Текст книги "Срезанные цветы"

Глава 3

Прошло еще два дня, а в среду поздно вечером на полу своей гримерной была обнаружена актриса Марианна Завадская. Наткнулась на нее уборщица. Охранник, прибежавший на вопли женщины, убедился, что актриса мертва, и вызвал полицию. На полу рядом с убитой лежала алая роза. И дело, недолго думая, передали Наполеонову.

После опроса других актеров, директора театра и обслуживающего сцену персонала выяснилось, что все в этот вечер были уверены, что Марианна благополучно покинула театр.

На вопрос полиции о том, кто заходил в гримерку актрисы после спектакля, был получен неутешительный ответ: к Марианне после каждого спектакля ломились толпы поклонников, и она с удовольствием купалась в их обожании.

Позднее удалось выяснить, что явных врагов у Завадской не было, но в театре ее многие недолюбливали из-за вздорного нрава и пренебрежительного отношения к коллегам.

– Понимаете, – сказала старая, заслуженная актриса этого театра, – Марианна считала себя гениальной актрисой, чуть ли не второй Сарой Бернар или Ермоловой, а остальные, по ее мнению, были где-то там, внизу, возле ее пьедестала.

Естественно, такое отношение не вызывало восторга у других актеров. Но Завадскую это нисколько не смущало. Главный режиссер театра Герман Павлович Кольцов нехотя подтвердил, что у Марианны действительно была несколько завышенная самооценка. И сразу добавил, что Завадская имела на это полное право, так как была и талантлива, и красива. На прямой вопрос, был ли он любовником Завадской, Кольцов ответил, что не был. Но у Марианны имеется постоянный то ли друг, то ли спонсор. Это Марк Захарович Полуянов.

– Вроде я где-то слышал это имя, – пробормотал следователь.

– И немудрено, – отозвался режиссер, – он владелец местного консервного завода и одного из крупнейших супермаркетов.

– Понятно, – сказал Наполеонов, недолюбливавший супермаркеты и привыкший к тому, что его мама Софья Марковна покупает продукты на рынке.

Однако с Полуяновым разговаривать ему придется все равно, и он решил не откладывать дело в долгий ящик. Марк Захарович Полуянов сразу отозвался на звонок следователя и предложил встретиться в его конторе. Так и сказал – в конторе.

Это вызвало у следователя некоторую симпатию к промышленнику – значит, не повелся мужик на густую пену иностранных слов типа «офис», «лизинг» и так далее. Контора Полуянова находилась в двухэтажном кирпичном здании на территории консервного завода.

Охранник тотчас пропустил Наполеонова, проинформировав хозяина, что к нему прибыл следователь. Кабинет Марка Захаровича располагался на втором этаже. Секретаршей оказалась не длинноногая большегрудая дива в короткой юбке, а степенная дама предпенсионного возраста в строгой серой юбке, кипенно-белой блузке и двубортном пиджаке из такой же ткани, что и юбка. Увидев Наполеонова, она тотчас поднялась, сказала, что Марк Захарович ждет его, и проводила следователя до двери кабинета.

Полуянов оказался несколько грузноватым мужчиной лет шестидесяти с крупными чертами лица, почти квадратным подбородком, седыми, но все еще густыми волосами. Его темно-карие глаза смотрели внимательно, но ненавязчиво. Увидев Наполеонова, он едва привстал из своего кресла и жестом пригласил следователя садиться.

– Говорить мы с вами будем о Машеньке, – неожиданно мягко сказал он.

– Да, о Марианне Завадской, – кивнул следователь и добавил: – Хочу заранее предупредить, что некоторые мои вопросы могут показаться вам нескромными, но задам я их не ради любопытства.

Полуянов махнул рукой и поморщился как от зубной боли:

– Приступайте.

– Как давно вы знакомы с Марианной Завадской?

– Десять лет.

– Вы были ее другом или любовником?

– Сначала другом… – выдохнул Полуянов и, не дожидаясь наводящих вопросов следователя, стал рассказывать: – Мы познакомились с Машей, когда я искал актрису для рекламы томатного сока. Она пришла на собеседование.

Наполеонов мысленно поаплодировал Марку Захаровичу за то, что тот не сказал «на кастинг».

