Текст книги "Лабиринты проклятого леса. Том 1. Сезонное безумие"

VIII. Начало представления

Ночью люди скорбят о потерянном времени. Сожалеют о том, что могли сделать, но день уже подошёл к концу. Они дают себе ложные обещания, пока на них обращён укоризненный взгляд тени Каялитина.

***

Парень сидит в опустевшей столовой, аппетита нет. Он даже не смотрит в свою тарелку, лишь молча держит в руках ложку. Миенэ пропала. По радио говорили о пропажах. В салоне автомобиля было нацарапано 13/13. Конечно тот храс знает, что Герману бесполезно сообщать о всех этих преступлениях, да на их решение и намёка никакого не было. Эту подпись оставил кто-то другой. Соучастник. Они так переписывались. И пусть сейчас на всех проклятье, но дверь в мир безумных иллюзий может то закрываться, то приоткрываться по воле того, кто владеет этими галлюцинациями.

Герман сидит не один. За дальним столиком, в самом мрачном углу сидят пятеро молодых ребят в серых комбинезонах. Два парня и три девушки, всем им на вид от восемнадцати до двадцати пяти лет. Они не были замечены здесь раньше, а это означает лишь то, что предостережение пропавшей свершилось: эти преступники полностью погасили своё наказание и теперь могут спокойно гулять среди нормальных людей.

Преступник, что совершенно спокойно разгуливает, где ему вздумается – уж очень напоминает храса, по вине которого все здесь заперты на строгом карантине. Почти наверняка он заглядывал к этим людям, свернувшим на бесчестный путь. Но за какие деяния дают часы исправительных работ? Мелкое хулиганство? Но ведь всё всегда начинается с малого. Сколько из этих пяти человек тех, кто решил пойти по пути исправления, а кто уже давно находится в свободном падении? И от того ли нападение назначено на завтрашний вечер, что храс ждал освобождение своих сообщников?

Но для людей, которые готовят что-то плохое, они слишком спокойные. Едят не спеша, весело болтают о ерунде, не мотают головами по сторонам, не смотрят на часы, не болтают ногами. Неужели это прямо как с тем чемоданчиком? Что-то нахальное, провокационное, находящееся у всех на виду, но при этом ничего нельзя поделать. Очередной пазл или намёк должен просто пройти мимо. Пролететь, как пропущенный удар.

Следить или не следить за ними – это всё ерунда. Самому-то что делать? А свои-то действия будут какими? Эти размышления длятся до самого ужина, где парень снова встречает подозрительную компанию. Но они подозрительны лишь для него. То ли от того, что герой в курсе готовящегося нападения, но молчит об этом, чтобы ненужные дороги не привели к его семье; то ли это простая беспечность.

Этой ночью Каялитин готовит обратить свой взор, смутно вырисовываясь. Хотя бы он предупреждает всех о скором сожалении. Когда Герман уже направляется в сторону общежития, его тормозит та самая подруга Миенэ, которая померещилась полицейскому. А теперь Герман и сам не знает, кто же сейчас перед ним. Девушка говорит таким властным и уверенным голосом, от которого становится ещё больше не по себе.

– Ты! Пойдём со мной, – она хватает парня за руку и тащит прямо в курятник.

– Что случилось?

– Мне нужна твоя помощь.

Точно ли это та самая девушка? Или это тот мужчина? Больше нельзя верить своим глазам и ушам, пока не снято проклятье. Если этот человек, кем бы он ни был, хочет что-то показать, то лучше будет посмотреть. Парень безвольно, словно кукла, следует туда, куда его ведут. В конце концов, всё это выше его сил, слишком много свалилось на плечи одного человека, с каждым таким подозрительным случаем становится всё страшнее. Он чувствует, как рефлекторный выпад в попытке атаковать или защититься, назревает внутри него и вскоре может произойти, помогая обрести особую способность. Всплеск скопившихся эмоций может навредить кому-то поблизости, разрушив дальнейшую карьеру героя, и, от мысли об этом риске, мозги будто начинают кипеть.

