Текст книги "Срезанные цветы"

– Да, Юля другая…

– А Женя Мартынова?

– Мне показалось, что она неровно дышит к Вадиму.

– Мне тоже так показалось, – задумчиво проговорил Наполеонов.

– Но у нее не было ни одного шанса.

– Из-за Аллы? – быстро спросил Наполеонов.

– Ну что вы, – отмахнулась девушка. – Из-за нее самой. Алла здесь ни при чем. Разве такой мужчина, как Вадим, может заинтересоваться такой девушкой, как Женя?

– В жизни всякое бывает, – заметил следователь.

Светлова пожала плечами и проговорила:

– Здесь не тот вариант.

– Возможно… Но, вероятно, сестра Вадима Юлия была бы не против женитьбы брата на своей подруге?

– Откуда мне знать, что думала Юлия.

– А как она относилась к Алле?

– Сдержанно. Но уж убивать ее из-за этого Юлия бы не стала.

– Скорее всего, – согласился Наполеонов. – Анастасия, а что вы можете сказать о Геннадии Владимировиче Замоскворецком?

– О Гене? – удивилась девушка.

– Да, о нем.

– Гена очень хороший человек, любящий сын, отец и муж.

– Какие отношения у него были с Аллой?

– Какие у них могут быть отношения? – недоуменно пробормотала Светлова. – Родственные.

– Родственные отношения бывают разными.

– Хорошие были у них отношения. В детстве они дружили, потом стали реже видеться, у всех свои дела.

– Понятно…

– А! – догадалась Настя. – Наверное, Гена приставал к вам с генеалогическим древом.

Наполеонов кивнул.

– Не берите в голову. Гена помешан на составлении родословных. Это у него и работа, и хобби.

– А вам он, если не секрет, составлял его?

– Да чего мне составлять-то, – отмахнулась Настя, – у нас все были из крестьян. После революции прапрадед перебрался в город, встретил суженую, ну и…

– А я уж подумал, что Геннадий Владимирович только моей родословной заинтересовался.

– Его могла привлечь ваша фамилия.

Наполеонов кивнул.

– Да, он что-то говорил мне об этом, – и придвинул к ней протокол.

Светлова, не читая, подписала его.

– Как я теперь буду жить без Аллы? – снова всхлипнула Анастасия.

– Я думаю, что ее родителям сейчас намного тяжелее, – заметил следователь.

– Да, – согласилась свидетельница, – я завтра же поеду в больницу к тете Свете. Сегодня меня к ней все равно не пустят.

Когда Светлова ушла, в кабинет заглянул Ринат и сказал:

– Всех отпустили, остался только тамада.

– Зови его.

Ипполит Матвеевич Табуреткин вошел в кабинет торопливым шагом и спросил:

– Я сяду?

– Да, конечно, присаживайтесь.

– Вроде я вам все уже рассказал.

– Придется повторить под протокол.

– Понимаю.

– Тамада – это ваша официальная работа?

– Можно сказать и так, – кивнул Табуреткин, – до этого я был массовиком-затейником, а начинал свой трудовой путь конферансье.

– Ипполит Матвеевич, вы ездили с молодыми в загс?

– Нет, я сразу приехал в ресторан к оговоренному сроку.

– Было ли что-то необычное на этой свадьбе?

– Убийство, – вздохнул тамада.

– Я имею в виду до случившегося.

– Я понял. Только ничего не припоминаю. Хотя, – неожиданно сказал он, – невеста отказалась от выкупа.

– Какого выкупа?

– Ну, знаете, на свадьбе принято просить за невесту выкуп у жениха и дружков, его сопровождавших. А Алла наотрез отказалась, сказала, что она не корова.

– А жених?

– Он согласился. И вообще эта пара отвергла все шутки, прибаутки, можно сказать, оставила меня без работы, и я выкручивался как мог, стараясь хоть где-то вклиниться.

– А как на это реагировали гости?

– Да никак не реагировали, – махнул рукой тамада.

– Но, насколько я понимаю, пир все-таки был горой? – спросил следователь.

– Да, веселились от души, но на спиртное особо не налегали.

– Странно…

– Что странно? – заинтересовался тамада.

– Вы вот говорите, что на спиртное гости не налегали, но никто из них не приметил на свадьбе постороннего.

– Может быть, его и не было…

Следователь терпеливо ждал, когда тамада продолжит свою мысль.