Полуянов тем временем продолжал:

– Я к тому времени уже пять лет был в разводе, мои дочери выросли и жили за границей, бывшая жена – там же с одной из дочерей. Короче, я был абсолютно свободен, но, если бы даже и был женат… Я с первого взгляда запал бы на Машу. Она была необыкновенной девушкой – искренней, доверчивой и открытой навстречу миру.

Наполеонов не перебивал, хотя коллеги и режиссер охарактеризовали ему Завадскую несколько иначе.

– Я не взял Машу рекламировать сок, – звучал меж тем голос Полуянова, – я пригласил ее в ресторан, и она согласилась. В тот же вечер я предложил ей свое покровительство.

Марк Захарович усмехнулся.

– Маша спросила: «Хотите, чтоб я спала с вами?» Я даже немного растерялся после ее вопроса, но ответил честно, что хочу, но не настаиваю. Она спросила, в чем будет заключаться мое покровительство. Я ответил, что помогу ей устроиться в театр и стать одной из ведущих актрис. Она подумала несколько минут и сказала, что согласна, но попросила дать ей время привыкнуть ко мне. Я согласился, понимая, что гожусь Маше в отцы, и не каждая девушка может так сразу стать любовницей человека, которого практически не знает.

Полуянов замолчал. Следователь догадывался, что хозяин кабинета ушел в свои воспоминания, и не торопил его.

– Я стал ухаживать за Машей, заваливал ее подарками, цветами, драгоценностями, купил ей квартиру, обставил ее, вскоре у нее появилась своя иномарка. Как обещал, я устроил Машу в театр. Моя девочка, – проговорил он с особой теплотой в голосе, – завоевала признание зрителей уже после первой премьеры. Маша оказалась по-настоящему талантливой.

Полуянов сделал паузу, и следователь снова терпеливо ждал продолжения его рассказа.

– Через полгода мы стали любовниками, – наконец заговорил он, – еще через год у нас родилась дочь.

– Дочь? – не смог сдержать удивление Наполеонов.

– Да, прелестный ребенок, – мягко улыбнулся Полуянов.

– И где она теперь?

– Живет, ни в чем не нуждаясь, под присмотром моей младшей сестры. Маша не хотела афишировать рождение ребенка, и я не стал настаивать, – проговорил он, – тем более что на появлении малышки настоял именно я. Я очень хотел от Маши ребенка. Вы меня понимаете?

Если Наполеонов и не понимал Полуянова, то не стал его разочаровывать и коротко кивнул.

– Вот, наверное, и вся наша история… – вздохнул Марк Захарович.

– А вы не замечали, что с приходом успеха характер Марианны стал портиться? – осторожно спросил следователь.

– Напели уже? – грустно усмехнулся Полуянов.

Наполеонов промолчал.

– Конечно, Маша стала больше о себе понимать, – проговорил Марк Захарович, – но ее можно понять: она молода, хороша собой, талантлива, и успех слегка вскружил ей голову.

– А с дочерью Завадская часто виделась?

Хозяин кабинета помрачнел и ответил неохотно:

– Я уже сказал вам, что Маша скрывала рождение ребенка. Да и времени у нее для посещений не было.

– А вы часто посещали свою дочь?

– Конечно! А как же?! Машенька очень любит своего папочку, – проговорил он с гордостью.

– Машенька?

– Да, мы назвали дочь Марией.

– Насколько мне известно, Завадская по паспорту Марианна.

– Да, это я ее зову Машей. Звал… – поправился он.

– Дочь носит вашу фамилию?

– Да, я же сказал, что очень хотел этого ребенка.

– Как вы думаете, у Завадской были враги?

Полуянов покачал головой:

– Нет, не думаю, Маша никогда не жаловалась.

– Но не секрет, что она не ладила с коллегами.

– Что значит, не ладила? – спросил Полуянов. – Она не ссорилась с ними, просто некоторые из них страшно завидовали Машеньке.

– Зависть может быть опасным чувством, – заметил следователь.

– Если вы намекаете, что кто-то из них убил Машу из зависти, то выкиньте это из головы.

– Почему же, по-моему, неплохая версия, – невинно заметил следователь.

– Пустая трата времени! Ни артисты, ни режиссер, ни тем более обслуживающий персонал не могли убить Машу.

– У вашей протеже были любовники?

