Текст книги "Заоконье: случайный код"

Димону хотелось напиться, да посильнее, чтобы с утра было плохо. Тогда можно будет сосредоточиться на этих банальных и привычных физических ощущениях и не заниматься самокопанием. Но хмель словно обходил стороной сознание Крекера в новом теле, и тот, поглощая запасы пива, попросту «переводил продукт», который лишь чаще гнал его в уборную. А в голову лезли и лезли воспоминания о мимолетных взглядах Скво, ее точеный профиль, смуглая кожа и ямочки на щеках. И то, что эта девушка должна была достаться Ване, даже если ей самой хотелось другого.

С другой стороны, что он, влюбленный подросток что ли? – разозлился сам на себя Крекер. Видимо, давали о себе знать плоды длительного воздержания. Слишком долго он смаковал новое состояние, приглядывался, выжидал. Пора было завязывать с этим сомнительным развлечением и не оттягивать удовольствие, а напротив, пускаться во все тяжкие!

Глубокой ночью, когда пивные запасы в холодильнике иссякли, Крекер заставил себя наконец-то улечься в постель с твердым убеждением, что с завтрашнего дня он выкинет из головы эту Мицу, а в остальном не будет себе ни в чем отказывать. Он провалился в назойливое, повторяющееся сновидение, в котором все бродил по мрачному подвалу, заставленному уродливыми гипсовыми фигурами. Под ногами что-то отвратительно шуршало и скрипело при каждом шаге, но он боялся смотреть вниз. На оставшемся включенным мониторе какое-то время висела последняя просмотренная Димоном новость про выставку знаменитой скульпторши. Видать, в Заоконье она была чуть ли не культовой фигурой: когда она приезжала со своими скульптурами в тот или иной город, чуть ли не все население считало своим долгом заглянуть на выставку, чтобы поглазеть. Больно уж реалистичными выходили у нее фигуры и лица людей, будто замерших в совершенно живых и естественных позах. Молодую, но уже такую талантливую девушку в статье сравнивали с известными скульпторами прошлого, чьи работы украшали самые главные столичные музеи. Несколько фотографий с выставки, вероятно, и переместились плавно к Димону в сны, доставая теперь его своей тематикой.

Глава 17

Вернувшись в квартиру, Мица заперла за собой дверь и принялась расстегивать теплую куртку, но вдруг, не выдержав, опустилась на стул в прихожей и расплакалась. Кажется, это было все. Полное крушение надежд. До сегодняшнего дня девушка и не догадывалась, как глубоко в сердце проросли эти бессмысленные, несбыточные мечты.

За последнее время у них с Ваней было еще несколько встреч: спокойных и ни к чему не обязывающих. Он не давил и не торопил, словно ему было достаточно просто оставаться рядом. Иван был готов даже молча находиться в ее компании и не выглядел при этом расстроенным или обделенным. Но эти встречи тяготили саму Мицу. Она уже поняла, что чувства не разгорятся и ничего, кроме дружеского отношения к Ивану, она испытывать не сможет. Однако она продолжала с ним видеться в надежде, что как-нибудь им удастся повторить двойное свидание. Но только Дима каждый раз отказывался, находя или придумывая новую причину, чтобы не составить другу компанию. Стелла уже перестала интересоваться, когда же можно будет собраться всем вместе, а Мица какое-то время еще не теряла надежды. Но Иван каждый раз предупреждал, что будет один. Сегодня девушка наконец решила закончить утомительные и неполноценные отношения.

– Вань, ты меня прости, пожалуйста, – робко и сбивчиво начала она, когда они закончили ужин и допивали вино в маленькой пиццерии, куда Мицу пригласил Иван.

– За что? – удивленно вскинулся Ваня, потому что Мица смущенно замолчала. Девушка еще какое-то время собиралась с силами, затем снова заговорила.

– Я думаю, нам не стоит больше видеться. У нас ничего не выйдет. Не получается у меня, ну никак. Не обижайся.

