Текст книги "Манас. Адаптированный вариант для детей"

Манас. Адаптированный вариант для детей

© Перевод. Учар Т., 2017

© ООО «Литео», 2017

Пролог

 
Сказ я сказывать начну
Про людей, про старину.
Быль, аль небыль; сказка ль нет,
Сложен временем сюжет.
Вереницей шли года,
Были битвы, смерть была.
Завещали старцы сказ,
Чтоб во тьме он не угас.
 
 
В век меняется Земля,
В полвека – поколения.
Море превратится в степь,
И оврага сгинет цепь.
Как песок, гора падёт,
Речка путь иной найдёт.
С колыбели учит Слово,
Матушка-природа словно.
 
 
Слово о батырах храбрых,
О простых людских забавах.
Слово о любви и жизни,
О святой любви к Отчизне.
Слово обо всём расскажет,
К героизму путь укажет.
Слово не сгорит в огне,
Коли рождено в седле.
 
 
Время ты не торопи,
Сказ начнётся впереди…
 

Нашествие Алооке́

 
Хан благословенный жил,
Праотцом кыргызов был.
От него рождённый сын
Караханом назван был.
Следом правил Угузхан,
Аланча был третий хан.
Следом – некий Байгуркан.
Сын Бабыр главою стал.
Скоро ль нет, но был Тобой[1]1
  Тобой, Когой – кырг. Имена Тёбёй и Кёгёй, далее по тексту кыргызская «у» и «ө», соответственно «у» и «о».


[Закрыть]
К власти приведён судьбой.
За Тобоем – Когой хан,
Жизнь дал своим сынам.
Старшим сыном был Чийыр,
А вторым шёл Шигайдыр[2]2
  Чийыр, Шигайдыр – кырг. Чыйыр, Шыгайдыр (в кырг. яз после шипящих пишется Ы).


[Закрыть],
Младшим был Ногой рождён.
Стал великим ханом он.
Хан Ногой имел детей:
Четырёх лишь сыновей.
Братья: Орозду, Усен,
Бай, Жакып – названы все.
 
 
Хан Ногой отважным был,
В страхе люд китайский жил.
Отошёл он в мир иной,
Обернулась жизнь бедой.
Хан манжу[3]3
  Манжу, кара китаи, калмыки – народы, которые постоянно враждовали с кыргызами.


[Закрыть] Алооке́
Смерть принёс всем и везде
Поселенья разрушал,
На степной народ напал,
Обратил кыргызов в пыль,
Но не охладил свой пыл.
Табуны к себе угнал,
Весь народ он разогнал.
А тем временем Жакып
Вырос, возмужал джигит.
Как-то Акбалта зашёл,
Разговор такой завёл:
«Древний мы степной народ,
Но спустилась ночь, и вот
В земли к нам пришла беда…
Жить в неволе? Уж тогда
Лучше супротив пойдём
И свободу обретём!»
 
 
Акбалта сей был умён,
Средь нойгутов[4]4
  НОйгуты – одно из кыргызских племён.


[Закрыть] был рождён:
«Чем китайцам дань платить,
Лучше смерти нам вкусить!»
Годных воинов собрал,
За собою в бой позвал.
 
 
Ярых шестьдесят мужей[5]5
  Муж – мужчина – (устар).


[Закрыть]
Сели на своих коней,
Богу тихо помолились
И на битву вскачь пустились.
Дружно молодцы скакали,
Караван вдруг повстречали
Вскоре на своём пути,
Груз в Китай везли враги.
Золото и серебро,
В сундуках монет полно.
Восемьдесят силачей,
Яростных богатырей,
Караван сопровождали,
Груз бесценный охраняли.
Акбалта, Жакып трубили,
Лихо караван разбили.
 
 
В гневе хан Алооке́
Собирал войска к войне.
Звуки труб не умолкали,
Люд кангайский[6]6
  Кангайцы – жители Кангая – страны калмыков (Алтай).


[Закрыть] собирали.
И гурьбой, как муравьи,
Мстить за груз пошли они.
Храбрых витязей убили,
Остальных поработили,
Кто-то в горы убежал,
Кто-то в чуждый край попал…
На Орхон[7]7
  Орхон – территория Западной Монголии (приток реки Селенги).


[Закрыть] Усена гнали.
Орозду́ с семьёй сослали.
К западу в далёкий край
Шёл изгнанником и Бай.
А Жакып и Акбалта
Шли с народом на Алтай.
Шесть быков и три осла
Им оставила судьба.
Молоком коров спасался,
На чужбину люд подался.
 
 
По просторам Уч-Арала[8]8
  Уч-Арал – название местности, где река Или берет свой исток.


[Закрыть]
Речка чистая бежала.
Там манжу, калмыки жили,
Злобу к пришлым не таили.
В землях сих остановились,
На житьё расположились.
Жир козлиный только ели,
Мира люди лишь хотели.
Скот пасли, коров доили,
А калмыки грош платили.
Что поделать? Трудно было.
Кое-как кыргызы жили.
 
