Текст книги "По-другому"

На колени забрался кот. Он снова громко заурчал, устраиваясь поудобнее. Я гладила его мягкую рыжую шёрстку и смотрела в окно. Как часто я сидела здесь так же и думала о своих горестях: поссорилась с подружками, не звонит мальчик, родители не пустили на дискотеку, получила двойку за контрольную. Могло мне прийти в голову, что я буду сидеть здесь в тридцать три года и думать о том, что провалилась в параллельную реальность? Я всегда была слишком приземлённой, чтобы придумать что-то подобное. Никакого волшебства, никаких подарков судьбы. Только логика и прагматичность, только разумное объяснение происходящим в жизни событиям.

Кот пошёл по подоконнику, прыгнул на диван, с него на стол и развалился под настольной лампой, скинув картонный треугольный календарь. Пришлось слезать с подоконника, чтобы поднять. Календарь оказался двухлетней давности. Вряд ли мама меняет календари в законсервированной с моего отъезда комнате. Тут игрушки расставлены чуть ли не по линейке. Очень большая вероятность, что и календарь с моего ухода никто не трогал. Получается, ещё два года назад я жила здесь, с мамой и папой? С полной кроватью мягких игрушек и стаканчиком с Микки-Маусом на столе?

Что ж, это кое-что объясняло. Например, мою неоплачиваемую работу. Зачем, если за квартиру платят родители, еду покупают родители. Интересно, я спрашивала до тридцати лет у них разрешения, чтобы пойти куда-то? Отношения с женатым мужчиной тоже теперь понятней. Мне было комфортно дома, я не торопилась взваливать на себя заботу о ком-то, тянуть чей-то быт. Зачем, если можно иметь образ жизни подростка, только вместо школы ходить на работу?

Значит, такая у меня получилась жизнь в отсутствие мужа? Как же так вышло, что вместо того, чтобы начать самостоятельную жизнь в двадцать, я застряла здесь до тридцати?

Я и так не в восторге от этой альтернативной жизни, но такого поворота не ожидала. Я всегда думала, что раннее по нынешним меркам замужество и материнство поставили крест на моём большом бизнес-будущем, а что же получается? Не слишком мне хотелось напрягаться по жизни, так что ли?

– Ладно, кот. Спасибо тебе за подсказку. Толковый ты человек, сразу видно. Как же ты тут один будешь? Тоскливо тебе? И мне ужасно тоскливо одной торчать в незнакомой квартире.

А если взять кота с собой? Мне не будет так одиноко и не придётся ездить сюда через весь город. Уж если кот самостоятельно прожил здесь минимум двое суток, авось он и у меня ничего не испортит. А если и испортит, невелика беда. Решено.

– Показывай, где твои вещи? Может, ты и у меня дома что-то дельное подскажешь.

15

Спустя час мы с котом вышли из метро у моей кукольной квартирки. Я сто раз пожалела, что не поехала на такси. Переноска с котом тяжёлая. Огромный пакет с его туалетом, мисками и запасом еды оттягивал руку. В придачу время от времени кот начинал истошно мяукать, приводя в ужас пассажиров в вагоне. Но я не хочу тратить деньги, происхождения которых так и не знаю, так что извини, котик, придётся потерпеть.

Я мечтала только о том, чтобы побыстрее добраться до дома. Конечно, место, откуда я ехала, гораздо больше тянуло на мой дом, оно в тысячу раз роднее, но не отказываться же от проживания в новом элитном жилом комплексе с большой гардеробной, забитой шикарными шмотками. Так что я выбрала мучения. Это, кстати, для меня характерно. Чтоб никто не подумал, что я легко живу. Все вокруг мучаются, а я чем отличаюсь? А так как реальных трудностей, как теперь выясняется, у меня никогда не было, я придумывала себе какие-нибудь искусственные. Вот как сейчас, например: переться через весь город с котом на метро вместо того, чтоб взять такси.

Я так увлеклась мыслями о тяготах своей жизни, что потеряла бдительность и совершенно забыла о вчерашнем «маньяке». А зря, между прочим.

– Полина! – услышала я и, завертев головой, наткнулась взглядом на вчерашнего подозрительного молчаливого Дмитрия.