– Что?! – взревел Полуянов, приподнимаясь в кресле и весь краснея, как переспевший помидор. – Что вы себе позволяете?!

– Марк Захарович, я с самого начала предупреждал вас, что некоторые мои вопросы могут вам не понравиться, но я обязан их задать, – ровным голосом проговорил следователь.

– Черт вас побери! – выругался хозяин кабинета и опустил свое тяжелое тело обратно в кожаное кресло. – Не было у Маши любовников!

– Почему вы в этом так уверены?

– Это мое дело.

– После того как Завадскую убили, это стало делом следствия. Вы следили за ней? – напрямую спросил Наполеонов.

– Нет. – Полуянов покачал головой и опустил глаза. Он минуты две сосредоточенно рассматривал свои ногти, потом тихо сказал: – Машу мало интересовали интимные отношения.

– Вот как? Но ведь она молодая женщина? – недоверчиво проговорил следователь.

– Вы просто не представляете себе, что значит быть настоящей актрисой. Все ее силы, весь темперамент забирала сцена.

Наполеонов мог бы привести в пример немало актеров, в чьей гениальности не сомневался весь мир, однако за ними тянулся длинный шлейф любовных похождений, но он не стал этого делать. Вместо этого он спросил:

– Но наличие толпы поклонников у Завадской вы отрицать, надеюсь, не станете?

– Не стану, – кивнул Полуянов, – но это были поклонники ее таланта.

– Извините, Марк Захарович, но очень часто восхищение талантом переходит в пламенную страсть к кумиру. Иначе чем объяснить, что поклонники тащат из примерки интимное белье кумиров и чуть ли не на кусочки рвут на них одежду.

– Это все страсти недоумков, – отмахнулся Полуянов, – такие бывают у эстрадников. У театральных актрис совсем другие поклонники.

Наполеонов мысленно не согласился с его точкой зрения, а вслух спросил:

– То есть у Завадской не было никаких происшествий типа сноса головы у кого-то из почитателей?

Полуянов невольно усмехнулся и покачал головой:

– Нет, ничего подобного.

– А что было?

Марк Захарович пожал плечами.

– Букеты, охапки, корзины цветов, подарки разные типа шампанского, дорогих конфет, мягких игрушек…

Наполеонов решил, что о поклонниках Завадской он расспросит в театре, а беседу с Полуяновым пора завершать.

– У Завадской есть близкие родственники? – спросил он напоследок.

– Нет, только я и Машенька. Родители ее умерли сразу, как Маша окончила школу, других родственников нет. Есть близкая подруга – Лиза Тимохина.

– Я могу с ней поговорить?

Полуянов внимательно посмотрел на Наполеонова, вздохнул и ответил:

– Поговорить-то вы с ней можете. Но я сомневаюсь, что Лиза скажет вам хоть что-то новое. Впрочем, пишите адрес, – он махнул рукой, – хотя бы удостоверитесь, что Маша мне не изменяла.

Наполеонов послушно записал продиктованный Марком Захаровичем адрес и телефон Лизы Тимохиной.

После ухода следователя Полуянов обхватил голову руками, склонился на стол и тихо застонал. Дверь кабинета едва заметно приоткрылась.

– Марк Захарович, может быть, вам что-то нужно? – произнес голос секретарши.

– Нет, нет, Людмила Ивановна, спасибо, ничего. А впрочем, принесите чаю, только не очень крепкого.

– Сейчас, одну минуту.

И действительно, буквально через минуту она поставила перед ним чашку чая и тихо вышла из кабинета. Они работали вместе уже 30 лет и понимали друг друга с полуслова. Начальник не однажды помогал своей подчиненной в той или иной жизненной ситуации, и она готова была за него не только в огонь и в воду, но и закрыть его от смертельной угрозы собственной грудью.

Подруга Марианны Завадской Лиза Тимохина жила в двухэтажном доме старой застройки, в квартире, окна которой выходили на старый заросший парк. По-видимому, руки городских служб по благоустройству были настолько коротки, что уже много лет не могли дотянуться до аллей одичавшего парка. И только окно кухни глядело во двор.

Чтобы не пугать женщину, Наполеонов предварительно позвонил ей, представился и сказал, что ее телефон ему дал Полуянов Марк Захарович и ему необходимо поговорить с Елизаветой…

– Степановной, – подсказала она.

