Текст книги "Знак белой лилии"

Глава 7

Закончив с оформлением договора и выпустив автомобиль клиента за ворота, Морис прошел в кабинет Мирославы, сел напротив нее, проговорил задумчиво:

– Красивая была женщина эта – Елена Валентиновна Андриевская.

– Да, судя по ее прижизненной фотографии, дурнушкой она не была, – согласилась Мирослава и толкнула в сторону Мориса фотографию погибшей.

– Пока вы здесь разговаривали с клиентом, я успел насмотреться на нее во всевозможных ракурсах, – сообщил Миндаугас.

– Она что, выкладывала в интернет свои фотографии?

– Нет, в основном это делал сын Олег на своих страницах. Много там и семейных фотографий.

– Выходит, что мальчик любил свою мать, – обронила Мирослава.

– Что в этом удивительного? – спросил Морис, искренне любивший свою собственную мать.

– Ничего, – ответила она. – Меня скорее удивляет то, что ее любил муж.

– А что, мужьям воспрещается любить своих жен? – Миндаугас недоуменно изогнул правую бровь.

– Не в этом дело, – поморщилась Мирослава.

– А в чем?

– В том, что жена Андриевского была старше его на двадцать лет.

– По-моему, она тщательно следила за собой, – произнес он.

– Почему ты так решил?

– На снимках не бросается в глаза разница в их возрасте.

– Тебе только так кажется. Вспомни пословицу: «Хоть в работе, хоть на ложе, а все лучше помоложе». Впрочем, это бы нас не касалось, если бы Елена Андриевская не дала себя убить.

– Не понимаю, как убийство может быть связано с разницей в их возрасте, – недоуменно проговорил Морис.

– Если убивают одного из супругов, то под подозрение попадает второй. А тут и мотив налицо, – проговорила она небрежно.

– Вы что же, подозреваете Андриевского? – изумился Морис.

– Почему нет?

– Он мог просто развестись с ней, если она, конечно, и впрямь надоела ему.

– Развестись легко небогатым людям. А Андриевскому пришлось бы делить имущество с женой. Да и сына…

– Вы сами не верите в то, что вы говорите, – не без иронии заметил Морис.

– Может, ты и прав, – легко согласилась она. – Меня удивляет то, что эта версия не пришла в голову Наполеонову.

– Может, и пришла. Откуда вы знаете?

– Если бы Шура начал подозревать Андриевского, то он бы не разгуливал так свободно по городским окрестностям.

– Шура мог проверить алиби мужа убитой и таким образом убедиться в его невиновности.

– Ну да, ну да, – покивала она.

– По-моему, вы недооцениваете разыскной потенциал своего друга детства, – заметил Миндаугас.

– Что ты, Морис! Я не заслуживаю столь суровых укоров с твоей стороны, – рассмеялась Мирослава.

– В версию с алкоголиком вы тоже не верите? – спросил, проигнорировав ее иронию, Миндаугас.

– Скажем так, – попыталась она уйти от прямого ответа, – я в ней сильно сомневаюсь.

– Тогда, может быть, стоит начать с единственной родственницы Елены Валентиновны Андриевской? – предложил Миндаугас.

– Пожалуй, так и поступим, – согласилась она. – Вот только что-то подсказывает мне, что разговор с младшей сестрой Елены Валентиновны мало чем сможет нам помочь.

– Это все происки вашей интуиции, – пошутил он.

– И не говори! Скоро мне предстоит убедиться в правильности ее намеков.

– Надеюсь, вы не собираетесь прямо сейчас отправиться к Кустовой?

– Нет, я сделаю это завтра утром.

– Но позвоните вы ей сегодня?

– Нет, Морис.

– Завтра утром?

– Я вообще не собираюсь звонить Александре Валентиновне, потому что намереваюсь застать ее врасплох.

– Навряд ли у вас это получится, – заметил Морис.

– Это еще почему? – удивилась Мирослава.

– Потому что, узнав о гибели сестры, Кустовая находится в трауре. И это вне зависимости от того, в каких отношениях она находилась с Еленой Валентиновной при ее жизни.

– Оптимист, – обронила Мирослава.

– Что? – Морис широко распахнул свои серо-голубые глаза.

