Текст книги "Кукла в чужих руках"

Глава 11. В гостях

На следующее утро я обнаружила Кирюху за кухонным столом с бутербродом в руке. Я налила себе чай и насыпала в тарелку кукурузные хлопья.

– Решил-таки посмотреть, что в школе делается? Вчерашнее знакомство стимулировало?

Я залила молоком золотые комочки.

– Ты о чем? – Кирюха скорчил удивленную физиономию.

Снисходительно хмыкнув, я перемешала хлопья ложкой.

– Как ты без справки Танкеру на глаза-то покажешься?

– Пофиг.

И тут мне в голову пришла отличная идея, как убить двух зайцев одновременно:

– Позвони Юльке! У нее папа врач, он тебе справку без проблем нарисует!

– Да ну?

– У него ж своя клиника, кто ему помешает?

Кирюха отхлебнул из кружки и задумчиво посмотрел на меня через край.

– Если ты настаиваешь… Только, Софико, потом не жалуйся, что я тебя не предупреждал!

– Твои проблемы! – хмыкнула я.

– Да, но подруга-то твоя.

– Иди лесом, Кира. Давай уже, герой-любовник, выходить пора.

Он поднялся из-за стола. На нем были черные джинсы и черная водолазка, цвет которой усиливал смуглый оттенок кожи.

– В этом пойдешь? Смотрится классно, но Танкер тебя прибьет.

– Больше не в чем – пиджак мне мал, а новый покупать – бабло жалко. Оно мне не даром достается, чтоб на всякую фигню тратить. Я ж не в красном, так что норм! Переживет Танкер, меньше года осталось.

Он направился в прихожую, я за ним. Пока мы одевались – Кирюха в свой черный бомбер, а я в защитного цвета парку, – дверь соседской комнаты приоткрылась, и выглянула тетя Наташа. Потянуло спертым запахом перегара. Кирюха оттеснил меня и выскочил на лестницу. Теперь стало понятно, почему он, против своего обыкновения, так рано проснулся. Ночевал на диване в кухне.

Я не стала его ни о чем расспрашивать, потому что и сама все прекрасно понимала. Просто шагала рядом, изредка поглядывая на его хмурое лицо. Но возле школы взгляд его прояснился, настроение улучшилось. Он встретил приятеля и, бросив меня у дверей, растворился в недрах школьного гардероба.

А я, вздохнув, побрела к кабинету математики. На предпоследней парте сидели Аделина и Дамир. Как всегда, я спряталась за ними. Но пришла математичка, и я поняла, что прячься не прячься – спасения нет! Она велела убрать все вещи с парт, а это означало проверочную работу.

Темой самостоятельной оказались тригонометрические функции. Очень увлекательно! Для тех, кто обожает математику. Для Кирюхи, например.

Все дружно зашуршали, убирая учебники, и воцарилась тишина. Только и слышно, как народ старательно сопит и почесывает макушки. А на моем листочке вместо графиков и функций расцветали розы с неестественно длинными и острыми шипами, а потом появилось симпатичное женское личико. Только выражение лица у дамочки, несмотря на миловидность, оказалось довольно свирепым. Пришлось ее безжалостно зачеркать. Сдавать свой рисунок я, конечно, не стала. Урок закончился, и я вместе с потоком одноклассников потекла к выходу, но учительница окликнула меня.

– Соня, подойди-ка, пожалуйста. Почему ты не сдала работу?

Я обреченно опустила ресницы и включила режим «куколка»:

– Ирина Николаевна, простите, пожалуйста! Я не успела.

– Сдай то, что успела.

– Вы знаете, Ирина Николаевна, я эту тему плохо поняла, – я трогательно заморгала и добавила в голос дрожащие нотки: – Можно я разберусь и завтра принесу?

Она с сомнением посмотрела на мои нервно сплетенные пальцы и согласилась. Выходя из класса, я столкнулась с Кирюхой – у них как раз следующим уроком была алгебра. Весело подмигнула ему и выкатилась в коридор. И не пройдя нескольких шагов, заметила Мишу. Он перехватил мой взгляд и, резко поменяв направление, двинулся навстречу.