И тот проговорил:

– Ведь в туалет мог пройти кто угодно и не из этого зала.

– Да, мог, – не стал спорить Наполеонов. Но свои мысли он оставил при себе.

– Ипполит Матвеевич, а вы не заметили, к невесте никто не подходил? Может, кто-то пытался вызвать ее на улицу?

Тамада помотал головой:

– Нет, ничего такого не было, я бы точно заметил. Подходили только свои.

– Может быть, Алла была чем-то встревожена?

– Если и так, то по ней этого не было заметно. Она выглядела очень счастливой, – грустно вздохнул Табуреткин. И добавил: – Она была очень красивой.

– А каких-либо ссор или просто недоразумений между кем-то из гостей вы не заметили?

– Нет. – Табуреткин пригладил свои усы и проговорил, глядя куда-то поверх головы следователя: – Мне только показалось, что сестра жениха недолюбливала невесту…

– Показалось?

– Конечно, – кивнул тот, – в этом деле нельзя быть уверенным.

– Возможно, она хотела выдать за брата свою подругу? – спросил Наполеонов.

– Милую девушку Женю? – Глаза тамады осветились мягким светом.

– Милую? – переспросил Наполеонов.

– Конечно, Женя очень мила, просто от природы ей не досталось ярких красок, и никто не научил ее, как быть привлекательной.

– А это возможно?

– О! Вы не знаете возможностей современной косметологии, – усмехнулся Табуреткин.

– Да, в этом я некомпетентен, – признался следователь.

– В наше время любая девушка может выглядеть привлекательной.

– Странно, что яркая Юлия не преподала ей несколько уроков красоты.

– Я думаю, что Женя просто не интересуется всякими новомодными ухищрениями.

– Даже ради завоевания любимого мужчины?

– Вы имеете в виду Вадима Кустодеева? – Темно-серые глаза тамады стали серьезными.

– Да, мне показалось, что Евгения неравнодушна к нему.

– Наверное, так и есть. Но у Жени, скорее всего, занижена самооценка, и она считает себя недостойной его внимания.

– Вы еще и психолог? – улыбнулся Наполеонов.

– Без этого тамаде нельзя, – развел руками Табуреткин.

– Значит, по-вашему, Евгения Мартынова не могла завидовать Алле Полетовой и питать к ней недобрые чувства?

– Ни в коем разе! – воскликнул тамада. – Скорее всего, Женечка даже испытывала по отношению к Алле благодарность.

– Вот как?!

– Конечно, ведь та делала Вадима счастливым, а для таких чувствительных девушек, как Женя, счастье любимого гораздо важнее собственных переживаний.

– Вы мне, Ипполит Матвеевич, изобразили из Мартыновой прямо какую-то тургеневскую девушку.

Табуреткин развел руками:

– Что же я могу поделать, Александр Романович, что есть, то есть.

– А у следствия вот ничего нет, – вздохнул следователь, – ни синицы в руках, ни даже журавля в небе.

– Я бы на вашем месте, если позволите… – осторожно начал тамада и посмотрел на Наполеонова.

– Да, да, конечно, – энергично кивнул тот.

– Я бы получше расспросил официантов в другом зале, администратора, охранников и прочий обслуживающий люд. Может, кто-то что-то заметил.

– Пожалуй, так мы и сделаем, – вздохнул следователь.

Он не стал говорить тамаде, что именно этим в данный момент и занимаются оперативники.

Когда следователь уже садился в машину, к нему подошел Геннадий Владимирович Замоскворецкий.

– Минуточку!

– Вы что-то вспомнили?

– Да! То есть нет, Александр Романович, я хотел, чтобы вы все-таки подумали над составлением родословной. Вот моя визитка.

– Благодарю, – буркнул Наполеонов и скрылся в салоне автомобиля.

Глава 2

Время близилось к девяти вечера, когда Наполеонов позвонил на стационарный телефон Мирославы. Перед этим он безрезультатно минут двадцать звонил на сотовый.

Трубку взяли быстро, и приятный мужской голос проговорил:

– Детективное агентство «Мирослава» слушает.

– Привет, это ты, Морис? – спросил Шура.

– Да, у телефона Морис Миндаугас.

– Ладно, брось ты, ради бога, свои официальности. Это Шура. Где Мирослава?

– Она в саду.

– А ее сотовый? Я битый час звонил, хоть бы кот отозвался.

– Наверное, где-то на втором этаже, потому что звонка не было слышно.

