Текст книги "Новая жизнь в старой книжной лавке. История одного игрока"

Новая жизнь в старой книжной лавке
История одного игрока
Нат Журалье

© Нат Журалье, 2017

Редактор Виктория Миллер

ISBN 978-5-4483-4042-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1. В самолете

«Четыре часа в самолете… совсем не представляю, чем себя занять, неплохо было бы перекусить», – думал Майкл.

– Извините, – обратился он к стюардессе. Могу я попросить шампанского? И еще соленых крекеров, знаете, таких разной причудливой формы, мишки там всякие, олени, даже лисы попадаются. Редко конечно, но попадаются.

– Сэр, простите, мы еще даже не взлетели. Скоро наберем высоту, а там и обед по расписанию, – ответила стюардесса, мило улыбаясь. Но глаза ее ехидно говорили: «Не получишь ты не черта, ни оленей, ни лис, ни даже маленького зачерствелого рогалика с сахаром».

Рядом с Майклом в кресло водрузился совсем молодой японец лет шестнадцати. Паренек не на шутку боялся лететь и принял несколько таблеток снотворного перед полетом. Поэтому, когда самолет взлетел, японец захрапел так сладко, как будто уснул под ветвями раскидистой душистой сакуры.

– Эй, эй, малец, – Майкл пытался растрясти своего соседа. Друг, хаджиме, о-кани, бака, дарэ-но, – перечислял Майкл все слова, которые когда-то слышал по– японски, схватив парня за рукав. Быстро просыпайся, дружок! Хватит храпеть! Знаешь, какая у меня была тяжелаянеделя? Я расставался с женой, потом как всегда эти сложности с багажом, а еще это внезапное наследство…

Японец уронил Майклу голову на плечо и продолжал громко издавать звуки ноздрями и ртом, переходя от ля минора к до мажору и снова от до мажора к ля минору.

По телевизорам в салоне включили фильм, ту самую французскую комедию, которую согласишься смотреть только будучи привязанным в воздухе ремнями, поэтому, когда к Майклу подошла та самая стюардесса, он жутко обрадовался этой встрече.

– Курица, рыба, вегетарианское меню? – спросила она.

– Я буду курицу, а мой друг, – сказал Майкл, отодвигая с плеча голову японца, – мой друг, как истинный азиат будет рыбу. Знаете, его рисом не корми, дай все эти сяки-маки.

– Кажется, ваш друг еще спит, сэр, – подозрительно ответила девушка.

– О, да это ничего. Не обращайте внимания. Он очень стеснительный, – сказал Майкл, наклоняясь к ее уху, – боится девушек, как бешеных собак. Сами понимаете, переходный возраст. Сейчас вы отойдете на пару шагов и он, как зверь наброситься на еду.

Закончив с курицей и лапшой, Майкл принялся за обед с рыбой и рисом. Когда его одолевали грустные мысли и волнения, он всегда много ел, стараясь хоть как-то вознаградить организм за причинённый стресс. Разрезая рыбу неудобным пластиковым ножом, Майкл думал, что ведь еще неделю назад, у него была совсем другая жизнь: жена, дом, скучная, но все же приносившая стабильный доход, работенка в конторе и даже пара-тройка приятелей.

Все изменилось в прошлую пятницу, когда раздался телефонный звонок.

– Алло, мистер Уорд? Майкл Уорд?

– Да, это я, чем могу быть полезен?

– Звонит управляющий вашего дяди, сэр. Дело в том, что три дня назад он скончался в Африке.

– Да вы что, – притворно удивленно растянул слова Майкл.

Он слышал про своего дядю много нелепых историй, все они казались одна неправдоподобнее другой, встречался же с дядей он лишь однажды, при весьма неприятных обстоятельствах. Так, например, по словам его матери, дядя отправился в шестнадцать лет в кругосветное плаванье на корабле и вернулся через два года, побывав во всех уголках мира. А еще, в детстве он убил медведя, напавшего на него в лесу, а в двадцать лет стал самым молодым ученым-биологом, открывшим какие-то новые растения. Всем этим фактам Майкл верил едва ли, многие моменты в биографии дяди не сходились, поэтому он всегда слушал эти байки в пол уха. Звонок управляющего несколько насторожил его.