– С чего ты взял, что Кустовой известно о том, что ее сестра погибла?

– Ну как же, разве Эммануил Захарович… – начал он.

– Я уверена, что Андриевский не звонил Кустовой, – ответила Мирослава. – И знаешь что?

– Что?

– Давай отбросим мысли о расследовании до завтра и подумаем об ужине.

– Об ужине я уже подумал заранее.

– И что на ужин?

– Курица и салат.

– У меня потекли слюнки.

– Вот возьмите, – он протянул ей свой белоснежный платок.

– Что это?

– Слюнки вытрите и пойдемте на кухню.

Мирослава взяла у Мориса платок, тщательно вытерла им мордочку кота, развалившегося в кресле, и вернула платок Миндаугасу.

Кот, не подозревавший до поры до времени ни о каком утирании, недовольно встряхнулся и спрыгнул на пол.

– Бедняга, – посочувствовал ему Морис, – я, как и ты, не ожидал этого от твоей хозяйки. Так что извини.

Дон посмотрел на него своими большими янтарными глазами, которые на этот раз ясно говорили: «Плохо ты еще знаешь нашу хозяйку. Но я-то умудренный годами общения с нею кот».

За ужином явно чувствовалось отсутствие Наполеонова. Об этом говорила съеденная всего лишь наполовину курица и едва тронутый лимонный кекс.

У Мориса было такое подозрение, что Мирослава вообще могла бы ограничиться на ужин чаем с клубникой, которую она очень любила. Хорошо, что хоть Дон отдал должное куриной грудке. Коту всегда доставалось самое лучшее белое мясо.

После ужина все вместе пошли на пруд и пробыли возле него до темноты, которая не была густой, а напоминала скорее старинные фиолетовые чернила, разбавленные слезами вечерних рос.

Мирослава с Морисом сидели на скамье, а Дон расположился на вершине замшелого валуна.

Когда один из самцов лягушки зашелся на самой высокой ноте в своей серенаде, Мирослава объявила скучным голосом, что она, пожалуй, пойдет спать. А то эти лягушачьи страсти на разрыв души до такой степени растрогали ее сердце, что она, того и гляди, поймает первого попавшегося обитателя пруда, поцелует его, и у них в коттедже поселится еще один принц.

Морис улыбнулся краешком губ. Ему было приятно слышать, что Мирослава считает его принцем.

Бедный влюбленный и не догадывался о том, что кота Дона Мирослава также считала прекрасным принцем. Именно этот принц и увязался за ней в хозяйскую спальню.

Июньская ночь пролетела мгновенно. Все встали рано.

После завтрака Мирослава сразу же отправилась в город. Ей хотелось застать Александру Валентиновну Кустовую дома до ухода на работу, если она, конечно, работала.

Раннее утро позволило детективу избежать ловушки из пробок и до наступления жары оказаться возле дома, в котором жила Кустовая.

Обычная типовая двенадцатиэтажка. Вместо консьержа домофон.

Мирослава набрала номер квартиры на первом этаже и на вопрос «Кто там?», ответила:

– Почта.

Дверь открылась. На десятый этаж, чтобы не терять времени, Мирослава поднялась на лифте.

Дверь квартиры, в которой жили Кустовые, находилась в правом углу лестничной площадки. После того как Мирослава коснулась звонка, она почти сразу открылась.

На пороге стоял мужчина в пижамных штанах, майке и с махровым полотенцем на шее.

– Вам кого? – спросил он, удивленно разглядывая Мирославу.

– Вы, вероятно, Иван Платонович Кустовой.

– Ну да, – недоуменно кивнул он.

– Я детектив, Мирослава Волгина, – она провела у него перед носом своими развернутыми корочками частного детектива. Он не успел еще сфокусировать на них взгляда, как она продолжила: – Мне нужна ваша жена Александра Валентиновна Кустовая.

– Это еще зачем? – в его голосе прозвучали едва заметные нотки неудовольствия и подозрительности.

– Убита ее сестра Елена Валентиновна Андриевская, – решила не церемониться Мирослава.

Глаза мужчины широко раскрылись и стали похожи на серые пуговицы, челюсть отвисла.

Подождав, пока он ее подберет, она спросила:

– Разговаривать будем на лестничной площадке?