Выдавив из себя улыбку, хотя мне было не то, что не весело, а очень даже страшно, я сказала:

– Ой, Дмитрий, а что это вы тут делаете?

– Я вас жду, – ответил он, глядя в пол.

В смысле ждёт меня? Сейчас три часа дня. Это со скольки же он меня тут ждёт и до скольки собирался ждать? А главное, зачем? Уверена, что эти вопросы были написаны у меня на лице, но Дмитрий молча взял из моих рук переноску и пакет и пошёл к выходу. Начинать отнимать у него вещи было неудобно. Люди всё-таки вокруг, полиция дежурит, высматривает нарушителей общественного правопорядка. Так что я поспешила следом.

На улице Дмитрий уверенно взял курс к моему дому. Светская беседа снова не входила в его планы. Какую линию поведения я должна выбрать? Разговорить его, чтобы хоть что-то о нём узнать? Если продолжать идти молча, я снова себя накручу. Этот вариант мне не нравился. Но я не успела решить, как быть, потому что Дмитрий снова остановился и сказал:

– Здесь мы расстались вчера. Если вы не против, я бы довёл вас до парадной. Всё-таки кот тяжёлый, а вы такая хрупкая девушка.

Его небритые щёки горели, уши пылали. Я буквально чувствовала, с каким трудом ему далось каждое слово. Неужели он такой талантливый актёр? Ладно, рискну. Прочь, сомненья! За мной никто не ухаживал столько лет!

– Я не против, если вы дойдете до моего дома. Но к себе не приглашу, сразу предупреждаю.

– Что вы! – Дмитрия передёрнуло от моего предположения. – Я только помогу с вещами.

Мы пошли дальше. По-прежнему в молчании. Спустя пару минут мяукнул кот. Может быть, он хотел нас развлечь, но скорее, ему надоело ограничение свободы.

– Что ты, котик, плачешь? – неожиданно ласково заговорил мой провожатый. – Устал сидеть? Потерпи немножко, мама тебя скоро достанет, погладит.

Достаточно быстро мы оказались в моём дворе. Я остановилась и протянула руку за вещами. Дмитрий поднял на меня глаза и так тоскливо смотрел, что я растерялась. Просто развернуться и уйти, как вчера, я не решалась. Человек потратил несколько часов ради встречи со мной. Но что я могла ему предложить? Не звать же его к себе в квартиру.

– Может быть, вы дадите мне свой телефон? – выдавил из себя Дмитрий.

Я машинально протянула ему смартфон, который держала в руке. Тут же сообразила, что он имел в виду другое, и мы оба рассмеялись.

– Вы меня вчера так выручили, мне нестрашно снова его вам отдать, – и продиктовала ему свой номер. Неразговорчивость Дмитрия сегодня меня не напрягла и почти не напугала. В конце концов, все люди разные. Муж мой тоже не сильно со мной беседует. И ничего, живём же как-то.

Однако вопрос с тем, что делать с Дмитрием дальше, оставался открытым. Просто уйти? Позвать с собой?

Пока я обдумывала дальнейшие действия, около нас затормозила дорогущая машина, стекло опустилось, и мужчина отчётливо произнёс, глядя мне в глаза:

– Не понял.

– Что вы не поняли? – бойко ответил Дмитрий, как будто это не он только что почти терял сознание, прося у меня телефон.

– Не понял, почему моя жена идёт с тобой посреди рабочего дня.

– Жена? – переспросили мы хором.

Причины нашего изумления были разными, но интонация совпала на сто процентов.

Вероятно, это и есть неведомый мне Борис. Что ж, машина хорошая. Больше ничего не разглядеть, да и пялиться на него как-то странно. Я перевела взгляд на Дмитрия. Он выглядел так, будто его огрели кирпичом по голове. Если мне казалось, что он был грустным, пока мы сюда шли, я просто ничего не понимала в грусти. Грустным он стал сейчас. Он поставил на землю переноску и пакет, развернулся и, не говоря ни слова ни мне, ни мужчине в машине, ушёл прочь.

Я бы и сама с радостью последовала его примеру. Перспектива разборок с незнакомым Борисом меня не прельщала. Вдруг он ревнивый? Как вообще разговаривать с человеком, которого ты впервые видишь, но который при этом считает тебя своей женой? Я впервые засомневалась в своих коммуникативных навыках. На моё счастье, сзади засигналила машина. Предполагаемый Борис вынужден был проехать вперёд. Отъезжая, он крикнул в окно:

– Вечером поговорим.