Смысл сказанного не сразу дошел до Ивана. Он какое-то время растерянно хлопал глазами, рассматривая любимые черты точеного личика, затем вдруг понял. По ощущениям эта новость была сравнима с тем невероятным чувством потери, когда дурная собака сгрызла диск, в котором находилась Скво. Оба раза все же оставалась надежда. Когда-то он думал, что диск можно продублировать. А сейчас, хоть девушка и давала ему от ворот поворот, она при этом оставалась рядом. Сидела напротив. И еще был какой-то шанс ее убедить. Просто нужно еще подождать, даже если не загорается. Не могло быть иначе, он же жизнь свою перевернул с ног на голову, покинув родной мир, только ради встречи с ней!

– Мне кажется, ты торопишься, – как можно спокойнее ответил Ваня, с огромным трудом сдерживая бушующий внутри пожар. Он смочил вином моментально пересохшее горло. – Я же ничего не требую. Мне достаточно просто видеть тебя. Мне и так хорошо.

– Да, но только мне не хорошо, – упавшим голосом произнесла Мица. – Меня это мучает и тяготит. Я не хочу больше встречаться. Я вижу, чувствую, как ты ко мне относишься, и мне правда очень жаль, что я ничего не ощущаю в ответ, но я же не виновата.

– Да ничего страшного! – Ваня еще надеялся, что разговор можно повернуть в другое русло. – Тебя не должно это мучить, я же не страдаю, я просто наслаждаюсь нашим общением. Не переживай за меня.

– Я не за тебя переживаю, – голос Мицы окреп и стал строже. Видимо, она наконец уверилась, что пути назад нет и пора ставить точки. – И меня мучают не твои страдания, а именно наше общение, которое ни к чему не приведет. Прости, но мне это не в радость.

В Ваниной голове сейчас был полный сумбур. А ведь он даже не предполагал такого развития событий. Ему казалось, что все идет хорошо. Невольно в памяти всплыли частые просьбы девушки брать с собой Димона. Иван считал, что ей пока просто неловко с ним наедине, но теперь стал догадываться, что за этим стояло. Как же он раньше не замечал, что любимая Скво положила глаз на его друга? Ему вдруг вспомнились ее взгляды в сторону Крекера, полные интереса и нежности. Вот же черт! Опять этот Крекер косвенно виноват в его страданиях! При этом ненависти к товарищу Иван не испытывал. Он крепко привязался к Димону, да и теперь стало ясно, почему тот так старательно избегал встречи с Мицей. Он тоже все понял! Один Иван как дурак ничего не замечал. Однако надежды и сейчас еще не оставили его. Он верил, что сможет достучаться. А может, не верил, но хватался за соломинку.

– Мица, милая, я тебя прошу, не руби с плеча, – проникновенно начал Ваня. – Ты даже не представляешь, что твой отказ для меня значит. Ведь я только ради тебя сюда приехал!

– Конечно, приехал из глубинки в столицу за большой любовью, – поморщилась Мица, у которой от переживаний разболелась голова. Отказывать влюбленному, оказывается, было очень нервным занятием.

– Именно так! – с жаром подтвердил Иван. – Я ведь читал твой блог, наблюдал за тобой и, как только смог, сразу поехал к тебе. Я так долго мечтал о встрече, нельзя все разрушить одним словом! Меня здесь ничто и никто, кроме тебя, не интересует и не держит! Пожалуйста, давай повременим с разрывом?

– Послушай, – протянула девушка. – Если больше ничего не держит, то, может быть, проще вернуться обратно? Так и забыть будет легче, отвлечешься. Или тебе все-таки домой не хочется?

– Да не в том дело, хочется или не хочется. Не могу я вернуться! Нет возможности.

– Да ладно, – Мица начала злиться. – Всегда есть возможность вернуться. Даже туда, где тебя не очень ждут. Уж я не знаю, что у тебя там случилось…

– Да не могу я вернуться! – вспылил Ваня, теряя самообладание. – Нету туда обратной дороги.

– Ну что за чушь?

