Текст книги "Сказки Восточной и Южной Сибири"

Моррэдэ и безголовые люди

Жил один Моррэдэ[26]26
  Моррэдэ – охотник на диких оленей. Тут: используется как имя.


[Закрыть]с женой и сыном, еще ребенком; только трое их. Моррэдэ этот всегда умел удачно промышлять, всегда диких оленей добывал. Однажды утром, на другой день после промысла, сказал Моррэдэ жене:

– Надо нам аргишить, передвинуться на другое место. Кости диких оленей, которые у нас скопились, очень тяжелы. Надо их раздробить и вытопить из них жир, чтобы легче было.

Моррэдэ ушел на охоту за диким оленем. Как жена мужа не послушает? Кости поломала, огонь растопила. Ребенок все около матери путался, как иначе. Подумала жена: «Как это муж, уйдя промышлять на середину Енисея, так скоро пришел? Слышу ведь, как человек пришел. Как это он так скоро вернулся?»

Слышно, как кто-то к двери подошел, дверь отворил, но только руку видно. Рука ребенка к себе поманила, к себе позвала. Мать сказала сыну:

– Смотри, отец с тобой играет, рукой тебя манит. Ну-ка, иди к нему, иди, отца за руку схвати!

Что ребенок понимает? Послушал маму и отца за руку схватил. Рука ребенка поймала и на улицу вытащила. Как тут ребенку не зареветь?

– Ну, ребенок, не плачь. У меня дома тоже хорошо жить будешь, так же как у матери.

Когда мать из чума вышла, убежал тот человек с ребенком, как ветер. Парнишка думал: «Чем же мне несущий человек говорит, где его рот?»

Головы у существа нет, глаза у него там, откуда руки начинаются. Спросил тот:

– Ну, парень, ты чего глядишь?

– Голову твою ищу.

– А головы-то у меня никогда не было.

На улице лето. Утром наконец дошли до чума. Много чумов там стояло. Три раза по семи чумов стояли, поколку[27]27
  Поколка – «колоть» или «закалывать». В данном случае, метод охоты на северного оленя при переправах через воду, т. е. добычу в буквальном смысле слова «закалывали».


[Закрыть] держали.

Каждый день существо в воде диких оленей добывало. Ребенок совсем перестал плакать. Нечто, что его принесло, держало его, подобно матери или отцу. Имя этих безголовых людей – Лахарэнга-нготу[28]28
  Лахарэнга-нготу – дословный перевод: «рот на животе».


[Закрыть]. Некоторые Лахарэнга-нготу говорили:

– Брат! Которого парнишку ты промыслил, мне не отдашь?

– А где я потом ребенка добуду? Не отдам!

Целый год так прошел, настало следующее лето. Опять на поколке сидели. Диких оленей все равно много добывали.

– Ну, отец! Ножик-то сделай мне. Я без ножа согудать[29]29
  Согудать – есть мясо или рыбу сырыми.


[Закрыть] мясо не могу, – сказал как-то парнишка.

Лахарэнга-нготу сделал ему ножик:

– Теперь согудай.

Потом самая жаркая пора настала. Хозяин Лахарэнга-нготу говорит младшему своему брату:

– На две кучи надо нам разделиться.

Брат ответил:

– Какая беда, разделимся.

– Одна куча пусть гусей идет промышлять, а плохие люди пусть здесь останутся, у воды пусть промышляют.

Так и разделились. Только самые удалые ушли.

Наверное, неделя прошла с тех пор, как умельцы покинули остальных. Парнишка сказал:

– Отец! Я ночью спать не буду, пойду на улице играть.

– Иди играй, что за беда. Только далеко не уходи, у чума играй.

Парнишка играл-играл и дошел до того места, где на берегу лодки лежали, много веток. Они, как иначе, опрокинуты кверху дном. В днищах всех веток дыры прорезал и песком их прикрыл, затер. Таким образом все ветки продырявил. Одну только оставил целую, спихнул ее в воду и сел в нее. Когда отъехал он от берега, как раз Лахарэнга-нготу все встали. Закричали они:

– Ой! Ребенок как бы не пропал. Надо его достать.

Все ушли за ним одним на ветках. Некоторые из Лахарэнга-нготу заметили:

– В моей ветке никогда ни капли воды не бывало. Откуда вода в нее пришла?