Я осталась стоять одна. Вернее, с котом. Дмитрий уже скрылся из виду. Я не чувствовала за собой вины. Я его не звала ни вчера, ни сегодня. Тайных сигналов, вроде, не посылала. Я глубоко замужняя женщина. Не в смысле Бориса, конечно, а в смысле Артёма, который хоть в этой реальности по-прежнему не наблюдается, но в моей голове существует ещё как и блюдёт мою верность изо всех сил.

– Ну что, кот, вся надежда на тебя. Держись, нас ждёт непростой бой, – сказала я в переноску. Другой поддержки мне ждать неоткуда.

Я взяла в одну руку переноску, в другую – пакет с кошачьими вещами и потащилась к парадной. Может быть, надо развернуться и поехать обратно в родительскую квартиру? И чего я там не осталась? Лежала бы сейчас с котиком на пушистом покрывале, читала свои детские книжки.

16

С тяжёлым сердцем я поднялась в кукольную квартиру. Меня снова встретила непривычная тишина. Правда, в этот раз я была вооружена котом.

– Вылезай, котик, – сказала я, открывая переноску.

Кот осторожно высунул нос и стал принюхиваться. Кошки привязываются к месту больше, чем к хозяевам, поэтому опасения моего четвероногого друга понятны. Я не стала торопить его и села на пол рядом. У меня не было сил идти мыть руки, переодеваться. Я мечтала пожить по-другому, потому что устала от постоянной беготни по мелким делам. Что я получила? Ещё больше хлопот, в придачу полнейшая неразбериха по всем фронтам. Знакомство с Борисом меня не впечатлило. О чём он собирается со мной говорить вечером? Его слова прозвучали грозно. Я должна в тридцать лет оправдываться перед каким-то дядькой, который мне даже не муж? С какой, интересно, радости? Мне сидеть и ждать, когда он придёт и отругает меня? Нет уж, спасибо. Не о такой другой жизни я мечтала.

Тем временем, кот вылез из переноски и сел рядом.

– Ну что, кот, сама непонятно зачем сюда припёрлась и тебя притащила. Сдаётся мне, что ничего хорошего нас с тобой вечером не ждёт.

Кот громко замурлыкал, как будто понял всё, что я сказала, и пытался меня поддержать. Вместе с ним на руках я поднялась с пола и пошла на кухню. Мне хотелось есть, но холодильник по-прежнему был пустым.

– Хорошо тебе, кот, твою еду я захватила. Поделишься?

Думаю, кот охотно поделился бы, он выглядел дружелюбно, но вряд ли я готова грызть сухой корм со вкусом индейки.

Настроение окончательно испортилось. Мало того, что я третий день не понимаю, где я и кто я, как я сюда попала и как отсюда выбраться, чувствую ужасное одиночество, так к этому добавился неприятный осадок от расставания с Дмитрием и от встречи с Борисом. Как вести себя с богатым взрослым незнакомцем? Не представляю, как сидеть и поддакивать, если он станет на меня наезжать. Нет уж. Не буду я сидеть и ждать, когда он соизволит ко мне приехать.

– Извини, кот. Не могу я так! Пойду погуляю. Ты остаёшься за старшего.

Я надела куртку и вышла на улицу. Мир вокруг обычный. Никаких летающих тарелок или ведьм на улицах, никаких дыр в параллельные миры, ничего такого, что могло бы наводить на мысль, что вокруг меня что-то не так. Может, что-то не так внутри меня? Может, я сошла с ума? Может, никаких детей у меня и не было?