 
Вот однажды Акбалта
На совет народ созвал:
«Хоть горюй, хоть плачь, сейчас
Жизни нет иной у нас!
В крае дальнем оказались,
Живы, молоком питаясь.
Здесь – добротная земля,
Не распахана она.
Сей неграмотный народ
Лишь скотом своим живёт.
Будем сеять и пахать,
Урожаи собирать…
Обменяем мы зерно
У калмыков на добро.
Что ответишь мне, народ?»
С места тут Жакып встаёт:
«Чем калмыкский скот пасти,
Внемлем слову Акбалты.
Пусть с нас градом пот течёт,
Труд во благо нам пойдёт!»
 
 
По́том люди не гнушались,
За работу дружно взялись
На́ поле пришли кто с чем,
Сеяли зерно, ячмень.
Оглянуться не успели,
Птицы на́ юг полетели.
Зря люд время не терял,
Урожай зерна собрал.
Золотой нашли рудник,
Людям счастия родник.
Голод с той поры не знали,
Скот и злато наживали.
 
 
И Жакып разбогател,
Уваженье заимел.
В сундуках больших его —
Золото и серебро.
Так зажил он на Алтае,
Стал Жакып почтенным баем.
Хоть и знатным мужем был,
В счастье, радости не жил.
Не имел Жакып детей:
Ни сынов, ни дочерей.
Потерял покой и сон,
Жизнью сей был удручён.
Доносился бая стон,
Возносил молитвы он:
«Вступит смерть в свои права,
Неужель, это судьба?
Род продолжить сына нет!
Кто исполнит мой завет?
Я страдаю! О судьба!
Сына дайте, Небеса!»
Бай Жакып всё горевал,
Но Господь в ответ молчал.
 

 
А отца Жакыпа брат
Был и знатен, и женат.
Славилась жена красой,
Тёмной, словно ночь, косой.
Звали девушку Шакана,
Дочь она булгаров хана.
Но Чийир оставил свет.
Мужа славного уж нет.
Чтобы дядьку схоронить,
В путь последний проводить,
Прибыл бай Жакып верхом.
Лишь вдову увидел он,
Вмиг к кангаю[9]9
  Кангай – калмыкский вельможа.


[Закрыть] поспешил,
За Шакану бай просил:
«Господин, сия жена —
Безутешная вдова.
Испокон веков народ
По обычаям живёт.
Коли предков уважать,
Надо б бабоньку забрать».
Вдовушку ему отдали,
Именем другим назвали.
Стала Чийырды[10]10
  Чийырды – кыргызское имя Чыйырды.


[Закрыть] она,
Зятю бывшему жена.
 
 
В мире за́жил бай Жакып,
Но несчастен бая лик.
Чийырды же горевала,
Дело в чём не понимала,
К мужу как-то подошла:
«В край ли к нам беда пришла?
Слёзы льёшь, мой дорогой,
Душу мне свою открой».
«Всё равно ты не поможешь,
Ты молву не остановишь.
Я бездетен – вот беда!
Всё идут мои года!
Скоро путь мой – на тот свет,
А наследника всё нет.
Скот и злато, серебро…
Мне зачем сие добро?
О тебе идёт молва:
«Мол, на что ему жена?»
Есть две бабы у меня[11]11
  У мусульман допускается иметь до четырёх жён.


[Закрыть],
Но умру бездетным я».
Были колкими слова,
Тихо молвила жена:
«Я – старуха дряхлая!
Жизнь моя тяжкая!
Мне уже пятьдесят лет,
С молодой сравненья нет!
Лю́ба[12]12
  Люба – от слова любить (любишь младшую жену).


[Закрыть] младшая жена,
Пусть родит тебе она!»
 
 
Вдруг Бакдоолот вскочила,
Во весь глас заголосила:
«Что ты говоришь, сестра?!
Злобные твои слова!
Бог не дал дитя тебе,
Не видать его и мне!»
Выскочила баба вон.
Чийырды раздался стон:
«Боже, не покинь ты дочь!
Я молюсь и день, и ночь!
В жертву скот мой забери!
В пламени меня сожги!
Жизнь бездетной прожила,
Дай же мне одно дитя!»
 
 
Долго Чийырды молилась,
Но ко сну всё же склонилась.
 

Сны Жакыпа, Чийырды и Бакдоолот

 
И в безмолвии ночном
Чийырды приснился сон.
С белой бородой старик
Подошёл и говорит:
«Слёз не лей и не грусти!
Лучше яблочко вкуси.
Богу ты хвалу воздай
И дракона оседлай!»
Яблоко послушно съела,
На драконе полетела.
Широко разинув пасть,
Проглотил весь мир он в раз.
Вдруг проснулась, сон прошёл…
 
 
В юрту Бердике вошёл:
«Спите?! А ваш конь пропал!
Следом мальчик поскакал,
Мендибай, младой чабан!
Горе! О, беда! О бай!
Кто найдёт тебе коня,
Раз нет сына у тебя?!»
 
 
Но исчез за перевалом
Мальчик Мендибай усталый.
Ночь идёт, его всё нет,
А коня простыл и след.
 
 
Канымжан тут прибежала,
Горько мать запричитала.
Что такое? Бай-то спит,
На жену его кричит:
«Мальчик мой – еще ребёнок!
Смотришь на меня спросонок!
Спите вы спокойно дома!
Сладкая, наверно, дрёма?!
Где сынок мой? Отвечай!
Коль умрёт – ответит бай!
В яму, может, он упал!
Иль добычей тигра стал!
Ты бездетна, ты не мать!
Всё б тебе спокойно спать!
Мужа поскорей буди!
Сына должен он найти!»
 