– С Елизаветой Степановной, – продолжил следователь, – о ее подруге Марианне Завадской.

– Приходите сейчас, – вздохнула Тимохина в трубку. – Адрес у вас есть?

– Да.

Не добавив больше ни слова, Елизавета положила трубку. Она ждала следователя, поглядывая в окно, и, едва он выбрался из своей белой «девятки», сразу догадалась, что это он, и пошла открывать дверь.

Когда Наполеонов поднялся по старой деревянной лестнице на второй этаж, он увидел на пороге одной из квартир худенькую блондинку в ситцевом халатике с васильками и ромашками на желто-зеленом фоне.

– Вы Елизавета Степановна? – спросил он.

Она молча кивнула.

– Следователь Александр Романович Наполеонов. – Он хотел достать удостоверение.

– Не надо, – остановила она его тихим голосом, – проходите, пожалуйста, – и отступила в глубь квартиры.

Наполеонов последовал за хозяйкой. Они оказались в небольшой уютной гостиной. Недорогую, но современную мебель защищали от пыли льняные чехлы приятного светло-соломенного цвета. На столе, покрытом льняной же скатертью, стояла ваза с одуванчиками, на высокой тумбочке – клетка с прыгающей в ней канарейкой.

– Я сейчас принесу чай, – сказала хозяйка.

– Нет, нет, – остановил ее Наполеонов, – не хлопочите, присядьте, пожалуйста. – Сам он сел в одно из кресел.

Она послушно опустилась в кресло напротив.

– Вы давно знаете Марианну Завадскую?

– Да, мы учились вместе с пятого класса. Нас посадили за одну парту, и мы быстро подружились.

– А потом? – мягко спросил следователь.

– Потом Маша поступила в театральное, а я в швейное училище.

– У нее, наверное, появились новые друзья, шумные компании?

Лиза кивнула:

– Да. Но всякий раз, когда Маша от них уставала, она приходила ко мне, сюда.

– Вы всегда жили здесь?

– Да, с рождения.

– Одна?

– Ну почему одна? – удивилась она. – Сначала с родителями и братом.

– А потом?

– Потом брат женился, а родители переехали жить в бабушкину квартиру в центре города. Мама всегда мечтала жить возле Волги.

– А вы?

– А мне нравится здесь, – улыбнулась она милой, тихой улыбкой.

– Простите, вы не замужем?

– Нет.

– Последнее время вы часто виделись с Завадской?

– Да, Маша приезжала ко мне почти каждую неделю, иногда оставалась ночевать.

– А как на это смотрел Марк Захарович?

– Нормально смотрел.

– Не ревновал?

– Ко мне? – искренне удивилась Лиза.

– Вы знаете, что у них есть дочь?

– Конечно, – улыбнулась девушка, – она моя крестница.

– Вот как? Я не знал…

Она пожала плечами, как бы давая понять, что он и не должен был этого знать.

– Вы видитесь хоть иногда с крестницей?

– Почему иногда? – снова удивилась она и добавила: – Мы с Марком Захаровичем регулярно навещаем Машеньку.

– И как смотрела на это ваша подруга?

– Нормально смотрела, – повела плечами Лиза, – она иногда даже гостинцы Машеньке передавала.

Слово «иногда» неприятно царапнуло слух следователя.

– А Завадская не скучала по дочери?

– Ей некогда было скучать, она много работала, часто просто падала от усталости.

– Вы бывали на спектаклях Марианны?

– Я ходила на каждую премьеру и бенефис. Маша сама привозила мне билеты и заказывала такси.

– Елизавета Степановна, сейчас я задам вам один нескромный вопрос, постарайтесь не обидеться на меня и ответить на него откровенно.

– Задавайте, чего уж там, – вздохнула Лиза.

– У Марианны был любовник?

– Кто? – растерянно переспросила девушка. Ее светлые пушистые ресницы от удивления захлопали, как крылья бабочки, с которых ссыпалась пыльца.

– Любовник.

– Вы имеете в виду Марка Захаровича? – осторожно уточнила она.

– Нет, не его. Марк Захарович ведь намного старше вашей подруги, и поэтому вполне логично допустить…

– Нет, не логично! – возмутилась Лиза. Ее глаза потемнели и засверкали от гнева.

– Я же предупреждал вас, – мягко укорил ее следователь.

– Предупреждали, – согласилась она, – но глупо думать, что у Марианны еще кто-то был!

– Почему же глупо? – не сдавался следователь.

– Потому что для Марианны, – неожиданно пылко заговорила Лиза, – театр был смыслом жизни!

– А Полуянов?

– Марк Захарович был ей и другом, и отцом, и… – Елизавета осеклась.

– Отцом ее ребенка, – подсказал Наполеонов.

– И это тоже, – неожиданно поникнув, согласилась Лиза.

– Хорошо. – Наполеонов решил пока больше не затрагивать тему романов, – скажите, Елизавета Степановна, а какие у Завадской были отношения с коллегами?

– Можно сказать, никаких, – тихо вздохнула Лиза.

– Так не бывает, – заметил следователь, – нельзя находиться в коллективе и не иметь ни с кем отношений.

– Они не любили ее, – нехотя признала Тимохина.

– Почему?

– Завидовали! Марианна – звезда! А они посредственности.

– Все? – усмехнулся Наполеонов.

– Ну, почти все.

– Ее могли убить из зависти?

– Вряд ли.

– Может быть, Марианна рассказывала вам об угрозах, поступающих в ее адрес?

– Нет. – Лиза покачала головой.

– Но ведь кто-то ее убил…

И тут совершенно неожиданно для следователя женщина горько зарыдала.

Он помчался на кухню, налил воды в первую попавшуюся под руку чашку и протянул ей:

– Выпейте, пожалуйста.

Она послушно взяла из его рук чашку и выпила всю воду до последней капельки. Успокоившись, вытерла слезы тыльной стороной руки.

– Простите меня, пожалуйста.

Он кивнул.

– Вы ведь найдете его? – спросила Лиза.

Он не стал спрашивать кого и пообещал:

– Мы приложим все силы.

– Найдите, – попросила она, – обязательно найдите.

Наполеонов, сам не зная почему, взял пустую чашку и побрел на кухню. Там он сполоснул ее под краном и поставил на место. И только теперь почувствовал, что в маленькой уютной кухоньке с ситцевыми занавесками на окнах явственно пахнет чайным грибом.

– Гриб, – сказа он.

– Да, – кивнула пришедшая за ним хозяйка, – налить вам?

– Налейте.

Он с удовольствием выпил налитую ему в чашку кисло-сладкую, слегка газированную жидкость, поблагодарил хозяйку и покинул квартиру.

Непонятно почему, но тот факт, что у Лизы, как и у его подруги детства, на кухне есть чайный гриб, растрогал его и вселил уверенность, что дело это будет раскрыто. И поможет ему в этом Мирослава Волгина.

Мирослава же ни о чем таком не думала. Она наслаждалась отсутствием в агентстве дел, гуляла в саду, читала и часами играла с Морисом Миндаугасом в шахматы.

Глава 4

Следующей жертвой неуловимого маньяка стала бизнес-леди. Она была убита на берегу реки, куда отправилась отдыхать со своим женихом. Женщину обнаружил сам жених, вернувшись из деревни, куда он отлучался за свежими продуктами.

Вызванные на место происшествия полицейские увидели лежащую прямо возле воды женщину. Рядом с ней на песке алела роза. Пенные волны с тихим шипением пытались дотянуться до цветка, но не могли…

Срочно был вызван следователь Наполеонов с группой. Шура, глядя на неподвижную женскую фигуру у кромки прибоя и на горестно сжавшегося неподалеку мужчину, чувствовал, как в душе его поднимается черный ураган отчаяния, готовый все снести на своем пути.

Через миг он выплеснул часть гнева на попавшегося ему на глаза Легкоступова. Валерьян же, казалось, не видел ничего вокруг, кроме того, что ему следовало зафиксировать на пленке. Он пытался сохранить на снимках и безысходность случившегося, и отчаяние молодого мужчины, и красоту речного берега, и страшную отрешенность алой розы. Раздраженный крик Наполеонова он пропустил мимо ушей.

Два судмедэксперта – местный и прибывший с группой Зуфар Раисович Илинханов – сошлись на том, что женщина была убита примерно 2–3 часа назад. Орудия убийства на месте снова не оказалась, а рана была идентична ранам двух предыдущих жертв.

