Текст книги "Точка невозврата"

Глава 4. Бедная мать

Январский морозный воздух неприятно щипал нос и щеки, а яркое негреющее солнце слепило глаза, отчего они слезились. Лиам стоял на кладбище, бесстрастно глядя на маленький деревянный гробик и склонившуюся над ним рыдающую мать. Вся семья, что приехала развлечься на рождественские каникулы, была здесь. Джона хоронили в близлежащем к ферме городском кладбище, и жители города опасливо смотрели на похоронную процессию из окон. Причину смерти малыша знали все – мать напилась и оставила его на холоде. Об этом им поведал местный шериф, и теперь горожане уже заочно ненавидели и осуждали всю семью Лиама, кроме детей. Дети, включая самого старшего – Лиама – были в этой истории беззащитными овечками, брошенными на убой. Органы опеки уже потирали ладошки от нетерпения забрать у Мэри и Дэмиана их отпрысков. Но родители Лиама не думали об этом. Сейчас они оплакивали маленького Джона, коря себя за невнимательность и любовь к алкоголю. Хотя… Дэмиан лишь делал вид, что ему также плохо, как его супруге. На самом деле мужчина был рад, что обстоятельства сложились именно так. Он не любил Джона. Кроха-инвалид часто кричал, не давая спать, отвлекал Мэри от ее супружеских обязанностей, и самому Дэмиану нередко приходилось сидеть с малышом, когда старшие дети были в школе, а Мэри лежала в больнице. И Дэмиан безучастно стоял на кладбище, глядя пустыми глазами на истерику жены. Это не укрылось от Лиама, и юноша подумал, что поступил правильно. «Ничего не изменится, если ты сам ничего не изменишь», – решил он.

По дороге домой все молчали, и лишь Мэри всхлипывала на плече мужа. Ни ее сестра, ни другие родственники не стремились поддержать убитую горем мать, ведь это по ее вине, считали они, погиб малыш Джонни.

Лиам вспомнил события новогодней ночи. Видя, что брат замерзает на смерть, он, сдерживая слезы, закутался посильнее в тулупы. В голове вихрем проносились воспоминания всей его жизни, мысли и фантазии о том, что будет дальше и сейчас даже та женщина не волновала его. Прошло несколько часов. Лиам задремал, но первые лучи восходящего солнца разбудили его. Юноша вскочил, как ошпаренный, и кинулся к Джону. Увидев брата, Лиам отпрянул, будто его ударили. Кожа Джона посинела и покрылась ледяной корочкой. Глаза были немного приоткрыты и казались сделанными из стекла. Мальчик не дышал. Лиам осторожно подошел к коляске с братом и самыми кончиками пальцев отклеил скотч. Он раскрыл ремень, держащий Джона и теперь все выглядело так, будто ребенка и правда забыли на улице.

Стараясь не шуметь, Лиам Константин прокрался в свою комнату и улегся на кровать. Он думал, что не сможет сомкнуть глаз, однако тут же уснул крепким спокойным сном. Его разбудил истошный вопль Мэри. Лиам не помнил, когда раньше мать так сильно кричала. Это было похоже на звериный рёв. И весь дом наполнился атмосферой какого-то кошмара, пережить который не представлялось возможным.

Через три дня после похорон Лиаму исполнялось 18 лет и именно в этот день в дверь фермерского дома постучались сотрудники органов опеки. Две с виду милые полные женщины нахально ворвались в дверь и бесцеремонно стали осматривать каждое помещение. При этом ставя какие-то отметки в блокноте. Мэри заметалась, выпучив глаза. Она побежала в ванную, чтобы умыться и почистить зубы – от нее ужасно несло алкоголем.

Как Лиам и опасался, смерть брата не заставила мать пить меньше, а наоборот подтолкнула ее конкретно «подсесть на стакан». Родственники разъехались, Дэмиан еще вчера уехал в город, якобы решать вопросы по работе, и Мэри стала заливать горе немыслимым количеством виски, оставшимся после рождественских праздников. Ирен, не совсем понимая, что происходит, часами играла в приставку, иногда отвлекаясь на походы за едой или в туалет. Она даже не подходила к матери. Смерть Джона задела ее лишь в день похорон, когда все вокруг плакали, и Ирен посчитала, что необходимостью проявить сочувствие. Но для нее просто не существовало Джонни. Она ни дня не ухаживала за ним, даже не подходила к нему, если он плакал. По сути Ирен была таким же овощем, как ее младший брат, но ей не требовался особый уход. И в отличие от Лиама, в школе у нее были друзья, и никто ее не боялся.

