего такого не делал.

– Вас признали виновным.

– Признали – тут ключевое слово, – ответил Оливер и махнул рукой перед лицом Рамоутера. – Что именно тебе известно, стажер? Ты заявился сюда в своем дорогом костюме и с хипстерской бородкой и ведешь себя так, словно что-то обо мне знаешь. А ты ничего не знаешь! – После этого он вперил свой взгляд в Хенли. – Почему бы тебе ему не объяснить, инспектор? Что меня признали виновным. Но я сам себя виновным не признавал. Я ни в чем не признался, потому что ничего не делал. – Оливер откинулся на спинку стула. – Это судебная ошибка! Извращение правосудия!

– Вы знаете, что информация о метках, которые вы оставляли на телах, не была достоянием общественности, ее не сообщали прессе. А теперь кто-то гуляет на свободе и очень плохо копирует вашу работу. Самым топорным образом.

– Неудачный выбор выражения, – ухмыльнулся Оливер.

– Инструмент из вашего арсенала.

– Предположительно моего, – поправил Оливер. – Как я уже сказал…

– Я слышала, что вы сказали, – отрезала Хенли.

– Будь повежливее. Я ведь мог отказаться от встречи с тобой.

– Кому вы про это рассказывали?

– Я ничего не делал, – судя по тону, Оливер заскучал.

– Ну, тогда давайте поговорим гипотетически, – предложила Хенли. – Если бы вы все-таки убили семь человек и разрезали их тела на куски, стали бы вы рассказывать о том, какие символы вырезали у них на коже, кому-то, кроме ваших дерьмовых адвокатов?

В комнате воцарилась тишина. Хенли неотрывно смотрела в глаза Оливеру, бросая ему вызов: моргни первым. Где-то вдалеке хлопнула дверь, зазвенела связка ключей. Тюремный надзиратель Пол прошел мимо окна, остановился ненадолго, кивнул Оливеру и пошел дальше.

– Ну, давайте говорить гипотетически. Никому. Меня поместили под стражу и держали в штрафном изоляторе до начала этой нелепой пародии на суд. Я никого не видел. Я ни с кем не разговаривал. Но, поймите меня правильно, все спрашивали меня про трупы.

– Кто?

– Другие люди отсюда. Эти тюремные надзиратели очень любопытные. Хотят знать, как я все это делал, почему делал. Получал ли я от этого удовольствие. Гипотетически, конечно.

– А вы получали удовольствие?

Оливер громко расхохотался.

– Рамоутер, ты ее слышал? Твоя начальница решила, что слишком умная.

– Но вы им что-то рассказывали? – не унималась Хенли.

– Рассказывать нечего, потому что я ничего не делал. Но могу представить, что дело это довольно пыльное, – голос Оливера смягчился. – Наверное, было очень много крови. Нужно приложить немало усилий, чтобы правильно установить пилу. И еще нужно терпение. Думаю, что главную сложность представляет кость. Вероятно, она очень твердая, и, если возьмешь не ту пилу… Ну, наверное, потребовалось сточить пару лезвий, прежде чем техника была доведена до совершенства. А после того, как доберешься до костного мозга, дело уже идет легче. Там же все мягкое, почти как желе.

В кабинете повисло тягостное молчание.

– А как насчет символов? – заставила себя спросить Хенли.

– Это стало бы моим фирменным знаком, подписью художника. Зачем мне нужно, чтобы кто-то пользовался моей подписью? Да, я сделал для тебя подарок.

Хенли моргнула, сбитая с толку внезапной переменой темы.

Оливер засунул руку в нагрудный карман.

– Не хотел помять. Поэтому нашел для него самое надежное место.

Оливер выложил на стол птицу-оригами, сделанную из писчей бумаги, которую выдавали в тюрьме.

– Я знаю, что ты сейчас думаешь, – продолжал он. – Это не лебедь. Это цапля. Что ты знаешь о цаплях, стажер Рамоутер?

Рамоутер ничего не ответил.

Оливер покачал головой и прищелкнул языком, явно выражая неодобрение.

– Нужно отвечать, когда тебе задают вопрос. Это просто хорошие манеры. На Темзе живет много цапель, особенно в районе Дептфорда, и их можно увидеть во время отлива. Они любят путешествовать парами. Я сделал ее для тебя.

Хенли отказывалась даже смотреть на цаплю-оригами, лежавшую на столе.