– Понятно, – вздохнул Шура.

– Мне позвать ее? – спросил Морис.

– Нет, будь другом, скажи ей, что я минут через сорок подъеду.

– Хорошо.

– Эй, подожди, не клади трубку! – поспешно проговорил Наполеонов.

– Да, я слушаю.

– Морис, вы уже поужинали?

– Да, – несколько растерянно проговорил Миндаугас.

– И все съели?

– Ну…

– У вас хоть что-то есть в холодильнике? Я умираю с голоду, – жалобно вздохнул Шура.

– Ах это, – пришел в себя Морис, – не волнуйся, приезжай. Мы накормим тебя.

– Спасибо, добрая душа, – облегченно выдохнул Шура и положил трубку.

А Миндаугас еще несколько секунд слушал короткие гудки, потом растерянно посмотрел на трубку и только после этого осторожно положил ее на место. Мирославу он нашел возле пруда. Она пересаживала какое-то растение.

– Шура звонил, – сказал Морис.

– Угу.

– Он скоро приедет.

– Угу.

– Я пойду приготовлю мясо и нарежу салат.

– Угу.

Только тут он заметил, что в зубах Мирослава держит какую-то тонкую веревочку. Морис подошел и взял ее.

– Спасибо, – проговорила она, – а то у меня руки грязные.

– Пожалуйста. – Он невольно улыбнулся и быстрым шагом направился к дому.

Засунув в духовку куски мяса, пересыпанные пряностями, Миндаугас быстро нарезал салат, достал из шкафа печенье и заварил чай. Раздался звонок, и он увидел, как Мирослава открыла ворота. Белая «Лада Калина» въехала во двор, и из нее выбрался Наполеонов.

– Боже! Какие ароматы! – закричал он через несколько минут, ворвавшись в кухню. И был тотчас отправлен Волгиной в ванную.

– Жестокосердная! – театрально воскликнул Шура, подняв руки к потолку, но спорить с подругой детства не стал и удалился смывать с себя пыль и грязь трудового дня.

Так что за стол они уселись не ранее чем еще через полчаса. К этому времени и мясо было готово.

– Боже, как вкусно! – восклицал Шура, с аппетитом поглощая поздний ужин. – Просто ум можно отъесть!

– Ум-то лучше оставь, – усмехнулась Мирослава, прихлебывая из фарфоровой чашки с изображением чайной розы мятный чай. – Без ума ты нам без надобности.

Шура вздохнул и скосил глаза на подругу детства:

– Хоть бы пожалела меня.

– С чего бы это? – улыбнулась Мирослава.

– Так работа у меня собачья, замучился, замотался.

– Ты сам, Шура, свою работу выбирал, – поддразнила его Мирослава.

– Сам, – согласился он.

– И работу ты свою любишь, – продолжала гнуть свою линию подруга детства.

– Люблю, – кивнул Наполеонов, – только сам не знаю, за что.

– Ты же сказал, что работа собачья, значит, в тебе живет пес, которому всегда хочется идти по следу.

– Какой еще пес? – поморщился Шура.

– Ну, какой именно породы, сказать затрудняюсь, – улыбнулась она.

– Издеваешься? – спросил он, уставив на нее свои желтовато-коричневые, как у лиса, глаза.

– Ни в коем разе! – Она подняла в знак протеста обе руки.

– А сама-то ты кто? – пошел в атаку следователь.

– Я Тигра, сам же говорил…

Мирославу и впрямь друзья дразнили в детстве Тигрой, впрочем, ее и сейчас так называли время от времени.

– Что-то я не встречал среди сыскарей тигров, – пробормотал Наполеонов, прищурившись.

– Как говорил Шекспир устами Гамлета: «Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам».

– Ну-ну, с Шекспиром спорить не стану, – вздохнул Шура и засунул в рот одновременно два печенья. Запил их чаем, проговорил задумчиво: – Может, ты и права насчет охотничьего азарта, не зря же когда-то полицейских называли легавыми.

Мирослава дотронулась до его руки и осторожно ее погладила.

– Ну, вот мы и достигли с тобой согласия, а теперь рассказывай, а то мы уже преисполнились нетерпения.

– По Морису этого незаметно.

– Так он у нас выдержанный.

– Ладно, – сказал Шура, – у меня новое дело. На собственной свадьбе в ресторане убита очень красивая девушка. И никаких концов.

– Совсем?

– Можно сказать и так…

– Но у тебя есть версии?