 
Чийырды обидно стало,
Мужу сонному пеняла:
«Мать мальчишки успокой,
Старой бабе рот закрой.
Здесь храпишь, о горе мне!
Что увидел ты во сне?
Злополучный Туучунак,
Где теперь скакун-дурак?
И мальчишка потерялся,
За твоим конём подался!»
 
 
Голову поднял Жакып
И спокойно говорит:
«С божьей помощью найдём.
Мне приснился странный сон.
Солнце – в небе голубом.
Птица – на плече твоём.
Ястреб птица та была.
Ну и в чём значенье сна?»
 
 
Младшая жена сказала:
«Странный сон и я видала:
Белый сокол прилетел,
Муж, к тебе на руку сел.
Лапки, словно медь, красны,
Чёрны перья на груди.
Но его ты отпустил,
Хан мой. В юрте Чийырды
На подставке золотой
Хлопал крыльями младой
Сокол, жаждал улететь,
В небе вольно песни петь.
Богу жертву принесите,
Скакуна вы зарубите».
 
 
Объяснения жены
В гнев Жакыпа привели:
«Скот мне свой зачем терять?!
Аль легко коней собрать?!
Жизнь людская испокон
В благе только со скотом!
Коль не знала, что сказать,
Лучше б было промолчать!»
 
 
Солнышка лучи с утра
Осветили мир. Тогда
Вышел за́ порог сей бай
И услышал невзначай.
«Ты всегда мечтал о сыне,
Где твоя мечта отныне?
Может разума лишился?
Ты скотом своим разжился!»
Бай Жакып понять не может,
Но печаль-то сердце гложет.
 
 
Младшая жена подходит,
Вновь с Жакыпом речь
заводит:
«Бай, пасутся табуны,
Но не по́ сердцу они!
Скот и злато, нажил ты!
Это ли твои мечты?!»
На жену Жакып взглянул,
Зря её он упрекнул.
Мудрая Бакдоолот…
 
 
К Чийырды Жакып идёт.
На пути старуха встала,
Пуще прежнего кричала:
«Сын оправился верхом
За злосчастным скакуном!
Ночь рыдала напролёт,
Жалость бая не берёт!
Чёрствая душа твоя,
Нет детей – полно добра!
В горы поезжай за сыном!»
Долго баба голосила…
 
 
Жалость вызвала она,
Бай велел седлать коня.
Через реки, по лесам,
По долинам, по горам,
Чрез ухабы, по долам,
Вкруг озёр и по полям
Долго на коне скакал,
Громко бай мальчонку звал.
«Вдруг мальчишечка погиб?»
 
 
Грустно думает Жакып.
Видит, конь его бежит,
Шкура на спине лежит.
Вот так чудо, чудеса!
Выпучил Жакып глаза.
Коли тигр и напал,
Зверя кто ж тогда задрал?
Шкуру бросил на коня?
Делся сорванец куда?
 
 
Показался Мендибай,
Молвил: «Не волнуйся, бай,
За горой нашёл коня,
Повернул домой, тогда
Сорок мальчиков бежали.
«Бай Жакып! Манас!» – кричали.
Громко ваш скакун заржал,
Тигр на коня напал.
С силой зверя они били
И на землю повалили.
Шкуру парни лихо сняли.
Под уздцы коня мы взяли,
Бросили на спину шкуру,
Покатались чуть по кругу…
Вы зачем детей скрывали?
Сыновей не показали?»
Удивлённо старец смотрит,
Что же сей мальчишка молвит?
«Горя я хлебнул немало!
Насмехаться не пристало!
Мать твоя себя изводит,
С ночи места не находит.
Глупости ты не болтай,
Возвращаемся, ступай!»
 
 
И коней они погнали,
Быстро к дому поскакали.
Канымжан к ним подошла,
Сына крепко обняла.
 

* * *

 
Удивлялся весь аил[13]13
  Аил – посёлок кочевого типа, состоящий из родственных семей.


[Закрыть]
Люд на той[14]14
  Той – пиршество.


[Закрыть] бай пригласил,
Ведь никто не ожидал —
Скот Жакып жалеть не стал.
Мясо жарили в котлах,
На пылающих кострах.
Угощение варилось,
Дети на лугу резвились,
Старцы вкруг костров сидели,
Молодые песни пели.
Мяса вдоволь, пир горой,
Не хотел никто домой.
 
 
Вышел к людям бай Жакып
И смущённо говорит:
«Ночью мне приснился сон,
Счастье и тревога в нём.
Ястреба поймал во сне,
Нет сравнений белизне.
Грозный взгляд его блестит
И величием горит.
Лунным светом я кормил,
Ласку и добро дарил.
Когти твёрды, как из стали,
Птицы перед ним них пали.
Острый клюв его – кинжал,
Грудь врагу он растерзал.
Звери все, поджав хвосты,
В страхе спрятались в кусты.
Привязал его тесьмой
В шестьдесят аршин[15]15
  Аршин – старинная мера длины, равная 0,711 м.