– Да, сэр соболезную вам, – он отправился путешествовать, но заразился в дороге лихорадкой. Все же он прожил длинную жизнь, ему было 89 лет.… Извините, что сообщаю вам эти формальности в минуты скорби, но ваш дядя оставил вам наследство, магазин. Он уже несколько лет закрыт, вы должны приехать, подписать все бумаги, и, сэр, сможете по праву владеть им.

– Да, да, конечно, – торопливо ответил Майкл. Магазин дядюшки, непременно, непременно. Я вылетаю через неделю, ждите меня!

Оторопев от радости при разговоре, Майкл забыл спросить, что за магазин он получил в наследство. И теперь, воображение рисовало ему, то строгий современный магазин с разноцветными галстуками и приятными мелочами для мужчин, то мясную лавку с отборной говядиной, то маленькую бакалею с индийскими чаями и итальянскими макаронами.

От мыслей Майкла отвлекла стюардесса.

– Я буду кофе, а мой друг выпьет чай, – сказал он ей.

– Снова притворяется, – прошептала Майклу она, кивая, на японца.

– Да, он такой стеснительный. Вы не представляете. Только вы отошли, а он мне говорит про вас:

«Она такая симпатичная, хочу на ней жениться!». А у самого глаза горят, щеки красные. У себя на родине, между прочим, Акио очень знаменит, он певец, сам пишет песни, танцует, как Бог – сочинял Майкл. И летит с нами, простыми смертными, видите, вот ведь как бывает.

– Да что вы? Так и сказал? – спросила стюардесса краснея.

– Да, он без ума от вас.

Через два часа самолет успешно приземлился. Садились так долго, что даже японский сосед Майкла, проснулся от жуткого гудения в ушах. Когда пассажиры выходили, Майкл заметил, что стюардесса подала японцу какую-то карточку, кажется, это было что-то типа визитки с ее номером телефона.

– Я ничего не буду заказывать, – сердито ответил японец. Я путешествовать без багажа, мне не нада!

2. Пошла к черту, Грейс!

Майкл был женат двенадцать лет. И за последние лет пять не было ни дня, когда бы он не мечтал о разводе. Жена Майкла, Грейс, когда-то была самой красивой девушкой в его колледже. Громко смеялась, любила танцы и веселые компании. Часто Майкл смотрел на нее и не мог понять, когда и куда все это ушло.

Долгие и мучительные поиски себя привели Грейс к тому, что она стала писательницей. Издав пару типичных женских романов, в которых она не стеснялась использовать моменты из их с Майклом биографии, Грейс стала довольно популярна в своем городе.

Популярность Грейс требовала определенного окружения, вскоре по пятницам в доме четы Уорд начались регулярные светские рауты. Вся интеллектуальная элита города стекалась к ним в конце недели, чтобы поговорить о высоком. Дом просто кишил всеми этими современными художниками, которые выдавали мазню, нарисованную закрытыми глазами за высокое искусство тонкой и ранимой натуры.

– Это совершенно новая техника, – говорил один. Меня научили ей в Лондоне, а, как известно, это столица культуры. К сожалению, в плане художественного развития мы еще остались в «темных» веках. У нас ведь большинство художников до сих пор предпочитают рисовать классическим старым способом, – доказывал художник, хвастаясь размытыми синими пятнами на красном фоне. Что вы думаете об этом, Майкл?

– А вы еще что-то дорисуете? Ну, там, может средневековый замок какой, вот сюда? Или женщину, обнаженную на фоне этих пятен? Или, может, яблоки на тарелке вот сюда?

– Майкл, дорогой, ты совсем ничего не понимаешь в современном искусстве, – быстро обрывала его Грейс. Ведь, это просто совершенно! Как свежо, Альберто, как лаконично вы это изобразили! В этих синих разводах столько души, столько глубины, видно, что вы много страдали. Но, ведь, искусство, как панацея, от любых болезней, не правда ли? Только в том, чтобы творить и есть смысл жизни, вы не находите?