– Могла хотя бы на нее посмотреть, – голос Оливера внезапно стал резким, он явно был раздражен. – Эй, ты, стажер.

Оливер стукнул рукой по столу с такой силой, что Хенли удивилась, как пластмассовая поверхность не треснула. Она слышала дыхание Рамоутера: учащенное, неглубокое. Этот звук был ей хорошо знаком. Так дышат люди, пытающиеся справиться с панической атакой.

– Почему ты не обращаешь на меня внимания, стажер? Кто-то отрезал тебе язык?

– Я… Я не… – начал заикаться Рамоутер.

– Что ты хотел сказать? Что «не»? Не достоин носить в бумажнике этот жалкий жетон полицейского?

Оливер поставил локоть на стол, подпер рукой голову, таким образом создавая барьер между Хенли и Рамоутером. Хенли быстро отпрянула назад, когда рука Оливера коснулась ее.

– Что заставляет тебя думать, будто ты подходишь для этой работы? Может, тебе стоит подумать о том, чтобы вернуться туда, откуда приехал? – прошипел Оливер, обращаясь к Рамоутеру. – Не надо на меня так смотреть. Я не расист. Я просто думаю, что нашему маленькому стажеру больше подойдет игра в полицейских и разбойников где-нибудь на болотах.

– Прекратите! – приказала Хенли.

Оливер удовлетворенно улыбнулся и всем телом развернулся к Рамоутеру.

– Сколько тебе? Тридцать три, тридцать четыре года? Женат.

Оливер протянул длинные пальцы и постучал по золотому обручальному кольцу на пальце Рамоутера. Тот дернулся, и его рука исчезла под столом.

– Сомневаюсь, что у тебя счастливый брак, – продолжал Оливер. – Как он может быть счастливым, если ты проводишь все свое время с инспектором? А тебя предупреждали насчет нее? Она с мужчинами обращаться умеет.

– Я сказала вам, чтобы вы замолчали, – встряла Хенли.

– Нет, – покачал головой Оливер. – Я разговариваю со стажером. Твоя жена уже познакомилась с инспектором? Думаю, она сразу почувствует угрозу. Почувствует себя незащищенной. Одинокой. Или, может, это ты чувствуешь себя одиноким. – На лице Оливера появилась улыбка. – Да, так и есть? Ты здесь один. Только мы с инспектором и составляем тебе компанию.

Глаза Рамоутера округлились.

– Как ты думаешь, инспектор: стажер ведь на него похож? – спросил Оливер, поворачиваясь к Хенли и показывая ей восемь пальцев. – Джереми Хикс. Та же фигура. Тот же рост. Тот же нервный взгляд. Не очень сообразительный.

Хикс был пятой жертвой Оливера. Его, разрезанного на восемь частей, нашла группа школьников.

– Его нашли в Бермондси, – продолжал Оливер. – Он умолял. А ведь Рамоутер тоже выглядит как человек, который будет слезно умолять, чтобы его не убивали, правда?

Рамоутер встал из-за стола и направился к двери.

– Уже уходишь? Я сейчас не тот человек, который воткнул нож в живот твоему инспектору.

Оливер встал, и Рамоутер нажал на красную тревожную кнопку на стене.

– Сядьте! – рявкнула Хенли.

– Ты только посмотри на него. – Оливер медленно опустился на стул и положил обе руки на стол, когда зазвучал сигнал тревоги. – Я думаю, что твоему стажеру потребуются свежие брюки.

Хенли подняла руку, когда в дверях появились трое надзирателей. Она кивком показала, чтобы Рамоутер уходил. Теперь они остались с Оливером вдвоем. Она постаралась успокоиться, пока между ними повисла тишина.

– Что вы знаете про эти убийства? – спросила Хенли ровным тоном.

– Я не думаю, что тебе стоит держать его при себе. Он и месяца не протянет.

– Заткнитесь.

– Вот почему ты мне нравишься, – улыбнулся Оливер почти с нежностью. – В тебе всегда было столько страсти. Радостно сознавать, что ты не растеряла ее вместе со всей той кровью, что из тебя вылилась.

Хенли задержала дыхание, пока внутри у нее бушевала ярость.

– Ты дрожишь, инспектор?

Хенли опустила глаза на свою правую руку и поняла, что Оливер прав. Она убрала обе руки под стол.

– Вы разговаривали с кем-то о том, что вы сделали. О том, как вы убили этих семерых. А теперь этот человек насмехается над вами.