Я абсолютно уверена, что ещё три дня назад была другим человеком. По статусу, по роду деятельности, по целям существования, по весу, в конце концов. Не бывает так! Я помнила слишком много подробностей своей прошлой жизни. Я помнила наизусть стихи, которые учила, повесив распечатку на дверь туалета, чтобы рассказывать их маленькому Вовке. Я помнила первое нарядное платье, которое купила Наташе. И совсем оно было не розовое и не принцессно-воздушное. Оно было глубокого зеленого цвета из плотного бархата с воздушными рукавами. Платье для лежания в коляске для пятимесячного ребёнка стоило в три раза дороже моего, в котором я эту коляску возила и потом надевала на все торжества в течение следующих двух лет. Я ужасалась растрате долгие месяцы после, при покупке у меня случилось настоящее помутнение рассудка, потому что транжирство – это вообще не про меня. Но платье запомнилось и даже сейчас оказалось якорем в мою привычную жизнь. Мой мозг держал столько воспоминаний, невозможно представить, что я их просто придумала. Хотя сумасшедших в американских фильмах примерно так и показывают. Потом выясняется, что они уже десять лет живут взаперти и ничего похожего происходить не могло. Нет, нет, нет. Я в уме. Я точно в уме.

Вероятно, последнюю фразу я сказала вслух, потому что проходившая мимо женщина отшатнулась от меня и ускорила шаг, но все равно я услышала, как она пробормотала: «Вот психов-то развелось!»

– И никакой я не псих! – крикнула я ей вслед, чем напугала её ещё больше.

У меня не было идей, чем себя занять. Последние десять лет моя жизнь расписана по минутам: сначала маленький Вова, потом маленькая Наташа, детский сад, поделки, школа, опять поделки, уроки, родительские чаты, закупки родительского комитета, продукты, занятия, тренировки (не мои, конечно, а детские). Из школы на Вовин футбол, оттуда в детский сад, оттуда с Наташей обратно на футбол, успеть забрать Вову, поговорить с тренером с умным лицом, пообещать бегать с ребёнком по утрам для улучшения выносливости, завезти Наташу на хореографию, забрать с хореографии. Проследить, чтобы муж забрал кого-то из детей, потому что бывают накладки, а я пока не научилась появляться одновременно в двух местах, хотя эта суперсила мне бы пригодилась. Потом всех покормить, помыть – вот и ночь. Это ещё я пропустила готовку, уборку, глажку, стирку. Голова квадратная всегда. Машину во дворе припарковать негде. Каждое возвращение домой – стресс. Я всё держу в уме, всем приношу, уношу, напоминаю. Иначе завал, труба, крах. Кажется, я вспомнила, почему мне так хотелось в другую жизнь.

Теперь я стояла в гордом одиночестве посреди улицы и совершенно не знала, куда себя приткнуть. Чем вообще занимаются люди, у которых нет семьи? Мне всегда казалось, что так много возможностей. Было бы время. Ну и деньги не помешают, конечно. Так давай, Полина, иди тусуйся. Что ты там хотела? Курсы кулинарные? Вряд ли они тебе пригодятся с такой фигурой. Научишься вкусно готовить – как удержишься, чтоб не жрать ещё больше, чем ты всегда жрёшь? А как ты выглядела ещё три дня назад? Килограммов двадцать сверху на этот пресс, который сейчас ты прячешь модным оверсайзом? Ладно, кулинарию отметаем. Тогда кройка и шитьё. Мечтала шить карнавальные костюмы Наташе. Что теперь будешь шить? Наряды по каталогам Бурда-моден? Или как этот журнал назывался? А с подружками что будешь обсуждать вместо последних коллекций? Выкройки? Нет уж, будем реалистами. Нельзя эту Полину лишать главной радости – покупки шмоток. Какие ещё идеи? Фотокурсы? Что будешь фоткать? Пейзажи? Так у тебя и так в социальных сетях одни пейзажи, неплохо выглядят, кстати. Вычёркиваем. Что ещё? Дискуссионный клуб? О чём будешь дискутировать? Расскажешь незнакомым людям о том, как проснулась октябрьским днём в незнакомом теле в чужом доме? Книжный клуб? Какую книгу ты прочитала последней? «Анну Каренину» в свадебном путешествии? Идеальный кандидат в участники книжного клуба. Что ещё? В кино сходить? В театр? В гордом одиночестве? Можно разок попробовать. Тоскливо, наверное, одной в театр идти. Можно потом форум тематический отыскать и на нём обсудить спектакль с такими же одиночками, но на мечту такое времяпрепровождение как будто не тянет.

Сама того не замечая, я брела в сторону метро. Много лет я была уверена, что для увлечений мне просто не хватает времени. Сил иногда не хватает. Ведь я не могла позволить себе расслабиться, увлечься чем-то, если на моих плечах всё: дом, муж, дети. Какие тут увлечения, о чём вы? Тут бы до вечера дожить! Уткнуться в телевизор, открыть пачку чипсов и отдохнуть от тягот повседневности. Какие могут быть хобби у матери? Но что же получается? Дело совсем не в детях, а в том, что я не знаю, что мне интересно, кроме покупки одежды детям и сериалов. Казалось бы, открывай свой список пожеланий и выполняй. Куда ж они делись, пожелания? Мне просто ничего не хочется? У меня есть пустая квартира, но что там делать? Включить сериал и лежать в обнимку с родительским котом, нелегально ввезённым на территорию?

Отчаянно хотелось что-то предпринять. Невозможно просто плыть по течению, нужно что-то делать, как-то выбираться обратно или как-то организовывать жизнь здесь. Кто знает, сколько мне тут торчать?

Вечером меня ждал разговор с недовольным Борисом. Я не могла даже представить тесное общение с каким-то мужчиной. Я жила с Артёмом тринадцать лет, ни с кем, кроме него, дела за эти годы не имела. Вряд ли мужчина, купивший мне квартиру, за разговорами приезжает. Нет-нет-нет, я не хотела даже думать об этом.

В кармане завибрировал телефон. Я вздрогнула. Кто мне мог звонить? Не имела ни малейшего желания загружать свой мозг ещё какими-то шарадами и диалогами с незнакомцами.

– Ну что там у тебя случилось? – с места в карьер начала Ира встревоженным голосом.

– Ира, я не знаю, что мне делать!

– Ой, мне б твои проблемы. Вот мне надо успеть в магазин, забрать из садика дочку, сделать уроки с сыном, приготовить ужин, помыть пол, погладить бельё. И это только из срочного! А тебе скучно!

– Давай я тебе помогу! – сама не знаю, как вырвалось это предложение

– Не поняла.

– Ну давай я приеду к твоему дому и помогу тебе, а?

– Полина, ты заболела по-настоящему? Я прямо за тебя волнуюсь. Это, знаешь ли, сомнительное развлечение – оказаться у меня дома вечером в будний день.

– Я понимаю, – и я, правда, понимала. Ещё как понимала.

– А знаешь что? Приезжай. Муж до ночи на работе. Приезжай. Чего я отказываюсь? Только если ты потом навсегда передумаешь выходить замуж и рожать детей, я не виновата.

– Не волнуйся, я не передумаю. Куда ехать?

17

Спустя час я стояла на другом конце города в ожидании Иры. Люди рекой текли из метро, набивались в маршрутки, влезали в автобусы. Уставшие, голодные, серые. Я чувствовала себя не в своей тарелке. Я никогда не жила в таком режиме: офис с 9 до 18 пять дней в неделю меня миновал. Общественным транспортом я пользуюсь редко. Каталась как-то в метро, чтобы детей развлечь подземным поездом, но не в час пик, когда не протолкнуться. Я даже не могла вспомнить, когда стояла вот так на выходе из метро в ожидании встречи. Наверное, в студенческие времена, когда мы с подружками выбирались погулять в центр. Это было очень давно, в другой жизни.

Появилась Ира. Она уже тащила большой пакет. Сумка за сорок тысяч в одной руке и пакет с продуктами в другой. Отличный комплект. Но я не вправе критиковать Иру. Она мой единственный шанс не сидеть в одиночестве сегодня вечером. И потом, может быть, она подскажет мне, как найти Марину?

– Давай возьму, – сказала я и взяла пакет у неё из рук. – Что ты там такое тащишь?

– Спасибо, – Ира отдала пакет и потрясла затёкшей рукой. – На входе в метро виноград давали, дети любят. Вот чёрт, тут такой же. Зря тащила.

Вдоль дороги стояли стандартные металлические тележки из продуктового магазина, доверху забитые виноградом. На картонках от руки написано кривыми буквами «кишмиш сладкий вкусный без косточка 100 руб».

– Твой вкуснее, – хотелось как-то подбодрить Иру. Она расстроилась, увидев, что зря толкалась в метро с тяжёлым пакетом.

– Да конечно! – усмехнулась Ира. – Ладно, пошли.