На песке должны были остаться следы убийцы, но некто предусмотрительно замел их за собой, оставив длинную рыхлую дорожку. Незовибатько предположил, что использовали кусок обычной фанеры. Афанасий Гаврилович оказался прав: фанера была обнаружена оперативниками недалеко, в кустах ракитника. Но, увы, никаких отпечатков пальцев. Вещественное доказательство упаковали для дальнейшего изучения в лаборатории.

Следов в ракитнике обнаружить не удалось, так как грунт там был каменистый, а верхний слой вообще состоял из гальки. Наполеонов вздохнул.

Маньяк маньяком, но опросить свидетелей и близких родственников придется. На данный момент единственным свидетелем был убитый горем жених.

Следователь подошел к сидевшему на песке парню и представился.

– Старший следователь Наполеонов Александр Романович. Ваше имя, отчество, фамилия?

– Виталий Борисович Артемьев, – ответил тот, не поднимая головы.

– Вы знакомы с погибшей?

Мужчина кивнул.

– Ее имя, отчество, фамилия?

– Я уже говорил им. – Он кивнул в сторону полиции.

– Повторите еще раз для меня.

– Маргарита Станиславовна Куконина.

– Кем вы приходитесь убитой?

– Она моя невеста. – Парень поднялся с песка, и Наполеонов рассмотрел его. На вид молодому человеку было лет двадцать пять, в то время как жертве было около сорока или даже за сорок.

– Вы хотите сказать, – спросил он, – что собирались пожениться?

– Да! А что в этом удивительного? – с вызовом выпалил парень.

– Да нет, ничего.

– Знаю! Она старше, я моложе, и все делали вид, что шокированы нашими отношениями. Но разве мы первые и последние? Оглянитесь вокруг! Многие пары имеют разницу в возрасте, и ничего, счастливы.

– Вы учитесь?

– Что?

– Я спросил, вы учитесь или работаете?

– Работаю. Я менеджер в фирме Маргариты.

– У убитой своя фирма?

– Да, по продаже парфюмерии.

– Фирма солидная?

– Средняя. «От рассвета до заката».

– Что? – переспросил Наполеонов.

– Фирма так называется.

– Странное название…

– Ничего странного. Наши средства помогают поддерживать красоту и здоровье в течение всего дня.

– Давно вы работаете в фирме?

– Два года.

– А когда у вас начались отношения с Маргаритой Станиславовной?

– Полгода назад. – Виталий облизал губы и отвел глаза.

– Кто был инициатором?

– Инициатором чего? – спросил парень, не поворачивая головы.

– Ваших близких отношений.

– Наверное, я, хотя все произошло спонтанно.

– Нельзя ли поподробнее?

Виталий повернул голову, и следователь увидел, что глаза его полны слез. Он достал платок и быстро вытер лицо.

– Можно. Я запал на Маргариту сразу, как увидел ее. Но понимал бесперспективность своих устремлений.

– Почему же?

Парень грустно усмехнулся.

– Сами посудите, кто она и кто я. И эта пресловутая разница не только в положении, но и в возрасте.

– И все-таки вам удалось, – Наполеонов хотел сказать «соблазнить женщину», но вовремя спохватился и подобрал другие слова: – завоевать сердце Маргариты Станиславовны.

– Я же говорю, все вышло случайно. У нее был юбилей. Сорок пять лет. Мы отмечали всем коллективом. Ну и вообще, понимаете?

Наполеонов кивнул.

– Короче, Маргарита попросила меня отвезти ее домой, так как не могла сесть за руль…

– А вы могли? – усмехнулся следователь.

– Конечно, мог!

– То есть вы были не настолько пьяны…

– Я вообще был трезв!

– ?!

– Ну, я не пью, принципиально.

– Почему?

– Неважно! – Виталий рубанул воздух ребром ладони.

– Когда произошло убийство, то важно все! – жестко произнес следователь и спросил, глядя свидетелю прямо в глаза: – Вы заранее планировали соблазнить Куконину?

– Да вы что такое говорите! – искренне возмутился Артемьев. – У меня даже в мыслях ничего такого не было!

– Тогда почему вы не пили на юбилее своей шефини?

– Потому что я вообще не пью! Я же вам сказал!