Ещё немного и разум просто не выдержит, есть только наивная надежда, что соперник окажется хоть чутка порядочным и не будет использовать подлые приёмы. И если нападение назначено на завтрашний вечер, а не сегодняшний, это приглашение пойти куда-то не должно быть опасным.

Парень пытается всмотреться в девушку перед собой, на случай, если это иллюзия и она может оказаться неидеальной. Тёмно-русые волосы собраны в высокий хвост, концы достают до лопаток, на теле синяя спортивная форма и чёрные резиновые сапоги на ногах. Да, в центре города такое вряд ли увидишь, но и здесь нет смысла красиво рядиться, когда кругом грязь.

Курицы пусть и щипали целый день травку, откапывали червячков и клевали ещё что-то невидимое глазу человека, сейчас голодны, словно и вовсе ничего не ели. Им хочется чего-то серьёзного – зерна или тех овощей, что сварили специально для них. За это они готовы драться. Каждый вечер все стабильно возвращаются в свой общий дом, гонимые не только голодом, но и чувством опасности, возникающем из-за сгущающейся темноты. Пора кормить эту живность.

Герман и девушка заходят в курятник, который когда-то служил стайкой для свиней, но те так усердно чесали свои бока о перегородки, что благополучно выломали их и причинили немало ущерба и другим частям постройки, когда были особенно голодны по вечерам. Теперь здесь только птиц и держать. К стенам приколотили жерди и ящики с низкими бортами, на подгнивший пол накидали соломы.

Прежде, чем парень успевает что-либо сообразить, девушка вручает ему в руки садовые вилы.

– Осторожно потыкай ими солому – мне кажется, что там крыса, – говорит подруга Миенэ с глазами как у совы и очень дрожащим голосом.

– А сама? – Герман протягивает вилы назад, шуточно отказываясь от них.

– Я их боюсь! – девушка прижимает руки к своей груди и отходит на пару шагов назад, поближе в двери.

– Я думал, что ты уже привыкла к таким вещам, – усмехается Герман и идёт вглубь помещения, занося вверх колющее орудие.

Но то, что престаёт перед ним, заставляет сильно замешкаться. Да там не одна крыса, а будто целое гнездо.

– Ты уверена, что это не какие-то котята? – уточняет герой, рассматривая живых существ перед собой. – Они так уютно спят.

– Нет же, это крысы. Коли их быстрей, пока не проснулись!

«– Вот оно. Это то, что он хочет мне показать».

Похоже, что девушка как пришла сюда, так сразу же и выбежала, не успев ничего сделать. Птицы ещё не накормлены. Они сильно напуганы, сидят по углам, сверкая своими залысинами на теле. Ни в ящиках, ни в маленьких ямках, вырытых в соломе, нет ни единого яйца. Это точно демонстрация того, зачем они куда-то делись.

Морально подготовившись к резкой страшной шутке, Герман резко втыкает вилы прямо в центр гнезда. Он лишь натыкается на твёрдую поверхность пола, но одного удара оказывается достаточно. Девушка визжит от ужаса и отскакивает назад, курицы носятся по всему помещению, махая крыльями: из-под соломы выбегают то ли крысы, то ли мыши – чёрные, не большие, одинокая тусклая лампочка освещает их оранжевой вуалью лишь чуть лучше свечи, сложно различить что-либо. Крысята устремляются к выходу, заставляя подругу Миенэ с диким визгом выбежать первой. Когда-то напуганные и забитые, курицы словно сходят с ума, выходят из оцепенения и кидаются на парня, вынуждая и того быстро вылететь наружу.

Всё заканчивается так же резко, как началось. Но теперь на вилах есть уже мёртвая тушка какой-то странной крыски. Слишком темно, чтобы рассмотреть её повнимательнее, но что-то в ней не так. Очевидно, что иначе просто и быть не может. Герман переводит взгляд на девушку, ожидая увидеть на лице фальшивки гордость и довольную усмешку, вкупе с предвкушением. Но она всё ещё напугана. Если это всё-таки спектакль, что устроил храс, то это притворство слишком затянуто.