– Хочу познакомиться поближе с ее бывшими парнями.

– Она плохо с ними рассталась?

Наполеонов пожал плечами:

– Сложно утверждать это, как, впрочем, и обратное.

– А нельзя подробнее?

– Почему нельзя, можно. С первым парнем она разорвала отношения, когда они уже дошли до загса.

– Причина?

– Я так понял, что он был нудный.

– В чем это проявлялось?

– Он любил во всем порядок, чтобы все было правильно: и мысли, и поступки, и вещи.

– Типа Пуаро, – невольно улыбнулась Мирослава.

– Может, и его типа, – вздохнул Шура.

– Пуаро не был женат, – вставил молчавший до этого Морис.

Наполеонов бросил на него ироничный взгляд:

– Вот и этого парня бросила невеста.

– А как он это воспринял?

– Поначалу, ясное дело, возмутился, даже попытался образумить строптивую невесту, но, как говорят те, кто знал об их отношениях, быстро успокоился, решив, что девушка и впрямь не подходит ему. Типа «если к другому уходит невеста, то неизвестно, кому повезло».

– Резонно. Интересно было бы узнать, что случилось с ним дальше.

– Как раз этим я и собираюсь заняться в ближайшее время.

– А второй претендент на руку убитой?

– Второй, по словам свидетелей, оказался разгильдяем.

– Поясни, пожалуйста.

– Мне бы самому кто пояснил, – пробурчал Шура.

– И все-таки, по какой причине они расстались?

– Как я понял, он летал с места на место, работы постоянной не имел. Подозреваю, что в голове его гулял ветер и белки по ветвям прыгали.

– Не бери в голову, – усмехнулась Мирослава, увидела озадаченное выражение лица Мориса, – это просто наполеоновская метафора.

– В переносном смысле? – успокоенно спросил Морис.

Волгина кивнула.

– А убитая была девушкой целеустремленной. Строила карьеру и, я уверен, хотела этого же от своего парня.

– У того, с кем у нее была свадьба, с карьерой все нормально?

– И даже более того, – усмехнулся следователь.

Мирослава не стала допытываться о месте работы жениха, вместо этого она спросила:

– Значит, она дала парню отставку?

– Дала, – кивнул Наполеонов, – но он не принял ее.

– Стал преследовать погибшую?

– Он угрожал ей, что покончит с собой.

– А она?

– Сначала успокаивала его, убеждала, потом просто исчезла.

– Он не знал ее телефона?

– Телефон она поменяла.

– А место жительства?

– Тоже, она снимала квартиру и просто переехала.

– А место работы?

– Место работы девушка ему не сказала.

– Так, – задумалась Мирослава, – возможно, он с самого начала показался ей приставучим?

– Может быть, и так, но, скорее всего, она просто была скрытным человеком.

– Или работа значила для нее так много, что она в каком-то смысле оберегала ее… – сказал Морис.

Шура улыбнулся, а Мирослава проговорила задумчиво:

– В этом что-то есть.

За окном уже стало совсем темно. Было слышно, как ветер перебирает еще не полностью развернувшиеся листья деревьев. Время от времени с пруда доносились голоса самых нетерпеливых лягушек, но было ясно, что совсем скоро запоют свою брачную песню все обитающие там самцы.

– Шура, может, ты споешь? – неожиданно спросила Мирослава.

– Мне сейчас только петь! – хлопнул себя руками по бедрам Наполеонов.

Но Мирослава, не слушая его возражений, уже поспешила в комнату, которая называлась Шуриной, сняла со стены гитару и быстро вернулась назад.

– Мальчики, – проговорила девушка, протягивая Наполеонову гитару, – может, выйдем на террасу? Там сейчас довольно тепло.

– С ней спорить бесполезно, – пробурчал Наполеонов и добавил, обращаясь к Морису: – Запомни это на будущее, викинг.

Миндаугас подозревал, что с Шурой спорить тоже бесполезно, поэтому не стал снова объяснять ему, что литовцы не викинги.

Вслед за ними на крыльцо вышел Дон – любимый кот Мирославы Волгиной. Когда лучи не падали на шерсть кота, он казался черным. Но стоило только свету дотронуться до пушистой шубки, как она приобретала золотисто-коричневый оттенок, точно ее облили шоколадом.

Морис принес с кухни минеральную воду, вазу с яблоками, овальную тарелку с привозной черешней и чашки с мятным чаем. Все расположились в кружевных креслах из ротанга. Кот в том числе.