– Проблемы со здоровьем?

– Нет!

– С законом?

– Рехнулись, что ли?!

– Выбирайте выражения, – сухо проговорил следователь.

– Ладно. Короче. У моего отца были большие проблемы с алкоголем и… у дяди тоже. Обоих уже нет, зеленый змей слопал печенку. И я дал себе обет еще подростком – не пить. И матери своей поклялся, что ни грамма в рот не возьму.

– И вам удалось сдержать обещание?

– Да, хотя сначала было трудно, – признался Артемьев.

– Тянуло выпить?

– Нет. Подначивали в компаниях. Но я сумел так себя поставить, что отстали.

Наполеонов невольно почувствовал уважение к парню.

– Хорошо, – сказал он, – рассказывайте дальше. Вы повезли Маргариту Станиславовну домой.

– Да, повез, на ее «мерсе». В машине она уснула, и я разбудил ее, когда остановился возле подъезда. Она была не в очень хорошем состоянии, – замялся Виталий.

Наполеонов понимающе кивнул.

– Короче, она попросила проводить ее до квартиры. Охранник долго пялился на нас. Но мы благополучно вошли в лифт, поднялись на ее этаж. Она дала мне ключи, и я открыл квартиру. Маргарита попросила сварить ей кофе, проводила меня на кухню, а сама пошла в душ. Я очень волновался…

– Вы не умели варить кофе?

– Нет. Я… Короче, боялся, как бы она в ванной не поскользнулась. Все время прислушивался, но ничего не было слышно, даже шума воды…

– Так, может, она не купалась?

– Купалась. Она вышла с мокрыми волосами, в белом махровом халате с маленьким зайчиком на правом кармане. – Виталий невольно улыбнулся своим воспоминаниям.

– А вы к тому времени сварили кофе? – вернул его в реальность голос следователя.

– Да, сварил. Но знаете, что самое удивительное? – по-мальчишески доверчиво спросил свидетель.

– Откуда же мне знать…

– На лице Маргариты совсем не осталось косметики.

– Смелая женщина.

Виталий кивнул.

– Да, то есть нет. Видите ли, она и без косметики была очень красивой и выглядела моложе.

– Вы пили кофе?

– Да…

– А потом?

– Она… она поцеловала меня в губы – неожиданно и так сладко. Я еле устоял на ногах. – Свидетель замолчал.

– Перед этим вы сказали, что инициатором были вы.

– Да. Я подхватил Маргариту на руки и понес в спальню.

– Вы знали расположение комнат?

– Нет, просто я как-то быстро ее отыскал.

– И что?

– Тогда там все и произошло. Утром мы проснулись в постели вместе.

– Она пошла готовить завтрак?

– Нет, завтрак готовил я.

– После этого вы стали жить вместе?

– Нет, не сразу. Сначала мы скрывали наши отношения от чужих глаз и встречались тайно. Но потом все вышло наружу.

– Кто предложил пожениться?

– Я. Я совсем ошалел от любви и не мог обходиться без Маргариты ни минуты.

– Как ваша мать отреагировала на сообщение о вашей женитьбе?

– Нормально. Конечно, она не пришла в восторг из-за того, что Маргарита старше, но она поняла меня. Для моей мамы важно, чтобы я был счастлив.

– Сколько лет вашей маме?

– Она ровесница Маргариты…

– Да… – Наполеонов задумчиво потрогал пальцами свой подбородок.

– А вот дети Маргариты наш брак не одобрили, – донесся до следователя печальный голос Артемьева.

– Надо думать, – проговорил Наполеонов. – Сколько лет деткам?

– Маргарита первый раз вышла замуж чуть ли не сразу после школы. Так что ее сыну 24 года, а дочери 23. После института она с мужем рассталась и одна воспитывала детей. Потом построила свой бизнес. – Артемьев вздохнул. – Я пытался подружиться с ее детьми, но у меня ничего не вышло.

– Это и понятно.

– Да ничего не понятно! – отмахнулся Виталий. – Я же не претендовал на ее деньги.

– На словах.

– Ничего подобного! – обиделся Виталий. – Мы подписали брачный контракт, по которому мне ни копейки!

– Это была идея вашей невесты?

– Нет, моя. Я, во-первых, не хотел выглядеть альфонсом, а во-вторых, надеялся таким образом доказать ее детям, что не собираюсь отнимать у них наследство.