Мгновенно присоединяются новые жертвы этой игры: на испуганные крики девушки сбегаются люди. Только не это! Если здешние будут предупреждены о завтрашнем нападении, то храс будет пойман теми, кто к этому хорошо подготовился, вместо случайного убийства в суматохе. Это означает лишь то, что придётся постараться заткнуть ему рот самостоятельно.

По началу фермеры немного злятся, что их напугали из-за такого пустяка, а через секунду уже и сами замечают странности в этой «мышке». Теперь уже все хотят рассмотреть её повнимательнее. Благодаря Каялитину, облака над головами светятся белым светом, но чуть подальше небо чёрное, словно вата, вымоченная в грязной луже, она как будто вот-вот рухнет.

Ввалившись в помещение, где хранятся и ремонтируются различные инструменты, свидетели включают свет, кладут вилы на стол и понимают, что храс, недавно напавший на них, точно не собирается сидеть в лесу мирно – он как трус начал целую войну под носом людей, что до последнего ничего не замечали. Странного вида крысёнок имеет куриные лапы на всех конечностях, кроме длинного лысого хвоста. Герман нервно сглатывает, подумав, что это они могли каждый вечер царапать стены его временной спальни своими зубами и коготочками. Мужчины же сразу получают объяснения странным картинам в коровнике: ворота в районе петель погрызены, даже вверху, как и бордюры, отделяющие коров, наверняка это всё благодаря цепким лапкам.

– Так вот кто у нас дезертирствует! – восклицает один из фермеров. – Помогают коровам сбежать!

Завтрашняя битва должна быть не на жизнь, а на смерть. Не нужно сдерживаться. Разозлённый этим публичным предупреждением, парень быстро направляется в свою комнату в общежитии, чтобы в тишине обдумать план. Но его тормозит всё та же девушка, хватая его за руку:

– Стой! Ты Герман, так? А я – Аня. Не уходи, сейчас лучше держаться вместе.

Герой вырывает руку, не желая даже оборачиваться:

– Ничего со мной не будет.

Он не намерен и дальше видеть все эти издевательства. Эта дуэль казалась чем-то личным, между ним и тем фальшивым врачом, а он просто втянул во всё это других людей и продолжит это делать. Конечно героя заботит вовсе не безопасность окружающих, а это частичное игнорирование.

Он внезапно останавливается, обнаружив себя за пределами главных ворот, стоящим около того заброшенного домика, в котором он когда-то жил. Сначала парень списывает это на гнев, который занял все его мысли и ноги на мышечной памяти просто принесли его сюда. Но потом он задумывается о том, что охрана на воротах просто не выпустила бы его.

Внезапно меркнет свет. Герман разворачивается назад и хочет вернуться на ферму, но неожиданно обо что-то запинается, а потом врезается носом прямо в стену какого-то деревянного здания, которого на пути просто не должно быть. Он вслушивается в людские голоса и пытается осторожно, практически вслепую пойти в их сторону, но разговоры почему-то каждый раз оказываются в другой стороне и это петляние уже походит на сумасшествие.

Герман стоит на месте, боясь сделать шаг. Храс, видимо, не закончил свою странную демонстрацию. Эта дезориентация вызвана галлюцинациями и, если продолжить и дальше идти куда-то наощупь, наличие проклятья будет очевидно для всех и подростка просто изолируют. А если его изолируют, то он не сможет помешать полиции задержать преступника достаточно осторожно, чтобы не лишить его возможности говорить.

Обычно галлюцинации выражены слабо, если проклятый не обладает цехом сознания и длятся не очень долго, а потом накапливают энергию. Но если проклятый имеет цех сознания, то тогда проклятье буквально паразитирует и черпает силы из ядра цеха. Если переждать немного, то энергия просто закончится или можно попытаться заблокировать питание сознательно, но на это нужна сильная воля. А сейчас желательно эту волю проявить, ведь на создание особой способности нужна энергия, а она не успеет восстановиться до завтрашнего вечера, если потратить всё сейчас, пусть даже до первой предкритической осечки.

– Испугался, да? – полутоном спрашивает Герман, немного усмехаясь. – Боишься попасть под горячую руку? – но он сразу замолкает, чтобы не выглядеть более странно, только самодовольно ухмыляется.

В такой ситуации, когда все разом выкрикивают предположения о подозрительных личностях, перебивая друг друга, очень просто добавить что-то от себя, а потом списать на неразбериху, если придётся отнекиваться. Выбора нет, нужно сообщить всем об образе подозрительного человека, что совсем не похож на того врача, чтобы никто не был достаточно готов к его нападению. Перебивать остальных, сливая свой голос с толпой и маскируя его под человека, которого потом будет уже не установить.

Большая часть работников фермы стоят около курятника, обсуждая сложившуюся ситуацию. Герман старается вслушаться в их разговор, надеется, что слепота временная. Одна из женщин приносит подоспевшему полицейскому еле живого цыплёнка-крысёнка, которого недавно поймала кошка, когда тот выбегал из курятника. Она лениво играла с ним, видимо даже не собираясь съедать, поэтому он до сих пор живой. Его помещают в пустую стеклянную банку, чтобы потом отвезти на анализ. Некоторые из фермеров заходят в коровник и обыскивают всё, что могут, но ничего не находят. Сейчас они просто не могут должным образом проверить потолочные балки…

Внезапно кто-то восклицает от ужаса. Если сопоставить информацию о том, что и корова родила мутанта, и курицы снесли странных цыплят, то в зоне риска могут быть и люди, что сейчас тоже ждут потомство. На недавней свадьбе беременная невеста приковала к себе внимание всех, преступник может оказаться в их числе.

Пока одни фермеры проверяют всех животных, остальная часть мигом бежит в общежитие для работников; молодой паре выделили одну из самых больших комнат, что как раз находятся на первом этаже. Герману остаётся лишь слышать глухой топот множества ног, бегущих в здание людей. Их шаги и голоса начинают плясать вокруг героя хороводы, заставляя того опуститься на колени раньше, чем случится случайное падение. Подростку не хватает воли, чтобы снять с себя это наваждение, а попытка встать и пройти хоть куда-то снова заставляет врезаться в стену и сесть на землю обратно. И с этого момента он прекращает попытки избавиться от проклятья усилием воли, испугавшись, что так провалит свой единственный шанс на хорошую способность, превратившись в типичный ключ-отмычку, о котором будут лишь изредка вспоминать.

Сейчас Кромимаг сидит между боковыми стенами двух общежитий, но всё равно едва может понять, куда можно идти. Он уже хочет ударить кулаком землю от досады, но вовремя останавливает себя, испугавшись, что может серьёзно пораниться обо что-то, чего он не видит. Остаётся лишь недовольно шипеть, сквозь стиснутые зубы и сжимать кулаки, тогда как в это самое мгновение робкая ладонь девушки осторожно касается спины. Темнота в глазах пропадает. Машинально обернувшись, подросток упирается взглядом не в синий спортивный костюм, а в мешковатую серую робу. Преступница.

«– Всё-таки храс заходил к ним! А теперь она пришла за мной?»

Полностью повернувшись всем телом, Герман сидит на земле, с опаской смотря в светло-голубые глаза незнакомки, пугающие своей строгостью и холодном на фоне серой, грубой ткани.

IX. Новый герой

На лице девушки читается лёгкий испуг и беспокойство – она уже пол минуты стоит, согнувшись над проклятым, протягивая ему руку, чтобы помочь подняться, а тот лишь отгораживается от неё левой рукой и реагирует так, словно повстречал дикого зверя. Герман думает, что незнакомка, носящая одежду преступницы, пришла выполнить поручение, что дал храс, ведь такие люди уже потеряны для общества, так что наверняка она не долго думала, когда он к ним пришёл. Мало галлюцинаций – теперь ещё и она поможет уйти гораздо дальше от людей, дав окончательно растерять все ориентиры.