Только через сорок минут мы оказались дома у Иры. Набитая маршрутка, очередь в магазине, детский сад, и вот мы, нагруженные пятью пакетами и одним ребенком, оказались в крошечной прихожей на пятом этаже хрущёвки.

Раздеваться одновременно негде. Мне пришлось подождать на лестнице, пока Ира помогла дочке снять куртку и ботинки. Когда они прошли в ванную мыть руки, я смогла зайти, закрыть за собой дверь и оглядеться.

Ремонта здесь не было давно. Обувь свалена кучей, куртки висят в четыре ряда на крючках. Тут же валяются перчатки, шапки, шарфики, зонтики.

Ира выглянула из кухни и грустно улыбнулась:

– Да, вот так я живу. Извини. Гостей не ждали, а то расставили бы всё по линеечке.

Как знакомо! Если мне, неработающей матери, некогда раскладывать все одёжные завалы, когда этим может заниматься Ира?

Пристроив свою куртку пятой на крайнем крючке, я прошла на кухню. Там оказалось удивительно чисто. Никаких гор посуды или засохших пятен на плите. Я восхитилась Ириным умениям. По ночам она тут всё драит, что ли?

– Сын двойку получил. В наказание велела убрать кухню. Удачно получилось, – объяснила Ира, хотя я не успела задать вопрос. Видимо, он читался у меня на лице.

Вообще, я против наказаний. Особенно когда наказание становится мотивацией для помощи маме. Сомнительные перспективы у такой теории воспитания, на мой взгляд. Но тут моих взглядов никто не спрашивает, да и я не пример для подражания в вопросах домашнего порядка. Мои дети не особо принимают участие в поддержании домашнего уюта. Точнее, не принимают совсем. У них есть мама, которая всегда сидит дома и очень любит наводить порядок. Моя дочь так рассказала обо мне перед очередным Праздником Мам в детском саду. Да дети и не в курсе, как я навожу порядок. Наверное, думают, что прилетает фея чистоты, мы с ней веселимся, машем волшебными палочками и всё начинает сиять, как в мультфильмах.

– Командуй. Что делать? – повернулась я к Ире, отогнав мысли о бестолковом воспитании своих детей.

– Разбери пакеты, пожалуйста. Я пойду на ребенка наору.

– Прекрасный план, – одобрила я и невольно прислушалась.

– Катя, давай потише, а? Голова раскалывается, – Ира одёрнула дочку в третий раз за десять минут, прошедших с их встречи, и обратилась к сыну: – Ну что, двоечник, допрыгался? Сколько тебя просила вчера, чтоб ты это идиотское стихотворение выучил? Так тебе и надо! Так и будешь неучем!

Дверь в комнату закрылась, так что я не услышала, что ещё ожидает Ириного сына-шестиклассника в будущем, если он не будет учить стихи русских классиков. Но в целом я легко могла представить, что она скажет дальше. Так хотелось вмешаться, остановить Иру, но я твёрдо решила не лезть ни к кому с педагогическими советами. Во всяком случае очень стараться не лезть.

Я открыла холодильник и сложила продукты, купленные по дороге. Холодильник не новый, но чистый. Я снова похвалила Иру за организованность. Как она всё успевает? Или это у неё наказанный муж надраил?

Минут через десять на кухню пришла Ира и устало села на табуретку.

– Сил моих нет. Весь вечер вчера бились с этим стихом. Учил же! И всё равно два. Ну и зачем учил? Лучше б мультики посмотрел или с сестрой поиграл.

– Точно, – поддакнула я.

– Ну ладно б ничего не делал. Тогда понятно, что два. А он же делал! Я видела! Скажи мне, зачем учителя так делают?

– Я не знаю.

– Вот и я не знаю. Ну я его наказала. Ладно. Ведь за двойки положено наказывать. А мне его жалко. Хочется сесть с ним рядом и плакать. А я должна характер воспитывать.

– Кому должна?

Ира, не задумываясь, ответила:

– Ну как кому? Школе. Жизни. Себе. Похвалить мне его надо за двойку? Конфету дать? Чтоб он одни двойки получал?

– А часто он двойки получает?

– Первый раз в этом году.

– И ты его ещё наказала сверху? – я не смогла сдержаться.