В этот день, когда Лиама никто не поздравил с совершеннолетием, две милый дамы решили отобрать его единственную родную сестру из дома.

– Нет! Вы не имеете права! – голосила Мэри, заламывая руки.

– Имеем, вот документ, – спокойно отвечала одна из женщин, кажется, миссис Голдсмит, протягивая Мэри лист бумаги, – мы могли бы забрать и вашего второго ребенка, миссис Константин, но, к сожалению, Лиаму уже исполнилось 18. Кстати, Лиам, с днем рождения.

Женщина приветливо улыбнулась вышедшему на крики матери Лиаму, и протянула ему плитку шоколада. Мэри, внимательно вчитываясь в документ, вдруг резко одернулась и ошарашено посмотрела на сына. Она совсем забыла про его праздник. А он не стал напоминать. Ирен бы «проела всю плешь» родителям, требуя сладкого стола и подарков, совершенно не думая о том, что происходит вокруг. Но не Лиам. О его дне рождения вспоминали редко, ведь он приходился на новогодние праздники.

– Лиам, – прошептала Мэри, ее покрасневшие глаза снова наполнились слезами, – я совсем забыла. Прости…

Она бросилась на шею сыну, пытаясь поцеловать его в щеки и губы. Тем временем вторая женщина – миссис Алдерсен – вела за руку недовольную Ирен. Девочка не понимала, что эти люди заберут ее из дома на неопределенное время и оставалась спокойной.

– Мам, Ирен.., – начал было Лиам, но его остановила миссис Голдсмит:

– Миссис Константин, мы забираем Ирен. Мы отвезем ее в детский дом штата. Решение комиссии вы сможете обжаловать в суде.

Издав очередной нечеловеческий рев, Мэри кинулась на женщин, пытаясь отнять свою дочь. Ирэн заплакала, выронив телефон. Женщины сначала словесно, а потом и применяя силу, пытались успокоить Мэри. Лиам тяжело вздохнул и вытер лицо рукавом. Ему хотелось курить.

Глава 5. Их осталось двое

Суд вынес решение, что Мэри не может воспитывать дочь в тех условиях, что увидели представители органов опеки и порекомендовал женщине обратиться в клинику, где ее бы избавили от алкогольной зависимости, а также к психиатру. Самое удивительное, что во время заседания суда Мэри не кричала, не плакала, а тихонько сидела, опустив голову. Ее также обвиняли в причинении смерти ребенка по неосторожности. За это ей грозил тюремный срок. Адвокат Мэри добился, чтобы женщину отпустили домой под залог. Но ее дело не было закрыто.

Обращаться к врачам Мэри не хотела. Она ждала поддержки от мужа, но Дэмиан, казалось, хотел поскорее от нее избавиться. Они ссорились каждый день, и теперь можно было не сдерживать себя в эмоциях, ведь кроме Лиама дома не было никого. Мэри кидалась на Дэмиана, как бешеная собака, кусаясь и царапаясь. Муж отбивался от нее, нередко ударяя ее кулаками по лицу. Иногда женщина теряла сознание от этих ударов, но Дэмиана это не волновало. Он перешагивал через ее грузное тело и шел смотреть телевизор. Иногда он даже заглядывал к Лиаму, говоря что-то вроде:

– Эй, пацан, ты в норме, пацан? Мать наша что-то совсем плохая стала, ты хоть подбодри ее, я уж старик.