[Закрыть] длиной.
В разуме – сплошная тьма,
В чём предупрежденье сна?
И жене приснился сон.
Слушайте о чём был он.
Дал старик ей спелый плод,
А наполнивши живот,
Вдруг дракона, не коня,
Оседлала вмиг жена.
Младшей тоже снился сон.
Видела орлов двух в нём.
В юрте их она держала,
Медной лентой привязала.
Не просты, видать, орлы,
Когти, словно сталь, остры.
Воины и мудрецы,
Ясновидцы и певцы,
Старики уже седые
И юнцы совсем младые,
Не боясь, скажите вы,
Что же значат эти сны?»
 
 
Все в смятении молчали,
Головами лишь качали.
Что же богачам сказать,
Как им сны растолковать?
 
 
Акбалта вдруг с места встал,
Баю сон растолковал:
«О почтенный бай, о сне
Рассказать позволь ты мне.
Ястреб, пойманный во сне, —
Небо дарствует тебе
Долгожданное дитя —
Сын родится у тебя.
Вырастет богатырём,
Станет гордым ханом он,
Будет править под луною.
Будет он грозить войною
Многочисленным врагам,
Станет он опорой нам.
До шестидесяти лет
Власть ему – божий обет.
О драконе что сказать?
Будет враг ваш трепетать.
Грозный и отважный сын
Подчинит себе весь мир.
Соберёт он свой народ
И к свободе поведёт.
Господином ты по праву
Вскоре станешь, важным ханом!»
 

 
Слёзы градом потекли.
Кончились ли горя дни?
Младшей тоже снился сон,
Расспросил Жакып о нём.
«Ох, запамятовал, бай!
Умолчал я невзначай.
Коль поймала ловчих птиц,
Сыновей тебе родит
Старший в мир иной уйдет,
Младшим в руки власть придёт…
Вот значенье ваших снов,
Да поможет вам всем Бог!»
 

Рождение богатыря

 
Вот прошло уже два года,
На устах сны у народа.
То́лки ходят тут и там,
Верят люди вещим снам.
 
 
Чийырды однажды встала,
Сердце тигра возжелала.
Как же прихоть утолить,
Где бы сердце раздобыть?
Три луны она ходила,
Дитятко в себе носила.
Чийырды не мил весь свет,
Аппетита вовсе нет.
 
 
Но дошли однажды вести,
От табунщика известье.
Тигра видел, мол, в горах,
Брошен зверь был впопыхах.
Чийырды счастливей нет,
Вскоре будет ей обед.
Слиток серебра взяла
И к табунщику пошла.
Сердце принести просила,
За работу заплатила.
Был табунщик удивлён…
 
 
День пути провёл верхом,
Видит, тигр на земле,
Нет следов борьбы нигде.
Туша уж окоченела,
Словно каменное тело.
Сердце он с трудом достал,
Всем проклятья посылал.
Дело сделано – домой,
Был доволен он собой.
Вдруг узрел людей вдали,
Те кобылу резали.
Сердце попросил отдать,
Шутку с Чийырды сыграть.
 
 
Вот табунщик подъезжает,
Оба сердца предлагает:
«Тушу мёрзлую найдя,
Еле вынул сердце я…»
Чийырды удивлена,
Балдыбаю молвит: «Ба,
Не одно, а целых два!
Мёртвых тигров уйма, да?»
«Сердце первое – кобылы,
А второе сердце – тигра,
Можете вы оба съесть,
Коли прок вам в этом есть!»
 
 
И довольная едою,
Залила сердца водою,
Под котлом огонь зажгла,
Когда сварится, ждала.
И пары туманом вились…
Наконец, сердца сварились.
Чийырды тихонько села,
Как волчица, мясо съела.
 

* * *

 
Девять лун и девять дней,
В срок явились боли к ней.
Слово предков соблюли,
Лошадь в жертву принесли.
Долго мучилась она,
Извивалась, как змея.
«Боже, сохрани! – орёт, —
Может, мне пороть живот?!
Смерть ко мне заявится,
Муж вдовцом останется!»
 
 
Но всему придёт конец,
На сей свет спешит малец.
Баба Акбалты выходит
И Жакыпу баю молвит:
«Скоро явится малец,
Радуйся, Жакып-отец!»
 
 
Как дитя, он зарыдал:
«Я не жил – ребёнка ждал!
Люд меня бездетным звал,
Но сейчас сон явью стал!
Суюнчу[16]16
  Суюнчу – благая, радостная весть.


[Закрыть] кто принесёт,
Богачом домой уйдёт.
Коли мальчика родит,
В горы пусть аил бежит,
И, за весть благодаря,
Я озолочу посла —
Сорок лучших скакунов
Из моих дам табунов.
Коли дочку мне родит,
Пусть посланец не спешит».
 
 
Солнце, травы – благодать!
Скакунов не удержать,
Лишь кобыла отстаёт,
Распирает ей живот.
Спину лошадь выгибает,
Головой луга бодает.
Черногривой кобылице
Срок пришёл ожеребиться.
Видно, Бог послал сей знак,
Сына ждёт бак, как-никак.
«Мальчика родит жена,
Коли принесёт самца.
Айманбозом назову,
Сыну в дар преподнесу, —
Так в надежде думал он. —
Поскорей бы стать отцом».
 

* * *

 
О жене сказать пристало,
Мук таких на свете мало.
Долго мучилась она,
На восьмой день родила.
 