– Это не чушь, это был проход в одну сторону. Мы с Димоном не из деревни, мы из другого мира сюда пришли! Москва – это наша столица, она находится прямо на том же самом месте, что и ваша, просто немного другая. Димон код взломал…

И его понесло. Не обращая внимания на испуганный, ошарашенный взгляд Мицы, он принялся рассказывать про диск и игру, про блог, который он читал, про то, как наблюдал за ней сквозь окна, думая, что она компьютерный персонаж, а девушка непроизвольно отодвигалась на стуле дальше и дальше, пока не уткнулась спинкой в перегородку между столиками. Сейчас этот парень очень сильно ее напугал. Только она успела порадоваться, что в последнее время прекратились мистификации и страшные сны, и даже Стелла больше не мерещилась ей с окровавленной головой, как у нее появился безумный поклонник.

Мица очень боялась сумасшедших. Боялась их непредсказуемости и бредовых идей, их абсолютной, непоколебимой веры в какие-то дикие убеждения и фантазии. И в их способность причинить вред, если того потребует внутренний голос. А еще пугали люди, пусть даже не сумасшедшие, но с которыми всегда очень тревожно находиться вместе. С ними может подолгу не происходить ничего плохого, но в какой-то момент, обычно в самый неподходящий, произойдет срыв. Когда уже думаешь, что все хорошо и не о чем волноваться, такие люди обязательно все испортят. И когда в это втыкаешься несколько раз, начинаешь жить в ожидании этого срыва, постоянно испытывая напряжение.

– Вань, ты меня прости, конечно, но кажется, ты именно из таких, – уже не думая о последствиях, сказала Мица и принялась выкладывать перед Иваном свою теорию про тревожащих людей. Иван, огорошенный ее обвинениями, молча и растерянно слушал, наблюдая как растет между ними трещина, постепенно превращаясь в пропасть. – Свалился на голову, начал писать, да еще и с моего же адреса. Потом исчез, затем снова объявился. И теперь несешь какой-то бред по параллельные миры. И я бы еще поняла, если бы ты просто от безысходности принялся фантазировать, но я смотрю на тебя, и мне кажется, что ты искренне во все это веришь. И я так же искренне тебя боюсь.

– Неужели ты думаешь, что я смогу тебя обидеть? – Ваня, пораженный, подался вперед, и Мица отпрянула, чуть не ударившись головой о перегородку сзади. Она поднялась с места и взяла в руки сумку.

– Я вообще уже не знаю, что думать. Я, пожалуй, пойду. Ты же не станешь меня удерживать?

Ваня угрюмо покосился исподлобья и покачал головой.

– Давай я приведу Димона, и он все подтвердит? – предложил он устало. В сердце Мицы кольнуло от упоминания этого имени. Желание снова увидеть Диму боролось со страхом продолжать общение с Иваном. Но если она этот бред про брешь услышит еще и от Димы, это совсем ее доконает. Видимо, в этой истории действительно придется поставить жирную точку.

– Не надо, – пробормотала девушка и попятилась к выходу. Иван хотел еще что-то сказать, но махнул рукой и, залпом допив остатки вина из своего бокала, отвернулся к окну. Мысли в голове метались, пока он перебирал варианты дальнейших действий. Может быть, стоит попросить Крекера, чтобы тот сам написал ей? В конце концов, если он и правда ей нравится, вдруг сможет ее убедить? Иван пока не готов был отпускать Скво. Он уже поверил в то, что к ней его привела неслучайная цепочка событий. Не может быть все это лишь игрой случая: уникальный диск, его утрата, открытие Крекера. В этом было нечто слишком судьбоносное для того, чтобы просто оказаться совпадением. Возможно, если она поверит в их историю про другой мир, то иначе взглянет на самого Ивана. Но пока он сидел в одиночестве за столиком и через окно видел, как быстрой походкой удаляется Мица от кафе. Как все по-дурацки получилось. Глупо, конечно, все получилось. Любой бы испугался, если бы ему такой ерунды наговорили.

* * *

Прошло несколько дней. Ваня не унимался и продолжал писать Мице на телефон. В конце концов она его заблокировала. Правда, теперь она на каждый звонок или сигнал о сообщении дергалась, надеясь, что по просьбе Ивана ей все-таки напишет Дима. Но с его стороны была тишина.