Я стояла возле кабинета и откровенно разглядывала Михаила. Ладно скроенный и ничего лишнего: в меру широкие плечи, рваная, но опрятная стрижка, четкий подбородок и прямые брови. Само спокойствие и чувство собственного достоинства. Даже и не скажешь, что в этой школе он без году неделя и подружиться еще ни с кем не успел. Может, он вовсе и не такой, как наши местные представители элиты? Взгляд у него открытый и дружелюбный. Если не сказать – увлеченный.

– Как добралась вчера, Соник?

– Как мило, что интересуешься, – улыбнулась я.

– Не хочешь еще куда-нибудь сходить? Только без этой твоей сумасшедшей подружки?

Я рассмеялась.

Увлеченные беседой, мы не заметили, как рядом нарисовалась Машка Кантария.

– Привет, – проворковала она, глядя на моего собеседника, – задание Танкера обсуждаете? – Она провела ладонью по волосам, и каштановые локоны рассыпались шелковистым каскадом. – Я тут вот что подумала, Миша, если сделать микс из фотографий и рисунков, то может интересно получиться. Сегодня в инфоклассе после уроков надо обсудить все подробнее. Я покажу программку, ты, может быть, ее знаешь, она объединяет графические изображения…

Незаметно, не прерывая монолога, она так ловко оттерла меня за спину, что я даже не поняла, как это произошло. Только что стояли вдвоем, и вдруг я оказалась третьей лишней. Я отступила на шаг, и тут Миша посмотрел на меня через голову Кантарии:

– У тебя какой сейчас урок?

– Биология.

Кантария оглянулась и бросила:

– Да, иди, Сейлор Му, скоро звонок.

Я развернулась и покинула эту гламурную парочку. Чувствовала я себя примерно так же, как тогда в столовке, когда Машка притворилась, что настроена вполне дружелюбно, а потом оттолкнула меня на глазах у всей школы. Рассердившись, я решила больше не попадаться на эту удочку.

И, когда после урока биологии Миша окликнул меня, сделала вид, что не услышала. Но тут в холле показалась Кантария и сразу же устремилась к Савельеву. Я резко обернулась:

– Ты меня звал?

– Соник, хочешь прогуляться?

Он стоял передо мной, и я злорадно заметила, что теперь Машка осталась у меня за спиной.

– С уроков, что ли, свалить? – задумчиво спросила я.

Руководство школы холило и лелеяло таланты своих учеников. Директрисе очень льстили участие и победы на всевозможных конкурсах, а мои работы неизменно получали призовые места. Однако, зная суровый нрав Танкера, которая строго следила за дисциплиной, уходить посреди учебного дня было рискованно.

Но этот симпатичный парень с глазами цвета асфальта стоял передо мной и ждал. А у дверей холла его караулила хищная Машка Кантария.

– Ок, – согласилась я.

Мы шагали по набережной. Мимо заброшенной гостиницы и бетонного забора, испещренного граффити.

– Слушай, а как ты меня узнал в ту ночь? Я же была в бандане и капюшоне?

– Да я и не узнал! Потом уже догадался, когда ты проговорилась.

Я рассмеялась и шлепнула его по плечу:

– Спасибо, что не сдал!

– А что-нибудь еще, кроме факов, умеешь рисовать?

– А что ты знаешь о граффити?! – завелась я.

– Ну, это надписи на заборах типа «Здесь был Вася».

– Очень смешно, – обиделась я. – Каждое граффити несет в себе отпечаток личности райтера.

– Докажи!

Это была подначка, но своими словами он задел важную часть моей души. И я решительно двинулась вдоль забора, выискивая свой скетч. Шла и волновалась, как перед встречей со старым знакомым, которого не видела тысячу лет.

Я точно знала, что она вовсе не такая, какой я ее помню, но все равно очень хотела увидеть, потому что это было мое первое граффити. Анимешная девушка сидела, обхватив руками колени, и смотрела огромными печальными глазами в небо.

Она осталась почти такой же, только немного выцвели краски. Неровная обводка выдавала новичка.

– Вот! – откинув руку, я театрально поклонилась.

Миша задумчиво оглядел стену.

– Почему такая… мультяшная?

Я пожала плечами:

– Это давно было. Несколько лет назад. Я тогда аниме увлекалась. Что скажешь?

– Беру свои слова про Васю обратно.

Низкие осенние тучи ползли над рекой, от воды тянуло сыростью, и первая холодная капля упала мне на щеку. Миша подошел ближе. Еще одна капля попала мне на нос, и я смахнула ее тыльной стороной ладони. Но следующие беспощадно зашлепали по волосам, плечам, рукам.