– Нет, нет, – заторопился он, – проходите, пожалуйста, – и крикнул вглубь комнаты: – Саша, выйди, пожалуйста! У нас гости.

– Какие еще гости в будни в такую рань? – ответил ему не совсем проснувшийся недовольный женский голос.

– Говорю же тебе, иди сюда! У нас полиция!

Мирослава не стала поправлять Кустового и проследовала в глубину квартиры следом за хозяином.

Наконец появилась хозяйка и уставилась на детектива точно такими же серыми, как у мужа, глазами.

– Здравствуйте, Александра Валентиновна, – произнесла Мирослава и, предупреждая вопрос женщины, представилась и ей: – Я Мирослава Волгина, детектив. Расследую убийство вашей сестры.

– Какой сестры? – вырвалось у женщины с удивлением.

– Елены Валентиновны Андриевской. А что, у вас есть еще одна сестра?

– Нет. Только Лена. Но кто вам сказал, что она убита?

– Я это говорю вам. Разве вам не звонил муж сестры?

– Нет, Эммануил нам не звонил, – ответил вместо жены Иван Платонович.

– Вы можете позвонить следователю Александру Романовичу Наполеонову. Он ведет это дело, – Мирослава продиктовала номер служебного телефона Наполеонова, – запишите.

Кустовой вытащил из кармана пижамных штанов какую-то бумажку и записал на ней продиктованные цифры обкусанным карандашом. Потом он достал мобильник.

– Погоди, – остановила его жена. – Сначала нужно позвонить Эммануилу. – Тут она посмотрела на Мирославу и спросила: – Вы ведь с ним разговаривали?

– Естественно, Андриевский – клиент нашего агентства.

– Клиент чего? – У Кустового снова отвисла челюсть.

– Иван Платонович, я же вам удостоверение показывала, – проговорила Мирослава с едва уловимой иронией.

– Чего? Удостоверение? Ах да. Но я не разобрал.

– Покажите мне, – попросила Александра Валентиновна.

– С удовольствием. – Мирослава развернула удостоверение перед глазами хозяйки.

Та внимательно его изучила, потом сказала:

– Значит, Лену убили, и Эммануил недоволен тем, как полиция ведет расследование, – высказала она вслух свое предположение.

– Не совсем так, – ответила Мирослава, – просто Эммануил Захарович хочет, чтобы дело было раскрыто как можно быстрее. Поэтому помощь агентства не помешает.

– Вы ведь работаете не за спасибо, – прищурила глаза Кустовая.

– Совершенно верно, – не стала отрицать Мирослава, – клиент выплачивает нам гонорар.

– Саша, это не наше дело, – заметил муж.

– Конечно, – с притворной покорностью ответила жена, – Эммануил имеет право швырять свои деньги на ветер; проходите на кухню, – обратилась она к Мирославе, – и там поговорим.

Мирослава без возражений прошла на кухню Кустовых и села на предложенный хозяином стул.

– Кто убил мою сестру? – спросила Кустовая.

– Как раз это и предстоит выяснить следствию.

– У полиции есть подозреваемые? – напирала Александра Валентиновна.

– Это вы спросите у следователя, – ответила Мирослава. – А пока скажите мне, когда вы в последний раз видели свою сестру?

– Мне трудно ответить на ваш вопрос, – ответила Кустовая.

– Почему же?

– Потому, что мы с Леной виделись очень редко. По крайней мере, года два точно не встречались. Да и раньше раз в год, да и то не каждый.

– Почему?

– Все началось, еще когда я ребенком была. Сначала-то у Лены была нормальная семья. Взрослый муж, дети. А потом она влюбилась в этого мальчишку Андриевского, и все в ее отношениях с родителями пошло наперекосяк. Я же по малолетству за всем происходившим наблюдала со стороны.

– Но потом вы повзрослели и могли осознанно наладить отношения с сестрой.

– Сначала у меня не было в этом потребности, – честно ответила Кустовая. – А потом… – Она замялась.

– А потом они разбогатели, – влез Кустовой, – и мы им стали неинтересны.

– То есть позднее вы пытались наладить отношения, а Андриевские не захотели? – решила уточнить Мирослава.

– Нет, мы особо не навязывались, – сказала Александра Валентиновна. – И так получилось, что наши отношения свелись к телефонным звонкам.