Девушке даже не хотелось проводить время со Стеллой. Пришлось бы притворяться, что ничего не случилось, и изображать веселье или рассказать все в подробностях, а ей не хотелось ни того, ни другого. Она сказала подруге, что приболела, и сил хватает лишь на то, чтобы добираться до работы и обратно, но на посиделки ресурсов не остается. Стелла не настаивала, просто изредка присылала на телефон какие-то смешные картинки и даже ничего не спрашивала.

Очередным пятничным вечером Мица, возвращаясь с работы, решила устроить уютный вечер наедине с собой, как она любила делать раньше, и, не заходя домой, отправилась в магазин за вином и закуской. Уже подходя к широким раздвижным дверям супермаркета, она увидела Арта, вовсю дымящего тонкой сигареткой. «Надо же, научился», – удивилась девушка и замедлила шаг, не зная, стоит ли здороваться с ним, если он не желает ее узнавать, или лучше сделать вид, что не заметила. Однако, к ее изумлению, Арт при виде ее торопливо затушил сигарету об урну и помахал Мице рукой.

– Это что-то новенькое, – пробормотала Мица себе под нос и подошла ближе.

– Привет, – произнес ее бывший с какой-то странной, незнакомой интонацией. А ведь и правда, не будь его облик настолько узнаваем, она могла бы поверить, что это другой человек.

– Здравствуйте, – нарочито холодно ответила Мица, невольно подыгрывая легенде о том, что они не знакомы.

– Мы теперь на вы? – нерешительно усмехнулся парень. – Обиделась?

– А ты как думаешь? Что, разглядел наконец?

– Да, я тебя узнал, – ответил Арт. – Извини, не знаю, что на меня нашло. Посидим где-нибудь?

Желание проводить вечер в гордом одиночестве мгновенно растаяло от одного-единственного вопроса. Пусть Мица не верила, что Арт к ней вернется, но побыть с ним вместе, вспоминая общее прошлое – ей сейчас отчаянно этого хотелось. Распределить свои острые до боли чувства между двумя мужчинами – и тем самым хотя бы немного облегчить эту боль.

– Давай, – не раздумывая согласилась девушка.

– Куда пойдем?

– В «Завалинку».

Арт улыбнулся, кивая на дорогу:

– Веди.

– В смысле, веди? – Мица в недоумении уставилась на бывшего. Неужели он не помнит их любимое кафе? Он всегда казался ей достаточно внимательным к подобным мелочам, да и не мелочь это вовсе. Сколько вечеров они провели там за уютными деревенскими столиками? – Ты что, не помнишь, где это?

Арт замялся, и снова что-то в его жестах и мимике показалось Мице неприятно чужим.

– Меня наконец вспомнил, а наше кафе забыл? – не удержавшись, язвительно спросила девушка. Арт виновато пожал плечами.

– Ну да, память понемногу возвращается.

Прозвучало неискренне. Мица на миг задумалась, стоит ли вообще с ним куда-то идти, но теперь ее уже раздирало любопытство.

– Ах, память. Ну что ж, пойдем, покажу. Может, проклюнется что-то в голове, – ввернула она и повела бывшего к «их» кафешке.

* * *

Разговор не клеился. Мице казалось, что парень хочет чем-то поделиться, но никак не соберется с духом, и терпеливо ждала. Однако она все больше и больше убеждалась, что перед ней какой-то новый, совершенно незнакомый ей Арт. Когда вы так долго были близки, когда ты никак не можешь стереть из памяти любимые интонации и жесты, то сердце невозможно обмануть внешним обликом. Чем глубже прорастаешь душой и мыслями в любимого, тем больше вы становитесь схожи. Сами того не желая, вы копируете привычные жесты друг друга, чтобы ощущать их, даже когда дорогого человека нет рядом. Вы придаете своему голосу знакомые, родные интонации, чтобы в отсутствие милого слышать их хотя бы из своих уст. Поэтому то разительное отличие нового Арта от старого бросалось Мице в глаза. И тем сильнее пугала ужасающая ложь: он не забыл Мицу. Он ее вообще не знает!