Шура коснулся пальцами струн, нежно пробежав по ним умелыми пальцами, и сказал:

– Я тут сочинил песню про нашу полицию, спеть?

– Конечно, – одновременно ответили Мирослава и Морис, а Дон разрешающе взмахнул своим лохматым хвостом.

Пальцы Шуры еще раз пробежали по струнам, подбирая мотив, и приятный баритон зазвучал на открытой террасе:

 
Мы взвалили тяжкий груз на плечи,
Как былинные богатыри.
И служить стараемся мы честно,
Что бы кто-то там ни говорил…
 
 
К пульсу дней прислушиваясь чутко,
Бережем порядок и покой
И придем в любое время суток
Мы на помощь, заслонив собой,
 
 
Если надо, от ножа и пули
И от бед нахлынувших спасем.
И утешим, если обманули.
Службу людям мы и родине несем.
 
 
Чтобы стало жить в России легче
На посту всегда мы – посмотри.
Никогда мы не опустим плечи,
Потому что мы богатыри.
 
 
И иным в полиции нет места.
Мы элита, мы лицо страны.
И служить стараемся мы честно,
Чувству долга и себе верны.
 

– Шура! Это ж просто гимн российской полиции! – воскликнула Мирослава.

– Это гимн моего сердца, – тихо ответил следователь.

О деле в этот вечер больше не сказали ни слова, а утром Шура уехал еще до того, как Мирослава спустилась к завтраку.

Нельзя сказать, что Наполеонов надеялся на то, что Мирослава заинтересуется делом убитой невесты и станет безвозмездно ему помогать: все-таки она частный детектив и работает за гонорар. Но уже не раз случалось одно из двух: либо Шура, рассказывая подруге обстоятельства дела, сам неожиданно находил в клубке ниточку, до этого невидимую, хватался за нее и распутывал весь клубок, либо подруга подкидывала идею, которая, несмотря на ее на первый взгляд явную абсурдность, помогала установить истину. Не зря же говорят: «Одна голова хорошо, а две лучше», тем более если обе головы наделены способностью решать криминальные загадки, пусть и разными способами.

С утра пораньше оперативник Ринат Ахметов подъехал к дому, где проживал бывший жених Аллы Полетовой Михаил Павлович Круглов. В уютном дворике о чем-то тихо шептались пирамидальные тополя. Утренняя прохлада не мешала парочке воробьев, весело чирикая, купаться в луже, оставленной шлангом дворника после полива газона.

Заметив краем глаза на газоне ярко пестреющие красным и желтым тюльпаны, Ринат подумал о том, что надо бы не забыть купить вечером букет Гузели. Его молодая жена, преподающая студентам романо-германские языки и литературу, была женщиной собранной, деловой, что не мешало ей оставаться романтичной и обожающей все красивое. Особенно цветы и детей. Отбросив сладкие воспоминания, Ринат выбрался из салона автомобиля и нажал на домофоне кнопку первой квартиры.

– Кто там? – довольно быстро отозвался скрипучий старческий голос.

– Почта, – не моргнув глазом, ответил Ринат.

– Пенсия, милок? – обрадовался голос.

– Нет, газеты.

– А пенсия? – огорчилась неведомая старушка.

– Пенсия позже, ведь рано еще, бабушка.

– Ну да, ну да, – ответили ему, и дверь подъезда открылась.

– Спасибо, – поблагодарил Ринат и быстро поднялся по лестнице на нужный ему этаж. Он нажал на кнопку звонка, а когда никто не поспешил отозваться, придавил ее сильнее и подержал с полминуты.

И тут дверь распахнулась, стоящий на пороге мужчина в халате с восточным орнаментом сердито спросил:

– Вы чего трезвоните спозаранку?!

– Какой же это спозаранок? – улыбнулся Ринат. – Время полвосьмого, люди добрые уже на работу уходят в это время.

– А недобрые еще спят, – парировал мужчина и добавил: – Мы ничего не покупаем.

– А мы ничего и не продаем, – Ринат развернул перед глазами хозяина квартиры свое удостоверение.

– Полиция? – искренне удивился тот. – Но мы не вызывали, – проговорил он растерянно.

– Да без вызова я, – согласился Ахметов. – Михаил Павлович Круглов?

Мужчина кивнул.

– Где мы можем поговорить? – спросил оперативник.