Хенли увидела, как мгновенно изменились поза и выражение лица Оливера. Игры закончились.

– Вероятно, это выводит вас из себя, – медленно произнесла Хенли. Она хотела, чтобы ее слова жгли его, как лимонный сок – порез от бумаги.

– Осторожно, инспектор.

– Наверное, это так мучительно – вы заперты здесь и ничего не можете сделать с человеком, претендующим на то, чтобы быть лучше вас. Не знаю точно, но, вероятно, вы чувствуете себя… бессильным.

Оливер встретился с ней взглядом.

– Я тебе уже говорил: я этого не делал.

– Вы рассказали кому-то, как вырезали эти символы на телах своих жертв. Может, вы заставили Джозефа Макграта, простите, Чанса Блейна, как-то вам помочь.

Оливер смотрел прямо на нее не мигая.

– Собери доказательства и возвращайся ко мне. Я буду здесь. Буду тебя ждать.

Оливер гулял в пустом тюремном дворике. Двое надзирателей наблюдали за ним из-за спины. Он попросил выпустить его на воздух, хотя знал, что во двор разрешается выходить только после обеда. Надзиратели смотрели, как он кружит по двору. Они знали, что пусть он лучше побудет на улице, чем снова выплеснет свой гнев на кого-нибудь из заключенных. Они усвоили этот урок восемь месяцев назад, когда он сломал челюсть заключенному, который постоянно напевал за обедом.

Бессильный. Она назвала его импотентом. Нарастающая ярость заставила его ускорить шаг. Ему хотелось кому-нибудь врезать. Ему нужно было почувствовать то грубое удовольствие, которое он испытывал, принося боль Хенли. Кто-то там убивал людей от его имени, но ему это не льстило, его это оскорбляло. Он не хотел ни мотивировать, ни вдохновлять кого-либо. Это была его слава. Дурная слава. Именно его должны были бояться, а не какого-то дешевого подражателя.

– Проклятая сука, – шипел он.

Это подтачивало его с тех пор, как Хенли рассказала ему про первую жертву. Одну жертву он еще мог пережить, но теперь-то их уже три. Он видел перед глазами лицо Хенли – какое она получала удовольствие, рассказывая ему о подражателе! Она ошиблась, если посчитала, что у подражателя больше власти, чем у него. Ублюдку это не сойдет с рук.

– Кто ты?

Голос Оливера пронзил воздух и поднялся выше карканья ворон, сидевших на тюремной стене.

Глава 29

Как только свежий воздух попал в легкие Рамоутера, его вырвало. Хенли не могла его за это винить. Сорок минут в непроветриваемом помещении с Оливером с трудом выдержала даже она. Ей хотелось окунуться в горячую ванну с «Деттолом»[38]38
  «Dettol» – бренд по производству гигиенических средств, в первую очередь антисептиков.


[Закрыть]. Злобная токсичность Оливера, казалось, проникла в ее поры и заразила кровь. Хенли вручила Рамоутеру пачку бумажных салфеток. У него все прекрасно получалось, пока Оливер не выключил свой шарм и не стал плеваться ядом. Оливер использовал Рамоутера как боксерскую грушу, а Хенли позволила ему это.

– Простите, – сказал Рамоутер, вытирая рот и с отвращением глядя себе под ноги. – Я должен был подготовиться. Я знал, чего ожидать. Я должен был справиться.

– Это не твоя вина. Назвать его дьяволом будет слишком мягко, – ответила Хенли, когда они уже шли на стоянку. – Я знаю, что ты распрощался с завтраком и еще нет и половины одиннадцатого утра, но мне кажется, что нам обоим нужно выпить… Ты вообще пьешь?

Рамоутер слабо улыбнулся.

– Да. Но мы же на службе.

– Я никому не скажу. Пошли. А то я могу сейчас кого-нибудь убить.

– Есть что-нибудь хочешь? Хотя я ничего не могу порекомендовать.

Хенли прижала кусочек лимона ко дну стакана пластиковой трубочкой. Они пошли в бар неподалеку, «Герцог Глостерский», над которым постоянно пролетали самолеты, вылетающие из Лондона. Из их кабинета открывался просто фантастический вид на четырехполосную магистраль и «Теско Экспресс»[39]39
  «Tesco Express» – сеть небольших магазинов, входящих в сеть «Tesco».


[Закрыть].

– Нет, не хочу, – ответил Рамоутер, болтая в стакане свой виски.