– Идем ко мне. Тут недалеко. – Миша бережно накинул мне на голову капюшон. – А то вымокнем до нитки.

Но мы все равно промокли насквозь, пока перебегали мост и неслись по узким улочкам Петроградской стороны. На мое удивление оказалось, что живет Миша в соседнем с Юлькой доме. В таком же элитном малоэтажном строении со шлагбаумом, подземным гаражом и сверкающими стеклопакетами.

Едва он открыл дверь в квартиру, как к нему навстречу, скуля и радостно повизгивая, кинулся пес. Черный питбуль, с широкой грудью и ростом по колено хозяину, он подпрыгивал и радовался, как щенок.

– Соскучился? – Миша присел и потрепал собаку по голове. Пес успокоился, и на морде его явственно нарисовалась улыбка. Совсем как у Чеширского Кота из фильма про Алису, такая же широкая и зубастая. – Проходи, Соник! Не бойся, Гера у нас дружелюбный. Правда, Герыч? – Миша засмеялся и снова, приговаривая разные нежности, похлопал пса между короткими треугольными ушами. – Он у нас неправильная собака, ко всем ластится! Не приставай, Гера!

Дружелюбный Гера ткнулся мне в колени, но вдруг отпрянул и оскалился. Замер посреди коридора и, дрожа всем телом, начал тоненько подвывать.

– Ты собак не любишь? – повернулся ко мне Миша.

– Люблю. Я всех люблю. – Я пожала плечами.

– Странно. – Он взял пса за ошейник и, прижав к себе, постарался успокоить. – Раньше не замечала, что собаки тебя недолюбливают?

– Да нормально ко мне животные относятся! – возмутилась я и тут же осеклась, вспомнив, как Маруся вчера дала от меня стрекача.

Мне стало не по себе. А Гера все дрожал и подвывал. Общаться в присутствии страдающего пса было невозможно. Удивленный необъяснимым поведением своего питомца, Миша выдворил его в комнату и закрыл там. После того как вой прекратился, я смогла спокойно оглядеться. В просторной прихожей стояли картонные коробки. Одни громоздились друг на друге, другие подпирали стены.

– Вы переезжаете? – спросила я.

– Переехали уже. Раньше на юго-западе жили. У меня там все друзья остались.

Он помог мне снять куртку и небрежно кинул ее на груду коробок. Потом заглянул в ванную и бросил мне розовое махровое полотенце.

– Держи!

И я принялась вытирать мокрые волосы. А когда отняла полотенце от лица, то обнаружила, что сам он голый по пояс сидит на корточках и роется в одной из коробок. Почувствовав мой взгляд, Миша обернулся.

– До сих пор вещи разложить не могу! Родители злятся! – он усмехнулся и кивнул: – Ты чего, Соник? – Потом сгреб пятерней челку. – Ты меня смущаешь!

Но было непохоже, чтобы Миша смущался. Скорее – наоборот. Он поднялся, распрямил плечи и шагнул ко мне.

– Извини. – Я не отводила глаза, потому что его фигура – плечи, ямка над грудиной, ключицы, вполне заметный рельеф мышц рук и живота – доставляла мне эстетическое удовольствие, и хотелось смотреть еще и еще. – Ты похож на модель. – У меня загорелись щеки. Сразу стало неловко, и, отступив, я прислонилась к стене. – Не на фотомодель… Хотя да, ты мог бы… ну ты понимаешь… На модель, которые художникам позируют… – От волнения все мысли смешались, а название вылетело из головы. – Натурщика!

– Ты ведь рисуешь, Соник. Тебе виднее, – сказал он так проникновенно, что у меня мурашки по спине побежали и вспотели ладони.

Он подошел совсем близко и оперся рукой о стену, оставляя мне возможность сбежать. Но я ею не воспользовалась, а только подняла голову и заглянула в его асфальтово-ледяные глаза. И тогда он потянулся ко мне.