Говоря это, Дэмиан злобно гоготал, закрывая дверь. Ему было всего 33, еще совсем молодой мужчина и, кстати, весьма симпатичный. Поэтому в женском внимании Дэмиан никогда не нуждался. Мэри много раз дралась с соперницами, унижая себя и мужа, за что получала от него дома. Но он продолжал изменять ей. И сейчас не надо быть Шерлоком Холмсом, чтобы понять, что у Дэмиана снова появилась любовница – он подолгу отсутствовал дома, приходил домой часто без нижнего белья, и от него разило сладкими женскими духами. Мэри парфюмом не пользовалась и могла легко угадать, что ее муж пришел от другой. Лиам, глядя на мать, понимал отца, понимал, почему он хочет сбежать из этого кошмара туда, где уютно и спокойно, ведь он сам хотел этого больше всего на свете, и помочь ему в этом могла только та женщина, которую он встретил на карнавале.

После очередной ссоры с женой, Дэмиан, как ошпаренный выскочил из дома, на ходу надевая куртку.

– Это ты убила Джона, из-за тебя Ирен теперь живет в приемной семье. Ты – монстр! – кричал он, садясь в машину.

Мэри осталась стоять на крыльце. В горле застрял ком, и она не могла ничего ответить, не могла его остановить. А и стоило ли?

Не заходя в дом, женщина обошла его и направилась в сарай. В ее глазах была пустота. Мэри нашла крепкую веревку, связала из нее петлю, забралась на чердак по старой полусгнившей лестнице, привязала веревку к крюку в потолочной балке… Она не чувствовала, как задыхается, ведь ее шея сломалась прежде, чем петля крепко затянулась.

Лиам, лежавший на своей кровати и читающий книгу заметил, что дома подозрительно тихо. Обычно, даже после того, как отец уезжал, Лиам слышал всхлипывания и вой матери, которая либо лежала в спальне, либо ходила по дому из угла в угол, не прекращая плакать.

Юноша встал с кровати и вышел из комнаты.

– Мааам, – громко позвал он. Никто не отозвался. Лиам позвал еще раз. Не надевая куртки, он выбежал во двор и громко закричал. Ему вдруг стало страшно. Страшнее чем тогда, когда он оставлял брата умирать на холоде.

Не чувствуя мороза, в одних тапочках, парень побежал в сторону сарая, продолжая на ходу звать мать. Да, он не любил ее, он ее презирал, но почему-то сейчас Лиам ужасно испугался, что ее нет.

Он добежал до дверей сарая и резко остановился. Он чувствовал, что внутри смерть и не хотел входить. Замерзшими пальцами Лиам пошарил по карманам в поисках телефона – он хотел позвонить отцу и заставить его войти в сарай. Но телефона при нем не было. Лиам потянул дверь. В сарае стоял полумрак, и юноша не сразу разглядел тело Мэри, висящее под потолком. Но когда увидел, не смог отвести завороженного взгляда. Она выглядела еще омерзительнее, чем обычно. Не смотря на то, что провисела она совсем недолго, ее кожа успела стать серовато-голубой, на руках и ногах выступили синие вены, а варикозные узлы, которыми были усыпаны все ноги Мэри, вздулись и стали бурыми. Из-под выцветшего желтого платья вонючим ручьем стекала фекальная масса. Это было отвратительно, прежде Лиам никогда не видел самоубийц-висельников, но он смог разглядеть в этом чей-то великий замысел, божественную кару.

Лиам вернулся домой и позвонил отцу. Дэмиан приехал домой незамедлительно. Снова скорая и полиция. Усатый шериф грозно качал головой, глядя исподлобья на Дэмиана и изредка на Лиама.

– Вы ведь понимаете, мистер Константин, что ваша дочь больше не вернется домой? – спросил он.

– Да, шериф, – отвечал Дэмиан. Он еще не понимал, что его семьи больше нет. Со смертью Джона он смирился легко, но он был уверен, что Ирен вернется и что его жена придет в себя. Чтобы ожидание не было утомительным, Дэмиан и завел интрижку на стороне, но теперь…

Глава 6. Та женщина

Мерный стук колес поезда убаюкивал Лиама. За окном проносились поля, маленькие городки и старые фермы. Снега почти не осталось, и деревья налились новыми почками. В мире царила весна, унося с вешними водами весь зимний кошмар. Дэмиан не возражал, когда Лиам сказал, что поедет в Нью-Йорк на несколько дней. Ему нужно было забрать документы из школы, чтобы в будущем он смог поступить в колледж или на какие-нибудь курсы. Родители совсем забыли об этом, когда переезжали. Но теперь он взрослый, можно сказать, предоставлен сам себе, и должен сам позаботиться о своем будущем.