Кромимаг поднимается с земли сам, отказываясь от помощи.

– Ты ведь под проклятьем, да? – говорит девушка. – Дай мне руку – я отведу тебя к людям, и они помогут.

– Отвали, – Герман отмахивается и идёт прочь, но реальность вокруг слишком сильно давит своей ненормальностью, хотя можно списать это на то, что парень так и не выучил каждый закоулок. Но что, если незнакомка специально встала спиной к людям, чтобы он пошёл в противоположную сторону? С этой мыслью, Герман останавливается и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, идёт прямо к девушке. Она протягивает ему руку, но тот отбивает её в сторону и проходит мимо.

– Возьми меня за руку, – не унимается она. – Ты же сам не дойдёшь – ты опять бежишь не в ту сторону!

– Не лезь! – раздражается Герман, опираясь на свою убеждённость в том, что он не собирается участвовать ни в каких играх и уж тем более вестись на эту «помощь». – Лучше сама иди к ним и сдайся!

Последней фразой парень толсто намекает на то, что раскусил их подлый план, а уж то, что незнакомка молча прирастает к земле, подтверждает его правоту – эти слова заставляют девушку задуматься, заметно боясь последствий по поводу последующих действий.

Парень оказывается на заднем дворе здания и прямо под окном комнаты той женщины, в дверь которой уже ломятся с обратной стороны. В жилище никто не спешит открывать дверь, выясняется, что мужа женщины нет на месте, а сама она последние дни не хочет покидать свою комнату. Вот и сейчас она не обращает внимание на беспокойные стуки и крики. Эту ситуацию расценивают как угрожающую жизни, поэтому приходится искать запасные ключи.

Герман встаёт на выступающий фундамент дома, цепляется руками за отлив окна и старается всмотреться в происходящее по ту сторону стекла, но сзади светит фонарь, поэтому ничего не видно. Дверь вот-вот отопрут, включат свет и откроется правда.

Но та настырная девчонка всё никак не хочет униматься – герой слышит её приближение позади себя. Она обнимает себя руками, словно ей холодно, но точно понятно, что на самом деле – это жест страха и неловкости, возможно, ей даже стыдно за свои действия, но раз так, пускай не делает то, чего не хочет и в чём не уверена! Инстинктивно Герман спрыгивает на землю. Девушка снова робко тянет руку к плечу парня, но он лишь с силой отталкивает её так, что та падает на землю.

– Уходи! – говорит герой. – А иначе…

Выпустив жаровые щитки из рук, Кромимаг демонстрирует слабое пламя, выходящее из них. Всё позади незнакомки начинает искажаться и меняться, выделывая танец причудливых картин – галлюцинации ослабевают. Слева слышен шум, в комнату женщины вламываются, и герой прилипает обратно к окну.

Повсюду затхлый запах, словно здесь давно замерло время, в спальне женщины бардак, сама она, похоже, так и не вставала с постели несколько дней. Она лежит под тонким покрывалом в позе эмбриона, а когда его стягивают, то обнаруживают вместо жертвы статую я’храс, которая сразу рассыпается в чёрный прах с металлическим шелестом. Раз уж статуя рассыпалась от такого слабого беспокойства, то она здесь достаточно давно. Белые простыни пропитаны уже засохшей кровью. Все в ужасе осознают, что я’храс украли женщину вместе с ребёнком, но полиция, к ещё большему возмущению толпы, словно почти не обеспокоена данным происшествием. Сотрудники даже вслух выдвигают теорию, что жертва ушла сама.

– Где её муж? – спрашивает один из полицейских. – Его нет в доме потому, что он ведь изменяет ей, верно? Жены часто уходят из семьи по таким причинам. Может муж даже ждал сына, а она родила девочку.

Местные жители глубоко оскорбляются от этих теорий и пока конфликт разгорается, Герман решает, что стоять на месте – это впустую тратить время, всё равно ничего нового пока не случится. Нужно подойти к фасаду дома, глядишь, к этому времени все успокоятся, и будут ясны их дальнейшие шаги.