Целоваться с ним было приятно, и я не стала прикидываться, что не желаю этого делать. Его поцелуй отличался ото всех немногочисленных и неумелых, которые мне довелось испытать. Я обняла Мишу за шею, зарылась пальцами во влажные волосы. Его рука скользнула мне за спину. Но едва его объятия нарушили границу пристойного поведения и пальцы потянули застежку на моей спине, как зазвучал сигнал домофона, и мы распались, как половинки рассеченного яблока. Миша чертыхнулся и схватил свою мокрую рубашку. Пока он пытался застегнуть пуговицы, домофон заунывно пиликал.

– Открой, – посоветовала я, – там же еще на лифте подниматься. Успеешь.

Он перестал суетиться, весело подмигнул мне и нажал на кнопку. Потом обнял меня за плечи и увлек на кухню. Усадил на кожаный диван и включил огромный телевизор на стене. Перебросил мне в руки пульт и набрал воды в чайник.

Когда входная дверь открылась, чайник пускал пар, на столе стояла банка клубничного варенья и лежала запечатанная коробка шоколадных конфет. Я переключала каналы телевизора, а Миша, облокотясь о барную стойку, листал какой-то журнал.

– Мишаня, я пришла! – раздался женский голос. – У нас гости?

И тут же на кухню вошла женщина. На черном плаще россыпью блестели капельки дождя. Короткие светлые волосы обрамляли четкий овал лица. А глаза, такие же темно-серые, как у сына, но без ледяных лужиц смотрели на меня настороженно. Тревожно так смотрели, будто в ее дом проник вражеский лазутчик или ворвался судебный пристав.

– Здравствуйте, – кивнула я и отложила пульт.

– Мама, это – Соня!

– А я уж решила, что к нам в гости один из Мишкиных приятелей заскочил – куртка в коридоре совсем мальчишеская. А это, значит, Соня… м-м-м… Очень приятно, – сказала она, но мне показалось, что это неправда. – Учитесь в одном классе?

– В одной школе. – Я состроила невинное лицо.

– Вместе над проектом работаем, – пояснил Миша, – новогодним.

– Не рано ли?

Она пронзила сына взглядом, поджала губы и вышла. Я безмолвно задала вопрос: «Что не так?», Миша в ответ сделал жест, что всё в порядке, мол, не обращай внимания. Мы закончили свою пантомиму, потому что она вернулась и села рядом со мной. Через несколько минут напряженного молчания я поднялась:

– Мне пора.

– До свидания, – холодно попрощалась Мишина мама.

Миша вышел следом за мной, и мы отправились на улицу. Геру он взял с собой. Пес больше не скулил и не дрожал, но ко мне не приближался. Бегал по газонам, занимаясь своими собачьими делами. А мы с Мишей шли по узкой мостовой, соприкасаясь кончиками пальцев. От нежного чувства близости меня оторвал негромкий оклик из-за спины:

– Привет, Куколка!

Я оглянулась. За нами в сопровождении Рафика шла Лина. Та девушка, которая угощала меня айриш-кофе в коммуналке у Салима. Мы поравнялись, она притормозила, и я тоже остановилась.

– Почему ты не заходишь, Куколка? – томно проворковала Лина и быстрым взглядом оценила моего спутника.

– Времени не было.

– Ты же обещала! – воскликнула она.

Лина доверительно положила тонкие пальцы на рукав моей куртки. Серые глаза ее смотрели вкрадчиво и, казалось, хранили секрет, поведать о котором могли только мне. Рафик стоял и, ухмыляясь, таращился сверху вниз. Миша коротко свистнул, и Гера подлетел к его ноге. Рафик уважительно скривился и отступил на шаг.

– Хорошо, зайду, – согласилась я, лишь бы поскорее отвязаться от них.

Лина отпустила рукав, и я зашагала дальше, увлекая Мишу за собой. Возле чугунной решетки, отделяющей наш двор от проспекта, мы остановились.

– Не провожай меня, тут рядом.

Мне совсем не хотелось, чтобы Миша видел наш двор, а тем более пропахший сыростью подъезд. А о том, чтобы когда-нибудь пригласить его в квартиру, я и подумать не смела!

– Как скажешь, Соник! – Он привлек меня к себе и поцеловал. Без вопросительных взглядов и нерешительных колебаний – просто потянул за отвороты куртки и поцеловал. А потом прошептал, согревая щеку теплым дыханием: – Увидимся в субботу?

Следующие несколько минут я стояла, прижавшись спиной к чугунной решетке, провожала его глазами и предвкушала наше скорое свидание. А Миша уходил по проспекту и ни разу не оглянулся. Возле его ног бежал пес, над головой неслись облака, под его кроссовками блестели вечерним солнцем лужи.