Все холоднее становилось в сердце от очевидного и невероятного вывода: это не Арт. Неужели все-таки та самая сущность, о которой рассказывала Стелла, завладела его телом? Подруга считала, что это не так. Она сказала, что тогда Арт пытался бы убедить ее, что это он. Но вот же! Это происходит сейчас! Он сказал, что вспомнил, значит, это сущность притворяется Артом.

Единственно, что не укладывалось в окончательную картинку, так это то, что от этого человека не веяло опасностью или злобой, как предполагала Мица. Напротив, он выглядел беззащитным, опустошенным и потерянным. Словно и правда в незнакомое тело попала потусторонняя сущность, но не злая, а несчастная. Она заблудилась в чужом мире, зачем-то выбравшись из отражения в зеркале, и теперь не знала, как вернуться. Все это крутилось у Мицы в голове, пока она наблюдала, как тщетно пытается Арт подобрать тему для разговора. И она его почему-то совсем не боялась. А еще ее терзала предательская мысль: пусть это даже не Арт, а его подобие, но как же хорошо сидеть напротив него и смотреть в эти ясные, голубые глаза.

Задать ему несколько вопросов, на которые он не сможет ответить? Но он опять отшутится, что частично потерял память. Нет, не стоит проверять его. Лучше подождать и послушать, что он скажет сам. Все-таки когда-то он на это решится. Мица терпеливо ждала, периодически бросая ничего не значащие фразы о том, что переехала, сменила работу. Арт односложно отвечал. Наконец он словно внутренне сжался, и девушка, почувствовав его напряжение, поняла, что он созрел для каких-то откровений. Неужели сам признается, что из зеркала? Предположение одновременно было и ужасным, и почти забавным. Но что уж там, с призраками общаться доводилось, значит, и с отражением тоже попробуем.

– Ты прости меня, пожалуйста, – начал Арт и, нервным жестом сложив ладони, хрустнул пальцами. – Я опять тебе скажу, что я не Арт. Потому что ты все равно уже видишь, что со мной что-то не то.

Мица почти перестала дышать.

– Я избегаю тебя не потому, что якобы не хочу общаться. Я действительно с тобой не знаком. И сейчас расскажу тебе очень бредовую историю, если ты дослушаешь, конечно. Но мне просто больше не с кем поделиться. А ты хотя бы знала этого Арта.

Кажется, этот год был целиком и полностью посвящен бредовым историям, подумалось Мице. Сначала Стелла со своими жуткими зеркалами. Потом Иван рассказал совершенно фантастическую чушь про параллельный мир. Теперь, кажется, что-то в этом роде намеревается сделать Арт или кто там залез в его тело?

– Ну, попробуй, – натянуто произнесла Мица. – Я привыкла ко всякого рода мистификациям. Мне кажется, что в последнее время моя жизнь только из них и состоит.

Арт улыбнулся с некоторым облегчением.

– Может быть, для вас это считается в нормой, – выдохнул он. – Я не знаю, для меня это просто шок. Я бы сам никогда в жизни не поверил, если бы такое услышал, тем более у нас там, но здесь, кажется, с этим попроще.

– У вас там – это где?

– В другом мире.

Кошмар повторялся. Человек с лицом ее бывшего повторял сейчас рассказ, очень похожий на тот, что не так давно выложил ей Иван, но только дело было в том, что сейчас она уже почти поверила.

– Дело в том, что я… – Арт замялся и наконец с трудом выдавил: – Я сидел.

– Где сидел? – Мица подскочила. – В тюрьме?

– Угу. Точнее, не я сидел. В тюрьму попал твой Арт. Но у вас здесь такие странные тюрьмы…

– Что значит – странные тюрьмы? – Мица похолодела. О существовании множества частных тюрем в своей стране она, как и все остальные, знала, но никогда особо не интересовалась их особенностями. Да, руководство каждой тюрьмы само выбирает способ исправления задержанных, не отчитываясь в этом перед государством. Отчитываться надо лишь о результатах – вот что интересует граждан страны. Если методы действенные, то какая разница, в чем они заключаются. Тогда что имеет в виду этот мужчина, говоря о странностях? И что значит – Арт попал в тюрьму? Если он сейчас в заключении, то кто сейчас перед ней? Двойник?