– Никогда бы не подумала, что ты пьешь виски.

– Я не любитель, но мой отец говорит, что виски помогает при проблемах с желудком. По крайней мере, этим он всегда оправдывался. Смешно сказать: утром я смотрел на разлагающиеся части тела и… Не могу сказать, что это на меня никак не подействовало – конечно, подействовало, но когда надо мной начал измываться он…

В бар вломилась группа радостно кричащих людей.

– Справедливость восторжествовала! – воскликнул кто-то из них, а женщина лет пятидесяти пяти расплакалась.

– Кто-то счастлив, – заметил Рамоутер.

– Вероятно, присяжные вынесли свой вердикт, – пришла к выводу Хенли, глядя, как один из мужчин обнимает плачущую женщину.

– Откуда ты знаешь?

– Посещения родственников, друзей и прочих гражданских лиц, включая адвокатов, начинаются с половины второго. Сегодня четверг, поэтому, вероятно, присяжные совещались пару дней и сегодня утром наконец приняли решение. Если кого-то признают виновным, такого радостного возбуждения не испытывают даже члены семьи пострадавшего, поэтому готова поспорить: вон того мужчину в модной рубашке и костюме от «Маркс энд Спенсер» сегодня утром признали невиновным. А еще он местный.

– А это ты каким образом определила? – спросил Рамоутер, безуспешно пытаясь подглядеть за компанией незаметно.

– Если бы тебе пришлось тащиться через весь Лондон на слушание дела в Вулвичском Королевском суде и тебя признали бы невиновным, хотелось бы тебе потом болтаться рядом со зданием суда?

– Боже, нет. Мне бы захотелось как можно быстрее отсюда убраться.

– Вот именно. Он местный.

Ее правая рука начала дрожать, когда она поднесла стакан к губам. Хенли глянула, не заметил ли этого Рамоутер, но он был глубоко погружен в собственные мысли. Она осушила стакан и теперь ждала, когда водка с тоником на нее подействует.

– Тебе лучше? – спросила Хенли.

– Да. Значительно. Я допустил ошибку. Я его недооценил. После предыдущей встречи мне не показалось, что он так уж ужасен. Мне не следовало пожимать ему руку.

– Это не сыграло бы никакой роли. Он прекрасно разбирается в людях. Это полезный навык, и он точно знает, как им можно воспользоваться.

Рамоутер кивнул, но на самом деле его этот ответ не удовлетворил.

– Ты был лучшим учеником на своем потоке, – напомнила Хенли, пытаясь смягчить последствия атаки Оливера. – Первым в списке. Ты получил высший балл на государственном экзамене по следственному делу.

На лице Рамоутера отразилось удивление, смешанное со смущением.

– Может, я и был лучшим учеником, но нас не учили распознавать хладнокровных убийц-психопатов. Об этом на экзаменах не спрашивали.

Бар «Герцог Глостерский» начал заполняться людьми – ответчиками на суде и обнадеженными или расстроенными родственниками. Уже почти пробило одиннадцать. До появления юристов оставалось два часа.

– Ему не нравится наш начальник, да? – поинтересовался Рамоутер, имея в виду Пеллачу.

– Ему никто не нравится, – ответила Хенли. – Все, что он делает, все, что он говорит, имеет одну цель – вызвать реакцию. Ты говорил, что читал расшифровки протоколов допросов и судебных заседаний?

– Да.

– Когда Оливера допрашивали, на все вопросы, которые задавал Пеллача, он отвечал нецензурно – одним коротким словом. Вы можете объяснить, почему отпечаток вашего большого пальца нашли на левой большой берцовой кости жертвы номер два? Ответ: «Сука». Вы отправляли сержанту Адриану Флинту оскорбительные текстовые сообщения? Тот же ответ. И так на протяжении целого часа. Один и тот же ответ. «Сука». А потом он завизжал и потребовал адвоката, потому что ему до чертиков надоело смотреть на лицо Пеллачи, которое он, кстати, охарактеризовал тем же самым словом.

– Как мило.

– Да, просто очаровательно.

– Я не понял, почему он это сделал. В смысле, попросил адвоката.

– Контроль. Оливер все должен держать под контролем. Вспомни, как он издевался над тобой. Он хочет контролировать любой разговор. Даже отказ от разговора – это форма контроля, и ему очень не понравилось, что Пеллача смог лишить его этого контроля.

– Но именно ты схватила его перед тем, как он… – Рамоутер запнулся. – Прости.