Одухотворенная романтическим настроением, я повернулась, чтобы идти домой, как вдруг кто-то крепко схватил меня сзади за куртку.

– Куколка!

Это снова была Лина. Она стояла и широко улыбалась. За ее спиной, как телохранитель, маячил Рафик.

– Соня, нехорошо обманывать! Я тебя так ждала!

– Я не хотела вас обманывать…

– Но-но-но! – Она покрутила тонким пальчиком перед моим носом. – Говори мне «ты»! Мы ведь с тобой подружки теперь. А пойдем ко мне сейчас?

– Я не знаю…

Идти не хотелось, но она так ловко окрутила меня, что я уже шла с ней под руку в проходной двор. Рафик тащился позади. Я снова оказалась в подъезде, пропахшем мочой, а затем в квартире на первом этаже.

– Раздевайся, Куколка, – предложила Лина, а Рафик за спиной глумливо хмыкнул и услужливо потянул куртку с моих плеч.

Я испуганно скинула ее, оставив в его лапах, и поспешила за Линой. В этот раз она провела меня в другую комнату. Почти все пространство занимала огромная кровать, покрытая бордовым пледом. Лина подтолкнула меня и, не удержавшись, я села на плюшевую ткань. Сама Лина опустилась рядом.

– Вы хотите, чтобы я вас нарисовала? – начала я, озираясь. – Но у меня с собой ничего нет…

– Послушай, Сонечка, не стану ходить вокруг да около – ты мне очень нравишься.

– В смысле? – Я отодвинулась.

– Не бойся, Куколка, – Лина серебристо засмеялась, – я тебя не соблазняю! Я тебя спросить хочу.

– Спрашивайте.

Она встала и, подойдя к полированной стенке времен Советского Союза, открыла дверцу.

– Это «Бейлис», – Лина приподняла темную пузатенькую бутылку, поставила ее на тумбочку и следом достала две рюмки. – На, пей! Это вкусно! Как мороженое, только жидкое!

Она снова серебристо рассмеялась и, присев рядом, протянула мне рюмку.

– Я не люблю сладкое.

– Водка горькая! Что ж мне, тебе водку наливать?

– Ничего мне наливать не надо.

– Ну хорошо, Куколка. – Лина чуть пригубила ликер. – Ты девочка взрослая, сама вправе решать, чем заниматься. Поэтому я хочу тебе сделать предложение.

– Руки и сердца? – не удержалась я, но Лина расхохоталась в голос.

– Люблю девочек с чувством юмора!

– Я, наверное, пойду, – сказала я и попыталась встать, но она мягко удержала меня за руку.

– Послушай, Соня, ты все с мальчиками гуляешь. То с одним, то с другим. И они получают свое просто так, ни за что! За красивые глаза! А с твоими глазами получать должна ты, а не они!

– Я вас не понимаю.

В ответ Лина подалась ближе. Зрачки ее расширились, губы влажно блестели. От нее тянуло сладким ароматом ликера.

– У меня есть знакомые, которые с радостью подарят тебе все, что ты захочешь! Лишь бы ты с ними встретилась. Теперь понимаешь?

Я ее прекрасно понимала. Как и то, что оказалась беспросветной дурой, придя в эту квартиру несмотря на Кирюхино предупреждение! Предложение Лины было мерзким и гадким. Буквально час назад я обнимала симпатичного парня, шла с ним рядом, соприкасаясь кончиками пальцев, смеялась его шуткам и чувствовала, что влюбляюсь! Ее слова поливали все это грязью!

– Тебе даже не придется ни о чем думать, – продолжала она. – Встречаться можно у меня, и никто ничего не узнает. Тебе ведь нужны деньги?

Все еще удерживая мою руку, она почти навалилась на меня. Я отвернулась. От нее тянуло жаром, как от включенной плиты, а горячее сладкое дыхание касалось моей щеки.

– Нет. Мне это не нужно.

– Не нужны деньги? – В хрипловатом голосе звучало удивление.

– Нет.

– Подумай хорошенько! Можно позволить себе все, что захочешь: одежду, косметику! А потом – и машину, и квартиру. Свою! Собственную! Что ты любишь? Рисовать? Ты сможешь ездить в путешествия, набираться впечатлений! Ну же, Куколка, не отказывайся! Это твой шанс. Пока ты молоденькая, красивая, пользуйся им!