– Полина, ну что же делать? Положено ругать за двойки!

Я не хотела лезть в Ирину жизнь, но у меня положено как-то иначе. Мой сын учится хорошо. Я ему помогаю. Я примерно знаю, что он может и не может, что знает и не знает. Если случается плохая отметка, мы обсуждаем, какое было задание, что не получилось, как учитель вёл урок, как справились в целом ребята в классе, как мой ребенок себя чувствует. И когда понятна картина вокруг, я решаю, ругаться или не ругаться из-за плохой отметки. И почти всегда ответ «не ругаться». Ребенок и так расстроен. Далеко не всегда отметка зависит от него. Кому станет легче оттого, что я на него наору? Конечно, я люблю, когда у моего сына пятёрки. И, скажу честно, у меня ушло некоторое время, чтобы осознать, что тройка моего ребёнка по математике не является тройкой за моё материнство. Хоть школа и пытается изо всех сил переложить ответственность за учёбу на родителей, я изо всех сил сопротивляюсь.

Поделиться своими умозаключениями я никак не могла. Повисла пауза.

Из комнаты раздался крик. Ира, не поднимаясь с табуретки, закричала:

– Что у вас там опять случилось? Бегом сюда!

Тут же прибежала Катя. Она почти расплакалась, старалась сдерживать слёзы, но не справлялась.

– Ну что? – недовольно спросила Ира.

У Кати дрожала нижняя губа. Она часто дышала. Мне очень хотелось её пожалеть. Мои дети тоже ссорятся. Я стараюсь как можно реже вмешиваться в их стычки. Лучше пытаться играть на опережение. Не всегда получается, конечно.

– Я хотела ему показать свои камушки. Я нашла на площадке. А он… А он не смотрит. И вообще, прогнал меня за дверь. И сказал, чтоб я не лезла.

– Ну и не лезь. Сколько тебе говорить, чтоб ты его не трогала? Иди давай, переодевайся в домашнее. Нечего в уличных штанах по дому ходить. Давай. Чтоб я тебя не видела.

Слёзы брызнули из Катиных глаз. Последние силы, которые помогали ей держаться, были потрачены на рассказ о жестокости брата. Надежда на мамину поддержку рухнула. Катя отвернулась и ушла из кухни.

– И нечего реветь. Подумаешь, обидели! Мусор какой-то не посмотрели! – крикнула ей в спину Ира.

Я молчала. Конечно, я прекрасно знаю, как по-разному люди воспитывают своих детей. Конечно, я знаю, что это не моё дело. Я не вправе давать советы, тем более, когда меня никто не спрашивает. Но как же трудно сдержаться! Со стороны ситуация очевидна: Ира наорала на сына, сын наорал на сестру, сестра пришла к маме за поддержкой, огребла от уставшей мамы ещё сильнее. Все расстроены. Никто никого не поддерживает, не жалеет. Какие перспективы? Плохие отношения между всеми, отсутствие контакта. Отсюда и стандартное «они мне ничего не рассказывают». А зачем им тебе что-то рассказывать, если ты их тут же заткнёшь, пристыдишь и отругаешь?

Тяжело вздохнув, Ира встала.

– Отдохнула, и хватит, – сказала она и стала одновременно доставать из холодильника котлеты, набирать воду в чайник, варить макароны и снимать джинсы.

Мне пришлось отодвинуться от холодильника. Двоим там не уместиться. Я села на табуретку, чувствовала себя очень неловко. От Иры веяло недовольством. Из-за меня она пыталась сдерживаться. У меня не поворачивался язык начать нейтральную беседу, поэтому я предложила:

– Можно я Роме помогу с уроками? Я хорошо в школе училась, честно.

– Ну попробуй, – разрешила мне Ира. Вероятнее всего, ей хотелось, чтобы я ушла из кухни.

Я тоже обрадовалась, что можно выйти. Не знаю, на что я рассчитывала, когда поехала сюда. Какого веселья я ожидала? Я же прекрасно представляла себе вечер среды в семье с двумя детьми. Мой привычный вечер, моя привычная жизнь. Может быть, просто стоит признать, что мне этого не хватает?

Я постучала Роме в комнату.

– Что? – раздраженно крикнул он.

– Рома, можно к тебе зайти? – я постаралась, чтобы мой голос звучал как можно мягче.