Как герой и подозревал, дорога оказывается слишком долгой и извилистой, ужасно сложно подобраться к крыльцу через колючие кустарники. Отвратительный сад. Запущенный, словно его даже никто не сажал здесь – он сам появился из каких попало семян, принесённых ветром. Колючих кустов становится всё больше, все они голые и сухие, больно царапающие кожу своими шипами через одежду, которая вообще никак от них не спасает. Присмотревшись повнимательнее к обстановке, в которую вляпался герой, он замечает среди больных растений скрученные фрагменты старой ржавой проволоки. С помощью каких-то зловещих метаморфоз сад заднего двора в мгновение переходит в состояние заброшенной свалки. Эти колючки – живые и мёртвые, настоящие и искусственные – вьют вокруг парня гнездо, обнимая со всех сторон и не позволяя и шагу ступить хоть в какую-то сторону.

Девушка всё-таки добивается своего и хватает Германа за руку, одним рывком вытаскивая того из этого мусора, который мгновенно куда-то пропадает – его здесь и не было. У проклятья полно сил, а жадный парень упёрто не хочет высвобождать энергию, рассчитывая, что она вот-вот очень срочно, в самый важный и ответственный момент пригодится ему. Вся.

Сначала Герман мысленно благодарит девушку за помощь, но потом создаёт в голове противоположную теорию: она лишь притворяется, будто помогает, это уловка. Он снова отталкивает спасительницу от себя и демонстрирует пламя, а девушка мгновенно выпускает свои щитки, но защитные. Алый против фиолетового. Герои стоят молча и смотрят друг другу в глаза, готовые вот-вот подраться. Из-за очевидной мысли о том, что это может продолжаться вечно, а у девушки может ещё и оказаться какая-то проблематичная способность – никакой обозначающей силу нашивки на ней нет, хотя обязана быть, – терпение подростка заканчивается.

– Плевать! Веди меня к нему! – кричит Герман, полный гнева.

Он думает о том, как раньше не догадался просто пойти с девушкой, встретиться с преступником и наконец сделать то, что собирается. Зачем что-то ждать! Но девушка заметно теряется.

– «К нему»?

– К тому, кто всё это устроил!

– А… Но я не знаю, где он, – отвечает незнакомка, растерявшись.

– Ах, – делает выводы герой, – так, значит, теперь ты будешь мешать мне с ним увидеться?

Решив, что энергии, потраченной на демонстрацию своей агрессии, более чем достаточно, чтобы проклятье ослабило свою силу, Герман всё-таки устремляется к фермерам, при этом придерживаясь обоих планов – либо дойти до людей, либо прийти к садисту-шутнику с помощью его сообщницы, – поэтому он идёт не молча, а пытается использовать провокации:

– Сейчас я сам приду к полиции и сдам им преступницу. Сообщницу преступника!

Незнакомка мгновенно пугается и пытается остановить героя, встав у него на пути и раскинув руки в стороны.

– Ага! Я тебя раскусил с самого начала! Стой здесь, поняла?

– Нет, это ты стой на месте! – упирается девушка, всё ещё стоя поперёк пути.

– Я не понимаю к чему всё это! – психует Герман. – Либо ты даёшь мне пройти, либо показываешь где храс, в чём проблема?

– Я не знаю, где он!

– Тогда дай мне прийти к людям, наконец!

– Я и хотела это сделать! Это я совсем не понимаю тебя!

– Я знаю, что тебе есть что скрывать и тебе не нравится, что я в курсе. Так как мы поступим дальше? Будем стоять здесь до рассвета?

– Давай постоим, – предлагает неожиданно.

– Серьезно? Будет куда безопаснее находиться среди кучи свидетелей, чем стоять на пустыре.

– Наоборот! Среди толпы есть кого выбрать, а в безлюдном месте нечего ловить. Разве не так?

– Странная у тебя логика. Здесь небезопасно стоять, плевать во что ты там вляпалась, но нам нельзя здесь оставаться.

– Ты не будешь говорить про меня?

– Я? Это ты не смей никому говорить, что я проклят. Предлагаю сделку – ты молчишь, что я проклят, а я молчу про тебя.

– Зачем молчать о проклятье?

– Просто не думай об этом – я не знаю тебя, а ты не знаешь меня, хорошо? – он наконец протягивает девушке руку, ведь не важно куда она его приведёт, его устроит любой исход.

Наконец-то парень приходит к людям. Наконец-то стоит среди них. Но толком не знает с чего начать. Они ещё не покинули комнату, хотя полицейские просят не портить улики. Герман и незнакомка протискиваются в самую толкучку. Нужно подобрать слова правильно, чтобы у него самого не появились проблемы. На всякий случай, подросток решает провести проверку действительности на подлинность. Он осторожно и незаметно выпускает излишки жара ядра и в помещении резко гаснет свет. Так, а вот это уже подозрительно. Свет действительно отключился по каким-то причинам или проклятье экономит ресурс, «выключая» изображение? Находящиеся в помещении люди разом охают и пытаются нащупать в темноте друг друга. Несколько женщин успевают потрогать лицо парня, что ощущается по их ногтям, а незнакомка стоит спокойнее всех.

Сотрудники полиции просят никому не паниковать и приказывают всем стоять на своих местах. Резко распахиваются все окна и в душное помещение врывается свежий ночной воздух. Крепость со сломанными воротами. Со стороны улицы появляется нарастающее жужжание, которому больше ничего не препятствует проникнуть внутрь дома, если, конечно, он вообще настоящий. Паника людей усиливается, начинается нервная толкотня, всем наступают на ноги, на кого-то даже падают, грохот упавших вещей не даёт сориентироваться. Громкие и неожиданные вспышки сгоревших Ос, словно десятки мимолётных бенгальских огней, на мгновение освещают пространство, и присутствующие обнаруживают себя в чёрном облаке фальшивых насекомых, готовых пустить свои жала в ход прямо сейчас. Уши режет крик, словно при пожаре, Герман замечает выпад руки той самой незнакомки в серой робе – это она среагировала первой и подожгла часть роя, влетающего через распахнутые окна. Странно, разве она не должна была стоять безучастно? Как бы то ни было, этого оказывается недостаточно, и в следующее мгновение каждый ощущает на себе жгучую боль, подслащённую транквилизатором, отправляющим в глубокий сон.

***

Герман просыпается в непривычном месте, ощущая под собой панцирную кровать, из-за которой теперь ломит спину, а в нос ударяет пыльный запах постельного белья. Спустя пару мгновений герой осознаёт, что уснул он в опасной обстановке, поэтому быстро вскакивает с постели, пусть и не в силах открыть глаза сразу. Кое-как разлепив их, он обнаруживает рядом с собой, сидящую на соседней кровати и смотрящую прямо на него, всё ту же девушку. Значит она восприняла вчерашние угрозы всерьёз и сразу после своего пробуждения нашла героя и теперь сторожит, не отводя взгляда.

– Давай поговорим сейчас спокойно? – она первая начинает разговор, пытаясь пресечь возможную случайность, при которой парень взболтнёт при свидетелях что-нибудь крайне лишнее.

Но он и не собирался проговариваться, ведь и ему невыгодно подобное внимание.

– Что вчера вообще происходило? Такое чувство, что весь этот бред мне просто приснился. Как вчера всё закончилось?

– Я не помню, как уснула.

– Так ведь и я тоже. А другие?

– Я не спрашивала.

– Почему мы всё ещё здесь?

– Кажется, за нами приедут, но перед этим осмотрят. Объявили какой-то особый карантин, и мы должны сидеть здесь, пока он не закончится.

– Приедут?

– Да, территорию оцепили, из здания выходить нельзя, на всё нужно просить разрешение, а ещё каждого допрашивают, так что и имя своё прослушивать тоже нежелательно, когда позовут.

– Понятно, – парень откидывается обратно на подушку.

– Говорят, – продолжает девушка, – что несколько человек пропали и некоторые умерли.

– Я здесь никого не знаю, так что…, – парень замолкает, ведь говорить о том, что ему плевать на судьбы местных жителей чревато последствиями. – Ну, ты понимаешь? Если мне скажут имя – я даже не пойму о ком речь. Мне это ничего не даст.

– Мне тоже, – сухо отвечает собеседница. – Меня зовут Ниталь, – говорит она, несмотря на то, что парень об этом не спрашивал.

– Герман.

На обед все получают тушёную капусту с фаршем, немного хлеба, маринованные побеги папоротника и сладкий чёрный чай. Стол мог быть более разнообразным и интересным, если бы только за каждым не велась тщательная слежка и людям бы дали больше свободы действий. Парень не узнаёт никого из фермеров, что находятся с ним в одном помещении, хотя какая-никакая насмотренность должна была быть. Он понимает, что это первый этаж здания местной больницы, самая большая палата, куда притащили больше кроватей и прочей мебели. Те жители ближайших деревень, которым далеко добираться до центральной больницы, обычно приходят сюда, поэтому здание такое большое, но в серьёзных случаях за пациентами приезжает карета скорой помощи.

Судя по росту и комплектации, двое мужчин, сидящих прямо у единственного, но большого окна, должны быть Райтом и Остином, даже голоса их, но не лица. Парень пытается расфокусировать взгляд, подумав о том, что раньше он просто смотрел на людей, не всматриваясь в отдельные черты, а сейчас начал это делать и поэтому всё кажется таким незнакомым.

Все вокруг очень напряжены и стараются даже не смотреть друг на друга. Кто-то тихо роняет слёзы, но не шевелится, будто в оцепенении.

– А почему эти двое не изменились?! – внезапно вопит другая девушка в сером комбинезоне, похоже, что у неё с Ниталь натянутые отношения.

– Что? – удивлённо спрашивает Герман, а Ниталь снова принимает виноватый вид.

– Почему только у них лица остались своими?!

– А ну села! – приказывает полицейский. – Иначе выведем!

– Они особенные что ли? Допросите их!

– Замолчи, никто не должен поднимать панику, со всеми поговорят. Села!

Девушка недовольно следует указанию, скрестив руки на груди.

– Что происходит? – тихо спрашивает герой у Ниталь.

– Все проснулись с новой внешностью. Кроме тебя и меня.

– И почему?

– А я откуда знаю?

– Видимо мы слишком особенные. Но я-то понятно, а ты чем выделилась? Ты же мелкая преступница.

– Моя бабушка – Иммун.

– Ничего себе! Как же ей, наверно, стыдно за тебя.

– У меня просто превышение самообороны, заткнись.

– А ты что-нибудь знаешь про того, кто всё это устроил?

– Ничего.

– Тогда чего так боялась тогда?

– Потому что в этой одежде никто не поверит ни единому моему слову. Но не обольщайся, сейчас на всех так смотрят, ты не исключение.

– Эх, обидно.

Ниталь возвращается обратно к себе, а парень накрывается тканью, поворачиваясь лицом к окну. Ему тревожно от целой груды мыслей, что перебивают друг друга, накрывая одной лавиной за другой, мешая сосредоточиться на чём-то одном. Либо скоро всё закончится, либо наступил конец спокойной жизни и как раньше уже никогда не будет. Каждый пройденный час приближает к назначенному вечеру, волнительному вызову прежде всего самому себе и собственной прочности.

– Когда уже нам начнут верить! – восклицают люди, это не вопрос, а претензия.

Герман подозревает на счёт этой фразы одну единственную теорию, которая приходит ему на ум: фермеров держат под замком, явно подозревая в сговоре с преступником, который всё это учинил. Неужели полиция думает, что рабочие сами попросили его уничтожить это место? А другая внешность, чтобы было проще скрыться? Но ведь под новые лица у них и документов нет, так что это просто издёвка, а не сговор.