Она так напирала, что я оказалась прижатой спиной к толстой упругой подушке. Нависая надо мной, Лина преградила путь к отступлению и требовательно смотрела серыми лучистыми глазами. Она жадно ловила малейшее изменение: дрогнувшую бровь, шевеление губ, подтверждающее мою нерешительность, она была готова подхватить, развеять любые мои сомнения и вырвать согласие.

– Ну же, Сонечка, это деньги, красивые вещи, одежда! Все будут тебе завидовать! Подружки! А те, кто тебя не замечал, прибегут и будут умолять дружить с ними! Мальчишки! Думаешь, им нужна оборванка? Нет! Они тоже любят красиво одетых девочек. Соглашайся! И тогда ты сможешь выбирать их, а не они тебя!

– Мне это не нужно! – Я оттолкнула ее и вскочила.

– Я думала, ты умнее. – Серые глаза заледенели, горячность превратилась в отстраненность. – Просрешь свою единственную возможность, потом всю жизнь будешь локти кусать, сидя в убогой коммуналке!

Она тоже встала и, взметнув руки, поправила прическу. Кольца в ее ушах качнулись.

– Погоди, – остановила она, видя, что я кинулась к двери, – там Рафик ждет, а я с тобой еще не закончила. Потом, если захочешь, можем и его позвать. Ты ему нравишься! – Она презрительно скривила полные губы. – Предпочитаешь безвозмездную любовь? Рафик платить не станет, не сомневайся!

И Лина снова рассмеялась. Ее смех больше не казался мне серебристым, теперь он напоминал позвякивание монет в кошельке.

– Ну, раз деньги для тебя не проблема, Куколка, придется поделиться. – Она вздернула подбородок и потребовала: – Снимай свои серьги!

Я отчаянно схватилась за мочку уха. И в этот момент что-то произошло: только что я была слабой и испуганной, и вдруг в одну секунду меня словно обняли холодные уверенные руки. И эти потусторонние объятия придали мне спокойствия. Сердце, которое при словах Лины ухнуло в желудок, возвратилось на место, застучало в обычном ритме, и в нем поселилось жесткое нежелание расставаться со своей вещью. Я не знала, почему эти серьги для меня столь важны. Я не вспоминала того, кто их подарил, но не могла с ними расстаться!

– Давай сюда! – поторопила Лина.

– Вы их не получите.

– А что ты сделаешь? Снимай и проваливай! Можешь маме пожаловаться. Можешь своему бойфренду. Любому из них! Можешь даже заявление в полицию написать! Пусть они поинтересуются, откуда у девочки такие дорогие украшения. «Они серебряные», – Лина передразнила наш недавний разговор. – Думала, я в ювелирке не разбираюсь? Наверняка со своим соседом воровством промышляете! Я твоего котика давно приметила, смышленый парнишка: то одно Санино поручение выполнит, то другое. Допрыгается! И ты вместе с ним! Ну! – И она требовательно протянула раскрытую ладонь.

Когда-то давно Кирюха говорил мне: «В этой жизни ты можешь полагаться только на себя. Я не могу научить тебя драться в кровь. Я сам этого не умею. Но зато я могу научить, как выгадать пару секунд для отступления». Он сдержал слово и научил меня. И в тот день я перестала быть ребенком – слабым и беззащитным.

Лина стояла посреди комнаты и нетерпеливо помахивала раскрытой ладонью. Я медленно подошла и прикоснулась одной рукой к мочке уха, изображая, что исполняю ее приказ, а другой – со всей силы ударила ей под дых. Хватая воздух, Лина беззвучно раскрыла рот и согнулась пополам. А я не стала дожидаться, когда она восстановит дыхание и закричит. Бросилась к окошку, распахнула его, и, уцепившись за раму, на вытянутых руках сползла вниз. Металлический подоконник, мокрый после дождя, влажно скользнул под ладонями, и после недолгого полета я стукнулась подошвами об асфальт. Пятки тут же отозвались тупой болью, но я стиснула зубы и побежала.

Пронеслась по проспекту, нырнула в свой двор, пересекла его и ворвалась в подъезд. Мне срочно требовалось укрытие. И внимательный собеседник. Все это я могла найти только дома.