Словно услышав ее мысленные вопросы, человек, похожий на ее бывшего как две капли воды, продолжил:

– У нас таких нет. У нас просто людей держат в камерах, есть исправительные работы, зоны, где немного посвободнее… Но по истечению срока люди выходят те же, что и попали туда, – он запнулся. – Ну, насколько уж они те же, конечно, не мне судить: кто-то меняется, кто-то нет. Я не об этом. В общем, Арт попал в тюрьму, а потом я оказался на его месте. И вышел вместо него. Не узнал себя в зеркале. Мне до сих пор кажется, что это просто затянувшийся кошмар, но он не проходит.

– А где Арт? – глухим голосом спросила Мица.

– Я не знаю, где сейчас Арт. Может быть, на моем месте. А если это так, то значит, ему осталось недолго.

Часть третья. Последний приют

Глава 18

Анна Ивановна Стерхова относилась к тому редкому типу старушек, которые не доставляют или хотя бы стараются не доставлять неудобств окружающим их людям. Она почти не жаловалась на свои многочисленные болячки, как это делает большинство людей в ее возрасте. Не горевала прилюдно об ушедших безвозвратно лучших годах жизни. Не сетовала на молодежь, которая нынче пошла куда-то не туда. Не вспоминала ежеминутно, что было в «ее-то время».

Она подстраивалась под новое течение времени, упорно пыталась освоить пульт телевизора и простенький мобильник, которые купили ей дети, чтобы звонить с дороги не на городской номер. Анна Ивановна с энтузиазмом встречала технические новшества вроде микроволновой печи или электрического чайника. С легкостью рассталась с вонючим хозяйственным мылом, заменив его на специальную жидкость для мытья посуды.

Дети и внуки ее любили. Любили искренне и относились очень трепетно. В комнатке ее был собственный маленький телевизор и даже видеомагнитофон. Она часто пересматривала свою коллекцию старых советских фильмов, которую тоже собрали для нее родственники. Пока хватало сил и зрения, бабушка радовала семью пирожками и вкусными супами. Вязала крючком салфетки с диковинными узорами, шила лоскутные покрывала.

Но возраст брал свое, ей было уже за семьдесят. Анна Ивановна стала совсем неважно видеть. В глазах все расплывалось, боковое зрение пропало. Да и память стала подводить. Возьмется готовить – то просыплет мимо, то прольет, то огонь на плите оставит.

После того, как она сожгла две кастрюльки и турку, старушка загрустила. Никто из домашних ей и слова не сказал, никто не ругался, но ей казалось, что ее присутствие всех очень тяготит. Семья, состоявшая из сына Анны Ивановны, его жены и двоих почти взрослых детей – мальчика и девочки, дома бывала только рано утром и вечером после семи. Родители работали, парень учился в институте, девушка заканчивала школу. После учебы дети сразу домой не возвращались, где-то гуляли и приходили поздно. Бабушка стала опасаться оставаться одна, все боялась устроить пожар. Встречать детей с пирожками она уже тоже не могла.

У них была трехкомнатная квартира. В одной комнате жили родители, вторую делили брат с сестрой, а третья была бабушкина. Внуки подросли. Анна Ивановна считала, что пора им жить каждому в своей комнате. То, что она занимает чье-то из них место, удручало старушку. Из-за нее они должны тесниться, испытывать неудобства из-за ее рассеянности и медлительности, все время тревожиться, что она в их отсутствие спалит дом.

Странная бабушка, скажете вы. Неудивительно, что ее так любили дети и внуки. Всегда потчевали Анну Ивановну, большую сластену, шоколадками, мороженым и прочими вкусными вещами. Заботились о ней и всегда находили время поболтать вместе, послушать ее рассказы, поделиться своими идеями.

* * *

– Маман, ты куда это собралась? – усмехнулся Борис, сын Стерховой, наблюдая, как она складывает свои кофтенки на кровати аккуратной стопочкой. Анна Ивановна, вздрогнув, испуганно поглядела на сына, словно он застал ее врасплох за чем-то предосудительным.