Хенли почувствовала, как у нее непроизвольно сократились мышцы живота. Она мысленно перенеслась в тот день, когда впервые попыталась застегнуть наручники на запястьях Оливера. Она ткнула его лицом в грязь на пустоши, а он изо всех сил пнул ее и сломал ей два ребра. Она не видела, что у него в руке был нож, пока Оливер не поднял его вверх, перед этим вытащив его из ее тела. Ее собственная кровь капала с кончика ножа ей на лицо. Она закричала, когда Оливер ударил ее во второй раз, она звала Пеллачу. Она пыталась сопротивляться, но Оливер прижал ее к земле и нашептывал ей в ухо, что хочет заставить ее почувствовать каждую его частичку и никуда она от него не денется. Время замедлило свой ход. Она подумала, что Пеллача ее бросил и оставил умирать посреди пустоши. Она до сих пор помнила резкую боль в груди, которая появлялась каждый раз, когда она пыталась вдохнуть воздух, прижимая руку к животу и пытаясь остановить вытекающую из ее тела кровь. Она помнила, как мигающие синие огни осветили лицо Оливера. Он в это мгновение прижимал нож к ее горлу. Хенли плотно закрыла глаза. Она совсем не хотела, чтобы лицо Оливера было последним, что она увидит перед смертью. Тут закричал Пеллача – он звал ее по имени, и она почувствовала, как давление исчезло с ее груди, когда Пеллача бросился на Оливера и отшвырнул его в сторону. Хенли открыла глаза, перекатилась на бок и увидела, что Оливер лежит на спине, а Пеллача приближается к нему. Она смотрела в лицо Оливера, на его окровавленный рот и сломанный передний зуб. Она закричала и стала звать на помощь, когда Оливер смог подняться и дважды ударил Пеллачу кулаком в лицо. После этого Оливер снова направился к Хенли, плюнул ей в лицо и улыбнулся. Последнее, что помнила Хенли, – это крик Оливера, когда две наэлектризованные металлические стрелы из тазера Пеллачи вошли ему в грудь.

– Меня Оливер тоже ненавидит, – сообщила она.

– Почему? После всего, что он с тобой сделал.

Хенли плотно зажмурилась, у нее начинала болеть голова.

– Во время пресс-конференции, которую показывали по телевидению, я дала обещание поймать чудовище, которое все это сотворило, – пояснила она. – Я назвала его жалким монстром и обещала поймать. Ему не понравилось, что я сдержала слово.

Глава 30

– Вы вернулись, – заметил Пеллача, когда Хенли зашла к нему в кабинет. – Как прошла встреча с Чансом Блейном?

– Он очень самодовольный, нервный и явно что-то скрывает, – сообщила Хенли.

– А с Оливером?

– Как ты сам думаешь, как могла пройти эта встреча? От него не больше пользы, чем от шоколадного чайника. Играет в свои глупые игры. Вот сегодняшний перл – он назвал свое пожизненное заключение в Белмарше судебной ошибкой и извращением правосудия.

– Старый избитый анекдот.

– Он отыгрался на Рамоутере. Рамоутер… хорошо с этим справился.

Она считала, что должна защитить Рамоутера.

– Значит, мы опять вернулись к отправной точке. Где сейчас Рамоутер?

– За своим письменным столом. Работает.

– А ты?

– Что я?

– Ты несколько лет не видела Оливера, а тут ты с ним встречаешься два раза за несколько дней.

Хенли больше не трясло, руки не дрожали, но голова все еще болела и кровь пульсировала в висках.

– Не буду врать и говорить, что мне было приятно с ним общаться, – сказала она.

– Это не ответ на мой вопрос. Как ты?

– Я не собираюсь идти рыдать в уголке, если ты это имеешь в виду.

– Ты просто зверь, правда. А эта встреча с ним хоть как-то тебе помогла?

– Нет. Он отрицал, что разговаривал с кем-то. Отрицал, что кого-то убивал, но спрашивал Рамоутера, не отрезал ли кто-то ему язык.

– Язык? Ты думаешь…

Хенли покачала головой.

– Он не стал бы это говорить, если бы знал, что у жертв забрали язык, глаза и уши. Оливер слишком умен, чтобы позволить нам подозревать его в соучастии.