– О чем? – по-прежнему стоя на пороге, вопросом на вопрос ответил Круглов.

– О вашей невесте Алле Станиславовне Полетовой.

– Вы с ума сошли! – неожиданно яростно напустился на него Круглов. – Какая она мне невеста?!

– Насколько я понимаю, бывшая…

– Вот именно, бывшая! – затопал ногами хозяин квартиры.

– Не топочите так, гражданин, вы же не слон. Чего вы, собственно, так разнервничались?

– Меня уже два года не интересует моя бывшая невеста! Я знать о ней ничего не хочу! – Круглов попытался захлопнуть дверь.

– Так, понятно, – сказал Ринат, неожиданно для собеседника запихнув его в прихожую. – Видно, сильно девушка вам насолила, но поговорить все-таки придется.

– Я буду жаловаться.

– Всенепременно.

– В прокуратуру!

– Лучше сразу в приемную президента.

– Издеваетесь?!

– Нет, даю полезный совет. Алла Полетова убита.

– Что?! – споткнулся на ровном месте Круглов. – Как это убита?

– Очень просто.

– Кто? Кто ее убил?

– Ищем.

– Вы подозреваете меня? – все тем же недоуменным голосом проговорил он.

– Я этого не говорил.

– Но…

– Мы беседуем со всеми, кто знал Аллу.

– Я же объяснил вам, что не виделся с ней два года.

– Тем не менее нам придется поговорить.

– Хорошо, идемте на кухню, – смирился Круглов и неожиданно повысил голос: – И не шумите! Вы разбудите мою жену.

– Шумите вроде бы вы, – заметил оперативник и тотчас спросил: – Вы женаты?

– Да. Мы с женой ждем ребенка.

– Поздравляю. Когда вы поженились?

– Вчера был год со дня нашей свадьбы, – гордо произнес Круглов.

– И вы были вдвоем с женой? – осторожно спросил оперативник, усаживаясь на уютный угловой диван на кухне с окнами во двор.

– Почему вдвоем? – пожал плечами Круглов. – К нам приходили родственники. Сначала мы посидели дома, потом поехали к теще на дачу, это совсем рядом.

– А когда вернулись домой?

– Вчера около двенадцати ночи.

– Кто может это подтвердить?

– Теща, тесть и мы с женой. За рулем был брат тещи. Он трезвенник, вот и развозил родственников.

– Вы можете дать мне телефон своей тещи?

– Могу. Но зачем? Вы не верите мне?!

– Конечно, верю, но протокол требует точности.

– Записывайте. – Круглов без особого энтузиазма продиктовал номер сотового тещи. – Полина Игоревна Крушинина.

– Номера телефона брата тещи вы, конечно, не знаете?

– Почему же не знаю?

– Так?

– Пишите, – махнул рукой Круглов и продиктовал цифры: – Сергей Игоревич Котов.

– Замечательно, – сказал Ринат.

– Чего же тут замечательного? – кисло спросил Круглов.

– Что у вас есть алиби.

– Жалко Аллу, – неожиданно вздохнул он.

– Вы любили ее?

Круглов кивнул.

На кухне воцарилось молчание, а потом бывший жених проговорил:

– Я сначала очень переживал, что Алла бросила меня, но потом понял, что она поступила правильно.

– Почему?

– Мы совершенно не подходили друг другу, и из нашего брака не вышло бы ничего хорошего. Я успокоился и вскоре встретил Тамару.

– И вы подходите друг другу?

– Еще бы, – улыбнулся Круглов, – мы с Томой два сапога пара в хорошем смысле. Тома не такая яркая, как Алла, но она, именно она моя вторая половинка, и я благодарен судьбе за то, что она нас соединила.

– Я, пожалуй, пойду, – сказал Ринат, поднимаясь с дивана. – Желаю вам сохранить свое счастье.

– Мы постараемся, – снова задумчиво улыбнулся Круглов.

Ринат вышел из подъезда, потер лоб и набрал номер телефона следователя.

– Ты где? – спросил Наполеонов.

– Только что от Круглова.

– И что?

– Повезло парню.

– В смысле?

– Алиби у него.

– Ну…

– Стопроцентное. Вчера был год со дня его свадьбы, отмечал в кругу родни. Запиши телефон тещи и ее брата.

– Диктуй.

– Теперь куда?

– К Калинкину.

– Ладно, давай, потом позвонишь.

Ринат легко отыскал дом, который описала свидетельница Анастасия Светлова, поднялся на первый этаж и позвонил в квартиру рядом с лестницей.

– Кто? – спросил звонкий девичий голос.

– Полиция. – Ринат прижал удостоверение к глазку, но дверь уже открылась.

Рыжее веснушчатое существо радостно спросило:

– И зачем я вам понадобилась?

– Мне нужны не вы, милая девушка, а Юрий Сергеевич Калинкин.

– Юрка, что ли?

Ринат на всякий случай кивнул.

– Он тут сейчас не живет.

– Вы имеете в виду, в вашей квартире? – уточнил оперативник.

– Еще чего! – хмыкнула рыжая барышня. – Нужно мне это недоразумение господне! Он жил в девятой квартире, но сейчас там только его маман. Может, она знает, где сейчас обитает Юрка, позвоните.

– А вы не знаете, как зовут эту даму?

– Скажите тоже – даму, – снова хмыкнула рыжеволосая. – Кларой Макаровной ее зовут.

– Благодарю.

– Не за что, – барышня захлопнула дверь.

И Ринат позвонил в указанную квартиру.

Через некоторое время за дверью послышался топот, и она распахнулась.

На пороге стояла, мягко говоря, тучная дама лет шестидесяти с хвостиком в прямом и переносном смысле. Шестьдесят лет ей было несомненно, а на голове у нее топорщился хвостик из волос цвета спелого баклажана.

– Могу я видеть Клару Макаровну Калинкину?

– Вы ее уже видите, – проговорила дама разочарованно.

«Интересно, кого она ждала?» – подумал Ринат и показал удостоверение.

– Вы наш новый участковый? – спросила Калинкина, мельком глянув на документ.

– Нет, я из отдела по расследованию убийств.

– Юра! – завопила женщина. – Юрочка! – и бросилась к оперативнику, который вовремя отпрыгнул в сторону. Калинкина обрушилась на перила и чуть не сломала их.

– Где, где мой сын? – задыхаясь, проговорила она.

– Именно это я и хотел у вас узнать, – пролепетал потрясенный оперативник.

– Значит, убили не Юру? – спросила она.

– Нет, конечно.

– Почему же вы мне об этом сразу не сказали? – напустилась на Ахметова Клара Макаровна.

– Потому что вы мне слово вставить не дали, – оправдывался тот, с опаской следя за телодвижениями Калинкиной.

– Понятно, заходите. – Калинкина направилась в квартиру, и Ринат проскользнул вслед за ней.

Вскоре они уже сидели в гостиной, которую Ринат про себя назвал плюшевой, так как тяжелая старая мебель была обита порыжевшим плюшем и застелена плюшевыми же накидками. Скатерть на столе и шторы тоже были из плюша желтого цвета. Клара Макаровна прикатила из кухни столик с чайными чашками, чайником, вазочками с вареньем, корзиночкой с конфетами и тарелкой с нарезанным крупными кусками пирогом.

– Мама утром испекла, – пояснила хозяйка.

Старушка не давала о себе знать, и Ринат осторожно спросил:

– Она сейчас отдыхает?

– Кто?

– Ваша мама.

– Нет, уехала к подруге, у них что-то типа девичника, – хмыкнула она.

Калинкина разлила по чашкам крепко заваренный чай, добавила по два куска сахара и велела:

– Ешьте, пейте.

– Спасибо, – повиновался оперативник, хотя предпочитал чай без сахара.

Он съел кусок яблочного пирога, который, вопреки его ожиданиям, оказался очень вкусным, и выпил чашку чая.

– Спасибо.

– Пожалуйста, а теперь признавайтесь, зачем вам понадобился мой Юрочка.

– Вчера была убита Алла Полетова. Ваш сын встречался с ней некоторое время назад.

– Да, помню, – кивнула Клара Макаровна, – нахальная была девица, упокой господи ее душу, Юре моему прохода не давала.

– Вот как? – только и смог вымолвить удивленный оперативник.

– Да, вы бы видели, как она его добивалась! – Дама всплеснула руками.

– И что? Ваш сын не захотел продолжать отношения?

– Конечно, не захотел.

– Почему?

– Она изменила ему.

– Неужели?

– Да, да, это правда. Уехала на курорт и там загуляла. Юра узнал – и все! Не захотел больше ее видеть.

– Это вам сказал ваш сын?

– Конечно.

– Понятно, – проговорил оперативник и спросил: – А вы не знаете, они больше не встречались?