В такие минуты, Майкл обычно уходил в свой кабинет и постигал там свой особенный вид искусства смешивания светло-коричневого и черных цветов. Обычно после пяти стаканов виски с колой он засыпал в кресле.

Для Грейс же не было ничего драгоценное, чем эти разговоры об экзистенциональном, на ковре, с бокалом вина и хорошим сыром.

Периодически Майкл терял терпение и, в субботу утром, когда весь бомонд расходился, а иногда уже и расползался по домам, заводил с женой один и тот же разговор.

– Грейс, дорогая, я думаю, такие вечера каждую пятницу-это плохая затея. Не лучше ли нам провести время вдвоем? Куда-нибудь сходить или просто посидеть дома? А иногда, знаешь, после тяжелой недели я бы просто хотел лечь в пятницу пораньше и уснуть у себя дома в полной тишине, – начинал Майкл, постепенно срываясь со спокойного голоса на истерично – высокий.

– Неужели, Майкл, ты просто не можешь порадоваться моей славе? Я наконец-то чего-то добилась, и ты будешь меня за это упрекать? Что, если мне скучно сидеть с тобой и целыми вечерами слушать о том, сколько картона ты продал сегодня в своей конторке? Неужели ты не видишь, что я создана, для чего– то более высокого, чем это?

– Опять кто-то заблевал ковер, Грейс? – сердито перебивал ее муж. Твои дружки ведут себя как неандертальцы, спасибо, что хоть еще нужду в окно не справляют.

Грейс подошла к окну ч что-то быстро проверила.

– Эти их разговоры, Грейс, неужели ты во все это веришь? Тебе правда нравится мазня Альберто? Ты разве не считаешь, что всю эту космическую чушь, что описывает в своих книжонках Кэтрин, уже давно издал Брэдбери, ну, в крайнем случае, Лукас в «Звездных войнах»?

– Как же скучно с тобой, Майкл, как же я устала…

После таких затяжных ссор, как правило, уставали оба. Супруги ходили несколько дней, не разговаривая друг с другом, встречаясь лишь за ужином. Обычно к середине недели Майкл начинал осуществлять попытки примирения. В последнюю среду это был красивый романтический жест с его стороны. На крыше дома Майкл поставил стол со свечами, зажег свечи, включил красивую музыку о любви и привел туда Грейс. Аккуратно разложив по тарелкам макароны с фрикадельками, которые он сам старательно приготовил по книге с рецептами, и разлив хорошее красное вино по бокалам, Майкл произнес:

– За нас, и давай никогда не будем больше ссориться.

– За нас, – ответила Грейс.

Вечер проходил прекрасно, они вкусно поели, вспомнили свои студенческие годы и даже немного потанцевали.

– Помнишь, Грейс, как мы также танцевали на выпускном балу?

– Да, ты был почти такой же, с черными волосами, зачесанными назад, в черном костюме, который был тебе слегка великоват, и на пол головы ниже меня. У тебя еще тогда были такие густющие брови, которые срастались немного, помнишь? Потом я стала тебе их выщипывать.

– Да уж, даже не знаю, чем же тебе понравился такой коротышка с монобровью.

– Ну, ты ведь тогда играл в группе, помнишь, вы, кажется, играли джаз?

– Блюз.

– Да-да, группа еще как-то смешно называлась, «Крысы и слоники?»

– «Три крота и бегемотики», – уже раздражаясь, отвечал Майкл.

– Дорогой, посмотри на небо, сколько звезд видно! Потрясающе! Там ведь тоже есть, наверное, жизнь. А, может, даже на Марсе! Сколько спутников Марса ты знаешь? Фобос, Деймос, кажется, все?

– Не знаю, милая, как-то никогда в разговорах никто не упоминал спутники Марса, какое упущение.

Вот так вот «помирившись» супруги Уорд отправлялись спать, чтобы снова поругаться после очередной пятницы.