 
Чийырды совсем без сил,
В думах: «Дочка или сын?»
«Мальчик!» – вот кричит одна,
Чийырды не вынесла,
Пала на ковёр ничком,
Словно это было сном.
Погодя, тихонько встала.
«Бабоньки, спешить не надо,
Посмотрите, дочь иль сын?
Может быть, ошиблись вы?»
Канымжан к ним подошла,
На руки мальца взяла.
Одеяльцем обернула,
Крепко узел затянула.
Мальчик выдернул ручонку,
Лихо развернул пелёнку.
Закричала Канымжан,
С головы платок упал.
«Бабоньки, смотрите, чудо!
Благо это или худо?!
Гляньте-ка вы на пелёнку,
Сдёрнул он её ручонкой».
Но Бакдоолот вскричала:
«Слабая, не удержала!
Глупая, что говоришь?
На руках младенец лишь!
Не смогла мальца поднять!
Всё бы чепуху болтать!»
Малыша она взяла,
Но была удивлена.
Появился он на свет,
Весом, как в пятнадцать лет.
 

* * *

 
Весь аильский люд честной
В горы ринулся толпой,
Чтобы бая известить
И подарки получить.
 
 
Тут и Акбалты жена
К юрте спешно подошла,
Смотрит, муж её сидит,
Мрачным был у него вид.
«Что с тобою, старый пень?
Здесь сидишь, проходит день!
Сорок славнейших коней
Ждут, коль будешь ты быстрей!»
 
 
Молвил Акбалта тогда:
«Глупая моя жена,
Молвишь ты, а смысл где?
Глянь же, нищие везде!
Посмотри, соседи где?
Разве шанс оставят мне?!
Нет, уволь, я не пойду.
Сил нет! Не бывать тому!
Удивляюсь я тебе —
Похвалы, заслуги где?
Ты ночами не спала,
А даров не принесла!»
 
 
«Два халата, элечек[17]17
  Элечек – женский головной убор.


[Закрыть]…
Славен будь сей человек!» —
Перед мужем побросала,
О ребёнке рассказала…
 
 
И решился Акбалта
В путь отправиться, тогда
Кочколока оседлал,
В степи лихо поскакал.
Солнышко его сморило,
Старца в сладкий сон клонило.
Сбавил шаг лихой скакун,
Щипля сочную траву.
Вдруг сквозь дрёму услыхал,
Где-то жеребёнок ржал,
Старец голову поднял
И Жакыпа увидал.
 
 
О своём жакып грустил,
Жеребёнка чистил, мыл.
Акбалта в седле привстал
И Жакыпу закричал:
«Дома ждёт наследник твой,
Поспеши, отец седой.
Чийырды на старость лет
Сына принесла на свет!»
Осветился счастьем лик,
Обнял друга бай-старик.
«О друг мой, за эту весть
Всё бери добро, что есть!
Лучших скакунов бери,
Золото домой неси!
Чем владею, всё – тебе!
Поспешим! А конь мой где?»
 

* * *

 
Шуба на плечах златая,
Чицырды вновь молодая,
С Сыном на руках сидит,
А в глазах огонь горит.
Древних истина верна —
Лишь с детьми жена – красна!
Но Жакыпа пот пробил,
Хоть бы сон сей явью был!
Малыша тихонько взял,
Сына на руках держал!
 
 
Боль исчезла, наконец,
Смотрит на мальца отец.
На руках – малыш живой
С крепкой умной головой.
Нос с горбинкой, острый взгляд.
Кажется, отцу он рад.
Широка, пряма спина,
Кости, словно у слона!
Сердце – камень, шея тигра.
Богатырь он, сразу видно.
Непокорный взор, силач!
Спутник он побед удач!
Малыша держать нет сил,
Как прекрасен он, как мил!
Сына бай поцеловал
И жене своей отдал.
 

 
Известил Жакып о том,
Что устроит славный той.
Люд честной Жакып зовёт:
«Пусть сбирается народ
От Иртыша, Оролских гор
До Тибетских дальних гор.
От Восточного Китая
До Камбала перевала.
Пусть бесчисленный народ
Не глаголет, мол, я жмот!
От души пусть веселятся,
Мяса вдоволь наедятся!»
 
 
Весть Жакып провозгласил,
Знамя на дом водрузил.
Всюду ставили котлы.
Разжигал народ костры.
Не жалел Жакып свой скот,
Мясом потчевал народ…
 
 
Вот на убыль той идёт,
Ждёт хозяина народ.
Тут Жакып мальца выносит,
К родичам своим подносит:
«Имя вы младенцу дайте
И опорой ему станьте!»
Люди думали, гадали,
Как назвать его, не знали.
Странный старец подошёл,
И тихонько молвил он:
«Разрешите мне сказать,
Имя малыша назвать».
«Назови!» – кричит толпа.
Молвил сей старик тогда:
«Благоносный лик пророка,
Свято, что дано от Бога.
Первым звуком будет «мем»,
Веру принесёт нам всем.
«Нун» – второй – святого лик,
Третий – «сен» – тигриный рык.
Станет истиной для вас
Имя малыша – Манас!»
 
 
Раза три провозглашал,
Странника люд поддержал.
Птицы имя просвистели,
Прошумели имя ели.
Шевелит Жакып губами,
Обливается слезами.
 
 
Кончился сей громкий той,
Расходился люд честной.
 