– Нет, Юра никогда больше о ней не говорил.

– Жаль.

– Нисколько! – махнула рукой Калинкина. – У Юры теперь другая девушка. Порядочная, – добавила она.

– И ваш сын живет у нее?

– Да, у Зиночки большая квартира. Ее родители на два года уехали в Канаду. Как только вернутся, Юрочка и Зина поженятся.

– Вы не могли бы дать мне адрес Зиночки?

– Это еще зачем? – спросила она подозрительно.

– Я хочу поговорить с вашим сыном.

– Об этой Алле? – презрительно усмехнулась Клара Макаровна.

– Не удовольствия ради, – заверил ее оперативник, – я должен опросить всех, кто так или иначе был близок с Полетовой.

Калинкина погладила все свои подбородки и сказала:

– Адрес Зиночки я вам не дам, запишите номер сотового Юры и договоритесь с ним о встрече.

– Хорошо, – не стал спорить Ринат, записал номер телефона и тут же набрал его.

– Але, – прозвучало в трубке.

– Здравствуйте, Юрий, с вами говорит капитан полиции Ринат Ахметов. Я сейчас в квартире вашей матери.

– Мама! – заорал Калинкин так громко, что Ринат чуть не оглох.

– Нет, с вашей мамой все в порядке, просто мне нужно с вами поговорить об одной из ваших знакомых.

– Никаких денег я у Светки не брал! – ответил Юрий и хотел отключиться.

– Минуточку. Никакой Светы я не знаю. Я из отдела убийств.

– Так ее, значит, убили? – спросила трубка ликующе.

– Кого – ее?

– Светку?!

– Я же вам сказал, что не знаю вашей Светы. Вы можете приехать в квартиру своей матери?

– Это еще зачем?

– Нам необходимо с вами переговорить.

– Дайте мне трубку! – решительно потребовала Клара Макаровна, и Ринат отдал ей свой телефон.

– Юра, не ерепенься, – сказала мать сыну ласково, но непререкаемым тоном, – приезжай и поговори с человеком. Аллочку убили, горе-то какое.

– Какую Аллочку? – завопила трубка так громко, что вопли услышал стоящий рядом капитан.

– Ну, эту, твою бывшую свистульку. Как ее? – спросила она Рината.

– Полетова.

– Вот, Полетову.

– Хорошо, приеду через час. Но пусть он ждет у дома.

Клара Макаровна вернула телефон оперативнику:

– Юрочка просил ждать его через час у нашего дома. В квартире не хочет разговаривать с вами. Он у меня такой заботливый, боится огорчить свою мамочку.

– Хорошо, я подожду во дворе, – сказал Ахметов, мечтая как можно скорее убраться из этой квартиры.

– Да, да, идите. – Калинкина проводила его до двери и села возле открытого окна.

Ринат, выйдя из подъезда, позвонил Аветику:

– Сделай доброе дело, подъезжай скорее, – он назвал адрес, – только ко мне не подходи, следи издали за парнем, с которым я буду разговаривать, а потом проведи его до квартиры, в которую он вернется.

– Как скажешь, – отозвался Аветик и отключился.

Юрий приехал позднее, чем через час. Он вошел во двор, огляделся, подошел к Ахметову:

– Вы, что ли, меня ждете?

– Я, если вы Юрий Калинкин.

– Он самый, но только идемте в сквер, а то тут мать уже сидит, как кукушка на часах, и все уши настропалила.

Ахметов не стал спорить, и они вскоре оказались в крохотном скверике с небольшим фонтаном, окруженным березами и лавочками под ними.

– Что вы хотели узнать? – спросил Калинкин.

– Почему вы расстались с Аллой Полетовой?

– Не сошлись характерами, – пожал плечами Юрий.

– А поточнее?

– Ей не нравилось, что у меня нет постоянной работы, что я не строю карьеру, – фыркнул Калинкин, – как будто карьера – это цель жизни.

– Для кого как, – обронил оперативник.

– Вот именно!

– Полетова пыталась изменить вашу точку зрения?

– Мягко сказано, – хмыкнул Юрий, – всю плешь проела.

– И тем не менее она вас устраивала?

– Можно сказать и так.

– То есть инициатором расставания была Алла?

– Она.

– Почему же Клара Макаровна утверждает, что не Алла бросила вас, а вы ее?

– А что я должен был сказать матери – что меня бросила девушка? – ощетинился он.