– Да так, – неопределенно ответила она. – На всякий случай укладываю все, чтобы под рукой было.

– На какой это всякий случай? – встревожился Борис. Ему тут же представилось, как мать увозят в больницу, и эти вещички она забирает с собой. – Ты плохо себя чувствуешь?

– Да нет, что ты, Бориска, как обычно. Чувствую себя так, как положено в семьдесят пять, – бабушка улыбнулась белозубой улыбкой. Даже возраст не справился с крепкими породистыми зубами, которыми Анну Ивановну наградила природа. Старушка сложила шерстяные брючки в идеальный квадрат и водрузила поверх одной из стопок.

– Мам, а что еще может быть за всякий случай? – не унимался сын.

Анна Ивановна застыла около кровати, теребя в руках очередную тряпку и глядя куда-то в сторону.

– Да вот думаю, может съездить в санаторий какой-нибудь, обстановку сменить. А то все сижу на лавочке у подъезда либо дома, скучно.

Борис оживился. Раз маман не потеряла интереса к жизни и еще стремится куда-то поехать, чтобы развеяться, то это очень хорошо. Ну кто может похвастаться такой замечательной мамой, бабушкой и свекровью?! Ни крупинки маразма в светлой голове.

– А зачем заранее собираешься? – весело спросил Борис. – Или ты уже все без нас решила и путевку достала?

Анна Ивановна молчала и все пыталась сложить неподдающийся предмет одежды. Борис, не замечая ее напряженного состояния, продолжал радостно развивать свою мысль.

– Сейчас позвоним в знакомую турфирму. Они посоветуют какой-нибудь замечательный санаторий, чтобы все там было, чтобы процедур нужных куча, питание хорошее, лес рядом, река!

Мужчина так вдохновился, что, казалось, уже сам мечтает о поездке в санаторий. Он мерил старушкину комнату широкими шагами.

– На сколько ты хочешь? На неделю, две? Можем взять хоть на месяц, а если надоест – мы раньше тебя заберем. А так просто приезжать будем! Ну так как? – он обнял мать сзади за плечи. – Какие пожелания будут?

Анна Ивановна растерянно что-то бормотала. По ее морщинистой щеке скатилась слезинка, и она вытерла ее рубашкой, которую до сих пор мяла в руках.

– Маман, да ты не плачь! Нам же не трудно это сделать, даже не переживай! – Борис расплылся в улыбке, в полной уверенности, что это слезы умиления и радости. – Даже не думай!

Анна Ивановна медленно опустилась на кровать и тоскливо вздохнула.

– Да я, Боренька, не переживаю. Спасибо, сынок. Я уже сама договорилась, куда поеду. У меня же много знакомых разных везде, вот и помогли найти.

– Да? А куда? – заинтересовался Борис. – А ты хорошо про все разузнала, какие процедуры и питание? Там кто-нибудь знакомый отдыхал? И как называется санаторий?

Мать снова встала и подошла к окну.

– Борь, я еду больше, чем на месяц. И не совсем это санаторий. Но ты ничего плохого не думай, я уже все решила, мне там будет хорошо.

– Что значит – не совсем санаторий? – протянул Борис. – В каком смысле?

Бабулька замялась.

– Ну, там не особо и лечат, никаких специальных процедур. Просто атмосфера подходящая, все примерно одного возраста…

– Ты что, в дом престарелых собралась? – выпучил глаза сын. – Ты что, мам?

– Сынок, только не пытайся меня отговорить, – промямлила Анна Ивановна. – Я уже все обдумала и решила. Так будет лучше всем.

– Почему? Кому будет лучше? Мы что, притесняем тебя как-то, обижаем? – Борис не мог поверить ушам. – Мы тебя очень любим и никуда не отпустим. Если тебе что-то не нравится, скажи, все будет так как ты хочешь!

– Боренька, все мне нравится, вы очень ко мне хорошо относитесь. Но я тут мешаю, я боюсь все время что-то сжечь, испортить, комнату я занимаю, а внуки-то взрослые уже. Нет, нет, даже не думай, я точно еду, я пока еще в здравом уме и трезвой памяти и хочу туда поехать. Мне ж веселей будет, там старички одинокие, может, я еще раз свою судьбу встречу, – улыбнулась она.