– Хорошо. Когда вы разговаривали с сестрой по телефону последний раз?

– На прошлой неделе, – не задумываясь, ответила Кустовая.

– А точнее?

– Минуточку, – Александра Валентиновна приложила указательный палец к губам и спустя полминуты сказала: – В среду.

– Вы позвонили сестре или она вам?

– Лена мне. Хотя я тоже собиралась позвонить ей в этот же день. Просто она опередила меня.

– Она хотела вам что-то сообщить?

– Чай будете? – встрял Кустовой.

– Спасибо, Иван Платонович, как-нибудь в другой раз, – вежливо ответила Мирослава. – Во время вашего последнего разговора с сестрой Елена Валентиновна сообщила вам что-то важное? – Детектив снова сосредоточила свое внимание на Александре Кустовой.

– Нет, – ответила та, – ничего существенного и тем более важного Елена мне не сообщила. – Женщина замолчала и задумалась. Потом машинально поднесла ко рту указательный палец правой руки и отгрызла кусочек ногтя.

Это был явный признак внутреннего волнения, хотя внешне лицо Кустовой оставалось бесстрастным.

Выждав несколько минут, Мирослава осторожно спросила:

– Александра Валентиновна, что насторожило вас в словах сестры?

– Ничего не насторожило. Вернее, я сама не знаю. Но что-то мне не понравилось даже не в самих словах, а в том, как Лена их произносила.

– Уточните, пожалуйста, – попросила детектив.

– Мне почудился в Лене какой-то внутренний раздрай.

– То есть?

– Не знаю даже, как это объяснить. Вроде бы она разговаривала со мной, но в то же время была внутри себя, и там две половинки ее души вели яростный спор и никак не могли прийти к согласию.

– Интересно, – произнесла Мирослава вслух, а про себя подумала, что не ожидала от Кустовой такой способности ощущать внутренний мир другого человека, да еще по телефону.

– Вы не догадались, зачем именно сестра позвонила вам в тот день?

– Нет, – призналась Александра Валентиновна. – Сначала я строила догадки, а потом у меня это быстро вылетело из головы. Как говорится, своих хлопот полон рот.

– Понимаю. Но, может быть, сейчас вам что-то приходит в голову относительно ее желания поговорить с вами? Может, она просто хотела услышать ваш голос?

– Навряд ли, – с сомнением в голосе ответила женщина, – мы с сестрой не настолько были близки, чтобы ей просто захотелось услышать мой голос. Скорее всего, ее что-то тревожило в тот момент и она машинально набрала номер моего телефона.

– Вы сказали, что вы не были близки, и поэтому Елена Валентиновна не стала бы перед вами исповедоваться, правильно я вас поняла?

– Правильно, – кивнула женщина.

– В таком случае почему она позвонила вам, а не своей близкой подруге?

– Вы имеете в виду Жанну Томилину?

– Да.

– Потому и не позвонила, – охотно объяснила Александра Валентиновна, – что с Жанной они были неразлейвода и та непременно бы вытрясла из Лены все, о чем та не хотела в тот момент говорить. Я же никогда не задавала сестре вопросов о личной жизни. Вот она и позвонила мне. Вроде и эфир заполнен, и все ее тайны остались при ней.

– Очень может быть, что вы правы, – согласилась Мирослава, мгновенно проанализировав сказанное ей Кустовой.

– Конечно, права, – уверенно ответила женщина.

– Вы думаете, что у вашей сестры были какие-то проблемы в личном плане?

– Почему бы и нет, – пожала плечами Кустовая, – муж моложе сестры на двадцать лет, и он вполне мог увлечься более молодой женщиной. Узнав об этом, Лена могла расстроиться и растеряться.

– Вы думаете? – с сомнением в голосе переспросила Мирослава.

– Конечно! Рано или поздно это должно было случиться, – принялась уверять ее сестра погибшей.

– Хорошо, допустим, вы правы, – проговорила Мирослава. – Можно также согласиться с тем, что ваша сестра, узнав о реальной или мнимой измене мужа, расстроилась. Но почему, как вы выразились, она еще и растерялась?

– Ну как же? – всплеснула руками Александра Валентиновна. – Лене было пятьдесят девять лет. Кому она будет нужна в этом возрасте?