Но не успела миновать и пару лестничных пролетов, как наткнулась на участкового полицейского – Нинкиного отца, Сергея Ивановича. Он спускался вниз, а я неслась не разбирая дороги и со всего маха налетела на него.

– Куда, куда?! Уже знаешь?

Выражение моего лица подсказало ему, что это не так.

– Что случилось? – отдуваясь, спросила я.

– Во-первых, здравствуйте.

– Да что случилось-то?!

– Здравствуйте, говорю. – Он недовольно отстранил меня и пошагал дальше. – Дома всё расскажут!

Я пробормотала слова приветствия и, перелетая через две ступеньки, бросилась наверх.

Сергей Иванович раньше к нам никогда не заходил. У Кирюхи иногда случались приводы за нарушение общественного порядка. Но он и Нина дружили, и ее отец относился к Кирюхе снисходительно – ограничивался лишь предупреждениями. Его появление испугало меня.

Дверь в квартиру оказалась не заперта. Я влетела на кухню не разуваясь, в грязных кедах. Кирюха и моя мама сидели на диване. Лица у обоих были встревоженные. На столе лежал исписанный альбомный лист.

– Что случилось?! – задыхаясь, спросила я.

– К нам в квартиру кто-то влез, – пролепетала мама.

– А ты случайно не заметила, что замок сломан? – Кирюха закинул ногу на ногу.

– Не заметила. Поэтому у нас участковый был?

Они синхронно кивнули, и у меня отлегло от сердца, потому что всю дорогу, пока бежала по лестнице, я воображала невесть что. Например, что Кирюха снова выкинул экстремальный номер или тетя Наташа в порыве алкогольного безумия совершила что-нибудь противоправное.

– А где мама твоя? – поинтересовалась я на всякий случай.

– На работе, – мрачно бросил Кирюха и перестал ехидно улыбаться. Работа у тети Наташи менялась часто, и уточнять, где именно она сейчас трудится, я не стала.

– Так что случилось? Расскажите подробно. – Отдышавшись, я примостилась рядом с Кирюхой.

– Я пришел домой, дверь открыта, в комнате – бардак…

– У тебя всегда бардак! Почему ты решил, что нас обокрали?

– Я этого не говорил. – Кирюха прищурил глаз. – Сунулся в вашу комнату, там та же картина. Всё вверх дном.

– Мама! – я повернулась к ней.

– Ничего не пропало. – Она пожала плечами. – Я проверила. Кирилл сразу мне позвонил. Я велела полицию вызвать. Потом сама примчалась.

Только сейчас я заметила, что на ней рабочий белый жакет с голубым кантом. Значит, сорвалась из салона так быстро, что даже не переоделась.

– И что Иваныч сказал?

– Интересно? Вот – почитай! – Кирюха перебросил через стол альбомный листок. Это оказалась копия протокола осмотра квартиры и снятия показания жильцов.

– Сплошная бюрократия! – возмутилась я. – А нам что делать?

– Да ничего, Софи. Жить, как и раньше жили. Только в сотню раз осторожнее! – добавил он, и я поняла, что последняя фраза предназначалась исключительно для меня.

– О-ой, – мама сокрушенно обхватила голову руками, – надо замок починить. Кого звать-то? Слесаря, наверное? А у меня там клиентка сидит!

Она печально посмотрела на нас.

– Не волнуйтесь, теть Надь. Я все сделаю, – сказал Кирюха.

– Ты?!

– Схожу к управдому, слесаря позову.

И тут я прочла в маминых глазах, что она, бок о бок прожившая десять лет с маленьким мальчиком, теперь в Кирюхе увидела взрослого серьезного человека. Это было так странно! Я с недоумением переводила взгляд с нее на Кирюху и обратно. Как же сложно разглядеть в том, кого знаешь с самого детства, кого-то нового! Я твердо убеждена, что внутри мы не меняемся. Это как одна и та же буханка хлеба, завернутая в новую упаковку. Нет! Нет! Нет! Он не может, не имеет права стать другим! Это невозможно – Кирюха навсегда останется для меня вредным, вертлявым, бледным привидением со шкафа!

– Идите, не волнуйтесь, я разберусь, – повторил он.

– Тогда я на работу. Слава богу, недалеко!