– Мам, все это глупости. Лешке можно вообще квартиру снять, взрослый уже, может и самостоятельно пожить. Тем более, я думаю, ему это будет только в радость.

Борис почесал затылок.

– В общем, так, маман, – он решительно схапал аккуратную стопку старушкиных одежек и вернул на освободившуюся полку в платяном шкафу. – Никуда ты не поедешь, глупости какие придумала. А если тебе действительно очень хочется общаться с людьми своего возраста, то этим уж займусь я сам. Найду самый лучший дом престарелых, в котором буду уверен. Съезжу туда, посмотрю что да как. Пообщаюсь со старичками да с персоналом. И еще кое-кого порасспрашиваю. И когда найду подходящий дом, то туда мы тебя и отвезем.

– Да я уже нашла, – промямлила старушка. – Почему он должен быть плохим?

– Мам, я решил. Я не хочу, чтобы ты где-то прозябала. Если ты уж так торопишься, я тоже потороплюсь и найду то, что нужно.

Борис чмокнул старушку в мягкую морщинистую щеку и вышел из комнаты. Анна Ивановна в растерянности опустилась на кровать, покрытую клетчатым пледом. Ну, может, и прав сынок. Найдет что-нибудь подходящее. Она-то в газете какой-то вычитала про этот дом престарелых. Даже не в статье, а просто среди объявлений. Позвонила и узнала, что места всегда есть. Проживание и питание бесплатное. Вот вам, пожалуйста, благотворительность. Хочешь – просто живи, если родственники помогают с одеждой да витаминами. Хочешь – можешь участвовать в рабочем процессе. Если еще глаза видят да руки способны что-то держать – шей-вышивай, пироги пеки, а все, что ты сделаешь, потом принесешь на специально организованную ярмарку. Показывают кино, есть библиотека, даже танцевальные вечера для бабушек и дедушек устраивают. Не обязательно же танцевать, можно просто посидеть, музыку послушать. В общем, не приходится там скучать старикам. Анне Ивановне больше ничего и не надо было. Низкий, хорошо поставленный женский голос спокойно рассказывал ей про условия в этом доме. Старушке рисовались радужные картины отдыха в конце долгого жизненного пути. Ей просто надо было приехать туда, и ее там примут. Это место – телефонная женщина избегала названия «дом престарелых» – именовалось «Последний приют». Анне Ивановне понравилось. Она записала адрес: пятнадцать километров от подмосковной деревни Покеево. Для пожилых постояльцев был даже частично организован бесплатный трансфер: из Покеево в «Последний приют» доставляла специальная маршрутка.

Старушка занесла адрес в свой блокнот, куда записывала все, на что обращала внимание – лекарства, которые рекламировали по телевизору, магазины с большими скидками, телефоны и адреса, напоминания о том, что ей надо сделать. В записях этого блокнота могла разобраться лишь она сама. Ни алфавитной, ни календарной последовательности там не было.

* * *

Борис всерьез занялся поиском комфортабельного и надежного дома престарелых. Тщательно изучив рынок предложений, он остановил свое внимание на трех заведениях. Съездил лично в каждое из них, поговорил, как и собирался, с персоналом и жильцами. В итоге он выбрал дом престарелых имени Ивана Потапенко, названный в честь какого-то дельца, который поместил однажды туда свою мать-старушку и стал усердно помогать дому деньгами. После чего из захудалого, простенького заведения этот дом престарелых превратился в нечто среднее между четырехзвездочным отелем, хорошим санаторием и клуба по интересам. Каждый день – лечебные или оздоровительные процедуры, прогулки на свежем воздухе самостоятельно или, по необходимости, в сопровождении медсестры. Разнообразная, вкусная и при этом полезная кухня. Одноместные и двухместные номера с телевизором, холодильником, туалетом и ванной. Множество развлекательных программ для лиц пожилого возраста. Там была даже служба знакомств: работники дома престарелых похвастались, что за год отпраздновали целых три свадьбы среди жильцов!