– Не понимаю, – проговорила Мирослава.

– Да что тут не понимать! – искренне возмутилась непонятливостью детектива Кустовая. – Замуж Лену уже никто бы не взял! Своих средств к существованию у нее не было. Только учительская зарплата! Репетиторством до старости она заниматься не могла бы, и пришлось бы ей куковать на нищенскую пенсию.

– Мрачную картину вы нарисовали, – сказала детектив.

Мирославе послышались в голосе Кустовой нотки злорадства. Но она решила пока не брать их во внимание и спросила:

– Так вы знали, что ваша сестра занимается репетиторством?

– Конечно, знала! Она им начала заниматься, как только, спутавшись с Эммануилом, бросила Славу с двумя детьми!

– Вы ее осуждали за это? Я имею в виду, за развод с первым мужем, – уточнила Мирослава.

– Да! – не раздумывая, ответила Кустовая.

– Вы поддерживаете отношения с первым мужем сестры?

– Нет, – покачала головой женщина.

– И с племянниками не общаетесь?

– Нет.

– Почему?

– Когда Лена развелась со Славой, я сама была ребенком. И дальше как-то так и пошло. – Кустовая неопределенно махнула рукой.

– Ваши родители тоже не интересовались внуками?

– Я не знаю, интересовались они ими или нет, – в голосе Александры Валентиновны послышалось раздражение, – мне они о них ничего не говорили! И вообще, никогда при мне даже не упоминали о первой семье Лены!

– И о ней самой?

– И о ней самой, – подтвердила Александра Валентиновна.

– Теперь вернемся к репетиторству вашей сестры, – проговорила Мирослава.

– Что к нему возвращаться?! – презрительно фыркнула Александра Валентиновна.

– После того как муж вашей сестры организовал свое дело и стал неплохо зарабатывать, у Елены Валентиновны, как я смею предположить, надобность зарабатывать деньги репетиторством отпала. Почему же она продолжила им заниматься?

– Втянулась, – пожала плечами Александра Валентиновна.

– Возможно, – не стала спорить детектив. И проговорила бесстрастным голосом: – Еще я хочу сообщить вам, Александра Валентиновна, о том, что повода беспокоиться о своем материальном благополучии у вашей сестры не было. Потому как, даже если бы ее муж решил развестись с ней, ему пришлось бы половину всего нажитого за совместные годы оставить жене.

– Да? – недоверчиво протянула Кустовая. – Откуда вы знаете?

– Я знаю закон. И его никто не отменял.

– Повезло Ленке! – вырвалось у Александры Валентиновны.

– Я бы так не сказала, – заметила детектив.

– Простите, я… Я не то хотела сказать.

– Я догадалась. Спасибо за то, что уделили мне время. До свидания.

– До свидаиия. Но вы ведь еще придете?

– Это навряд ли.

– Куда же нам обращаться? Мы хотим присутствовать на похоронах и знать о ходе расследования, – снова влез Кустовой, оттесняя приунывшую жену.

– В первую очередь позвоните своему зятю. Возможно, ему потребуется ваша моральная поддержка, – посоветовала детектив.

Кустовой хмыкнул.

Не обратив внимания на его недоверчивое хмыканье, Мирослава закончила:

– Позвоните следователю. Сделать это лучше вашей жене. Ведь именно она сестра Елены Валентиновны Андриевской.

– Мы позвоним, – заверила детектива Александра Валентиновна из-за спины Ивана Платоновича.

«Муж и жена – одна сатана», – невольно подумала детектив, покидая квартиру Кустовых.

Глава 8

Оказавшись в салоне своего автомобиля, Мирослава выехала со двора на дорогу и поехала куда глаза глядят…

Но глядели они в правильном направлении, и детектив оказалась в старом городе, где, собственно, и располагалась фирма Андриевского. Однако ей сейчас был нужен вовсе не Эммануил Захарович, а Макар Петрович.

Заглянув в свой блокнот, она отыскала номер сотового Сотникова и набрала его.

Через несколько секунд ей ответил мужской голос. Правда, его «алло» прозвучало не слишком уверенно. Оно и неудивительно, абонента насторожил неизвестный номер.