Так говорили они, а все их ветки набрали доверху воды. Все люди, которые в ветках сидели, все в воде утонули.

Сам парнишка по воде в своей ветке вернулся назад. Всех женщин Лахарэнга-нготу он убил. Всех убил и решил идти по дороге тех людей Лахарэнга-нготу, которые пошли гусей промышлять. Вот и чумы стали видны вдали, дошел до них. Младший Лахарэнга-нготу смеялся:

– Проклятые люди! Ребенка одного почему пустили? Заблудится и как тогда чумы найдет?

Вот вечером в чуме они лежали, ели. Одна старуха болтала:

– В то время когда этот ребенок появился, какая это кровь мне в глаза попала?

– Какая кровь, бабушка? Диких кровь?

– Не знаю.

Парнишка сказал:

– Ну, какая будет? Диких это кровь. Мой отец диких-то мало добыл. Он так говорил: «на то место, где осенью мы собираемся, пусть аргишат, когда перестанут промышлять».

Тут хозяин удалых Лахарэнга-нготу сказал:

– Как это так? Почему до нашего возвращения кончили промысел на поколке? Никогда до нашего прихода не кончали там промышлять. Верно, дикий зверь там прошел, оттого так скоро кончили промысел.

Потом на другой день аргишили. Теперь ребенок бормотал сам себе:

– Дойдем до того места, и тех не окажется. Что я тогда буду говорить? Теперь, однако, я пропал.

Аргишили, аргишили, целый день аргишили. Земля уже немного мерзлой была. Пока шли, пошел дождь. Мерзлая земля оттаяла. Идти совсем нельзя, по колена проваливались. Хозяин, младший брат того Лахарэнга-нготу, который парнишке был за приемного отца, ехал впереди на учаге[30]30
  Учаг – олень для перевозки всадника.


[Закрыть], хотя все время с него падал и падал. Однако лук в руках держал, не выпускал ни на минуту. Вдруг сказал он.

– Лук-то я сломаю. Земля плохая стала. Эй, парень, лук-то держи. Я когда с оленя падаю, могу сломать лук.

Сказав это, он отдал лук ребенку. Вот парнишка ногами натянул лук.

– Тугой-то лук, беда! Однако, если сразу его натяну, хорошо выйдет.

Лахарэнга-нготу все время оглядывался на него, но вот все-таки не постоянно он глядит. Парнишка тихонько на лук две стрелы положил. Человек этот совсем близко, два маха мера. Хоть удалый он, да куда уйдет! Пустил парнишка две стрелы. Как пугливый заяц, испугался учаг. Испугался и сам Лахарэнга-нготу. Сперва он далеко отскакал, но потом упал с учага и сел. Жи́ла над пяткой оказалась у него перерезана.

Затем парень к аргишу вернулся. Старуху и другую женщину – обеих зарезал. Многочисленный народ весь перебил, часть в воде утопил, часть ножом зарезал.

Потом он побрел пешком и отца нашел. К отцу явился, и теперь все.

Сын медведя

Живут два тунгуса с шитыми лицами. Но, несмотря на то что они шитолицые тунгусы, все время живут они с тундровыми тунгусами. Самых настоящих шитолицых они давно бросили. Оба тунгуса – братья, от одной матери рождены. У старшего двое детей: одна девочка и один мальчик.

Близко к самому большому камню они диких промышляли. Долго живя в этих местах, совсем их истребили. Младший брат сказал:

– В округе всех диких мы совсем изловили. Там, далеко, в насилу видных отсюда местах, дикие, однако, еще водятся.

– Так далеко идти худо. Поблизости надо искать, – ответил старший.

– Я все равно пойду, – упрямился младший. – Настоящий хороший учаг есть у нас. Когда солнце заходить будет, вернусь. При слабом свете зари уже буду дома.

Ушел младший брат, двух учагов взял с собой. Один учаг очень хорош – ростом прямо с амбар. Из дома брат выехал на плохом, а на хорошем вернуться хотел. На полпути остановился, увидел, что очень еще далеко земля. Солнце уже немного поднялось.

Пересел все-таки на хорошего учага и добрался до той земли, к которой ехал. В самом камне, в крутой долине, реку нашел, она в вершине надвое разделилась. На слиянии двух рек – лайда[31]31
  Лайда – песчаная илистая отмель, равнина.