Через пять секунд дверь открылась. На пороге стоял Рома. Вероятно, он был знаком с другой версией меня, я же видела его в первый раз. Угрюмый подросток. Длинные руки и ноги торчат из ставшего не по размеру спортивного костюма. На лице классические прыщи. Волосы торчат во все стороны. Выглядит неопрятно, но вряд ли это его вина.

– Здрасьте, – буркнул он. – Я уроки делаю.

– Извини, пожалуйста, что пришла к тебе на голову. Можно я у тебя посижу? – Я понимала, как странно это звучит для мальчика. Но вопроса получше у меня сходу не нашлось. – Мама готовит ужин, а я могу помочь тебе с уроками, если нужно. Конечно, я очень давно училась в шестом классе, но вдруг что-то помню. Ты же в шестом уже?

– Ага.

– Я посижу тут тихонько, а ты меня спроси вместо мамы. Или она обычно проверяет, когда ты всё сделал?

– А что, мама не будет проверять? – во взгляде Ромы мелькнула надежда. Очевидно, ежедневные скандалы из-за уроков надоели не только его маме.

– Наверное, будет. Но если мы сделаем вместе, за неправильное попадёт мне, а не тебе. Давай попробуем?

Рома с сомнением смотрел на меня, потом махнул рукой и подвинул тетрадь с математикой. Что ж, проверим, помню ли я обыкновенные дроби.

К нашему общему с Ромой удивлению, минут за десять мы справились. Причём в большей степени правила сложения дробей он объяснял мне, а не я ему. Я только кивала и задавала наводящие вопросы. Мальчик совсем не похож на двоечника и неумеху. Именно такое впечатление у меня сложилось о нём из Ириных рассказов. И зачем мамы преуменьшают успехи своих детей? Почему мало гордятся ими? Зачем усложняют жизнь и себе, и им?

– Ну что у вас тут? – грозно спросила Ира, без стука ворвавшись в комнату. Мы с Ромой синхронно вздрогнули.

– Мы сделали математику, – Рома был бодр.

– Мы? Полина за тебя всё сделала. Знаю я.

– Ничего подобного. У меня, оказывается, большие пробелы в программе по математике за шестой класс. Рома очень качественно мне объяснил. Он здорово разбирается!

Рома пытался спрятать улыбку. Мальчик не привык к добрым словам в свой адрес.

– Ладно. Пошли ужинать. Потом проверю, что вы тут вдвоём наворотили, математики!

Мы с Ромой переглянулись, я подмигнула ему за Ириной спиной: «Не бойся, прорвёмся», и пошли на кухню.

Разместиться всем вместе за столом не получилось. Катя осталась в гостиной с мультиками. Ира принесла ей тарелку с ужином прямо туда, чем очень меня удивила. Я сделала попытку освободить место ребёнку, но Ира так грозно на меня посмотрела, что я оставила эту затею.

– Катя у нас сегодня обижена. Вот пусть посидит одна в комнате, поест и подумает, стоило ли обижаться.

Я чуть не ответила: «Стоило». Потому что определённо стоит обижаться, когда тебя незаслуженно послали все твои родные. Но кто я, чтобы перечить матери.

Ели молча. На стене висел телевизор, показывали какие-то новости. Мы совсем никогда не смотрим за ужином новости. Правда, и поесть всем вместе у нас получается нечасто. Мы не совпадаем по времени, по телевизионным предпочтениям. Никто не хочет договариваться, поэтому каждый ест у себя, глядя в свой планшет. Только здесь, в Ириной квартире, я поняла, что это плохой вариант.

Несмотря на Ирину усталость, тесноту кухни и развал в квартире, мне здесь нравилось. Мне нравились детские голоса, мне нравился шум и запах квартиры, в которой живёт много людей. Я так остро почувствовала боль от своего одиночества, что не смогла сдержать слёз. Как назло, Ира, не поднимавшая до этого глаз от тарелки, заметила.

– Не плачь, Полина, у тебя такого не будет!

Наверное, она имела в виду, что у меня будут послушные дети, большая кухня и огромные доходы, но я услышала приговор: я навсегда останусь без своих детей, своей квартиры, своего мужа. Меня затрясло, никак не получалось сдержаться.