Лиам ехал в этот город уже в третий раз за последние четыре месяца. Он искал ту женщину, но каждый раз его поиски не приводили ни к чему. Во всех своих поездках, сидя в поезде, Лиам представлял их встречу, представлял, как снова обнимет ее, как почувствует тепло ее тела, вдохнет ее запах. Иногда мысли заводили его в номер отеля, где он покрывал ее поцелуями, раздевая себя и ее. И как он снова проникал в нее, и жар распространялся по его телу до кончиков пальцев.

Но в этот раз, он был уверен, что ему не стоит ее искать. Слоняться по душному городу, вглядываясь в лица людей в очередной раз… После всего произошедшего, Лиам очень хотел избавиться от своего безумия и первый шаг к этому – забыть ту женщину. Мысли о ней он заменял на что-то совсем иное – мечтал, как поступит в колледж, как у него появятся друзья и как он начнет новую жизнь в другом штате.

Лиам забрал документы из школы, заполнил необходимые бумаги и решил прогуляться по городу. У него было приподнятое настроение, а на улице была прекрасная весенняя погода.

Он прошелся по магазинам, а потом решил заглянуть в кофейню – попить свежесваренного капучино и съесть что-нибудь из выпечки. Лиам зашел в узкий переулок и ноздри пощекотал пряный запах кофейни. Не смотря на то, что это заведение находилось не в центре города, да еще и в таком маленьком закуточке, туда ходили попить кофе многие сотрудники близлежащих организаций. Это было понятно по их униформе, обязательной частью которой была белая рубашка. На рубашке как правило был прикреплен бейджик с именем владельца и названием компании – посетители кофейни не снимали их, когда шли на ланч.

Лиам, блаженно улыбаясь аромату кофе, поднялся на крыльцо. И не успел он взяться за ручку двери, как из нее выскочила девушка, следом за ней шли еще двое и все они задорно смеялись. Под расстегнутой верхней одеждой на девушках виднелись белые блузки, светло-голубые юбки и такого цвета галстуки. Лиам заметил, ту, что распахнула дверь, звали Рейчел и она работала в банке на соседней улице. Об этом вещал бейдж, прикрепленный к блузке. Девушка мельком взглянула на Лиама и поспешила прочь из переулка. А он так и остался стоять на крыльце, как вкопанный.

Это была она – та женщина. Несмотря на униформу, очки в красно-черной оправе, забранные в аккуратную прическу волосы и весьма скромный макияж, Лиам узнал ее. Об исцелении теперь не могло быть и речи. Он знал ее имя и место работы. Больше всего на свете теперь Лиам хотел с ней поговорить, и он решил дождаться конца рабочего дня. Эти несколько часов показались ему нестерпимо долгими. Юноша бродил вокруг банка, чем привлек внимание охраны и за ним пристально наблюдали. Но ему было все равно. От одной мысли о встрече с Рейчел, у Лиама потели ладони, а в горле образовывался липкий ком. И вот, она вышла из здания. На этот раз ее пальто было застегнуто, а на шею она надела вязаный светло-персиковый шарф. Попрощавшись с коллегами, Рейчел направилась в сторону автобусной остановки, закуривая на ходу. Лиам шел за женщиной, боясь потерять ее из виду. Он нагнал ее у перекрестка и схватил за руку. Рейчел вздрогнула и резко повернулась. Очевидно, она ожидала увидеть кого-то знакомого, ведь на улице мегаполиса редко незнакомцы хватают за руки прохожих. Поэтому весьма удивилась. Она не узнала Лиама.

– Привет, – краснея и заикаясь, сказал Лиам.

– Эм, ну привет. Извини, я не покупаю ничего у случайных прохожих, – быстро сказала Рейчел и развернулась, чтобы уйти, но Лиам снова схватил ее и развернул к себе.

– Нет-нет, подожди! – воскликнул он и пока она не начала протестовать или, того хуже, звать на помощь, продолжил, – мы с тобой познакомились в прошлый Хэллоуин и…, – он замялся, – и провели время на складе матрасов.

Рейчел сморщила свой маленький слегка вздернутый носик, будто сомневаясь в том, что Лиам сказал правду. Но потом вспомнила:

– А… ну да, Джокер.

Юноша уже было начал радоваться, его сердце счастливо запело, но вдруг женщина строго, будто учительница, сказала:

– Я была пьяна и не подумала, что ты можешь быть столь юн. Мне теперь даже немного стыдно. Неужели ты мог подумать, что у этого может быть продолжение? Это был всего лишь Хэллоуинский секс, о котором даже вспоминать не стоит. Прощай.

Она вырвалась из цепких рук Лиама и что есть силы, побежала на остановку, запрыгивая в первый попавшийся автобус. А бедный юноша остался стоять посреди шумной улицы. По его щекам катились слезы.

…Рейчел была обычной банковской служащей со своими проблемами, кредитами и неадекватными соседями. У нее вечно не хватало времени ни на что, поэтому мужчины в ее жизни задерживались ненадолго. За плечами у женщины был неудачный брак, болезненный развод и безответная любовь. Рейчел отдавала мужчинам, которых любила, всё – внимание, деньги и все свое время. Она покупала им одежду и обувь, платила за обучение и за аренду квартиры, оплачивала походы в рестораны и парки развлечений. Рейчел ждала лишь отдачи, хотя бы немного ласки и внимания. Но ее ожидания ни к чему не приводили, и она оставалась одна, в бессилии глядя на ночной город и чувствуя бесконечное одиночество, червяком пожирающее ее изнутри.

Всё это сделало из нее озлобленную, никому не доверяющую стерву. Иногда она ходила в ночные клубы и на вечеринки, надеясь, что это ее расслабит и хоть ненадолго отвлечет от серой повседневности. Алкоголь в крови делал свое дело. И из забитой нерешительной девушки Рейчел превращалась в настоящую «воительницу» – смелую и сексуальную. Но наступало утро и все возвращалось на круги своя. Лиам как раз увидел «воительницу», но не представлял, кем та женщина является на самом деле. Однако, его чувства вспыхнули еще сильнее. Расстройство психики Лиама дало новый росток. Лиам почувствовал себя в совершенно новой для него роли – охотника. Город на глазах превращался в каменные джунгли, тут и там сновала неинтересная мелочь – крысы, кролики, кабанята, но где-то в чаще от охотника спряталась его добыча, которую он должен поймать, несмотря ни на что.

Глава 7. Волшебная комната

Лиам вернулся на ферму совершенно разбитый. Находясь в Нью-Йорке, он хотел было снова подойти к Рейчел после работы, попытаться поговорить, но он понял, что этого не стоит делать. Все-таки, она могла написать на него заявление в полицию, заявив о преследовании. Несколько дней он приходил к банку, где работала Рейчел, чтобы посмотреть на нее. Один раз Лиам даже проводил ее до самого дома, прячась и сливаясь с толпой, чтобы она его не заметила. Но казалось, что она итак не видит ничего вокруг. Ее милое личико было сосредоточенным, очевидно, девушка думала о чем-то, что ее беспокоит, и не обращала внимания на тех, кто был рядом. Лиам не хотел уезжать, но следить за ней каждый день ему показалось еще более глупым, поэтому он вернулся домой. Зайдя на ферму, юноша обнаружил, что никого нет. Отец, очевидно, куда-то уехал и забыл позвонить сыну.

Лиам задумчиво прошелся по всем комнатам, собирая раскиданные вещи и мусор, спустился в подвал, чтобы растопить котел – в доме царил собачий холод. Самое забавное, что именно в подвале было очень тепло. Немного посидев около котла, юноша поднялся к себе в комнату, и хотел было улечься на кровать, но вдруг вспомнил про петлю на полу. Он заметил ее еще в самый первый день, но никак не мог найти время, чтобы исследовать свою комнату. А сейчас он был совсем один в пустом доме на окраине мира.