[Закрыть], а на ней стоят десять диких порозов. Зашел младший брат с верховьев реки из ущелья и как закричал. Дикие сразу побежали по удобному для них месту мимо него.

В двух он выстрелил из лука. Снял с одного шкуру, принялся снимать с другого. Стал перетаскивать тушу дикого на удобное место: взял его за рога, приподнял и услышал, как два лука щелкнули. Побежал он, увернувшись от одной стрелы. Но другая стрела порезала ему жилу на ноге.

Вышли тогда из засады два шитолицых. Один длинноногий – Ходукундамату. Другой тонкий, как трава, человек – Нетараку. Закричал им младший брат:

– Эй, друзья! У меня ноги нет. Как я теперь пойду? Почему меня украдкой убить пытались? Почему честно не убили? Добейте уж меня здесь. Дайте мне лук, он близко. Даром я на земле сижу, отведаю вас.

– Нет, – ответили шитые лица, – зачем нам тебе лук отдавать? – и, повернувшись, ушли эти два человека пешком.

Из стрел младший брат сделал себе колодку на ногу. Насилу дополз до учага, захватил лук и стрелы. Раненую ногу на седло закинул, залез на оленя и поехал домой. Ехал тихо. Диких бросил. Темно стало.

Хороший учаг сам по следу к чуму побрел. Оленья копаница уже близко стала. Вдруг встал на дыбы учаг. Услышал младший брат крик в своем чуме. Бросил учага и упал на землю. Увидел, как его старший брат голый бежал, а между лопаток стрела торчала, только древко видно, железный наконечник весь в мясе. За братом гнались два шитолицых. Один – тонкий, как трава, другой – длинноногий.

Лежа в яме на земле, схватил младший брат лук. Близко пробежал его брат.

– За ним идущие пусть ближе подойдут!

Выстрелил один раз. Длинноногому прямо в переносье попал. Выстрелил в другого, но промахнулся, видно, потому что в темноте целился. Услышал, как стрела на землю упала. Парка Нетараку – из белого песца, только она и мелькнула. Значит, живой!

Насилу на руках дополз младший брат до чума. В нем ни одного человека не оказалось: его жены нет, брата жены и детей нет, даже тел нет. Прилег младший брат на одеяло и заснул. Три дня спал. На третий день проснувшись, услышал шаги на улице. Приоткрыл дверь и посмотрел. Увидел, что пришел опять одетый в белую парку Нетараку. Лицо у него прострелено. С ним другой шитолицый, с косой. Лежа в чуме, закричал младший брат:

– Нетараку! Зайди в чум и добей меня. Очень я мучаюсь.

– Нельзя. Зайдя в чум, сам погибну в нем, – ответил Нетараку и ушел.

Так и сидел младший брат голодный. Услышал, как скрипело что-то в опрокинутом котле, и толкнул его поленом. Опрокинулся котел, и увидел он под ним мальчика – сына старшего брата. Так и стал с мальчиком в чуме лежать. Как-то сказал мальчик дяде:

– Сядь!

Дядя не ответил. Умер.

Куда пойдет одинокий ребенок? Жил он дальше в чуме, питался остатками еды в котле. Как-то услышал, что кто-то опять пришел к чуму. Открыл дверь. Оказывается, медведь пришел.

Зашел медведь в чум, взял труп дяди и унес на улицу. Вырыл в земле могилу, положил в нее труп и закопал. Затем в чум вернулся и заскулил, как собака. Ребенок, испугавшись, отбежал, спрятался. Медведь был громадным: задние ноги у дверей, сам через весь чум протянулся. Поймал он ребенка, вынес на улицу и понес прочь от чума. До берлоги дойдя, запихал в нее мальчика.

Берлога была большая, как чум. В ней много медведей ревело. Принесший мальчика медведь один раз взревел. Все медведи тут же замолчали. Стал жить здесь мальчик, никуда не выходя. Принесший его медведь все время у дверей лежал. Медведи приносили мясо дикого, только без ребер, и другую еду.

Так десять лет прожил здесь мальчик. Вырос сам с чум. С медведями на улицу выходил, смеялся, играл, дружил.

Спросил как-то старый медведь других:

– Что делать мне с ребенком? Очень большой холод настает. Какую ему парку дать? Надо шить.

Ушел этот медведь. Где-то черную-черную парку достал и принес. Парень оделся в нее и как медведь стал.