– Они знали о брачном договоре?

Виталий кивнул и грустно улыбнулся.

– Но это не изменило их отношение ко мне в лучшую сторону.

– То есть они продолжали считать вас охотником за сокровищами своей матушки?

– Не знаю, что они там продолжали считать, но я думаю, что оба они махровые эгоисты.

– Возможно, они опасались, что в вашем браке появятся дети?

Он пожал плечами и снова стал смотреть на песок.

– Как вы с вашей невестой оказались здесь?

– Очень просто, приехали отдыхать.

– Почему сюда, а не в Испанию, например, или на Кипр?

– Мы собирались лететь куда-нибудь за границу осенью. А выходные мы любили проводить здесь.

– То есть вы здесь не первый раз?

– Не первый. Когда-то у Маргариты недалеко отсюда в деревне была двоюродная бабушка, и она жила у нее каждый год летом по два – два с половиной месяца. Потом бабушки не стало, дом отошел дочери. А Маргарита время от времени приезжала сюда отдыхать.

– То есть в деревне живет ее троюродная сестра?

– Нет, она уехала в город, а в деревне осталась жить какая-то далекая родственница.

– Почему же вы не остановились в деревне?

– А зачем? Мы ставили палатку и жили здесь два дня. Я ходил в деревню за творогом и сливками. Иногда покупал молоко.

– Сегодня вы ушли как обычно?

– Да.

– Вы всегда ходили в одно и то же время?

Виталий задумался, потом сказал:

– Ну, примерно.

– А здесь на берегу вы кого-нибудь когда-нибудь встречали?

– Да, иногда рыбаков, иногда ребятишек деревенских. Летом приходят девушки, молодые женщины, но они обычно купаются дальше, вон там, за ивами, и ближе к вечеру. – Он указал в сторону деревьев, растущих у воды метрах в пятидесяти от места, где они стояли.

– А днем здесь никого не бывает?

– Как правило, нет. С весны до осени у деревенских много работы, поэтому им не до отдыха на берегу реки.

– Понятно. Но, может быть, вы замечали, что кто-то следит за вами?

– Кому за нами следить? – удивился Артемьев и покачал головой. – Нет, я ничего такого не замечал, и Маргарита тоже. – Он запнулся и пояснил: – Иначе она сказала бы мне.

– А кто-нибудь из ваших городских знакомых сюда приезжал?

– Нет, я же говорю, Маргарита хотела здесь отдохнуть от шума, гама, толпы.

Наполеонов хотел уже уйти, как вдруг Виталий окликнул его:

– Погодите! Я вспомнил!

– Что?! – встрепенулся следователь.

– Две недели назад здесь на пленэре была художница.

– Она общалась с вами?

– Почти нет. Она все время что-то рисовала.

– Вы не пытались подойти и посмотреть?

– Я, честно говоря, пытался, но Маргарите это не понравилось, и я не стал усложнять отношения.

– А вы запомнили, как она выглядела?

– Обычно…

– И все-таки?!

– Среднего роста, не худая, не толстая. Брюнетка, глаза, кажется, карие. Да, еще на правом плече родинка, похожая на изюминку.

– Она была в купальнике?

– Нет, в сарафане. День хотя и был теплый, но купаться еще было холодно.

Наполеонов кивнул и спросил:

– Сама художница не пыталась познакомиться с вами?

– Нет.

– Все-таки это странно.

Виталий пожал плечами и добавил:

– Вы знаете, она была какая-то печальная, и у меня сложилось такое впечатление, что она приехала сюда, чтобы побыть одной.

– А до этого вы ее никогда здесь не видели?

– Нет, – уверенно заявил свидетель.

– Она долго здесь находилась?

– Не знаю. Мы уехали в воскресенье ближе к вечеру, а она осталась.

– А когда вы приехали сюда снова?

– Через две недели.

– Девушки уже не было?

– Не было.

– Вы не спрашивали о ней в деревне?

– Зачем? – удивился Виталий. – Я и думать о ней забыл.

Поняв, что больше от свидетеля ничего узнать не удастся, Шура оставил его в покое, сказав, что, вероятно, им еще не раз придется встретиться. Тот кивнул без особого энтузиазма.