Лиам отодвинул кровать. Клубы пыли поднялись в воздух и окутали все вокруг. Парень начал чихать и корить себя за то, что несколько месяцев не удосужился там хотя бы подмести.

Он потянул за петлю и открыл люк. Внизу была лестница, уходящая в темноту. Лиам включил фонарик на телефоне и стал спускаться. Ступени были очень узкие, сделанные из бетона и не предполагали никакие перила. Лиам держался за холодную бетонную стену, боясь упасть и свернуть себе шею. Лестница привела его в небольшое пустое помещение. Вдоль одной из стен были длинные полки. Очевидно, что это помещение использовали, как погреб, поскольку там остались какие-то банки с непонятным содержимым и, как и все остальное, покрытые слоем пыли.

Проведя фонарем по стенам, Лиам обнаружил выключатель и щелкнул по нему, на удивление лампочка была в рабочем состоянии и, загоревшись, осветила весь погреб. Там было тепло. Эх, если бы Лиам раньше узнал о существовании этого волшебного места, он мог бы прятаться здесь, чтобы сочинять музыку или писать стихи, чтобы никто его не беспокоил. В вечном шуме, который производили его домочадцы в прошлом, он не мог сосредоточиться на своих увлечениях. И ему пришлось их забросить на неопределенный срок. Но сейчас в этом тоже не было смысла. Не было безумной матери, сестры и брата, создававших шум.

Под лестницей Лиам заметил небольшую дверцу, но куда она ведет, ему не удалось узнать – она была намертво заколочена. Но в другом углу был еще один дверной проем. Правда, свет в том помещении не горел. Юноша заглянул внутрь и увидел совсем крохотную комнату. В одном углу стоял старый, заляпанный непонятно чем унитаз, а в другом – торчал из стены кран. Может быть, прежние хозяева фермы готовились к апокалипсису и начали оборудовать этот подвал под бомбоубежище, но потом отказались от этой идеи и сделали просто погреб для хранения запасов.

Осмотрев все, Лиам глубоко вздохнул и собрался уже подняться наверх, чтобы закрыть люк, но вдруг встал, как вкопанный. Он мог бы поклясться, что ему явилось видение. Так же, как тогда, когда он увидел в глазах брата просьбу. На этот раз объектом выступила Рейчел. И в фантазии Лиама маленький пыльный погреб преобразился в уютную комнатку, где его возлюбленная будет жить с ним. Всегда…

Серые глаза Лиама заблестели в предвкушении приятных моментов. Однако, прежде чем Рейчел окажется здесь, необходимо все подготовить. Не желая откладывать на завтра, Лиам тотчас принялся за работу. Сначала он вымел несколько ведер пыли и грязи, выкинул старые банки, помыл лестницу, стены и даже унитаз. Стало чисто, но по-прежнему неуютно. Голые бетонные стены напоминали средневековую тюрьму. По сути, это помещение и должно было стать тюрьмой для бедной ничего не подозревающей Рейчел.

«Она просто не понимает своего счастья, не понимает, как сильно я ее люблю. Но как только окажется здесь, лучше места для нее не будет. Она ведь любит меня, я это понял еще в Хэллоуин, когда она стонала и извивалась на мне», – думал он. И это безумие захватывало его, словно волной, неистовым смерчем, не оставляя и следа от прежнего Лиама. Цепкими пальцами Джокера безумие впивалось в самую душу юноши, кроваво-красными клоунскими губами шептало ему, что его мысли верны, что его намерения чисты и невинны, как слеза младенца. Лиам достигал точки «невозврата». Если бы хоть кто-нибудь сейчас поговорил с ним, остановил этот нескончаемый поток сумасшедших идей, загасил импульс в голове Лиама, этот юноша смог бы стать прежним собой и начать двигаться в нужном направлении. Но никого не было. Был лишь он и эта «волшебная комната».

Руки у Лиама росли откуда нужно, поэтому он без труда постелил в своем тайном месте деревянные полы, установил раковину и наладил водопровод. Он покрасил стены в приятный нежно-сиреневый оттенок и даже забрал из комнаты сестры довольно большой мягкий матрац. Все было готово к принятию гостьи…