Еще несколько лет прошло. Уходить стал парень в лес и подолгу смотрел молча на солнце. Это замечал старый медведь. Думает про себя: «Однако, о чем-то он думает?»

Так решив, спросил старый медведь парня:

– Ну, тунгус. О чем ты думаешь?

Ответил парень:

– Век дума у меня. Были у меня отец, мать и сестра. Куда они ушли? Эту землю искать буду.

Медведь подумал: «Как же парень уйдет?», но все же сказал:

– Можешь идти, но невинных людей не убивай. Твоего отца убил Нетараку. Его ищи. Если же невинных людей убьешь, то сам погибнешь. Я об этом узнаю и тебя убью. Силы у тебя столько же, сколько у меня, но как ты пойдешь пешком? Я тоже что-то имею. У меня тоже олени есть, дочери есть, санки есть, разное имущество. Подожди меня, я сам искать пойду.

Теперь ушел медведь. День прошел. Все спали. На другой день в полдень пришел и объявил:

– Ну, все готово. Чум-то готов. Иди.

Вышел парень, а к берлоге подошло семь аргишей: вместо оленей все медведи. Семь женщин – лица людские, парки медвежьи. Одна санка лишняя есть – мужская. Четыре медведя в нее запряжено. Подошел парень к санке и остановился. Старик медведь спросил:

– Почему не садишься?

– Есть у меня вопрос, – сказал парень. – Видел я у тебя лыжи. Ты очень жалеешь их?

– Как буду просьбе сына перечить? – ответил старый медведь. – Возьми лыжи.

Теперь уехал парень с семью аргишами. Все время аргишил, на месте не стоял. Ночь ехал, день ехал, наконец остановился. Подумал: «Из этих семи женщин которая моя жена? Все одинаковые, все хороши!»

Пустили «оленей», чум сделали. Все женщины в чум зашли, он за ними. Начал поленом сбивать снег с бакари и увидел, как одна женщина с верхней стороны у двери сидела. За шесты черная парка засунута, такая же, как у него самого. У других женщин этого нет.

– Это моя жена, – решил парень, сел около нее и с ней потом лег спать.

После этого еще день аргишили. Опять чум сделали, но своих четырех медведей он не отпустил и поехал дальше. Ночь, за ней день, опять ночь и день ехал. Через три дня четыре медведя упали на землю. Пошел тогда на лыжах. Так идя, семь чумов нашел.

Бывшие перед чумами люди убежали, завидев человека. Только перед средним чумом остался один работающий человек. Не переставая работать, спросил он:

– Кто ты?

– Если ум есть у тебя, так слушай, – начал парень. – Отца у меня нет, матери нет. А ты кто?

– Давно, говорят, сына одного тунгуса медведь унес. Однако, это ты и есть, – понял работающий человек.

– Верно! Нетараку где сейчас?

– Три дня тому назад Нетараку здесь был, в карты играл. След его видно.

– У тебя олени сильные. Дай мне оленей, – попросил парень.

Одного оленя только дал работавший человек. Запряг его парень в чужую же санку и спросил:

– Этот олень сильный?

– Сильный!

– Ну, если сильный, то скоро догоню.

Погнал хореем оленя. Олень рванулся, зарылся в снег и упал. Сказал парень:

– Олень сильный! Но, однако, у тебя самого сила есть? Давай-ка один раз поборемся.

– Ладно, один раз поборемся, – согалсился работавший человек. Поднял хозяин оленя парня вверх и засмеялся:

– Ну, силы-то вон сколько! Чуть-чуть от земли отделил!

Обхватил тогда парень этого человека, сдавил, и умер тот. После этого парень опять пешком на лыжах ушел. Так идя, еще в шести чумах из-за плохих оленей ссорился и задавил еще шесть человек. Так людей добывая, пешком шел парень. Долго шел и добрался до большой реки. Над водой высокий крутой яр стоял. Вышел на него парень и не мог найти спуска с него вперед. Вдали же, за водой, виднелась красная сопка.

– Что это за река? Если ее обходить, моя дорога очень кривой будет. Надо прямо идти.

Прямо с яра прыгнул парень в воду и скрылся в ней с головой.

Теперь и сказка прямо в яр ушла.