Отчет, полученный из «Стража» – компании, предоставлявшей электронные браслеты с системой слежения, а также услуги надзирателей, – подтвердил практически все, что и без них выяснил Эзра. Кеннеди соблюдал комендантский час до шестого сентября, до 23:47. В это время сигнал последний раз был зафиксирован на Ледиуэлл-Филдс, а затем оборвался.

На магнитно-маркерной доске висели фотографии Дэниела Кеннеди и Зоуи Дарего.

– А они на самом деле симпатичная пара, – заметил Рамоутер, усаживаясь за стол.

– Это распечатки звонков с обоих телефонов Кеннеди? – спросила Хенли.

Она отодвинула в сторону отчеты, открыла коричневый конверт и достала оттуда три DVD. На них были записи с камер видеонаблюдения. Один DVD содержал записи из хостела, где по решению суда жил Кеннеди, а два оставшихся предоставил муниципалитет Льюишема. Первым Хенли вставила DVD из хостела.

– Да, они, – сказал Рамоутер. – Мобильный оператор подтвердил, что в список контактов внесен телефон Зоуи. Они обещали мне распечатку звонков с ее номера к концу дня. И да, опережая твой вопрос, – я поговорил с Эзрой. Его возможности несколько ограничены, поскольку у него нет самого телефона. Но с ее ноутбуком может получиться даже лучше.

Бабушка Зоуи нашла ноутбук в спальне внучки. Он был защищен паролем, но для Эзры подобрать его было как отнять конфету у ребенка.

– Повтори еще раз ее номер, – попросил Рамоутер, протягивая руку за желтым текстовым маркером.

– Последние четыре цифры: 7432. – Хенли нажала на воспроизведение. – Начинай с конца списка и поднимайся наверх.

Хенли развернула изображение на весь экран. Камеры снаружи, записывающие происходящее на улице перед зданием, не работали уже полгода, поэтому записи предоставили только из холла за входной дверью. Хенли включила быструю перемотку, чтобы найти тот день, когда Кеннеди нарушил комендантский час.

– Номера Зоуи нет в телефоне, где был тариф без абонентской платы, – сообщил Рамоутер, просматривая распечатку звонков.

– Так, вот он, – пробормотала Хенли себе под нос.

Она остановила запись и нацарапала время у себя в блокноте. Кеннеди попал в поле обзора видеокамер в 11:43. Он остановился в коридоре и две минуты и восемнадцать секунд разговаривал с каким-то мужчиной. На нем была футболка «Супердрай» и джинсы. В 11:46 он достал телефон из заднего кармана джинсов и посмотрел на экран. Хенли увеличила изображение. Это был не тот серебристый айфон, который она нашла у него под кроватью.

– Так, есть, – объявил Рамоутер, что-то выделяя маркером с напряженным видом. – Он ей звонил со своего второго номера. – В его голосе явно слышалось возбуждение. – Тело Кеннеди нашли в понедельник утром, так?

Хенли нажала на паузу и остановила видеозапись.

– Лин сказала, что он, вероятно, был мертв около сорока восьми часов до того, как его нашли. Значит, его убили рано утром в субботу или поздно вечером в пятницу, – ответила Хенли.

– Зоуи звонила ему в 22:46 в пятницу, два раза подряд. Он не ответил. Помнишь: комендантский час для него начинался в девять вечера, поэтому он должен был находиться в хостеле. Она звонит в третий раз. В 22:47. На этот раз он отвечает на звонок, они разговаривают сорок пять секунд. В 22:57 она опять ему звонит, и они разговаривают восемнадцать секунд.

– Подожди-ка, – сказала Хенли и включила быструю перемотку видеозаписи. Кеннеди вернулся в хостел в 20:02. – Так, вот он уходит.

Хенли остановила запись на 23:02. Кеннеди, одетый в куртку-бомбер, быстрым шагом вышел из хостела.

– Это последний звонок, который она сделала. Он ей не звонил, но послал эсэмэс в 23:07: «Еду к тебе. Оставайся там. Возьму такси». Она отвечает: «ОК». В 23:19 она снова пишет ему эсэмэс: «Через сколько ты будешь?» Он отвечает: «15 мин. Я еду, малыш». Затем он снова ей пишет: «Жди меня в больнице. Я еду. х». Больше никаких звонков или эсэмэс не было ни от нее, ни ей. Эзра прав. Телефон работал до вторника, но включалась голосовая почта. Пара звонков с номеров, которые начинаются с 0345 и 0800, и еще есть с 0161 – это Манчестер. Могли звонить из колл-центров.