Мама улыбнулась нам и упорхнула.

– Слушай, Кир, – начала я, когда за ней захлопнулась дверь, – может, надо проверить? Ну, ты понимаешь? – я многозначительно посмотрела на него.

– Вот именно этого и не надо, – отрезал он.

– Почему?

– Потому что при пожаре первым делом спасают что? Правильно – самое ценное. Взлом – считай, пожар. Так что сидим тихо, Софико, не дергаемся.

И он поднялся, намереваясь исполнить данное ему поручение.

– Я с тобой! Я одна в квартире не останусь! – Я поспешно вскочила и схватила его за футболку.

– Не дури, Сонь. – Кирюха осторожно отцепил мои пальцы. – Это был предупредительный выстрел. Сразу после него второй раз не стреляют. Подождут еще немного.

– Тем более не останусь – ты меня стрельбой пугаешь!

– Это метафора.

– Ты еще не знаешь, что со мной случилось!

– Ну?

И после первых же моих слов о том, что я побывала у Лины, Кирюха разозлился.

– Тебе сказано было не ходить! Ты вообще ничего не соображаешь?!

– Соображаю, – обиделась я. – А чего ты орешь? Как же твое невмешательство в жизни других людей? Я что, особенная? Чего ты распоряжаешься?!

– Глупая ты, Сонька! – Он почему-то сразу остыл и плюхнулся обратно на диван.

Я опять примостилась рядом и дорассказала ему все, что случилось в квартире у Лины.

– Сонь, сними эти сережки и спрячь подальше.

– Не могу.

– Почему?

– Кир, только не смейся.

– Я не смеюсь.

– Нет, правда. Я тебе сейчас странное скажу. Когда Лина потребовала отдать ей серьги, я почувствовала, как будто во мне непонятно откуда сила появилась! И я сразу поняла, что должна сделать. И ни на секундочку не засомневалась – будто у меня не просто сила, а суперсила!

– Тогда тебе точно нечего бояться, – мрачно изрек Кирюха и поднялся.

– Поверь, Кир! И дело даже не в том, что мне ужасно не хотелось их отдавать, и не в том, что Лина меня Рафиком припугнула. Я просто… просто… ну не знаю, как будто и не совсем я. Нет, не так. Это была я, но словно меня поддержал кто-то очень-очень сильный. Вот!

– Ну-ну. – Кирюха направился в коридор.

Я как дурочка прошлепала за ним и, глядя, как он одевается, до последнего не верила, что он оставит меня одну во взломанной квартире. Но он оставил. Сказал только:

– На внутреннюю щеколду запрись, суперженщина.

Я так и поступила. И ничего страшного не произошло. Однако я почти не шевелясь просидела за кухонным столом до его прихода.

Через час Кирюха вернулся с мужиком в зеленой спецовке, который поковырял замок и сказал, что давно пора поставить новый. Оставил визитку и ушел. Потом пришла мама, и мы с ней вместе собирали разбросанные по комнате вещи. К вечеру вернулась тетя Наташа, непривычно тихая и трезвая. И сразу согласилась, что нам необходимо установить металлическую дверь. На том и порешили.

Но спать я отправилась только после того, как тщательно осмотрела всю комнату сверху донизу. Я хорошо помнила, как кто-то таращился на меня из угла возле печи. Мама посмеялась надо мной и к себе не пустила, сказала, что и так плохо спит, а тут еще я занимаю половину дивана. Анимешных девчонок я тщательно замазала белилами, и только после этого легла в кровать. Я фантазировала, что нарисую на их месте, пока не провалилась в сон.

Но во сне все было как наяву. Пылкий поцелуй, такой же горячий, как днем, в Мишиной квартире. Кто-то желанный, жаркий и жадный приник ко мне, стискивая в объятиях. Я растворилась в его страстных губах, руках. Меня тянуло к нему, я не хотела прекращать этот поцелуй. Но хватка становилась все жестче, все теснее. Я начала задыхаться. Я оттолкнула своего партнера, но легче не стало. Воздух сгустился, как это бывает перед грозой. В нем смешался липкий страх и предвидение ужасного конца. Темная фигура надвигалась, я отступала. Оглянувшись, я увидела серый контур окна за спиной. Внезапно сильный удар отбросил меня назад и перед глазами появился четкий прямоугольник неба. Я стремительно падала.