Парня не видно, с головой скрылся. У сопки, на той стороне реки, маленькая речка впадала в нее. В устье этой речки что-то забурлило, показалась голова. Вышел парень на берег и поплелся вдоль речки. Парка сухой осталась. Дошел до истока реки. Здесь оказалось еще семь женщин, а около них – пещера. Женщины около пещеры дрова рубят. Закричали они:

– Зачем пришел? Какой человек? Есть ли у него толк? Толку-то нет у него. Ничего мы ему не скажем!

– Что это за проклятые бабы! – плюнул парень и перебил их всех кулаком.

Стал искать вход в пещеру. Найдя, зашел. Пещера была высокая, как чум. В ней старый медведь оказался. Удивился он:

– Зачем вернулся? Какое дело есть? Что натворил?

– Дела нет, – пожаловался парень.

– Как дела нет! – удивился медведь. – Я не говорил разве невинных людей не убивать? А ты выполнил? Греха у тебя нет? Нетараку нашел? Теперь я рассержусь!

Старик медведь силен. Пока дрался с парнем, две женщины зашли и крикнули:

– Эй! Медведя сын! Зачем сердишься? Ты надеешься победить? Однако, не победишь!

Это услыхав, парень выпустил медведя. Спал он здесь несколько дней, потом разбудил его медведь и сказал:

– Вставай, парень! Перед тобой далекий путь.

Парень встал, поел. Старик медведь начал:

– Теперь ты далеко пойдешь Нетараку искать. Раньше его голова черная была, а теперь, однако, белая. Других людей сейчас не найдешь, а Нетараку найдешь.

– Куда пойду? – воскликнул парень. – Да все равно! Найду и убью!

– Двух белых оленей возьми, – посоветовал старик медведь.

На двух оленях поехал парень по ровной тундре. Старое чумище нашел: нюк совсем изодран, несколько только шестов стояло. Около чума торчали воткнувшиеся в землю стрелы. Недалеко бурлила река.

– Эй! Это, однако, моего отца чум! – воскликнул сын медведя.

В верхней стороне чума лук оказался. Его и много стрел взял сын медведя. После этого решил в свой чум, где жену оставил, уехать. Пока его не было, у жены мальчик родился.

Снова аргишить стали. Все время в сторону леса аргишили. Черный камень перешли и за ним остановились. Медведя сын поехал диких искать, думал, что, может быть, и шитые лица попадутся. Семью с сыном оставил. Сын и вырос: ростом аршина полтора стал.

Уйдя в сторону леса, дошел парень до большого и густого леса. Противоположную сторону его даже не видно. Дойдя до этого леса, санку с оленями оставил и пешком пошел, взяв с собой лук со стрелами. Нашел широкую дорогу и пошел по ней в лес. По пути немного темно стало. Сильный туман на землю опустился. Нашел он в тумане оленью копаницу.

На озере, на льду, плясали тунгусы. Все озеро усыпано ими. Подойдя к озеру, нашел Норка-не[32]32
  Норка-не – медведя сын.


[Закрыть] брошенный сокуй и надел его на себя. Войдя в толпу веселящихся людей, тронул одного из них за плечо и спросил:

– Барбы[33]33
  Барбы – то же, что «баруси» – злые духи, у которых есть только половина тела.


[Закрыть]-то чум который?

– Вот прямо. Самый средний чум, – ответил тунгус.

Заметил этот чум Норка-не и вернулся. В темноте на копанице сидел. Когда настало время спать ложиться, решил идти. Подумал: «Однако, все спят, полночь настала».

Взяв лук и пальму[34]34
  Пальма – копье с наконечником в виде длинного ножа.


[Закрыть], подошел к чуму, на который указал ему тунгус. Открыл дверь – ничего не видно, все спят. Стал бить пальмой направо и налево. Перебил всех. В другой чум зашел – половину перебил, остальные закричали. Люди в других чумах услыхали крик, луки схватили. Много людей оказалось на улице. Среди них Нетараку с луком. Как выбрался живым из чума – черт его знает!

Три дня бился со всеми этими людьми Норка-не. Перебил их всех, остался один Нетараку. К этому времени у Норка-не все стрелы кончились. Побежал Норка-не и нашел санку в яме. Подбежал близко к санке. Из-за нее кто-то выстрелил и пересек Нетараку жилу на ноге. Оказалось, пришел сын Норка-не и выручил отца.

Вернулся Норка-не с сыном к чумам шитолицых. Сказал Норка-не:

– Убитых людей оленей возьмем ли?