– Здравствуйте, Макар Петрович, – проговорила детектив, – вас беспокоит Мирослава Волгина.

– Кто? – ахнул мужчина.

Мирославе показалось, что он чуть не выронил аппарат из рук.

– Да, да, – проговорила она, улыбаясь, – тот самый детектив, которого вы порекомендовали своему начальнику Эммануилу Захаровичу Андриевскому.

– Так я это… – сообщил Сотников растерянно и замолчал.

– Хотели, как лучше, – продолжая улыбаться, сказала Мирослава.

Хорошо, что Сотников не мог видеть ее улыбку, иначе, чего доброго, он вообще бы лишился дара речи.

– Макар Петрович, ради бога, не расстраивайтесь, – решила она на всякий случай ободрить молчавшего собеседника, – вы все сделали правильно. Просто мне понадобилась ваша помощь.

– Моя что? – озадаченно переспросил мужчина.

– Вы не ослышались! Ваша помощь. Мы не могли бы с вами встретиться?

– Когда?

– По мне, хоть сейчас.

– По мне, тоже, – отозвался Сотников. – Но где?

Мирослава подумала, что с ним ей будет удобнее всего разговаривать в кофейне, где неяркое освещение поможет Сотникову чувствовать себя в своей тарелке и без излишнего смущения отвечать на ее вопросы.

– Макар Петрович, вы знаете, где находится «Старая мельница»?

– Кофейня? – уточнил он.

– Она самая.

– Конечно, знаю.

– Вы сможете подъехать туда, скажем, через полчасика?

– Смогу.

– Тогда я буду ждать вас у входа.

– А как я вас узнаю? – забеспокоился Сотников.

– Я сама вас, Макар Петрович, узнаю.

– А вы ни с кем меня не перепутаете? – недоверчиво спросил мужчина.

– Нет, ни за что на свете, – заверила его Мирослава.

– Ну смотрите, – проговорил Сотников и отключил связь.

Мирослава весело рассмеялась и, повернув руль, повела машину в сторону кофейни.

Ей довольно часто приходилось встречаться с клиентами и свидетелями в «Старой мельнице». И она любила кофейню, как и большинство жителей города, за ненавязчивый сервис, демократичные цены и, главное, за атмосферу, которая позволяла, находясь в общем зале, чувствовать себя наедине со своим визави.

Секрет этого удобства заключался в освещении. В кофейне постоянно царил легкий полумрак, на столиках горели свечи, а на стенах нарисованные языки пламени, казалось, тихо колыхались благодаря искусно замаскированной подсветке.

Когда Мирослава подъехала к месту встречи, часы на музейной башне, находившейся как раз напротив «Старой мельницы», показывали, что до встречи со свидетелем остается пять минут.

«Ан нет», – улыбнулась она, увидев топчущегося возле крыльца рослого кряжистого мужчину, и догадалась, что это и есть Макар Петрович Сотников.

«Имя Михаил и отчество Потапович подошли бы ему больше», – промелькнула в голове детектива озорная мысль.

Оставив свою «Волгу» на стоянке, Мирослава быстрым шагом приблизилась к крыльцу «Старой мельницы» и поприветствовала свидетеля:

– Здравствуйте, Макар Петрович!

Он резко обернулся в ее сторону и замер, рассматривая девушку, потом сказал:

– Здравствуйте. Так вот вы какая, детектив Мирослава.

– Волгина, – подсказала она.

– Волгина, – послушно повторил он.

– Давайте зайдем в кофейню, – предложила детектив.

– Конечно, конечно, – засуетился Сотников и бросился открывать перед ней дверь.

Если бы при этом присутствовал друг детства Мирославы, следователь Наполеонов, то он ни за что не отказался бы от ироничного комментария, типа: «Она вошла, как барыня».

И в этом комментарии была бы доля истины, Мирослава относилась весьма благосклонно к тому, что мужчины открывают перед ней дверь, подают стул, уступают место и к другим проявлениям рыцарства. Правда, платить за себя она предпочитала сама. Исключение делалось для Мориса и для друга Шуры. Еще подобную вольность время от времени позволял себе Игорь Коломейцев. Но он был дядей Мирославы. И неважно, что дядя был старше племянницы всего на три года, Игорь был мужем любимой тети Мирославы Виктории Волгиной, довольно известной писательницы.