 
Акбалта народ созвал,
И кыргызам он сказал:
«Время доброе идёт,
Хватит прятаться, народ!
С Родиной порвалась связь,
Но зовёт она всех нас!
Там живёт народ родной,
С ними крови мы одной.
Бай Жакып, сынам твоим
На чужой земле расти.
Рыщут на пути враги.
Ты от них коварства жди.
Как-то мне мудрец вещал,
Будущее описал,
Мол, далёкий Эсенкан
Воинов отправил к нам.
Предсказали тому хану
Появленье Манас хана.
Эсенкан со всех сторон
Вести ждёт о сыне том.
О Манасе коль узнает,
Люд свободы не познает!
Потому, честной народ,
Имя нам грозу несёт.
Не произносите вслух,
Каждый стань и нем, и глух.
Времени не слышен шаг,
Малыша узнает враг.
На четырнадцатый год
Слух о нём мир обойдёт».
 
 
Речь закончил Акбалта,
Люд задумался тогда.
Долго думали, гадали
И Балбес мальца назвали.
 
 
Люди по домам пошли,
Думу думали они.
Где-то ждёт народ родной
С добротой и всей душой.
Чтоб надежда жгла сердца,
Люд Балбесом звал мальца.
 

Детство Манаса

 
Дни бежали, мчались годы,
Но текли, как прежде, воды.
Кто-то в передряге был,
Кто-то в неге жизнь прожил.
Кто-то с миром попрощался,
Кто-то благом наслаждался.
Жизненный водоворот,
Не жалея, всех несёт.
 
 
Сыну год идёт восьмой,
Вырос баловень большой!
На заре малец встаёт,
Всех в округе достаёт.
То в слезах, то он хохочет,
То подраться с кем-то хочет.
Моется, как лёд, водой,
То в грязи придёт домой.
До пяти лет не ходил,
В шесть – остановить нет сил.
В восемь – как огонь, горит,
Миг на месте не сидит.
Сорок мальчиков собрал
И играть с собой позвал.
На равнине собирались,
Тихо об игре шептались.
 
 
Но один калмык узнал,
Всех своих друзей позвал.
На кыргызов парни шли,
Драться вздумали они.
«Вон, буруты[18]18
  Буруты – так калмыки называли кыргызов.


[Закрыть]! Прочь идите!
Бейте трусов! Мы – джигиты!»
С яростью кыргызов били
И Манаса разозлили.
Бросился он рьяно в бой:
«Хей! Кыргызы, все за мной!»
Коих он дубинкой бил,
Коих так в овраг спустил.
Чья-то сломана рука,
Чья-то выбита нога.
Голосили со слезами,
Все с подбитыми глазами.
Против силы не пошли,
Еле ноги унесли.
 
 
Быстро разошлась молва,
Мол, Балбес жестоким стал.
О Жакыпе слух пустили,
За спиной оговорили.
 
 
Горько ранили слова,
Молвил бай жене тогда:
«Глянь на сына ты сама,
Дурака мне родила.
Игры только в голове,
Драки только на уме!
Неразлучна жизнь с бедою,
Горечь с малых лет со мною.
Я коней калмыков пас,
Землю рыл – всё ради нас.
Голым на Алтай пришёл,
Здесь богатство приобрёл.
Край прекрасный сердцу мил.
Оценён и труд мой был,
В жёны дочь Чаян отдал,
Крепко на ноги я встал.
Жизнь, как мёд, есть хлеб и соль,
Но Балбес – вот наша боль!
Будто в сердце сына – бес,
Плачет от него люд весь.
Отдадим его в наём,
Сына скот пасти пошлём.
Клячу старую дадим,
А затем мы поглядим».
Сына бай Жакып позвал
И печально вдруг сказал:
«Нет скота, нет скакунов,
Нет верблюдов и ослов,
Лишь баранов есть отара,
Сохранить бы честь нам надо.
Ты, сынок, нам помоги,
Ты ягнят пасти иди, —
Так Жакып Балбесу лгал,
Лжи Манас не замечал. —
Рядом бай Ошпу́р живёт,
Муж почтенный, хоть и жмот.
Ты к нему, сынок, ступай.
Пусть поможет нам сей бай».
 
 
Залилась слезами мать —
Жалко сына отпускать!
Просит присмотреть за ним,
Сын – шалун, но он любим.
Боль прощания невмочь,
Проводила сына прочь.
 
 
Но Манасу люба воля,
Стала жизнь его привольна.
Степь травою зеленеет,
Во степи отара блеет.
Песнею ручей журчит,
В каплях солнышко блестит.
Пас Балбес ягнят своих,
Искорки в глазах младых!
Верные друзья пришли,
В играх, шалостях росли.
 
 
Вдруг стащил ягнёнка волк,
В горы жертву поволок.
Следом наш Балбес бежал
И друзьям своим кричал:
«Вот потеха, поглядите!
Волк ли это? Не смешите!
За уши его возьму,
А ягнёнка я сварю!»
 
 
Серый волк в горах исчез,
По следу бежал юнец.
Вот добрался до пещеры,
Сорок старцев там сидели.
И ягнёнок блеял здесь,
Очень рад был наш юнец.
«Жив ещё! А волк то где?!
Кто вы? Объясните мне!» —
Он спросил, ответа ждал,
Сам же палку крепко сжал.
 
 
С места встал один мудрец,
Молвил важно наконец:
«Сорок праведников мы!
Привели сюда пути,
Чтоб Манаса отыскать,
Правду молодцу сказать.
Чтобы ты пришёл сюда,
В волка превратился я».
 
 
Но мальчишка не поверил:
«Покажи, чтоб я проверил».
Старичок вдруг задрожал,
Мигом серым волком стал.
Что сказать, вот чудеса!
Выпучил Балбес глаза.
Рассмеялись мудрецы,
И поведали они:
«Покровитель твой – Ильяс[19]19
  Ильяс – Хызр Ильяс, персонаж домусульманских легенд тюркских народов, вечный скиталец, приходящий на помощь путникам, покровитель героев и влюблённых.


[Закрыть].
Пред тобой вся жизнь, Манас!
В битвах ждёт тебя удача
И нелёгкая задача».
 
 
Но зашёл в пещеру вдруг,
Чегебай, Манаса друг.
Взор мужи свой обратили,
Кутубием окрестили:
«Кут[20]20
  Кут – счастье, удача; благодать (кырг).


[Закрыть] тебе он принесёт,
И тебе с ним повезёт!
До свидания, Манас!
И не думай ты о нас!»
 
 
В кучу старцы быстро сбились
И как будто испарились.
 

* * *

 
Пролетел четвёртый год,
Всё быстрей Манас растёт.
Поумнел и возмужал,
Витязем юнец наш стал.
Год тринадцатый пошёл,
Жаждал приключений он.
И придумал вновь игру —
Настоящую войну.
Скот для тоя зарубили,
Мясо жарили, варили…
Пели у костров, шутили,
По ночам в дозор ходили.
Стражи на посту стояли.
Мальчики бычков седлали,
Птицам в небе подражая,
Ветер буйный обгоняя,
По степи они носились,
На мечах мальчишки бились.
Словно были на войне,
Слышалось «Манас!» везде.
Там, в ущелье – свист и гам.
Эхо вторило юнцам.
 

 
«Больно видеть их игру», —
Сообщил Ошпу́р отцу.
Мол, пусть сына заберёт
Или стадо пропадёт.
«Извинения прошу,
Я за хлеб стада пасу!
Нет терпенья и нет сил.
Гибнет скот ради их игр.
Ты Балбеса мне отдал,
Что Манас он, не сказал.
Коль не прекратит шалить,
В нашем крае бедам быть!»
 
 
Завелась вдруг Чийырды,
Ярости слова полны:
«Что же, муж мой, натворил?!
Дитятко ты спровадил.
Долго ведь о нём мечтал,
Так зачем в наём отдал?!
 
 
Вишь, скотину пожалел!
Этого ли ты хотел?!
Благодарный сын растёт,
Скот в дальнейшем обретёт.
Ах, глупец, за ним ступай!
Возврати домой, давай!»
 
 
В путь отправился Жакып,
Чтоб Манаса возвратить.
Мчался по степи отец
Играм положить конец.
 
 
Встретив, прошептал Жакып:
«Сын, молва меня чернит.
Тяжко без тебя, Манас,
Ты единственный у нас.
Возвращайся-ка, родной,
Поспешим скорей домой!»
 
 
Слово батюшки – закон,
Пусть и недоволен он.
До аила путь дневной
Держат сын, отец родной.
 
 
Видят, вдалеке – туман,
То ли пыль, то ли буран.
Издали так показалось,
Табуны там оказались.
А владелец сей земли
Прямо поля посреди
Бил табунщика кнутом,
Сам не ведая о том,
Что хозяин табуна
Подъезжал уже сюда.
И спросил Манас: «Гляди,
Чьи пасутся табуны?»
 
 
Что Жакыпу было делать,
Правду всю пришлось поведать:
«На чужбине трудно жить,
Дань приходится платить,
Пастбище одно берём,
Пять коней взамен даём,
Тридцать лошадей к тому же —
Дань платить раз в год нам нужно.
Я плачу, а им всё мало.
Больше, видимо, им надо».
 
 
Сын отца понять не может,
Был обманут он, быть может.
Бай подъехал к тем стадам,
Спор решил уладить сам.
Но злодею нипочём,
Старика хлестнул бичом,
Обругал, ударил снова.
Свалит силища любого.
 
 
Униженья не стерпев,
Укуруком[21]21
  Укурук – жердь с арканом, петлёй на конце для поимки пасущихся лошадей.


[Закрыть] повертев,
Скакуна юнец пришпорил,
Выручил отца он вскоре.
Повернул Кортук коня,
Убегая от юнца.
Но Манас, вмиг нагоняя,
Силу не осознавая,
В голову ему попал,
Замертво калмык упал.
Остальные испугались,
Все калмыки разбежались.
 
 
Мира лишь Жакып искал
И просил, и умолял:
«Хватит, сын! Постой, не надо!
Хватит с нас этого ада!
Не в своём краю живём,
Жизнь не сладкую ведём.
Завтра, коль враги придут,
Нас всех бедствия лишь ждут.
Скот они к себе угонят,
Как баранов, нас разгонят.
И тебя, сынок родной,
Злыдни заберут с собой.
Помощи ждать неоткуда,
Будет и народу худо!»
 
 
И Манас сказал тогда:
«Батюшка, что за слова?!
В страхе я не буду жить,
Мне калмыкам не служить!
Коли им монету дам,
Заколи меня ты сам!»
 

* * *

 
Вскоре люд узнал о том,
Что убит калмык юнцом:
«Хей! Буруты обнаглели!
Враждовать, вишь, захотели!»
Совещались, как им быть,
Как мальчишку погубить:
«Их аулы разорить!
А народ сей проучить!
Жизни подлеца лишить!
Скот на мясо зарубить!
Юрты все их разломать,
Табуны к себе пригнать!»
 

 
Но Кортука сын Шакум
Взялся вовремя за ум,
Поразмыслив, порешил,
Что в беде он уязвим:
«Лучше мне с чужими жить,
Чем свои будут грозить.
Ведь коварные они,
Доведут и до беды!
Я подам бурутам весть,
Чем сидеть без дела здесь.
Коли есть средь них Манас,
Сможет постоять за нас».
 
 
Он к Жакыпу поспешил,
Прибыв, бая известил:
«Бай, калмыки вдруг напали,
Беспокойства нам создали,
И добро, и баб забрали,
Скот с собою весь угнали.
И хотят напасть на вас,
А вину свалить на нас.
Ты позволь, батюшка мой,
По соседству жить с тобой.
Верным другом сыну буду,
Об убийстве позабуду».
Чтоб отпор калмыкам дать,
Стали войско собирать.
И казахи, и найманы[22]22
  Найманы – тюркские племена Алтая.


[Закрыть],
И уйшины[23]23
  Уйшины – казахские племена.


[Закрыть] к ним скакали,
И алчины[24]24
  Алчины – казахские племена.


[Закрыть] войском шли.
Прибыли богатыри —
Латы на мужских плечах,
Пики крепкие в руках.
Воины все вопрошали,
Клич воинственный не знали.
Вышел лев Манас вперёд,
Взглядом он обвёл народ,
Словно гром, раздался глас,
Он вскричал тогда: «Манас!»
Клич батыры подхватили,
Ветры буйные застыли.
Эхо вторило бойцам,
Слышно было тут и там.
Гнали ярые войска
Прочь трусливого врага.
Боя враг не ожидал,
По степи назад бежал.
 
 
Эр[25]25
  Эр – храбрец (кырг).


[Закрыть] Манас идёт вперёд,
Преумножился народ.
Верным другом стал Шакум,
Племя возглавлял Манжу.
И ему сменили имя,
Манжитом он стал отныне.
Ночь прошла, сменился день.
Славя подвиги мужей,
Вечерами у костров
Песни пел честной народ.
О Манасе люд узнал,
Храбрость мужа воспевал.
Ближе к очагу садитесь,
Смелым подвигам дивитесь…
 

* * *

 
Землями Манжу, Кангая
До границ всего Китая,
Лютый Эсенкан владел,
Власть над людом все имел.
Пограничники-зайсаны[26]26
  Зайсан – пограничник.


[Закрыть]
Стерегли границы стана,
От владений день и ночь
Отгоняли пришлых прочь.
Кочку-бей – начальник стражи
(Знал его в то время каждый).
Все вопросы он решал,
На границе был, что хан.
 
 
Как-то зайсан прибежал,
Кочку-бею рассказал:
«Ярому зверью подобно,
Бравые буруты злобно
Жизнь Кортуку оборвали.
Мы сего не ожидали».
 
 
В бешенстве был Кочку-бей,
Всем известный дуралей,
Семь знамён своих подняв,
Воинов семьсот собрав,
На кыргызов наступал,
Брошенный аил сжигал.
Он батыра звал на бой,
Поквитаюсь, мол, с тобой.
«За Кортука отомщу,
Шкуру я с тебя спущу!»
В свете нет Кочку сильнее,
Нет богатыря мощнее.
Брёвна – руки у него,
Свалит с ног он хоть кого.
 
 
Силачи сошлись друг с другом,
В страхе замерла округа.
Храбр лев Манас и юн,
Кочку бей был лишь болтун.
Вышиб из седла Кочку,
Поскакал Манас к отцу.
 
 
Бай Жакып страдал уж вновь:
«Что же делать, стынет кровь?!
Что наделал ты, Манас?
Ведь не защитил ты нас.
Вскоре се большой народ,
Эсенкана лютый род,
К нам с войной заявится,
С нами расквитается!»
 
 
Но промолвил Акбалта:
«Молвят что твои уста?
Храбр сын не по годам,
Принесёт свободу нам,
На весь свет тебя прославит,
В страхе жить врагов заставит.
Наши родичи сойдутся,
Песни о тебе прольются!
Смерти на чужбине ждать?
В том ли наша благодать?
Милость ли нам ожидать?
Не пора ль судьбу создать?!»
 
 
Речь закончил Акбалта,
Зашептался люд тогда.
Каждый говорить пытался,
С умной речью соглашался.
Им неплохо б здесь жилось,
Коли б не кангаев злость.
 
 
Люди по домам пошли,
Смысл жизни обрели.
У юнцов росли усы,
Подрастали жеребцы.
Скот в отары собирали,
Злато в торбы[27]27
  Topбo – небольшой мешок для зерна (кырг).


[Закрыть] зашивали.
По ночам огни горели,
Вёл народ приготовленья.