Сын ответил:

– Возьмем! Взять надо!

Нашел Норка-не здесь мать, сестру и вдову дяди. Взял их всех с собой, угнали они оленей и стали возвращаться в тундру. Сын все время ночью оленей караулил. Волки приходили – всех их перебивал. Перешли еще хребет в сторону тундры и остановились. Спросил Норка-не сына:

– Где мы себе товарищей найдем? У меня товарищами медведи были. Ты к ним пойдешь или куда-нибудь в другое место?

Ответил сын:

– Вроде нас люди есть ли еще или их всех перебили?

– Поди сам поищи.

Поехал на санке сын Норка-не искать других людей. Забрел в сторону тундры. На самом краю леса нашел пять чумов. Живут в них тундровые тунгусы.

– Ты что за человек? – спросили они парня.

– У меня отец есть, – ответил парень. – Отца имя как говорить стану? Человек и человек.

– Это не важно, что человек. Почему мы тебя не знаем, тебя не видали здесь раньше?

– Моего отца медведь кормил. У него он и вырос. От дочери медведя и я родился. Такой я человек. Наш аргиш придет, вы не бойтесь, – пообещал парень и вернулся домой.

Отец спросил:

– Ну, что нашел?

– Пять чумов нашел, пять мужчин. Эти люди смирные. Туда уйдем.

– Не знаю, не знаю, – засомневался отец, – может быть, опять в какое-нибудь дело попадем.

– Что может быть худого? Ну, пусть буду я у них гостевать, а волноваться не будем.

– Что ж, ладно, – согласился отец.

Подаргишили они близко к этим чумам и встали. Несколько лет так прожили.

Однажды один человек приехал. Два запряженных в санку оленя, как остановили их, сразу упали. Вошел этот человек в чум Норка-не. Спросил старик:

– Откуда пришел, что за дело есть? Олени твои упали от быстрой езды. Наверное, недаром пришел.

– Как недаром! – воскликнул приехавший.

– Ну, что скажешь?

– Целый народ перебили шитые лица ночью. Я оленей сторожил. Крик в чумах услышал и уехал в пустую землю. Твой чум искал. Мои чумы шитые лица, однако, совсем разорили. Товарища дай мне или худо это? – умолял приехавший.

– Не знаю, – сказал старик, – спроси моего сына. Сильнее его людей нет. Однако, его душа в пустой земле не останется.

Согласился сын и уехал с приехавшим человеком. Нашли они разоренные чумы. Собаки и то живой нет! Спросил сын Норка-не (имя его Норка-не-не):

– Что будем делать? Поедем мы дальше искать? Или здесь остановимся сперва и чум сделаем?

Решили дальше прямо ехать. На санках доехали до самого большого камня. Тут и легли спать, дожидаясь вечера, когда те заснут.

– Может быть, среди них силачи окажутся, тогда днем мы не справимся с ними.

В полночь пошли. Норка-не-не заметил:

– Чумов много. Ты с дальней стороны заходи, я с ближней пойду. Пойдем по чумам.

Так пошли. Норка-не-не перебил людей сперва в маленьком крайнем чуме, затем в другом всех истребил, затем в середине чум добыл. За ним еще в четырех чумах перебил народ. Еще пять чумов осталось. К ним подойдя, увидел, что его товарищ бился с двумя шитолицыми. Стрелы во все стороны летали. Побежал помогать.

Не успел дойти, как убили шитые лица его товарища. Прямо в горло стрелы попали. Теперь в одиночку стал биться с шитолицыми Норка-не-не. Один шитолицый – тоненький человек, другой – с косой. Пока сражались они, настал полдень. Потом стало солнце закатываться. Выстрелил тут Норка-не-не и попал в голову большому шитолицему с косой. Потом перебил тетиву лука тоненького шитолицего. Быстро побежал от него пешком тоненький шитолицый. Парень не стал его гонять. Подумал: «Стал бы гоняться за ним, убил бы его – это перед богом был бы грех».

Взял он табун шитолицых, одну девушку и вернулся домой. Одну только девушку привез, украденную раньше шитолицыми у тундровых тунгусов. Пришел к отцу и рассказал, что товарища у него убили.

– Эх! Это, однако, слабый человек был. Что поделаешь?

С этой девушкой стал жить Норка-не-не. Так годы и проходили. Теперь все.