– Какой столик выберем? – спросил Сотников, едва они перешагнули порог кофейни.

– Может быть, тот, что справа от бара? Он как раз свободен, – ответила Мирослава.

Не сказав больше ни слова, мужчина затопал в направлении указанного ею столика. Подождал, пока она подойдет, и пододвинул ей стул.

– Спасибо, Макар Петрович, – поблагодарила детектив.

Сотников едва успел присесть на второй стул, как из клубящегося разноцветного полумрака выплыл официант, зажег на их столике свечу. Но вместо «чего изволите», которое, казалось, было написано на его лице, спросил вежливо, но без всякой слащавости:

– Что будете заказывать?

– Мне, пожалуйста, пирожок с яблоками, миндальную слойку и чай зеленый с жасмином, – ответила Мирослава.

Официант кивнул и повернулся к мужчине:

– А вы?

Сотников, крякнув, проговорил:

– Мне кусок пирога с мясом и рисом, и чтобы был поувесистей, чашку кофе и большую ватрушку с творогом с изюмом.

– Хорошо, – сказал официант, – вот только пироги режутся одинаковыми порционными кусками. Может, запишем два куска пирога? – предложил он, дружелюбно улыбнувшись.

– Валяйте два! – охотно согласился Сотников.

Когда вернувшийся официант расставил принесенный заказ на столике, Сотников тихо вздохнул и спросил детектива осторожно:

– А вы от такой еды ноги не протянете?

Мирослава улыбнулась:

– С чего бы это?

– Ну как же, сколько раз слышал, что оперов ноги кормят. Вам, поди, тоже много приходится бегать, а едите вы так мало, – он кивнул на ее пирожок.

– Я в основном на автомобиле бегаю, – отшутилась Мирослава, – да и дома меня неплохо кормят, а это просто перекус за компанию.

– Понятно. А я люблю поесть, – признался Сотников.

«Совсем как Шура», – улыбнулась про себя Мирослава, вспомнив Наполеонова, который никогда не жаловался на отсутствие аппетита.

– О чем вы хотели спросить меня? – поинтересовался Сотников, когда на его тарелке от двух кусков пирога и ватрушки не осталось ни крошки.

– Эммануил Захарович Андриевский, – не спеша проговорила Мирослава, – обратился в наше агентство как бы по рекомендации Прохора Аверьяновича Чижова.

– Конечно, «как бы», – охотно согласился мужчина и спросил: – А что вас в этом не устраивает?

– «Как бы» и не устраивает, – улыбнулась Мирослава наивности Сотникова.

– Ах это! – Макар Петрович почесал в затылке и заявил: – Вы не думайте об этом.

– То есть? – на этот раз удивление Мирославы было искренним.

– Тут все чисто! Мой брат работает водителем у Чижова. Когда мой начальник потерял жену, я сразу вспомнил о начальнике Кирюхи, это мой брат. Он рассказывал мне, что Чижов попал в переплет и вы помогли ему выпутаться.

– Не выпутаться, а очиститься от необоснованных подозрений, – строго поправила Мирослава.

– Так даже лучше! – обрадовался Сотников. – Вот я и попросил Кирюху, чтобы он выпросил у Чижова ваш телефон. Чижов дал вашу визитку. За что ему большущее спасибо.

– С визиткой все понятно. Теперь я хотела спросить вас, Макар Петрович, вы что же, на самом деле искренне хотите помочь Андриевскому?

– Конечно, хочу! – почему-то обиделся Сотников.

– Я, кажется, обидела вас своим недоверием? – спросила Мирослава.

– Есть такое, – не стал скрывать мужчина. – Чего это вы меня, как вы сами недавно выразились, необоснованно подозреваете.

Мирослава улыбнулась.

– Простите. – И объяснила: – Не так уж часто начальство пользуется любовью у своих подчиненных.

– А Эммануил Захарович и не пользуется нашей любовью! Он за нас всегда горой! И мы за него!

– Получается, все за одного и один за всех? – спросила Мирослава.

– Получается, – согласился Сотников, наконец перестав пыхтеть. – Если бы вы знали, какой честный и благородный человек Андриевский.

– Хорошо, убедили, – сказала Мирослава и спросила: – А что вы можете сказать о его жене?