Именно в одну из таких пятниц, когда в доме Уордов снова проходил светский прием, управляющий и позвонил Майклу, в то самое время, когда тот уже мирно спал в кресле, укрывшись старым клетчатым пледом и пропустив свои законные четыре стакана виски с колой. После разговора о наследстве воодушевленный Майкл открыл пинком дверь в гостиную. Как всегда, в два часа ночи у «элиты» шла беседа вселенского масштаба.

– Вот, вот, я сейчас зачитаю и докажу все, – говорила уже порядком опьяневшая Грейс, беря книгу с полки. Вот, Альберто, Мари, слушайте, это же уже даже вам не я, а Гессе говорит:

« – Стоит ли вообще чего—то вся эта живопись? – сказал Луи на Масличной горе, лежа нагишом в траве, с красной от солнца спиной. – Ведь пишут только за неимением лучшего, дорогой. Если бы у тебя всегда была на коленях девушка, которая тебе как раз сейчас нравится, а в тарелке суп, которого тебе сегодня хочется, ты не изводил бы себя этой безумной чепухой. У природы десять тысяч красок, а нам втемяшилось свести всю гамму к двадцати. Вот что такое живопись. Доволен никогда не бываешь, а приходится еще подкармливать критиков. А хорошая марсельская уха, дорогой мой, да к ней стаканчик прохладного бургундского, а потом миланский шницель, а на десерт груши, да еще чашечка кофе по—турецки – это реальность, сударь мой, это ценности! Как скверно едят здесь, в ваших палестинах!».

– Вот, видите, – продолжала, Грейс, получается, что не духовное первично?

Майкл подошел к столу, открыл бутылку водки и начал пить залпом из горла.

Все смотрели на него удивленно, забыв о своей важной беседе.

Сделав еще несколько жадных глотков, он поставил бутылку на стол.

– Дорогой, ты, кажется, не в духе, тебе лучше пойти спать! Знаешь, еще Шопенгауэр сказал, что: Жизнь есть ночь, проводимая в глубоком сне, часто переходящем в кошмар. Так что, пора отдохнуть.

– К черту вашего Шопенгауэра, – медленно произнес Майкл. К черту тебя, Альберто, с твоей мазней, к черту тебя Кэтрин с твоими наркотическими бреднями про инопланетян, к черту тебя Сэм с твоим неизменным желанием все обгадить и заблевать, маргинал ты хренов, к черту тебя Эмми, ты поешь, как курица. И да, к черту вас всех остальных, вы так часто меняетесь, что я даже не успеваю запомнить ваши имена. Уже закрывая за собой дверь, Майкл театрально многозначительно повернулся.

– Совсем забыл! К черту тебя, Грейс, с твоими книгами, в которых ты переворошила все наши семейные истории, как грязное белье. И запомни, раз и навсегда: я не грызу карандаши, это сделала собака. Счастливо оставаться, – сказал Майкл и изо всей силы эффектно хлопнул дверью.

3. Наследство

– Очень, рад, очень, рад! Меня зовут Свен, Свен Вольф. Управляющий вашего дядюшки! Страшно, страшно рад нашему знакомству! Как же вы на него похожи! Такая же прямая гордая осанка, а эти глаза, которые пронзают насквозь! И ваши густые брови, точь в точь, как у вашего покойного родственника.

Огромный светловолосый мужчина с искренней радостью энергично жал руку Майкла.

– Вы, очень легко одеты, Майкл, а ведь у нас в это время холодно, уже снег лег! Вот, возьмите, я прихватил шарф для вас, – говорил громила, повязывая на шею Майкла широкий красный шарф. И надевая ему на голову, такую же ярко-алую шапку.

– Ну вот, теперь вы совершенно, как местный! Абсолютно! Я на своей машине, довезу вас прямо до магазина, там же мы подпишем все бумаги, всего одна подпись и вы владелец этого чудеснейшего дома!

– Свен, разве это дом, а не магазин?

– О, сэр, да ведь я совсем забыл ввести вас в курс дела по телефону!!! Вам достался трехэтажный, огромный дом, на первом этаже там магазин, а на двух других находиться дом, где и проживал в последние годы ваш дядя. Еще возле дома есть прелестный сливовый сад и замечательная теплая беседка с витражными стенами, Майкл, ой, простите, мистер Уорд, я уверен, вы будете в восторге!

– Нет, нет, Свен, зовите меня Майкл.

– Вы один? – сразу развязно спросил управляющий. То есть, я имел ввиду с вами нет миссис Уорд?

– Да, Свен. Я совсем один. Миссис Уорд скончалась бедняжка, несколько лет назад, – врал и не краснел Майкл. Любила, знаешь ли, выпить на ночь три-четыре стакана виски с колой, это и сгубило бедняжку.

– Ничего, Майкл, я уверен, вы найдете себе новую подругу! У нас городок хоть и небольшой, но проблем с красивыми девушками никогда не было!

– Вы женаты, Свен?

– Нет, но у меня очень высокие требования к женщинам. Вольфы всегда брали в жены девушек не ниже шести футов ростом. Как видите, я тоже не Мальчик с пальчик, – громко засмеявшись, ответил управляющий. Также, в семействе Вольфов было важным, чтобы девушка была физически вынослива, ведь с древних времен Вольфы всегда держали коровьи фермы. Она должна родить не менее пятерых детей, а еще уметь доить и пасти коров. С этим, признаться, сейчас большие проблемы. Обязательно заходите ко мне, Майкл. Я угощу вас молоком. Уверен, такого молока вы в своем городе не пробовали, а в сочетании с белым свежеиспеченным хлебом и медом, его вкус становиться просто божественным!

Наконец, машина Свена остановилась возле огромного дома. Резко припарковавшись и слегка вписавшись боком в забор, Свен бодрым голосом сказал:

– Добро пожаловать домой, мистер Уорд!

Майкл с интересом осматривал снаружи дом, действительно, он был сделан с большим вкусом. Первый этаж был деревянный, со стеклянными фасадами, второй и третий же были сделаны полностью из стекла, с прозрачными стеклянными стенами. Казалось, границы между этим великолепным домом и природой на улице почти не существовало.

– Вот, это он, ваш дом! А вот, смотрите, какие прекрасные сливовые деревья! Ваш дядя лично посадил их, – с гордостью рассказывал Свен, открывая входную дверь и приглашая Майкла пройти первым. Вот здесь, как вы видите, на первом этаже разместилась огромная книжная лавка. Ваш дядя торговал книгами и сделал здесь что-то вроде местной библиотеки. Жители города могли прийти, взять понравившуюся книгу и посидеть вот здесь, за столами под лампами. Если книги им нравились, они покупали их, если нет, то выпив стаканчик чая, они просто уходили.

«Твою ж мать!!!! Снова книги, – со злостью подумал Майкл, вспоминая свой дом, заблеванный ковер и высокоинтеллектуальные лица Грейс и ее дружков. Сжечь, порвать, выбросить все», – крутилось у него в голове.

– Эй, Майкл! Чем вы так озадачены? Не ожидали, наверное, что дом будет такой огромный? Конечно, все в вашей власти, и, если вы не хотите продолжать добрую традицию с книжной лавкой, то сможете просто закрыть ее, как и сделал ваш дядя, отправившись в путешествие.

Пожалуйста, распишитесь здесь и здесь. Все, теперь поздравляю вас с наследством!

Свен снова энергично пожал Майклу руку.

– Я поеду на ферму, сами понимаете, коровы не ждут. Если у вас будут какие-то вопросы или просто захотите меня пригласить на стаканчик чего-нибудь, вот мой номер. Ах да, простите, совсем забыл! Скорее всего, в ближайшие дни к вам будут приходить гости, знаете, ведь к вашему дяде ходил весь город, его любили все. Ну, я и разболтал всем, что вы приезжаете. В общем, будьте готовы, всего хорошего!

После того, как Свен ушел, энергично пожав напоследок руку Майкла в третий раз, Майкл принялся изучать свой новый дом. Он был действительно великолепен. На первом этаже разместись множество огромных деревянных шкафов с книгами: Сервантес, Манн, Дидро, Камю, Бальзак соседствовали со столь ненавистными Майклу Гессе и Шопенгауэром. Многие фамилии писателей Майкл прочел впервые. Издания были, в основном, старые, тяжелые, с хорошими плотными страницами и золочеными названиями.

«Сколько же рухляди, куда девать все это барахло, черт возьми!» – озадаченно думал Майкл.

За множеством книжных шкафов находились большие деревянные столы с такими же тяжёлыми стульями. Над каждым столом с потолка свисала большая лампа. Майкл попробовал включить сразу все, стало так ярко, что он, прищурив глаза, быстро погасил свет, оставив гореть лишь одну.

Далее за читательскими столами размещались большая кофе-машина и обеденный стол, здесь, видимо, беспечные гости могли еще и перекусить.

«Все, лавочка прикрыта, – сказал вслух Майкл. Теперь здесь буду пить кофе только я. Никаких разговорчиков про Байрона и его сестру, про Шиллера и гнилые яблоки, про Гоголя с его вечным перееданием или недоеданием. Только я и только мой дом. Никаких сомнительных дружков, умников, нахлебников и прочих писак. Майкла переполняли разные чувства, но усталость взяла свое и, добравшись до первого попавшегося дивана, положив на него голову, он уснул крепким сном и проспал двенадцать часов.

4. Новые знакомства

Проснулся Майкл от того, что кто-то дергал его за волосы.

– Грейс, ну что ты, ведь я пошутил, твои книги очень хороши, – спросонья начал оправдываться он.

Но, увидев перед собой незнакомую женщину, которая сидела рядом с ним на диване, Майкл резко подскочил.

– Кто вы? Что вы здесь делаете? Учтите, я знаю управляющего!

– Долго же ты спишь, Воробушек! – невозмутимо ответила женщина. На вид ей было лет двадцать пять-тридцать, ее короткие темные волосы были небрежно уложены, а может быть, она и не потрудилась их сегодня расчесать. На ней было надето яркое синее шерстяное платье, а сверху огненно-красная шуба с огромным капюшоном. Лицо ее странной, ромбовидной формы, с узким подбородком, ярко выраженными скулами и высоким лбом выражало насмешку. Майкл с интересом начал ее рассматривать.

– Я заходила к тебе уже три часа назад, а ты все дрыхнешь, а потом еще два часа назад, а ты снова спишь и даже на другой бок не перевернулся, – продолжала она.

– А зачем за волосы меня хватала? – недовольно спросил Майкл.

– Так хотела проверить, твои или парик. Уж больно густые. Может, ты клеишь их на клей или наращиваешь как-то? Знаешь, у нас тут много таких товарищей, любящих себя до блеска доводить.

– Свои, свои, – самодовольно ответил Майкл. Чем могу быть полезен мисс?

– Миссис Марта Ли. Можешь звать меня портняжка Ли. Так меня здесь называют. Да я зашла то по пустяковому делу. Занести книжку, брала у старины Риччи, еще до его отъезда. Марта долго рылась в большой сумке с леопардовым принтом и, наконец, достав книгу, положила ее на стол рядом с диваном.

– Вот, кстати, книжка – скукота, не читай, – сказала она Майклу.

– А я и не собирался. Вообще не читаю книги, – ответил он.

– Ух ты, так ты недалекий? А по тебе и не скажешь, твой дядя был умнейшим и интереснейшим человеком.

– Я не недалекий, дамочка, даже не знаю, почему я перед вами оправдываюсь. Просто я не люблю всю эту книжную ересь, понятно? Если ты все сказала и сделала, что собиралась, то очень любезно тебя прошу: вали из моего дома.

– Это еще не все. Раз уж ты здесь новенький и никого еще не знаешь, я хотела взять у тебя взаймы долларов сто, ну на худой конец двести. У меня через неделю грандиозная получка, а до этого временя надо как-то дожить. А я, знаешь ли, люблю вкусно поесть и в покер играю по четвергам и субботам.

Майкл был поражен такой наглостью и самодовольством, но желание поскорее остаться одному переселило его рациональный жизненный устой. Продолжая лежать на диване, он достал из кармана брюк бумажник. Отсчитал ровно две сотни и протянул их Марте.

– Спасибо, Воробушек. Отдам в конце месяца, после получки. Тебе обязательно нужно будет сходить со мной к Сухому Мартини сыграть в покер. Уж в покер-то ты играешь?

Майкл закрыл глаза и притворился спящим, делая вид, что уже не услышал последних слов Марты.

Как только женщина ушла, Майкл вскочил с дивана. Чувствовал он себя прекрасно, только очень хотелось есть. Наспех приняв душ и переодевшись в черные свитер и брюки, накинув на себя длинный серый плащ, он вышел на улицу. Шапку и шарф, которые любезно подарил ему вчера управляющий, он предпочел оставить дома. Если верить вчерашнему пояснению Свена, ближайшее кафе находилось в одном квартале от его дома.

Через полчаса Майкл уже сидел на большом красном кожаном диване и делал заказ.

– Курицу с картофельным пюре, яичницу с беконом, тарелку луковых колец фри, три гамбургера, яблочный коблер, блинчики с грушевым джемом, стакан содовой и две чашки зеленого чая с ромашкой и лимоном.

– Да вы, мистер, кажется, проголодались, – заметил официант. Не узнаю вашего лица, вы не местный?

– Да, я приезжий, племянник Ричарда Тайлера. Меня зовут Майкл Уорд.

– Очень приятно, мистер Уорд. Я знал вашего дядю и часто бывал в его книжной лавке. Бесконечно рад, что вы теперь с нами! – ответил официант.

Майкл с удовольствием набросился на еду. Все казалось ему невероятно вкусным, свежим и приготовленным с большой любовью. Дома обычно Грейс разогревала ему пиццу или с гордым видом подавала черную, почти сгоревшую индейку, поэтому вкусная еда была маленькой слабостью и радостью для Майкла.

– Вот, сэр, попробуйте еще наш фирменный клубничный щербет, за счет заведения – любезно предложил официант, ставя перед Майклом большой стакан с чем-то невероятно красиво-розовым и холодным.

– Мистер Уорд? Простите, я услышал, что вы здесь и не мог с вами не познакомиться. Ваш дядя – легенда здесь! Могу я к вам подсесть? – шепелявя, спросил подошедший к столу молодой человек в очках.

– Да, конечно, прошу, – Майкл указал на место, напротив себя.

– Очень рад! Меня зовут Джеймс Робинсон, я новый учитель. Знаете, так приятно наконец-то поговорить с кем-то образованным! В этом городе все друг друга знают, все друг другу или родственники, или друзья, или бывшие жены и мужья. По интересам довольно ограниченные: занимаются животноводством, вечера проводят за азартными играми, либо пьют у Сухого Мартини и слушают музыку. Поэтому я особенно рад поговорить с начитанным человеком. Помните, как у Бауста: Уединение с книгами лучше общества с глупцами.

– А кто такой этот Сухой Мартини?

– А, да, это опасный человек, скажу я вам, сэр. Держит здесь игровой клуб: покер, казино, ресторан, танцы там всякие по вечерам, блюз, джаз, резня. Говорят, он на короткой ноге с мэром, поэтому все ему сходит с рук. Помните, как у Марка Аврелия: Несправедливость не всегда связана с каким-нибудь действием; часто она состоит именно в бездействии.

– А где находиться этот игровой клуб, Джеймс?

– Да в двух кварталах, мистер Уорд, вы его сразу увидите, такое чертовски черное высокое здание с большими окнами. Внизу, возле входа, всегда околачиваются какие-то банды.

Расплатившись по счету, Майкл начал собираться.

– Был рад познакомиться с тобой, Джеймс, обязательно заходи в гости!

Майкл шел по улице, засунув руки в карманы, на дворе было зябко, шел мокрый снег. «Нужно обязательно посетить этого Сухого Мартини, – думал он. Быть может в четверг».