– Об Елене Валентиновне? – переспросил Сотников.

– О ней самой. Разве у вашего начальника есть еще одна жена?

– Нету.

– Или, может, есть любовница? – осторожно поинтересовалась Мирослава.

– Нет у него никакой любовницы! – отрезал Сотников и снова сердито запыхтел.

– На нет и суда нет, – легко согласилась Мирослава.

– Язык бы отрезать тому, кто такие сплетни распускает, – не мог успокоиться Макар Петрович.

– На каждый роток не накинешь платок, – заметила Мирослава, – тем более что и повод как бы был.

– Какой еще повод? – нахмурился Сотников.

– Жена Андриевского была на двадцать лет старше мужа.

– И что с того? – с вызовом спросил Сотников.

– Ничего. Просто многие, примерив ситуацию на себя, прикидывают, как бы они повели себя на месте Андриевского…

– Так вот нечего всех на свой аршин мерить! – возмутился Сотников.

– Я-то с вами, Макар Петрович, согласна. Но людская молва развивается по собственному сценарию. И, если она лжет, нам остается только игнорировать ее.

– Ладно, – отмахнулся Сотников, – отвечая на ваш вопрос, скажу, что Елену Валентиновну я знал плохо. На работу к мужу она заезжала очень редко. На наших корпоративах не бывала, сам Андриевский, что вполне естественно для мужчины, с подчиненными свою жену не обсуждал. Так что могу сказать только одно – визуально Елена Валентиновна была женщиной весьма и весьма симпатичной, на свой возраст не выглядела, видно, следила за собой. И что еще сказать о ней, я не знаю.

– Вы сказали, что иногда она заезжала на работу к мужу, как при этом она вела себя с подчиненными супруга?

– Предельно вежливо, – не задумываясь ответил Сотников. – Никуда не лезла, никаких вопросов не задавала. Если Андриевский куда-то отлучался, жена ждала его в кабинете при открытой двери.

– Почему при открытой? – спросила Мирослава.

– Это мне неведомо.

– У Андриевского есть секретарь?

– Есть. Элеонора Викторовна Сомова.

– И что же говорит об Андриевской Элеонора?

– Она именно Элеонора Викторовна, – усмехнулся Сотников. – Сомовой в этом году исполнилось шестьдесят лет. Андриевской она симпатизировала, одобряла, что та не сидит на шее у мужа, как некоторые молоденькие свистушки. Но особо не распространялась. У нас это не принято.

– У вас что же, во всей компании нет ни одного болтуна? – пошутила Мирослава.

– Представьте себе, нет! – на полном серьезе заверил ее Сотников.

– Макар Петрович, а с сыном Андриевских вы знакомы?

– Шапочно.

– То есть?

– Он приезжает иногда к отцу. Но с нами только здоровается. Мне Эммануил Захарович представил своего сына, когда он был еще мальчиком.

– Ребенком?

– Нет, Олегу было лет пятнадцать. А спустя год Эммануил Захарович попросил меня отвезти пацана на вокзал.

– И вы отвезли?

– Конечно.

– Он что, должен был куда-то один ехать?

– Нет. Он встречал мать, то есть Елену Валентиновну.

– Обратно вы везли их обоих?

– Нет. Андриевская, когда уезжала, оставляла машину свою в платном гараже недалеко от вокзала. Так что на ней они и поехали.

«Как все сложно, – подумала Мирослава, – не проще ли было мужу вместе с сыном встретить мать семейства, чем так заморачиваться».

Словно угадав ее мысли, Сотников сказал:

– На работу Олег приехал вместе с отцом. Сам Эммануил Захарович в тот день именно в то время, когда приходил поезд жены, не мог отлучиться с работы. У нас был очень важный заказ. Если бы он сорвался, фирма понесла бы убытки. Да и на имидже это сказалось бы.

– Я поняла, – кивнула Мирослава.

– Вот и хорошо, – вырвалось у Сотникова с облегчением.

«А ведь он и в самом деле переживает за своего начальника и за фирму», – подумала Мирослава.

– Мне кажется, что я спросила у вас все, что смогла придумать на этот момент, – призналась она и подозвала официанта.

Но не успела она достать деньги, как Сотников яростно запротестовал: